Буртунай, большой и хорошо обустроенный аул, стоял неподалеку от ущелья Теренгул. Издали ущелье напоминало гигантскую трещину с изодранными краями. Будто земля здесь разверзлась от вековой засухи, а дождавшись дождей, приняла в свое лоно искристую быструю реку. Спиной аул опирался о подножье хребта, а с остальных сторон был огражден глубокими оврагами. Такое расположение делало честь основателям аула и наделяло Буртунай ореолом неприступности. Привыкшие чувствовать себя в безопасности, жители Буртуная и на этот раз решили не покидать свой аул, лишь немного укрепив его с помощью Сурхая и его мюридов.

Увидев, что к аулу приближается имам со своим отрядом, буртунайцы высыпали его встречать. Они ликовали, уверенные в том, что теперь уже никакие генералы не посмеют приблизиться к их жилищам. Люди тянулись к Шамилю, чтобы пожать ему руку. Женщины показывали имама своим детям. А ополченцы выстроились вдоль улиц живым коридором.

– Удивительный народ эти буртунайцы, – говорил Сурхай, ехавший рядом с имамом.

– Я говорю, чтобы уходили, а они не уходят.

– Им лучше уйти, – сказал Шамиль.

– Их соседи давно это сделали.

– Не могу же я их выгнать, – говорил Сурхай.

– Такие гостеприимные люди. Я тут как дома. И остальные воины тоже.

Шамиль не переставал пожимать руки аульчанам, но успевал замечать и их военные приготовления. Те же завалы на главных улицах, как издавна заведено в горах, те же горы камней на крышах, те же бойницы, из которых загодя торчали дула ружей.

Все было сделано хорошо. Плохо было, что в ауле оставалось много женщин и детей, как будто здесь ждали не сильного неприятеля, а старых друзей.

На годекане Шамиля обступили старики.

Спешившись и почтительно поздоровавшись с аксакалами, Шамиль спросил:

– Что слышно нового, уважаемые?

– Ничего особенного, имам, – отвечали старики.

– Тебя вот ждали.

– Хотели посмотреть на своего имама.

– Ты, видно, сильный человек, если у тебя такие наибы, как Сурхай.

– Сурхай – джигит!

– Только боится немного.

– Чего же он боится? – спросил Шамиль, оглядываясь на своего наиба.

– За нас боится.

– Уходите, говорит.

– Это не я сказал, – в который уже раз объяснял Сурхай.

– Это имам приказал!

– А куда мы уйдем?

– Когда дома наши пойдут, тогда и мы за ними.

– Буртунай – не тот аул, который можно напугать.

– А кому не нравится, пусть сами уходят

– Буртунайцы, – сказал Шамиль.

– Поднимаясь на этот годекан, я любовался вашим аулом. Жаль будет, если он превратится в руины.

– Никто и пальцем не посмеет нас тронуть! – зашумели старики.

– Палец отрежем и голову отрубим!

– Это наша земля, и мы никому ее не отдадим!

– Мы на них не нападали, пусть и нас не трогают, не то пожалеют, что связались с буртунайцами!

– Вы знаете, что сюда идет целая армия? – спросил Шамиль.

– С пушками, – добавил Сурхай.

– Слышали, – отвечали старики.

– Как придет, так и уйдет.

– Если от нее что-то останется.

– Подумайте, пока есть время, – сказал Шамиль.

– Но его осталось немного.

– Пойдем, – сказал имаму Сурхай.

– Тебя ждет один человек.

Когда они остановились у дома в верхней части аула, навстречу им вышли Джамал Чиркеевский и хозяин дома, старый кунак Джамала.

Поприветствовав имама и его помощников, хозяин пригласил их в кунацкую, где уже был накрыт стол. Хозяин был человек умный и оставил гостей одних, найдя благовидный предлог:

– Посмотрю, чтобы ваших коней хорошенько накормили.

Когда вслед за хозяином вышли и Султанбек с Юнусом, Джамал сказал Шамилю:

– Я был в Шуре, у меня ведь там сын служит под начальством Жахпар-аги.

Услышав имя своего разведчика, Шамиль переглянулся с Сурхаем, но ничего не сказал.

– Жахпар-ага просил передать тебе привет и вот это.

Джамал достал из потайного кармана серебряную монету, из которой Сурхай по знаку Шамиля извлек записку.

– Девять батальонов, четыре сотни казаков конных и столько же пеших, рота саперов, семнадцать пушек, милиция, обоз… – прочел Шамиль, а затем спросил Джамала: – Ты знаешь, как устроена их армия, сколько это будет всего?

– Девять батальонов… – прикидывал Джамал.

– Сейчас подсчитаю. Когда полк – я и так знаю, а у Граббе же отряд, оттуда-отсюда собрал, какие получше… Так… Батальон – это четыре роты, а рота – четыре взвода… А каждый взвод – тридцать пять – сорок солдат с одним офицером, и один ротный офицер на всех…

– Девять батальонов – это почти пять с половиной тысяч штыков! – успел посчитать Сурхай.

– Верно, – согласился Джамал.

– Еще казаки – восемь сотен… А еще штаб, адъютанты и всякие другие помощники… Артиллерия, семнадцать расчетов…

– Милицию не забудь, – напомнил Сурхай.

– Эти самые опасные.

– Тысячи три наберется, – прикидывал Джамал.

– Ай, гяуры, – злился Сурхай.

– Против своих воюют!

– Получается, тысяч десять и офицеров больше двухсот, – подвел итог Джамал и сам удивился: – Десять тысяч?

– Мне сообщили, что из Тифлиса могут еще прислать войска, – добавил Шамиль.

– Сильно ты генералов разозлил, – сказал Джамал.

– Это они меня разозлили, – ответил Шамиль.

– Сколько раз я предлагал мир? Не хотят – пусть воюют. У нас тоже людей немало.

– Нам бы еще пушки, как у них, – вздыхал Сурхай.

– Главное, у них есть порядок, – сказал Шамиль.

– А у нас каждый хочет воевать сам по себе. Зачем буртунайцы не уходят? Все остальные из этих мест ушли. Может, генерал и подожжет их аулы, зато не будет обстреливать из пушек. И еды не найдет. А со своими обозами они еле двигаются.

– Буртунай – сильный аул, – сказал Джамал.

– И наш Чиркей тоже. Эти батальоны, которые пришли из Шуры, сначала хотели через Чиркей пройти, чтобы сократить путь, но мы их не пустили.

– Это вы хорошо сделали, – сказал Шамиль.

– А с буртунайцами мы договорились… – Джамал открыл дверь и позвал кунака: – Эй, Нажмуддин! Ты совсем забыл про своих гостей!

– Извините, уважаемые, – вошел в кунацкую хозяин.

– В ауле столько дел…

– Скажи имаму, о чем мы договорились, – попросил Джамал.

– Договорились вместе напасть на генерала, когда он пройдет мимо нашего аула, – сказал Нажмуддин.

– Наши люди и сейчас готовы атаковать, только Сурхай не пускает.

– Потому что тогда генерал нападет на Буртунай! – сказал Сурхай.

– А Теренгул? – не соглашался Нажмуддин.

– Думаешь, это ущелье можно перейти? Пока никому не удавалось! Так что к нам генерал не сунется.

– Братья, – сказал Шамиль.

– Поодиночке мы их не одолеем. Это сильное войско, которое нужно растянуть и не давать ему ни минуты покоя, а в сражения вступать только в хорошо укрепленных аулах.

– Мы и собирались так сделать, – объяснял Нажмуддин.

– Буртунай тоже хорошо укреплен.

– Я вижу, что здесь живут храбрые люди, – сказал Шамиль.

– Но всякому делу есть свое время и свое место.

– Наши люди горят желанием сразиться с пришельцами, – убеждал Нажмуддин.

– И Чиркей ждет только сигнала, – добавил Джамал.

– У нас не так много сил, чтобы кидаться на их пушки, – объяснял Шамиль.

– Пусть Граббе сначала повоюет с горами. Его нужно затащить повыше, измотать и отрезать дорогу назад, чтобы он не мог получать помощь, когда пожелает. Воинов Сурхая хватит, чтобы не давать Граббе спокойной жизни. А по-настоящему мы встретим его у Аргвани.

Кто может драться, пусть идет с нами, а остальным лучше покинуть аул, если вы хотите его спасти. Это вам наш приказ от всего сердца, а от вас нужны послушание и повиновение.

– Хорошо, имам, – развел руками Нажмуддин.

– Я поговорю с людьми.

Разведчики доносили обо всех передвижениях противника, об огромном обозе, подошедшем накануне, об отступниках – милиционерах, которых на этот раз было неожиданно много. Затем стало известно, что батальоны из Шуры уже подходят к Инчха.

– Юнус, ты не забыл клетку с голубями Ага-бека? – спросил Шамиль своего помощника.

– Они здесь, – ответил Юнус.

– Принести?

– Приготовь того, сизого, он летает быстрее других.

Этот голубь вернулся несколько дней назад. Ага-бек сообщал, что готов двинуться со своими силами к Шамилю или поднять большое восстание, чтобы Головин не смог послать Граббе серьезную помощь.

Юнус поскакал к вьючным лошадям и достал из клетки красивого сизого голубя. Когда Юнус вернулся, Шамиль вкладывал в сердцевину сухого стебля свернутое письмо.

Юнус привязал стебелек к лапке голубя и подбросил его в небо. Голубь взлетел, радуясь свободе, сделал несколько кувырков, будто пробуя силу крыльев, и исчез в прозрачном небе. Проводив взглядом птицу, Шамиль спросил Сурхая:

– Граббе прошел мимо Гуни. В ауле кто-то остался?

– Нет, – ответил Сурхай.

– И там уже побывали солдаты.

– Аул цел?

– Пока да, – кивнул Сурхай.

– Только разобрали несколько навесов на костры.

– Отправь туда три конные сотни, – велел Шамиль.

– Мало ли что может случиться.

– Хорошо, имам.

– Если буртунайские женщины и дети до утра не уйдут, нам тоже придется остаться, – сказал Шамиль.