Коргоко разминулся с дочерью, так как они шли разными тропинками. Когда он подходил к стоянке стада, на него кинулись собаки, но тотчас же признали хозяина и, виновато повизгивая, стали ласкаться к нему.
Вышел Бежия и окликнул пришедшего.
– Коргоко, ты? – удивился Бежия. – Откуда так поздно?
– Из аула. Что-то скучно стало одному!
Они подошли к костру. Старик стал набивать трубку. Некоторое время оба молчали, стараясь как можно дольше не выдавать своих мыслей, и настороженно следили друг за другом. Тревога о дочери точила грудь старика, вопрос так и рвался наружу, но он заговорил как ни в чем не бывало.
– Как это я оплошал! Забыл захватить с собой еды, завтра можно бы на охоту отправиться…
– Я могу тебе дать, – сказал пастух.
– А есть у тебя что-нибудь?
– Как же, только сегодня принесли, – Бежия украдкой глянул на старика.
При этих словах у старика чуть заметно дрогнули руки и искра сверкнула в глазах. Бежия заметил это и понял, почему пришел Коргоко.
«Однако, – подумал старик, – куда же так надолго пропала эта девочка после того как ушла отсюда?»
Но он быстро овладел собой.
– Да, я ведь и позабыл, что сегодня должны были тебе принести еду… Если только не запоздали с этим?… – и он пристально взглянул на Бежию.
Бежия постарался ответить так, чтобы старик не мог догадаться, что сам-то он, Бежия, все понимает.
– Нет, почему же запоздали? Еще солнце стояло высоко, когда Циция сама принесла мне обед… Тогда же и другие женщины приносили еду своим пастухам, дай им бог здоровья! Оставили нам все, а сами пошли собирать ягоды…
– Ягоды?… – не удержавшись от радости, воскликнул старик.
«Оттого она и запоздала».
Он успокоился и решил переночевать у пастуха, а утром спуститься домой.
Разговор перешел на повседневные дела. Они побеседовали о стаде, о ягнятах, – как славно они резвятся на ледниках. С удовольствием вели они этот разговор о скотине, ведь она – источник существования всякого горца, и горец бережет ее как зеницу ока. Вскоре оба, завернувшись каждый в свою бурку, спокойно похрапывали под ясным ночным небом.