Пехлеваны-канатоходцы всюду были желанными гостями. На базаре в Шуре посмотреть на них тоже собралось много народу.

После очередного представления, когда Айдемир, как звали потомственного трюкача, собирал со зрителей деньги, особенно щедрым оказался Жахпар-ага, капитан горской милиции, служивший при штабе полка в Шуре. Он дал канатоходцу полтину и шепнул, чтобы тот зашел к нему вечером.

Явившись куда следовало, Айдемир застал у Жахпар-аги еще и жандармского ротмистра. Когда канатоходец услышал, чего от него хотят, то согласился на рискованную затею не сразу. Но грозный вид Жахпар-аги и хорошие деньги, которые сулил ротмистр, сделали канатоходца еще более гибким, чем того требовала его профессия. Тем более что отказ повлек бы за собой запрещение выступать в крепостях, где сборы бывали самыми большими.

Жахпар-ага и жандарм привели его в штаб, где представили Попову и Милютину, которые должны были решить, годится ли Айдемир в лазутчики.

Попов уже видел его представление и полагал, что этот худощавый и ловкий, как кошка, горец вполне годится для тайной роли. Его интересовало лишь, согласится ли он взять в попутчики господина Синицына.

Когда позвали Аркадия, Айдемир оценивающе оглядел его со всех сторон и заявил:

– Пехлевана из него не получится.

– Отчего же? – полюбопытствовал Попов.

– Кость не та. Пружины нет, – объяснял Айдемир.

– Сами видите – стоит, как осел.

– Как он смеет?! – вскипел Синицын.

– Не обращайте внимания, – успокаивал его Милютин.

– Осел разве может по канату ходить? – продолжал Айдемир.

– Дикие люди, – шепнул Аркадию Попов.

– Танцевать умеешь? – спросил Айдемир кандидата в канатоходцы.

– Танцевать? – не понял Аркадий.

– Лезгинку.

– Не приходилось, – признался Аркадий.

– Если на земле не может, как на канате танцевать будет? – недоумевал Айдемир.

– А ты научи, – велел Жахпар-ага.

– Ты тоже не на канате родился.

– Мне Аллах дал, – упрямился Айдемир.

– А ему не дал.

– Его тоже Бог не обделил, – вступился за Аркадия Попов.

– Смел, как мюрид, умен. А вырядился как? От горца не отличишь.

– Тогда пусть шутом будет.

– Как то есть шутом? – опешил Аркадий.

– Это в каком смысле? – спросил канатоходца Попов.

– У канатоходца шут бывает в страшной маске, – объяснял Айдемир.

– Я на веревке танцую, а он, как дурак, внизу повторяет, народ веселит.

– Бывает такой, – подтвердил Жахпар-ага.

– Дразнит всех и деньги собирает.

– И мне хорошо, и денег больше, – добавил Айдемир.

– У меня тоже был, но потом к Шамилю убежал.

– Так он у Шамиля? – насторожился жандармский ротмистр.

– Я слышал, погиб он, – сказал Айдемир.

– Это хорошо, – облегченно вздохнул жандарм.

– Так ты говоришь, наш человек у тебя ряженым будет? – спросил Попов.

– Не канатоходцем же.

– А что, господа? – улыбался Милютин.

– Дело нехитрое, и все кругом обозреть можно.

– Шутом не пойду, – упирался Аркадий.

– Это как-то неблагородно.

– Комедиантом! – поправил жандарм.

– Актером, – добавил Милютин.

– Как на маскараде.

– Я научу, – успокаивал Аркадия Айдемир.

– Но я… – не решался Аркадий.

– Я не сумею.

– Вам крупно повезло, господин Синицын, – убеждал Попов.

– Лучшего случая добраться до вашей желанной цели и не придумаешь.

– Да? – неуверенно произнес Аркадий, вспомнив про свои дуэльные пистолеты.

– Пожалуй…

– Жаль, я не в ваших летах, сам бы отправился! – деланно вздыхал Попов.

– Я… Я согласен, – объявил Аркадий.

Траскин был занят с откупщиками и подрядчиками, и Попову с Милютиным пришлось долго ожидать аудиенции. Наконец, Траскин принял и их. Узнав о цели визита и вспомнив распоряжение Граббе, Траскин кивнул им на стулья, а сам уселся на диван, потому что в кресле не помещался.

– Десять тысяч?! – изумился Траскин.

– На что же вы предполагаете употребить такую уйму казенных денег?

– Видите ли, господин полковник, – сказал Попов.

– Велено вызнать лучшие дороги к ставке Шамиля.

– За десять тысяч вам Шамиля на аркане приведут, – сказал Траскин.

– Позволю себе с вами не согласиться, – возразил Попов.

– Шамиль теперь стоит куда больше.

– Что же вы предлагаете? – спросил Траскин.

– Послать хорошего лазутчика, – сказал Милютин.

– Всего-то? – рассмеялся Траскин.

– Да я вам таких по червонцу найду, целую роту.

– Не просто лазутчика, – объяснял Попов.

– А который бы, при удачном стечении обстоятельств, смог произвести решительный выстрел.

– Выстрел? – не понял Траскин.

– В кого?

– Его превосходительство генерал-лейтенант Граббе считают, что целью должен стать сам Шамиль.

– Шамиль? – привстал от удивления Траскин.

– Как же вы намерены до него добраться?

– Мы предполагали разные способы, – сказал Попов.

– К примеру, представить нашего лазутчика богатым пленником, – добавил Милютин.

– Таких, как у горцев заведено, доставляют к Шамилю.

– Весьма правдоподобно, – кивнул Траскин.

– Однако есть вероятность, что богатого пленника наибы для себя приберегут или абреки отбить могут, – сказал Попов.

– Бывали случаи.

– Остановились на канатоходце, – заключил Милютин.

– На ком? – Траскин опять уселся на диван.

– Канатный плясун, комедиант бродячий, – сообщал Милютин.

– Дает представления по аулам.

– Надежный человек? – сомневался Траскин.

– Нам его Жахпар-ага посоветовал, капитан горской милиции, – сказал Попов.

– При штабе служит.

– Как же дерзает плясун браться за такое дело? – не верил Траскин.

– Не сам, господин полковник, – сказал Попов.

– Тогда кто же?

– Наш человек, – заверил Попов.

– Отчаянная голова, доложу я вам.

– Кто же это?

– Из вольноопределяющихся.

– Он разве на канате плясать умеет? Это все же не шашкой махать.

– При канатоходцах шуты положены, – объяснял Попов.

– Ряженые. Так вот господин Синицын решился испытать судьбу.

– Синицын? – припомнил Попов.

– Это не тот ли наглец, что посмел предлагать поединок самому генералу?

– Он самый, – кивнул Попов.

– По дерзости своей и согласился на такое дело.

– Он, думаю, и стрелять-то не умеет.

– Обучили, – сообщал Милютин.

– К тому же он затем сюда и явился.

– Извольте объяснить, поручик, – недоумевал Траскин.

– Изволите ли видеть, господин полковник, у него к Шамилю личные счеты, – говорил Попов.

– Какие – не говорит, но цель его жизни заключается в том, чтобы вызвать Шамиля на дуэль.

– А он в своем уме? – постучал по своему лбу Траскин.

– Надеюсь, что не совсем, – улыбнулся Попов.

– При здравом-то уме кто же на такое решится? Однако же прибыл сюда с дуэльными пистолетами французского образца.

– Он, конечно, человек не военный, – добавил Милютин.

– Но и в том есть преимущество. Военного горцы сразу отличат.

– Тому есть прискорбные примеры, – сообщал Попов.

– Начальству было угодно отправить из Генерального штаба подполковника Бергенгейма из Хунзаха в Кахетию, а поручика Гордеева через южные лезгинские общества. И оба они от засад, неизвестно кем поставленных, погибли. После смерти упомянутых офицеров командир Отдельного Кавказского корпуса решил, что положение Дагестана таково, что впредь отправлять офицеров в горы невозможно…

– Так вы говорите – цель жизни?

– Я самолично его отговаривал, – убеждал Попов.

– А он на своем стоит. Не возьмете, говорит, в поход – сам уйду! Вот я и подумал, зачем же такому сорвиголове напрасно пропадать? Чем черт не шутит?

– Дас, – произнес Траскин.

– На свете чего не бывает…

– А не доберется до Шамиля, так хоть дороги выведает, – сказал Милютин.

– Я его и глазомерной съемке обучил, и насчет составления карт с ним занимался.

– И языками он почти овладел, – вставил Попов.

– На базарах практиковался и с переводчиком тоже.

– Так вы полагаете, он и в самом деле пойдет в горы?

– Если на цепь не посадим, пойдет, – заверил Попов.

Траскин задумался, а затем велел Милютину.

– Оставьте-ка нас на минутку с полковником.

Милютин козырнул и вышел.

– Я одного не возьму в толк, господин полковник, – обратился Траскин к Попову.

– Ежели этот ваш сумасброд Синицын так горячо желает стреляться с Шамилем, что само по себе событие чрезвычайное, то на что ему десять тысяч?

– Его превосходительство решили, – отвечал Попов, – что зло, которое причиняет нам Шамиль, оправдывает всякую меру, которая с успехом может быть употреблена для его истребления.

– Это верно, – согласился Траскин.

– Однако же фанатики на деньги не смотрят. Уже если что засядет им в башку, пушкой не вышибешь. Видал я таких, когда декабристов после бунта допрашивали.

– Траскин перевел дух и продолжал: – Ведь если рассудить, мы помогаем господину Синицыну исполнить его заветное чаяние. К тому же если предприятие сие увенчается успехом, то слава его затмит всех наших героев.

– Он, наверное, готов и бесплатно… – неуверенно предположил Попов.

– Зачем же бесплатно? – возразил Траскин.

– Всякое дело имеет цену.

– Долгов у него всего на триста рублей, – сообщил Попов.

– Да и те можно отнести на полковые издержки.

– Вы меня не понимаете, господин полковник.

– Траскин поднялся и навис над Поповым, сверля его глазами.

– Десять тысяч – так десять тысяч. За ценой не постоим. Только не вперед, а после.

– А если не справится? – спросил Попов.

– Значит, на то воля Божья, – вздохнул Траскин.

– Тогда к награде представим. Посмертно.

– А деньги?..

– начал понимать Попов.

– Я слышал, у вас семья? – участливо спросил Траскин.

– А жалование, знаю, небогатое.

– По совести говоря, едва хватает, – признался Попов.

– Ну так вот, триста Синицыну, авансом, – прикидывал Траскин, загибая пальцы.

– И плясуну канатному…

– Двести, – вставил Попов.

– Чтобы не выдал.

– Пожалуй, – согласился Траскин.

– Ассигнациями.

– Золотом, – настаивал Попов – В крайнем случае – серебром. Ассигнации горцы не принимают.

– Тогда хватит с него и ста, под расписочку.

– А остальное? – осторожно спросил Попов.

– Пополам, вам и мне, – улыбнулся Траскин.

– И пусть себе этот ваш истинно помешанный Синицын хоть на канате пляшет, хоть к горцам перебегает, хоть с мюридами стреляется, но чтобы духу его здесь не было!

– Но как же сведения? – опомнился Попов.

– Сведения? – расхохотался Траскин.

– Вы что же, полковник, всерьез полагаете, что он живым оттуда вернется?

– Бог его знает, – ответил Попов.

– Дуракам, говорят, везет.

– А ежели вернется, так в лазарет его, в дом умалишенных, на вечное излечение!