А в Согратле шумела свадьба. И хотя горцам было не до веселья, свадьбу решено было сыграть как полагается, с танцами, песнями и стрельбой, чтобы Надир-шах на Турчидаге понял, что здесь его не боятся. К тому же появился и новый повод для радостив Андалал прибыл Ахмад-хан Мехтулинский со своим отрядом и присоединившимися к нему воинами из Аймаки, Гергебиля, Унцукуля и других тамошних сел. Победителей Лютф-Али-хана приняли как героев, но на время оставили в резерве, чтобы они успели отдохнуть после своих славных дел и долгого перехода. А привезенные ими трофейные легкие пушки были установлены на укреплениях Согратля и Чоха.

В доме жениха, куда со всеми полагающимися ритуалами уже привели невесту, было много гостей.

Фируза, одетая в старинное платье и украшения, роняла скупые слезы под закрывавшим лицо платком. Ей все еще не верилось, что теперь она жена Мусы-Гаджи, что их долгие, полные опасностей дороги, наконец, сошлись в радующемся их счастью Согратле.

– Пусть подохнет от злости проклятый Надир, – говорила про себя Фируза, которая впервые за долгое время оставила свой кинжал в сундуке, подаренном ей матерью Мусы-Гаджи.

Муса-Гаджи сидел между невестой и Чупалавом – он был дружком на его свадьбе. Когда Пир-Мухаммад и другие почтенные люди говорили о красоте Фирузы, ее преданности жениху, любви к родине, Муса-Гаджи вполне разделял их мнение. Но когда речь заходила о нем самом, его отваге, мужестве и испытаниях, которые ему довелось перенести, Муса-Гаджи не знал, куда себя деть от смущения.

Поздравить новобрачных приходили предводители горских отрядов, находившихся теперь в Андалале. И, поддавшись общему настроению, многие пускались в пляс. Танцевали лезгинку. Она у каждого была своя. Зато было и общее для всех дагестанцев – боевой дух, молодецкая удаль, мужество и свобода, сквозившие в каждом движении.

В тот день женщины, особенно девушки, танцевали столько, сколько не танцевали никогда. И они не знали устали, когда вокруг было столько молодых красивых джигитов, для которых этот танец мог оказаться последним в их жизни.

Муртазали было не до веселья, но он тоже пришел поздравить новобрачных, понимая, что это не просто свадьба, а вызов, брошенный горцами Надир-шах у.

Нарушило это прекрасное действо появление посланцев врага.

Секретарь Надир-шаха и его спутники были так удивлены тем, что предстало их глазам, что не сразу вспомнили, зачем явились.

– Салам алейкум, люди Андалала, – растерянно произнес секретарь.

– И вам салам, если пришли с миром, – ответил Пир-Мухаммад, выходя навстречу послам.

– Мы принесли вам подарок нашего владыки, – сказал секретарь.

Мазандеранцы сняли с коня хурджин и положили его перед Пир-Мухаммадом. Горцы, окружившие послов шаха, недоуменно переглядывались.

– Хурджин? – спросил Чупалав. – Зачем он нам?

– Вы посмотрите, что внутри, – прохрипел мазандеранец и пнул хурджин сапогом.

Хурджин наклонился, и из него высыпалась горсть пшена.

Чупалав пощупал и удивился:

– Пшено?

– У нас и своего хватает, – сказал Пир-Мухаммад. – А это лучше верните тем, у кого вы его отняли.

– Это не просто пшено, – сказал секретарь. – Посчитайте зерна и узнаете, сколь велико войско грозы вселенной и владыки мира Надир-шаха.

– Для вас он, может быть, и шах, – сказал Муртазали. – А для нас – безродный самозванец.

Секретарь вытаращил от изумления глаза. Не только произнести такое, но даже услышать – это уже было страшным преступлением. Мазандеранцы схватились за свои сабли, но, увидев, что и горцы положили руки на рукояти кинжалов, сразу остыли.

– Вам нечего бояться, – сказал Пир-Мухаммад. – Мы чтим людские законы и не убиваем послов в отличие от вашего владыки.

– Напрасно вы противитесь падишаху, – пытался уговорить горцев секретарь.

Он вынужден был стараться, потому что с ним было два свидетеля, которых, он знал, обязательно допросит визирь.

– Владыка милостив, когда просят пощады.

– Его милость нам хорошо известна, – сказал Пир-Мухаммад. – По его милости тысячи дагестанцев лежат в могилах, десятки тысяч угнаны в рабство, опозорены девушки, убиты младенцы, сотни аулов превращены в руины.

– Поговорим лучше о вас, – сказал секретарь, – от этого зависит ваша судьба.

– Наша судьба – судьба всего Дагестана, – ответил Пир-Мухаммад. – И мира между горцами и Надиром быть не может.

– Неужели вы не понимаете, что нам ничего не стоит вас уничтожить? – пригрозил мазандеранец.

– Посмотрим, кто кого, – ответил ему Муртазали.

– Вы зря надеетесь, что победите, как в Аймаках, – продолжал увещевать секретарь. – Великого падишаха там не было, а его величество – вам надо это знать – еще не проиграл ни одной битвы. Даже в меньшинстве он разбивал огромные армии, а сейчас падишах силен, как никогда, а войско его неисчислимо и несокрушимо.

– Надир – бешеный пес, – сказал Чупалав. – Мы знаем, что он загрыз Восток, но здесь ему клыки обломают.

– Одумайтесь, пока еще не поздно, – требовал секретарь. – Если вам не жаль себя, подумайте о своих семьях!

– Оставим этот спор, – сказал Пир-Мухаммад. – Лучше посмотрите на наших людей. От их гнева вас спасает только закон гостеприимства. Но лучше уходите поскорее.

– Каков же будет ваш ответ? – спросил секретарь, не сумев склонить горцев к смирению.

– Мы пришлем его позже, – сказал Пир-Мухаммад. – Чтобы сосчитать столько пшена, нужно время.

– Зачем его считать? – недоумевал секретарь. – Разве и так не ясно, что ваши дела плохи?

– А если вы хотите испытать наше терпение, то знайте, что час промедленья будет стоить десятка ваших голов, – пригрозил мазандеранец.

– Покоритесь! – закричал секретарь. – Это воля владыки мира!

– Убирайтесь, пока целы, – ответил Чупалав.

– Это воля народов гор, – заключил Пир-Мухаммад.

– Как бы тут не остались одни горы, – деланно сокрушался секретарь, – без слишком упрямых горцев.

Секретарь с сожалением махнул рукой и двинулся назад, сопровождаемый своими охранниками. Но затем, будто вспомнив что-то, оглянулся и спросил:

– Что вы тут празднуете?

– Обычное дело, – ответил Чупалав. – Свадьбу играем.

– Свадьбу? – удивленно переспросил секретарь. – Чья же это свадьба?

– Должно быть, жениха вы знаете, – усмехнулся Муртазали. – Это свадьба Мусы-Гаджи. Он помог вашему Лютф-Али-хану потерять отряд в Аймаки и увез свою невесту из шахского гарема.

– Значит, невеста – Фируза? – опешил секретарь.

– Уже жена, – уточнил Чупалав. – Шах ей что-то не понравился.

Секретарь ничего не ответил и пошел прочь, сокрушенно качая головой, которая вполне могла слететь с плеч за такое известие.