Надир-шах несколько дней заливал свое горе вином. Он никого не принимал, уверенный, что хороших известий на этой непокорной земле не дождаться. Иногда он выходил на террасу и подолгу смотрел на уходящие вдаль, один за другим, горные хребты, за которыми жили люди, не признававшие его владыкой.

– Ваша жизнь не в счет, – грозил им Надир-шах, но слова его бессильно таяли в воздухе.

Надиру казалось, что следовало бы еще кого-нибудь казнить, и тогда все изменится. Но курган из отрубленных недавно голов свидетельствовал о том, что палачи делу не помогут.

Придворные опасались попадать на глаза повелителю, зная, что это теперь опасно для жизни. Военачальники муштровали свои отряды, стараясь продемонстрировать рвение и готовность к новым битвам. За малейшее нарушение сарбазов нещадно били плетьми и палками – стон стоял по всей цитадели. Это слегка бодрило, но не утешало Надир-шаха. Все его мысли были о том, как наказать свободолюбивых горцев, как выбить из них мятежный дух, как привести их к покорности и послушанию.

– Надо вовсе искоренить бунтарей, – полагал Надир-шах, – и выселить куда-нибудь подальше всех остальных.

Но для этого были нужны все его войска, которые он берег для войны с Россией. А война с горцами предстояла тяжелая, если даже те, кто жил у моря, а не в горах, отказывались ему служить и готовы были драться с Хасбулатом, не страшась стоявшего за шамхалом великого мирозавоевателя.

Выбрав момент, когда ярость Надир-шаха немного улеглась, визирь доложил ему, что вернулся Шахман и просит милости лицезреть великого владыку.

– Сколько воинов он привел? – спросил Надир-шах.

– Воинов? – растерялся визирь. – По моим сведениям, он явился один, едва избежав смерти.

Шах уже ничему не удивлялся. Он даже улыбнулся, представив себе, как над головой Шахмана, обещавшего склонить у победоносного стремени мирозавоевателя все племена Дагестана, вознесется карающая секира палача. – Приведите его, – велел Надир.

Шахман предстал перед падишахом в самом жалком виде. От былой значительности у него остался только халат с клеймом падишаха.

– Ты знаешь, что тебя ждет? – спросил Надир-шах, не дослушав оправдания Шахмана.

– Ты можешь меня казнить, – ответил Шахман. – Но если милость великого падишаха снизойдет до моей несчастной судьбы, я смогу оказать вашему величеству важную услугу.

– Важную услугу? – расхохотался Надир-шах.

– Горцев можно победить, – сказал Шахман, – только если раздавить оставшиеся свободными общества и Хунзахского хана.

– Тех, кто укрывал у себя главных бунтовщиков?

– Они и сами – первые бунтовщики, – отвечал Шахман. – А пока они остаются свободными, твоя власть в Дагестане не будет твердой.

– А у тебя ее и вовсе не будет, – усмехнулся Надир-шах. – Все говорят, что нужно сделать, и никто не говорит – как. А может, они-то тебя и подослали? Может, ты надеешься заманить мои войска в ловушку, в горные чащобы, чтобы их там засыпали камнями? Говори!

Дожидаясь аудиенции, Шахман видел и холм из отрубленных голов, и истязания воинов, а потому мысленно уже расстался с жизнью и говорил напоследок то, что думал:

– Горцев можно одолеть, если войти в горы с двух сторон и сомкнуть клещи в Хунзахе.

– С двух сторон? – задумался Надир-шах. – Разве второй путь не так же опасен, как первый?

– В горных хребтах есть удобные проходы, – сказал Шахман. – И я их знаю.

Ему теперь было все равно, кто победит. Если верх возьмет Надир-шах, то Шахман отомстит за свой позор. Если победят горцы, то он отомстит Надиру за все унижения, а горцам скажет, что это он завлек каджаров в горы на неминуемую гибель.

– Удались, – приказал Надир-шах, не ответив на предложения Шахмана. – Твою судьбу я решу позже.

Шахман поклонился и, пятясь, покинул тронный зал.

Надир-шах не узнал от Шахмана ничего нового. Он давно уже размышлял над тем, как войти в горы и окружить самые опасные общества. А Кази-Кумухского и Хунзахского ханов нужно было разбить в первую очередь. Но если в горах действительно есть удобные проходы, как Хайберский проход на пути в Индию, и если они к тому же открыты, то слова Шахмана могли иметь смысл.

Несмотря на последнюю неудачу, армия Надир-шаха была все еще велика и сильна и вполне могла обрушиться на горцев с двух сторон, чтобы сомкнуть смертельные клещи там, куда еще не ст упала нога каджаров – в высокогорной Аварии, остававшейся по-прежнему свободной и ни от кого не зависимой.

Отпустив Шахмана, Надир-шах велел созвать военный совет. Война с горцами была неизбежна, и нужно было начинать ее как можно скорее, пока армией падишаха не овладела неуверенность после недавних событий.

За лучшими военачальниками были посланы вестовые, канцелярии было приказано составить карту Дагестана, собрав для этого все имевшиеся сведения и еще раз допросив лазутчиков.

Затем были призваны придворные астрологи и прорицатели. Им надлежало исчислить день и час начала победоносного похода.

Получив великое повеление, они преисполнились рвения и основательно взялись за дело. В ход пошли подзорные трубы, астролябии с семью сферами, градусы небосвода и прочие премудрости. Прорицатели заново составили гороскоп Надир-шаха, применили к нему исчисления астрологов, прочли над ними молитвы и заклинания. После чего главный астролог торжественно представил Надир-шаху свое заключение. Оно гласило, что поход будет удачным, враги будут обращены в прах, а слава Надир-шаха покроет всю землю и повергнет в трепет владык остальных держав. Что же касается дня и часа начала похода, то здесь необходимо было дождаться, когда луна полностью округлится, а на утреннем небосводе засияет звезда удачи. Впрочем, должно это было случиться очень скоро, так что приготовления к походу уже можно было начинать.

Надир-шах не очень полагался на своих звездочетов, но верил в свое небесное предназначение, а еще больше – в силу персидского войска и в щит, украшенный свидетельствами его побед. Но дело предстояло большое и трудное, и он решил дождаться счастливого часа. К тому же не все командиры еще прибыли на военный совет.

Но было еще одно, несравненно более важное дело – его невольница Фируза, так и не принявшая новое имя. Он сделает ее своим талисманом, который откроет ему недоступные горы. Ее любовь откроет ему путь к новым победам. Он достаточно ждал, чтобы она, наконец, поняла, с кем имеет дело. И если властелин мира готов сделать ее властительницей своего сердца, она не сможет устоять. Пусть она не захотела стать его наложницей, хотя это было мечтой самых знатных красавиц, но стать женой великого падишаха – это честь, которой не посмели бы пренебречь даже принцессы из домов великих монархов.

В воспаленном воображении Надир-шаха Фируза представлялась олицетворением гордого и непокорного народа. Ему казалось, что, женившись на Фирузе, в приданное за ней он получит весь Дагестан.