а) Кризис сознания профессоров и начальников от марксизма
Мудрость и глубина мысли у представителей философии проявляется в объяснении кризисов и сложных эпох, когда нужно осознать кризисное время, постичь «начала и причины» перерождения руководства и идеологов, обрушение крупнейшей в мире правящей партии, показать диалектику разрушения великой державы. Но, как ни странно, в период отказа от диктатуры пролетариата, хрущевской «оттепели», всемерной «демократизации», слишком мало нашлось доцентов и профессоров, и только один из академиков (и тот физик — Ж. И. Алферов), которые указали на такие «начала и причины», объяснили народу переворот и резкое неприятие Сталина, потом Ленина, потом КПСС, а потом и СССР значительной частью идеологов–ренегатов и политиков–предателей. Они были, но их голоса заглушила армия идейной обслуги перевертышей А. Яковлева и М. Горбачева. Более того, основная масса бывших профессоров–марксистов, в том числе из Высших партийных школ и Академии общественных наук, не только не сохранила мировоззрение и научную позицию, но и выступила против марксизма и коммунизма, спокойно начала преподавать то, что годдва назад подвергала критике как «происки буржуазной идеологии». Конечно, знания человека растут, кругозор постоянно расширяется, мировоззрение может меняться даже у взрослого человека как показала история превращения Савла в апостола Павла. Но у Савла была сильная причина: сам святой дух снизошел на человека, такое не с каждым случается. Но когда престарелые профессора и академики в 50–60 лет меняют мировоззрение по причине смены начальства, то это не представляется духовным прозрением. Скорее причины утилитарные, и даже очень примитивные, а потому удивительные для людей, занятых в сфере поиска объективных истинных знаний и доказательных убеждений.
Примером разворота на 180 градусов известными профессорами и академиками от марксизма может служить учебное пособие «Очерки социальной философии», представленное как
Программа «Обновление гуманитарного образования в России» (М.: «Наука», 1994). В авторах все те же известные марксистские профессора Академии общественных наук при ЦК КПСС
В. Д. Зотов, В. Н. Шевченко, Г. Д. Чесноков, Б. Н Бессонов и др. Правда в 1994 году они дружно перешли в Российскую академию государственной службы при президенте РФ.
Еще до осени 1993 года молодежь могла заблуждаться о намерениях и методах сталкивания России в пропасть, но после Октября 1993 года шестидесятилетним специалистам должно было быть ясно: кто и на какую работу их нанимает. Если они не понимали, то они не специалисты, а если понимали, то … Тем более, что спонсором издания являлся уже достаточно известный в России к тому времени международный аферист Дж. Сорос. Своим авторитетом указанные профессора придают «Программе» почти официальное звучание. От имени академии при президенте авторы задвигают Маркса на задний, едва заметный, план, попутно объявив: «Большевики во многом субъективно–волюнтаристски интерпретировали учение Маркса» (См. С.12). Правда, скромно умалчивают: какие именно большевики, кто например? Ну, так и интерпретируйте теперь объективно. Тем более, что вы — специалисты по критике буржуазных опошлителей марксизма, защитили по этой проблематике докторские диссертации, получали профессорские оклады. Но нет — на авансцену выдвигают теперь «сторонников марксизма» Бердяева, Булгакова, Франка. Как говорил один умный человек, избави меня боже от таких сторонников, а с врагами я справлюсь сам. Эти «сторонники», конечно, интересные люди и философы. Но это, во–первых, убежденные антикоммунисты и марксистами не могут быть по определению, а во–вторых, они борцы в другой категории, в другом весе. Сторонниками марксизма они были в юности, когда «свободою горели» и имели «души прекрасные порывы». Но потом стали дюжинными антимарксистами, антикоммунистами и антисоветчиками. И только духовно близорукие граждане и беглые марксисты этого не видят. И такие граждане учили нас марксизму, воспитывали в ВПШ и АОН в духе марксизма–ленинизма, начальствовали! А теперь делают вид, что марксизм был плох и это не они, а злые большевики, злой Сталин и еще какие–то темные силы их заставляли писать по–марксистски. Теперь, наконец, наступила для них свобода и они говорят то, что думают. Правда, один умный человек сказал: «…когда говоришь все, что думаешь, думай, что говоришь». А в отношении бывших марксистов возникает стойкое ощущение, что они не думают над тем, что говорят. Марксу слова почти не дали: рекомендуются в списках литературы лишь ранняя статья «К критике гегелевской философии права», четыре страницы из Экономических рукописей 1857–1859 годов, и «Капитал», тогда как работы буржуазных философов широко представлены (Особенно в Хрестоматии, изданной как приложение к этой «Программе»). И получается жалкое школярство: разговор о том же самом, что говорилось до перестройки, но с противоположным знаком, как велело ельцинское буржуазное начальство.
Сегодня, после очевидного провала ельцинщины, после мировой катастрофы и многомиллионного вымирания народа, в пору всеобщей народной ненависти к творцам развала устроенной мирной жизни, некоторые из них снова вернулись к марксизму, отряхнулись, и делают вид, что ничего не случилось. Даже пишут статьи в марксистских журналах и проводят семинары по марксизму. Это, конечно, хорошо, если люди одумались, раскаялись, вернулись на путь истинный. Однако вопросы остаются.
После таких неформальных установок именитых профессоров поток новообращенных сразу усилился. Например, уже в следующем году выходит очередная «Социальная философия» (учебное пособие) под редакцией солидного профессора, когда–то заведующего кафедрой научного коммунизма в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ, доктора философских наук В. Н. Лавриненко. Он, как и предыдущие профессора, родился в середине 1930‑х годов (1935) и относится к «детям ХХ съезда», как и основные идеологи развала СССР, так называемые «шестидесятники». Маркс у него уже прочно на задворках: упоминается очень ранняя «Немецкая идеология», двухстраничные «Тезисы о Фейербахе», то же предисловие к «Критике политической экономии». А выставляются в качестве философских авторитетов М. Вебер, А. Тойнби, К. Ясперс, О. Шпенглер, П. Сорокин, Н. Бердяев. В главе 1, которая написана самим «научным коммунистом», материалистическому пониманию истории отведено две с половиной страницы с указанием, что
К. Маркс брал «за основу бытия общества…экономический фактор» . А в главе 4 «Философские проблемы экономической жизни общества», написанной также редактором, где как раз и надо бы рассмотреть «экономический фактор», места Марксу опять не нашлось ни в списке литературы, ни в самом тексте, кроме двух предложений. Вот такой «научный коммунист», «марксист» и «специалист».
К 2000‑му году поток таких пособий стал весьма сильным. Например, бывший преподаватель–коммунист Ленинградской высшей партийной школы, писавший когда–то панегирики марксизму и учивший марксизму молодых партийных функционеров, теперь пишет о К. Марксе в специальном учебном пособии для вузов «Социальная философия»: «Его представления о сущности человека как совокупности общественных отношений не только не получили дальнейшего истолкования в западной философии, но и стали предметом её критики. Вся последующая философская мысль ХХ века прямо или косвенно полемизировала с идеей К. Маркса о том, что личность генерируется лишь в сфере общественной деятельности, человек проявляет свои личные качества только в формах социальной активности. Вместе с тем нельзя не отметить и того факта, что в последние десятилетия нашего столетия идея социальной сущности личности вызывает не только негативную реакцию, но и позитивный интерес» (СПб.,2009. С.208–209). А в качестве творцов концепции личности выставляет Шопенгауэра, Кьеркегора, Ницше, Хайдеггера, Сартра и Камю, Фромма, Вебера, Шелера, Тоффлера. Конечно, эти авторы написали о личности много нового и интересного. Да и вообще философы много писали о личности и человеке как постоянном предмете философии. Однако такого глубокого и цельного взгляда на личность человека, как в марксизме и созданных на его основе научных концепциях, больше ни у кого нет. Поэтому его понимание личности, с разной полнотой, широко распространилось не только на Западе, но и в Латинской Америке, в Африке, в Азии. И марксовым учением позитивно интересуются не только в последние десятилетия, но весь культурный прогрессивный мир постоянно учится у него с начала ХХ века, о чем говорили и Бердяев, и Булгаков, и Ясперс, и Сартр, и целая Франкфуртская школа, и историки, и психологи, и другие специалисты многих стран. И он один из самых читаемых и издаваемых в мире авторов. И его не только критикуют, что вполне естественно для науки и философии, но и берут в пример как образец научной глубины и честности. Особенно честные последовательные революционеры всех стран. И Маркс никогда никого не предал и не изменял своих взглядов в угоду начальству.
Понятно, что такая «новая» «современная» философия не только не способна освещать путь практике, она не способна даже качественно обслужить своих новых хозяев. Она их вводит в заблуждение, она указывает не первостепенные ценности мудрости, а позавчерашние идеи второго сорта. Она помогала либеральным экономистам–реформаторам, таким же второсортным, разрушать экономику России.
Но в России не все философы плыли по течению, многие сохраняли чувство долга и ответственности перед народом, чувство благодарности советской Родине за полученные блага и образование; перед памятью старых философов сохранили ответственность за истину, перед марксистами прошлого — за мудрость. Причем не только отдельные личности, но и целые кафедры. Поэтому с середины 2000‑х годов начинают появляться серьезные учебники и научные исследования по проблемам философии. Объем брошюры не позволяет сделать полного обзора работ марксистов, но некоторые нужно отметить.
Например, московский профессор И. А. Гобозов в 2007 году опубликовал глубокий интересный учебник «Социальная философия». В нем глубоко и с необходимой целостностью раскрыта система научных знаний по социальной философии. Автор последовательно, с логической и фактической убедительностью показывает отношения людей в обществе, законы взаимодействия людей, закономерные результаты их деятельности. Он опирается на классическую марксистскую теорию и использует достижения советской и современной западной социальной мысли. Однако один момент этой работы вызывает возражения. Автор необоснованно ставит и рассматривает тему и категорию прогресса раньше категории и темы развития. Прогресс является конкретизацией развития, а не наоборот. Потому что прогресс — это момент самого развития, как категории, включающей противоположный момент — регресс. Поэтому сначала надо рассмотреть развитие, выделить и определить в нем оба момента противоречия, а затем специально рассмотреть прогресс во взаимодействии с регрессом.
Эту проблему подробно рассматривает и успешно решает петербургский профессор М. В. Попов в фундаментальной научной работе «Социальная диалектика» (СПб., 2014). Он показал, как понятие «прогресс» связано с понятием «развитие», а последнее с понятиями «конечное» и «бесконечное», «предел» и «долженствование», «изменение», наконец — «становление». Получается необходимая связь ступеней восхождения от абстрактной категории к конкретному понятию. Это исследование лежащих в методологическом основании марксизма диалектических категорий позволило М. В. Попову увидеть существенные пробелы в понимании и изложении формационной теории в работах последних десятилетий, в исследовании способов производства. Подлинной новацией рассматриваемой работы является раздел «Становление формаций». И раньше исследовались и освещались вопросы конкретно–исторического становления и развития формаций. Но делалось это, как правило, в исторической форме — на материале отдельных стран. Поэтому мы знали историю становления разных формаций в различных странах, а из них, как мозаика, составлялась общая картина. В данной работе проведен категориальный анализ понятия формации и показана именно логика перехода одной формации в другую как процесс качественного преобразования базиса и надстройки в их взаимодействии между собой. Конечно, анализ ведется, прежде всего, на историческом примере России XIX–XX веков/, но он имеет и большое общетеоретическое значение.
Отправной мыслью автора является положение о том, что «общественное бытие определяет не только общественное сознание, но и определяющим образом влияет и на все остальные сферы общества — на политику, на формирование и деятельность государства, на идеологию». Противоречивость этого влияния обусловливает борьбу противоположных сил в обществе и муки становления формаций во всех сферах. Такой переход составляет, как правило, особый исторический период, более или менее длительный. Это периоды острой политической и идейной борьбы, завершающиеся снятием перехода: установлением нового общественного строя в результате революций. При этом новый строй не гарантирован от борьбы в нем старого с новым, от попятных движений, от контрреволюций и переходных периодов к ним. Так что общественная жизнь в переходные периоды постоянно находится в напряжении, в упорной борьбе противоположных сил.
Интересны и размышления автора о противоречивости экономического базиса в СССР и следствиях этой противоречивости.
Как бы оглядываясь на проведенный анализ и осмысляя свой метод исследования, М. В. Попов в конце работы заключает: «К сделанным выводам мы пришли потому, что брали экономический базис формации как способ производства, а не только как производственные отношения без производительных сил… Но в способе производства следует видеть и экономические причины для его прехождения, которое может реализоваться, если с прехождением не будет вестись необходимой борьбы».
Думается, что этот методологический подход даст в руки исследователей еще один важный инструмент для анализа сложнейших социальных процессов как в нашей стране, так и за рубежом.
В 2009 году вышел курс лекций по социальной философии известного советского философа, декана философского факультета Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова профессора В. Г. Марахова. Здесь в неторопливой манере философского разговора со студентами речь идет о философии общества в широком философском контексте. Он включает такие крупные и важные разделы как способ производства, государство и политика, философия науки, философия истории, социальный детерминизм и другие. В результате складывается картина сложного раздела современной философской науки, называемой социальная философия. Автор опирается на широкий круг источников: древних и современных, российских и западных, но методологической основой остается марксизм. С В. Г. Мараховым можно не соглашаться, спорить по отдельным вопросам или даже темам, но нельзя не отдать должного: он верен выработанному мировоззрению, развивает его и выглядит очень убедительно, у него есть чему поучиться студентам.
Выходят и интересные специальные исследования по социальным проблемам на основе марксистского материалистического понимания истории. В частности, работы Х. А. Барлыбаева, Л. Е. Гринина, Ю. И. Семенова и других. Появляются и новые направления марксистских исследований, в том числе в неомарксизме.
Например, петербургский профессор С. И. Дудник опубликовал оригинальное исследование «Маркс против СССР. Критические интерпретации советского исторического опыта в неомарксизме». (СПб., Наука, 2013). Этот несколько неожиданный, но совершенно оправданный, ракурс позволил автору увидеть некоторые важные проблемы. Важные не только для общества, но и для дальнейшего методологического и теоретического осмысления самого марксизма. И прежде всего, дорогого стоит признание истины, что за «постсоветские десятилетия, свободные, казалось бы, от идеологического принуждения, в отечественном общественном сознании не появилось ни одной интерпретации истории, которая хотя бы частично могла соревноваться с марксистской интерпретацией». Да, вот исходный пункт: признание того, что есть. Возможно, это мы не знаем таких интерпретаций, а где–то есть что–то более глубокое. Подскажите, научите, с радостью воспримем истинное и более высокое. Но пока, по крайней мере, никто из критиков марксизма ничего, кроме субъективной критики и зряшного отрицания марксизма, не дал. А если и было написано нечто существенное, то с прочной опорой на линию Аристотеля — Гегеля — Маркса.
***
Г. Гегель считал, что философия есть эпоха, выраженная в мыслях. Но при этом она, по его мнению, «всегда приходит слишком поздно»: «В качестве мысли о мире она появляется лишь после того, как действительность закончила процесс своего формирования и достигла своего завершения. То, чему нас учит понятие, необходимо показывает и история, — что лишь в пору зрелости действительности идеальное выступает наряду с реальным и строит для себя в образе интеллектуального царства тот же мир, постигнутый в своей субстанции. Когда философия начинает рисовать своей серой краской по серому, тогда некая форма жизни стала старой, но серым по серому ее омолодить нельзя, можно только понять; сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек». То есть, можно понимать его мысль так, что его философия, как и всякая другая, выступает лишь в конце эпохи. Здесь он, по странной уступке, выступил бы какимто односторонним грубым материалистом: сначала есть реальное и лишь потом, в конце, идеальное. Это было бы правильно для старой материалистической философии. Но никак не подходит к его философии духа, в которую входит и «Философия права». В этом пункте Гегель противоречит себе: зная о крушении сильнейших в то время монархий — английской (ставшей к его времени совершенно формальной) и французской (формально реставрированной), он отстаивает монархию как лучшую форму государства и желает её для Германии. В чем дело? Ведь эпоха действительных монархий прошла. Но дело в том, что некоторые монархии, обветшалые, отсталые, реакционные, формально остались. Они тоже скоро прейдут. Менее, чем через 100 лет падут последние великие монархии: германская, русская, австро–венгерская и османская (также существовавшая свыше 600 лет). Но пока, во времена Гегеля, они есть. Поэтому здесь философ лишь отражает противоречивость ситуации: эпоха прошла, но отдельные единичные представители старой эпохи остались. И он понимает, что его философия отражает истинное и высшее в его эпохе, но рядом с ним существуют философы, которые выражают прошлую эпоху устаревшим образом. А новую эпоху выразят в мыслях новые люди.
Правда, это будет уже поколение К. Маркса и Ф. Энгельса.
То есть не только его философия выражает эпоху, но вся философия этой эпохи. А там было много всякого… Но Гегель выразил объективно истинное, и в этом смысле вечное. И он выразил прогрессивное, и в этом смысле выходящее за рамки его эпохи к будущему. И он прекрасно понимал это! Ведь он знал, что настоящее есть в–себе–будущее, что будущее формируется сегодня. Он понимал, что его система философии не только истинная система, но и высшая в данный период. И этот период будет длиться до новой истинной и высшей философской точки зрения. Поэтому она будет влиять на будущее.
Поэтому же этот его пассаж можно воспринимать и как иронический: это самоирония в том отношении, что он не может, конечно, омолодить старую эпоху; и это ирония по отношению к коллегам — современникам, которые желают её омолодить своими серыми красками.
Но точно так же обстоит дело и в нашей эпохе: кто–то пытается «философски» омолодить период хрущевскогорбачевского «социализма», а кто–то хочет приукрасить православную монархию. Но подлинно прогрессивное движение не должно пытаться ничего ни омолаживать, ни приукрашивать. Оно должно стоять на почве правды и истины с опорой на безупречные авторитеты, такие как Аристотель, Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин. Как и сами они открыто признавали себя учениками: Ленин — Маркса и Энгельса, Маркс и Энгельс — Гегеля, Гегель — Аристотеля.