1

А теперь автор попробует набросать портрет петербургской красавицы Эмилии (Милли) Мусиной-Пушкиной.

Мужчин прежде всего поражало в ней сочетание вроде бы не сочетаемого – белокурых волос и небесной синевы глаз с черными бровями.

Белая, матовая кожа лица. Высокий лоб. Черные длинные ресницы. Маленький прямой носик, узкие овальные ноздри. Губы розовые, припухлые. Прекрасная шея.

Задумчивый, ясный взгляд. И серебряный голос, точно колокольчик.

У Эмилии были шведские корни. Отец ее, Карл Иоганн Шернваль, занимал высокий пост губернатора Выборга. А мать, Ева Густава, происходила из старинного рода фон Виллебрандтов. Жили они в Финляндии и имели российское подданство.

Отец умер в 1815 году (Милли шел тогда шестой год), и вдова вышла замуж за видного выборгского сенатора и юриста Карла Иоганна фон Валена. Так что отныне Милли стала зваться Эмилией Шернваль фон Вален.

В обоих браках у Евы Густавы родились пятеро детей: мальчик и четыре девочки.

Старший брат Милли, Карл Кнут, после университета Або стал военным и служил в генштабе у фельдмаршала Паскевича на Кавказе. Затем, уйдя в отставку, помогал статс-секретарю Финляндии графу Ребиндеру.

Старшая сестра Милли, Аврора, тоже слыла красавицей и едва не разбила семью финского генерал-губернатора и командующего отдельным финским корпусом графа Закревского. Но стараниями его жены, Аграфены Закревской, брак был сохранен, а прекрасную шведку удалось сплавить в Петербург и пристроить фрейлиной ее императорского величества.

Младшие сестры Милли звались Алина и Софья.

В 1826 году мать вывела юную Эмилию в свет в Гельсингфорсе (Хельсинки), и в нее моментально без памяти влюбился граф Владимир Алексеевич Мусин-Пушкин.

Графу было в ту пору двадцать восемь лет. Раньше он дружил с декабристами, состоял в тайном обществе, но 14 декабря 1825 года находился по частным делам в Могилеве и поэтому не мог оказаться с другими заговорщиками на Сенатской площади. Тем не менее вскоре был задержан, просидел шесть месяцев в Петропавловской крепости, а затем указом Николая I отправлен служить в Петровский пехотный полк в Гельсингфорсе. Здесь-то и состоялось его знакомство с Милли.

Граф немедленно попросил у Евы Густавы руку ее дочери Эмилии. Но суровая мать не обрадовалась этой партии: ей не слишком льстило родство с опальным русским, к тому же он был старше Милли на 12 лет. Мать, пользуясь дружбой с генерал-губернатором Закревским, закрутила интригу, в результате которой Мусина-Пушкина удалили служить в глушь Финляндии.

Но не тут-то было: юная Эмилия проявила характер и заявила матери, что объявит голодовку, если та не даст согласие на брак. «Хорошо, голодай», – бросила матрона и наблюдала страдания дочери десять дней. Но когда у девушки начались голодные обмороки, вынуждена была смягчиться. Граф и Милли поженились 4 мая 1828 года, терпеливо дождавшись 18-летия девушки.

Между тем фрейлина императрицы Аврора Шернваль фон Вален стала пользоваться особым расположением Николая I, и, благодаря этому, вскоре ее зятю графу Мусину-Пушкину вышло послабление: в 1831 году ему разрешили уйти в отставку и уехать в подмосковное имение Валуево. Правда, без права выезда за границу. Здесь, в Валуеве, и родился первенец – Алексей.

Осенью того же года император и вовсе простил несчастного и освободил из-под надзора полиции. Граф с семьей вернулся в Петербург. Здесь родился второй сын – Владимир.

Мусины-Пушкины жили на доходы с имений в Московской, Могилевской и Ярославской губерниях. Посещали театры и балы.

Милли продолжала беспрерывно рожать – двое следующих сыновей умерли, не прожив и нескольких месяцев. Только в 1835 году появился на свет здоровенький и вполне жизнеспособный Александр.

Когда императрице надоели слухи о походах Николая I в покои фрейлины Авроры Шернваль, она распорядилась выдать ее замуж. Подыскали выгодную партию – егерьмейстера двора его величества, богача и промышленника Павла Николаевича Демидова. Он был славным человеком: добряк, толстяк, меценат. В 1812 году (14 лет от роду) оказался на поле Бородина в составе Кавалергардского полка. Позже, после тридцати, сделался курским губернатором. Жертвовал огромные суммы на нужды Академии наук, стал учредителем ежегодной Демидовской премии за лучшие сочинения. Вместе с братом на свои деньги построил детскую больницу в Петербурге, помогал инвалидам, нищим. Но здоровье имел неважное и был вынужден часто лечиться за границей. Поговаривали, что Аврора не слишком счастлива в браке.

В мае 1838 года Павел Николаевич с женой отдыхали в Германии. К ним приезжала Милли с детьми и младшей сестрой Алиной (Мусин-Пушкин по-прежнему считался «невыездным» и не смог к ним присоединиться). Затем, в конце августа, она возвратилась в Россию. Весь остаток лета и начало осени провела в Китае – небольшой деревеньке под Царским Селом, где снимали дом и Карамзины. Здесь-то Софья Николаевна Карамзина и познакомила Лермонтова с Мусиной-Пушкиной.

2

Знаменитый русский писатель-историк Николай Карамзин был женат дважды. Первая супруга умерла при родах дочки Сонечки. Во втором браке имел пятерых детей – двух дочерей и трех сыновей. Старший сын, Андрей, был военный, артиллерист, по годам – ровесник Лермонтова.

Карамзин умер в 1826 году. Его вдове было сорок шесть, она вела все хозяйственные дела. Принимала у себя известных писателей, художников, композиторов – завсегдатаями ее салона были Пушкин, Жуковский, Вяземский, Тургенев. Ей помогала падчерица – Софья Николаевна: у нее сложились очень добрые отношения с мачехой. Старую деву, Софью, интересовали только литература и искусство, целью ее жизни стала помощь новым талантам. Она «приметила» юного Лермонтова, пригласила к себе в салон, собрала друзей и попросила почитать стихи. Посетители пришли в восхищение. Жуковский взялся опубликовать его комическую поэму «Тамбовская казначейша».

После высылки на Кавказ Лермонтов появился в Петербурге в январе 1838 года, но потом был вынужден до конца весны отбывать службу в Новгородской губернии. В перерывах между дежурствами и смотрами сочинял стихи и прозу, написал «Песнь о купце Калашникове» и новеллы из журнала Печорина. Ездил в отпуск к бабушке. Та продолжала хлопотать по инстанциям и добилась своего: внука перевели поближе к столице – в Царское Село, в Лейб-гвардейский гусарский полк.

В первый же выходной – это было в пятницу, 2 сентября, – Михаил отправился в Ротонду, где обычно встречалась светская молодежь: танцевала, общалась, веселилась. И увидел Софью Карамзину.

Она была в светлом закрытом платье и в высокой шляпе с пером. Стройная, высокая, 36-летняя дама. Некрасивая, но с приятными, добрыми чертами лица. Увидев поэта, сразу оживилась и пошла навстречу.

– Господи, Мишель, наконец-то! Мы вас заждались. Ходят слухи о вашем новом шедевре – про Кавказ и Демона. Это правда?

Он поцеловал ей руку в перчатке.

– Так, безделица, право. Вряд ли достойна она вашего внимания.

– Ах, не скромничайте, голубчик, знаю, что лукавите. Вы должны нам ее прочесть. Приходите обедать. Вот хотя бы завтра.

– Завтра не могу, я на дежурстве.

– Приходите пятого. Будут именины Лизы – моей младшей сестренки, соберутся гости. Ваше чтение станет для нее подарком.

– Благодарю. Буду непременно.

– Заодно обсудим будущий спектакль.

– Что за спектакль?

– Мы решили поставить своими силами водевиль Грибоедова и Вяземского «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом». Вяземский – мой дядя, вы знаете? Сводный брат моей мачехи.

– Да, я слышал.

– Нам необходим исполнитель главной роли – Рославлева-младшего, гусарского офицера. Вы бы подошли идеально.

Михаил сделал вид, что испугался.

– Я? На сцене? Боже упаси!

– Ах, оставьте сомнения – мы же не для публики, а для себя, будут только свои. Кстати, познакомитесь с Милли. Помните, я о ней писала вам на Кавказ?

Он потер висок.

– А-а, графиня Мусина-Пушкина.

– Совершенно верно. Ей досталась роль Юлии, вашей жены, то есть жены Рославлева-младшего.

– А ее реальный супруг, Мусин-Пушкин, возражать не станет?

– Он и знать не будет. Приезжает сюда нечасто, раз в две недели, чтобы проведать деток, и опять в Петербург, за ломберный стол. Совершенно помешан на картах. Новый Германн.

– Хорошо, я подумаю.

– Тут и думать нечего, дорогой Мишель. Если вы откажетесь, мы поссоримся.

– Мой Бог, это ультиматум?

– Почему бы и нет? С вами, мужчинами, по-другому нельзя.

Лермонтов рассмеялся.

– Лучше возьмите меня в «карусель» в манеже.

(«Каруселью» назывались костюмированные выездки – конный карнавал пользовался большой популярностью в царскосельском обществе.)

– Да возьмем, возьмем. Итак, приходите в понедельник на именины.

– Гран мерси.

Михаил задумался: – И зачем мне эта Мусина-Пушкина? Новый роман с замужней дамой? Нет уж, извините. До сих пор меня совесть мучает, что наставил рога бедняге Нечволодову. Другое дело – Лиза Карамзина. Ей семнадцать лет – говорят, очень недурна. Если набиться к ней в пару на «карусель» – можно познакомиться ближе. Нет, Лиза, и только Лиза. Тем более имя мне родное. (Бабушку поэта звали Елизавета Алексеевна.)

3