Погоди-ка, — говорит мне Чаз, — он сказал, что не представляет себе будущего с тобой?

Я тащу по узкой лестнице, ведущей в мою новую квартиру, предпоследнюю охапку одежды. Чаз идет за мной и несет последнюю.

— Нет, — отвечаю я, — он сказал, что вообще не может себе представить будущего. Потому что оно очень далеко. Или что-то в этом роде. По правде говоря, я и сама не очень хорошо помню. Что само по себе неплохо, потому что не имеет никакого значения.

Я дохожу до конца пролета, поворачиваю налево, и вот я в своем новом доме. В квартире чисто, она обставлена с некоторым шиком, который, правда, немного обветшал. Картину довершают слегка потертый огромный розовый ковер и кремовые бумажные обои с розами, которыми оклеены все помещения, кроме ванной в бежевом кафеле, пол в ванной имеет даже еще больший уклон, чем в доме у Чаза. Здесь только четыре окна — два, расположенные в гостиной, выходят на Восточную Семнадцатую улицу, и два в спальне — в темный двор. Кухня такая маленькая, что туда может поместиться только один человек.

Но зато тут есть душевая кабина с обжигающе горячей водой и два маленьких, но очень красивых камина, один из которых чудесным образом оказывается действующим.

Я уже люблю каждый квадратный сантиметр своего жилища. Включая и огромную, не слишком ровную кровать, на которой (я в этом нисколько не сомневаюсь) кувыркались с девушками молодые Анри, я все исправлю, проветрю матрас и постелю чистое белье. А еще тут есть тонкий черно-белый телевизор с кроличьими ушами, который я в скором времени, когда у меня появятся деньги, собираюсь заменить на цветной.

— Это так похоже на Люка, — говорит Чаз, входя в спальню, где мы собрали и поставили вдоль одной стены складную вешалку. — Сама знаешь. Мы тогда говорили.

— Да, — отвечаю я. С тех пор как мы с Люком расстались, прошло чуть больше недели, если, конечно, тогда, в гостиной его матери, произошло именно расставание. С тех пор я ничего о нем и от него не слышала.

Моя боль еще слишком сильна, чтобы много говорить на эту тему.

Однако у Чаза просто не получалось говорить на какую-то другую. Я решила, что это небольшая цена за то, что он помогает мне переехать — он попросил у родителей машину на вечер. Он чувствовал себя обязанным это сделать, так как его лучший друг разбил мне сердце, а фирма его отца оставила меня без гроша в кармане.

Правда, должна заметить, последнее оказалось мне на пользу, так как подтолкнуло меня потребовать у моих «настоящих» работодателей того, что я заслуживаю. Даже Шери это настолько потрясло, что она назвала это «внезапным отрастанием cojones».

— Бесплатная квартира и нормальная зарплата? Отличная работа, Николс, — похвалила она меня, когда я позвонила ей, чтобы сообщить новость.

Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, именно Шери во всем и виновата. Это она начала встречаться с Чазом, который прошлым летом пригласил нас в замок Люка. Так что в конечном итоге виноват именно Чаз. Никто другой, как Чаз — он сообщил мне это несколько минут назад на лестнице, — сказал Люку, что я обожаю диетическую колу, что побудило последнего купить мне ее там, в деревне, и я влюбилась в него за то, что он такой заботливый.

Именно Чаз нашел мне работу в конторе «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн», которую я впоследствии потеряла.

Если бы он не пригласил нас тогда во Францию, я бы никогда не встретила Люка. Если бы он не сказал Люку, что я люблю диетическую колу, я бы никогда не влюбилась и, возможно, не переехала бы в Нью-Йорк. А если бы я не переехала в Нью-Йорк, я не стала бы работать в фирме отца Чаза, никогда бы не встретила Джилл и никогда бы не исполнила свою мечту — всю жизнь заниматься переделкой старых свадебных платьев.

Вот так. Это все из-за Чаза.

Единственное, на что он годится, — это помочь мне переехать.

— Готово, — говорит Чаз после того, как я беру у него последнее платье и вешаю на вешалку. — Ты уверена, что это все?

Даже если это не так, я уже все равно не смогу вернуться. Я оставила ключ от квартиры матери Люка у консьержа, сопроводив его запиской — краткой и сердечной, — в ней я поблагодарила Люка за то, что он позволил мне воспользоваться его квартирой, и просила сообщить, если появятся какие-то неоплаченные счета за квартиру.

Я больше никогда в жизни не пойду в Метрополитен. Слишком много воспоминаний. И буду скучать по бедняжке миссис Эриксон, которой я оставила прощальную записку, так как она уехала на праздники в Канкун и даже не знала, что я съезжаю. Я постояла перед ренуаровской девочкой и пожелала ей никогда не тускнеть. Надеюсь, новая подружка Люка, кем бы она ни была, тоже полюбит ее.

— Уверена, — говорю я Чазу.

— Тогда мне нужно поскорей перегнать машину, — сообщает он. — Не хотелось бы искать место для парковки.

— Ладно, — соглашаюсь я. Я и забыла, что сейчас канун Нового года и через несколько часов мне нужно идти на свадьбу Джилл. Вдруг меня осеняет. — Кстати, а что ты делаешь сегодня вечером? Люк еще не приехал, а Шери теперь живет у Пат. У тебя уже есть какие-то планы?

— В «Хониз» планируется вечеринка, — пожимает плечами Чаз. — Я собирался двинуть туда.

— Ты собираешься встретить Новый год в караоке-баре с иностранцами? — не могу я скрыть своего недоумения.

— Они не иностранцы, — обижается Чаз. — Разве тот карлик, который всегда кланяется, иностранец? А барменша, которая вечно орет на своего парня? Эти люди стали мне семьей. Как бы их там ни звали.

Я хватаю его за руку:

— Чаз, у тебя есть смокинг?

И вот девять часов спустя я под руку с Чазом стою в парадном зале отеля «Плаза» (теперь он называется «Кондоминиум класса люкс Плаза») с бокалом шампанского в одной руке и сумочкой-кошельком, которая дополняет мое вечернее платье пятидесятых годов от Жака Фата — в другой, а Джилл, взгромоздившись на крышку парадного рояля, собирается бросать букет.

— Сюда, — говорит мне Чаз. — Дай я подержу твою сумку. Лучше встань сюда.

— О, — тяну я. Увидев собственными глазами, что платье на Джилл сидит прекрасно (это на самом деде так), что у ее свекрови при виде такого великолепия глаза вылезли из орбит (так оно и было), я уже подумывала смыться с приема. Странно присутствовать на свадьбе, где единственными знакомыми тебе людьми являются невеста с женихом, у которых в этот хлопотный день есть время только на то, чтобы пообщаться с семьей. Но Чаз заявил, что ни за что в жизни не уйдет отсюда раньше полуночи. («Яне для того вырядился, чтобы посреди ночи переодеваться в джинсы»), и, по правде говоря, он прав. Друзья Джилл из зоопарка истерически хохотали и веселились настолько же безрассудно, насколько рассудочной в данный момент была я. Друзья Джона, вопреки моим опасениям, оказались не такими уж и снобами, даже наоборот. Единственными человеком, которому мероприятие не доставляло никакого удовольствия, была мама Джона, но это, по всей видимости, не имело никакого отношения к тому, что Анна Винтур назвала платье Джилл «прелестным».

Прелестным. Главный редактор журнала «Вог» так отозвалась о том, что сделала или, вернее, переделала я.

Но это не было для меня сюрпризом, потому что я тоже считала его прелестным.

В любом случае мне было очевидно, что пресса больше не станет обзывать Джилл «Плаксой», и это сильно расстроило ее свекровь… настолько сильно, что она сидела за главным столом, подперев голову рукой, и то и дело гоняла услужливых официантов за ледяной водой и аспирином.

— Слушайте все! — кричит Джилл с крышки рояля. — Приготовились! Тот, кто поймает букет, будет следующим!

— Вперед, — подталкивает меня Чаз. — Твоя сумка у меня.

— Только не потеряй, — предупреждаю я. — Там все мои иголки и швейные принадлежности на всякий пожарный случай.

— Ты похожа на няньку, — смеется Чаз. — Не потеряю, не волнуйся. Ну, иди же!

Я спешу к роялю, где столпились подружки невесты и ее приятельницы из зоопарка, думая про себя, что для человека, никогда не вылезающего из джинсов и бейсболки, Чаз выглядит очаровательно. У меня даже замерло сердце, когда я открыла дверь и увидела его на моем пороге в «обезьяньем прикиде».

И я снова думаю, что абсолютно все мужчины хорошо смотрятся в смокингах.

— Ладно, — говорит Джилл. — Сейчас я повернусь к вам спиной, так будет честно, и кину его.

Я протискиваюсь в толпу и тут вижу, что Джилл меня заметила. Перед тем как повернуться, она улыбается и подмигивает. Что это значит?

— Раз, — начинает считать Джилл.

— Мне! — орет женщина, стоящая рядом. Я узнаю коллегу Джилл по зоопарку. — КИДАЙ МНЕ!

— Два, — продолжает Джилл.

— Нет, мне! — кричит другая девушка в нарядном, но агрессивно ярком сатиновом брючном костюме.

— Три! — говорит Джилл.

И букет из ирисов и лилий взлетает в воздух. На мгновение он зависает на фоне подсвеченного золотистым светом потолка. Я поднимаю на всякий случай руки — мне никогда в жизни не удавалось поймать на лету мяч, — и букет падает точнехонько в них.

— Вот это да, — говорит Чаз, когда я чуть позже с торжествующим видом подхожу к нему, чтобы показать трофей. — Если бы Люк тебя с этим увидел, он, вполне возможно, и сдался бы.

— Смотрите, манхэттенские бакалавры! — воплю я. — Я буду следующей!

— Ты напилась, — довольно улыбается Чаз.

— Не напилась, — я сдуваю прядь со своего лица, — а просто радуюсь жизни.

— Десять, — хором начинают скандировать в зале, — девять, восемь.

— О! — кричу я. — Новый год! Я совсем забыла про Новый год!

— Семь, — присоединяется к остальным Чаз, — шесть!

— Пять! — ору я. Чаз прав. Я напилась. Что тоже прелестно. — Четыре! Три! Два! С Новым годом!

Те, кто со всеми этими свадебными хлопотами не забыл принести с собой новогодние дудочки, оглушительно гудят. Оркестр играет «Джингл Белле». Из сетки, подвешенной к потолку, медленно, как снежинки, падают сотни белых шаров, образуя на полу почти настоящие сугробы.

Чаз тянется ко мне, я тянусь к нему, и ровно в полночь мы начинаем целоваться.

Как правильно выбрать свадебное платье.

Краткая инструкция от Лиззи Николс

Даю вам универсальный рецепт от утреннего похмелья после свадебного приема:

Налейте в высокий стакан 5 унций томатного сока. Выжмите туда немного лимонного сока и плесните немного вустерширского соуса, потом добавьте 2–3 капли соуса «табаско», молотый перец, соль. Если вы по натуре авантюристка, можете добавить немного хрена. Положите в стакан лед, украсьте тарелку, на которой стоит стакан, несколькими палочками стеблей сельдерея и цедрой лимона.

Долейте в стакан 1,5 унции водки и наслаждайтесь.