Даже если бы мы с Лилли не были в ссоре, я бы, наверное, все равно не смогла сесть с ней рядом за ланчем. Она у нас стала знаменитостью. Вокруг столика, за которым обычно мы четверо – Лилли, я, Шамика и Линг Су, – ели яблоки в тесте из «Биг Вонг», сегодня собралась целая толпа. На том месте, где обычно сидела я, сегодня сидел Борис Пелковски.

Небось Лилли на седьмом небе от счастья. Она всегда мечтала иметь в поклонниках гениального музыканта.

В результате я стою, как дура, с дурацким подносом с дурацким салатом – сегодня больше ничего вегетарианского в меню не было, потому что у них кончились банки с жидким топливом для микропечи, на которой они готовят зерновые батончики, – стою и не знаю, с кем же мне садиться? Мы едим посменно, поэтому в нашем кафе всего столиков десять, не больше. Есть столик, за которым обычно сидим мы с Лилли, есть столик спортсменов, есть столик болельщиц, есть столик богатеньких деток, есть столик фанатов хип-хопа, есть столик наркоманов, есть столик участников драмкружка, есть столик лучших учеников, есть столик, за которым сидят иностранцы, приехавшие к нам учиться по обмену, и, наконец, столик, за которым всегда сидит Тина Хаким Баба со своим телохранителем.

Со спортсменами и болельщицами я сесть не могла, потому что я ни тот, ни другой. С богатыми ребятами мне тоже не место, у меня нет ни сотового телефона, ни брокера. Хип-хоп я не слушаю, наркотики не употребляю, в последнем спектакле не участвую, так что эти три столика мне тоже не подходят. Попасть в число лучших учеников мне не светит – с моей-то двойкой по алгебре. С иностранными учениками я не смогу разговаривать, потому что среди них нет ни одного француза.

Я посмотрела на Тину Хаким Баба. Перед ней, как и передо мной, стояла тарелка салата. Только Тина берет салат не потому, что она вегетарианка, как я, а потому, что у нее лишний вес. Тина читала любовный роман, на обложке которого была фотография: парень-подросток обнимает девочку-подростка. У девочки были длинные белокурые волосы и довольно большая для ее тонкой фигуры грудь, и выглядела она точно так, как, я думаю, бабушка хочет, чтобы я выглядела.

Я подошла и поставила поднос на стол рядом с подносом Тины:

– Можно с тобой сесть?

Тина оторвалась от книги и подняла взгляд, вид у нее при этом был совершенно ошарашенный. Она посмотрела на меня, потом на своего телохранителя. Это был высокий смуглый мужчина в черном костюме и в темных очках, которые он не снимал даже в помещении. Думаю, если бы дело дошло до драки, Ларс бы его победил.

Когда Тина посмотрела на телохранителя, тот посмотрел на меня – по крайней мере, мне кажется, что посмотрел, когда человек в темных очках, трудно сказать наверняка – и кивнул. Тина улыбнулась – радостно так – и отложила книгу в сторону.

– Пожалуйста, садись.

Я села. Почему-то от улыбки Тины я почувствовала себя неловко, как будто мне надо было сесть с ней еще раньше. Но все считают Тину странной, потому что у нее есть телохранитель и ее возят в школу в лимузине, и я тоже привыкла так считать. Сейчас-то мне кажется, что она нормальная девчонка.

Мы с Тиной стали есть салат и обсуждать паршивую кормежку в школьном буфете. Тина рассказала про свою диету, оказывается, это мать велела ей сесть на диету. Тина хочет похудеть к танцам по случаю праздника многообразия культур на двадцать фунтов, только я не представляю, как ей это удастся, потому что праздник будет уже в эту субботу. Я спросила Тину, есть ли у нее парень, чтобы идти на танцы, она захихикала и сказала, что есть. Оказывается, она идет на танцы с парнем из Тринити-колледжа – это еще одна частная школа на Манхэттене, – парня зовут Дэйв Фарух Эль-Абар.

Вот те раз. Это несправедливо. Даже Тину Хаким Баба, которой папа не разрешает пройти пешком два квартала до школы, и ту кто-то пригласил на танцы, а меня – никто.

Вообще Тина довольно славная. Когда она пошла к автомату еще за одним стаканом диетической колы, телохранитель пошел с ней. Боже, если Ларс когда-нибудь вот так же начнет ходить за мной повсюду как тень, я повешусь. Я прочитала, что написано на задней обложке книги. Книга называлась «Кажется, меня зовут Аманда», в ней рассказывалось про девочку, которая очнулась от комы и не помнит, кто она такая. В больнице ее навестил очень красивый мальчик и сказал, что ее зовут Аманда и что он – ее парень. Остаток книги девушка пытается разобраться, правду он говорит или врет.

Я вас умоляю! Некоторые девчонки сами не понимают своего счастья. Если какой-то красивый мальчик заявляет, что он твой парень, почему бы просто не позволить ему им быть?

Пока я читала обложку, на стол упала тень. Я подняла голову и увидела, что возле меня остановилась Лана Уайнбергер. Наверное, в этот день была игра, потому что Лана была в форме болельщицы – в мини-юбке в зеленую и белую клеточку и обтягивающем белом свитере с огромной буквой А на груди.

– Милые волосики, Амелия, – сказала она своим противным голоском, – кого ты хочешь изобразить, девочку Танкистку?

Я посмотрела мимо нее на соседний столик. Возле него стоял Джош Рихтер с компанией дружков-спортсменов. На нас с Ланой они не обращали внимания и обсуждали вечеринку, которая была в эти выходные. Все перебрали пива и теперь были просто никакие. Интересно, их тренер знает?

– Кстати, как называется этот цвет? – поинтересовалась Лана, дотрагиваясь до моей макушки. – Цвет детского поноса? Желтый гной?

Пока она тут стояла и издевалась надо мной, вернулись Тина и ее телохранитель. Кроме диетической колы Тина купила еще рожок мороженого «Натти Ройял», его она протянула мне. Это было очень мило с ее стороны, если учесть, что до сегодняшнего дня я с ней даже не разговаривала. Но Лана ничего милого в этом жесте не усмотрела. Она якобы невинно поинтересовалась:

– Ой, Тина, ты купила мороженое для Амелии? Что, папочка дал тебе сегодня лишнюю сотню долларов, чтобы ты могла купить себе подружку?

В темных глазах Тины заблестели слезы. Увидев это, ее телохранитель открыл рот. А потом произошло нечто странное, я сама не поняла, как это вышло. Только что я сидела и смотрела, как глаза Тины Хаким Баба наполняются слезами, а в следующее мгновение я вдруг схватила свой рожок с мороженым и что есть сил ткнула им в грудь Ланы.

Лана опустила голову и уставилась на свой свитер. Ванильное мороженое и шоколадная глазурь с арахисом прилипли к ткани. Джош Рихтер и его дружки перестали разговаривать и тоже уставились на грудь Ланы. В кафе вдруг стало так тихо, как никогда еще не бывало. Все, буквально все смотрели на рожок мороженого, прилипший к свитеру Ланы.

Тишина стояла такая, что даже стало слышно, как Борис дышит через скобки на зубах. А потом Лана как завизжит!

– Ах ты… ты… – Наверное, она не смогла вспомнить достаточно плохое слово, чтобы меня обозвать. – Ты! Посмотри, что ты натворила! Что ты сделала с моим свитером!

Я встала и взяла поднос.

– Тина, пойдем отсюда, – сказала я. – Давай найдем местечко потише.

Тина, не сводя глаз с сахарного рожка, торчащего прямо из середины буквы А на Ланином свитере, тоже встала, взяла поднос и пошла за мной. Телохранитель пошел за нами. Готова поклясться, он смеялся.

Когда мы с Тиной проходили мимо столика, за которым обычно сидели мы с Лилли, я заметила, что Лилли смотрит на меня с открытым ртом. Наверное, она видела все, от начала до конца. Ну что же, значит, ей придется пересмотреть свой диагноз: я больше не робкая и неуверенная в себе. Если захочу, я очень даже могу за себя постоять.

Я не уверена, но мне показалось, что, когда мы с Тиной и ее телохранителем уходили, кто-то за столом болельщиц захлопал в ладоши. Думаю, я существенно продвинулась по пути самоактуализации.