Уже много лет я не могу поставить последнюю точку в исследованиях, к которым приступил ещё с первых дней перестройки, начатой Горбачёвым. Ещё тогда было ясно, что многочасовые речи генсека о необходимости перехода страны на новую ступень развития не несут в себе ничего, кроме отрицания и даже охаивания того, что было сделано до него. На словах он призывал к более совершенному обществу, к новому мышлению, не предлагая ни одной конструктивной мысли. В каждом его выступлении рефреном звучали одни и те же истёртые фразы: «Надо всем всё понять, не паниковать и действовать конструктивно, творчески, активно, компетентно - всем и каждому». Шаг за шагом он подталкивал к крушению великое государство.

Является ли развал СССР прямым следствием прихода Горбачёва к власти? Стояла ли за его спиной какая-то тайная сила, которая привела к полному обнищанию страну, располагающую почти половиной мировых запасов полезных ископаемых? В чём причина деградации ряда лидеров, попадающих на Олимп власти? На эти и другие вопросы я пытаюсь ответить многие годы в своих статьях и книгах. На одни из них нахожу исчерпывающие ответы, другие оказываются многогранней, объемней, сложней и перетекают из книги в книгу.

Бывают порой минуты, когда особенно остро ощущаешь, как много мы потеряли. Чувство жгучей боли я испытал в день, когда меня пригласили в город Светлоград Петровского района на торжественный сход, посвящённый открытию мемориальной доски моему старшему брату Ивану Алексеевичу Казначееву - почётному гражданину города. Он без остатка посвятил себя механизации сёл Ставрополья. На сходе говорили о небывалых урожаях... в прошлом, о комбайновых колоннах, выходящих на поля, о механизированных фермах... тоже в прошлом. Село ещё пытается сохранить свои былые достижения, противостоять рыночному беспределу. Но кто ему помогает в этом? Житница России брошена на произвол судьбы.

Рядом с Петровским районом - ипатовские степи. Там умножали славу Ставрополья тридцать Героев Социалистического труда и Лауреатов Государственной Премии.

С другой стороны от петровчан - город Будённовск с его знаменитым заводом пластмасс. Когда английские профсоюзы решили поставить своё правительство в безвыходное положение, они закрыли порт, куда поступала продукция завода. Правительство пошло на уступки. Вот каким было предприятие ещё несколько лет назад.

К югу от петровчан - краевой центр, в котором было широко развито производство точных приборов, люминофоров, автоприцепов.

Дальше, над рекой Кубанью, - город химиков со знаменитым на весь Союз (тоже в прошлом) Невинномысским комбинатом изобилия. А от Кубани во все стороны степного края расходятся оросительные каналы.

Сразу за водоразделом - курорты Кавказа. Они не только уникальны по своим целебным свойствам, но и, как считают отечественные и зарубежные специалисты, уникальны по уровню медперсонала и эффективности лечения.

И в каждом регионе края от степного Маныча до заснеженных Кавказских гор есть что-то своё неповторимое, яркое. Всему этому мои земляки, мои родители, мои братья и я отдали десятки лет жизни тревожной, напряжённой, трудной, но плодотворной. Язык не поворачивается говорить обо всём этом в прошедшем времени...

Рос я в сельской местности. Страна залечивала раны, нанесённые войной. «Главные люди сейчас - это строители, - говорил отец, хвативший фунт лиха на войне. - Вот бы тебе, Виктор, в строительный институт поступить». Я сознавал важность этой профессии, но мечтал совсем о другом. Хотелось работать с людьми, тянуло к себе всё живое. Моей мечтой стал Ставропольский педагогический институт. Решил: не сдам экзамены, попрошусь учителем начальных классов, буду готовиться, чтобы поступать вторично. Но, к великой моей радости, конкурс я выдержал и стал студентом Ставропольского педагогического института. После долгих мытарств получил, наконец, место в общежитии.

Ребята учли мой опыт школьного комсомольского вожака и избрали секретарём комсомольской организации курса. Я понимал, что пробелы в образовании из-за нехватки школьных педагогов в годы войны могут сказаться на успеваемости, так что занимался очень много, упорно и сталинским стипендиатом стал не «за красивые глаза», а за отличные знания.

Наверное, сам того не ведая, огромную услугу в подходе к учёбе и жизни оказал мне доцент кафедры физической геологии А.К. Серебряков. Я был уверен, что ответил на все вопросы экзаменационного билета. А он вдруг спрашивает: «Обручева вы читали?». «Читал, - говорю, - то, что рекомендовано программой». А он сурово замечает: «Советую вам прочитать всё, что написал этот учёный.

Я совершенно растерялся: значит, «срезался». Вышел подавленный. Сокурсники у дверей выхватили зачётку, поздравляют. Глянул и глазам не поверил, стоит оценка «отлично». Тогда-то я понял приём и совет Александра Кузьмича: чтобы стать специалистом высокого класса, нельзя ограничиваться чтением «от и до», нужно изучить предмет досконально. Да и самому не мешает внести новое, своё. Это стало для меня правилом навсегда.

На третьем курсе я уже был председателем студенческого профсоюзного комитета и членом Ставропольского горкома ВЛКСМ. С этого времени и началось моё знакомство с М.С. Горбачёвым, в ту пору Мишей, энергичным, находчивым, умеющим показать себя молодым человеком с университетским значком.

Родился он в селе Привольном Ставропольского края. Обе семейные ветви Горбачёва были местные, ставропольские. Благополучно пережив голод и коллективизацию, они вряд ли чем-то выделялись из общей массы обычных крестьянских семей, правда, дед Горбачёва по материнской линии, Пантелей Ефимович Гопкало, был среди активистов, принимавших участие в раскулачивании, стал председателем колхоза, впоследствии пошёл на повышение в районное заготовительное управление. Пантелея Ефимовича арестовали в 1937 году, как тогда водилось, по навету. Он просидел в тюрьме 14 месяцев, после чего был выпущен, восстановлен в партии, в должности председателя колхоза.

Дед по отцу, Андрей Моисеевич Горбачёв, был, не в пример деду Пантелею, угрюмым, вспыльчивым, хотя волевым и сильным человеком, так и не признавшим советскую власть. Его сослали на несколько лет в Сибирь на лесоповал. О нём Михаил Сергеевич не любил рассказывать, как-то всегда чувствовалось, что семья матери ему была ближе, да и сама мать Мария Пантелеевна, простая добрая женщина, с которой у меня до конца её дней сохранились тёплые отношения, рассказывала: «Я, Витенька, иногда смотрю на моего Михаила, ну вылитый дед, Пантелей Ефимович. А как говорить начнёт, то и вовсе - одни жесты, выражения».

О студенческих годах Горбачёва мне известно немного, он редко рассказывал об этом. Скорее всего, его жизнь не сильно отличалась от жизни других студентов. Общежитие МГУ, юридический факультет, занятия, экзамены, театральные премьеры, кинотеатры, парк культуры и отдыха имени Горького, студенческие посиделки. Вот, собственно, основные занятия молодёжи тех лет. В 1953 году он женился на Раисе Максимовне Титаренко, учившейся на философском факультете университета на курс старше. Отец Раисы Максимовны отсидел в тюрьме четыре года как противник Сталина, дед был расстрелян в 1937 году как ярый троцкист. Раиса Титаренко, как свидетельствовали одноклассники, являла собой вполне образованную девушку, с серьёзными амбициями.

После окончания МГУ Горбачёва направили в ставропольскую краевую прокуратуру на рядовую должность, с чем честолюбивая натура Михаила Сергеевича не могла смириться. Он позвонил первому секретарю крайкома комсомола В. М. Мироненко и попросился на работу в комсомол. Земляки из Красногвардейского района, где Горбачёв учился и рос мальчишкой, дали ему хорошую характеристику. Немалое значение сыграла в его судьбе комсомольская деятельность в университете и поддержка крайкома партии в лице заместителя заведующего орготделом Н.Т. Поротова.

В общем, должность заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации Ставропольского крайкома ВЛКСМ ему предложили сразу. Благодаря опыту, приобретённому в Московском государственном университете, Михаил владел формами и методами идеологической работы, умел оценивать обстановку, был настойчив. Позёрство, частые ссылки на Ленина, Сталина, классиков марксизма создали ему образ эрудированного комсомольского работника. В разговоре он не упускал возможность подчеркнуть, что был комсоргом Красногвардейской сельской школы, трудился на комбайне штурвальным, был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Кстати, он хитро завоевал эту награду. Во время каникул многие из нас трудились штурвальными. Михаила взял к себе штурвальным отец. Опытный, трудолюбивый хлебороб мечтал передать сыну секреты своего мастерства. Однако Горбачёв-младший быстро понял, что можно добиваться успехов и более лёгким способом. В те годы на уборке урожая учитывались не тонны зерна, а количество скошенных гектаров. В часы, когда отец отдыхал или отлучался за чем-нибудь на полевой стан, сын включал 3-ю скорость и, не считаясь с потерями, резко увеличивал количество скошенных гектаров. Вот и вышло так, что Горбачёвы оказались в соревновании первыми, за что им и вручили ордена. Этот орден сыграл исключительно важную роль в жизни Михаила: облегчил ему поступление в МГУ и в начале пути очень помогал продвижению по служебной лестнице.

В конце пятидесятых годов Ставропольский крайком комсомола под руководством В.М. Мироненко приступил к созданию школьных производственных бригад в колхозах и совхозах. Начинание, сыгравшее положительную роль в деле воспитания подрастающего поколения, поддержал не только крайком партии, но и первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепин. Решение провести Первый Всесоюзный слёт ученических производственных бригад в колхозе «Россия» на Ставрополье было победой, за которую боролись многие регионы страны. Деятельность комсомола заметно оживилась. Сотрудники аппарата пошли в первичные комсомольские организации, начали проводить интересные диспуты, спортивные соревнования, тематические вечера в вузах и техникумах.

В моей биографии начался тогда важный этап, определивший мою дальнейшую судьбу. Перед самыми госэкзаменами я был утверждён инструктором крайкома комсомола, что привело ректора института в ярость. «Я собирался оставить тебя на кафедре, рекомендовать секретарём комсомольской организации, причём освобождённым, а ты вздумал бежать! Исключу из института!» Такого конфликта я не ожидал и, естественно, испугался. Но достаточно было звонка «сверху», и ректор сказал: «Ладно, раз так, иди и работай в комсомоле».

В течение 1958 года шла подготовка к XIII съезду комсомола. В. М. Мироненко уже работал заведующим отделом ЦК ВЛКСМ. Стал вопрос о первом секретаре Ставропольского крайкома комсомола. Рассматривалась кандидатура и Горбачёва, но Мироненко её не поддержал. Горбачёв запомнил это на всю жизнь и не простил Виктору Михайловичу такого неуважения к себе, хотя тогда же всё-таки стал вторым секретарём крайкома.

Как инструктор крайкома комсомола по работе со школьной и студенческой молодёжью, я постоянно находился с ним в контакте. Наступило новое время, другие веяния. Были возвращены из Средней Азии репрессированные Сталиным народы, в том числе и карачаевцы. И мне поручили с группой работников крайкома ВЛКСМ выехать в г. Карачаевск для организации там комитета комсомола. Мои коллеги не очень утруждались, больше отдыхали и развлекались, а справку о проделанной работе взяли «с потолка». Подписать её я категорически отказался. Написал дополнительную записку, в которой изложил настоящее положение дел.

Но мои коллеги ухитрились побывать у Горбачёва раньше меня и нарисовали ему картину своей работы в Карачаевске в светлых тонах. Кстати, если Горбачёв принимал, как говорится, первую информацию за чистую монету, то уже не отступал от неё, хотя она могла быть неверной. Этим часто пользовались окружавшие его сотрудники. К тому же Михаилу Сергеевичу хотелось блеснуть масштабами проделанного перед вышестоящими организациями. Однако я стоял на своём, и Горбачёв был вынужден прислушаться к моим аргументам и изменить мнение о работе бригады как результативной. С того момента ко мне стали присматриваться попристальней и вскоре меня избрали секретарём горкома комсомола.

В Ставрополе разворачивалось строительство заводов. Стройка завода «Электроавтоматика» была объявлена комсомольской. Её строителям обещали, что после пуска завода они останутся работать в цехе, возведённом собственными руками. Но парней и девушек бессовестно обманули. Начальник отдела кадров стал укомплектовывать коллектив по запискам, звонкам вышестоящих персон и личным соображениям. Поднялся большой шум, жалоба молодёжи попала к Горбачёву. Я подробно рассказал ему о баталиях ребят с администрацией завода.

В это время в наш край был направлен председателем совнархоза бывший председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин. К нему-то и направил меня Михаил Сергеевич. Из-за стола вышел человек небольшого роста с бородкой, очень приятной наружности, вежливый, тактичный. Внимательно меня выслушал, прочитал письмо комсомольцев, тут же вызвал директора завода А.А. Самарича и спокойно сказал: «Обещанное надо выполнять, сделайте всё, чтобы поддержать молодёжь и горком комсомола».

Много разных людей повстречал я на своём веку, но облик Булганина отпечатался в памяти как воплощение угнетённости. Больно было видеть его безмерное одиночество. Кроме как на работе, он ни с кем не общался, потому что право унижать, оскорблять его получили все, кому не лень. Сочувствовал Николаю Александровичу только народ. А власть имущие поносили с высоких трибун, печать превратила его в изгоя. Травить Булганина стало модой. В 1960 году для вручения краю ордена Ленина приехал сам Н.С. Хрущёв. Подвыпив на банкете в честь такого торжества, Никита Сергеевич произнёс, как водилось, пространную речь. В ней он грубо отозвался о ссыльном Председателе Совета Министров. Когда дошло до нецензурных выражений, местное радио было вынуждено прервать трансляцию.

Первый секретарь крайкома партии Н.И. Беляев был членом Президиума ЦК КПСС, но о том, что его сняли с работы, узнал не в Центральном Комитете, а со стороны. Подобное отношение к себе, унижение человеческого достоинства наносили душевные раны, оставляли травмы на сердце. И это испытали тогда многие.

На смену Беляеву, по решению Хрущёва, приехал из Москвы молодой, 42-летний министр хлебопродуктов РСФСР Ф.Д. Кулаков. Как известно, «новая метла по-новому метёт». Начались кадровые перестановки и в крайкоме комсомола. Уловив момент, когда первый секретарь Н.И. Махотенко находился в Центральном Комитете ВЛКСМ, Горбачёв явился к Кулакову и, не стесняясь, «настучал» на Николая Ивановича. Следует сказать, что Махотенко был замечательным человеком и неплохим комсомольским работником.

Выскажи Михаил Сергеевич всё, что думал о своём старшем товарище по работе прямо в глаза, при всех - кто бы возражал? А он нанёс удар из-за спины. Это уже не критика, а предательство. И становится понятным, что имела в виду сельская учительница Лидия Чайко, знавшая своего ученика «насквозь и глубже», когда сказала: «В играх с одноклассниками Миша действительно был предводителем, но большим трудолюбием не отличался, ради выгоды мог обмануть и предать. Уже в детстве у него проявлялись черты карьеризма».

Кулаков не уловил готовность Михаила Сергеевича легко менять свои убеждения, обратил внимание Фёдор Давыдович в Горбачёве на другое: хватку комсомольского функционера. Крайком партии тут же переместил Махотенко на другую работу, а Михаила Сергеевича рекомендовал на его место. Проголосовали за него, как в то время водилось, единогласно. Так осуществилась мечта необычайно честолюбивого Горбачёва - стать главным в краевом комитете комсомола. С этого момента начинается новая полоса в жизни Михаила Сергеевича, ибо поддержка Ф.Д. Кулакова обеспечила ему быстрое продвижение по служебной лестнице.

Практических дел на пользу людям мы за ним не замечали. Зато он умел покрасоваться, блеснуть эрудицией. Был завистлив и мстителен. Не терпел соперников, особенно второго секретаря В.Г. Василенко, человека исключительно честного, неутомимого, необыкновенно делового. У него в руках «всё горело». Да и сам он «сгорел» всего лишь в 40 лет, на посту ответственного работника Министерства иностранных дел. Однако те, кто видел Горбачёва в президиумах, слушали его красивые речи, не замечали в нём позёрства, корыстолюбия. На людей он производил благоприятное впечатление. Признаюсь, я и сам долгие годы был в плену его обаяния.

На одной из городских партийных конференций я выступил как первый секретарь горкома комсомола. После заседания меня пригласили к Кулакову. Собралась партийная элита, в том числе и Горбачёв. Фёдор Давыдович произнёс: «Мы тут посоветовались и решили выдвинуть тебя заведующим отделом пропаганды и агитации Ставропольского горкома партии». Я подобного не ожидал, ведь мне было всего 26 лет. Смотрю на Горбачёва. Он кивает, дескать, это не шутка, разговор серьёзный. Так, неожиданно для себя я шагнул на партийную стезю. Мы часто встречались в узком кругу, отмечали вместе дни рождения, праздники, в выходные дни выезжали на природу. Наш круг был довольно узкий: Горбачёвы с дочерью Ириной, Василенко, с жёнами были Махотенко и я. Новый человек появлялся среди нас редко.

Мы были, по-моему, очень откровенны, много спорили. Валентин Василенко, даже если был прав, так горячился, что это позволяло в словесных пикировках неизменно побеждать Горбачёву. Во-первых, он удачно использовал цитаты классиков марксизма-ленинизма; во-вторых, сказывалось его знание юриспруденции. И получалось, что, будучи на отдыхе, никто из нас не мог отключаться от того, что волновало на работе.

Стоит ли этому удивляться? Ведь общественно-политическая обстановка того периода была очень бурной, вовсю разворачивались политические и экономические реформы, начатые по инициативе Н.С. Хрущёва. А их было не перечесть. Создавались новые совхозы, парткомы колхозно-совхозных управлений. В Ставрополе появились два райкома КПСС: сельский и промышленный. Парткомы тоже делились на сельские и городские.

Эти события не прошли мимо судьбы каждого из нас. Сельский крайком возглавил Ф.Д. Кулаков. В 1963 году заведующим отделом партийных органов того крайкома стал Михаил Сергеевич. Меня избрали первым секретарём промышленного крайкома ВЛКСМ. И все эти искусственные нововведения, просуществовавшие два года, выдавались за демократизацию страны.

Наступил 1964 год. В крае состоялся традиционный праздник молодёжи «Слава труду!» Этот праздник любили, к нему готовились. Юноши и девушки были нарядными, на виду у всех демонстрировали своё мастерство в разных областях деятельности. Кулаков выступил в Кисловодске с приветственной речью, отметил замечательные дела молодых, благодарил ЦК партии, лично Н.С. Хрущёва.

Несмотря на просьбы остаться на торжестве, Фёдор Давыдович сразу уехал. Мы считали, что в Левокумский район, а он отбыл в Москву, где принял самое активное участие в подготовке «знаменитого» октябрьского Пленума ЦК КПСС. Это не случайно. Ф.Д. Кулаков, человек энергичный, волевой, деятельный, независимый, имевший собственные идеи по вопросу преобразования страны, был послан по капризу Хрущёва в Ставропольский край. Так вот именно при нём в глуши Тебердинского заповедника, под руководством Л.И. Брежнева, вызревал антихрущёвский заговор.

Всё было продумано и сверено до мелочей. Горбачёв из-за молодости и незначительности номенклатурного веса в заговор не был посвящён. Но вряд ли он ни о чём не догадывался. Во-первых, Кулаков был с ним довольно откровенен; во-вторых, понаехало в заповедник столько тузов, что не заметить их он не мог. Между тем край жил обычной жизнью, мы были заняты повседневными заботами. Правда, втихаря шли разговоры, что в Москве неспокойно, но я не придавал этому значения. И вдруг, как «гром среди ясного неба», - официальное сообщение об освобождении Н.С. Хрущёва от должности Первого секретаря ЦК КПСС за волюнтаризм.

За годы своего всевластия Никита Сергеевич сделал немало хорошего, но непутёвого нагородил ещё больше. Если прежде все стремились поскорее внедрить его начинания, то теперь бросились с такой же страстью их уничтожать. Опять же, ссылаясь на высказывания Ленина, начали объединять сельские и промышленные структуры. Страна, словно нагруженный локомотив, двинулась к исходному, дохрущёвскому состоянию.

Ф.Д. Кулакова утвердили заведующим отделом сельского хозяйства ЦК КПСС. Мы почти месяц вообще не работали, все ждали, кто же в крае станет первым. И дождались. Секретарь ЦК КПСС А.Н. Шелепин предложил на это место заместителя председателя бюро ЦК КПСС по РСФСР Л.И. Ефремова. Заведующим орготделом крайкома по рекомендации Фёдора Давыдовича избрали его протеже Горбачёва. В 1966 году, опять же благодаря Кулакову, Михаил Сергеевич становится первым секретарём Ставропольского горкома партии.

Эта нелёгкая должность требовала не красивых слов, а конкретных дел, на что Горбачёв совершенно не был способен. Будучи два года в этой должности, он всегда умудрялся уходить от решений насущных проблем горожан. Но, несмотря на его несостоятельность в практической работе, Фёдор Давыдович, теперь уже секретарь ЦК КПСС, пожелал, чтобы Михаила Сергеевича избрали вторым секретарём крайкома КПСС. Многие возражали, но против Кулакова были бессильны. Именно по совету своего могучего «патрона» Михаил Сергеевич заочно окончил второй институт - сельскохозяйственный - и стал агрономом-экономистом. Я одновременно с ним получил диплом института народного хозяйства и тоже стал экономистом, только промышленности. Вскоре Горбачёва избирают первым секретарём крайкома партии.

Тогдашний второй секретарь крайкома партии Н.И. Жезлов так отреагировал на это событие: «ЦК КПСС всучил нам в руководители мальчишку в коротких штанишках». Поначалу, став хозяином края, Михаил Сергеевич прислушивался к мнению других секретарей, членов бюро, но с каждым годом всё меньше интересовался, о чём они думают. Расстановкой кадров занимался единолично, на критику реагировал болезненно, даже товарищеские замечания не прощал. Сразу он не показывал своей обиды, ждал удобного случая, чтобы ударить побольнее. Главным смыслом его жизни всегда было не дело, не забота о людях, а рекламирование своего величия, обеспечение благополучия себе и своей семье. Работа его волновала только с точки зрения карьеры, комфорта, что обставлялось как необходимость для первого лица. Вскоре я был избран первым секретарём Пятигорского горкома КПСС.