Не пряча похищенной девушки, Гугуа открыто привез ее домой, ввел в башенную пристройку и запер за собой дверь. Обессилевшая Цико почти в беспамятстве опустилась на разостланную солому. Гугуа зажег свечку и подошел к ней. Он ласково провел рукой по ее лбу. Но Цико тотчас же очнулась. Она с отвращением оттолкнула его от себя, вскочила на ноги и забилась в угол.
Гугуа, радостно улыбаясь, пошел было к ней.
– Не подходи! – закричала Цико.
– Отчего же нет, милая, ведь ты теперь моя, моя!
– Нет, я не твоя! Я не люблю тебя!
– Дорогая, я всю жизнь отдам тебе, никогда не оставлю тебя. Полюби меня! – умолял он.
– Нет, нет! – в страхе отстранялась девушка.
– Тогда я насильно тебя поцелую!.. – воскликнул Гугуа и обнял ее.
– И в этом твоя отвага? – воскликнула девушка. Насильничать над девушкой?
Гугуа смутился и опустил руки.
– А если я не буду тебя мучить, ты полюбишь меня? – робко спросил Гугуа.
– Не знаю! – неопределенно произнесла девушка и впервые взглянула юноше прямо в глаза. Непостижимая сила излучалась из этих глаз и властно приковывала к себе взгляд Цико. Она вся затрепетала и слова застыли у нее на устах.
Гугуа почувствовал в ней какую-то перемену, и сердце его замерло в сладкой истоме.
– Значит, ты полюбишь меня? – тихо спросил Гугуа.
– Не знаю! – и Цико опустила голову.
– Цико, послушай меня! Я так тебя люблю, что жизнь готов отдать ради тебя. Я не стану тебя принуждать, но знай – другому тебя не уступлю. Я буду ждать, но отсюда тебя не выпущу!
– Хорошо! – отозвалась Цико.
Гугуа направился к выходу, и девушка облегченно вздохнула, но, не дойдя до двери, он вдруг вернулся и подошел к ней вплотную.
– Девушка, поцелуй меня хоть один раз!
– Нет, нет, не надо! – отстранилась она.
Гугуа махнул рукой, повернулся и быстро вышел. Что-то удивительное произошло с сердцем Цико в эти минуты… С каждым шагом удаляющегося Гугуа сердце ее требовало, чтобы он вернулся. И желание это росло в ней с такой силой, что, когда Гугуа запер дверь снаружи, ей хотелось крикнуть:
– Вернись, я твоя!
Но она сдержалась и застыла на месте с протянутыми вперед руками. Потом она медленно провела ими по лбу, медленно опустились руки и повисли вдоль тела, и сама она, поникнув, так же медленно опустилась и села на пол. Некоторое время она сидела как бы в оцепенении, слезы набежали на глаза, повисли на ресницах. Вот упала жемчужной каплей одна слеза, за нею другая, третья, и девушка заплакала горько, слезы текли ручьями по ее побледневшим щекам. О чем же она плакала? Она сама не знала, о чем!
Это была роса первой девичьей любви, которая заставляет сердце рыдать, но никогда не скажет девушке, что с ней происходит, отчего так мучительно-сладко сжимается сердце в груди.
Цико впервые встретилась с прекрасным юношей, самоотверженно ее любящим, она убедилась, что он похитил ее не ради того, чтобы ее обесчестить, насильно завладеть ею, нет, истинная любовь заставила Гугуа ее похитить. А это в глазах каждой горской девушки – подвиг, заслуживающий похвал; к тому же его взгляд, излучавший силу, победил, подчинил ее против воли. Вот почему чувство страха и презрения к нему так внезапно сменилось в ней совершенно противоположным чувством.
И Цико забылась, глубоко погрузившись в свои думы о Гугуа. Его образ неотступно стоял перед нею, и не было никого на свете красивее и стройнее его, и взгляд его глаз казался ей необыкновенным. И она с нетерпением ждала, когда он к ней вернется.