– О, Сьюзи! – обернулась мама, стоило мне войти в дом. – Привет, милая. Посмотри, кто к нам заглянул. Мистер Бомонт со своим сыном.

Только тогда я заметила, что и Тэд здесь. Разглядывает семейные фотки на стене – которых не так уж и много, ведь семьей мы стали недавно. В основном там висели школьные снимки, мои и сводных братьев, да фотографии со свадьбы мамы и Энди.

Тэд ухмыльнулся и ткнул пальцем в фото, запечатлевшее меня в возрасте десяти лет без двух передних зубов:

– Шикарная улыбка.

– Привет. – Мне удалось выдавить довольно сносную копию той улыбки, разве что сейчас все зубы были на месте.

– Тэд и мистер Бомонт заехали к нам по дороге домой, – пояснила мама. – Решили пригласить тебя на ужин. Я сказала, что ты вроде бы ничего не планировала на вечер, ведь так, Сьюз?

Мама, похоже, без ума от счастья, что я поужинаю с этим типом и его сыном. Мама была бы без ума от счастья, даже пригласи меня на ужин Дарт Вейдер и его сынок – вот насколько она желала найти мне парня. Все, чего хотела мама – чтобы я стала нормальной девочкой-подростком.

Но если она считает Рыжего Бомонта наилучшим кандидатом в свояки… О, кто-то очень сильно ошибается.

И, кстати, об ошибках: я вдруг стала объектом пристального внимания Макса, который принялся обнюхивать мой рюкзак и поскуливать.

– Э-э… – промямлила я. – Вы не против, если я сбегаю наверх, брошу вещи?

– Вовсе нет, – отозвался мистер Бомонт, – нисколько. Не спеши. Мы с твоей мамой как раз обсуждали статью. Ту, что ты пишешь для школьной газеты.

– Да, Сьюзи, – подхватила мама с широкой улыбкой, – ты не говорила, что работаешь в школьной газете. Как интересно!

Я посмотрела на мистера Бомонта. Он вежливо улыбнулся в ответ.

И внезапно меня накрыло очень нехорошее предчувствие.

Не о том, что мистер Бомонт сейчас поднимется, подойдет ко мне и укусит за шею. Нет.

Внезапно у меня возникло очень нехорошее подозрение, что сейчас он расскажет маме, зачем я на самом деле приходила к нему вчера. Не из-за статьи, а из-за своего сна.

Что мама немедленно расценила бы как сами-знаете-что. Услышь она, что я пичкаю богатеньких магнатов россказнями об экстрасенсорных снах, – посадит меня под домашний арест до самого выпускного.

И хуже всего – учитывая, сколько неприятностей я доставляла в Нью-Йорке, – то, что я совершенно не горела желанием сообщать маме, что на этом конце страны все стало еще хуже. В смысле, она ведь даже не подозревала. Считала, что все это – постоянные нарушения комендантского часа, проблемы с полицией, отстранения от уроков, плохие оценки – осталось позади. Закончилось. Финиш. Капут. Мы строим новую жизнь на новом побережье.

И мама так этому радовалась.

Поэтому я ответила:

– Ах да, моя статья. – И послала мистеру Бомонту многозначительный взгляд. Во всяком случае, я надеялась, что он был многозначительным. И что в нем ясно читалось: не болтай лишнего, амиго, или поплатишься.

Хотя я не была уверена, что Рыжий Бомонт мог испугаться шестнадцетилетки.

Он и не испугался. А послал мне ответный взгляд. Который, если не ошибаюсь, говорил: я не стану болтать, сестричка, если ты будешь паинькой и подыграешь мне.

Я кивнула, давая понять, что послание получено, развернулась и поспешила наверх по лестнице. За мной по пятам трусил Макс, который все еще пытался заглянуть в мой рюкзак.

Что ж, по крайней мере, с ним Тэд. Мистер Бомонт точно не укусит меня в шею при своем ребенке. Тэд явно не вампир, и он вроде бы не тот парень, который будет спокойно стоять, пока его отец убивает его подругу.

И если повезет, с нами будет Маркус. Он определенно не позволит своему работодателю вонзить в меня клыки.

Я не слишком удивилась, когда у двери моей спальни Макс резко развернулся и с визгом припустил в обратном направлении. Его не очень-то радовало присутствие Джесса.

Как, вероятно, не вдохновит и Гвоздика. Но выбора у него не было.

Я прошла в ванную, вытащила из гигантского пакета лоток, затолкала его под раковину и насыпала наполнитель. Из спальни, где я оставила рюкзак, раздалось потустороннее завывание. Из прогрызенной Гвоздиком дыры стремительно вылетела лапа и принялась шарить вокруг в попытке что-нибудь схватить.

– Спешу и падаю, – пробормотала я, налила в миску воды, открыла банку консервов и поставила тарелку с едой на пол, рядом с водой.

Затем, стараясь держаться как можно дальше, открыла рюкзак.

Гвоздик вылетел оттуда, как… словом, этот кот напоминал тасманийского дьявола больше всех виденных мной котов. Он совершенно слетел с катушек. Трижды пронесся по комнате, прежде чем заметил тарелку, затормозил так резко, что его немного занесло, и начал поглощать еду.

– Что это? – услышала я голос Джесса.

Я подняла глаза. Мы с Джессом не виделись с самой вчерашней ссоры. Он стоял, прислонившись к одному из столбиков кровати, – обставляя мою комнату, мама разошлась не на шутку: здесь были и вычурный туалетный столик, и кровать с балдахином, и прочие навороты – и смотрел на кота, словно на какую-то инопланетную форму жизни.

– Это кот, – ответила я. – У меня не было выбора. Он здесь временно, пока я не найду ему дом.

– Уверена, что это кот? – Джесс с сомнением посмотрел на Гвоздика. – Он совсем не похож на тех котов, что я видел. Скорее на… как их называют? Такие маленькие лошадки. Ах да, пони.

– Конечно, это кот. Слушай, Джесс, я попала в переделку.

– Это я вижу, – кивнул он на Гвоздика.

– Не из-за кота, – быстро произнесла я. – Из-за Тэда.

С лица Джесса внезапно исчезло довольно веселое и даже где-то ехидное выражение. Он нахмурился. Не будь я уверена, что он относится ко мне только как к другу, поклялась бы, что это ревность.

– Он внизу, – зачастила я, пока Джесс снова не начал разоряться по поводу излишней доступности на первом свидании. – Со своим отцом. Они хотят, чтобы я поехала к ним на ужин. И мне никак не отвертеться.

Джесс пробормотал что-то по-испански. Судя по лицу, что бы он там ни сказал, это точно не было сожалением, что его не пригласили.

– Дело в том, – продолжила я, – что я узнала кое-что про мистера Бомонта. Такое, что заставляет меня… нервничать. Поэтому не мог бы ты оказать мне услугу?

Джесс выпрямился. Он выглядел очень удивленным. Не так часто я прошу его об услуге.

– Разумеется, querida, – ответил он, и сердце у меня в груди слегка екнуло от ласкового тона, которым призрак всегда произносил это слово. Я даже не знала, что оно значит.

Ну почему я такая убогая?

– Слушай, – сказала я, к сожалению, еще более писклявым голосом, чем обычно, – если я не вернусь к полуночи, можешь дать знать отцу Доминику, что ему, наверное, стоит позвонить в полицию?

Достав другой рюкзак от Кейт Спейд (на этот раз подделку), я принялась складывать в него то, что обычно беру с собой на охоту на привидений. Ну знаете, фонарик, пассатижи, перчатки, стопку десятицентовиков, которые зажимаю в кулаке вместо кастета (его когда-то нашла и конфисковала мама), перцовый баллончик, финку и – ах да! – карандаш. Лучшая замена деревянному колу, которую я смогла придумать. В вампиров я не верю, но верю в подготовку.

– Ты хочешь, чтобы я поговорил со священником?

Джесс, кажется, удивился, и, наверное, не стоило его винить. Я никогда не запрещала ему общаться с отцом Домиником, но и не поощряла его к этому. Никогда не объясняла, почему так упорно не желаю встречи этих двоих – у отца Ди случилась бы закупорка сосудов, узнай он о моих жилищных условиях, – но и не давала Джессу добро на то, чтобы он прогулялся в кабинет отца Доминика.

– Да, – кивнула я, – хочу.

– Но, Сюзанна… – Джесс выглядел сбитым с толку. – Если этот мужчина так опасен, почему ты…

В дверь спальни постучали.

– Сьюзи, – раздался голос мамы, – ты одета?

– Да, мам.

Я схватила сумку, бросила последний умоляющий взгляд на Джесса и поторопилась выйти, стараясь не выпустить Гвоздика, который уже прикончил содержимое тарелки и теперь внимательно исследовал окрестности в поисках новой пищи.

Мама бросила на меня заинтересованный взгляд:

– Все хорошо, Сьюзи? Ты так долго была наверху…

– Да, – заверила я. – Послушай, мам…

– Сьюзи, я не знала, что у вас с этим мальчиком все так серьезно. – Мама взяла меня за руку и потянула вниз по лестнице. – Он такой симпатичный! И такой милый! Как чудесно, что он хочет, чтобы ты поужинала с ним и его отцом.

Интересно, сочла бы она это чудесным, если бы знала про миссис Фиске? Мама проработала журналисткой на телевидении больше двадцати лет. Ее расследования были удостоены парочки национальных премий, и когда она начинала искать работу на Западном побережье, у нее был большой выбор телестудий.

А шестнадцатилетняя альбиноска с ноутбуком и модемом раскопала про Рыжего Бомонта куда больше нее.

Это доказывает, что люди видят только то, что хотят видеть.

– Да, – снова начала я, – насчет мистера Бомонта. Мам, я не слишком…

– А что за история со статьей для школьной газеты? Сьюзи, я не знала, что ты интересуешься журналистикой.

Мама выглядела почти такой же счастливой, как в тот день, когда они с Энди наконец-то поженились. А учитывая, что тогда я впервые видела ее такой – по крайней мере, после смерти отца, – она была очень счастлива.

– Сьюзи, я так тобой горжусь! – воскликнула она. – Ты наконец-то нашла здесь себя. Ты же знаешь, как я волновалась раньше, в Нью-Йорке. Ты вечно влипала в неприятности. Но, похоже, все действительно изменилось… для нас обеих.

Вот тут-то я и должна была сказать: «Послушай, мам. Насчет Рыжего Бомонта. Короче, тип по-любому сомнительный, возможно, вампир. Думаю, можно не продолжать. Можешь передать ему, что у меня мигрень и я не смогу поехать на ужин?»

Но я не сказала. Не смогла. Я помнила взгляд, который послал мне мистер Бомонт. Он собирался все выложить маме. Всю правду. Как я проникла в его дом под фальшивым предлогом, и про сон, который, по моим словам, я видела.

Про то, что я разговариваю с мертвыми.

Нет. Нет, этому не бывать. В моей жизни наконец-то наступил момент, когда мама начала мной гордиться, даже доверять. Словно Нью-Йорк был ужасным ночным кошмаром, от которого мы обе наконец-то проснулись. Здесь, в Калифорнии, я стала популярной. Нормальной. Классной. Той дочерью, которую мама всегда хотела, а не социальным изгоем с вечными проблемами с полицией, которая множество раз привозила меня домой, арестовав за нарушение общественного порядка и границ частной собственности. Мне больше не приходилось дважды в неделю врать психотерапевту. Меня перестали постоянно оставлять после уроков. Я больше не слышала, как мама по ночам плачет в подушку, и не видела, как она тайком принимает валиум после очередной встречи с учителями.

Эй, да если не считать ядовитого дуба, даже моя кожа стала чище! Я стала совершенно другой.

Я глубоко вдохнула и сказала:

– Конечно, мам. Для нас все действительно изменилось.