Они сидели за длинным обеденным столом в гостиной.

— Ай!

Спенсер поднял глаза от тарелки и вопросительно посмотрел на нее.

— Я ущипнула себя, — объяснила Адди, дуя на тыльную сторону ладони. У нее в руках были серебряные вилка и нож. Никакого сравнения с приборами из обычной нержавейки у них дома. Я, должно быть, действительно была в полусне, раз согласилась переночевать здесь.

С трудом оторвав взгляд от ее губ, Спенсер ответил:

— Вытяните в окно. Полюбуйтесь, что там творится. — Он кивнул в сторону задрапированных бархатом окон.

Адди и без того знала, что за окном клубится на холодном ветру снежная пыль, которая в лучах электрического света, льющегося из окон, приобрела желтоватый оттенок.

— Нельзя ехать в такую погоду, даже если предположить, что мы откопаем ваш автомобиль.

Адди пыталась внимательно прислушиваться к его словам, но постепенно ее одолевал сон.

Не понимая, о чем речь, она одобрительно кивала, пока Спенсер вел неспешную речь о завещании.

Вдруг Спенсер сказал нечто такое, отчего Адди с грохотом швырнула вилку и нож на тарелку и отодвинула в сторону почти нетронутую еду. Девушка не поняла деталей, но суть сказанного схватила правильно. На ее лице появилось злое выражение.

Должно быть, я рановато заговорил об этом, подумал Спенсер.

— Может быть, она сошла с ума? — вдруг спросила Адди. — Я имею право знать, есть ли случаи сумасшествия в нашей семье. — Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. — И не надо так на меня смотреть. Я рассуждаю совершенно здраво — надеюсь, как и моя двоюродная бабушка Аделина при составлении своего идиотского завещания.

— Ваша двоюродная бабушка действительно была в здравом уме до конца своей жизни.

— Это вы так говорите, — возразила она, чувствуя, что опять начинает капризничать, как двухлетнее дитя. Свою задиристость она в данном случае отнесла на счет сексуального перевозбуждения. Когда она проснулась от последних слов Спенсера, ей показалось, что сон ее продолжается. Чувственные фантазии приятно будоражили ее тело. Теперь она пыталась с отчаянием человека, хватающегося за последнюю соломинку, вспомнить более подробно, что говорил Спенсер об условиях завещания.

Так что же там было, а?

— А по-моему, она все-таки свихнулась.

— Скорее, она хотела быть уверенной, что вы… — Спенсер помолчал, потом хмыкнул и добавил: — …что вы не останетесь без средств.

Да что же это такое, в самом деле!

— Мне не нужен муж и не нужна его забота! — Выскочив из-за стола, она встала перед ним, стараясь не переходить на крик, хотя это у нее плохо получалось. — Я сама прекрасно могу позаботиться о себе. Спасибо! Где здесь кухня?

— Идите все время прямо. Она в задней части дома.

Адди быстро собрала свои тарелки и приборы, стараясь не думать о том, что невежливо покидать хозяина за столом вместе с едой, которую он приготовил для них двоих. Но зато она хотя бы помоет за собой посуду.

Спустя несколько минут Спенсер присоединился к ней. Хотя он двигался бесшумно, Адди почувствовала, что подошел он слишком близко. Сначала она заметила его отражение в окне над раковиной, потом ощутила исходящее от него тепло. Адди представила, как от его дыхания колышутся волосы у нее на затылке, и тут же ощутила это так остро, что ей захотелось закрыться от него мокрыми и мыльными руками.

Она ощутила дрожь.

— Вы что-то хотели, Рид? — отрывисто спросила Адди приказным тоном, изо всех сил пытаясь избавиться от обволакивающего наваждения.

Спенсер поставил свои тарелки на край мойки. В поле ее зрения попали его руки. Она уже открыла рот, чтобы снова нагрубить ему, как вдруг почувствовала легкую тяжесть на одном плече. Кухонное полотенце. И тут же его руки погрузились в мыльную воду рядом с ее руками. Их пальцы переплелись. Он вынул ее руки из воды.

— Я домою, — сказал он спокойно и без каких-либо эмоций.

Адди оказалась в кольце его рук.

— Не паясничайте. Тот, кто готовит, никогда не моет посуду.

— Адди… — Спенсер снял с плеча девушки полотенце и обернул им ее ладони, потом повернул ее лицом к себе. — Я сожалею, что вам пришлось остаться здесь на ночь. Но, поскольку уж остались, значит, вы у меня в гостях, а гостям не подобает мыть посуду.

Спенсер улыбнулся ей, и у нее внутри все замерло. Ну почему у него такие немыслимо синие глаза?

— Кроме того, — он слегка подтолкнул ее к двери в холл, — я знаю, как интересно вам было бы все здесь осмотреть.

Адди резко повернулась к нему. Ее руки все еще были закутаны в полотенце.

— Мне больше нравится, когда вы со мной не миндальничаете.

Он скрыл улыбку.

— Я знаю.

Вместо ответа девушка бросила в него полотенцем. Поймав его на лету, он с полным безразличием к ее выпаду отвернулся к раковине, затем сказал:

— Пойдите прогуляйтесь. Я присоединюсь к вам, когда закончу.

Адди показала язык его спине.

— Очень хорошее предложение.

Проклятье! Она забыла, что он мог видеть ее гримасу в оконном стекле. Адди решила поскорее убраться из кухни, чтобы еще раз не выставить себя на посмешище.

Дом выходил фасадом на запад. Массивная лестница делила его пополам. Комнаты смотрели окнами на север и на юг и располагались по обеим сторонам длинного холла, который шел по всей длине здания. Библиотека находилась рядом с кухней в северо-западной части дома. К ней прилегала маленькая чайная комната, которую Адди заметила, продвигаясь в сторону выхода. Далее шла вторая ванная, выполненная в кремовых и тускло-золотистых тонах. Последняя комната в передней части дома была такая длинная, что в нее вели из холла две резные деревянные двери. Девушка вошла в ближайшую.

Это был музыкальный салон. По крайней мере Адди так решила. Зеленые стены создавали атмосферу спокойной задумчивости. Повсюду были разбросаны нотные сборники. В передней части комнаты находился массивный черный рояль. В середине комнаты, в окружении диванчиков и стульев, стояла арфа. В другом конце комнаты Адди заметила пианино несколько странной формы.

Ее внимание привлекла маленькая черно-белая фотография, висевшая около двери. На ней была изображена молодая женщина в длинной темной юбке и светлой кофточке со скрипкой в руках. Должно быть, это та самая скрипка, которую она заметила раньше в холле.

Может быть, это и есть моя прапрабабушка, подумала Адди.

— Мой дедушка однажды видел ее на концерте и слышал, как она играет, — послышался с порога голос Спенсера. Адди не испугалась, так как ждала его появления. Она продолжала разглядывать фотографию.

— Это моя двоюродная бабушка Аделина? — Ей было стыдно признаться, что она не узнала ее.

— Да, она играла в ЧСО. В Чикагском симфоническом оркестре, — тут же пояснил он.

— Я не идиотка. Знаю, что такое ЧСО. — Если честно, то Адди пришлось бы поворочать мозгами, прежде чем она сообразила бы. Она была не особенно сильна в классическом искусстве.

— Дед говорил, что ваша двоюродная бабушка была очень талантлива. Когда она играла на сцене, он слушал ее затаив дыхание.

— Так почему же она перестала выступать?

Адди отвернулась от фотографии и, прислонившись к стене, наблюдала за Спенсером. Тот пожал плечами.

— Этого я не знаю. Дедушка рассказывал, что впоследствии они с женой неоднократно приглашали ее в свою ложу на музыкальные концерты, но она всякий раз наотрез отказывалась.

По его мнению, после ухода со сцены она не ходила ни на один концерт.

— Странно.

— Нет, скорее, печально.

Они помолчали. Адди неожиданно для себя вздохнула с сожалением и снова стала разглядывать комнату. Чтобы не поддаваться сентиментальным мыслям, Спенсер решительно тряхнул головой. Они подошли к роялю.

— Вы играете? — спросила девушка, слегка повернув в его сторону голову, и увидела, что он улыбается.

— В детстве учился целых десять лет, — ответил Спенсер и засмеялся. — А вы?

— Мы с вами похожи на близнецов, разлученных в младенчестве. — Она провела рукой по гладкой поверхности инструмента. Встретив его удивленный взгляд, девушка пояснила: — Конечно, я училась меньше десяти лет, но тоже очень долго. А теперь могу лишь сыграть начало темы из «Розовой пантеры».

— Это первые четыре аккорда, которые бесконечно повторяются? Да-дун, да-да; да-дун, да-да? И так далее, — поддразнил он.

— Эй, прекратите сейчас же насмешничать, — шутливо прикрикнула на него Адди. — А сами-то вы что можете играть?

— Да так, почти что ничего. — Спенсер сел на вертящийся стул, несколько секунд задумчиво смотрел на клавиши, потом заиграл мелодию одной рукой. Он играл примерно полминуты.

Адди зааплодировала. Спенсер встал, картинно отвесил ей поклон и улыбнулся.

— Скотт Джоплин, самое начало и только одной правой.

— Поздравляю. Вы побили меня. — Адди обвела рукой комнату. — Какие еще таланты вы скрываете?

Он покачал головой.

— Да вы смеетесь надо мной. Что касается арфы, то я в детстве считал, что на ней играют только девчонки, а игру на клавикордах слушают лишь пожилые люди.

Адди догадалась, что пианино в другом конце комнаты — клавикорды, но не хотела говорить этого вслух, так как боялась ошибиться.

Он продолжал:

— Конечно, рояль это не саксофон и не барабан, но звучит здорово.

— Мой папа был саксофонистом, — неожиданно сказала Адди и внезапно почувствовала, как неловкая тишина повисла в комнате, разом нарушив их едва наладившиеся дружеские отношения. Девушка уже пожалела о своих словах, но не могла удержаться, чтобы не поговорить об отце в этом доме, куда его никогда не приглашали. Она разглядывала свои руки, смущенно сплетая и расплетая пальцы. — Когда мне было шесть лет, я слышала его игру в клубе. — Адди задумчиво откинула голову и улыбнулась воспоминаниям. — Он играл великолепно. Его музыка была похожа на расплавленный текучий мед. Обжигающая и одновременно сладкая.

— Завидую…

Адди взглянула на Спенсера. Он стоял неподвижно, сунув руки в карманы с готовностью слушать ее бесконечно. Ей это почему-то нравилось.

— Она велела, чтобы ноги его не было в этом доме. Раз и навсегда.

Окно, за которым виднелась заснеженная лужайка, находилось в шаге от нее. Адди рассеянно погладила тяжелую бархатную штору, спускавшуюся до пола, и горько рассмеялась:

— А ведь, если подумать, они могли бы сблизиться, ведь оба были музыкантами.

Острые углы в узорной оконной раме, складывавшиеся в форму звезды, поплыли перед ее глазами. Глупые слезы! Интересно, почему они всегда начинают капать в самый неподходящий момент? Она утерла слезы, потом повернулась к Спенсеру.

— Покажите мне остальную часть дома. — Девушка старалась говорить безразличным тоном.

Не слишком ли часто ей приходится притворяться перед этим человеком? Никто из них двоих ни разу не вспомнил, даже не намекнул, что они не так давно обменялись поцелуем. Если честно, то это было нечто большее, чем простой поцелуй…

Адди повернулась к выходу. Спенсер резким движением развернул ее к себе.

— Еще минуточку, — прогудел он, нависая над ней, и, схватив ее за плечи, слегка тряхнул. — Я прекрасно понимаю ход ваших мыслей, Адди, вижу вас насквозь. Неужели вы считаете, что я ничего не замечаю? Всякий раз, когда вы ловите себя на том, что начинаете разговаривать со мной как с обычным человеком, у вас резко меняется настроение. Вы уходите в себя.

Адди вырвалась из его рук и вышла из комнаты.

— Вот и не навязывайтесь, — бросила она через плечо.

— Ваша бабушка бросила музыку, — продолжал он, следуя за ней по пятам.

Вот прицепился, с досадой думала она. Уж хоть бы замолчал. А он все говорил:

— Я не знаю, почему, какие причины побудили ее к этому, но она никогда больше не играла. Даже дома. Более того, она велела запереть эту комнату. — Он вздохнул, рассеянно наблюдая, как ее пальцы теребят крышку маленького столика около стены. — Может быть, она боялась вашего отца. Боялась за вашу мать, предвидя возможные последствия ее брака.

Ну, уж это слишком! Не хватало еще, чтобы он пытался оправдать действия Аделины.

— Может быть, не стоило ей вмешиваться. — Она посмотрела ему в глаза. — Ее племянница забеременела от парня, которому приходилось трудиться, чтобы заработать себе на жизнь. Он был музыкантом и играл в барах, а не в симфоническом оркестре. Вместо пышной и многолюдной свадьбы состоялись лишь скромные посиделки. Аделина предпочла вообще не заметить этого события, так как нечем было гордиться перед великосветскими друзьями. Для нее мои родители просто перестали существовать.

— Вам, наверное, трудно это понять, — Спенсер чувствовал, как гнев охватывает его уже по-настоящему, ему захотелось задушить эту наглую девчонку, — но для вашей бабушки все эти светские условности были очень важны. Она воспитывалась в совершенно других условиях, у нее были свои понятия о приличиях, которые ей привили с детства.

— Вот только не надо мне ничего объяснять! — Адди возмущенно взметнула руки вверх. — Знаете, чему учили меня мои родители, Рид? — Наставив на него указательный палец, она едва не ткнула им ему в грудь. — Они учили меня, что самое главное — это любовь, что ты любишь, кого ты любишь! Это самое главное в жизни!

Проведя в доме шесть часов, она уже возненавидела всей душой его бывшую хозяйку. И тем не менее каждый скрип деревянных полов, каждая завитушка лепных карнизов отзывались в ее душе чем-то знакомым, и это новое чувство ее пугало.

Все это казалось каким-то наваждением.

— Итак, подытожим, — проговорила она, стараясь казаться спокойной. — Я уверена, что благотворительная организация, упомянутая в завещании Аделиной, с восторгом примет такой дар, когда окажется, что я не выполнила условия.

— Не торопитесь, подумайте еще немного, Адди.

Повернувшись к нему, девушка поняла, что Спенсер внимательно наблюдает за ней. Она также догадалась, что он уловил оттенок грусти в ее глазах. Он стоял перед ней, засунув руки в карманы. Манжеты его рубашки по-прежнему были расстегнуты. Загрустив, Адди решила быть откровенной.

— Тут нечего решать. Я не замужем и в обозримом будущем не имею никакого желания идти к алтарю.

Его слова прозвучали спокойно и размеренно:

— У вас еще есть время, чтобы выполнить условия завещания.

Она пожала плечами и, войдя в спальню, присела на краешек кровати.

— Поймите меня правильно. Я считаю, что это само по себе абсурдно.

Спенсер вошел вслед за ней и хотел было сесть рядом на кровать, но не решился. Его остановил ее взгляд. Он недовольно нахмурился.

Адди вдруг почувствовала себя виноватой.

Ну вот, этого еще не хватало! Годы, проведенные на строительных площадках, изменили ее характер, сделали его грубым и колючим. Но она никогда намеренно не обижала людей.

— Да не переживайте, Рид! Два дня назад я и понятия не имела о существовании этого дома! Вот и выходит, что я ничего не потеряла. Невозможно потерять то, что тебе никогда не принадлежало. — Она решила, что пора сменить тему. — Которая здесь ваша комната?

— В другом конце коридора.

Девушка вспомнила, что заглядывала в эту комнату, и сразу же пожалела об этом, так как в воображении живо возник его образ — вернее, образ его обнаженного торса среди темно-синих простыней. Чтобы прогнать соблазнительную картину, она решительно тряхнула головой и встала.

— В таком случае вот эта комната сгодится для меня. Спокойной ночи. — Адди протянула ему руку. — Спасибо за гостеприимство. Увидимся завтра.

Его синие глаза настойчиво вызывали в ее мыслях фантазию о темно-синих простынях.

Он взял ее руку, осторожно потряс ее и двинулся к выходу.

На пороге, уже взявшись за ручку двери, Спенсер помедлил. От его взгляда Адди стало не по себе.

— Я буду неподалеку, Адди. И имейте в виду: двери не запираются.

С этими словами он ушел.

Адди открыла было рот, чтобы резко ответить, но удержалась. Бессмысленно в такой ситуации оставлять за собой последнее слово. Она все-таки решилась переночевать в доме, где не было никого, кроме этого мужчины, который уже один раз едва не свел ее с ума своим поцелуем.

Промучившись без сна минут двадцать, Адди включила ночник. Документы о наследстве лежали рядом на столике. Она решила, что почитает их и уснет от скуки. Во всяком случае, надо было чем-нибудь себя занять, чтобы забыть о незапертых дверях и обнаженном мускулистом торсе спящего Спенсера.

Спустя час девушка поняла, что выбрала не то средство для сна. Завещание для этой цели явно не подходило. Вчитываясь в специфические детали, она лишь разозлилась. Ей страшно захотелось, чтобы бабушка в результате какого-нибудь волшебства тут же предстала перед ней.

Адди хотелось посмотреть в глаза этой сумасшедшей старухи.

— Но это же смешно! — воскликнула она. Листки документа, словно гигантские снежинки, разлетелись по комнате. — Бабушка вбила себе в голову, что мы живем в средневековье и являемся персонажами какого-то готического романа! Сумасшедшая старая ведьма!

Девушка впервые читала завещание и сначала убеждала себя, что делает это из простого любопытства. Но вот уже два часа ночи, а она продолжает читать. Мало того, пытается найти какую-нибудь лазейку, чтобы не выполнить условия, но сохранить за собой этот дом, так как он был ей почему-то крайне необходим. Девушка вдруг страстно захотела, чтобы дом принадлежал ей. Вероятно, сказались годы материальной нужды в детстве.

Когда в старших классах школы они с подругами фантазировали на тему, что бы сделали, если бы выиграли миллион, у нее было всегда одно желание: «Я купила бы дом». Об этом она думала постоянно.

Теперь у нее появилась возможность исполнить свою детскую мечту. Добрая фея, как в сказке, взмахнула волшебной палочкой… и вот оно! Падает прямо в руки! Но она не может взять!

Лазейки? Многого хочешь! Такой ловкий поверенный, как Рид, не упустит ничего! Адди вновь почувствовала прилив ярости, хотя прекрасно понимала, что Спенсер тут ни при чем.

Это его работа, которую он выполняет безукоризненно.

За окном было по-прежнему темно, ни намека на рассвет. Солнце покажется над горизонтом, лишь когда она приедет в свой офис. Но в четыре часа утра, когда она пересчитала все розы на цветных обоях — их было ровным счетом триста двадцать шесть, несколько раз пересчитала, — настало время уходить из этого дома.

Адди тихонько оделась, потом, осторожно ступая, спустилась по лестнице. Положив записку для Спенсера Рида на мраморный стол в холле, она вдруг услышала фырканье и тяжелое дыхание позади себя. Скрипнул пол.

— Господи! Элвуд! Ну и напугал ты меня! — Ей в руку ткнулся холодный собачий нос. — Я думала, что вор залез в дом. — Пес прижался к ее ногам, девушка почесала у него за ушами. Сиди тихо, — скомандовала Адди. В последний раз потрепав его по голове, она выскользнула из двери.

Спенсер стоял у окна, наблюдая, как Адди решительными шагами спешит к воротам. По крайней мере ей не нужно будет разгребать сугробы и откапывать свой автомобиль. Он сам поднялся с постели за час до нее и уже успел расчистить от снега достаточно большую площадку, чтобы она легко выбралась на улицу.

Спенсер был уверен, что эта гордячка не подойдет и не попросит его о помощи. Он видел эту женщину насквозь: она скорее откусит собственную руку, чем примет помощь.

Спустившись по лестнице, Спенсер направился на кухню. Раз уж он все равно не спит, надо хотя бы сварить кофе. Его взгляд привлек белый листок. Этого он не ожидал. Она оставила записку:

«Не всегда можно получить желаемое. Не так ли поется в известной песне? Вы настоящий профессионал, Рид! Передайте попечителям в благотворительной организации, что я желаю им успехов.

Адди».

Прочитав, Спенсер скомкал бумагу. Адди сводила его с ума своим непоколебимым упрямством, грубостью и насмешками, но он теперь был уверен: Адди Тайлер заслуживает того, чтобы ей достался этот дом. Вот если бы она только отбросила свои предубеждения!

Кипя от гнева, Спенсер пошел в кухню. Оказавшись около кофеварки, он взял трубку сотового телефона. Нет, в четыре часа утра еще слишком рано звонить, подумал он и углубился в изучение контрактов, которые лежали тут же на столе.

Когда стрелки на часах показали семь. Спенсер решительно набрал номер, который отыскал в своем органайзере.

— Надеюсь, я не разбудил вас, миссис Тайлер. Я хотел бы как можно скорее встретиться с вами по очень важному делу, которое касается нас обоих. Меня зовут Спенсер Рид, и я собираюсь жениться на вашей дочери.