Народная пословица «Дай человеку власть, и он себя покажет» очень точно определяет сущность Горбачёва. Как только его избрали членом ЦК КПСС, сразу стал важным, надменным, настолько высокомерным, что совершенно перестал считаться с руководителями ведомств, если они не члены ЦК, не депутаты Верховного Совета СССР или РСФСР. Ему на самолёте доставили три «ЗИЛа», которыми он не преминул похвастать перед родными, соседями, знакомыми. Такова уж натура Михаила Сергеевича. В этом супругу не уступает и Раиса Максимовна. Она тут же переключилась на двухсотую секцию ГУМа, где обслуживались сотрудники ЦК и министерств СССР. Горбачёва, не стесняясь, настаивала на доставке в дом вещей самых «фирмовых». И всегда получала желаемое. Свои туалеты заказывала в единственном экземпляре. Одежда её и мужа стала меняться по несколько раз в неделю. Как они выглядели, находясь у власти, мы все видели по телевидению.

Послушав Горбачёва, может показаться, что человек он начитанный, знает литературу. На деле же читать он не любил. Просматривал книги по списку, который присылали ему из центра, интересовался только произведениями нашумевших авторов. Чаще всего ограничивался аннотациями или предисловиями к книгам, которые ему подбирали помощники. Если речь заходила о литературе вообще, Михаил Сергеевич восклицал: «Прочитаешь иную справку - это же целый роман!»

Статьи, где отмечались негативные стороны его деятельности, вызывали у Горбачёва гнев и возмущение. В Ставропольском крае журналисты на это никогда бы не решились, но в «Правде», «Известиях», «Советской России» ему, бывало, доставалось. Он без особого труда постепенно сумел заменить «занозистых» писак покорными. Начал приглашать их на заседания бюро крайкома. Хвалебные статьи ему теперь были обеспечены.

Подборки газет Горбачёву готовили заранее, главным образом о делах края и ближайших соседей. Правда, Северная Осетия, Чечено-Ингушетия, Дагестан, Кабардино-Балкария его не интересовали - мелочь. Он чрезвычайно возбуждался от зависти, когда видел в газетах публикации об успехах равных по значимости краёв и областей. По этому поводу часто слышались окрики. Доставалось тем заведующим отделами, по ведомству которых дела шли не очень удачно, чаще всего по его же вине. Вдруг об этом станет известно «на верху!» Он ведь там числился в коренниках, а на деле всю тяжесть сваливал на подчинённых - пристяжных. Сам же бежал налегке и пожинал славу.

Смерть Ф.Д. Кулакова принесла карьере Горбачёва куда больше, чем его жизнь. Совет Фёдора Давыдовича Михаилу Сергеевичу - закончить сельхозинститут - оказался сейчас как нельзя кстати, ибо позволил занять место Кулакова, отвечавшего за аграрный сектор страны. В 1980 году Михаил Сергеевич стал членом Политбюро ЦК КПСС, что сразу приблизило его к креслу генсека, а страну - к краю пропасти. Но пока в этом кресле сидел Брежнев. Он, как и Никита Сергеевич, называл себя верным ленинцем. Оба они были согласны с тем, что, пока существуют две системы, борьба между социализмом и капитализмом неизбежна. Однако пути её они выбрали разные. Хрущёв был за революционную перестройку капитализма. Но при этом бесконечно перестраивал, реформировал всё в своей стране. Сокращал министерства, одни укреплял, другие разгонял.

Обещал через несколько лет всем квартиры или дома, через 20 лет - победу коммунизма. Бесконечные выкрутасы в сельском хозяйстве, встречи с артистами, писателями, погром художников-абстракционистов в Москве, волевые команды, зачастую необоснованные, делали всё кругом зыбким, неустойчивым. Неуверенность, нервотрёпка рождали недовольство даже у тех, кому он сам предоставил власть. Его непредсказуемые новшества нанесли стране немалый ущерб.

А вот Брежнева тогдашний президент США Никсон считал жёстким правителем. И вполне обоснованно. За годы пребывания у власти Леонид Ильич, выступая постоянно за «мирное сосуществование», на деле сумел выиграть у Запада Вьетнам, Лаос, Камбоджу, Мозамбик, Германию, Аден, ставший советской крепостью у Красного моря. Рядом с Флоридой продолжала существовать превращённая Хрущёвым в «непотопляемый корабль» Куба, которая в любую минуту могла стать мостом, ведущим в Латинскую Америку.

Недавние колонии Запада, естественно, стремились к независимости, в чём им содействовала брежневская пропаганда, да и помощь со стороны СССР была ощутимой, хотя обходилась нашим людям недёшево. Помнится, зашёл у меня разговор об этом со строителями жилого дома, возводившегося в Ставрополе. Большинство пришло к мнению: «Если не мы, то кто же поможет народам, освободившимся от колонизаторов!» Не будь Советского Союза, им, наверное, и в голову не пришло бы отстаивать свои права. «Лично я на стороне эксплуатируемых, - волнуясь, убеждённо сказал молодой каменщик и, хлопнув ладонью по кирпичу, добавил: - Молодцы африканцы, скоро, я думаю, и в Южной Африке апартеид рухнет, земля же будет принадлежать законным владельцам, не белым завоевателям».

Но ведь на Западе кое-кто считает именно нас колонизаторами, поработившими другие народы, - вставил я замечание.

Это не так, - возразили вразнобой мне ребята и, перебивая друг друга, доказывали, что Англия, Франция, Голландия, Германия и другие колонизаторы сами богатели, а из колоний высасывали все соки. - А у нас в Грузии, Армении или Прибалтике люди живут куда богаче, чем в России. Значит, они не колонии, а равноправные республики нашего общего Союза. В нашей бригаде работают украинцы, татары, русские, узбеки, молдаване, и никто из них не жалуется на то, что мы живём и трудимся вместе.

Это были не просто слова. Это было убеждение каждого советского человека, что и доказал первый референдум, на котором народы высказывались за сохранение Союза. Однако так думали простые люди, а не руководящая элита. Когда я собрался уходить, одна из отделочниц спросила:

- Правда, что Горбачёв уезжает в Москву, на повышение?

- Правда, - отвечаю.

- Значит, вы станете первым секретарём крайкома партии?

- С чего вы взяли?

- А мы за вас. Будет меньше слов, пустых обещаний и больше дела.

- Нам руководители деловые нужны, - поддержали женщину и другие рабочие.

Такие признания простых людей я расцениваю выше всяких похвал начальствующей элиты. И как ни умалял мою работу в то время Михаил Сергеевич - вот она, оценка тех, кто трудился и жил рядом со мной.

Борьба Андропова с коррупцией на деле тоже была войной за первенство. В 1967 году страна узнала, что вновь назначенный шеф КГБ стал кандидатом в члены Политбюро, сохранив при этом должность секретаря ЦК КПСС. С этого начинается восхождение Юрия Владимировича на престол генсека. Шло время. Брежнев болел всё чаще, с трудом передвигался, становился почти недееспособным. За него в основном теперь работал аппарат под руководством К.У. Черненко. Почему именно Константина Устиновича? Чтобы это понять, следует заглянуть в прошлое.

После смерти Сталина первым секретарём ЦК КПСС становится Хрущёв, а Брежнев назначается начальником Политотдела Военно-Морского Флота. В 1960 году вместо К.Е. Ворошилова бразды Председателя Верховного Совета СССР вручаются Леониду Ильичу, что открыло дорогу в Москву и Черненко, который занял место секретаря Президиума Верховного Совета СССР.

В юности Константин Устинович служил в погранвойсках. В Днепропетровске, где Брежнев тогда был вторым секретарём обкома партии, Черненко был заведующим отделом кадров НКВД. В 1991 году Брежнев стал хозяином Молдавии и забрал в Кишинёв Черненко, где Константин Устинович, лишённый всяческих способностей, особенно ораторских, писал о необходимости живого языка в общении с массами, хотя сам был не в силах связать несколько фраз.

Зато он обладал исключительной работоспособностью. Трудился и за себя, и за Брежнева, что было Леониду Ильичу очень удобно. Если учесть холуйские наклонности Константина Устиновича и умение играть на балалайке, в то время как Леонид Ильич играл на гармони, становится ясно, почему этот музыкальный тандем стал неразлучным до последних дней Брежнева. Генсек доверял Константину Устиновичу беспредельно. Через него просеивались бумаги, так что он был в курсе всех государственных дел. И попасть к Брежневу можно было только через Черненко. Вот и стал он вторым человеком в стране.

Одно из главных событий в жизни Горбачёва произошло 26-27 ноября 1978 года. Я, как депутат Верховного Совета РСФСР, был в Москве на заседании комиссии. В это же время на пленум и сессию Верховного Совета СССР прибыл Горбачёв. В 20 часов меня разыскал К.У. Черненко и попросил найти Михаила Сергеевича. Дал мне кремлёвские телефоны, по которым Горбачёв мог позвонить ему в течение часа. Я узнал, что Горбачёв с Раисой Максимовной находился на дне рождения у заместителя заведующего отделом ЦК КПСС М.В. Грамова, и передал просьбу Константина Устиновича. Времени оставалось достаточно, но он позвонил только через час, понимая, что Черненко его больше не ждёт. Поступил так потому, что боялся попасть на глаза «под мухой». В гостинице, когда я отдал Михаилу Сергеевичу список телефонов, он воскликнул: «Этот вызов очень важен для истории!»

Видно, он уже знал, что имел в виду Черненко, с которым у него сложились доверительные отношения. Надо сказать, что Горбачёв поначалу не стремился сближаться с Черненко. Но, поняв, что заведующий общим отделом ЦК КПСС - человек Брежнева, тут же залебезил перед ним. Зачастил к нему в Кисловодск, где тот любил отдыхать. Когда мы открыли в Пятигорске музей и мемориал Славы, посмотреть его Черненко приехал с женой. Их восхитила армейская выправка учащихся, печатавших шаг в военной форме. Ритуал у «Вечного огня» проходил под траурную музыку, что растрогало супругу Черненко до слёз.

Рапорт ребят Константин Устинович передал Л.И. Брежневу. Вскоре пришло письмо генсека с поздравлением юных часовых, в котором он приветствовал патриотическое начинание в Пятигорске. По этому поводу Горбачёв тут же распорядился провести собрания в школах, учительских коллективах, на партийно-хозяйственных активах.

Это событие окончательно убедило его в том, что Черненко запросто вхож к Брежневу. Теперь Михаил Сергеевич часто вместе с Раисой Максимовной сопровождал семью Константина Устиновича в Домбай, Архыз, на рыбалку...

Как-то Черненко вместе с Брежневым на пути в Баку остановились в городе Минеральные Воды. Организовал эту остановку Андропов, сослужив Горбачёву доброе дело, ибо именно тогда Михаил Сергеевич познакомился с Леонидом Ильичом. Так впервые не по воле случая, а по воле Андропова на маленькой станции сошлись четыре партийных функционера, которым суждено было сменить друг друга на посту главы компартии Советского Союза. Они уже в революции не участвовали, родились позже. Их мало заботило положение народа. Они выдвинулись не за счёт своей значимости, а за счёт того, что Сталин уничтожил тех, кто революцию делал. Те знали, как революцию делать, могли знать и то, как его, Сталина, сместить.

Итак, на смену тем, кто шёл за народ на каторгу, пришли просто люди без глубоких знаний. Что они действительно умели - это выжить. И не просто выжить, но и удачно приспособить систему под себя, добраться до самых вершин власти. Называли себя истинными ленинцами, марксистами, хотя труды этих философов и мыслителей вряд ли читали.

На обратном пути из Баку руководителей государства также была запланирована остановка в Минеральных Водах. Мне было поручено встретить их. Было пять часов утра, из вагона вышел один Константин Установич в спортивном костюме и так по-свойски говорит: «Не будем никого будить, пусть спят». Коробки с дарами Горбачёва погрузили в вагон, и поезд тронулся. Думаю, что Черненко много хорошего рассказал Леониду Ильичу о Горбачёве и обещал последнему поддержку в продвижении «наверх». Этого и ожидал, очевидно, теперь Михаил Сергеевич.

В 8 часов он был в Кремле, а в 9 его принял Черненко и объявил, что по согласованию с Брежневым на пленуме его будут избирать секретарём ЦК КПСС.

После избрания, во время перерыва, все кинулись поздравлять Михаила Сергеевича, и он воскликнул: «Теперь страна в наших руках!»

На следующий день в «Правде» появилось короткое сообщение об избрании М.С. Горбачёва секретарём ЦК КПСС. Отсутствие в центральном партийном органе портрета настолько рассердило новоиспечённого секретаря ЦК, что он швырнул газету на пол.

В Москве Горбачёву на двоих предоставили шестикомнатную квартиру в знаменитом доме по улице Щусева. Дочь Ирина въехала по соседству в трёхкомнатную. Обустроить новое жильё помогали мастера Кисловодской мебельной фабрики, умельцы из Пятигорска. Возникает законный вопрос: за чей счёт? Средства черпались из партийно-государственного кармана. Выписывались командировочные, суточные, проездные. Во всей этой «липе» фамилия Горбачёва нигде не значилась, всё делалось «шито-крыто». Мастера постарались на славу. Мать Горбачёва Мария Пантелеевна рассказывала мне, что у Михаила квартира «як у царя, аж страшно!» Бытует анекдот, будто, приехав к сыну в Москву посмотреть, как он живёт, мать воскликнула: «Михаил, ты не боишься, если красные опять придут и тебя раскулачат?»

Анекдот близок к истине. Знаю, что мать не очень охотно навещала сына. Её, простую крестьянку, угнетало горбачёвское барство. Да и к невестке не прикипела душой. Я всегда восхищался её природным умом, чистотой, незамутненностью. У неё и в мыслях не было податься в столбовые дворянки. Зато он, Михаил Сергеевич, и Раиса Максимовна ничем не пренебрегали, чтобы подняться на вершину власти.

Как и другие генсеки, Андропов произвёл перестановку кадров. Бывшему секретарю Ленинградского обкома КПСС Г.В. Романову поручил промышленность и военно-промышленный комплекс, а Горбачёву оставил сельское хозяйство. Уравняв их во власти, Юрий Владимирович по сути столкнул лбами претендентов на его место. Деловые качества Романова потонули в его неразговорчивости. Неумение, да и нежелание производить благоприятное впечатление отторгало от него людей, хотя он беззаветно служил партии.

Другое дело Горбачёв, общительный, улыбающийся, подтянутый, приятный, выступавший без бумажек, охотно беседовавший с журналистами, что было ново для членов Политбюро и народа. Его часто видели по телевидению, где он казался руководителем новой формации. И хотя сельское хозяйство под его руководством приходило в упадок, этого никто почему-то не замечал, и в сравнении с Романовым он всегда выигрывал симпатии членов ЦК, Политбюро, читателей и зрителей.

Здоровье Андропова из месяца в месяц ухудшалось, и все понимали, что скоро потребуется новый генсек. А Юрий Владимирович надеялся пожить подольше, поэтому и пытался навести порядок в стране своими методами. Вспомним, как ловили людей в очередях у магазинов, кинотеатров, парикмахерских в рабочее время. Будто таким образом можно поднять производительность труда. А ведь многим это нравилось, не раз слышал: «Давно пора навести дисциплину, подраспустился кое-кто». И если Хрущёв пытался сделать то же самое с помощью партии, Андропов полагался больше на КГБ и административно-командные структуры. Да и сам Горбачёв тогда в беседах не раз подчёркивал, что самым сильным правительство было при Ленине и вот теперь при Андропове.

Во внешней политике Андропов считал, что военных столкновений следует избегать, а западные демократии надо взрывать изнутри, с помощью опять же органов безопасности. В компартию, в её ведущую роль Юрий Владимирович не верил. Да и как было верить в то, чего в действительности, по мнению генсека, не было. В первые годы советской власти коммунистическая партия была иерархическим построением, жёстко централизованным и подчинявшимся железной дисциплине. Возглавляли это построение профессиональные революционеры. Пусть они ошибались, но помыслы их были чисты. Во имя счастья народа они шли на каторгу, в тюрьмы, рисковали жизнью.

Однако перманентные чистки партии видоизменили её настолько, что прежним в компартии осталось разве что её название. Основная масса коммунистов, как и все рабочие, крестьяне, интеллигенция, трудилась на полях, фермах, заводах, в школах, в коммунальном хозяйстве, строительстве и т.д. Год за годом в партии всё сильнее выделялись избранные, формировался особый класс номенклатуры.

В основном это были первые лица республик, краёв. Не будь связи комсомола с партией и партии с ЦК КПСС, не будь направлен Кулаков в Ставропольский крайком партии, не окажи он своё покровительство Михаилу Сергеевичу, никто и не узнал бы о Горбачёве. Как говорится, не попал бы он «из грязи в князи».

Основная сила, которая поддерживала Л.И. Брежнева и Политбюро ЦК КПСС, была партийная номенклатура, которой генсек даровал большие привилегии. Она стала неотъемлемой приметой новоиспечённого «дворянства», которое стремилось заполучить эти привилегии навсегда, с правом их наследования детьми и внуками. Было таких неприкасаемых в стране на 15-18 миллионов коммунистов - полмиллиона. Их прозвали партомафией, которая присвоила себе всё богатства страны и обращалась с ними как с собственностью.

Что говорить о других, если министр внутренних дел СССР И.А. Щёлоков, обязанный по должности следить за порядком и законностью в стране, сам взял себе, сыну и дочери по «мерседесу» задаром. Сколько споров было в своё время из-за шестой статьи в Конституции СССР! Внёс её Леонид Ильич, и гласила она, что: «Руководящей и направляющей силой Советского государства является коммунистическая партия». На деле статья означала, что направляющей и руководящей силой в стране является партомафия. И всё-таки в 80-е годы многие в нашем правительстве приходят к выводу, что так вечно продолжаться не может. Подобное управление страной грозило советской экономике развалом. Значит, требуются перемены. Но каким путём идти? В этом ясности не было. Способ Андропова предотвратить развал государства ужесточением дисциплины оказался малоэффективным. К тому же его скорая смерть не позволила ему осуществить всё намеченное.

В 1982 году президент США Рональд Рейган принимает директиву № 75, по которой решает уничтожить коммунизм. Она давала ему огромные возможности. На проект СОИ, противоракетную оборонительную систему в космосе, Америка была готова выделить чуть ли не миллиард долларов. Мало того, что это была пятилетка смертей генсеков, что приводило к нервотрепкам нашу страну, так США постоянно обличали СССР и в тратах денег на просоциалистически настроенные государства. Это правда, но отчасти. Если подсчитать количество долларов, ушедших на пропагандистские цели, направленные против Союза ССР, то окажется, что наши недоброжелатели потратили куда больше средств на антисоветскую пропаганду, чем СССР на антикапиталистическую.

В первой половине восьмидесятых годов радио «Свобода» и «Голос Америки» буквально изрыгали ненависть к России, не считаясь ни с какими тратами. Только и слышалось о нарушении в республиках прав человека, о притеснении диссидентов, на что ушли сотни миллиардов долларов. Да, были диссиденты, боровшиеся против нарушений прав человека, против партомафии, за справедливость, свобода слова. И первым среди них в андроповские времена следует назвать Сахарова и его сподвижников. Но разве инакомыслие в России - явление только советское? Диссиденты в ней водились сотни лет. Автора «Путешествия из Петербурга в Москву» объявили сумасшедшим и посадили на цепь. Был сослан за инакомыслие в Михайловское Пушкин, послан под пули за то же Лермонтов. Диссидентами были Герцен, Огарёв, Чернышевский, отсидевший 20 лет в застенках, Достоевский, приговорённый к каторге, и многие другие задолго до Октябрьской революции.

«Гулаг» мы не отрицаем. Но тот, кто читал путешествие Чехова на Сахалин, описание Толстым тюрьмы в романе «Воскресение», мог убедиться, что и до советской власти у нас были «гулаги», не менее страшные. А что творил Запад во время крестовых походов! Разве не в Германии, Франции, Испании инквизиция по доносам жгла людей! Именно европейцы загубили культуру майя, ацтеков, инков и других племён, убивая коренных американцев, чтобы завладеть их землями. Не счесть замученных рабовладельцами негров. Эти и другие «гулаги» уничтожили миллионы и миллионы ни в чём не повинных людей. По понятиям Запада, они ведь тоже были диссидентами, ибо мыслили по-своему. Теперь радетели за «права» человека методично изо дня в день вбивают в головы нашим людям чувство вины за зло, содеянное теми, кого уже и в живых нет давно. Им упорно вот уже 10 лет внушают, что они ленивые, глупые скоты. Такую якобы неполноценность русских обозначили уничижительным словом «совки». Действительных люмпенов, которые по определению Горького, «никогда работать не будут», рушивших символы, памятники, провозгласили борцами с тоталитаризмом.

В Риме даже статую Муссолини не тронули, справедливо считая: потомки должны знать как героев, так и своих «геростратов». У нас же перед телезрителями замелькали «геростратики-камнеломатели». А как же созидатели? Те, кто построил самые замечательные в мире станции метро? Когда их показывали иностранцам по телевизору, они посчитали, что это Эрмитаж. Русские возвели миллионы квартир, тысячи больниц, кинотеатров, здравниц, спортивных комплексов и многое-многое другое не для избранных, не для номенклатурного дворянства, а для рядовых людей! Об этом сознательно замалчивают. Забывают и тех, кто учил, лечил, производил продукты питания, телевизоры, холодильники, стиральные машины, обувь, одежду... Мы и теперь пользуемся вещами, изготовленными в те годы.

Зайдёшь в теперешние «шопы», вроде всего полным-полно, а купить нельзя, цены-то запредельные! Так что эти магазины всегда будут переполнены, а купить товары народ не в состоянии. К тому же все предметы «колониальные», многие продаются за валюту. Ни прочесть, ни сосчитать нельзя. Впрочем, у нас, кроме валюты, и язык, и телепередачи, и названия тоже «колониальные». Кто же мы теперь? И кто в этом виноват? Не один же Рейган?