Тем временем Циция с трепетом приближалась к родному дому, не зная, как объяснить отцу такое долгое свое отсутствие.

Вот она подошла к двери, но не посмела дотронуться до нее и остановилась с сильно бьющимся сердцем. Отошла, заглянула в оконце. В доме было темно, все казалось спокойным, обычным, из-под золы сверкал тлеющий, разгорающийся огонек, как видно, очаг еще не совсем потух.

Циция снова подошла к порогу, смело просунула руку в щель, чтобы отодвинуть засов, которым изнутри была заперта дверь. Что-то загремело, должно быть, деревянная миска свалилась с ниши.

«Кошка возится…» – подумала Циция. Она распахнула дверь… Какой-то шорох. послышался в углу комнаты, словно кто-то ходил на цыпочках.

– Кто там? – испуганно спросила она. Ничем не нарушаемая тишина стояла в комнате.

«Кошка, должно быть… Но где же отец? Он всегда так чутко спит… – тревожно раздумывала Циция. – Да он устал вчера вечером с гостями, выпил лишнее, – вдруг осенила ее радостная догадка, – рано лег спать!»

Больше всего боялась она сегодня вечером объяснения с отцом. Как бы она ответила ему на вопрос, почему так запоздала, где была? Солгать? Но отец всегда все видит насквозь. Циция заранее твердо решила: ни за что не рассказывать отцу о своей любви к Бежии. Отец навязывает ей нелюбимого, чужого, и она, в своем любовном ослеплении, склонна была объяснить это враждебностью отца к ней, единственной дочери.

Циция бесшумно подошла к тахте и стала стелить себе постель. И вдруг она услышала чьи-то шаги и резкий звук задвинутого засова.

– Отец, ты? – спросила девушка. Ответа не последовало. – Кто здесь? – вскрикнула она.

Снова молчание было ей ответом.

Вся дрожа от страха, девушка метнулась к очагу, чтобы зажечь лучину, но в эту минуту в золу попал брошенный откуда-то камешек. При тусклом свете, на мгновение озарившем комнату, она рассмотрела в углу незнакомого ей мужчину.

– Отец, отец, у нас чужие! – крикнула она, но молчание по-прежнему царило в доме.

«Я погибла!» – подумала она и метнулась за клеть, в чулан, где стояли бочки с сыром; это место казалось ей надежным укрытием.

У очага послышался треск ломаемых сучьев, и кто-то стал раздувать огонь. Вскоре запылало пламя, его пляшущие языки озарили комнату.

Какой-то мужчина, вооруженный с головы до ног, стоял у очага. Голова и лицо его до самых глаз были повязаны башлыком. На нем была старая, с оторванными рукавами, чоха. Это означало, что он или очень беден, или принадлежит к «озданам», к таким людям, которые, будучи состоятельными, презирали наряды, и только добрый конь да богатое оружие составляли их гордость.

В поисках счастья и приключений они становились абреками и всю жизнь скитались в горах.

Незнакомец подошел к стене, снял лучину, укрепленную на поставце, и зажег ее. Только тогда начал он искать девушку.

Циция забилась в угол и вся дрожала, как в лихорадке.

Незнакомец взял ее за руки и вывел на середину комнаты.

– Не бойся, девушка! – сказал он, и по его выговору девушка поняла, что он кистин.

Она старалась вырваться, но рука юноши крепко сжимала ее руку.

– Постой, постой немного! – сказал незнакомец и не спеша размотал башлык. – Посмотри на меня, – не нравлюсь я тебе? – и он гордо, но ласково поглядел на нее.

В самом деле, у неизвестного было такое правдивое и привлекательное лицо, что сердце даже самой строгой девушки могло бы смягчиться. Но Циция даже не в силах была взглянуть на него, у нее померкло в глазах от ужаса, она почти теряла сознание.

– Девушка, – снова заговорил неизвестный, – я увидел тебя на похоронах Вепхии, ты была плакальщицей, восклицала «дадай» и рукой ударяла себя по щеке… И тогда же я поклялся твоей жизнью, что поцелую тебя в эту щеку, в то самое место, по которому ты била ладонью.

И неизвестный силой привлек ее к себе и приник долгим поцелуем к ее нежно-бархатистой щеке.

Циция билась в объятиях чужого человека, извивалась, вся дрожала, как ивовый лист, но сильные руки не выпускали ее, и юноша самозабвенно утолял жажду похищенным сладким напитком.

– Скажи, любишь ты меня, полюбишь когда-нибуд? – шептал он. – Скажи, может быть, ты другого любишь? Но я люблю тебя, и ты должна стать моей. Я убью того, другого…

Но девушка ничего не слышала. Он подхватил ее на руки и выбежал с нею во двор. Циция потеряла сознание.

Он несколько раз свистнул, и в ответ раздался такой же свист. Из темноты выступил человек, ведя под уздцы двух оседланных коней. И вскоре оба скакали под гору, увозя с собой Цицию. Еще мгновение, и их поглотила ночная тьма.