Глава первая

9.15 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Метро, маршрут № 6.

Угол Восточной Семьдесят седьмой и Лексингтон-авеню.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина влетела в вагон, не веря своему счастью.

Чуду подобно, подумала она, ухватившись за серебристый шест у дверей.

Час пик, она опаздывает, народу в вагоне должно быть под завязку по всем статьям, а он практически пуст.

Всю дорогу до станции она бежала и теперь не могла отдышаться — но, может, сегодня ей для разнообразия повезет.

Взгляд Мины был прикован к рекламе над головой. Ей гарантировали безупречную кожу, если она прямо сейчас позвонит некоему доктору Зизмору.

Больше никуда не смотри, наказывала себе Мина, не смотри, не смотри…

Сегодня она вполне могла бы доехать до Пятьдесят первой улицы без каких-либо зрительных контактов с другими людьми, но бабочки в натуральную величину невольно притянули ее внимание. Белые лодочки с таким пластмассовым украшением не надела бы ни одна нью-йоркская девушка. Пассажирка читала набранный кириллицей любовный роман (судя по беспомощной, с глазами лани героине на обложке), а ее гигантский чемодан на колесиках подтверждал, что она не местная.

Всё это плюс длинные светлые косы, уложенные на голове в стиле «Звуков музыки», плюс дешевое желтое платье из полиэстера в сочетании с бордовыми леггинсами еще не могло служить решающим доказательством, но ключевая улика не замедлила поступить.

— Извиняйте меня, — сказала девушка с улыбкой, преобразившей ее из просто хорошенькой в почти красавицу, — вы хотите сидеть?

И убрала сумочку, лежавшую на соседнем сиденье. Ни одна жительница Нью-Йорка не поступила бы так, когда в вагоне имелось не меньше десятка свободных мест.

Сердце Мины упало из-за четкого осознания двух вещей: ничего хорошего, несмотря на пустой вагон, ей сегодня не светит, а девушка с пластмассовыми бабочками на туфлях умрет еще до конца недели.

 

Глава вторая

9.30 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Метро, маршрут № 6.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина надеялась, что ошиблась относительно мисс Баттерфляй, хотя никогда не ошибалась в том, что касалось смерти.

Уступив неизбежному, она отцепилась от поручня, села на предложенное девушкой место и спросила, уже зная ответ:

— Первый раз в этом городе?

— Да, Нью-Йорк первый! — с энтузиазмом, не переставая улыбаться, ответила та.

Замечательно. Английский практически на нуле.

Мисс Баттерфляй достала мобильник, выбрала одну фотографию и с гордостью предъявила Мине.

— Видите? Бойфренд, американский. Джеральд.

Мина посмотрела на зернистую картинку. Вот, черт… Почему сегодня? Ну почему? У нее встреча. Ей историю сочинить надо. После того, как с Недом во время весенних замеров рейтинга случился нервный припадок в столовой, у них освободилась вакансия ведущего сценариста.

Ведущий сценарист в шоу вроде «Ненасытных» гребет деньги лопатой, а Мине деньги ох как нужны. И припадка у нее не будет, как бы на нее ни давили. Она уверена. Пока, во всяком случае, с ней ничего подобного не случалось, хотя у нее и без рейтинга «Ненасытных» немало тревог.

«Двери закрываются, — послышалось из динамика. — Следующая остановка — Сорок вторая улица, Центральный вокзал».

Мина, пропустившая свою остановку, осталась на месте. Господи. Когда же будет какой-то просвет в этой поганой жизни?

— Приятное лицо, — соврала она, глядя на Джеральда. — Ты к нему приехала?

Мисс Баттерфляй энергично закивала.

— Он помог мне получить виза. И это. — Она сделала вид, будто фотографирует.

Портфолио… Мина в этом деле как-никак профессионал. Плохо дело, ой плохо.

— Моделью хочешь стать? Или актрисой?

— Да, да. Актрисой, — просияла мисс Баттерфляй.

Еще бы, такая красотка. Значит, Джеральд заодно и ее менеджер. Это объясняло его бейсболку, надвинутую так низко, что глаз не видать, и ассортимент золотых цепочек на шее.

— Как тебя зовут? — спросила Мина.

Девушка неуверенно дотронулась до груди, удивленная, что кто-то на фоне супер-Джеральда интересуется ею самой.

— Меня? Елена.

— Отлично. — Мина, порывшись в сумочке, достала визитку. Она носила их при себе как раз для таких ситуаций, которые случались, увы, слишком часто — особенно при поездках в метро. — Елена, если тебе что-то понадобится — все равно что, — обязательно мне позвони. Вот мой сотовый номер, видишь? В любое время. Меня зовут Мина. Обидит тебя твой бойфренд — сразу звони. Я приеду за тобой, где бы ты ни была, хоть днем, хоть ночью. И вот еще что: эту карточку ему не показывай. Это на всякий случай. Секрет. Между нами, девочками. Поняла?

Елена смотрела на нее со счастливой улыбкой, даже и не думая понимать, что карточка Мины может в буквальном смысле спасти ей жизнь.

До них никогда не доходит.

Поезд замедлил ход, и Елена запаниковала.

— Центральный вокзал?

— Да. Центральный вокзал.

— Я встречаю мой бойфренд здесь. — Елена ухватилась за свой чемодан, держа визитку в другой руке. — Спасибо! Я позвоню.

«Чтобы кофе вместе попить», — подразумевала она, но Мина знала, что эта девушка будет звонить ей совсем по другому поводу. Если, конечно, не потеряет карточку или Джеральд не отберет. Еще до первого сандвича.

— Запомни, — сказала Мина, выходя следом за ней. — Не показывай ему. Спрячь.

— Да. — Елена устремилась к ближайшему выходу. Она была такая маленькая, что еле волокла чемодан. Мина, уступив неизбежному, подхватила его снизу и помогла втащить по крутой переполненной лестнице. Наверху она показала Елене, куда идти — бойфренд ждал девушку «под часами».

И поехала в обратную сторону, на угол Мэдисон и Пятьдесят третьей.

Вряд ли Елена поняла в ее речи хоть одно слово из пяти, но даже при полном понимании она бы Мине все равно не поверила.

В равной степени бессмысленно было идти за ней, лично знакомиться с ее бойфрендом и говорить ему что-то вроде: «Я знаю, кто ты и чем промышляешь. Сейчас позвоню в полицию».

Нельзя же в самом деле звонить копам по поводу чьих-то намерений. Точно так же, как говорить человеку, что он скоро умрет.

Мина постигла это на собственном горьком опыте.

Надо бежать, если хочешь поспеть на свой поезд, сказала она себе с новым вздохом. Дай бог, чтобы народу было не очень много.

 

Глава третья

18.00 по восточноевропейскому времени.

13 апреля, вторник.

Университет, факультет истории.

Бухарест, Румыния.

— Профессор…

Лучан Антонеску улыбнулся ей из-за своего огромного письменного стола.

— Да?

— Значит, это правда. — Под его взглядом темных глаз Наталья забыла, о чем хотела спросить, и бухнула первое, что пришло в голову: — Правда, что самые древние человеческие останки нашли в Румынии?

Фу, гадость какая — «человеческие останки». Надо же было брякнуть такую глупость.

— Самые древние из европейских находок, — мягко поправил профессор. — Наиболее древние останки обнаружили в Эфиопии — они приблизительно на сто пятьдесят тысяч лет старше тех, что действительно были найдены на территории современной Румынии, в Пещере Костей.

Студентка слушала его краем уха. Он самый сексуальный из всех ее преподов, включая и ассистентов. На университетском эквиваленте сайта «Оцени своего профессора» Антонеску по внешним показателям всегда шел первым.

Кто бы удивлялся: рост больше ста восьмидесяти, стройный, широкоплечий. Густые, зачесанные вверх черные волосы, гладкий великолепный лоб.

А глаза у него темно-карие. Когда он читает лекцию и начинает волноваться — это бывает часто, ведь он настоящий фанат восточноевропейской истории, — в них при определенном освещении загораются красные огоньки.

Все эти намеки на досках объявлений, конечно, немного преувеличены… разве может он вправду быть принцем или князем румынской династии? Хотя Наталья только недавно, поступив в его группу, поняла, почему Антонеску и курс, который он ведет, пользуются такой популярностью. Почему девочки занимают очередь к нему в кабинет (мальчики тоже, но профессор, говоря о древнем романском искусстве, всегда восхваляет красоту женского тела, так что вряд ли он гей). Все дело в его ораторском даре и поистине царственном обаянии.

В его невозможной пылкости.

— Следовательно… — начала Наталья, глядя, как обтягивает его плечи черный кашемировый блейзер (глаза было плохо видно — он опустил жалюзи на окнах). Может, он все-таки заметит, что на ней новая рубашка, очень эффектно показывающая ложбинку. Куплена на распродаже у Хеннеса-Морица, да, но вид все равно чумовой. — Следовательно, мы можем назвать Румынию колыбелью европейской цивилизации? — А вот это, кажется, сказано вполне по-научному.

— Заманчивая мысль, — серьезно ответил профессор. — Люди, разумеется, живут здесь более двух тысячелетий, и кто только ни вторгался сюда, от римлян до гуннов, пока из Молдавии, Валахии и, конечно же, Трансильвании не сложилось современное государство… но колыбель цивилизации? Нет, не думаю. — Улыбаясь, он выглядел еще лучше, если такое возможно.

— Профессор… — Его улыбка помогла ей раскрепоститься. Она знала, что первой не будет. Антонеску — заядлый холостяк, и дважды с одной женщиной его в ресторане ни разу не видели. Интересно, скольких он приглашал к себе в замок (у него есть замок под Сигишоарой) или в шикарную квартиру в престижнейшем районе столицы?

Может, пару сотен, а может, и никого. Обзаводиться семьей он явно не собирается, но Натальина стряпня может в корне изменить ситуацию. Иляна — ее очередь следующая — говорит, что приглашать его домой глупо и старомодно; лучше отдаться ему прямо тут, в кабинете, как она, Иляна, и собирается сделать.

Но мать уверяет, что Наталья готовит сармале лучше всей их родни. Стоит мужчине отведать, и он будет ее.

— Да? — Антонеску поднял густую черную бровь.

Лучше бы он так не делал. Как он прекрасен, и какой дурой она себя чувствует.

— Я хотела бы вас пригласить к нам домой… на ужин. Когда вам будет удобно. — Ее сердце бешено колотилось. Он определенно должен видеть, как оно бьется, учитывая низкое декольте.

Полутемный кабинет огласила мелодичная трель.

— Извините. — Профессор достал из внутреннего кармана мобильник — последней модели, само собой. — Мне казалось, я его выключил.

Наталья прикидывала, стоит ли упоминать о сармале — или, может, расстегнуть еще одну пуговицу? Иляна точно бы расстегнула.

Профессор, увидев, кто его вызывает, переменился в лице.

— Мне очень жаль, но это важный звонок, я должен ответить. Может быть, вернемся к этому в другой раз?

Наталья зарделась просто потому, что он на нее смотрел… не ниже шеи, заметим.

— Да, конечно, — пролепетала она.

— И скажите, пожалуйста, остальным, — профессор нажал на кнопку, — что мне сегодня придется закончить консультации раньше обычного. Семейные обстоятельства.

Семейные… Так у него все-таки есть семья?

— Хорошо, сейчас передам. — Он ей доверился! Знай свое место, Иляна.

— Спасибо, — отозвался профессор, пока она пробиралась к выходу среди кожаной мебели и манускриптов, на много веков старше нее самой. У других преподавателей кабинеты голые, как партбюро, и такие же мрачные.

Она уже закрывала за собой дверь, и тут он сказал каким-то не своим голосом, по-английски:

— Что такое? Когда? Только не это.

Наталья взглянула на него, и сердце у нее всколыхнулось.

Не от радости, как бывало, когда он шел по коридору в аудиторию, а она подглядывала за ним, но от страха.

Его прекрасные глаза стали алыми. Как вода в душе, если бреешь ноги и случайно порежешься, но чтобы такое творилось с человеческими глазами?

Его взгляд проник сквозь блузку и лифчик в самые сокровенные области ее сердца.

— Выйди вон, — гаркнул он нечеловеческим, как позднее клялась Наталья матери, голосом.

Бледная как смерть, она выскочила к другим студентам, жаждущим профессорского внимания.

— Недурно, вижу, прошла консультация, — съехидничала Иляна и хотела войти сама, но дверь оказалась запертой, и на ее стук никто не ответил. — Свет не горит, — сообщила она, прижавшись к дверному матовому стеклу чуть ли не носом, — и его тоже не видно. По-моему… по-моему, он ушел.

Но куда мог деться профессор из запертого кабинета с одной-единственной дверью?

 

Глава четвертая

9.45 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Киоск у здания АБН.

Угол Восточной Пятьдесят третьей улицы и Мэдисон-авеню.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Доброе утро, мисс Мина. Как всегда? — спросил Абдулла, когда она наконец дождалась своей очереди.

— Доброе утро, Абдулла. Сегодня большой, у меня встреча. Легкий, пожалуйста, и бейгл не поджаривайте, я страшно опаздываю.

Тот, кивнув, занялся своим делом. Ни к какому врачу по поводу давления он, конечно, не обращался, хотя Мина на прошлой неделе провела с ним беседу.

Ее саму удар скоро хватит с такими людьми. Понятно, что к врачу отпроситься не так-то просто, но неужели умереть лучше?

Предвидение.

Экстрасенсорика.

Колдовство.

Называйте как хотите, все равно от этого никому проку нет.

Много было пользы, когда она наконец втолковала бывшему бойфренду Дэвиду, что у него в мозгу растет опухоль?

Жизнь она ему, правда, спасла (еще немного, и опухоль стала бы неоперабельной, сказали врачи), но Дэвид тут же ушел от нее к медсестричке из радиологии. «Брианна лечит людей, — сказал он, — а не говорит им, что они скоро помрут».

Вот и спасай такого. Надрывай себе сердце.

А его часть взноса за совместно купленную квартиру? Мина до сих пор с ним не расплатилась, а Дэвиду хоть бы что: давай отстегивай из своих смешных заработков.

Они с Брианной покупают дом и ждут первенца.

Ну еще бы.

На своем богатом опыте Мина познала один непреложный факт: ни один человек не хочет знать, как он умрет.

Кроме лучшей подруги Лейши, конечно. Она Мину слушает с девятого класса, когда Роб Пейс позвал ее на концерт «Аэросмит». «Не ходи», — сказала ей Мина, и Роб пригласил Энджи Харвуд.

Энджи-то и снесло голову, когда оторвавшееся от трейлера колесо угодило в «камаро» Роба, гнавшего с концерта домой.

Мина, узнавшая о происшествии утром (Роб чудом отделался сломанной ключицей), тут же выдала обратно свой завтрак.

Спасая подругу от верной смерти, она подставила вместо нее другую. Надо было и Энджи предупредить. Надо было всеми правдами и неправдами уговорить Роба не ездить в город.

В тот день она поклялась, что таких случаев, как с Энджи Харвуд, больше никогда не допустит. Если это будет в ее силах, конечно.

Неудивительно, что старшие классы, мучительные для многих, для нее стали и вовсе невыносимыми.

Именно тогда она начала писать сценарии для телефильмов. Реальные подростки не сильно рвались общаться с девочкой Ты-скоро-помрешь, зато персонажи маминых мыльных опер («Ненасытные» держали первое место) были всегда ей рады — а когда ее не удовлетворяли сюжетные линии, Мина придумывала свои.

Это хобби, как ни странно, принесло ей удачу — если сочинение диалогов для второго по рейтингу американского сериала можно считать удачей.

Мина считала. Миллионы человек в конце концов убили бы за такую работу, а при ее «даре» все могло обернуться в тысячу раз хуже. Вспомним Жанну д'Арк или, к примеру, Кассандру, дочь троянского царя Приама. У нее тоже был пророческий дар, но бог, любовь которого она отвергла, сделал этот дар проклятием: пророчествам Кассандры больше никто не верил.

Почти никто не верил и Мине, однако она не оставляла своих усилий. С девушками вроде той, которую встретила сегодня в метро, и с Абдуллой тоже. Она все-таки заставит его пойти к доктору.

Из всех будущих Мина, увы, неспособна прозреть свое собственное, но в данный момент и оно ей яснее ясного.

Если она задержится еще хоть немного, то лишится последнего шанса впаять Саю свое предложение.

И может благополучно забыть о должности ведущего сценариста.

Тут и экстрасенсом быть не обязательно.

 

Глава пятая

19.00 по восточноевропейскому времени.

13 апреля, вторник.

Холмы в окрестностях Сигишоары.

Мурешский уезд, Румыния.

Впадая в бешенство, Лучан Антонеску иногда терял над собой контроль.

Напугал девчонку до полусмерти… зачем? Он чувствовал, как туго, словно гаррота, закручивается ее страх. Хорошая девочка, ищущая любви, как почти все девочки ее возраста — незачем было наводить на нее такой ужас.

Впрочем, сейчас об этом волноваться не стоит. Сложившаяся ситуация требует его внимания целиком.

В целях успокоения из динамиков лился Чайковский, его любимая вещь (технику Лучан выписал из Штатов за сумасшедшие деньги: качество звука имеет большое значение).

На буфете в тех же целях благоухал графин с только что откупоренным коллекционным бордо, но Лучан продолжал метаться по залу. В камине ревел огонь. Головы животных, убитых его предками, скалились на него со стен.

— Три! — рыкнул он в ноутбук на резном столе. — Три девушки убиты за последние пару недель. Почему мне раньше не доложили?

— Я не сразу понял, что между этими убийствами есть связь, милорд, — ответил по-английски его собеседник.

— Три обескровленных, искусанных трупа в трех разных парках, — саркастически сказал Лучан, — но связи между ними ты не усматриваешь.

— Власти, очевидно, не хотят сеять в городе панику, — оправдывался голос. — Об укусах мои источники ничего не знали, пока утром в сеть не просочилась одна фотография.

— Что предпринималось для розысков виновного? — не слушая, спросил Лучан.

— Все, с кем я говорил, отрицают какую-либо прича…

— Значит, ты говорил не с теми, — оборвал Лучан. — Или кто-то из них тебе лжет.

— Вряд ли они посмели бы, — выразил сомнение голос. — Всем известно, что я говорю от вашего имени. С вашего позволения, сир… я не думаю, что это кто-то из наших, тот, кого мы знаем.

— Быть того не может, — приостановил свою ходьбу Лучан. — Мы знаем всех.

В рубиновом вине, наполнявшем хрустальную сферу графина, отражался огонь.

— Это сделал один из нас, — продолжал профессор, вдыхая густой аромат. — Некто, позабывший свои обеты.

— Да нет же, — нервно возразил голос. — Они не дерзнули бы. Всем вашим подданным известно, что за таким преступлением следует быстрая и суровая кара.

— И тем не менее. — Лучан наклонил графин — на прозрачной стенке остался багровый осадок. — Кто-то зверски убивает женщин человеческого племени и бросает тела на виду, чтобы те наверняка были найдены.

— Он подставляет нас всех под удар, — нерешительно подтвердил голос.

— Вот именно. Его следует найти, наказать и обезвредить. На веки вечные.

— Да, милорд… вот только как? Мои осведомители говорят, что у полиции нет ни единой зацепки.

— Да, конечно… полиция, — скривил губы Лучан. Его взгляд перешел с графина на отдаленный дисплей компьютера. — Подыщи мне какое-нибудь жилье, Эмил. Я еду.

— Вы уверены, сир? — растерялся Эмил. — Это ведь…

— Уверен, уверен. Уж я-то этого мерзавца найду. Найду и… — Лучан разжал пальцы. Графин разбился вдребезги, густое вино растеклось по полу. Так когда-то его отец вышибал холопам мозги. — Будет знать, как нарушать данную мне присягу.

 

Глава шестая

10.30 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Здание АБН.

Мэдисон-авеню, 520.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Пока Мина уплетала свой бейгл, в дверь просунулась лысеющая голова Пола из группы разбивки.

— У меня сейчас нет времени обновлять твою страничку на Фейсбуке, Пол. Встречаюсь с Саем буквально через минуту.

— Значит, не слыхала еще, — констатировал Пол.

— Чего не слыхала?

— Про Шошону.

Кровь застыла у Мины в жилах.

Это все-таки случилось. Сама виновата, что промолчала.

Но как сказать человеку, что любовь к фитнесу рано или поздно его погубит? Не все знают, что тренажеры смертельны, а Шошона так гордилась, что похудела до нулевого размера.

Мина, по правде говоря, никогда не питала особой любви к Шошоне.

— Она… умерла, да?

— Нет. — Пол смотрел как-то странно. — Получила место ведущего сценариста. По-моему, еще вчера вечером.

— Ч-что? — Мина сглотнула слезы от попавшего не в то горло бейгла. Конечно — из-за чего бы еще ей плакать?

— С утра всем письмо рассылали, не видела разве?

— Нет, — прохрипела Мина. — Я на метро ехала.

— А-а. Короче, я обновляю свое резюме. Скоро она меня выпрет, чтобы взять кого-то из своих клубных дружков. Не посмотришь, что у меня получилось?

— Посмотрю, куда я денусь, — пробормотала Мина, почти не слушая. Шошона, значит? После того, как она весь год вкалывала за ту же Шошону, которая на работе никогда не засиживалась?

Ну нет, не выйдет.

Мина выросла на пороге офиса Сая ровно за две минуты до назначенного времени.

— Сай, я вот что хочу сказать…

Перед его столом уже сидела Шошона, одетая, как обычно, во что-то из детской секции Крю.

— Привет, Мина. — Шошона Меценбаум откинула назад длинные, шелковистые темные волосы. — А я как раз говорила Саю, что мне понравилась твоя разработочка про роман Табби с тем плохим парнем из неблагополучного района. Очень миленько.

Миленько? До сих пор Шошона, как и Мина, отвечала в «Ненасытных» только за диалоги для разбивочной группы. В первую очередь это касалось диалогов самой крупной и долговечной звезды фильма Шерил Трент, игравшей Викторию Уортингтон-Стоун, а в последнее время они занимались еще и Табитой, дочерью-подростком Виктории.

Шошона и с этим-то не особо справлялась. Вечно уходила пораньше на фитнес или звонила предупредить, что задержится, потому что ее кабриолет сломался на пути из загородного дома Меценбаумов в Хэмптоне.

Начальство закрывало на это глаза, поскольку Фрэн и Стэн Меценбаумы, исполнительные спонсоры и соавторы «Ненасытных», приходились Шошоне тетей и дядей.

Ну, если б Шошона в самом деле заслуживала повышения, то и пусть бы ее. Против Пола или других сценаристов, тоже заходивших на работу время от времени, Мина не возражала бы.

Но Шошона, она своими ушами слышала, хвасталась кому-то по телефону, что вообще не смотрела сериал, пока дядя с тетей не взяли ее на работу. А Мина с двенадцати лет не пропустила ни одной серии. Шошона не знает по именам бывших мужей Виктории, не знает, из-за чего они с ней разошлись (Виктория, конечно, ненасытная, но в любви ей как-то не очень везет). Не знает, что Табита, любимая дочка Виктории, идет по стопам своей мамы. (Пока что они успешно избавлялись от всех ее ухажеров. Последний взорвался на гидроцикле вместо Табби: злодейский умысел потерпел крах.)

— Рада, что тебе нравится, — сдерживаясь, сказала Мина. — Мне думается, плохой парень мог бы привлечь более молодую аудиторию…

— То же самое говорят спонсоры, слово в слово, — изумилась Шошона. — Мы как раз это обсуждали, правда ведь, Сай?

— Точно. — Сай прямо-таки расплылся в улыбке. — Входи, детка, садись. Слышала уже последние новости о Шошоне?

На бывшую сотрудницу Мина даже смотреть не желала. Садясь на офисный «аэрон», она не спускала глаз с Сая.

— Слышала. И очень надеялась перемолвиться с тобой словом наедине, Сай.

— У меня от Шошоны секретов нет, — весело заявил тот. — По-моему, это просто фантастика. Нас ждет настоящий всплеск эстрогена!

Мина ушам своим не поверила. Он действительно сказал «всплеск эстрогена»?

Можно подумать, он не знает, что последние двенадцать месяцев всю работу за Шошону делала Мина.

— Ага, — подтвердила Шошона. — Я думаю, Мина одной из первых должна узнать, что канал ждет от нас нового направления.

— Канал? — растерянно повторила Мина.

— Вернее, спонсор, — уточнила Шошона.

По сведениям Мины, спонсор их сериала, многоотраслевой концерн «Консамер дайнэмикс инкорпорейтед», владеющий в числе прочего каналом «Афилиэйтед бродкастинг нетворк», никогда не опускался до «Ненасытных».

Неужто в последний момент что-то переменилось?

— Короче, они хотят, чтобы мы занялись вампирами, — сообщила Шошона. — Вампиры, и никого кроме.

Бейгл и кофе, только что поглощенные Миной, поднялись кверху.

— Мы не можем, — сглотнув, сказала она.

— Это еще почему? — заморгал Сай.

Ей следовало бы знать. Раз день начался плохо, дальше все пойдет еще хуже. Весь последний период ее жизнь движется по нисходящей.

— Другой канал уже показывает мыло про вампиров, и рейтинг у них выше нашего. Шедевр под названием «Похоть», припоминаете? Слизывать у них нам не позволяет элементарная гордость.

Шошона поправляла гольфы с ромбиками, Сай из-за стола косился на ее тонкие, как у жеребенка, ноги.

Хорошо бы съесть батончик «Баттерфингер» для подкрепления. Или размазать его по выпрямленным Шошониным волосам.

Кто, скажите на милость, выпрямляет себе волосы в наше время?

Уж точно не Мина. Она свои срезала по указанию Лейши, у которой тоже есть «дар»: только глянет на человека и сразу скажет, какая прическа ему пойдет. Есть и другие дела, помимо выпрямления курчавых волос — например, спасение пассажирок метро от сексуального рабства.

— Будем выглядеть полными идиотами, — закончила Мина.

— Не думаю, — холодно возразила Шошона. — «Похоть» — хороший пример. Один из немногих сериалов, которые не закрылись и не переехали сниматься в Лос-Анджелес экономии ради. Его рейтинг только растет. А нам, чтобы выжить, надо омолаживать свою аудиторию, как ты и сказала. Молодежи мыло не скормишь, ей подавай реальность.

— И что такого реального в вампирах, скажи пожалуйста?

— Много чего, — с кошачьей улыбочкой заверила Шошона. — Ты же читала про обескровленные тела девушек в нью-йоркских парках.

— Бога ради. Не обескровленные, их попросту задушили.

— Извини, но я из надежного источника знаю, что их искусали и выпили из них кровь. У нас на Манхэттене завелся настоящий вампир, который питается невинными жертвами.

Мина закатила глаза. В парках и правда находили убитых девушек, но чтобы из них кровь пили? Шошона подцепила вампирскую лихорадку, которой вся страна мается — вон «Консамер дайнэмикс» и то в курсе; там, поди, думают, что мистический элемент все еще на пике моды.

— Придадим сериалу злободневность, — продолжала Шошона. — Введем вампира, который пьет кровь из подружек Табби. Самой Табби он промоет мозги, и она станет его невестой.

— Вампирская невеста! — заорал Сай. — Круто! Мне нравится — и КДИ, что важнее, тоже!

Может, открыть окно да и прыгнуть, думала Мина.

— Вы еще самого главного не слышали, — сказала Шошона. — Есть возможность заполучить Грегори Бейна…

— Того самого? — ахнул Сай.

Мина со стоном уронила голову на руки. Бейн играл в «Похоти» главного вампира. Не было в мире человека, которому этот актер опротивел бы больше, чем Мине — учитывая притом, что в реальности она его ни разу не видела.

— …а Стефан Доминик начнет репетировать роль вампира, — говорила тем временем Шошона.

— Что еще за Стефан? — осведомился разочарованный Сай.

— Лучший друг Грегори, — ухмыльнулась Шошона. Они каждый уик-энд встречаются в своем клубе. Ну, Сай, ты же видел их фото в «Юэс уикли». Взяв Стефана, мы обеспечим себе шикарную прессу — странно, что его до сих пор никто не прибрал. А лучше всего то, что он состоит в профсоюзе и может подойти прямо в пятницу — порепетировать с Тейлор. — Шошона смахивала на кошку, которая слопала канарейку. — Я с ним уже говорила, мы вместе ходим на фитнес.

Мина внезапно поняла, зачем Шошона проводит столько времени на бегущей дорожке. Не для того, чтобы влезть в шмотки от Крю, совсем нет.

— Тейлор в жизни не согласится играть невесту вампира. — Тейлор Маккензи играла у них в сериале роль Табби. Недавно она села на макробиотическую диету и наняла себе личного тренера, стремясь ужаться до размеров Шошоны. Она вполне довольна собой и вниманием, которым пользуется из-за этого у таблоидов, но как бы и ей тоже не сыграть в ящик. Мина пыталась намекнуть ей на это, оставляя в ее гримерке большие деликатесные сандвичи. Не слишком тонко, но что еще придумаешь в такой ситуации?

— Согласится, если АБН так решит.

Мина очень старалась не скрипнуть зубами. Дантист упрекал ее за то, что она делает это во сне, и прописал ей капу — не хватало еще надевать в постели амуницию хоккейного вратаря.

Дантист был тверд: либо это, либо новая, менее стрессовая работа.

Где ж ее такую найдешь… уж точно не на телевидении.

И поскольку Мина временно спит одна, не так уж и важно, как она выглядит ночью.

— Шерил тоже не понравится, — предупредила она. Шерил, ветеран телеэкрана, играла Викторию Уортингтон-Стоун уже тридцать лет. — Вы же знаете, в этом году она надеется наконец получить «Эмми».

Тридцать лет, десять мужей, четыре выкидыша, один аборт, два убийства, шесть похищений, злая сестра-близнец — и ни одной «Дневной Эмми».

Сущая подлость со стороны жюри, по мнению Мины. Не то чтобы она фанатела от Шерил или считала ее диалоги делом всей своей жизни — просто из всех знакомых Мине женщин Шерил была одной из самых приятных.

Мина как раз собиралась предложить Саю — теперь уж все, вампирская сага Шошоны похерила эту линию, — чтобы Виктория влюбилась в отца нового парня Табби; он полицейский, и она поможет ему воссоединиться со своим блудным отпрыском. За это Шерил наверняка получила бы золотую статуэтку своей мечты, а вот за вампиров «Эмми» никто не даст.

— Меня мало волнует, на что она там надеется, — заявила Шошона.

Вот, значит, как? Вот она, благодарность Мине, которая столько раз спасала ее задницу непонятно зачем?

— По-моему, здорово, — щелкнул пальцами Сай. — Обговори это с дядей и тетей, а я пошел, меня ждут на ленч.

— Сай. — У Мины вдруг пересохло во рту.

— Ну, что еще?

Она чувствовала, что должна сказать многое — для блага собственной души, сериала и всей страны в целом, — но ограничилась скромной рекомендацией:

— На Пятой пробка, я по радио слышала. Скажи таксисту, чтобы ехал по Парк-авеню.

— Спасибо, Харпер, — расслабился Сай. — И от тебя какая-то польза бывает.

Когда он вышел, Мина пронзила Шошону убийственным взглядом. Ее злило не то, что она спасла неблагодарному Саю жизнь — на Пятой он бы действительно застрял в пробке, пошел дальше пешком, свернул на Сорок седьмую и попал под продуктовый фургон, — злила предельно ясная фраза «обговори это с дядей и тетей».

Значит, Шошона выиграла.

— Вампиры. Как оригинально, Меценбаум, я просто в шоке.

— Брось, Харпер. Они повсюду, от них не скроешься. — Шошона встала, и Мина только теперь разглядела у нее на сумке дракона из мелких блестящих камешков.

Не может быть!

Полгода Мина тайно грезила о сумке от Марка Джекобса. Пять тысяч… разориться на такую покупку ей совесть не позволяла.

У Шошоны она, правда, аквамариновая, а не рубиново-красная, которая могла бы так классно дополнить Минин комплект, но тем не менее…

Мина, скрипнув зубами, посмотрела Шошоне вслед.

Выбора больше нет. Надо срочно бежать на ленч в ближнюю аптеку и пополнять свой тайный конфетный запас.

 

Глава седьмая

12.00 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Автостоянка «Уолмарта».

Чаттануга, штат Теннесси.

Старик Вульф не считал себя снобом. Совсем нет. Если бы кто-то потрудился спросить (никому, кроме его напарника Мартина, это в голову почему-то не приходило), он рассказал бы, что первые пятнадцать лет из своих тридцати пяти жил в полной бедности. Ел, когда очередной отчим выигрывал немного на скачках — если, конечно, мамаша-наркоманка оставляла что-нибудь на еду.

Когда он стал промышлять своим умом на улицах родного Цюриха, социальная служба зацапала его и поместила в приют. Незнакомые люди, к его удивлению, заботились о нем куда лучше, чем собственная семья.

Там, в приюте, на него и обратила внимание Палатинская гвардия. Парень обладал твердой рукой, врожденной способностью к языкам, стрелял в цель без промаха и никого не боялся: ни своих папаш, ни социальных работников, ни священников, говоривших от имени самого Бога, ни кровососов.

Став ватиканским гвардейцем, Аларик спал на простынях из стопроцентного египетского хлопка, ездил на «ауди R8», ел фуа-гра и конфи из утки. Носил итальянские костюмы и выглаженные вручную рубашки — другую он в жизни бы не надел. Каждое утро подолгу плавал, потом сидел в сауне. Вел активную сексуальную жизнь с красивыми, культурными женщинами, ничего не знавшими о его прошлом. Собирал комиксы о Бетти и Веронике, которые выписывал из Штатов за нехилые деньги, а все остальное время выполнял свою тайную миссию, убивая вампиров.

Жизнь была хороша…

Соратники, правда, не одобряли его. Почти все они, отправляясь в командировку, останавливались в местных монастырях или домах священников, Аларик же селился в лучших отелях — за свой, разумеется, счет. А что такого? Детей и родителей ему содержать не приходится. Разве он виноват, что ранний интерес к инвестициям (большей частью в драгметаллы, особенно золото, которого в Ватикане навалом) сделал его любимым клиентом в цюрихском банке?

При всем при том снобом он не был ни в коем случае. Мог обходиться без привычного комфорта не хуже кого другого — что, собственно, и делал сейчас.

Сидя в прокатной машине у супермаркета в городе Чаттануге — ну и названьице! — он смотрел, как народ идет к магазину на обеденный перерыв. Его начальники через множество инстанций получили заявление от родителей одной девушки, работающей как раз здесь, в «Уолмарте»: на нее, когда она возвращалась домой с ночной смены, на этой самой стоянке напал вампир.

Проблема заключалась в том, что укусы она объясняла не нападением, а «любовной игрой», то есть испытывала к своему обидчику самые нежные чувства.

Все они так, с привычным цинизмом думал Аларик. Вампиров до того романтизировали, что впечатлительные девчонки проходу не дают актерам, играющим кровососов в кино и на телевидении.

Это даже не их вина. Женщины генетически запрограммированы на волевых, красивых самцов с высоким уровнем тестостерона, хороших потенциальных добытчиков — словом, на таких, какими в фильмах изображают вампиров.

Посмотрели бы эти романтические особы на Мартина, бывшего напарника Вульфа. Видели бы, как спасали его врачи после ликвидации одного вампирского гнезда на берлинском складе. Твари отъели Мартину пол-лица — он до сих пор питается через соломинку.

Хорошо еще, что глаза у него уцелели. Сможет увидеть, как Симона, их с Карлом приемная дочка и крестница Аларика, отпразднует свой четвертый день рождения.

Вот почему Аларик так любит свою работу.

Он был ей предан, конечно, и до этого случая. На каком еще поприще можно пользоваться мечом? Что-то он ни одного не припомнит.

Свой меч, «Сеньора Липучку», Аларик любил всей душой. Клинок в отличие от людей не лжет и не разбирает, какой перед ним вампир — дурак или умный. Американские вампиры, к примеру, глупее прочих. Ошиваются в таких местах, куда Аларик, да еще будучи бессмертным, сроду бы не пошел: в средних школах и магазинах вроде «Уолмарта».

Будь Аларик вампиром — а этому не бывать: если по закону подлости его покусают достаточно сильно, напарник, согласно инструкции, сразу убьет его, — так вот, на месте вампиров он выбрал бы более приличную торговую сеть. Например, «Таргет».

Вампиры, вероятно, не ходят туда из-за камер слежения на парковке. (То, что они не отражаются в зеркалах и не остаются на пленке, — миф. Это было верно в те времена, когда в производстве зеркал и пленки применялось серебро, но теперь мир стал цифровым, зеркала стоят дешево, и вампиры запечатлеваются точно так же, как смертные.) Аларику «Таргет» нравился — жаль, что его нет в Риме. В последний раз он там купил часы «Гуфи». Другие гвардейцы посмеялись над ним, а ему все равно. Хорошие старомодные часы — показывают время, и ничего больше.

Иногда человеку жизненно важно знать, который теперь час.

Зажужжал телефон. Отложив комикс про Бетти и Веронику, Аларик достал мобильник из внутреннего кармана и прочитал сообщение.

«Манхэттен… не менее трех полностью обескровленных трупов».

Аларик перечитал текст еще дважды.

Обескровленные тела? Таких глупостей, насколько Аларик знал, вампиры не делали уже целый век.

Полноценное убийство!

Такие нападения, как здесь в Чаттануге, — дело обычное. С этим даже в суд не пойдешь. Жертва хоть и под гипнозом дала согласие — только ее родители и Палатинская гвардия смотрят на это иначе.

Но раз у кого-то из вампов хватает ума убивать, это означает, что князь наконец-то вылезет из дыры, в которой прятался последнюю сотню лет.

Поневоле придется. Он не позволит, чтобы безопасность его подданных оказалась под угрозой.

Аларик усмехнулся. Текущая неделя стала выглядеть намного занятнее.

Девушка в форме «Уолмарта» шла прямо к нему — он предусмотрительно припарковался рядом с машиной, которую описали родители пострадавшей.

Она не была похожа на фотографию, которую он тоже получил от родителей. Вернее, перестала быть похожей — с доноршами вампиров обычно так и бывает. Круглые щеки ввалились, форма болтается как на вешалке, рыжие волосы утратили блеск. На шее платочек, чтобы скрыть «любовный укус», которым наградил ее новый друг на последнем свидании.

Из-за анемии она не заметила даже, что Аларик вылез из машины и встал перед ней на солнце — массивный, со спрятанным до времени под плащом «Сеньором Липучкой». Так и продолжала прихлебывать газировку из большого стакана.

Как же без газировки-то! Надо пополнить плазму, чтобы кое-кто мог поужинать.

— Сара, — тихо окликнул Аларик, и она наконец-то взглянула на него безжизненными голубыми глазами.

Аларик, распахнув плащ, показал ей меч — чуть ли не единственное, что способно вывести их из ступора.

— Скажи, где он, Сара, — мягко сказал Вульф, — и я сохраню тебе жизнь.

 

Глава восьмая

14.00 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Здание АБН.

Мэдисон-авеню, 520.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

ПРИГЛАШЕНИЕ.

Мэри Лу

КУДА: званый обед, у нас, Парк-авеню 910, кв. 11А.

КОГДА: 15 апреля, четверг, 7.30 вечера.

ПО ПОВОДУ: приезжает кузен Эмила! Князь!

ФОРМА ОДЕЖДЫ: включи воображение! Наряжайся! Когда еще доведется познакомиться с августейшей особой! Доставай самые сексуальные шмотки и не расстраивайся, если муж не дает тебе платиновую карту — покопайся в шкафу!

Хо-хо! До четверга!

Мина уставилась на компьютерный монитор.

Ей полагалось работать над диалогом для следующей недели: Табби устраивает матери сцену из-за того, что Виктория спит с Ромеро, ее инструктором по верховой езде, — дочка к нему сама неровно дышит.

Вот только в голову ничего не лезло, кроме назначения Шошоны и ее жуткой вампирской линии, которую Фрэн и Стэн, конечно, уже согласовали с каналом (а канал с КДИ). Подразумевается, что это сделает «Ненасытных» более привлекательными для ключевой женской аудитории от восемнадцати до сорока девяти, а стало быть, привлечет больше рекламных денег. И им всем повысят зарплату (чего в сценарном отделе уже год не случалось).

А теперь еще эта бомба в почтовом ящике — попробуй тут сосредоточиться на работе.

Мина, даже не пытаясь, перекинула письмо лучшей подруге Лейше.

Та позвонила через пару минут.

— Это кто же такая?

— Соседка моя, Мэри Лу. — Странный провал в памяти: они обсуждали эту самую Мэри Лу через два дня на третий.

— А, ну да. Она тебе нравилась, пока не начала подкарауливать тебя в лифте…

— … и навязывать мне всех знакомых мужиков, когда мы с Дэвидом разбежались, — закончила Мина. — Еще она без конца гонит, что проследила родословную своего мужа вплоть до румынской королевской семьи. У нее вышло, что он граф, а она, значит…

— …графиня. — В трубке гудели фены — Лейша работала стилистом в модном салоне в Сохо. — Это ведь она, когда вы с Дэвидом покупали квартиру, голосовала в комитете жильцов против, потому что вы не женаты официально? А когда выяснилось, что ты пишешь для «Ненасытных», передумала, потому что фанатеет по Виктории Уортингтон-Стоун.

— Она. — Мина надкусила мини-«Баттерфингер», взятый из секретного ящика. — И брата моего ненавидит, хотя и делает вид, что нет.

— За что это? — искренне удивилась Лейша.

— Думает, что он халявщик, живет за мой счет. Вопрос в том, как мне отвертеться от ее вечеринки.

— Слушай, а почему бы тебе не пойти? В твоем светском графике, насколько я знаю, найдется пара просветов.

— Некогда мне общаться с румынскими князьями. У меня на руках Виктория Уортингтон-Стоун и ее ранимая, но упертая дочка Табита. — Мина откусила еще шоколадки. Суть в том, чтобы растянуть батончик надолго, а это трудно: очень уж они маленькие.

— Да, правильно. Это я глупость сказала. А что там светит Виктории с ее дочкой?

— Угадай с одного раза, — вздохнула Мина. — Директиву спустили сверху. Высечено на камне «Консамер дайнэмикс инкорпорейтед».

— Ух ты! Поделись!

— «Похоть» бьет нас по рейтингу, ну и…

— Грегори Бейн, — засмеялась Лейша. — Все парни хотят прическу, как у него. Думают, это новый стиль, хотя там все дело в бритве и муссе. Прямо с ума посходили.

— Давай поподробней. — Мина крутанулась на стуле, отвернувшись от монитора к окну, к долине серых небоскребов, украшавших Пятьдесят первую улицу между Мэдисон и Пятой авеню. Где-то там Елена сейчас выясняет, что ее американская мечта оказалась не совсем такой, как ей думалось. Интересно, скоро ли она позвонит и позвонит ли вообще. — Я лично не ухватываю. Он похож на волосатую зубочистку.

Смех Лейши веселил Мину и напоминал о былых временах, когда они обе еще не увязли в ипотечных кредитах, однако она сочла своим долгом сказать:

— Не смешно. Ты же знаешь, как я отношусь к вампирам.

— Да, — заскучала Лейша. — Сейчас процитирую… «в культе женоненавистничества царствует дом вампиров».

— Они выбирают себе в жертву красивых девушек, а женщинам это почему-то кажется сексуальным.

— Мне вот не кажется. Я хочу, чтобы меня убило чудовище Франкенштейна — люблю больших идиотов. Смотри только мужу не говори.

— Они все время признаются, что охотно бы нас прикончили, но благородно воздерживаются. Не понимаю, почему это находят таким привлекательным. Как можно возбуждаться из-за того, что парень хочет тебя убить?

— Хочет, но не убивает, — значит, ты особенная, не такая, как все, — дала разъяснение Лейша. — И потом они все богатые. Я бы не отказалась от богатого мужика, который хочет меня съесть, но благородно воздерживается. Адам мне даже со стиркой не помогает, хоть и сидит без работы.

— Вампиры не существуют в реальности! — заорала в телефон Мина.

— С чего ты так завелась-то? Если существуют пророки, предсказывающие, кто как умрет, почему вампиры не могут?

Мина перевела дух.

— Я еще не говорила, что ведущим сценаристом Шошону поставили? Добивай уж.

— О господи, — раскаялась Лейша. — Извини, Мин. Что собираешься делать?

— А что я могу? Только ждать. Рано или поздно она напортачит. Надеюсь, к этому моменту мы с сериалом еще будем на месте, и я спасу положение.

— Понятно. Комплекс героя.

— Чего? — свела брови Мина.

— Вампиры — женоненавистники, а у тебя комплекс героя. Всегда был. Ясно, что тебе хочется спасти шоу, а заодно и весь мир.

— Ладно, хватит обо мне. Как поживает Адам?

— Три дня с дивана не слезает.

Мина кивнула, забыв, что Лейша ее не видит.

— На первом месяце безработицы это нормально.

— Лежит и смотрит Си-эн-эн, прямо как зомби. Совсем свихнулся на этом серийном убийце.

— На каком убийце? — спросила Мина и вспомнила, что говорила Шошона. — А, это ты про девушек в парках?

— Ну да. Я спрашиваю, взял ли он почту из ящика, а он кидается.

— Джон был такой же, когда потерял работу и переехал ко мне, — вздохнула Мина. — Сейчас он хотя бы стирает, да и то потому, что машина у нас в квартире, не где-нибудь, и надоедает прыгать через кучи белья.

— Я его спрашиваю, когда он займется детской. Это скорее ниша, чем комната, но все равно: надо там дверь навесить, гипсокартон поставить, покрасить… А он знаешь что говорит? Рано еще, времени вагон. Томас родится через два месяца! Не знаю, как мы управимся, просто не знаю.

— Управитесь, — заверила Мина. — Как-нибудь да прорвемся.

Сама она в это не верила. Джон, системный аналитик, давно уже уволенный из инвестиционной компании, был не ближе к новой работе, чем в день своего увольнения. Как и Адам. В колледже эти двое были соседями по комнате — Джон и познакомил Адама с Лейшей. На немногие вакансии по их специальности претендовали сотни, если не тысячи, столь же квалифицированных работников.

— Это можно считать предсказанием?

— Можно, — твердо сказала Мина.

— Ладно, запомню. Удачи тебе с князем. Я бы надела черное — это всегда к месту, даже при встрече с особой королевских кровей.

Мина, закусив губу, повесила трубку — она терпеть не могла врать Лейше.

Прорвемся, как же.

Лейша утверждает, что родит через два месяца. Может, ей врач так сказал, да только он ошибается. Каждый раз, когда Лейша говорила, что Томас появится через два месяца, у Мины сжималось сердце.

Она точно знала, что ребенок родится через месяц, если не раньше.

Да еще и Томас! Странноватый у них получится Томас Вейнберг, учитывая, что это девочка.

Но как сказать будущей матери, что ее доктор неправ? Особенно если твои слова основаны на предчувствии, и все твои прежние предсказания относились к смерти, а не к рождению?

Ответ: никак. Ты попросту молчишь в тряпочку.

С монитора на Мину все также смотрело письмо Мэри Лу. Иногда ей трудно было поверить, что есть люди, которым на жизнь зарабатывать не приходится. В родне у них князья. Всех забот — планировать изысканные приемы и ходить по магазинам с кредитной карточкой мужа.

В то время как девушек вроде Елены похищают подонки вроде Джеральда, и полиция ничего с этим не может поделать…

Но они есть, эти люди. Они живут в ее доме, фактически в соседней квартире.

Мина решительно нажала Delete, открыла новый документ и взялась за работу.

 

Глава девятая

23.00 по Гринвичу, 13 апреля, вторник.

Где-то над Атлантикой.

Лучан Антонеску не любил пассажирские лайнеры по собственным, не сходным с общечеловеческими, причинам. Проблем с самоконтролем, не считая вспышек ярости, у него не было, и погибнуть в катастрофе он, конечно же, не боялся.

Но что за манера у этих авиалиний — запихивать пассажиров в железные коробки, называемые теперь самолетами, и часами держать в тесноте, без движения и свежего воздуха!

Он старался летать только на собственных воздушных машинах. Его «лирджету», к сожалению, недоставало мощности для перелета через Атлантику, поэтому все приглашения на заокеанские конференции и презентации книг Лучан вежливо отклонял. Он вообще избегал всякого рода рекламы.

На этот раз он, однако, летел. Первым классом. Здесь располагались как в отдельных купе, и тех, кто сидел спереди, сзади и сбоку, он просто не видел.

Очень симпатичная стюардесса — теперь их называют бортпроводницами, напомнил себе Лучан — предложила ему меню с обширным выбором блюд и вин, в том числе вполне приличных итальянских бароло.

Позже, когда пилот выключил свет, стюардесса спросила, не постелить ли ему постель. Он дал согласие больше из любопытства — что за постель? Оказалось, его кресло, стоит лишь нажать кнопку, автоматически раскладывается в кровать, довольно удобную (не для тех, правда, у кого рост под метр девяносто).

Заботливая стюардесса извлекла из неких потайных мест матрас, настоящие простыни, стеганое одеяло. Аккуратно застелила кровать, взбила подушку.

Под конец она вручила Лучану матерчатый мешочек с пижамой большого размера, зубной щеткой, пастой, маской-наглазником. Улыбнулась, пожелала спокойной ночи. Он улыбнулся в ответ. Переодеваться в пижаму и ложиться он не намеревался, но весь этот процесс и сама девушка его прямо-таки очаровали.

Девушка вспыхнула. Она развелась со сволочным мужем, изменявшим ей все восемь лет брака, и растила маленькую дочку одна. От жизни ей хотелось немногого: лишь бы бывший муж вовремя платил алименты да иногда навещал ребенка. Лучан знал об этом, хотя она, естественно, и не думала ничего говорить. Тайные мысли людей всегда передавались ему. За долгие годы он привык к этому и порой даже получал удовольствие, снова чувствуя себя человеком.

Почти.

Извинившись, она занялась другим пассажиром, тучным бизнесменом, сидевшим за широким проходом на месте 6J. Он в отличие от Лучана был всем недоволен: подушка недостаточно мягкая, пижама тесная, щетка слишком жесткая, шампанское наливают не в ту же секунду.

По наблюдениям Лучана, он нажимал кнопку вызова каждые пять минут, нервируя не только стюардессу, но и сидящую впереди него даму. Та, сдвинув наглазник, пыталась рассмотреть, в чем дело на этот раз. Утром ей предстояла важная встреча, и дама хотела выспаться.

Когда стюардесса ушла за другой подушкой, Лучан встал и нанес визит пассажиру 6J.

— Что вам нужно? — осведомился субъект с мыслями не глубже наперстка.

Стюардесса, вернувшись, с удивлением обнаружила, что 6J стал очень бледен и спит крепким сном, чуть ли не в кому впал. Тревожно оглядев салон, она встретилась глазами с Лучаном, достававшим книгу с багажной полки.

— Перепил шампанского, я полагаю, — подмигнул тот. — Не привык потреблять столько алкоголя на большой высоте.

Девушка, помедлив, робко улыбнулась и предложила Лучану вторую подушку.

— О, — сказал он. — Благодарю вас.

Пока самолет летел по ночному небу к Нью-Йорку, Лучан бродил по темным салонам, вслушивался в дыхание спящих, дегустировал их сны, смотрел на их голые незащищенные шеи. Надо бы авиалиниям сделать полеты комфортабельными для всех, думал он, — не только для немногих привилегированных из первого класса.

 

Глава десятая

18.30 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник Парк-авеню, 910.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина, вызвав лифт, оглянулась по сторонам. После долгого утомительного дня она надеялась хотя бы на одну маленькую поблажку: доехать до одиннадцатого этажа в тиши и спокойствии, не напоровшись на Мэри Лу.

Дом у них был шикарный, со швейцаром у сияющих стеклом и медью дверей. Мраморный вестибюль, хрустальная люстра, подземный гараж (парковочные места за дополнительные 500 долларов в месяц). Мина предпочла бы потратить эти деньги на сумку с дракончиком — будь у нее, конечно, лишние 500 долларов.

Ее квартира не дотягивала до общей роскоши и срочно нуждалась в ремонте: лепнина сыпалась с потолков, паркет требовал циклевки, старинные камины бездействовали. Двери на мини-балкон с видом на террасу Мэри Лу (величиной примерно как вся квартира Мины) вечно заедало, недостаток стенных шкафов чувствовался все больше.

Ладно, это все не смертельно. Главное, что это ее квартира — или будет ее, когда она наконец выплатит Дэвиду его долю. С этой квартирой им повезло: рынок недвижимости был тогда в полном упадке, предыдущие владельцы разводились и спешили продать собственность, а Мина как раз получила маленькое наследство от двоюродной бабушки Вильгельмины, в честь которой ее и назвали (мать выбрала сокращенный вариант, боясь, что полное имя соученики и учителя в жизни не выговорят).

Даже после долгого отсутствия Дэвида она не считала возможным приводить сюда кого-то еще, но при виде Шошоны, уходящей из офиса с симпатичным парнем (тем самым Стефаном Домиником, наверно; Мина успела только заметить, что он брюнет, прежде чем парочка вошла в лифт), ей стало завидно.

Она уже и не помнила, когда была на свидании… если не считать того первого и последнего раза, когда она позволила Мэри Лу познакомить ее с кем-то из сотрудников Эмила. Не успели они заказать кальмара в фешенебельном ресторане, у нее язык зачесался сказать, чтобы тот последил за холестерином, если не хочет загнуться от сердечного приступа до тридцати пяти лет.

Ей он больше, естественно, не звонил, но, возможно, позвонил своему доктору и начал принимать липитор.

А обычной надежде Мины, похоже, не суждено было сбыться.

С кем-с кем, а с соседкой она встречалась практически каждый день.

Не успеешь вызвать лифт утром, а Мэри Лу тут как тут. То же самое вечером, и никакой надежды на цивилизованное общение. У нее две темы: новый знакомый, который идеально подходит Мине, и сюжетная линия, которую она придумала ночью.

«Правда? Надо же. Спасибо, Мэри Лу, я уже встречаюсь с одним парнем, мы вместе работаем».

Вариант: «Да, я обязательно предложу Фрэн и Стэну отправить Викторию полномочным послом в Бразилию. Думаю, им понравится».

Никаких служебных романов у Мины, конечно, не было, если не считать платонической дружбы с Полом, счастливым мужем и отцом трех детей, двадцать пять лет состоящим в браке, — и ничего достойного Виктории Уортингтон-Стоун графиня еще не придумала.

Жаль вообще-то: Мине по-настоящему нравились Мэри Лу и ее скромный, слегка рассеянный супруг Эмил.

С тех пор, как Дэвид ушел, и Мэри Лу заклинило на ее личной жизни, Мина стала понимать, что чувствовал Нед перед своим припадком в столовой. Попробуй приведи кого-то в квартиру, где твой старший брат вечно готовит феттучини-альфредо. Какая же сила наконец направит Мину в нужную сторону?

Похоже, на эту должность себя самочинно назначила Мэри Лу.

А вот и она, легка на помине. Опять не вышло удрать.

— Мина! — вскричала графиня. — Как здорово, что мы встретились. Получила мое письмо? Князь тебе понравится. Он тоже писатель, но пишет книги, не сценарии для сериалов. Профессор, специалист по румынской истории. Ты ведь получила мейл насчет обеда, который я устраиваю в четверг? Сумеешь прийти?

— Даже не знаю… На работе запарка…

— Уж эта твоя работа! — с полуоборота завелась Мэри Лу — лучше бы Мина молчала. — Нельзя же так надрываться. Ты, конечно, молодец: на прошлой неделе, когда Виктория, исповедавшись отцу Хуану-Карлосу, что спит с тренером своей дочери, тут же соблазнила его, мне пришлось зажать рот салфеткой, чтобы не завопить и не испугать домработницу, пока она пылесосит. Блестяще! Твоя идея, верно?

Мина скромно потупилась. Линию Виктории и священника действительно предложила она. Священник, который благородно воздерживается от секса, это совсем другое… и убивать Викторию у него даже в мыслях нет.

— Ну, в общем… — начала она, но Мэри Лу перебила:

— У тебя климакс придет раньше времени, если будешь так вкалывать. Слушай-ка…

Двери лифта открылись, Мина с графиней вошли. Подъем на одиннадцатый этаж сулил Мине целую вечность терзаний.

Мэри Лу принялась в подробностях описывать замок, где князь обитает летом. Она хорошо знала те места, поскольку они с мужем каждый год там бывали — два блаженных месяца, когда Мина ездила в лифте одна.

На пятом Мина вдруг осознала, что ей ни разу ничего не открылось на предмет кончины Мэри Лу и ее мужа. Не странно ли?

Может, пророческий дар, который проявился у нее в подростковый период, теперь, накануне тридцатилетия, начинает слабеть? Уж и помечтать нельзя девушке…

Учитывая Минино счастье, куда более вероятно, что он трансформируется во что-то другое: взять, к примеру, ее предчувствие относительно Лейши с ребенком.

На десятом она усвоила все, что могла выдержать, о саксонских архитектурных мотивах.

— Все, приехали, — сказала Мина, когда двери наконец-то открылись на их этаже.

— Совсем забыла, — уже в холле спохватилась графиня. — Как дела у твоего брата?

И ее голова красноречиво склонилась набок, а глаза выразили Сочувствие с большой буквы. Тут не без ботокса, говорила себе Мина — графине хорошо за сорок, а морщин нет совсем. Может, потому что она постоянно носит шляпки и перчатки от солнца. У нее этого добра целая коллекция — сегодняшний ансамбль, к примеру, малиновый.

В общем, все как положено: наклон головы, сочувственный взгляд, меж бровями две черточки (цифра 11), губы наморщены. «Так как же дела у твоего непутевого брата?»

— Хорошо, — ответила Мина (с учетом того, сколько раз за неделю ей приходилось повторять это, она выказывала приличный энтузиазм). — Джон поддерживает форму, много читает, даже пробует себя в кулинарии. Вчера приготовил говядину с апельсинами по-китайски, рецепт взял из «Таймс» — вкуснотища!

Бессовестная ложь. Мину ужасно злили попытки Джона изобразить из себя кулинара. Особенно доставали ее стейки, которые он жарил на ее балконной хибати — куда проще было бы заказать на дом. Готовый продукт Мина спускала в мусоропровод, надеясь, что графиня с мужем не учуют его, вернувшись домой. Они бывали на всех благотворительных вечерах в городе, возвращались заполночь, и в светской хронике постоянно упоминались их имена наряду со щедрыми пожертвованиями.

— О-о! — Мэри Лу приложила руку к жакету от Шанель. — Замечательно. Как великодушно с твоей стороны поддерживать его, пока он не станет на ноги. Князь любит великодушных людей — тебя он тоже полюбит. — Мэри Лу отняла руку. Перчатки она сняла еще в лифте, и под потолочным светильником сверкнул бриллиант в семь-восемь карат. — В четверг обязательно возьми с собой Джона. Он такой милый, мы всегда ему рады.

— Большое спасибо, — сказала Мина, удерживая на лице приклеенную улыбку, — но я пока не уверена, что мы сможем. Скажу точно чуть позже. Хорошего вечера!

— И тебе тоже. Au revoir!

Может быть, что-то хорошее еще случится сегодня, думала Мина, торопясь к своей двери. Она никогда не переставала надеяться. Что у нас останется, если уйдет надежда? Ничего, полный ноль.

Рубиновую сумку с драконом все-таки можно приобрести. В Интернете, подержанную.

Она, конечно, тоже может оказаться Мине не по карману. Чистый эгоизм — покупать в общем-то ненужную вещь, когда столько безработных перебиваются впроголодь и становятся добычей кошмарных типов вроде бойфренда Елены.

Никогда Мина не купит себе эту сумку, даже подержанную, но надежды у нее никто не отнимет.

 

Глава одиннадцатая

18.30 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Парк-авеню, 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

ОТВЕЧАЕТЕ ЛИ ВЫ ТРЕБОВАНИЯМ, НЕОБХОДИМЫМ ДЛЯ ПОСТУПЛЕНИЯ В НЬЮ-ЙОРКСКУЮ ПОЛИЦИЮ?

Чтобы выяснить это, вам необходимо пройти серию медицинских, физических и психологических тестов. Хотите узнать подробнее?

Джон пожал плечами, отхлебнул «Геторейда» и щелкнул по «Да».

Ко дню сдачи последнего экзамена вам должно быть не меньше 17,5 лет.

— Подходит, — заметил Джон. Джек Бауэр, песик Мины, вылез из корзинки на его голос и пришел посмотреть, что интересного происходит. Джон отсалютовал ему бутылкой «Геторейда» и стал читать дальше.

Ко дню записи на серию вступительных испытаний вам не должно быть больше 35 лет.

— Опять же подходит! Записываемся в полицию.

Джек Бауэр вопросительно задрал одно ухо, сел и тявкнул.

Джон поставил бутылку, снял телефонную трубку, набрал номер.

— Чувак, мы записываемся в полицию, — сказал он, когда ответили.

— Черта с два, — прокомментировал Адам. — Я вот-вот стану отцом. Работа мне, конечно, нужна, но не такая, где могут отстрелить задницу. Ты знаешь, что по городу разгуливает серийный убийца?

— Думаю даже, что не один. — Джон задрал ноги двенадцатого размера на сестрин кофейный столик. Джек Бауэр, вдохновленный его примером, вскочил на диван (Мина запрещала ему это делать). Джон подвинулся, чтобы дать ему место. — Мы-то его и поймаем. Знаешь, что для этого нужно? Быть старше семнадцати с половиной и моложе тридцати пяти. Мы годимся.

— Еще надо быть ненормальным. Про это они не пишут? Ненормальным, чтобы захотеть работать копом в этом свихнутом городе.

— Да, психологический тест входит в программу, — подтвердил Джон, бросив взгляд на свой ноутбук. — У тебя как у бывшего продавца ипотечных ценных бумаг с этим могут возникнуть проблемы.

— Ты все сказал? Мне идти надо.

— Ты все-таки зайди на их сайт — по-моему, мысль хорошая. Мы можем что-то изменить, Вейнберг. Будем арестовывать злодеев. Спасать детей от насилия.

— Вы только послушайте. — Джон, однако, слышал щелканье клавиш — Вейнберг явно клюнул на его предложение. — Много ты понимаешь в злодеях. Опять, что ли, «Прослушку» смотрел?

— Я серьезно. Ты поразмысли. Что мы делали на прошлых работах? Ну, бабки зашибали, конечно — и для клиентов, и для себя, — но влияло ли это на чью-то жизнь? Нет.

— Пожалуйста, без обобщений. Я заведовал пенсионным фондом Союза учителей Аляски.

— И что с ним случилось, Адам?

— Я не виноват, — буркнул тот.

— С учителями, конечно, все будет в порядке… а может, и нет. Важно другое: может быть, наше увольнение — тайный подарок судьбы. Шанс вернуть утраченное, помогая людям, которые по-настоящему в этом нуждаются.

— А заодно и ствол получить. Признайся, Харпер: тебя именно это заводит.

— Да, мне приходило в голову, что нам разрешат пользоваться огнестрельным оружием. Но главное все-таки помогать людям, Вейнберг. Разве тебя не волнует, что этот твой убийца бродит на воле?

— Я хочу найти работу, которую меня обучали делать, — упорствовал Адам. — Хочу обеспечивать наличные, осуществлять деривативные стратегии и заниматься продажами, обмениваясь информацией и тенденциями развития с другими специалистами компании.

— Ничего себе, — расстроился Джон. — Это ты в резюме так пишешь?

— Так я сказал кадровику из «Транс-Карты». Больше на работу нигде не берут.

— А между тем ты мог бы спасать чьи-то жизни.

— У меня вопрос: ты с сестрой это уже обсуждал?

— Что ты имеешь в виду? — ощетинился Джон.

— То самое. Сказал ты своей долбанутой сестрице, что хочешь стать полицейским?

— Я не обязан ей докладывать обо всех своих планах.

— Правда? — хихикнул Адам. — Короче: пока твоя сестра не скажет, что мы оба уйдем на пенсию лейтенантами, я пас.

— Пора тебе знать, что у нее это происходит немного иначе, — отрезал Джон.

— Ясное дело. В противном случае мы бы не оказались в такой ситуации, верно?

Джон вздохнул. Сестрин дар в самом деле нисколько не облегчал ему жизнь. Почему бы ей не предсказывать выигрышные лотерейные номера, перспективных для съема девочек или другие полезные вещи? Интересно, конечно, знать, как ты загнешься, но он предпочел бы разбогатеть или оттянуться с девчонкой.

В замке повернулся ключ. Джек Бауэр, услышав это, мигом ретировался с дивана в корзинку.

— Договорим после, — сказал Джон Адаму и снял ноги с кофейного столика.

Мина вошла слегка запыхавшись, как всегда.

— Джек Бауэр опять лежал на диване?

— Нет, что ты, — сказал Джон и встал. — Как прошел день, зайка?

— Жуть. Встретила в метро девушку — сначала ее сделают рабыней, потом убьют.

— Прелесть какая, — саркастически молвил Джон.

— Не то слово. Потом оказалось, что ведущим сценаристом будет Шошона, а канал хочет впендюрить в наш сериал вампиров, так что мой блестящий замысел про плохого парня с папой-полицейским сдох на корню.

— Шошона? Вот это номер. Но ты же дала той девушке свою карточку?

— Дала. — Мина бросила ключи на подносик в кухне. Она стала это делать после замечания Джона, что в розыске постоянно теряемых вещей ее ясновидение не тянет. — Вдруг позвонит, все бывает.

— А как там Тейлор? — с деланной небрежностью спросил Джон. Он был неравнодушен к Тейлор Маккензи с тех пор, как Мина начала работать в «Ненасытных», хотя сестра и намекала, что для актрисы он староват.

— Теперь ее новым парнем будет вампир. Лучший друг Грегори Бейна, придет репетировать в пятницу. Ничего так. Вечером он заходил за Шошоной, но я видела только его затылок.

— Я тоже вполне ничего. — Джон погляделся в круглое старинное зеркало над обеденным столом. — Может, меня возьмете в вампиры?

— Ага, сейчас. Спел разок в хоре в «Мэйм» и считаешь себя актером? Ты и там-то согласился играть, чтобы тебя не вышибли из бейсбольной команды за двояк по испанскому.

Мина, скинув жакет, пошла здороваться с встречавшим ее Джеком Бауэром.

— Ну как тут мой мальчик? Опять мир спасал, да? От ядерной катастрофы? Ах ты мой маленький!

Джека Бауэра, помесь шпица с чау-чау, Мина взяла из приюта, куда зашла «просто так, посмотреть». Дэвид только что ее бросил, и она страдала от депрессии. Песик сидел в большой клетке совсем один. Из-за огромных, встревоженных карих глаз и светлой шерстки Мина нашла его похожим на Кифера Сазерленда в один из драматических моментов сериала «24 часа».

Когда малютка бросился из клетки в ее объятия и покрыл ее лицо благодарными поцелуями, усыновление сделалось неизбежным, а имя «Джек Бауэр» прижилось: тревога уходила из его глаз, лишь когда он нежился рядом с Миной у себя дома.

— Спасал, — подтвердил Джон. — Полез на болонку у Карла Шурца.

— Мой герой, — тискала песика Мина. — Утверждаешь свое мужское достоинство даже в трудных условиях. А ты, Джон, что днем делал?

— Собрался было курицу приготовить, но в магазине мне ни одна как-то не приглянулась.

— Правда? — Мина взяла пульт с дивана.

— Ага. Срок годности миновал — не завезли свежих, видимо.

— Давай закажем что-нибудь на дом. — Мина включила новости. — Мы давно не ели ничего тайского.

— Или индийского, — с облегчением вздохнул Джон.

— Индийское тоже можно. Ой, слушай, нас графиня приглашает на четверг. Может, свет потушить? Посмотрят в щелку и увидят, что нас нет дома.

— Мина… — Джон любил сестру, хотя она всегда была больной на всю голову.

— Ну а что? Я к ней хорошо отношусь, ты знаешь, но на этот раз мне светит знакомство с румынским князем, родственником Эмила.

— Князь? — поднял бровь Джон. — Серьезно, что ли? Богатый?

— Не все ли равно! — вспылила Мина. — Еще только вторник, а неделька обещает стать худшей за всю мою жизнь.

Джон, хорошо знавший Мину, понял, что дело не в Шошоне, не в девушке из метро и даже не в ее обожаемом сериале.

— Что ты видела? — спросил он прямо.

— Ничего, — смутилась она. — Не понимаю, о чем ты.

— Все ты понимаешь. Дело во мне, да? Скажи, я выдержу. Я отдам концы на этой неделе?

— Нет-нет. — Мина отвела взгляд. — С тобой все в порядке. Что за дурацкие разговоры.

Джон не верил, что ошибся. Он долго жил рядом с младшей сестрой и научился распознавать признаки.

Она что-то о ком-то видела, но о ком? И почему не хочет сказать?

— Что-то с мамой и папой? Ты вроде говорила, что у них все нормально… условно, конечно.

— Да, нормально — для пары, которая зажигает в Бока, как Зельда и Скотт Фитцджеральд.

— Тогда я чего-то не постигаю. Чокнутая соседка-миллионерша, считающая себя графиней, приглашает тебя на обед с настоящим румынским князем. Ты не собираешься почерпнуть там какие-нибудь идеи для своего сценария, нет?

В больших темных глазах Мины отражался закат, превращавший небо за окнами из розового в бледно-сиреневое.

— Ты прав, — сказала она, улыбнувшись в конце концов. — Как можно упускать столь фантастическую возможность? Профессиональный долг прямо-таки обязывает меня спародировать эту напыщенную публику в «Ненасытных».

— А я о чем говорю?

— Отвечу графине «да».

— Валяй. — Джон взъерошил короткие Минины волосы. — Сейчас закажу самсу.

Мина прибавила звук. Ни одну жертву убийцы, прозванного Парковым Душителем, так и не опознали. Полиция обращалась к общественности, призывая откликнуться всех, кто мог оказать помощь следствию.

— У Виктории кого только не было, — сказала Мина, не прислушиваясь к тексту, который ведущая подавала с подобающей мрачностью. — Врачи, адвокаты, миллионеры, судовые магнаты, гангстеры, убийцы, маньяки, копы, ковбои, священники, даже собственный единокровный брат — она не сразу узнала, кто он. Самое время свести ее с князем.

— Так и задумано, — сказал Джон и стал набирать номер.

 

Глава двенадцатая

18.30 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Западная Четвертая у лица.

Чаттануга, Теннесси.

Аларика Вульфа не удивило, что Сара, как большинство влюбленных в вампиров женщин (и мужчин тоже), не сразу согласилась выдать своего любовника.

— Скажи, где он, и я сохраню тебе жизнь.

Сара молчала. Ей, как и многим жертвам, уже не хотелось жить — ее истощенный мозг работал только на защиту насильника.

Тогда Аларик приставил меч к ее горлу.

В энциклопедиях и поисковых системах указывается, что некогда в функции Палатинской гвардии входила защита Рима от иноземных захватчиков, а ныне она как воинская часть больше не существует.

Отчасти это было верно, поскольку теперь гвардия служила исключительно Ватикану. Но упразднять ее и не думали, хотя сражалась она теперь не с иноземными солдатами и защищала не только Рим, но и весь мир.

От демонов.

Жертвам, одурманенным этими демонами, гвардейцы развязывали язык разными способами.

Абрахам Хольцман, нынешний командир Гвардии, обучавший и Аларика, и Мартина, предпочитал действовать обманным путем. Предъявлял карточку от фиктивной юридической фирмы и говорил, что должен вручить вампиру наследство от дальнего родственника.

Приятно удивленная жертва порой даже не замечала, что Хольцман ни разу не назвал фамилии вампа, поскольку не знал ее.

Но то Хольцман, у него внешность интеллигентная. Его еврейские родители пришли в ужас, когда он начал работать на Ватикан, хотя вероисповедание он не менял. (Этого от него и не требовали. Найти того, кто способен рубануть визжащего суккуба мечом, и так нелегко — трудно ожидать, что он окажется еще и католиком. Гвардейцы придерживались самых разных вероисповеданий, и атеисты вроде Аларика тоже встречались.)

Если выглядишь как адвокат, дурить обалдевших доноров очень просто, но выглядеть как мускулистый охотник за демонами тоже неплохо, особенно если такой ты и есть. Аларик не имел ни единой ученой степени — он просто рубил вампам головы и помогал их жертвам снова стать людьми.

Поэтому хитрить он даже и не пытался. «Сеньора Липучку» к горлу, и все тут.

— Феликс… — пробормотала Сара в конце концов, — он живет над антикварным магазином на Западной Четвертой, только пожалуйста… — Аларик схватил ее за шиворот и запихнул на переднее сиденье. Как бы не отправила своему неживому дружку сообщение; не хватало еще, чтобы тот созвал других вампов и устроил западню палатинцу.

Поездка выдалась не из лучших — Сара всю дорогу упрашивала, перемежая слова рыданиями:

— Пожалуйста, не троньте его. Вы не понимаете… он не хотел быть таким. Он себя ненавидит за то, что вынужден делать со мной…

— Да ну? — По радио гремел хэви-метал — Аларик не очень его любил, но надо же было заглушить как-то это нытье. — Чего ж ты ему позволяешь?

— Без этого он умрет.

— Ошибаешься. Он умрет лишь в том случае, если ему воткнут кол в сердце или отрубят голову. Можно еще подержать его на солнцепеке или окунуть в святую воду полностью, с головой. Да ты и сама это знаешь.

— Неправда! Он говорил, что все это миф. Как и то, что вампиры могут пить кровь животных. Они умирают, если делают это. Для поддержания жизни ему нужна моя кровь.

Аларик возвел глаза к небу.

— Вы, девчонки, попадаетесь на это веками. Кровь животных им не нравится, вот и все. От нее они слабеют и уже не выглядят такими красавчиками, да и гордость не позволяет ее сосать. Зато человеческая кровушка для них как филе-миньон. Говоря тебе, что погибнет без твоей крови, он попросту врет. Бездушный, вонючий, паскудный насильник, вот он кто, твой Феликс.

Сара разрыдалась еще пуще — как видно, речь Аларика ее не устраивала. Аларик слегка устыдился: Хольцман всегда говорил, что общение — это наука.

Он достал бумажный платочек из пакета, предоставленного агентством по прокату автомобилей, и дал ей.

— Злой ты, — выговорила, сморкаясь, Сара. — Никакой он не бездушный, а очень даже чувствительный. Стихи мне читал. Шекспира.

Аларику хотелось остановить машину и проблеваться, да время не позволяло. Чем быстрее они с этим покончат, тем быстрее он вернется в гостиницу. Закажет что-нибудь в номер, посидит в ванне (в малюсенькой ванночке с шершавыми полосками на дне, чтобы гость не поскользнулся, когда принимает душ). Потому-то Аларик и не любил останавливаться в отелях меньше чем с пятью звездами: он человек взрослый и давно не падает в ваннах. Потом ляжет спать.

Утром он вылетит в Нью-Йорк, снимет номер в «Пенинсуле», найдет князя и прикончит его.

Мысли об этом доставляли ему наслаждение.

— То, что ты чувствуешь, не любовь, — стал объяснять Аларик добрым, как ему представлялось, голосом. — Сплошной допамин. Феликс не похож на других твоих знакомых: он ночной зверь и в качестве такового активирует в твоем мозгу центр, вызывающий у тебя эйфорию в его присутствии. При этом ты сознаешь, что по-настоящему вы никогда не будете вместе, а он такой сложный, чувствительный и ранимый. Поверь мне, ничего такого в нем нет.

— Как ты смеешь! — вспылила Сара. — Это не допа… как его там. Это любовь! Любовь!

Аларик охотно бы с ней поспорил. Вампиры неспособны на любовь в человеческом понимании, поскольку у них нет сердца. То есть формально, в общем, есть: куда-то ведь он колья вгоняет. Но эти сердца не перекачивают кровь и не бьются.

Чем же вампирам любить и тем более отвечать на любовь?

Но спорить с сопливой девчонкой о природе вампирской любви — занятие бесплодное.

— Брось, — сказал он вместо этого, видя, что Сара не перестает плакать. — Не так уж все плохо.

— Не так плохо? Ты собираешься убить моего любимого!

— Да, — сказал Аларик (они уже подъезжали), — но ты взгляни на это дело с другой стороны. Он обещал сделать тебя вампиром, верно?

— Да, — слегка удивилась Сара. — Он сказал, что обратит меня, как только сил наберется. Тогда я стану такой же красивой, как он. И бессмертной.

— Ну-ну. — Аларик хорошо знал, что Феликс и не думал ее обращать — зачем лишать себя надежного источника пищи.

Вампир будет дурить ей голову еще несколько месяцев, а когда девица совсем исчахнет от анемии, найдет себе кого-то поздоровее. Скажет, что дело не в ней, что ему «надо подумать». И смоется.

Потом, когда Сара залечит сердечные раны и пополнит запас кровяных телец, он, возможно, вернется к ней в Чаттанугу и возобновит цикл — если, конечно, она не скажет ему твердого «нет».

А этого никогда не случится. Вампиры — слишком умелые соблазнители. Их жертвам даже в голову не приходит, что они заслуживают чего-то лучшего, и «нет» они не говорят как раз из боязни, что ничего лучшего у них в жизни уже не будет.

На то он, Аларик, и существует на свете — чтобы говорить «нет» за тех, у кого на это недостает сил или воли. Он позаботится о лучшей судьбе для Сары и прервет порочный цикл навсегда.

Припарковался он за пожарным краном — ну, ничего, надолго они тут не задержатся.

— И если он даже превратит тебя в одну из своих, — сказал он, выключив двигатель, — то мне или другим воинам придется со временем убить и тебя. Такая у нас работа — демонов убивать, и с нами, поверь мне, лучше не связываться. Выход, который я предлагаю, гораздо лучше. Ты останешься человеком, поступишь в колледж, найдешь работу себе по душе. А может, останешься в «Уолмарте», встретишь хорошего парня, выйдешь за него замуж. Будет желание — заведете детишек, внуков дождетесь. От Феликса у тебя никогда не будет детей.

— Нет, у вампиров тоже могут быть дети. Я в книжке читала.

— Книжки, ну да… Там еще пишут, что вампир сдерживается и не пьет твою кровь, если по-настоящему тебя любит. Было у вас такое хоть раз? Нет? Выходит, врут они, твои книжки.

— Ненавижу тебя! — гневно глянула на него Сара.

— Я знаю. — Аларик, протянув руку, открыл дверцу с ее стороны. — Вылезай.

— Что?

— Выходи, говорю. Тебе же не терпится предупредить любимого, ну так беги. Скажи, что я дам ему уйти при одном условии.

Девушка внезапно сделалась крайне услужливой и любезной.

— При каком? — жадно спросила она.

— Если скажет, где найти князя, я отпущу вас обоих. Идите себе, рожайте своих вампирят.

На последних словах Аларик невольно прыснул. Да, надо над собой поработать.

— Спасибо! — Сара, ничего не заметив, вылезла из машины. — Спасибо огромное!

— Не за что. — Девушка перебежала к неприметной двери рядом с витриной антикварного магазина, нажала домофонную кнопку. Аларик тем временем взял вещички и прошел в переулок, где, как он и подозревал, находился запасной выход. Когда он, подпрыгнув, ухватился за ржавую пожарную лестницу, Феликс спросил в домофон:

— Кто там?

Раздался сигнал, Сара вошла.

Аларик в два счета залез на крышу, прицепил крюк, закрепил веревку на поясе и прыгнул в окно Феликсовой гостиной.

Вампир как раз надевал черный противосолнечный плащ. Сара завизжала, когда разлетелись вдребезги затемненные стекла.

Вампир, спасаясь от смертоносного света, метнулся в прихожую.

— Нет, Феликс, не выйдет. — Аларик метнул в дверную ручку пузырек со святой водой. Вампир обжег руку и завопил, тряся дымящимися пальцами.

— Ты сказал, что отпустишь его, если он скажет! — возмущенно крикнула Сара.

— Сказал — значит, отпущу. Так где я могу найти вашего князя, Феликс?

Феликс выглядел как красивый парень лет восемнадцати-двадцати. Судя по постерам на стенах, ему нравилась группа «Белль энд Себастьян». Услышав вопрос, он оскалил великолепные белые зубы с длинными, как и полагалось, клыками.

— Э, нет, охотник за демонами.

И зашипел, высовывая и пряча длинный язык. Такого Сара явно раньше не слышала — и не видела, как его глаза зажигаются багровым огнем.

— Скажи ему! — взмолилась она. — Он обещал отпустить тебя, если скажешь!

Когда глаза-угли и шмыгающий язык обратились к ней, она попятилась к стенке.

— Ты зачем его сюда привела, глупая шлюха?

Сара снова расплакалась.

Ну, теперь можно, сказал себе Аларик, извлекая «Сеньора Липучку» из ножен.

Все закончилось очень быстро. Вампир, к его чести, не сдался без боя, но солнечный свет и святая вода зажали его как клещами.

Последнего слова Аларик ему не дал, зная по опыту, что ничего стоящего он все равно не скажет. Одни эмоции да Шекспир.

Девушка тихо заливалась слезами, свернувшись в комочек у выбитого окна. Ее волосы — Аларик знал, что это не игра воображения — стали уже не такими тусклыми, на щеках появилась краска.

Через пару дней, если родители обеспечат ей белковую пищу, она будет в полном порядке.

Аларик убрал меч в ножны.

— Вставай-ка, — сказал он, понимая, что утешитель из него никудышный — вот Мартин всегда знал, что сказать. — Поедем домой, к маме.

Сара смотрела холодно.

— Ты сказал, что не убьешь его, если он скажет. — Голос у нее тоже окреп, глаза обретали блеск, не имеющий ничего общего со слезами. Рабство, в котором ее держал вампир, кончилось вместе с Феликсом.

— Так ведь он не сказал, — напомнил Аларик.

— Ты не дал ему шанса! — крикнула Сара и поднялась, стараясь не глядеть на убитого. Там и не осталось ничего — одни тряпки. Феликсу было больше ста лет, и он сразу рассыпался в прах.

— Он все равно не сказал бы. В случае предательства князь со своими приспешниками убил бы его куда менее милосердно, чем я. Он предпочел умереть от моего меча, зная, что так будет легче. И тебя бы убили, если б нашли вместе с ним. Выпили бы всю до последней капли.

— Так он умер, спасая меня? — моргнула Сара. — Как это благородно!

Аларику захотелось показать ей фотографии, которые были при нем. Вампы откусывали от Мартина кусок за куском просто так, для забавы. Благородство им не присуще.

Но Хольцман бы такой демонстрации не одобрил, да и зачем? Дело сделано, жертва свободна. Пора ехать в отель, укладываться и лететь в Нью-Йорк за вампиром, который может оказаться достойным противником — не то что Сарин дружок.

— Пошли, отвезу тебя домой, — повторил Аларик.

И отвез.

 

Глава тринадцатая

22.00 по североамериканскому восточному времени.

13 апреля, вторник.

Парк-авеню, 910, кв. 11А.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Что это? — Эмил вошел в супружескую спальню с распечаткой, которую обнаружил у себя на столе.

— Как что, милый? — Мэри Лу порхнула к туалетному столику. — Приглашение на обед в честь князя. Я всем своим подружкам такое отправила.

Эмилу показалось, что чьи-то очень длинные ногти кольнули его в живот — в реальности он это ощущение тоже неоднократно испытывал.

— Ты представляешь, что будет, если это сообщение попадет не в те руки?

— Не будь занудой, лапусик. Речь о самых близких друзьях — кто тебя так пугает?

— Во-первых, Дракулы. Во-вторых, Палатинская гвардия, — стал перечислять Эмил, немного опомнившись. — Наконец, люди в целом. Все, кто хочет, чтобы мы сгинули с лица земли во главе с князем.

— Ой, перестань, — фыркнула Мэри Лу, смывая косметику. — Никто этого больше не хочет. Дракул князь контролирует, Палатинская гвардия не знает, где нас искать, а люди нас обожают. Открой любой бестселлер, включи телевизор. Если нас разоблачат, меня в тот же день пригласят в шоу Опры!

— Какая там Опра?! — Эмил вытаращил глаза на женино отражение в зеркале. — Кто-то из наших убивает в этом городе женщин! Твой обед тут совершенно не к месту. Князь прибывает сюда инкогнито, чтобы найти убийцу.

— У меня столько красивых, умных подруг — почему бы не показать их князю. Он слишком долго живет один.

— Лучану сейчас не до невест, — с ощущением утопающего процедил Эмил. — Он должен…

— Если он заодно познакомится с хорошей девушкой, ничего страшного не случится. На родине ему явно не везет с этим, а наши американки, как известно, лучше всех в мире…

— Мэри Лу. — Эмил вперил взгляд в ее голые плечи. — Пойми же наконец, в какое положение ты меня ставишь. Лучан просил никому не говорить о его приезде, а ты рассылаешь всему нашему контактному списку электронные письма, отследить которые проще простого…

— И вовсе не всему списку! Я приглашаю только одиноких молодых женщин — ну, и женатые пары тоже, чтобы не устраивать откровенных смотрин. В Ватикане они не служат, с Дракулами ничего общего не имеют. Будут Линда с Томом, Фейт с Фрэнком, Кэрол из твоего офиса, Бекка, Эшли, Мина из квартиры напротив…

— Мина? — опешил Эмил. Жена ставила его в тупик то и дело. Даже после целой вечности, прожитой вместе, он не до конца ее понимал. — Князь и Мина Харпер? Она же…

— А что такого? — Мэри Лу взбила пальцами волосы, белокурые и волнистые от природы. — На первый взгляд, она не в его вкусе, но по мне очень мила. Складненькая такая, и стрижка под эльфа ей очень идет в отличие от большинства женщин. Ты подумай, как будет благодарен нам князь, если она и ему понравится! И потом ей нужна разрядка… она только и делает, что работает, чтобы содержать себя и своего никчемного братца.

— Она любит свою работу, — заметил Эмил. Он часто видел, как их соседка в пижаме и босиком таскает к мусоропроводу кипы исчерканных черновиков. Ну, может, и не всегда любит.

— Да, конечно, мыльная опера… Думаешь, она занималась бы этим, будь у нее хоть какой-то выбор?

— Да, — сказал, поразмыслив, Эмил.

— Вот и видно, что в женщинах ты ничего не смыслишь. Посмотри на ее героиню, Викторию Уортингтон-Стоун. Она когда-то была моделью, но с тех пор нигде не работала. Ну, еще модельером… и автогонщицей, всего-то неделю. Потом она разбилась, потеряла ребенка и впала в кому. Тоже мне работа. Говорят, авторы пишут только о том, чего желают себе, — значит, Мина подсознательно не хочет работать.

— Может, она хочет быть автогонщицей, — предположил Эмил.

— А князь Лучан ее обеспечит, — проигнорировала его замечание Мэри Лу. — У них много общего, он ведь тоже писатель.

— Писатель писателю рознь. Лучан пишет документальные исторические труды и ясно дал понять, что намерен оставить свой визит вне зоны радара. С Дракулами у нас сейчас напряженно, а эти убийства…

— Хватит нервничать. Ни один мужчина не откажется пообедать в обществе стольких прекрасных дам. — Мэри Лу ткнула мужа в едва наметившееся брюшко. — Не говори, что тебе бы этого не хотелось, да ты и так…

— Ладно. — Внутренности Эмила, скрутившиеся винтом, немного расслабились. — Может, он не будет так уж сильно протестовать. Есть ему тоже надо.

— Вот именно — так почему бы не делать это в обществе привлекательных женщин.

— Действительно, почему. — Эмил окончательно успокоился, признав правоту Мэри Лу.

Мужчине в конце концов нужно есть.

 

Глава четырнадцатая

3.45 по североамериканскому восточному времени.

14 апреля, среда.

Парк-авеню, 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина посмотрела на ярко-красные циферки электронных часов. Три сорок пять. Через пять часов на работу — еще четыре можно поспать, а там пора собираться.

Но сон не шел. Она смотрела в потолок, скрипела зубами и думала. О Елене, избитой так, что трудно узнать, о Шерил, о КДИ, о несостоявшемся повышении, о Джоне, о родителях, о Дэвиде, о графине, о Лейше и Адаме с ребенком.

Теперь ей определенно уже не уснуть без помощи оранжевого пузырька из аптечки в ванной. Мина терпеть не могла таблетки, но обходиться без них ей становилось все труднее.

В аптечку она залезть не успела: к ней, клацая когтями, направлялся Джек Бауэр, подумавший, что уже утро и его сейчас поведут гулять.

— Ладно, — сказала шепотом Мина. — Пойдем, так и быть.

Она выплюнула в раковину назубник, тихо надела пальто и кроссовки, сняла с крючка поводок. Выведу его ненадолго, минут на пятнадцать, решила она, а потом опять лягу. Приму полтаблетки и просплю спокойно оставшиеся четыре часа.

В вестибюле, уронив голову на учебник, спал Прадип, ночной швейцар. Он учился на массажиста — хороший выбор, по мнению Мины. В наше время многие работают, и когда им за восемьдесят, а Прадип пока не собирается умирать.

Она прошла мимо него тихонько, чтобы не разбудить, — тяжел хлеб швейцара. На тротуаре Джек Бауэр тут же задрал ногу у пальмы в кадке, за пределами красной дорожки. Мина ждала, вдыхая свежий утренний воздух — или ночной? Небо было темно-синим над головой, чуть светлее за высокими домами на горизонте.

Когда она дернула за поводок, Джек Бауэр послушно затрусил рядом. Ночью они всегда гуляли одним и тем же маршрутом: по Парк-авеню до Семьдесят восьмой, мимо собора Святого Георгия, закрывшегося на необходимый ему ремонт, на Восьмидесятую и домой.

Этой ночью (или утром) Джек вел себя беспокойно. Не обнюхивал свои традиционные места, зато воздух нюхал то и дело, как будто… предчувствовал что-то.

С ним такое бывало нередко. Он же Джек Бауэр в конце концов, комок нервов, всегда ожидающий худшего. Каждый раз лает у двери, когда графиня с мужем возвращаются после выхода в свет.

Мина шла за ним, лениво подумывая, как ей втиснуть Шерил в вампирский сюжет Шошоны. И Елена… может, надо было пойти вместе с ней? Сказать что-нибудь этому ее бойфренду, посмотреть на него. Дать понять, что она о нем кое-что знает. Размышляя обо всем этом, Мина увидела первого с момента выхода пешехода. Он шел ей навстречу по той же стороне улицы.

Очень высокий, в длинном черном пальто-тренче, похожем на средневековый плащ.

Мина натянула поводок не только потому, что Джек зарычал: к ней по темной улице приближался крупный незнакомый мужчина. Чего его носит в четыре утра без собаки? Пьяный скорее всего.

Неудивительно, что Джек Бауэр беспокоится — ей вот тоже не по себе.

С двух сторон они подошли к широким ступеням огороженного Святого Георгия, и Мина при свете прожекторов рассмотрела, что прохожий необычайно хорош собой, что лет ему тридцать пять — сорок и что его статус респектабельного здешнего жителя не вызывает сомнений. Одет и подстрижен безупречно, даже бакенбарды нужной длины.

Это я выгляжу подозрительно, если уж на то пошло, сообразила вдруг Мина. Волосы, конечно, торчком, не накрашена, между пальто и поношенными кроссовками видны голубые пижамные штаны с белыми облачками.

Мина подняла на незнакомца глаза — Джек Бауэр рычал точно зверь лесной — и улыбнулась в порядке извинения. За собаку и за свой вид.

Он улыбнулся в ответ. Глаза у него были темные и загадочные, как многочисленные окна вокруг.

Можно было расслабиться. Угрозы этот мужчина не представлял. Мина не знала даже, когда и как он умрет. Вообще ничего не знала о нем.

Абсолютно.

— Ш-шш, — сказала она Джеку Бауэру, и тут на них обрушилось небо.

 

Глава пятнадцатая

4.00 по североамериканскому восточному времени.

14 апреля, среда.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Не то чтобы все небо, но солидный его кусок. Мина с криком согнулась, прикрывая Джека Бауэра от темной массы, летящей на них со шпилей собора.

Сквозь неведомого происхождения тучу просвечивали прожекторы и желтые фонари — это привело Мину к выводу, что сверху падает отнюдь не отломившийся наконец-то фрагмент Святого Георгия.

Миг спустя она окончательно поняла, что это. Невероятно, но факт: летучие мыши!

Сотни, если не тысячи, вопящих тварей. Розовые рты разинуты, когти выставлены вперед, желтые глазки навыкате, размах крыльев не меньше фута. Заслоняя собой большую часть неба и фонарей, они пикировали прямо на Мину и ее собаку, помесь шпица с чау-чау.

В первый момент Мина застыла — не столько от страха, сколько от шока. Вот, значит, как ей суждено умереть? Ее загрызут летучие крысы?

Она так долго имела дело с чужими смертями, что как-то позабыла о своей собственной. Сейчас, когда та подступила вплотную, в голове у Мины стучало одно: как же я ничего не почувствовала?

На второй вопль ее уже не хватило. Мина схватила на руки Джека Бауэра — жуткие нетопыри были почти с него величиной — и упала на мостовую, защищая собачку, лицо и глаза. Зарывшись носом в мех Джека, она истово молилась, хотя особо набожной никогда не была. Пожалуйста, пожалуйста, молила она непонятно какого бога, а крики летучих мышей звучали все громче.

Мине казалось, что когти вот-вот вопьются ей в скальп, в затылок, в незащищенную спину — но что-то вдруг рухнуло на нее, перекрыв свет и звук почти целиком.

Рискнув скосить глаза кверху, она увидела, что на ней лежит тот самый мужчина с красивой стрижкой. Незнакомец с абсолютно закрытым для нее будущим.

Теперь мыши терзали его. Мина чувствовала, как они бьются с налету о его тело.

Почему он не кричит? Ведь это же очень больно, когда тебя рвут сотни когтей. Темные складки его пальто прикрывали Мину, как балдахин, и она плохо различала под ними его лицо. Но глаза как будто разглядела и могла бы поклясться…

Могла бы поклясться, что они светятся красным, как габаритные огни на Парк-авеню, — но ей, конечно же, померещилось.

Еще неправдоподобнее была ее полнейшая неосведомленность о том, что этот человек умрет, спасая ее, через каких-то пару минут.

Тем не менее это вот-вот случится — разве кто-то способен пережить такую атаку?

Ей не верилось, что это происходит с ней, Миной Харпер, в четыре утра, перед церковью, мимо которой она проходила не меньше тысячи раз. Что ее атакуют летучие мыши-убийцы, а совершенно незнакомый ей человек жертвует ради нее своей жизнью.

Больше она не выдержит. Сейчас хищники прогрызут насквозь тело ее спасителя и примутся за нее… но как только Мине пришла в голову эта мысль, летучие мыши исчезли столь же внезапно, как появились. Растворились где-то в глубинах ночного неба.

На улице опять стало тихо, не считая слабых отзвуков движения с Парк-авеню, поскуливания Джека Бауэра и неровного дыхания Мины. Только теперь она осознала, что плачет.

Дыхания мужчины она не слышала. Умер? Как он мог умереть, не подав никаких признаков близкой смерти? Даже видя его впервые, она должна была хоть что-то заметить. Нежеланный дар Мины еще ни разу ее не обманывал.

— Ох… — Самой Мине становилось трудновато дышать — и не потому, что неизвестный спаситель придавил ее мертвым грузом. Когда он встал, доступ кислорода совсем прекратился. — Ох, Боже ты мой.

— Все в порядке, мисс? — спросил незнакомец с британским и еще каким-то акцентом.

 

Глава шестнадцатая

4.10 по североамериканскому восточному времени.

14 апреля, среда.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Все это, конечно, было совершенно невероятно: и то, что он был целехонек, и этот вопрос. Как будто она наступила на поводок и упала, а он учтиво помогает ей встать.

И его глаза, которые она в данный момент видела над собой: совсем не красные, а темно-карие, очень красивые.

— Д-да, все хорошо. — Мина выпустила из рук отчаянно вырывавшегося Джека Бауэра. Песик отбежал, насколько позволял поводок, ощетинился, зарычал. Да что с ним такое сегодня? — А вы? — дрожащим голосом спросила она.

— Превосходно, спасибо. — Он протянул ей руки. — Я слышал, что в Нью-Йорке опасно жить, но не знал, что настолько.

Это что… шутка? Ну да.

Мина как-то сразу успокоилась от его прикосновения и оттого, что он пошутил.

— Н-нет, не очень, — пробормотала она, чувствуя, что ей лучше сесть. На ногах она держалась только благодаря незнакомцу. — Думаю, вам нужно в больницу…

И ей тоже. На полную компьютерную томографию головы.

— Нет необходимости, — сказал мужчина, обняв ее дрожащие плечи. «Все под контролем, — говорил этот жест. — Беспокоиться не о чем. Все будет нормально». Отдаленной частью мозга Мине хотелось, чтобы они стояли так вечно. — Я в полном порядке, а вот вас, думаю, пора проводить домой. Где это, вы сказали?

— Я не говорила… — Голова у Мины шла кругом — неудивительно после такого события. Как ему удается сохранять такое спокойствие? Летучие мыши иногда переносят бешенство. — Они вас не покусали? Вам нужно немедленно обратиться в отделение «скорой помощи». Бешенство можно остановить, если захватить сразу.

— Не покусали, нет, — весело заверил мужчина. Он забрал у Мины поводок и вел заодно Джека Бауэра. Тот, не в пример хозяйке, никакой слабости не выказывал и упирался изо всех сил. Вылитый Кифер Сазерленд в той серии, где террористы похитили президента — любого порвет, попадись только. — Но я все же зайду провериться, как только доставлю вас куда скажете.

— Обязательно зайдите. — Они перешли улицу. Мина знала, что несет чушь, но не могла удержаться. Кто он такой? Почему не пострадал? Что творится с Джеком Бауэром? — Викторию Уортингтон-Стоун укусила однажды бешеная летучая мышь. После авиакатастрофы в Южной Америке. У нее началось воспаление мозга, и она переспала со своим единокровным братом… хотя тогда она не знала, что он ее брат.

Что она мелет? Боже.

— Это ваша подруга? — спросил мужчина.

— Не она… Шерил, — сконфузилась Мина. — Шерил играет Викторию в «Ненасытных», а я пишу для нее диалоги. Но от летучих мышей действительно можно заразиться, это не выдумка. Мы хоть и мыльная опера, но фактов придерживаемся…

«Вернее, придерживались», — чуть не добавила Мина. Пока Шошона не стала ведущим сценаристом и не начала подлизываться к спонсорам.

— Ясно. — Они прошли мимо магазина, в который, по словам Джона, не завезли вчера свежих кур. Рядом, не выключая двигателя, стоял продуктовый фургон — значит, сегодня от курицы не уйти. — Так вы пишете?

— Диалоги, — уточнила она. — Таких сцен мне сочинять ни разу не доводилось. — Как та, что произошла у собора, имела в виду она.

В ушах у Мины до сих пор стояло хлопанье крыльев. И этот запах — так, наверное, пахнет сама смерть, хотя кто ее знает. Мина видела много людей, находившихся на краю смерти, и спасти их у нее не всегда получалось, но никаких запахов она при этом не ощущала.

К ней самой смерть еще никогда не подходила так близко.

И этот визг, с которым они сыпались с неба… и красные глаза незнакомца — хотя это ей, безусловно, привиделось.

Теперь она поняла, что такое ад на земле, но по-прежнему не понимала, как сумела вырваться из него.

— Простите… — Мина остановилась, запрокинула голову. Ничего, что она зареванная, растрепанная и ненакрашенная — ей нужно знать. — Как это вам удалось? Я же видела, их были сотни. Чувствовала, как они падают прямо на вас — а вам хоть бы что, ни царапины!

Какой же он красивый, какой замечательный. Откуда у нее эти гадкие мысли о человеке, спасшем ей жизнь?

— Не поймите превратно… я бесконечно вам благодарна. Просто выразить не могу. Но как… как вы это сделали?

— Велика важность, несколько летучих мышей.

Несколько летучих мышей! Он, конечно, о чем-то умалчивал — на это у Мины хватало соображения даже в столь ранний час и после недавней травмы.

— Мы пришли, — заметил он, показав на автоматическую дверь дома № 910. — Я очень сожалею о происшедшем — боюсь, что это моя вина, но сегодня ночью вам больше ничего не грозит.

Мина, сфокусировав взгляд, увидела над головой знакомый зеленый навес. Сквозь стеклянную дверь виднелся мирно дремлющий Прадип.

— Но ведь я не говорила вам, где живу! Даже имени своего не…

Джек Бауэр скулил и тянул поводок, спеша избавиться от загадочного спасителя.

— Конечно же, сказали, Мина. Счастлив познакомиться с вами. — Незнакомец убрал руку с ее плеч. — Советую вам забыть обо всем этом и спокойно вернуться домой.

Дверь, к которой тащил ее Джек Бауэр, открылась с тихим шипением. Прадип поднял голову над столом. Ноги сами собой несли Мину внутрь, но на пороге она оглянулась.

— А вот я не знаю даже, как вас зовут.

Незнакомец с руками в карманах ждал, когда она войдет в дом.

— Лучан, — назвался он.

— Лучан, — повторила Мина, чтобы запомнить — как будто она могла забыть хоть одно мгновение этой ночи. — Спасибо вам огромное, Лучан.

— Спокойной вам ночи, Мина.

Джек Бауэр окончательно втащил ее в вестибюль. Дверь закрылась. Мина хотела взглянуть на Лучана в последний раз, но он исчез бесследно.

Лишь грязные коленки пижамных штанов доказывали, что все случившееся было не просто кошмарным сном.

 

Глава семнадцатая

4.45 по североамериканскому восточному времени.

14 апреля, среда.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят седьмая ул.,180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Итак, его атаковали открыто, у всех на виду. К счастью для него, в категорию «всех» входила одна-единственная девица, слишком потрясенная, чтобы осмыслить рационально свою близкую гибель, если у нее в памяти вообще хоть что-то останется.

Суть не в ней, а в том, что кому-то придется за это ответить. Вопрос кому.

Проводив ее, он опять вернулся к собору. Подумать только, что она живет именно в этом доме, хотя Манхэттен, как и Румыния, состоит из многочисленных провинций. Редко кто выходит за пределы родного уезда, особенно молодые женщины, прогуливающие пушистых собачек в четыре часа утра.

Святой Георгий — еще один иронический штрих. Разве не святой Георгий сразил дракона? Кроме того, собор закрылся на реставрацию.

Если потомки Дракулы (сына дракона) задумали его осквернить, лучшего времени не придумаешь.

Тем более если они хотели также сообщить единственному полноправному отпрыску князя тьмы, что подчиняться ему впредь не намерены.

Лучан со вздохом взошел на ступени, где считанные минуты назад отразил нападение собственных родичей. Должно быть, они узнали о его приезде, как только он ступил на американскую землю, — иначе не сумели бы собрать против него войско столь многочисленное.

Не слишком приятно узнать, что твой народ так сильно тебя не любит; впрочем, он и не стремился завоевать их любовь. Ему вполне хватало повиновения.

Убедившись, что хорошеньких собачниц в пижамах на улице больше нет, он пролез за ограду. Над ним вырос фасад, нуждающийся в чистке еще больше, чем в реставрации. Многие витражи, даже защищенные решетками, были выбиты.

Церковные стены не могли остановить его и ему подобных, но теперь здесь, конечно, никого уже нет. Интересно, долго ли они ждали, подкарауливая его на пути к дому Эмила. Вот уж переругались, наверное, особенно женщины! Дракулы женского рода славятся своими ядовитыми языками.

Без труда одолев замкнутые цепью двери собора, он пошел по замусоренному главному проходу. Скамьи валялись вверх тормашками или стояли, как пьяные матросы, наперекос.

Его подозрения оправдывались: Дракулы были здесь. На мраморном алтаре краской-спреем был нарисован примитивный дракон.

Придется пастве скинуться заодно и на пескоструйную очистку своего алтаря.

Лучан покачал головой. Что за бессмысленная страсть к разрушению, что за пренебрежение к прекрасному.

Сзади раздался шорох. Лучан отреагировал мгновенно, но все же медленнее обычного: слишком большого расхода энергии стоила ему атака летучих мышей.

Хорошо, что это был только голубь. Дракулы, раздосадованные неудачным покушением, давно разбежались.

Видя, что защищаться пока нет нужды, Лучан немного расслабился. Все его силы, оставшиеся после атаки, ушли на заживление ран. Он исцелял их сразу, в процессе нанесения, чтобы девушка ничего не заметила. Одни люди способны выдержать зрелище изгрызенного летучими мышами тела, другие нет.

Собачница, несомненно, относилась ко второму разряду. Похоже, она из хороших людей — по крайней мере стремится к добру. Хотя в ее мысли проникнуть было почему-то не менее сложно, чем в дождевой лес.

Все люди разные. Сознание одних просматривается из конца в конец, как пустыня, с другими же, как с этой девушкой, без мачете не обойтись.

Странно, что у такой красивой и живой девушки столь тяжелый эмоциональный багаж. Но темные тайны, которые она так ревниво хранит, вряд ли могли помешать операции, произведенной им с ее памятью. Она будет спокойно заниматься своими делами, напрочь забыв о страшных летучих мышах.

Жаль, что он сам не может забыть.

Стоя среди развала, Лучан обдумывал, что делать дальше. Скоро взойдет солнце — пора уходить в подполье. Потом надо будет поговорить с братом Димитрие и отправить чек с щедрой суммой в Фонд восстановления собора Святого Георгия.

 

Глава восемнадцатая

8.45 по североамериканскому восточному времени.

14 апреля, среда.

Отель «Теннессийский».

Чаттануга, штат Теннесси.

Аларик, только что после утреннего заплыва, смотрел на монитор своего компьютера. Слишком хорошо, чтобы быть правдой!

ПРИГЛАШЕНИЕ.

КУДА: званый обед, у нас, Парк-авеню 910, кв. 11А.

КОГДА: 15 апреля, четверг, 7.30 вечера.

ПО ПОВОДУ: приезжает кузен Эмила! Князь!

— Где ты это взял? — спросил он Мартина по мобильнику.

— Компьютерщики обнаружили во время сканирования. Решили, что пригодится.

Ватикан некоторое время назад учредил в Палатинской гвардии компьютерный отдел и теперь содержал полный штат программистов и аналитиков. Битва со злом велась не только на улицах, но и в киберпространстве.

— С чего они взяли, что это наш князь? — спросил Аларик по-итальянски.

Голос Мартина звучал раздраженно. В Риме был тихий час — для Симоны точно, а может быть, и для ее папы тоже. Выздоравливающий Мартин сидел на болеутоляющих и много спал.

— Они проверяют списки пассажиров на всех прибывающих рейсах, как коммерческих, так и частных. Минувшей ночью в Нью-Йорк из Бухареста прибыл профессор истории Лучан Антонеску. Первым классом.

— Ну и что? — Аларику стало скучно. Во вчерашней операции не было ничего примечательного, кроме разве прыжка сквозь стекло. Меню завтрака, с которым он ознакомился по пути из бассейна, тоже оставляло желать.

— Копнули они этого профессора. Он в своем университете преподает уже тридцать лет, исключительно в вечернее время. Потом глянули на фото с обложки последнего профессорского труда — там мужику тридцать пять от силы.

— Подумаешь, фото. Не все авторы любят показывать, сколько им лет.

— У него в Сигишоаре загородный дом. Не просто дом — замок.

— У кого теперь нет замка в Сигишоаре. — Аларик взял с кровати пульт. «Теннессийский», приличный как будто отель, предлагал только один кабельный канал, Эйч-би-о, да и там не было ничего путного, кроме вампирского сериала. Аларик посмотрел немного: надо же, какие они тут милые, контролируют себя на все сто. Знали бы люди, как это бывает на самом деле.

— Мне кажется, письмо все же заслуживает внимания, — настаивал Мартин. — Фамилия женщины, разославшей его — Антонеску. Манхэттенская львица, муж ее — крупный риелтор. Раньше у нас не было повода подозревать эту пару, но теперь компьютерщики связали одинаковые фамилии, слово «князь» и список пассажиров. Наверху считают, что эту вечеринку невредно будет проверить. Нью-йоркская Антонеску, как удалось выяснить, всерьез полагает, что муж у нее королевских кровей, и титулует себя графиней. У них в Сигишоаре тоже есть какая-то собственность.

— Румынская королевская семья. — Палец Аларика, собравшийся вырубить голливудских вампиров, замер на пульте.

— Вот именно. Потому Джоанна мне и скинула это письмо — решила, что ты захочешь на него глянуть.

— Почему она его сразу мне не отправила?

— А ты как думаешь, тупая башка? — В раздражение Мартина вплелся юмор. — Ты этим не занимаешься, ты серийного убийцу преследуешь. Кроме того…

— Что кроме того? — Ночью Аларик спал плохо. Он сгреб в кучу все гостиничные подушки, но им все равно было далеко до его домашней пуховой роскоши. О том, что покажет стеганое одеяло при ультрафиолетовом свете, и помыслить-то было страшно. Аларик свернул его и запихал в стенной шкаф вместе с украшавшими номер «произведениями искусства».

— Хольцман приказал не отвлекать тебя от манхэттенского убийцы. По словам Джоанны, в твоем отношении к князю просматриваются личные мотивы… извини, друг.

Аларик чуть не подавился газированной минералкой из мини-бара.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — примирительно сказал бывший напарник, выслушав несколько экспрессивных выражений. — Думаешь, мне нравится сидеть сложа руки, когда такое творится?

— Бюрократы хреновы! — Аларик швырнул пустую бутылку в стену, где недавно висела так называемая картина. Она даже не разбилась, будучи пластиковой.

— Знаю, но ты взгляни на это с точки зрения Хольцмана. Тебя вряд ли можно считать беспристрастным, и протокол ты не всегда соблюдаешь, ведь правда? И с самоконтролем у тебя не так чтобы очень. Ты чем там кидаешься?

— Ничем. — Аларик встал и пошел за мечом. — И меня бесит предположение, что при встрече с князем тьмы я могу быть недостаточно профессионален. — Он наставил клинок на красивого телевампира. — Я вполне способен управлять своими эмоциями, отделяя голову этого ублюдка от туловища.

— Я знаю. Зачем, по-твоему, я тебе это письмо переслал?

Чертовы бюрократы. Аларик любил свою работу, но не мог понять одного: неужели до начальства не доходит, как осложняет их волокита жизнь рядовым сотрудникам?

Взять хотя бы Мартина. Он до сих пор скрывает от руководства, что состоит в браке с мужчиной. Один Хольцман знает. Хольцману, как и Аларику, до фонаря, кто ждет их товарища дома, лишь бы этот товарищ справлялся с работой (а в случае Хольцмана еще и не превышал бюджет).

Ну что ж, в мире все время что-то меняется… есть надежда, что перемены случатся и в папском дворце.

— Помни, что от меня ты ничего такого не получал, — сказал Мартин. — Ясно?

— Ясно. — Аларик убрал меч. — Спасибо. Ты как вообще?

— То так, то сяк. Пойду уложу Симону. Что планируешь делать сегодня?

— Как обычно, — ухмыльнулся Аларик. — Полечу в Нью-Йорк. Спасу мир.

 

Глава девятнадцатая

14.00 по североамериканскому восточному времени.

14 апреля, среда.

Здание АБН.

Мэдисон-авеню, 520.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Я уже знаю. — Нижняя губа Шерил дрожала, совсем чуть-чуть. — Шошона вчера сказала.

— Не плачь. — Мина взяла горсть бумажных платочков из ближайшей коробки и сунула ведущей актрисе. — Сейчас тушь потечет, ты же знаешь. А у нас режим экономии.

— Ничего, снова накрасят, — сказала Шерил, но все-таки промокнула глаза. — Просто не верится, что после стольких лет они повелись на эту вампирскую дешевку. Бедная Тейлор.

— Решение поступило сверху. — Мина не могла понять, зачем защищает Шошону. — Из КДИ. Уверена, дело в какой-то скрытой рекламе.

— Это еще хуже, — всхлипнула Шерил.

— Не говори никому, — Мина пыталась вселить в нее бодрость, — но я кое-что придумала для тебя. Просто фантастика.

Высказать свою идею вслух Мина пока не была готова. Почему? Кто его знает, хотя в общем-то ясно, что руководство канала добро на это не даст. Да и телефонный разговор с Лейшей несколько поколебал уверенность Мины.

— Летучие мыши? — переспросила подруга, выслушав по телефону отчет о происшествии у собора Святого Георгия.

— Именно, — подтвердила Мина.

— Перед собором Святого Георгия. Ладно… И этот случайный прохожий прямо взял и заслонил тебя своим телом?

— Меня и Джека Бауэра, — напомнила Мина.

— И он ничуточки не пострадал, хотя эти твари сыпались на него градом?

— В том-то и дело. А потом он меня проводил до самого дома, хотя я не говорила ему, где живу.

— Этому есть вполне рациональное объяснение, — заявила Лейша под неизбежный аккомпанемент фенов. — Ты приняла снотворное, как и собиралась. Потом пошла гулять с собакой, и тебе все это привиделось наяву.

— Ничего я перед уходом не принимала! Приняла, когда пришла, потому что меня всю трясло. Без таблетки я бы ни за что не уснула.

— Как скажешь, но другого объяснения я просто не вижу. Чтобы на Манхэттене непонятно откуда взялась громадная стая летучих мышей — у них ведь тоже стаи, как и у птиц, или это называется по-другому? И как он мог знать твой адрес с именем, если ты не сказала? Телепатов на свете не бывает, Мина — разве что Сьюки Стакхаус, да и та выдуманная. Ты предсказываешь только, как кто умрет, а это не настоящее чтение мыслей. Таблетку ты приняла машинально, и вот тебе результат. А поскольку ты придумываешь сюжет про вампиров, то тебе и пригрезились летучие мыши. Странно даже, что парень из твоего сна не носил черный плащ-пелерину. И не светился во тьме.

— На нем было барберри, — вспомнила Мина. — Светиться он точно не светился, но был очень вежлив. И сильный такой — вел меня, обняв за плечи, не то бы я рухнула. — От воспоминаний о сильном, контролирующем ситуацию Лучане Мине стало тепло, только одна мелочь мешала: — А вот Джек Бауэр его невзлюбил. Откуда в моем сне такая деталь?

— Ну, как бы там ни было, я рада, что все обошлось. Нельзя выходить так поздно, хотя бы и с Джеком Бауэром. Вдруг этот встречный оказался бы не таким джентльменом. Ты Джону рассказала об этом?

Мина, попивая утреннюю колу, нахмурилась.

— Сказала, что видела летучих мышей у церкви. И все.

— Потому что втюрилась в того парня.

— Брось, Лейша. Мы почти и не разговаривали. — О своих теплых чувствах Мина помалкивала.

— Чего? Не слышу. Надо же — увидела во сне и влюбилась. Ну признайся, он тебе нравится.

— Если это был сон, то очень реальный. И что такого, если он мне понравился? Он в конце концов жизнь мне спас. Нам с Джеком Бауэром.

— Я так и знала, что мыльная писанина даром тебе не пройдет. Ты влюбилась в парня, которого сконструировало твое подсознание. В супермена, спасающего тебя от летучих мышей! Это же ясно: Шошона стала твоей начальницей и вынуждает тебя сочинять всякую лабуду о ненавистных тебе вампирах. От этого он тебя и спасал.

Мина нацелилась банкой из-под колы в перерабатывающую урну.

— Об этом я не подумала. Летучие мыши действительно могли отражать мое глубочайшее отвращение к вампирской теме.

— А я тебе что говорю? В моей версии хоть смысл есть, а в твоей — что вроде это было на самом деле — вообще никакого.

— Возможно. Ну, а пижама? Утром она была грязная на коленках — значит, я в ней где-то падала.

— Ты действительно ходила гулять с Джеком Бауэром, — не замедлила Лейша. — Стала на колени, чтобы убрать его кучку, а после забыла.

— Ну вот, убила всю романтику на корню, — поморщилась Мина.

— Для того и существуют друзья, золотко. Это грязная работа, но кто-то должен ее делать.

Так-то оно так, но теперь, сидя в гримерной Шерил, Мина снова засомневалась.

Неужели это и правда был сон, в котором ее подсознание боролось с ненавистной вампирской линией? И если да, то почему бы не извлечь из этого какую-то пользу?

— Слушай. — Мина обвела взглядом гримерную, как будто искала «жучки», но следили за ней одни только куклы (коллекция Виктории Уортингтон-Стоун от мадам Александр). — Не говори Шошоне, потому что ничего конкретного у меня пока нет, но я подумываю свести Викторию с князем.

— С князем? — Шерил даже плакать временно перестала. — С каким еще князем?

— С румынским.

Эта мысль, по правде сказать, пришла Мине в голову прямо с утра, как только она проснулась. Пусть Лейша права, пусть это был сон, вызванный тем, что место ведущего сценариста ей не досталось, пусть она приняла таблетку до, а не после прогулки — Лучан со своим легким европейским акцентом не желал ее покидать.

Хорошо; возможно, он действительно плод ее суперактивного воображения, образ ее творческого «я» (странно, что ее творческое «я» проявилось как жгучий брюнет в пальто-тренче, но ладно). А летучие мыши — это образ вампирского сюжета, придуманного Шошоной (которая пришла сегодня в рыбацком неводе, кажется, даже без лифчика).

Допустим, допустим. Главное, что в его объятиях она чувствовала себя защищенной, чего с ней давненько уже не случалось. Последнее время ей всюду мерещились летучие мыши и волки. Счета поступали аккуратно в конце каждого месяца, а ни черта не делающая Шошона получала вдруг повышение.

Шерил, испытывавшая, весьма возможно, сходные чувства, вздохнула, устремила взгляд в зеркало и поправила декольте.

— Даже не знаю, детка. Не обижайся, но что ты можешь против канала? Грегори Бейну вон позволили убить Беверли Ривингтон. Двадцать пять лет она там играла, а потом какой-то тощий пацан со стрижкой под швабру взял и высосал из нее всю кровь. Очень похоже, что и меня ждет та же судьба.

Мина надеялась, что Шерил еще не слыхала про Беверли — большая наивность в их бизнесе, где все ходят с айфонами и связаны с Интернетом 24 часа в сутки.

— Я не допущу, чтобы с тобой случилось такое.

— Интересно как? — подняла бровь Шерил.

— Румынский князь у нас будет убийцей вампиров, и Виктория закажет ему дружка своей дочери.

Мина знала, что ступает по тонкому льду. Ввести новый персонаж лишь для того, чтобы тот убил ставленника Шошоны? Вампира, призванного догнать и перегнать «Похоть» по рейтингу? Одобренного руководством канала?

Свихнулась девочка, одно слово. Мине казалось, что она никогда еще не мыслила более здраво, но Шерил явно придерживалась противоположного мнения.

— Ты сама себя уложишь в гроб, детка.

— А по мне, так это гарантирует нам «Дневную Эмми».

— Твои бы слова да голосующим в уши. — Шерил поправила тщательно уложенную прическу. — Пойду целоваться со священником.

Мина, выйдя вместе с ней, направилась не в студию, а наверх, в свой офис. Пора было приниматься за Лучана, румынского князя, убийцу Шошониного вампира. Кто бы мог подумать, что налет летучих мышей способен так вдохновить человека?

Хотя мыши, конечно, тут ни при чем — источник вдохновения таится в теплых карих глазах Лучана.

Надо, пожалуй, дать объявление на Крейгслист в разделе «Ищу тебя» — как ей иначе увидеться с Лучаном еще раз?

Задумавшись над словесным портретом, она чуть не столкнулась с Тейлор, выходившей из лифта в костюме и гриме. Актрисе предстояла любовная сцена с Ромеро, инструктором по верховой езде.

— Господи, Мина! — вскричала Тейлор и бросилась ей на шею. — Спасибо тебе большущее!

— Пожалуйста, только за что? — пролепетала слегка придушенная Мина.

— Ты просто не представляешь, — в больших голубых глазах Тейлор блестели слезы, — что для меня значит такой сюжет. Как я завидовала Мэллори Пирс из «Похоти»! Какую прессу ей обеспечила линия с Грегори Бейном! А теперь у меня тоже будет вампир.

— А, вот ты про что. — Мина рассеянно взъерошила короткие волосы, испытывая легкое чувство вины как потенциальный предумышленный убийца. — Это вообще-то идея канала, верней КДИ…

— Да, я знаю. Мне Шошона сказала.

Да уж, подумала Мина. Наш пострел везде поспел.

— Как это здорово, что вы обе стараетесь влить в «Ненасытных» свежую кровь! — На этот раз Тейлор стиснула Мине руки.

— Нет проблем. — Не время, пожалуй, говорить Тейлор о новом повороте сюжета, где Шерил вгоняет кол в сердце вампира ее мечты.

— Еще раз спасибо тебе — и за сандвичи, которые ты мне подсовываешь, тоже, но моя диета их исключает. Лучше поедим вместе сашими!

Тейлор умчалась, мелькая стройными газельими ляжками, а Мина, войдя в лифт, обнаружила там Шошону.

Так.

— Привет, Мина, — сказала та со сладкой улыбочкой.

— Привет. — Сумка с драконом сразу бросилась Мине в глаза. И ремешок особый, как у почтовых сумок — сколько ни напихай туда, плечо резать не будет. — Ты наверх?

— Да, конечно. Не терпится познакомиться с Максимилианом Кабрера в пятницу, а?

— Это еще кто такой?

— Ну как же… Новый партнер Тейлор, вампир, — закатила глаза Шошона. Закатывай сколько хочешь — больше никаких наметок для новой вампирской фабулы нет. Шошона в своем обычном стиле не поручила Полу ее разработать. — В пятницу Стефан придет репетировать — ты же помнишь, мы с Саем договорились.

Раздраженная Мина сосредоточилась на панели, где загорались цифры.

— А, да.

— Может, и Грегори с ним придет.

— Надо же. — Не привести ли Джона? Сыграет он не хуже приятеля Грегори Бейна, а выглядит куда лучше. В глаза брату Мина этого, конечно, не говорила.

— Я очень рада, что ты решила играть в команде, Мина. Знаешь ведь — ты мне почешешь спинку, а я тебе.

Уж ты почешешь, подумала Мина. Раздерешь до крови.

 

Глава двадцатая

1.00 по североамериканскому восточному времени.

15 апреля, четверг.

Ночной клуб «Наложница».

Восточная Одиннадцатая ул., 125.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Техно в темном клубе гремело не хуже, чем на бухарестской дискотеке.

Лучан старался по возможности не посещать такие места. Чересчур накурено, а публика, в основном студенты, ходит сюда ради дешевой выпивки и полуодетых женщин. Лучан не хотел бы быть замеченным в клубе, где бывают его студенты.

Особенно если студентки трутся о вас промежностью в модном танце под названием «гриндинг».

Лучан повидал на своем веку много танцев. Они больше забавляли, чем внушали тревогу, но он очень надеялся, что «гриндинг» не продержится долго. Ничего привлекательного и сексуального он в этом не находил, но в Штатах, как выяснилось, танец был не менее популярен, чем в Бухаресте. Дым от автоматов с сухим льдом затруднял обзор, однако попарное трение производилось весьма интенсивно.

Когда одно из тел в черных кожаных брючках и металлическом топе-бикини сделало попытку прижаться к нему, Лучан спросил:

— Где Димитрие?

Рука с накрашенными черным лаком ногтями скользнула по плоскому животу профессора, вытащив белую рубашку из брюк. Девушка притиралась к партнеру, глядя на него сквозь белокурую челку.

— Он вообще-то нам ни к чему — хотя, конечно, кому что нравится…

Лучан железной хваткой вцепился в ее запястье, не пуская пальчики за ремень. Глаза у него зажглись красным огнем.

— Где Димитрие?

— Вон там, — испуганно шарахнулась от него девушка. — Стараешься быть любезной, и на тебе.

Лучан отпустил ее и пошел в ВИП-зону, куда она показала. Пугать ее не входило в его намерения. Девчонка была под кайфом и надеялась, что у него найдется что-нибудь для дальнейшего поднятия ее тонуса, — помимо этого ее мозги были пусты, как Сахара. Лучану невольно вспомнилась вчерашняя собачница с непроходимым, как джунгли, сознанием.

Странно, что он продолжает думать о ней. Наверное, потому, что она и эта плясунья ровесницы и обе хорошенькие, но этим их сходство и ограничивается. Лучан больше не жалел наркоманов — слишком много их сейчас развелось.

ВИП-зону, где сидел Димитрие, отгораживал от танцпола черный бархатный шнур. Кабинки с высокими перегородками надежно укрывали от громкой музыки и трущихся тел. На черных кожаных стульях сидели пожилые мужчины с заметными животиками, человек шесть — чересчур пожилые для своих юных и стройных спутниц. Оленьи глаза девушек смотрели без всякого выражения, как и у той, что пыталась заарканить Лучана.

Намного более молодой человек в соседней кабинке улыбнулся профессору, но два крепких телохранителя тут же вышли вперед.

— Извините, сэр. — Охранник весил не меньше трехсот фунтов, толстую шею украшала золотая цепь с табличкой «Реджинальд». — Это ВИП-сектор.

— Вижу, Реджинальд. Я к Димитрие, пропусти.

— Да-да, конечно. — Охранник посторонился. — Прошу прощения, сэр.

— Реджи, ты что? — гаркнул его не менее мускулистый напарник.

— Ты же слышал, он к мистеру Димитрие. — Реджи отцепил шнур.

Димитрие вышел навстречу — высокий, черноволосый. Его деловой костюм был скроен столь же безупречно, как костюмы Лучана. Под белой, расстегнутой на шее рубашкой виднелся чугунный дракончик на кожаном шнурке.

— Вот так сюрприз, брат. — Он подал Лучану руку. — Давно ты тут?

— Здравствуй. — Лучан, не отвечая на вопрос, тряхнул руку хозяина. — Дела, я вижу, идут неплохо.

— Ты про это? — Димитрие повел вокруг кубинской сигарой в левой руке (хороший табак он любил не меньше, чем Лучан — тонкие вина). — Ерунда. У меня таких еще четыре, по всей стране, а скоро в Рио-де-Жанейро откроется еще одно заведение.

— В Рио? Ты играешь все так же рискованно.

— Какой тут риск? Это же ночной клуб. — Димитрие подчеркнул слово «ночной». — Тебе понравится в Рио — высокая влажность полезна для кожи. Пойдем, познакомлю тебя с новыми друзьями из «Транс-Карты» — слышал ведь, частные инвесторы? Они заключают крупную сделку и пришли ко мне снять стресс. У финансистов сейчас плохая репутация, плохая реклама. Мы с тобой в этом кое-что смыслим, а, брат?

Димитрие, смеясь, направил Лучана к кабинке, где сидели пожилые мужчины с юными девушками.

— Чуть позже, Димитрие. Поговорим сначала с глазу на глаз. Думается, нам с тобой надо многое обсудить.

— Чепуха. Сначала удовольствие, дела потом. Я знаю, о чем ты хочешь поговорить… и зачем ты приехал. — Димитрие хлопнул брата по плечу и повел к собственному столику. — Скверная штука эти убийства. Я спрашивал всюду — для дела плохо, когда в городе объявляется такой вот маньяк, — но никто ничего не знает. Иначе я сам уже принял бы меры. Ты меня знаешь, Лучан: лишь бы итоговая строка не страдала.

Лучан отыскал взглядом девушку в металлическом топе. Она танцевала одна внутри своей наркотической капсулы.

— Посмотри вон туда. В твоем клубе продают тяжелые наркотики — какая уж тут итоговая строка.

— Что поделаешь, — сказал Димитрие, поняв, о чем говорит его брат. — От этого не спасешься. Пора уж легализовать их и обложить налогом, который пойдет на покрытие дефицита и помощь наркоманам. Не будем о грустном. Ты не видел Стефана тыщу лет и ничего не знаешь о моем последнем проекте!

— О последнем? Я думал, это и есть твой клуб.

— Ничего подобного! — За столиком Димитрие сидели двое молодых людей подозрительного вида в очень тугих штанах, байкерских кожаных куртках и расстегнутых до пупа рубашках. Им составляли компанию скудно одетые девушки, обе плоскогрудые и с необычайно прямыми волосами. — Вот он, мой новый проект. Грегори Бейн — мой брат Лучан Антонеску, только что из Румынии.

— Очень приятно, сэр. — Более тощий из двух встал и протянул Лучану руку. Причину такой учтивости Лучан понял еще до того, как прикоснулся к нему. До того, как увидел татуировку дракона на запястье с внутренней стороны.

— Мне тоже, — без улыбки ответил он.

Веки Грегори Бейна нервно затрепетали.

Интересно, давно ли обращен этот парень и кто его обратил. Не Димитрие, это точно. Брат способен на многое, но не на это… скорее всего он воспользовался услугами какой-то из своих многочисленных партнерш. По меркам нынешних студенток Лучана, тоненьких и не любящих мыться, Грегори выглядел вполне привлекательно.

Руку теперь протягивал второй парень, носивший, как и Димитрие, дракона на шее.

— Привет, дядя Лучан. — Этот, как всегда, был не от мира сего. То ли потому, что отец у него на глазах убил мать — в то время и в тех местах жен убивали довольно часто, но Лучан этого все равно не одобрил, — то ли потому, что обратили его в совсем юном возрасте.

Димитрие вечно пытался пристроить парня к какому-нибудь занятию, не разрешая ему при этом пользоваться собственной фамилией — вот и не вышло толку из этих попыток.

Какую же игру Димитрие затеял теперь и какая роль в ней отведена пузатым финансистам из фирмы «Транс-Карта»? Действительно ли это новый бизнес-проект или некий коварный умысел?

Димитрие делал вид, что рад гостю, велел даже принести бутылку «Вдовы», хотя шампанское с его легкомысленными пузырьками Лучан не особенно любил, предпочитая более тяжелые… более густые вина.

Все здесь напоминало шампанское, в том числе и девчонки, виснувшие на Грегори, Стефане и бизнесменах из соседней кабинки. Они ничего не говорили, часто отлучались в дамскую комнату и возвращались, вытирая носы. В головах у них было пусто, как и у той, что тащила Лучана потанцевать.

Ничего существенного, одни пузыри.

Лучан решил, что видел достаточно. Если у брата в клубе и можно найти какие-то нити, просто так они ему не дадутся.

Он извинился и сказал, что ему пора.

Димитрие вывел его черным ходом, чтобы не проталкиваться через толпу посетителей в разной степени кайфа.

— Где ты остановился в Нью-Йорке? — спросил он с показной небрежностью, выдыхая сигарный дым в звездное небо.

— Эмил нашел мне жилье. — Больше Лучан ничего не добавил. Он доверял брату, но лишь до определенных границ.

— Эмил. Он все еще женат на этой своей идиотке?

— Ну да.

— Брачные узы… Нас с тобой объединяет то, что мы оба решили больше себя не связывать.

— Да, мне это не представлялось благоразумным, — подтвердил Лучан, вызвав взрыв смеха у Димитрие.

— Благоразумным! Ты ничуть не изменился за все это время, правда?

— Думаю, мы оба не изменились, — внимательно посмотрев на него, ответил Лучан.

— Не нравится мне это. — Димитрие резко оборвал смех. — Надеюсь, что твой приезд не повредит нам, Лучан. Без тебя по эту сторону Атлантики все было прекрасно, и палатинцы нас не трогали.

Его карие, как у брата, глаза зажглись красным в тон сигаре.

Мусор, щебень и битое стекло, устилавшие проулок за дверью черного хода, поднялись в воздух, образовали смерч и устремились прямиком на Лучана.

Тот вскинул руку, защищая лицо, а Димитрие в тот же миг отбросило на мусорный бак. Если бы не штабель сплющенных картонных коробок из-под спиртного, его шарахнуло бы о стальную стенку контейнера с силой вылетевшего из пистолета гвоздя.

Смерч, вызванный им, тут же улегся обратно на мостовую.

Лучан аккуратно затоптал выпавшую сигару, поднял ее, бросил в бак. Мусор он подбирал всегда, даже будучи в бешенстве.

— Не знаю, что за игру ты затеял, Димитрие, — начал он, облокотясь на контейнер. После того, что разразилось здесь пару секунд назад, его голос казался неестественно спокойным. — Банкиры-инвесторы, юные наркоманки… но я давно пообещал не вмешиваться в дела Дракул с условием, что люди не будут умирать от потери крови. Ты не палатинцев бойся — меня.

Оглушенный Димитрие, сам похожий на выброшенную вещь, поморщился и потер шею.

— А то я не боюсь. Полегче нельзя было кинуть?

— Что тебе известно о мертвых девушках?

— Я же сказал: ничего.

Столешница из нержавеющей стали, лежавшая рядом с баком, повисла над головой Димитрие.

— Ладно, погоди! — крикнул тот, закрываясь рукой. — Слухи, конечно, ходят…

Столешница с грохотом рухнула на прежнее место, распугав крыс. Димитрие скорчил гримасу.

— Не думай только, что я знаю, кто это делает. Знал бы, сразу пресек. С чего ты вообще взял, что это кто-то из наших? Это какой-то больной извращенец.

— Пьющий человеческую кровь, — вставил Лучан.

— А что такого? Вампиры сейчас в большой моде. Нам многие подражают.

Лучану очень хотелось бы верить, что брат и впрямь невиновен, но однажды он уже поверил Димитрие — и едва не погиб.

Больше он подобной ошибки не совершит, особенно когда речь идет о человеческих жизнях.

— Если я обнаружу, что ты знал и не сказал мне… ил и не потрудился остановить убийцу… или сам за этим стоял… я уничтожу и тебя, и все, что тебе дорого. Понял меня?

— Мне сдается, мы опять не с того начали, брат, — сказал Димитрие, пытаясь подняться. — Прости за это маленькое недоразумение. Может, мы…

Лучан нажал ему на плечо, не дав встать, и сказал на ухо:

— Нет. Уговор есть уговор. Пить можно всем, но никому нельзя…

— Бога ради, Лучан! По-твоему, я не знаю? Никому нельзя убивать, как бы его ни мучила жажда. Убийцу постигнет быстрая и неумолимая кара от руки князя. Дракулы больше века живут под этим твоим законом — думаешь, мы забыли?

— Почему бы и нет. Забывать вам уже случалось.

Из клуба вышли Реджинальд и его напарник.

— Мистер Димитрие? — заволновался телохранитель, видя босса на земле среди мусора.

— Помоги ему, Реджинальд, — сказал, выпрямившись, Лучан. — Мистер Димитрие остро нуждается в помощи.

 

Глава двадцать первая

19.00 по североамериканскому восточному времени.

15 апреля, четверг.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

На закате собор был прекрасен. Два шпиля вонзались в весеннее небо, витражи, местами выбитые, ярко светились. Есть же люди, способные швырнуть булыжником в окно церкви.

Синий фанерный забор, обязательный на всех манхэттенских стройках, был недостаточно высок, чтобы закрыть величественное здание целиком.

Всего лишь две ночи назад оно послужило декорацией невероятной сцены — или не послужило?

Мина с Джеком Бауэром на поводке стояла у самых ступеней, в точности как перед нашествием летучих мышей.

Она боялась, что Джек Бауэр после всего и близко не подойдет к собору, но он даже не думал артачиться и задрал ногу у припаркованной рядом машины: как видно, никаких воспоминаний о той ночи у него не осталось.

А вот Мина помнила все так отчетливо, будто это случилось две минуты назад. Здесь, на тротуаре, она сжалась в комочек, пока летучие мыши терзали Лучана… а потом оказалось, что он целехонек.

И на асфальте ни капли крови, хотя место то самое. В эту трещину Мина чуть не носом уткнулась.

Глядя на шпили, Мина спрашивала себя, там ли мыши теперь, когда они просыпаются и могут ли напасть снова. Никакого зла там, наверху, не чувствовалось.

Мина хорошо понимала, что автор диалогов в сериале «Ненасытные» может считаться творческим гением не более, чем художники-любители у музея Метрополитен, малюющие закаты и городские пейзажики для туристов.

Она тоже изображает вещи, наблюдаемые средними американцами повседневно. Тот же закат, разве немножко драматизма добавить для интереса. Но чувствует она все-таки тоньше, чем массовый зритель, — не зря же ей послан дар предсказательницы.

Возможно, здесь и нечего чувствовать. Трагедии у собора не случилось благодаря Лучану. Кем бы он ни был, он непонятно почему спас ей жизнь.

Вспоминает ли он о ночном происшествии? Быть может, он тоже приходил сюда и задавал себе те же вопросы, что и она. Быть может, он дал о ней объявление на Крейгслисте (сама Мина все-таки постеснялась и не сделала этого). Надо будет проверить…

— Мина!

Она чуть из себя не выпрыгнула. Неужели Лучан? Нет, всего лишь Джон, крайне удивленный тем, что застал сестру у собора Святого Георгия с устремленным в никуда взором.

— Ты чего? Я думал, ты с Джеком Бауэром гуляешь.

— Я и гуляю. — Джек Бауэр лежал на тротуаре, вылизывая заднюю лапу. — Просто задумалась.

— Да уж вижу. — Джон, в жатых штанах хаки, красивой рубашке и почему-то при галстуке, тоже посмотрел вверх. В руке он держал коричневый бумажный пакет. — Не можешь забыть ту стаю?

— Колонию, — поправила Мина. — Я смотрела в Википедии: летучие мыши живут колониями. И массой они обычно не нападают, это уж мое личное везение. Охотятся поодиночке, пользуясь высокочастотным сонаром.

Джон посмотрел на нее, как на ненормальную.

— Очень познавательно. Ты домой-то собираешься или как? Обед у Антонеску всего через полчаса.

— Что? — сморгнула Мина.

— Обед у графини. В честь князя. Сегодня четверг. Ты сказала, что мы пойдем.

— А, ты про это. Не получится — я на приглашение не ответила.

— Мина, мы ведь договорились!

— Ну, что ж теперь делать. Устроим марафон «Офиса».

— Сейчас! А поесть на халяву? Я видел сегодня Мэри Лу в лифте. Она спросила, придем ли мы, и я сказал «да». Я и вино купил, за шесть баксов. — Джон предъявил пакет. — Не пропадать же ему.

— О господи, — ссутулилась Мина. — Не думаю, что смогу выдержать прием у графини. Неделька выдалась та еще.

— Знаю. — Джон взял сестру под руку и повел прочь от церкви. — Но с князем ты познакомиться хочешь, правильно? Потому что тебе нужен прототип убийцы вампиров для Шерил.

— Вообще-то прототип у меня уже есть, — призналась она.

— Да ну? Кто?

— Так, один парень. — Мина, хорошо зная своего брата, не собиралась рассказывать ему о Лучане. Скажешь — прочтет ей нотацию на предмет поздних прогулок. Равенства полов они пока не достигли, и нью-йоркским женщинам лучше не выходить ночью одним. (Да и мужчинам тоже, раз в городе завелись колонии летучих мышей-людоедов.)

— Но к соседям-то придет в гости князь, — настаивал Джон. — Где ты еще такого увидишь?

— Нигде, — согласилась Мина. Бедный Джон, ему в самом деле хочется пойти на этот обед. Он почти нигде не бывает с тех пор, как лишился работы, и его друзья тоже. Развлечения — последнее, что они могут себе позволить. Джон радуется, когда может хоть куда-нибудь выйти, хотя бы к соседям напротив.

Она оглянулась. Шпили собора темнели на сиреневом небе с кучками розовых облаков. Церкви… Для чего они нужны, если вдуматься?

Предположительно — чтобы молиться, только кому? Богу, наделяющему тебя непрошеными дарами, больше похожими на проклятие?

С другой стороны, больше ничего у человека и нет. Ничего, кроме надежды на лучшее. Которую Мина дает людям через свой сериал заодно со священниками Святого Георгия.

— Ладно, будь по-твоему, — вздохнула она.

— Не обязательно торчать там всю ночь, — поспешно ввернул Джон. — Если тоска будет, уйдем.

— Может, еще и повеселимся, — поддержала Мина, ни капли в это не веря.

 

Глава двадцать вторая

19.30, 15 апреля, четверг.

Парк-авеню 910, кв. 11А.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Обед? — повторил Лучан, полагая, что его кузен лишился рассудка. Горничная убрала в шкаф его плащ.

— Понимаете… — Мэри Лу, занятая с шефом официантов в столовой, слышать их не могла. — Ей взбрело в голову, что вам необходима невеста и что искать ее надо не где-нибудь, а в Нью-Йорке. Не могу выразить, как мне это противно. Если захотите изничтожить меня, я пойму.

Эмил ждал вспышки гнева, но Лучан отнесся к неожиданной новости с юмором. Он, разумеется, не хотел, чтобы кто-то знал о его приезде в Нью-Йорк, но информация, судя по недавнему покушению на его жизнь, уже просочилась.

Неплохо будет, если заодно разойдется и слух о его схватке с Димитрие. Узнав, что победил в ней Лучан, враги могут воздержаться от новых попыток.

Князь тьмы в городе и несокрушим, как всегда.

Но обед в человеческом обществе?

— Твоя жена — храбрая женщина, — сказал Лучан, улыбаясь при одной этой мысли.

— Да, пожалуй — но если вы захотите удалиться к себе в пентхаус…

— Все в порядке, Эмил. — Лучан боялся, как бы кузен ненароком не лопнул от напряжения. — Надеюсь, приличные вина у вас имеются?

— Да, повелитель! — просиял Эмил. — Я купил специально для вас чудесное амароне. Пойдемте, снимем пробу.

Не успел Эмил откупорить в библиотеке бутылку итальянского красного, прибыли первые гости.

— Придется, видимо, выйти к ним, — сказал хозяин, слыша оживленный голос своей жены.

— Конечно, — согласился Лучан. — Не волнуйся, я ничего против людей не имею. Я сам, если помнишь, когда-то был человеком, и мои ученики тоже люди.

Оба вышли в гостиную, где их встретил восторженный крик Мэри Лу.

— А вот и они! — Хозяйка была в бирюзовом платье с множеством золотых украшений и в золотых туфлях. Тени для век соответствовали платью, длинные светлые волосы лежали безупречными волнами. — Где вы до сих пор прятались? Знакомьтесь, князь Лучан, это наши друзья. Линда и Том Брэдфорд, Фейт и Фрэнк Эррера, Кэрол Пристли, Бекка Эванс, Эшли Менендес — они трое работают вместе с Эмилом. И князь Лучан Антонеску.

Женщины были милы, мужчины приветливы. Пожав всем руки, Лучан включился в разговор о достопримечательностях и ресторанах Нью-Йорка, которые непременно должен был посетить.

Вечер был теплый, и Антонеску открыли все двери на свою большую террасу. Солнце уже закатилось, небо играло лиловыми и розовыми тонами. Лучан стоял на воздухе в окружении дам с бокалами шампанского в руках и слушал их щебет о недавней художественной выставке.

Мэри Лу не подкачала с выбором: ее гостьи обладали как красотой, так и интеллектом.

В дверь позвонили, но Лучан, чтобы не прерывать приятной беседы, не вышел посмотреть, кто пришел. Он знал, что это не Дракулы и не палатинцы: ни те, ни другие не стали бы пользоваться звонком.

Миг спустя что-то подсказало ему, что взглянуть все-таки следует.

Женские голоса вокруг внезапно затихли — не потому, что его собеседницы замолчали, а потому, что он больше не слушал их.

Мэри Лу целовалась с той самой собачницей по имени Мина Харпер. Спутник Мины вручил хозяйке бутылку вина, дешевого пойла.

В глубине души он должен был знать, что она здесь будет, иначе ушел бы сразу. Он не для того приехал в Нью-Йорк, чтобы общаться с подружками Мэри Лу. Женское общество он в случае надобности вполне мог себе обеспечить и без ее помощи. Но сейчас в комнату вошла единственная женщина, которую ему бы не хотелось использовать в качестве донора. Женщина, притягивающая его, как магнит. С короткой стрижкой, в недорогом черном платье.

С первого же взгляда ему стало ясно, что он не сумел стереть ее память. Она узнала его моментально — и все случившееся, судя по отвисшей челюсти и округлившимся карим глазам, ей тоже досконально запомнилось.

Он коснулся краешка ее мыслей — просто так, чтобы проверить, приятно ли ей видеть его — и в наказание испытал настоящий шок.

«Вампир», вот что было у нее в голове. Она думала о вампирах и о смерти в придачу.

Этого Лучан не мог понять, хоть убей.

Поспешно убирая свой щуп, он успел поймать собственное имя.

Она знает все, но откуда? Почему не удался фокус с памятью и как она могла догадаться? Что за тайну представляет собой эта девушка с электрическим, гиперактивным мозгом?

Он должен был разобраться в этом, пока званый вечер и вся его нью-йоркская миссия не закончились крахом.

— Мина Харпер, — представила девушку Мэри Лу.

Лучан покинул своих собеседниц, не сказав им ни слова, и только серьезность ситуации могла его извинить. У Мины темные волосы и глаза, платье из черного хлопка подчеркивает тонкую талию, но все это здесь ни при чем. Совсем ни при чем. Речь идет о жизни и смерти всего вампирского племени.

— А это кузен Эмила, князь Лучан Антонеску.

— Я знаю, — улыбнулась Мина. Передние зубы у нее немножко кривые — как он мог не заметить этого раньше? — Мы…

— Счастлив познакомиться с вами, — перебил Лучан, пожимая ей руку.

Изумление на ее лице сменилось смущением. «Князь! — кричало ее сознание. — Это он!»

Да кто же она такая, в конце концов?

— Взаимно, — произнесла она вслух. Голос в противовес цирку у нее в голове звучал довольно спокойно, тонкая рука была очень теплой по контрасту с рукой Лучана.

— Ее брат Джонатан Харпер, — с ощутимым неодобрением добавила Мэри Лу.

— Просто Джон, — поправил молодой человек.

— Как скажете. — Лучан постарался умерить силу пожатия, но Джон все же поморщился.

Мина, с тех пор как вошла, смотрела только на князя. Он еще раз запустил зонд в ее мысли — (вампир смерть князь священник дракон) — и тут же убрал.

Неудивительно, что ему не удалось стереть ее память. Не мозг, а настоящий бедлам — у нее с головой не в порядке.

— Джонатан, вы ведь разбираетесь в электронике? — говорила Мэри Лу ее брату. — Бекка только что купила айфон и тратит уйму времени, загружая эти… как они у вас называются? Да, приложения. Не поможете ли?

— Охотно, — сказал Джон, бросив взгляд на полногрудую Бекку в красном облегающем платье.

«Вампир, — верещало в голове у его сестры. — Лучан, князь, убийца, дракон, смерть».

Мелькнул образ красной дамской сумочки с инкрустацией в виде дракона, но Лучану это ровно ни о чем не сказало.

— Оказывается, вы и есть тот князь, о котором я так много слышала? — сказала Мина, когда ее брат отошел.

Вежливо улыбнувшись — он хорошо знал, какое воздействие оказывает его улыбка на женщин человеческого вида, — Лучан взял ее под руку и увлек в пустой уголок террасы, откуда, по его словам, открывался замечательный вид.

Девушка была явно ненормальная, но он решил как-то договориться с ней.

— Жене кузена я не рассказывал, что произошло возле церкви, — первым делом сообщил он. — Не хотел ее тревожить. Какой женщине будет приятно узнать, что по соседству обитает колония летучих мышей.

О Дракулах он, естественно, упоминать не собирался.

— Я тоже Джону не говорила, — как нельзя более разумно ответила девушка. — Про мышей, вернее, сказала, а про вас нет.

— И хорошо сделали. К чему беспокоить дорогих нам людей?

Смотрела она, похоже, на окна нижних квартир — не ему в глаза. Лучан, подпавший под ее обаяние, напомнил себе об осторожности. Она человек и притом не в своем уме, судя по какофонии в ее черепе.

Жаль, однако… такое прелестное существо.

— Особенно если никто не пострадал, — добавила Мина.

— Значит, договорились: никому об этом ни слова.

— Я рассказала своей подруге, — призналась Мина, наконец подняв на него взгляд, — но она мне не поверила. Решила, что это был сон.

Возможно, ситуация не настолько серьезна, подумал Лучан.

— Ее можно понять — случай в самом деле невероятный. Летучие мыши на Верхнем Ист-Сайде! Абсурд.

— Мыши еще туда-сюда, но как объяснить то, что вы уцелели? Я-то ведь знаю, что мне это не приснилось.

Сейчас она заговорит о вампирах, и как ему тогда быть? Он давно уже не слышал разоблачений из уст человека — не считая палатинцев, конечно. Если она действительно сделала верный вывод, придется ему поступить с психически больной красавицей согласно собственному указу.

— И как же вы это объясняете? — небрежно спросил Лучан.

— Я думаю, что вы ангел, — лучезарно улыбнулась она. — И что в ту ночь у церкви Святого Георгия произошло чудо.

 

Глава двадцать третья

20.00, 15 апреля, четверг.

Парк-авеню, 910, кв. 11А.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Князю Лучану Антонеску не понравилось, что его сочли ангелом — мало кому из мужчин, вероятно, понравилось бы такое.

— Уверяю вас, я не ангел, — заявил он. — И никакого чуда там не случилось.

— Неправда, — поддразнила Мина. Женщины, похоже, нечасто позволяли себе с ним подобные вольности — уж очень серьезен. — Вы рисковали собственной жизнью, чтобы спасти мою, а потом исчезли, не дав даже поблагодарить вас как следует. Совершенно как ангел.

Князь, кажется, был не против ее маленькой дерзости.

— Мне думается, ваша подруга права, — сказал он, когда официант принес им на серебряном подносе высокие бокалы с шампанским, — и сны у вас путаются с реальностью. Там было несколько летучих мышей…

— В ту ночь вы тоже так говорили, — с наигранным негодованием напомнила Мина, — но это не стало правдой даже со временем. Я в жизни не испытывала такого ужаса и стою на своем: это чудо, что на вас ни царапины не осталось. Но если вам так хочется преуменьшить свой подвиг, пожалуйста. Будем говорить о банальных вещах, как все остальные. Давно ли вы в городе и что успели посмотреть?

Он удивленно посмотрел на нее и признался со смехом:

— Ничего не успел. Я приехал в ту самую ночь и нигде еще не был. Что порекомендуете вы?

Мина пригубила шампанское. Ее мысли мчались со скоростью тысячи миль в минуту. Ну можно ли было ожидать, что Лучан, ее Лучан, и графинин князь окажутся одним и тем же лицом? Надо разузнать о нем побольше и придумать такой персонаж, чтобы Сай не смог устоять.

Точной копией князя Лучана ее князь, конечно, не будет. Начать с того, что для Виктории Уортингтон-Стоун Лучан слишком молод. Надо будет найти актера постарше.

В жизни-то Шерил, конечно, запала бы на Лучана с ходу. Как и любая женщина. Посмотрите только на этот профиль, на эти плечи… но у актера, который будет его играть, должны быть седые виски. И очки. Точно. Истребитель вампиров, или как их там называют, обязательно должен носить очки.

— Простите, вы что-то сказали? — Темно-карие очи князя смотрели на нее сверху.

— Нет, — занервничала Мина. Можно подумать, что он способен читать ее мысли… или видеть сквозь ее платье. Но все-таки он самый сексуальный мужчина, которого она встретила за последнее время… и его не надо уговаривать расстаться со своим мотоциклом. — Но хотела. Не терпится узнать, чем вы занимаетесь. У нас в Нью-Йорке на этом все сдвинуты. Нет, правда: что делает князь целый день? Это у вас привычка такая — спасать девиц из беды, или я вовремя подвернулась? Есть ли у вас замок? Выезжаете ли вы на турниры?

Он не переставал удивляться. Интересно, о чем он обычно разговаривает с женщинами? Это ведь естественно — спросить, сражается ли князь на турнирах.

— Замок есть, — подтвердил он. — Даже фамильный. Эмил и Мэри Лу приезжают ко мне летом — уверен, она вам рассказывала.

Да, про замок Мина в самом деле наслушалась.

— Конечно. В Румынии.

— Близ Сигишоары, — уточнил он с улыбкой. — А вот на турнире я не был ни разу. Я преподаватель.

— Преподаватель? — Скажи он ей, что он пишет в Твиттере, она и то удивилась бы меньше. — И что вы преподаете? Способы защиты от летучих мышей?

— Историю Восточной Европы. Веду вечерние часы в Бухарестском университете.

— В самом деле? — У Мины создалось впечатление (тут и замок, и дорогие часы, и общая манера держаться), что живет Лучан не за счет преподавания. Следующие его слова подтвердили ее подозрения.

— Для меня важно, чтобы новые поколения моих соотечественников не забывали о своем богатом наследии. Вы же знаете, что такое современная молодежь: сплошные видеоигры и текстовые сообщения. Я пытаюсь сделать историю привлекательной, пробудить в моих студентах любовь к этой науке, которую всегда испытывал сам. Не знаю, удается ли мне. — Он скромно пожал плечами.

Мина чуть не зааплодировала. Если бы у Лучана в нагрудном кармане обнаружилась пара очков, она бы не удержалась и поцеловала его.

— А сюда на весенние каникулы приехали?

— Не совсем. — Лучан достал из внутреннего кармана кашемирового блейзера очки для чтения в серебряной оправе и водрузил на нос. — Я хочу послушать серию лекций о Владе Цепеше, которую читает в Метрополитене коллега.

При виде очков Мина покачнулась на шпильках.

— Что с вами? Позвольте, я помогу.

Сильная, такая знакомая рука охватила ее голые плечи. Князь умело вел Мину к одному из чугунных садовых стульев.

Она благодарно опустилась на сиденье в зелено-белую полоску, думая лишь об одном: очки! Очки! Быть такого не может!

Он поспешно снял их и спрятал в карман.

— Принести вам стакан воды?

— Не надо. — Мина допила шампанское, поставила бокал на чугунный столик. — К-кто такой Влад Цепеш?

— Самый могущественный князь Валахии — теперь это часть современной Румынии. Пятнадцатый век. В Восточной Европе его считали героем. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Вид у вас неважный.

Она положила свою руку поверх его, лежавшей на подлокотнике. Просто не могла удержаться. Ее так и тянуло прикоснуться к нему — и, кажется, не только потому, что он спас ей жизнь.

— Все в полном порядке. — Его пальцы показались ей немного холодными, но ведь и на дворе не лето. Зря она не взяла кардиган… но они с Джоном и так уже опаздывали, некогда было разыскивать в шкафу подходящий к платью. — Тяжелая неделя выдалась на работе.

— Жаль слышать. — Он снял свой блейзер и накинул ей на плечи так, будто ничего естественней и быть не могло.

Мине показалось, что ее двинули в грудь на распродаже у Марка Джекобса.

Спокойно, сказала она себе. Он князь. Его с рождения обучали таким вот штукам. А блейзер, как ни странно, совсем холодный.

— Так лучше? — спросил Лучан с искренним, судя по всему, беспокойством.

Эх, видела бы меня Шошона, подумала Мина. В ее незаправленный салат покатились бы слезы.

— Да, гораздо лучше, большое спасибо. Как мне, собственно, вас называть? Профессор Антонеску? Доктор Антонеску? Ваша светлость?

— Меня вполне устроит Лучан. — Улыбаясь, он делался невозможно красивым. Чернявая шевелюра и грусть в глазах… нужно подначивать его годами, чтобы убрать эту грусть. — Что за проблемы у вас на работе?

— Ну-у… Вы ведь слышали о вампирской войне?

— Простите?

Она могла бы поклясться, что на миг его грустные глаза вспыхнули красным огнем, как тогда ночью у церкви. К недоверчивому выражению в них определенно примешивался гнев, и руку он выдернул из-под ее ладони, точно обжегся.

— Обед подан, — объявил ресторатор с порога ближайшей балконной двери: белокурый «конский хвост», белая рубашка, черные брюки.

Мина понять не могла, что так обидело князя, но он определенно был оскорблен. Схватил свой бокал, к которому до сих пор не проявлял ни малейшего интереса, и осушил залпом.

Что же она такого сказала? Сначала он заботливо укутывает ее в свой пиджак, а потом выхлебывает шампанское, как алкоголик, которому не терпится принять следующую дозу.

— Я ведь только… — пролепетала она. Глаза Лучана, к счастью, приобрели нормальный оттенок.

Ну конечно, ей просто привиделось. Профессия наградила ее чересчур активным воображением.

— Извините меня, пожалуйста. — Голос тоже был почти прежний, но Мина чувствовала, что Лучан сдерживает себя большим усилием воли. Костяшки на руке, сжимавшей бокал, побелели — как бы стекло не лопнуло от такой хватки. — Я, кажется, не расслышал — «вампирская война», вы сказали?

— Ну да. — Мине стало легче при виде графини, направлявшейся к ним из глубины комнат. Может быть, Мэри Лу поможет ей объясниться. — Я пишу для сериала «Ненасытные», он идет на канале АБН. А другой сериал, «Похоть», бьет нас по рейтингу, потому что у них там вампиры. Так вот на этой неделе наши боссы, как это ни смешно, решили завести своего вампира.

— А-а, вот какую войну вы имели в виду.

— А вы что же думали — настоящую? — Нет, этого парня в самом деле надо дразнить и вышучивать без передышки.

Князь посмотрел на графиню с непонятным для Мины выражением. Та, осторожно пытаясь отобрать у него бокал, сказала:

— Что вы тут делаете? Обед на столе, все ждут. Чем это вы так увлеклись, интересно?

— Да так, ничего особенного, — ответил сквозь стиснутые зубы Лучан. — Вампирской войной.

Графиня, быстро взглянув на него, запрокинула золотистую голову и рассмеялась.

— Звездочки вы мои. — Когда Мэри Лу выпивала, ее южный акцент делался намного заметнее. — Мина, наверно, рассказывала вам, как ее «Ненасытные» борются со своим главным соперником, «Похотью». Не обижайся, Мина: ты знаешь, что «Ненасытным» я верна до конца, но этот Грегори Бейн такой секси…

— Ничего. — Мина набычилась, как всегда при упоминании этого имени. — Наш вампир будет не хуже.

— Телевидение, — с заметным облегчением подытожил Лучан.

— Ну конечно.

Ничего не понять. Теперь он расслабился и улыбнулся Мине так, что у нее снова ослабли коленки. Еще вопрос, доковыляет ли она до столовой на своих шпильках.

— Какая же еще вампирская война у нас может быть? — продолжала тем временем Мэри Лу. — Ну, идем. Я посажу вас рядом, чтобы ваша беседа не прерывалась. Князь Лучан, будьте милым, проводите Мину к столу.

Князь тут же предложил Мине руку. Та слегка опешила, поскольку с ней это происходило впервые. Дэвид не был образцом джентльмена — пособия по стоматологии и застольные тосты интересовали его куда больше изящных манер.

Что полагается делать: продеть руку ему под локоть или просто положить пальцы на сгиб, как героини Джейн Остен в экранизациях Би-би-си?

Голова у Мины чуть-чуть кружилась — то ли от близости князя, то ли от шампанского. Можно подумать, она первый раз видит красивого мужчину! Как будто она с актерами не работала.

Они, правда, ни разу не проявляли к ней интереса. Может, все дело в этом, а может, в том, что она впервые после расставания с Дэвидом встретила кого-то, кем заинтересовалась сама. Прибавим к этому, что он не гей, не женат и угроза скорой смерти не нависает над ним.

— Так на чем мы остановились? — спросила Мина.

 

Глава двадцать четвертая

21.00, 15 апреля, четверг.

У дома № 910 по Парк-авеню.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Что вы здесь делаете? — спросила старушка с голубыми волосами, чей пекинес задрал ножку недалеко от Аларика Вульфа. — И не вздумайте мне лгать, молодой человек. Я смотрела на вас в окно — вы уже час здесь стоите.

— Жену жду, мэм. Она на приеме у доктора Рабиновича. — Аларик кивнул на медную табличку, к которой прислонялся спиной: «Д-р Рубен Рабинович, акушер-гинеколог».

— Так поздно? — не отставала старушка. — И почему здесь, а не в приемной?

— Клаустрофобия. — Пекинес взирал на Аларика столь же неодобрительно, как и его хозяйка. — Жена — супермодель, у нее плотный график. Доктор Рабинович делает нам одолжение.

— Хм-м. — Старушка удалилась. Аларик стоял у стены соседнего дома, неприметный для всех, кроме бдительных пожилых дам, выгуливающих своих мини-собачек. Ему нравилось здесь.

Упорная старушка с голубыми волосами напомнила ему Бетти и Веронику, но еще больше ему пришелся по вкусу сам дом № 910 и его обитатели — живые, само собой.

Здание угловое, кирпичное. Видно, что за ним хорошо присматривают. Растения в кадках у подъезда радуют глаз. На красной дорожке ни пятнышка. Над дверью зеленый навес, швейцар под ним молод и относится к своим обязанностям ревностно. Мигом завернул китайского ресторатора, наладившегося проскочить мимо — совать свои меню под двери жильцам.

Гостей, пришедших на обед к Антонеску, швейцар тоже старательно проверил по списку.

Именно так Аларик понял, что прорваться туда будет не просто — если, конечно, не применить силу, а он пока не хотел ее применять. Это во-первых. Дом двадцатиэтажный, Антонеску живут на одиннадцатом, пожарной лестницы нет, так что с крыши к ним в окошко тоже не сиганешь. Это во-вторых.

А чтобы пройти наверх через подземный гараж, нужно знать, кому принадлежат стоящие перед домом машины.

Ничего, время у него есть. Вполне достаточно, чтобы обмозговать следующий ход.

Прошлым вечером он поселился в «Пенинсуле» и после Чаттануги наслаждался от всей души. Несколько кабельных каналов; телевизор с плоским экраном; большая глубокая ванна безо всяких резиновых полос; простыни от Фретта; бассейн в стеклянном атриуме верхнего этажа; чайные салоны, где красивые женщины после дневного шоппинга посылают эсэмэски своим друзьям. Аларик охотно задержался бы в Манхэттене, если бы приехал сюда по более приятному делу.

Впрочем, князь, если верить письму, которое переслал Аларику Мартин, прибыл в город по той же причине: помешать дальнейшим убийствам молодых девушек.

Файл с их фотографиями, ожидавший Аларика в отеле, внушал подлинный ужас — а после двадцати лет в Палатинской гвардии это кое о чем говорит.

Имен к фотографиям не прилагалось. В управлении коронера на основе зубоврачебных данных сделали вывод, что девушки жили в Восточной Европе или России и въехали в страну нелегально. Это объясняло тот факт, что они до сих пор оставались неопознанными.

В честь их несбывшейся американской мечты Аларик наделил их американскими именами.

Первой шла Эйми с длинными волосами, найденная десять дней назад в Сентрал-парке.

Следующей — рыженькая Дженнифер из Брайант-парка.

Последнюю жертву он назвал Хейли. Ее фотография тревожила его больше всех из-за сходства девушки с Симоной, дочкой Мартина. Обе смуглые, с мелкими черными кудряшками.

Ее, как и Эйми, нашли в Сентрал-парке в прошлые выходные.

Ни широкая публика, ни службы правопорядка не знали того, что сразу понял Аларик. Как только фотографии пришли в Ватикан электронной почтой, причина смерти жертв сомнений больше не вызывала.

Оставался только один вопрос: успеет ли Гвардия уничтожить убийцу или убийц (Аларик придерживался мнения, что их было несколько) до того, как это сделает князь?

У Аларика до сих пор не умещалось в голове, что вампир мог прибыть в Нью-Йорк с такой миссией — и не просто вампир, а сам князь тьмы.

До убитых девушек ему, само собой, дела нет. Главное для него — избежать разоблачения. Что будет, если человечество вдруг поймет, что вампиры — не просто плод горячечного воображения Брэма Стокера? Ватикан, если честно, опасался этого не меньше, чем сами вампиры. Там еще помнили панику восемнадцатого столетия, когда шарлатаны-вампироборцы смущали умы невежественных крестьян Восточной Европы. Уверовав, что их покойные родственники сосут по ночам кровь живых, крестьяне выкапывали мертвецов из могил и отрубали им головы купленными задорого клинками-вампирками.

Так что приезд князя имеет смысл. Ему, как и Палатинской гвардии, совсем ни к чему, чтобы правда о существовании его вида вышла наружу.

И все же Аларик холодел, сознавая, что у него с величайшим серийным убийцей в мировой истории одна цель.

Одна, но не единственная. Аларик твердо вознамерился найти и ликвидировать не только убийцу трех девушек, но и самого князя — с одобрения ватиканского начальства или без оного.

Он долго обдумывал все это, плавая в бассейне отеля, после чего съел прекрасный ленч в «Пер се».

Обстоятельства, конечно, сложные, зато кормежка хорошая — не умирать же ему с голоду во время слежки за князем.

Семью, ставшую объектом его внимания, он даже в некоторой степени одобрял. Антонеску богаты до безобразия и, как сам Аларик, не стесняются жить красиво. В Румынии у них, судя по фотографиям, недурной летний домик, и посещают они только лучшие рестораны. Вчера, например, обедали в «Четырех временах года».

«Обедали», конечно — условный термин. Нормально эти дохлые сатанинские ублюдки питаться не могут.

Жена возглавляет общественный комитет дома № 910. Там решают, допускать новых жильцов в дом или нет, — отсеивают подонков вроде Аларика.

Плохого он, впрочем, о ней не слышал, и на его намек, что она не совсем живая, никто не клюнул. (Он, конечно, не имел в виду, что она спит в гробу или держит рядом могильную землю. Эти старые мифы переврал и пустил в обиход Брэм Стокер.) Либо она не вампир, либо они с мужем ассимилировались лучше всей известной Аларику нечисти. Она состоит и в нескольких благотворительных комитетах. Один из них обеспечивает больным раком детям отдых за городом.

Дети, больные раком. Хорошее прикрытие для кровососа.

Муж, у которого агентства недвижимости по всему городу, часто сопровождает жену на благотворительные мероприятия.

Вампиры, собирающие деньги на летние лагеря для больных раком детишек! С ума сойти. Еще прикольнее, чем Бетти и Вероника.

После этого его уже ничем не удивишь, сказал Аларик Мартину.

Симона взяла трубку во время их разговора.

— Дядя Аларик!

— Да, солнышко?

— Ты поймаешь злых чудищ, которые обгрызли папе лицо?

— Да, — сказал он, сразу же протрезвев. — Обязательно.

И тех, которые убили Эйми, Дженнифер и Хейли… или как их там звали по-настоящему.

В этом вся суть. Если Лучан Антонеску действительно их родственник и князь тьмы при этом, он уничтожит их всех. Ему наплевать, что скажут на это ватиканские власти и сколько денег пожертвовали Антонеску на летние лагеря. При всех своих заслугах они остаются паразитами вроде клещей и подлежат истреблению за то, что сделали с Мартином. С Сарой из «Уолмарта» в Чаттануге. С неопознанными девушками в морге.

И с бесчисленным множеством других жертв, которых Аларик повидал, служа в Гвардии. Вампиров, как и всякую вредную тварь, следует уничтожать беспощадно. Иначе они размножатся, и будут новые жертвы — такие, как Мартин, Сара и эти девушки.

Вампиры заражают все, к чему прикасаются.

Вывести их под корень, и весь разговор.

А пока что он будет нести свою вахту у дома № 910 по Парк-авеню. Пусть себе пожилые дамы ходят мимо и спрашивают, что он тут делает. Если понадобится, он покажет им фотографии Эйми, Дженнифер, Хейли.

И фотографию Мартина с месивом вместо лица.

Это их мигом заткнет.

 

Глава двадцать пятая

00.30, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню, 910, кв. 11А.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лу с мужем весь вечер заботились, чтобы бокал Мины не пустовал, но Мина пила очень умеренно. Меньше всего ей хотелось напиться при тех, кого она каждый день видит в лифте… не говоря уж о князе.

Лишь когда Мэри Лу спросила, не хочет ли кто-нибудь кофе, она осознала, что время перевалило за полночь. Джон украдкой поглядывал на часы. Соседка по столу Бекка так и не сумела отвлечь его от звездной мечты в образе Тейлор Маккензи — мало бы кто сумел.

— Извините, но мне пора, — сказала Мина с искренним сожалением. — Утром рано вставать на работу, и собаку вывести надо.

— Давай я выведу. — Джон до неприличия резво вскочил с дивана.

— Я тоже с вами, Мина, если не возражаете. — Лучан поставил бокал с вином. — После столь восхитительного обеда не мешает размяться.

Мина почувствовала, что краснеет, чего с ней не случалось уже очень давно.

— Буду рада. — К «восхитительному обеду» он, кстати, почти не притронулся — сослался на сдвиг часовых поясов после полета.

— А, тогда ладно. — Разочарованный Джон плюхнулся обратно.

Бекка возилась с мобильником, стараясь не смотреть на своего кавалера.

— Конечно, прогуляйтесь, — энергично поддержала Мэри Лу. — Прекрасная ночь, правда, Эмил?

— Исключительная. — Эмил послал горничную за пальто князя, но от Мины не укрылось его легкое беспокойство.

— Мы недалеко, — заверил Лучан.

— Сейчас сбегаю за Джеком, — сказала Мина.

Джон, торопливо распрощавшись, последовал за ней — не очень-то ловко это у него получилось.

— Ты чего, правда запала на этого парня? — спросил он, как только они оказались в своей квартире.

— Давай разберемся. — Мина сдернула с вешалки плащ, надела, затянула пояс. Взбудораженный Джек Бауэр так и скакал вокруг. — Что в нем не так? Старомодные манеры, красивая внешность? То, что он сам запал на меня и не прочь стать папой моих детей?

Джон, сразу повалившийся на диван, поднял голову с подушки «Поттери Барн».

— Я думал, ты не хочешь детей. Ты ж их задушишь своей опекой. Будешь бегать за ними с пупырчатой пленкой и ампулами адреналина.

— Это я так, фигурально. Что ты о нем думаешь, если серьезно?

— Да в общем-то он ничего. — Джон уронил голову обратно и взял пульт от телевизора. — Если тебе нравятся мрачные загадочные красавцы.

— Ты бы поменьше валялся на этом диване. — Мина пристегнула поводок к ошейнику Джека Бауэра. — Я не вижу в Лучане Антонеску никаких недостатков.

— Тогда не ругай меня, если он начнет приставать к тебе в темном углу. — Джон включил телевизор.

— Хорошо бы. А ты зря уделял так мало внимания Бекке. Очень милая девушка.

— Я думал, ее Бекки зовут, — сконфузился Джон.

— Ладно, я пошла. Не жди меня, если что.

— Сделай свой секс безопасным, — посоветовал Джон вдогонку.

Мина негодующе оглянулась через плечо.

— Он у меня всегда безопасный. Я помню твои прогнозы относительно несчастной судьбы моего потомства.

— Вот и славно. — Джон прибавил звук в «Верхней передаче». — Я чересчур молод для дядюшки.

В последний момент Мина все-таки взяла другую сумку, побольше. Собираясь к тому парню с высоким холестерином, она на всякий случай сунула туда пару презервативов.

Предосторожность никогда не помешает, сказала она себе… хотя князья, конечно, такими вещами не занимаются. Особенно на первом свидании.

Лучан, мрачный загадочный красавец, уже ждал ее в холле. Сердце Мины пропустило один удар.

— Привет, — внезапно застеснялась она.

— Хелло.

Темные глаза, пронизывающие ее насквозь, уже не казались грустными. Он знает про сумку с презервативами, подумала Мина. Больше того, он знает, как я выгляжу без одежды.

Как ни странно, она ничего не имела против.

Джек Бауэр, внося свою лепту, натянул поводок и зарычал.

— Извините…

— Ничего, — улыбнулся князь, вызывая лифт. — Он, кажется, взвинчен немного.

— Мягко говоря. Потому и носит имя «Джек Бауэр».

— Джек Бауэр… А, понятно. В честь телеперсонажа.

— Да. — Знакомство князя с американской поп-культурой приятно удивило Мину. — Вы смотрите этот сериал?

— Имел несчастье. Мне не нравится видеть пытки на телеэкране.

— Вот как… — расстроилась Мина.

Его тон говорил о каких-то личных мотивах. Может быть, он сам подвергался пыткам — например, когда служил в армии? Вполне возможно. О Румынии, тем более о румынской армии, Мина не знала практически ничего.

Хотя у них определенно было что-то такое… ужасное. Нет бы ей быстренько набрать Румынию в Гугле.

— Я понимаю, — сказала она. — Мне, например, не нравится смотреть, когда умирают. Но вообще-то Джек Бауэр пытает только плохих парней.

— Вы всегда отличаете плохих от хороших, Мина? — Пришел лифт, и Лучан вежливо придержал для нее двери. — Так же уверенно, как Джек Бауэр?

Мина не спешила войти в кабину. Джек Бауэр упирался и натягивал поводок. Ей вдруг вспомнилась реплика Джона насчет темных углов.

Отличает ли она плохих от хороших? Дэвида она считала хорошим, а Лейша говорила, что он поганец. Мина так и не согласилась с ней целиком… он, в конце концов, следовал велению своего сердца.

Если по правде, Мине без него живется намного лучше. Осталась бы с Дэвидом — была бы домохозяйкой в Нью-Джерси, где у Дэвида теперь практика, новая жена, новый дом и ребенок на подходе.

Мине, при всех несовершенствах, нравились ее работа и нью-йоркская жизнь — так стоит ли жалеть, что у них с Дэвидом все обернулось именно так?

Теперь Лучан. Он спас ей жизнь, а значит, безусловно, входит в разряд хороших.

Джек Бауэр, правда, его невзлюбил — но песик и Мэри Лу не любит, и Эмила. Продемонстрировал это в тот же день, как Мина привезла его из приюта.

Странно, такие милые люди — не считая занудных разговоров в лифте, конечно. Столько денег собрали для добрых дел.

Мина осторожно ступила на высоких каблуках в лифт и сказала:

— По-моему, вы хороший. Джек Бауэр того же мнения, просто пока не осознал этого, потому что мозг у него с грецкий орех.

Песик проиллюстрировал это, решительно отказавшись входить. Двери уже закрывались — пришлось Мине втащить его силой. Джек с разгону запутался у нее в ногах и толкнул ее на Лучана.

— Ой, простите…

— Не нужно извиняться. Вы не ушиблись?

— Нет, все в порядке.

Секунд пять они простояли, глядя друг другу в глаза. Интересно, чувствует ли Лучан, как между ними пульсирует ток, или это опять штучки ее суперактивного воображения? Сердце у нее уж точно билось чаще обычного. В тишине шумно дышал Джек Бауэр, и лифт отзванивал этажи.

Мине не хотелось прерывать молчание. Пауза такой категории могла закончиться чем угодно: почему бы, например, Лучану не наклониться и не поцеловать ее? Все возможно, только не надо ничего говорить.

Но она, конечно, не выдержала — нервы подвели.

— Есть причина, по которой вам неприятно смотреть на телевизионные пытки? — слегка охрипшим голосом спросила она, вглядываясь в его лицо.

Он, не проявив никакой реакции, ответил вопросом на вопрос:

— А вы? Есть причина, по которой вам неприятно смотреть на телевизионные смерти?

В окошке лифта зажегся ноль, двери открылись.

— Я люблю, когда все хорошо кончается, — ответила Мина, вытаскивая бунтующего Джека Бауэра в вестибюль. — Вот и все.

— Я тоже, — сказал Лучан. — Завтра начну смотреть ваш сериал.

— Да что вы? Завтра будет интересная серия. Шерил и отец Хуан Карлос опять будут обниматься, их увидит местная сплетница, и поднимется тот еще тарарам. Не пропустите!

— Я прямо-таки приклеюсь к экрану, — пообещал Лучан.

Прадип, мимо которого они проследовали, помахал и сказал:

— Добрый вечер, мисс Харпер!

В воздухе с приходом ночи чувствовался холодок. Мина двинулась было их привычным с Джеком Бауэром маршрутом, но Лучан перехватил ее и направил в другую сторону.

— Не туда. Хочу вам кое-что показать.

— Да неужели? — Мина не сразу уяснила, что он уводит ее от двух мужчин, затеявших спор перед домом… и от собора Святого Георгия.

Он охраняет ее, поняла она с дрогнувшим сердцем.

Давненько уже никто из мужчин не заботился о ее безопасности (швейцары, которым она делала хорошие подарки на Рождество, не в счет). Джон, видимо, полагал, что она вполне способна сама о себе позаботиться (и он как брат тоже не в счет). Отец, когда она начала предсказывать окружающим (включая и его), как им предстоит умереть, говорил с ней только на самые банальные темы. И он, и мать думали, похоже, что дочка у них урод. Бывая у них во Флориде, Мина слышала, как они шепотом спорят, в кого она такая пошла (намеки прямо указывали на бабушку Вильгельмину).

Она, конечно, могла о себе позаботиться — забудем на время о летучих мышах, — но Лучан вел себя очень галантно, выступая в роли ее защитника. Мина сразу почувствовала себя нежной и женственной.

Кто сказал, что все рыцари вымерли?

— Что у вас за сюрприз? — спросила Мина, стараясь не слишком бурно проявлять свой восторг.

— Думаю, вам понравится. — Они шли по Семьдесят девятой улице к Пятой авеню. Там находились исключительно элитарные жилые дома, отели, Сентрал-парк… и еще кое-что, расположенное на углу Восемьдесят второй и Пятой.

— Мет? — удивилась она. Он за руку перевел ее через Пятую авеню к величественному, красиво освещенному зданию. Несколько человек на ступенях болтали, курили и даже читали при свете скрытых за колоннами прожекторов. — Но он в это время закрыт, — пролепетала Мина, чью руку пронизало током по всей длине.

Лучан, вероятно, просто не в курсе. Он все-таки иностранец, даром что преподает в университете и читает классиков перед сном.

— Не для всех, — загадочно молвил князь. — Пойдемте.

Они, все так же держась за руки, стали подниматься к парадному входу музея Метрополитен. Джек Бауэр, пользуясь растерянностью хозяйки, рванул поводок и удрал.

— Ой! — Убежал он, к счастью, недалеко: несколько студентов на лестнице слушали музыку, передавая друг другу свои айподы, и ели пиццу, которая и привлекла Джека. Подхватив собаку на руки и извинившись, Мина устремилась обратно. Лучан ждал ее за открытой дверью в музей.

Никто из сидящих на ступенях, похоже, не замечал, что он вторгся в одну из достопримечательностей Нью-Йорка.

Взломал он эту дверь, что ли? Или румынских профессоров, если они и князья к тому же, снабжают ключами от нью-йоркских музеев?

— Послушайте, но нельзя же… — Мина не знала, негодовать ей или смеяться. — Лучан, как вы вошли?

Он показал ей черную карточку с магнитной полоской.

— Если помните, я говорил, что один мой приятель читает здесь лекции. Мне подумалось, что вам будет интересно посмотреть экспозицию по этой тематике. Пойдемте, это вполне законно.

— А как же охрана? — все еще колебалась Мина.

— Не беспокойтесь, я все улажу.

Уладит? Что он, собственно, хочет этим сказать? Наверно, взятку даст сторожам. Ну конечно.

Лучан — богатый вельможа и привык иметь дело с персоналом всякого рода.

Ему самому, должно быть, прислуживает целая армия. Горничные, дворецкие. Пилоты, управляющие его частным аэропланом.

У Мины тоже была прислуга, которая приходила каждую вторую неделю на один день и отказывалась заниматься стиркой и глажкой.

— И потом мы с собакой…

— Маленькая собачка никому не помешает. — Он стоял на фоне непроглядной тьмы, невероятно красивый, и придерживал для нее дверь. — Доверьтесь мне, Мина.

Самое невероятное заключалось в том, что она действительно ему верила. Верила почти незнакомому человеку.

Почему бы и нет, собственно? Он, как-никак, спас ей жизнь, рискуя собой.

Небольшой взлом и проникновение по сравнению с этим — сущие пустяки.

Сама Мина, когда дело касалось лично ее, рисковать не любила. Лейша попала в яблочко, пришив ей комплекс героя: чтобы спасти кого-то другого, она пошла бы на все. Лишь бы позволили.

Но рисковать чем-то, не зная своего ближайшего будущего…

Именно поэтому она почти всегда выбирала путь наименьшего сопротивления. Жила с парнем, который не любил ее по-настоящему. Не жаловалась на сотрудницу, которая нахально ее использовала. Делала совсем не то, что считал правильным ее внутренний компас.

Как же ей быть теперь?

Протянув руку Лучану Антонеску, она может потерять не только свободу (если нью-йоркская полиция ее арестует). На кон поставлено ее сердце.

С другой стороны, что она будет делать, если решит иначе? Сидеть всю жизнь на диване, как Джон, и ждать, когда на нее свалятся идеальный мужчина, идеальная работа, идеальная жизнь?

Почем ей знать — может, сейчас перед ней как раз и стоит тот самый идеальный мужчина. Как это вообще можно определить?

Да никак. Идешь на риск, вот и все.

Мина вложила руку в ладонь Лучана. Если она не видит своего будущего, это еще не значит, что у нее его нет.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Покажите мне ваш сюрприз.

 

Глава двадцать шестая

00.45, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню, 910.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Из дома вышли двое: высокий брюнет и маленькая девушка, тоже черненькая, с короткой стрижкой и в туго подпоясанном плащике. Она вела на поводке нечистопородного шпица, которому, по всем признакам, не терпелось вцепиться в брюнета. Мужчина, судя по фотографии, присланной Аларику Мартином, был Лучан Антонеску.

Аларик сунул в карман комикс про Арчи. Меч он не собирался пока доставать. Он пойдет за ними и посмотрит, что будет вытворять этот парень.

Когда тот примется за свое (а он примется; Аларик был в этом уверен столь же твердо, как в своей правой руке), Аларик срубит ему башку и понаблюдает, как князь тьмы наконец-то рассыплется в прах.

Замыслам палатинца помешала тяжелая рука, опустившаяся ему на плечо. Аларик, которого не часто брали врасплох, круто обернулся, наполовину выхватив меч из ножен… и очутился лицом к лицу со своим боссом.

— Чтоб тебе, Хольцман. — Аларик вернул меч обратно. — Я чуть филе из тебя не вырезал.

— Нарушаешь, Вульф. — Для преследования вождя темных сил Абрахам Хольцман надел джинсы и сандалии, с носками притом. Спасибо хоть звезду Давида на шею повесил. — Тебе здесь быть не положено.

— Красивые носки, скромненькие. В самый раз для Манхэттена. Никому даже в голову не придет, что ты не местный. Извини, пожалуйста, — надо убить князя тьмы, пока он не смылся.

— Стой. — Хольцман остановил Аларика в тот самый момент, когда Антонеску, посмотрев на них, увел девушку в противоположную сторону.

Аларика прохватило холодом от мимолетного взгляда темных глаз.

Знает ли князь, кто они с Хольцманом такие? Догадывается ли, что за ним следит Палатинская гвардия?

Хольцман тем временем извлек из кармана то единственное, чего Аларик боялся больше шайки вампиров, взбудораженных запахом человеческой крови: «Устав Палатинской гвардии».

— Бога ради, Хольцман. Не время сейчас…

— Слушай сюда, Вульф. Страница четырнадцатая: «Офицер, напарник которого был ранен у него на глазах, обязан в целях психологической разгрузки взять отпуск не менее чем на две недели, а также пройти психотерапевтический курс». Оба мы знаем, что ты ни того, ни другого не сделал — значит, к службе тебя допускать нельзя. Ты у нас известный трудоголик, не ходишь в отпуск годами, и с Мартином в Берлине, что уж там говорить, приключилась жуткая вещь. Ты потом стал следить за этим гнездом в одиночку… не спорь, я видел твой рапорт. Не твоя вина, что они ушли в подполье с концами — кому ж понравится иметь на хвосте тебя. Учитывая все это, мы закрыли глаза на очередное нарушение устава, но в случае с князем тьмы тебе придется отойти в сторону и дать нам… Аларик! Аларик!

Пара свернула за угол. Аларик, не слушая больше шефа, рванулся в погоню, но их уже, конечно, и след простыл.

Куда они могли деться? Мужчина выше шести футов и маленькая женщина на каблуках, с собакой в виде мохнатого шара — таких даже в толпе не потеряешь.

— Ушли! — крикнул Аларик догнавшему его Хольцману. — Из-за тебя, бюрократ чертов. Не лез бы ко мне с уставом…

— Никуда они не ушли, — оглядел улицу Хольцман. — Он с нами в прятки играет.

— Чего? — Уважение к боссу сохранилось у Аларика с тех времен, когда он учился охотиться на вампиров, но от строгого соблюдения Хольцманом буквы закона у него прямо вся кровь закипала.

— Он нас видел и навел чары.

— Точно! — поразился Аларик. — Как я сам не додумался.

— Ты вкладываешь в работу чересчур много личного, — покачал головой Хольцман. — Почему, ты думаешь, я просил тебя заниматься исключительно убитыми девушками? Желание истребить всю вампирскую расу из-за того, что случилось с твоим напарником, снижает твою эффективность. Возвращайся-ка ты в свой отель. Самый дорогой во всем городе, я слышал… все, как всегда. Надеюсь, ты не ждешь, что бухгалтерия оплатит твой счет? Вполне мог бы остановиться в церковном общежитии Святой Клары, как я.

Аларик стиснул зубы. Он не любил, когда ему указывали, даже если это делал его шеф и наставник.

Сдалось ему общежитие! У него как-нибудь хватит собственных денег на приличный отель.

Кроме того, ему обрыдло слышать, что личный настрой влияет на эффективность его работы… даже если в этом и содержалась какая-то доля правды.

Больше же всего Аларику не нравился вамп, обладающий такой силой, как Лучан Антонеску. Взять и сделать себя невидимым на почти пустом тротуаре? И спутницу свою, и собаку?

Аларику уже доводилось драться с сильными вампирами — южноамериканские особенно зажигали, — но таких он еще не встречал.

— Вот теперь и гадай, вернется он или нет, — пожаловался Хольцман, глядя в сторону Пятой авеню. — Он нас засек и сразу поймет, что его родственники у нас на заметке. Мы его потеряли.

Хольцман не стал добавлять «из-за тебя, Вульф», но Аларик чувствовал, что на уме у босса именно это.

— Ну, Эмил и Мэри Лу никуда ведь не делись, — сказал он. — Можно выйти на него через них.

— Они ничего не скажут, особенно если допрашивать их будешь ты. Возьмешь и порубаешь им головы, я тебя знаю.

Аларик развернул плечи и пошел обратно к дому № 910.

— Вульф! — Активность подчиненного встревожила Хольцмана. — Насчет голов это я пошутил. Антонеску еще могут быть нам очень полезны, так что давай воздержимся от резких движений. Они пока не знают даже, что обнаружены. То, что Лучан нас видел или сообразил, кто мы есть, тоже не факт. Да стой ты…

Аларик уже шел по красной дорожке. Двери открылись автоматически. Швейцар в темно-зеленой униформе с улыбкой поднял глаза от учебника «Искусство чувственного массажа».

— Чем могу помочь, сэр?

— Знаете, я мог бы поклясться, что из вашего дома только что вышел мой друг по колледжу. Высокий такой брюнет. Вышел и сразу в такси нырнул, я и рта не успел раскрыть. Это правда был Лучан Антонеску, или я спятил?

— Лучан Антонеску? Боюсь, что у нас… А-а, это, вероятно, тот джентльмен, что был у мистера и миссис Антонеску в гостях! Да, он есть в списке.

— Я так и знал, что это Лучан, — сказал Аларик вошедшему в подъезд Хольцману.

— Совершенно верно, — еще раз подтвердил швейцар, на чьей именной табличке значилось «Прадип». — Вот он, Лучан Антонеску.

— Видишь, папа, я же тебе говорил.

«Папу» Хольцман переварил не сразу.

— А молодая леди с собачкой, наверное, его жена? — продолжал Аларик. — Он не сообщал, что женился!

— Нет, — засмеялся Прадип, — это мисс Харпер. Она живет здесь, в доме. Мисс Харпер не замужем.

— Она точно не жена Лучана? — допытывался Аларик.

— Нет-нет. — Мысль о том, что мисс Харпер может быть женой мистера Антонеску, чрезвычайно позабавила Прадипа. — Мисс Мина живет вместе с братом, мистером Харпером. С вашим другом она, думаю, познакомилась только сегодня, на вечере у Антонеску.

Высокая оценка, которую Аларик дал дому № 910, поднялась еще на одно деление. Прадип весьма наблюдателен, хотя, пожалуй, чересчур откровенно делится сведениями о жильцах с незнакомцами. Итак, спутницу Лучана Антонеску зовут Мина Харпер, живет она в этом доме, и у нее имеется брат. Не так уж мало, учитывая, что о самом Аларике известно только одно: он будто бы друг Лучана по колледжу.

— Да, жаль, что я его упустил. Ну ничего, поищу на Фейсбуке.

— Прекрасная мысль, — одобрил Прадип. — Сейчас на Фейсбуке кого угодно можно найти. Я вот возобновил связь с приятелем, которого не видел с детского сада — верите, нет?

— Слышишь, пап? — ухмыльнулся Аларик. — Фейсбук.

— Фейсбук? — эхом откликнулся Хольцман.

— Спасибо, Прадип, — подмигнул швейцару Аларик. — Не знаете, случайно, где он остановился?

— К сожалению, нет. Но если вы спросите Антонеску, я уверен, что они с удовольствием… — Прадип снял трубку внутренней связи.

— Не хочу беспокоить их в такой час, лучше зайду еще как-нибудь.

— Впечатляет, — сказал Хольцман, когда они снова вышли на улицу. — Отрадно видеть, как ты применяешь навыки, которым я тебя обучил — не все ведь мечом махать.

— Гражданских лиц я по возможности стараюсь не убивать. Ты и этому меня учил, помнишь?

— Помню. Но чего ты добился, собственно? Только Антонеску насторожил. Швейцар им обязательно расскажет про нас, а на след Лучана мы так и не вышли.

— Зато у нас есть имя девушки.

— А какая нам польза от этого?

— Очень даже большая. Девушка приведет нас прямо к нему… если, конечно, переживет эту ночь.

 

Глава двадцать седьмая

1.00, 16 апреля, пятница.

Музей Метрополитен.

Угол Пятой авеню и Восточной Восемьдесят пятой ул.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина посещала Метрополитен довольно часто с тех пор, как переехала в город. Особенно ей нравился портрет Жанны д'Арк кисти Бастьен-Лепажа, висевший в крыле девятнадцатого века.

Жанна стояла у родительской хижины, глядя вдаль, — ей слышались голоса святых, чьи эфирные фигуры парили у нее за плечами.

Картина ничем не выделялась среди прочих сокровищ музея, но Мина первым делом всегда шла к ней, а в депрессивном настроении простаивала около нее не менее часа в компании других приунывших личностей.

Сейчас, однако, Лучан вел ее не туда, а в средневековый отдел. Странно было оказаться в музее после закрытия; Мина никогда еще не видела его залы такими пустыми и темными.

В тишине она слышала гулкий стук своего сердца. Несмотря на все уверения Лучана, ее не покидало чувство, что они делают нечто недозволенное. Кроме того, он снова держал ее за руку.

Прикосновение его холодноватых пальцев странным образом успокаивало, как и в ту ночь у церкви Святого Георгия. Мина видела, что и он тоже взволнован — ночное приключение радовало его, как мальчишку.

— А сигнализация не включится? — нервно спросила Мина, держа ерзающего Джека Бауэра под мышкой.

— Только если попытаетесь что-то украсть.

— Придется в таком случае воздержаться. — Мине было приятно, что Лучан умеет шутить. Может, он и не смотрит реалити-шоу, но чувство юмора у него налицо.

Мадонны с младенцами на руках смотрели со своих триптихов, золотые распятия лучились неземным светом из стеклянных витрин. Целью Лучана было собрание портретов и деревянных скульптур пятнадцатого века. Мина не могла прочитать, что написано на табличках, и он стал объяснять:

— Экспозиция посвящена Владу Цепешу, о котором я вам говорил. Это наш национальный герой. Он жил в эпоху первых печатных прессов, и о нем сохранилось немало исторических сведений. Его отец Влад Второй состоял в Ордене Дракона, учрежденном королем венгерским для противостояния Оттоманской империи. Влад Цепеш тоже стал членом этого ордена — в возрасте пяти лет, когда отец отдал его с младшим братом султану в заложники. Пребывание детей во дворце гарантировало Порте мир с господарем Валахии.

— Ужас какой, — расстроилась Мина.

Вот он, Влад Второй, на портрете — с такого станется отдать детей своему врагу. Вислые черные усы и глазки-бусины. Не повезло Владу Цепешу, если он пошел в папу — хотя тогда, возможно, еще не умели передавать сходство. Мина, больше тяготевшая к романтизму, почти не бывала в этой части музея, но Лучан как профессор истории уже оседлал своего конька.

— Младший брат стал любимцем султана, но с Владом, боюсь, обращались не очень-то хорошо. Унаследовав отцовский трон, он вернулся домой весьма ожесточенным молодым человеком… а потом все пошло хуже и хуже. Его первая жена, которую он нежно любил, была прекрасным невинным созданием… ее называли ангелом во плоти. Я знал, Мина, что эта часть истории вам понравится.

Примитивный деревянный барельеф, к которому они перешли, изображал замок с башнями и реку под ним.

— А вот конец вас вряд ли устроит. Когда замок осадили турки, молодая женщина бросилась из верхнего окна вниз, предпочитая смерть мукам от рук врагов, упала в реку и утонула. Река до сих пор зовется Арджеш, Река Княгини.

— Как грустно…

— Очень, но это еще не все. Влад женился на ней по любви — редкость по тем временам — и после ее смерти стал сам не свой. Поговаривали, что он обезумел. С врагами, с собственными подданными и даже с родными детьми он поступал самым неподобающим образом.

Мина вздрогнула, почувствовав легкую перемену в академическом тоне Лучана. Он вспомнил свое детство, поняла вдруг она. С ним отец тоже обращался «неподобающим образом». Взгляд Лучана, прикованный к вырезанной на барельефе реке, пылал угрюмым огнем.

Сердце Мины наполнилось жалостью. Казалось бы, князь, богатый, вращается в высших сферах, а проблемы у него те же, что у простых. Проблемы, от которых просыпаешься по ночам, ища янтарный пузырек со снотворным.

Мина ощутила неистовое стремление спасти его — это чувство она испытывала при встрече со всеми, кого ожидала скорая смерть, но в этом случае речь шла не о смерти, а о глубокой тоске. Заслонить бы Лучана собой, как он заслонил ее от визжащей летучей орды.

Вот только как? Она умела спасать только от будущего, да и то у нее не всегда получалось. Как спасти человека от его прошлого?

Лучан тем временем стряхнул с себя грусть, улыбнулся, сжал ее руку.

— Прошу прощения, Мина. Вы любите, когда все кончается хорошо, а я рассказал вам совсем другую историю. Не знаю, почему мне так захотелось поделиться ею с вами. Она очень важна для меня, для всего нашего народа, но такая, как вы, девушка, искрящаяся жизнью и радостью…

Мина приподняла брови. В качестве знатока душ Лучан оставлял желать много лучшего.

— Видите ли, у нас Влад Цепеш все равно что генерал Вашингтон. Без него мы не существовали бы как государство.

— В таком случае он молодец. — Мина не верила князю. То есть про Влада он скорее всего говорил правду, а вот улыбка у него подкачала. Она была явно фальшивая, и в нем до сих пор чувствовалась потаенная грусть.

Ну что ж, раз она определила болезнь, то просто обязана найти от нее лекарство.

Пошарив глазами вокруг, она подвела Лучана к витрине с мерцающей золотым окладом иконой.

— Посмотрите-ка! — Да, это, кажется, то что надо. — Прямо в честь нашей встречи.

Витязь на иконе пронзал копьем змея, обвившегося вокруг копыт его боевого коня.

— Да-да. — Лучан вернулся к прежнему менторскому тону. — Страшный дракон сторожил источник и не позволял людям брать воду, пока ему не пожертвуют невинную деву. Однажды в селении не осталось больше девушек, кроме княжеской дочери. Она храбро пошла к источнику, невзирая на мольбы отца, но прискакал отважный рыцарь и спас ее. В благодарность за это все жители селения перешли в христианство.

Не сработало, подумала Мина. Депрессия мало что осталась при нем, но и ей тоже передалась. Спасибо, святой Георгий… кто ж знал, что ты заодно покровитель меланхоликов.

В эту минуту она вдруг поняла, что делать. Это значило чересчур открыться ему, но другого выхода не было.

— Хотите посмотреть мою самую любимую на всем свете картину?

— Очень хочу, — с юмористическим удивлением ответил Лучан.

Обязанности гида перешли к Мине, и они поднялись по лестнице в девятнадцатый век.

Мина немного нервничала, не уверенная, что так уж хорошо помнит картину. Ладно, ничего страшного. Жанну д'Арк любят все.

А вот и она, ничуть не утратившая очарования… во всяком случае для нее. Включенная подсветка была направлена на мальчишеское лицо юной крестьянки. Жанна смотрела вдаль, и архангел Михаил вырастал у нее за плечами. Мина забыла и думать о том, понравится ли картина Лучану.

Спустив Джека Бауэра на пол, она подошла к картине почти вплотную — в рабочие часы музея она на такое бы не отважилась.

— Хороша, правда? — выдохнула она.

— Да, — сдержанно согласился Лучан. Он стоял куда ближе, чем полагала Мина, и смотрел на нее, а не на полотно.

Он сам как будто сошел с картины старого мастера. Статная фигура, правильные черты. И пахнет от него хорошо. Джон в свое время перепробовал одеколоны различных марок, одна противней другой, а от Лучана исходит легкий и чистый запах. Мина сама бы не отказалась от такого парфюма.

— Что именно в святой Иоанне так привлекает вас? — улыбнулся он.

Мина пожалела, что так подставилась, но не он ли просил ее о доверии у входа в музей? Правду ему, конечно, нельзя говорить, иначе все закончится так же, как с Дэвидом. Лучан решит, что она с приветом, притом с большим.

Нет, правду она будет скрывать — годами, если понадобится, — но что ей мешает подсунуть ему полуправду?

— Понимаете, — начала Мина, тщательно подбирая слова, — она изменила жизнь стольких людей, будучи бедной и притом женщиной — огромные препятствия по тем временам. Никто поначалу не верил ее пророчествам, но некоторых она все же убедила, и ей устроили аудиенцию с королем, который поверил. — Мина смотрела на картину, представляя, каково было Жанне вести эту свою борьбу. — Ее, конечно, считали безумной, и это мнение сохранилось до наших дней. Теперь голоса, которые она слышала, приписывают подростковой шизофрении — Жанна тогда была как раз в подходящем возрасте.

— Но вы так не думаете, — вставил Лучан.

Мина потупилась. Она не обманывала себя на предмет того, почему так любит эту картину. У нее, как у Жанны, были свои голоса. Мина, конечно, не верила, что они ниспосланы свыше, но твердо знала, что шизофрения тут ни при чем.

— Достаточное количество знатных особ все же признавали, что она говорит здравые вещи… и король тоже признал. Как могла бы сумасшедшая обмануть короля, у которого отец тоже страдал душевным расстройством? Он сразу заметил бы признаки. Нет, Жанна не была шизофреничкой. Она свое дело знала. Никогда еще французскую армию не возглавлял такой блестящий стратег. Девочка слушала голоса в своей голове и вела людей все к новым и новым победам. — Мина смутилась, чувствуя, как к глазам подступают слезы. — А потом ее взяли в плен, обвинили в колдовстве и сожгли на костре. И король от нее отрекся.

Лучан, слушавший все это с легким юмором, внезапно привлек Мину к себе, и она зарылась лицом ему в грудь.

— Вы на нее похожи, — сказал он ей в волосы.

Мина, стыдясь того, что разревелась из-за давно умершей святой, пробормотала ему в рубашку:

— Совсем не похожа. Ничего общего.

— Нет, похожи. — Лучан отстранил ее от себя, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я сразу это заметил. Волосы у вас темней и короче, но внутреннее напряжение то же. Признайтесь, Мина Харпер: вы тоже слышите голоса?

Мину наряду со слезами разобрал смех. Слышу, хотелось ответить ей, вот только про тебя они ничегошеньки не говорят.

Это могло значить одно из двух. Либо ее «дар» наконец истощился, либо Лучан вообще не собирается умирать — в отличие от всех прочих мужчин, в которых она влюблялась. Нескоро, во всяком случае, соберется.

Лучан взял ее за подбородок, запрокинул голову кверху и спросил с легкой хрипотцой:

— Что вы скрываете от меня, Мина?

— Ничего, — соврала она столь же хрипло. — Честное слово.

И тут случилось невероятное: их губы встретились. Мина так давно не целовалась с мужчинами, что в первый момент не поверила собственным ощущениям и застыла как вкопанная.

Однако факт оставался фактом. Губы, холодноватые, как и пальцы, вели себя нежно и терпеливо, как будто Лучан готов был ждать ее отклика хоть всю ночь.

Сердце Мины отстучало два мощных удара подряд, и до нее наконец дошло, что Лучан в самом деле ее целует.

Она встала на цыпочки, обхватила его за шею и вернула ему поцелуй, вбирая в себя его свежий запах. Зажмурившись, она больше не видела картины у него за спиной, а Лучан приподнял ее над полом и все теснее прижимал к сердцу, которого она не слышала за отчаянным биением своего.

Потом ей показалось, что потолок испарился и лунный свет вместе со звездным сплошным белым потоком льется вниз, на нее.

Она не знала, что поцелуй может быть таким. Лучан держал ее бережно, словно какую-нибудь хрупкую вазу из китайской коллекции, но его губы, такие робкие на первых порах, делались все смелее, и она невольно открывалась навстречу ему.

Миг спустя в нем будто порвалось что-то, сдерживавшее его до сих пор. Он перестал быть вежливым, и Мина ничего не имела против. Точно он задал ей вопрос и она ответила «да».

Идиллию нарушало только ворчание Джека Бауэра. Мине пришлось оторваться и прикрикнуть:

— Джек, тихо!

Он удивленно тявкнул, поставил уши торчком и чихнул. Мина засмеялась, но Лучан даже не улыбнулся. Устремленный на нее взгляд Мина определила бы не иначе как пламенный.

Ему эта ситуация, судя по всему, смешной не казалась. По-прежнему держа Мину над полом, он заглянул ей в глаза и сказал:

— Проведи эту ночь со мной.

Мина не испытала ни малейшего шока, словно заранее знала, что он ее об этом попросит. Их тела казались созданными друг для друга, и голод, который она чувствовала в поцелуе Лучана, не уступал ее собственному. Он хотел ее так же страстно, как она хотела его.

Влюбленность сейчас ей нужна была меньше всего, однако она стремительно влюблялась в Лучана и в его поцелуи, прожигавшие ее до самой души.

Падала за край узкой трещины, отделяющей простую симпатию от любви.

Глупо, но факт. Она втрескалась в человека, с которым только что познакомилась.

Но разве могла она устоять после всего, что они вместе пережили? А теперь его поцелуи прямо-таки испепеляют ее.

С другой стороны, что хорошего сулит ей эта любовь? Он здесь ненадолго, а в романы на расстоянии, хотя таких у нее еще не было, Мина почему-то не верила. Лучан вряд ли переедет в Нью-Йорк, а она уж точно не поедет в Румынию.

Или, если точнее, очень постарается не уехать за ним в Румынию.

Так что самый разумный ответ на его вопрос — это «нет». НЕТ. Очень просто.

Она не из рисковых, если кто помнит.

— Хорошо, — прошептал ее собственный голос.

С ума она сошла, что ли?

Лучан прижал ее к себе еще крепче, если такое возможно, и закружил. Мина со смехом просила его перестать, Джек Бауэр лаял. Счастливый, торжествующий, он поставил ее на ноги и сказал:

— Ты не пожалеешь об этом.

Мина, успокаивая Джека Бауэра, все время повторяла в уме эти слова.

Конечно, не пожалеет… с чего бы?

 

Глава двадцать восьмая

3.00, 16 апреля, пятница.

Западная Юнион-сквер 15, пентхаус.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан знал, что поступает неправильно, но остановиться не мог.

Мина, отдав ему плащ, с восхищением рассматривала квартиру, которую ему подыскал Эмил — скупо обставленный корпоративный пентхаус с суперсовременной системой безопасности и террасой; балкон Эмила, где свободно могли разместиться человек двадцать, по сравнению с ней напоминал почтовую марку. Раздвижные двери с противосолнечными стеклами, составлявшие большую часть стен, выходили с одной стороны на южный Манхэттен, с другой на Гудзон, с третьей на Юнион-сквер-парк и рождественские елки небоскребов. Над Куинс за Ист-ривер мерцали красные огни заходящих на посадку самолетов.

— Изумительно. — Мина, подойдя к одной из дверей, любовалась луной и видом.

Из-за короткой стрижки ее длинная стройная шея над вырезом простого черного платья казалась особенно беззащитной. Судя по всему, она не имела никакого понятия об эмоциональном водовороте, в котором сейчас крутился Лучан.

Он повел себя предосудительно, а то и преступно, в тот самый момент, когда предложил составить компанию Мине и ее собачке.

Собака и та понимала, что он затеял недоброе, а сам он упрекнул себя за эти слова, еще не успев их выговорить.

Сначала он думал, что брат отговорит ее от этой прогулки. Хорошо бы. Кому, как не брату, заботиться о сестре.

Но брат оказался слишком эгоцентричным и ничего не почувствовал. (Впрочем, что с него взять. Он, Лучан, существует на этом свете уже пятьсот лет, а Джон всего каких-нибудь тридцать. Не надо судить его слишком строго.)

Пока Мина собиралась, Лучан стоял в холле и говорил себе: уходи. Оставь ее. Она хорошая, не тебе чета, и старается жить хорошо и правильно. Зачем Мэри Лу вздумалось вводить ее в их чудовищную среду?

Он просто обязан уйти. Та же Мэри Лу сочинит правдоподобный предлог, и счастливая коротенькая жизнь Мины Харпер будет продолжаться как ни в чем не бывало.

Лучан говорил себе все это и оставался на месте. Слишком заинтригован он был — не мог даже припомнить, когда в последний раз испытывал такое сильное любопытство к женщине и уж тем более к человеку. Такое сильное влечение.

Это еще не значит, что он заслуживает ее. Он, как всякий вампир, загрязняет все, к чему прикасается.

Кроме того, ему сейчас никак нельзя отвлекаться. У него слишком много других забот. Кто-то высасывает кровь из молодых женщин и раскидывает их нагие тела по Манхэттену, как использованные салфетки; кто-то покушался на него самого; есть вероятность, что убийца один и тот же… словом, голова должна оставаться трезвой.

Лучан уже направился к лестнице, но тут дверь квартиры открылась, и вышла Мина. Он понял, что проиграл этот бой. Никуда он не уйдет. Она выглядела как подарок в красивой новой обертке, и ему предстояло эту обертку вскрыть.

Хуже всего было то, что его желание не ограничивалось сексом. Он хотел ее разгадать. Он уже понял, что какофония в голове Мины Харпер объясняется не безумием, а некой тайной, о которой Мина не любит думать. Которую она за долгие годы наловчилась скрывать ото всех, от себя в том числе.

Тайна эта, насколько мог сказать Лучан, мучила Мину как во сне, так и наяву. Он потому и не мог рассмотреть ее мысленные образы, что под ними таились болезненные воспоминания. Ее мысли, точно слабые радиосигналы, доходили до него с большими помехами.

Не в его привычках было пользоваться своей силой для разгадывания подлинных чувств женщины, к которой он питал романтический интерес. Такие уловки он считал неспортивными и недостойными джентльмена.

В случае Мины, однако, устоять было трудно. Ее внутренний монолог сверкал, как огни Эмпайр-стейт-билдинг, оставляя при этом собеседника в полном мраке.

Это делало ее еще более притягательной. Трудно было представить, что под ее живостью, кокетливыми дразнилками и любовью к счастливым финалам прячется нечто столь темное, что даже думать об этом непозволительно.

Именно эта тьма и тянула Лучана к ней.

Возможно ли, что он нашел женщину, способную понять сидящее в нем чудовище… потому что в ней сидит свое собственное?

И если это так, почему ему кажется, будто она может даровать ему искупление?

Искупление можно обрести только в Боге, а Бог оставил вампиров давным-давно.

И тем не менее. Всю ночь, глядя в карие глаза Мины, Лучан укреплялся в убеждении, что она может его спасти.

Не многого ли он хочет от простой смертной? Лучан не знал, но отчаянно стремился узнать.

В музее он употребил всю свою волю, чтобы не прикасаться к ней. Показывая ей портрет, он неуклюже пытался дать ей понять, во что она ввязывается — пусть глупо, зато честно.

На долю секунды ему показалось даже, будто она кое-что поняла. Не все, разумеется, — в случае полного понимания она при всей симпатии к нему пришла бы в ужас и спаслась бегством.

Были и другие моменты — например, у картины с изображением святой Иоанны.

За свою долгую жизнь Лучан убедился, что ни ангелов, ни святых в природе не существует, как бы ни хотелось Мине верить, что они есть. Он, во всяком случае, ни разу не встречал ни тех, ни других. Оно и к лучшему: священное воинство извело бы вампиров всех до единого.

Но как иначе объяснить Мину Харпер и его болезненную потребность завладеть ею?

С другой стороны, ее собачка всячески пытается ей сказать, что Лучан — вампир, а у нее, похоже, и в мыслях этого нет. Даже сейчас, осматривая пентхаус, она не сознает, в какой опасности оказалась.

Лучан чувствовал, что должен что-то сказать. Предупредить ее, дать ей шанс, поступить по-джентльменски.

— Ты что-то говорила о вампирской войне. — Как только они вошли, он включил музыку — в квартире тихо играл струнный квартет. Надо найти что-нибудь легкое, ей под стать, подумал Лучан, открывая стеклянно-хромовый холодильник для вин. Все темное и тяжелое ей противопоказано.

— А, ну да, — засмеялась она. — Не будем о работе, зачем портить себе настроение.

Пино-нуар — отличный выбор. Молодец Эмил.

— Извини, что напомнил. Так все плохо?

— Хуже некуда. — Мина взобралась на хромовую, крытую черной кожей табуретку у бара. — Я не получила повышения, на которое так надеялась, а четвертый канал с помощью монстров-женоненавистников бьет нас по рейтингу.

Лучан задержал бутылку, наклоненную над бокалом.

— Монстры-женоненавистники?

— Это я про вампиров. — Мина скрючила пальцы, как когти, оскалилась и зарычала.

Лучан чуть не выронил бокал, а песик раскорячился и залился на удивление яростным лаем.

— Джек Бауэр, да уймись ты! У тебя, случайно, гамбургера в холодильнике не найдется?

Лучан так и замер. Если открыть холодильник, она увидит свежую контрабандную доставку из нью-йоркского Центра Крови.

— Нет, вряд ли…

— Не важно. В сумке должны быть какие-нибудь собачьи вкусности. Точно, есть! Заманю его в ванную и запру там. Обеспечим себе мир и покой.

Мина слезла с табуретки и предложила лакомство Джеку Бауэру. Тот мигом насторожил свои лисьи уши и потрусил за ней к указанной Лучаном ванной. Мина вымыла мыльницу, налила в нее воды, поставила на пол, положила вкусное рядом и быстренько заперла за собой дверь.

Лучан постарался не показать облегчения, которое испытал. Надо же так сглупить — оставить запас крови в холодильнике, где его может обнаружить любая приведенная домой женщина в поисках вкусного для собачки.

Хотя кто же мог знать… Он не собирался ни с кем спать в Нью-Йорке, куда приехал по делу. Лишь полная непохожесть Мины Харпер на всех известных ему женщин побудила его нарушить личный, соблюдаемый годами моральный кодекс. Еще немного, и он бы все погубил.

— Извини. — Мина снова залезла на табуретку. — Прямо не знаю, что на него нашло, обычно он паинька. Только твоего кузена почему-то не любит и Мэри Лу. Может, у него марксистские наклонности, и он так относится ко всем, у кого есть замки. — Она подняла свой бокал. — Итак…

— За марксистские убеждения Джека Бауэра, — чокнулся с ней Лучан.

Она засмеялась, сияя глазами над краем бокала. Лучан не льстил ей, сказав, что она похожа на французскую девушку, с которой чувствовала такую духовную близость. И умолчал о том, что Мина намного красивее.

Намного красивее и намного ранимее.

— Стало быть, ты не любишь вампиров, — осторожно сказал он.

— Не очень, учитывая, что они мне сильно подпортили жизнь.

— Женоненавистники, говоришь?

— Знаешь, в кино и книжках маньяк или серийный убийца с бензопилой всегда выбирает в жертву красивую беззащитную девушку. Сплошной сексизм, правда? А вампиры хуже их всех. Они, если верить Ван Хельсингу в «Дракуле», хорошо знают, как трудно родителям отрезать девушке голову после смерти. Даже сознавая, что она стала вампиром. Сына, вероятно, легче обезглавить, чем дочь. — Мина передернулась и продолжила: — У вампира одна цель — обратить свою девушку в такого же ходячего мертвеца. Или он, наоборот, не хочет, а она его уговаривает, чтобы заинтриговать публику. Лучше, мол, быть мертвой, чем живой и одинокой, только какой же это счастливый конец? В смерти никто еще счастья не обрел, ты уж поверь мне.

Эти последние слова она произнесла очень пылко. Может быть, тайна, блокирующая ее ум, имеет какое-то отношение к смерти, подумал Лучан.

— Но ты в них не веришь, — сказал он, продолжая гнуть свою линию.

Мина поперхнулась вином.

— Ты спрашиваешь, верю ли я в вампиров?

Лучан, взявшись за ножку бокала, глядел на рубиновую жидкость внутри. Смотреть куда угодно, только бы не на Мину. Кто знает, что разгадают ее глаза, всевидящие и слепые одновременно.

— Извини. Я просто думал, что той ночью у церкви…

— А-а. — Мина выпила почти все вино. — Не ты ли говоришь, что там было всего несколько летучих мышей?

Он получил то, что заслуживал.

— Но ведь ты же веришь, что святая Иоанна слышала голоса, которые предсказывали ей будущее. Почему образованная женщина вроде тебя в это верит, а в нечистую силу нет? Может, это потому, что ты предпочитаешь истории со счастливым концом?

Взгляд Мины мог бы резать стекло.

— История Жанны, если помнишь, кончилась плохо. Хорошие ужастики я люблю не меньше кого другого, лишь бы там и мужчин убивали, не только девушек. Что до голосов, которые слышала Жанна, то они были вполне реальны. Доказательством служит то, что она выигрывала битву за битвой, слушая их. Французские полководцы стали планировать свою стратегию совсем по-другому, когда появилась Жанна. Благодаря ей и ее голосам были спасены тысячи жизней.

— А к вампирам доказательства нельзя подобрать? — спросил Лучан, не отрывая глаз от вина.

— Корпорации, которые наживаются на доверчивых зрителях, докажут тебе все, что хочешь. Взять хоть анонсы «Похоти». Почему, ты думаешь, наш спонсор подался туда же? Потому что деньги очень даже реальны. Но мертвецы, пьющие кровь живых, сгорающие на солнце и вынужденные весь день спать в гробах? Я тебя умоляю.

— Мифы многое преувеличивают, — скривил губы Лучан. — Некоторые авторы, включая твоего мистера Стокера, насочиняли уйму чепухи…

— И способные, кстати, превращаться в летучих мышей, — добавила Мина.

— А некоторые писали правдиво, — закончил Лучан, подлив ей вина. — Давай подытожим: ты бы не хотела иметь никаких дел с вампирами, если допустить, что они существуют?

Мина прикусила губу — Лучан невольно отметил, как та налилась кровью, став еще ярче.

— Это уже смахивает на предрассудки. Ты не будешь думать обо мне слишком плохо, если я скажу, что оборотни и хоббиты мне тоже не нравятся?

Лучан положил свою руку поверх ее. Кожа, мягкая и гладкая с виду, на ощупь была такой же.

— Я бы никогда не подумал о тебе дурно.

— Знаешь… не зарекайся. — Она взяла бокал свободной рукой и сделала довольно большой глоток. — Ты пока еще ничего обо мне не знаешь.

— А если бы ты вдруг узнала, что я вампир? — Лучан нарисовал пальцем кружок на ее руке. — Возненавидела бы меня?

— Тоже мне, вампир выискался, — засмеялась она.

— Что так? — поднял брови Лучан.

Она поставила бокал, высвободила другую руку, ухватилась за его галстук и вдвинулась коленями меж его ног.

— У тебя была полная возможность съесть меня вместе с теми мышами. И в большом темном музее тоже, а ты ничего. Не думай, я все замечаю.

Она взялась за его табуретку, опять-таки между ног, пригнула его за галстук к себе и сказала низким от вина голосом:

— Вообще-то у меня уже был парень, который кусался… фигурально, конечно. Я как-то надеялась, что больше мне судьба таких не пошлет.

Ну и кому здесь грозит опасность? — подумал Лучан. Он тонул в ее глазах, как в двух полночных прудах, и как будто не возражал против этого.

— Я никогда не стану тебя кусать, — прошептал он, — если сама не захочешь.

И поцеловал ее, сам не зная, преуспел он или потерпел крах. Он сказал ей то, что требовала сказать его честь, а она не поверила — разве он виноват?

Да, виноват. Он не представил ей доказательств, в которых она нуждалась… и не собирался этого делать сейчас, пока ее рука находилась в столь опасной позиции. Человек, сохранившийся в нем, жаждал спасения, но чудовище хотело совершенно иного.

Придется тебе потерпеть, человек.

Обняв Мину за талию, он притянул ее к себе властным жестом. Она, кажется, слегка удивилась, но ему было уже не до вежливости. Взгромоздив ее себе на колени, он впитывал губами и языком то, чего не могли ему дать зубы… спасение, о котором мечтал веками.

От Мины исходил тихий стон, выражавший то ли удовольствие, то ли протест: этот поцелуй сильно отличался от того, каким они обменялись в музее. Там Лучан целовал ее трепетно, точно боялся сломать, теперь он обнажал перед ней свою душу, требуя того же и от нее. Мину это, надо сказать, не пугало, даже наоборот. Она оседлала его под широкой юбкой — теперь единственной преградой между ними были ее кружевные трусики и его брюки. Ее губы пылали жаром, тело втягивало Лучана в себя. Ритмичное биение ее сердца отдавалось в его висках, делая поцелуй еще глубже.

Его губы перешли к ее горлу, рука охватила грудь. Теперь бешеный ритм отстукивал у него между пальцами. Губы, проникнув за вырез платья и чашку лифчика, пришли им на смену. Мина, запустив руки ему в волосы, выгнулась от прикосновения его языка, трусики еще теснее прижались к брюкам.

Лучан так больше не мог. Оторвавшись от нежной груди, он рывком подхватил Мину на руки.

— Уже знаю, — засмеялась она. — Хочешь уволочь меня в спальню и надругаться?

— Да, — прорычал он.

Его постигнет проклятие за то, что он собирается сделать, — хотя он и так уже проклят.

 

Глава двадцать девятая

9.15, 16 апреля, пятница.

Западная Юнион-сквер 15, пентхаус.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина проснулась от запаха поджаренного бекона.

Сначала ей показалось, что она в Нью-Джерси, в родительском доме — больше она нигде не просыпалась от таких ароматов.

Лежала она, однако, не в лиловой с белым девичьей спальне с коллекцией Бини Бэби, а в модерновом, выдержанном в коричнево-серых тонах пентхаусе Лучана Антонеску. Джек Бауэр стоял на постели рядом с подушкой и громко сопел.

— А ну-ка слезь, Джек, — машинально пробормотала Мина и скинула его на пол. Он противно заскрежетал когтями по черной плитке и снова вскочил на кровать.

Память возвращалась к Мине обрывками. Они пошли к графине, потому что Джон настоял… и там оказался Лучан, спасший ее у собора Святого Георгия. Они поболтали, посмеялись, он предложил вместе выгулять Джека Бауэра…

Потом они вломились в музей Метрополитен и целовались перед изображением Жанны д'Арк. Он пригласил ее к себе домой, она согласилась.

Потом они…

Господи Боже!

Мина рывком села, взялась за виски и опять рухнула на подушки.

Они что, действительно занимались любовью всю ночь?

И он действительно, если верить обонянию, готовит ей завтрак?

Мина заулыбалась, но Джек пресек это, сиганув ей на диафрагму.

— Ой, Джек! Не смешно!

Но он и не старался ее насмешить. Он ныл, скреб ее когтями — не слишком приятное ощущение, поскольку она лежала под темно-серой простыней в чем мать родила — и облизывал ей лицо.

Угораздило же ее выбрать самую невоспитанную собаку во всем приюте.

— Все-все, уже встаю!

За окнами от пола до потолка, выходящими на террасу, сияло прекрасное весеннее утро — не такое уж раннее, определила Мина несмотря на слегка затемненные стекла.

Мобильник, выкопанный из сумочки на полу под кроватью, подтвердил, что она опаздывает. Вот тебе на.

В телефоне обнаружилось также семь сообщений: четыре от Лейши, два от матери, одно от Джона (возможно, с предупреждением, что мать звонила домой). Да, по ночам Мина отсутствовала не часто… практически никогда.

Но уж если отрываться, то по полной программе.

Сидя на краю кровати, Мина настучала ответ Лейше, чьи послания приобретали все более панический характер:

«Все хорошо, даже очень. Позвоню позже».

Джону она написала:

«Ты ничего не сказал маме, нет?

P.S. Я в Румынии»

Матери нужно будет перезвонить — эсэмэски для нее что китайская грамота.

Непонятно, как быть с работой. Какой сегодня день, пятница? Кто-то, кажется, должен был на пробы прийти…

— Я думал, ты уже встала. — Вздрогнув от звучания красивого баритона, Мина узрела самое восхитительное, что ей доводилось наблюдать на последние месяцы: Лучан Антонеску, в одних пижамных штанах из серого шелка, держал в руке бокал для шампанского — похоже, с апельсиновым соком. — «Мимозу»?

Мина решила бы, что все еще спит, если бы Джек Бауэр не впечатал лапу ей в почку.

— Ой. — Прикрывая грудь простыней, она деликатно спихнула Джека с постели. Тот, тявкнув, приземлился на кучу их с Лучаном одежды. — Какой ты милый, Лучан. С удовольствием.

Улыбка Лучана говорила, без преувеличения, о страстной любви. Мина, получив возможность рассмотреть его при дневном свете, нашла, как и ночью, что он — само совершенство. Крупный, но без намека на жир, настоящий атлет без некрасиво выпирающих мускулов, восхитительно мужественный. Вспомнив, как она гладила эту широкую спину, обнимала стройную талию и даже целовала твердый живот с полоской темных волос, Мина залилась краской.

— Доброе утро. — Лучан, нагнувшись поцеловать Мину, вручил ей коктейль.

— Никак, я чую бекон? — спросила она, меняя направление собственных грешных мыслей.

— Верно. Ты не вегетарианка, надеюсь?

— Следовало бы вообще-то, я ведь люблю животных. — Мина попробовала напиток: апельсиновый сок только что выжали. — Но это как-то отдает лицемерием.

— Мне нравится, когда девушка хорошо ест. — Он провел по ее щеке пальцем. — Сейчас поджарю яичницу — ты какую любишь?

Ни один мужчина, включая родного отца, не задавал Мине такого вопроса.

— Наверное, болтушку. — Мина нежилась, стараясь не замечать Джека, рычащего с той стороны кровати.

— Заметано. Я подумал, что тебе захочется принять ванну — она готова. — Лучан кивнул на дверь, из-под которой, как только теперь заметила Мина, выбивались завитки пара.

— Неужели? Какая прелесть. Знаешь, ты не обязан был все это делать.

— Еще как обязан. — Он охватил ее лицо ладонями и поцеловал в губы, припухшие от ночных ласк. Мина вся чувствовала себя немного разбитой — в хорошем смысле. Джек снова взялся рычать, и Лучан сказал, прервав поцелуй: — Я его уже выгулял.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Нет, в самом деле?

— Ну, не совсем я. Он вроде бы просился, и швейцар взял эту функцию на себя — в общем, можешь не беспокоиться. Иди давай, нечего меня соблазнять. — Он властно указал на дверь ванной.

Мина засмеялась. Приятно, когда тобой помыкает красавец в серых шелковых пижамных штанах… особенно после всего, что он вытворял прошлой ночью.

Кутаясь в простыню, она проследовала в большую, облицованную бурым мрамором ванную. Джек Бауэр чесал за ней по пятам. То, что она увидела в зеркалах, ее успокоило. Не полная ветошь, даже и ничего. Видно, потому, что впервые за долгое время хорошо выспалась, хотя сон ее был недолгим.

И проснулась она в кои-то веки счастливой. Напрочь забыла про капу и, кажется, ни разу не скрипнула зубами за всю эту ночь.

Громадная джакузи была до половины наполнена очень горячей водой. Интересно, какую температуру румыны считают нормальной? Мина для верности подлила холодной и погрузилась в свою купель.

Блаженство! Если б еще уши Джека Бауэра не маячили все время над краем ванны. Мина пыталась его игнорировать, но, потянувшись за одним из пушистых белых халатов на двери, снова увидела перед собой озабоченную лисью мордашку. Как он провел ночь? Она что, в самом деле заперла его здесь? Ну, хотя бы коврик в ванной мягкий и пушистый под стать халатам — удобно спать.

И все-таки хозяйка из нее та еще. Надо будет в виде компенсации как следует погулять с ним.

Халат был ей велик, пришлось подвернуть рукава. Мина прополоскала рот найденным на полке зубным эликсиром, подкрасилась тем, что отыскалось в сумочке. Щеки и губы у нее так горели от поцелуев, что дело ограничилось тушью и контуром для глаз.

Ее платье валялось на черной кожаной оттоманке. Собирая с полу белье, Мина думала, как пойдет сегодня мимо швейцара, когда вернется домой — он ведь точно заметит, что она одета так же, как и вчера. Хоть бы не Прадип дежурил, а его сменщик… хотя какая разница, что о ней подумает какой-то швейцар?

А если она встретит Мэри Лу в лифте? Тут «если», пожалуй, лишнее. Обязательно встретит.

Но может быть, учитывая события прошлой ночи, ее удача наконец переменится.

Главное — не думать, пригласит ее Лучан куда-нибудь вечером или нет. В пятницу вечером. Сама она об этом даже не заикнется. Оба они чересчур старые для таких игр. Он в городе по делу, и нечего приставать…

— Ты свободна сегодня вечером? — крикнул Лучан из кухни. Запах бекона, к которому теперь примешивался кофейный, стал еще крепче.

— Вроде бы да. — Мина пошла на голос. Лучан накрыл ей в комнате, на столе из стекла и стали. Серая салфетка, серебряный прибор, чашка кофе, стакан с апельсиновым соком — все в единственном числе.

— Я уже завтракал, — объяснил Лучан, заметив ее недоумение. — Очень есть хотелось после пробежки. Не хотел тебя будить, ты так сладко спала… как ангел.

— Все нормально, — заверила Мина, находя это все же немного странным.

Как только она села за стол, Лучан широким жестом водрузил перед ней тарелку. Три ломтика идеально поджаренного бекона, болтушка из двух яиц, тост с апельсиновым джемом, тонкие апельсиновые кружочки и большая, спелая клубничная ягода.

Мина смотрела на это изобилие, открыв рот. Лучан занял стул рядом с ней.

— Не знал, как ты пьешь кофе — сахар и сливки на столе.

— Спасибо, — сказала Мина, обретя наконец дар речи.

Он все-таки князь, а это синоним принца. Может, они все так делают, чтобы впечатлить девушку после первой ночи любви.

И в ранней пробежке тоже ничего особо странного нет, сказала она себе, беря вилку и попутно восхищаясь его бицепсами при свете дня. Должен же он поддерживать свою великолепную форму. Ей бы тоже не мешало, к слову сказать. Можно будет побегать вместе… до его отъезда в Румынию.

— Если у тебя вечер не занят, можно пойти на концерт в филармонию. Билеты у меня есть. Мазур дирижирует Бетховена… не заскучаешь?

— Разумеется, нет, — с достоинством ответила Мина. — Бетховен мне как раз нравится. — При этом она понятия не имела, кто такой Мазур — интересно, догадается Лучан или нет. Может, получится придумать во время концерта хороший диалог для ее охотника на вампиров.

— Вот и отлично. Обедать мне, к сожалению, придется с коллегой — уже обещал. Встретимся у фонтана в Линкольн-центре в половине восьмого?

— Договорились. И без него, — Мина бросила выразительный взгляд на Джека, который сидел под столом, рычал на Лучана и умильно смотрел на нее, выпрашивая кусочки.

— Он верный товарищ, — мягко заметил Лучан.

— Типа того. — Мина отпила глоток кофе. — Сколько примерно продолжаются симфонические концерты?

— Если ты хочешь знать, когда именно я сорву с тебя всю одежду и начну проделывать неприличные вещи, которые ужаснули бы твою матушку, можем заняться этим прямо сейчас.

— Н-нет, — пролепетала густо-красная Мина, отодвинувшись от стола. — То есть хотелось бы, но я и так уже опоздала. Надо бежать… увидимся в полвосьмого.

Лучан засмеялся и сгреб ее в объятия.

— Я не говорил тебе, что ты очень мило краснеешь?

— Рада слышать, — сказала она, не поднимая глаз от его груди. — Кажется, я только на это и способна в твоем присутствии. Ну что, до вечера?

— Плащ не забудь. — Лучан достал его из шкафа, помог надеть и проводил Мину к лифту, который открывался прямо в квартиру. Обнял за талию и поцеловал на прощание, несмотря на запах тоста и кофе. — Значит, в семь тридцать. Смотри не опаздывай.

Мина вошла в лифт, как сомнамбула. Джек Бауэр, от души надеясь, что видит Лучана Антонеску в последний раз, прошествовал следом, обернулся назад и гавкнул — на всякий случай.

— Тебе того же, дружок, — пожелал Лучан.

Мина смотрела, как уменьшаются цифры над головой. С каждым звонком к ней возвращался рассудок. Когда они вышли в вестибюль, а потом и на солнце, реальность восстановилась полностью — вместе с четкой картиной содеянного.

 

Глава тридцатая

9.50, 16 апреля, пятница.

Отель «Пенинсула».

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Каждое утро до завтрака Аларик сто раз проплывал бассейн из конца в конец. Как правило, вольным стилем, но мог и на спине, если у бассейна наблюдались симпатичные особи женского пола.

Этим утром, ввиду конференций по дизайну и продаже зубных протезов, здесь ничего такого не наблюдалось.

На сто восемьдесят восьмом отрезке (бассейн в «Пенинсуле» был короче, чем Аларик привык, и пришлось увеличить число заплывов), чья-то рука, погрузившись в кристальную голубизну, схватила его за волосы.

С учетом молниеносной реакции Аларика невежа наверняка полетел бы в воду, но в последний момент палатинец опознал в нем своего босса.

— Черт тебя возьми, Вульф! — Хольцман отшатнулся с мокрой по плечо рукой, ища полотенце. — Обязательно было меня топить? Ты не обращал на меня внимания, пришлось что-то делать. У нас ЧП — на тот случай, если ты увлекся красивой жизнью и еще ничего не знаешь.

Аларик, отдуваясь, взялся за бортик. То, что он испортил боссу уродский пиджак, доставило ему немалое удовольствие.

— Что за ЧП? — Голос в стеклянной коробке бассейна звучал очень гулко.

— Ш-шш. — Служитель подал Хольцману полотенце, и он энергично промокал свой рукав. — Не так громко, еще услышат.

Аларик пожал плечами: два-три участника конференций вряд ли могли представлять угрозу для Палатинской гвардии.

— Это американские дантисты, они ничего не поймут, — заверил он по-немецки.

— Тем не менее. — Хольцман подошел к самому борту. — Утром в парке нашли еще одну мертвую девушку.

— Мину Харпер? — насторожился Аларик.

— При чем тут твоя Мина Харпер? Она прошлой ночью была с князем, цель которого — прекратить убийства, а не совершать новые.

Разочарованный Аларик пожал плечами. Не потому, конечно, что он желал Мине Харпер смерти: она была их единственной ниточкой к князю и очень даже ничего из себя, но ее убийство сделало бы Антонеску главным подозреваемым.

И Аларику, возможно, разрешили бы наконец его взять.

— Убитую пока не опознали. — Хольцман стал на колени, выбрав сухое место, и говорил краем губ — как будто весь бассейн не понял уже, что они с Алариком знают друг друга. — Как, впрочем, и всех остальных.

— Может, это все-таки Мина Харпер. — Аларик с сожалением вспомнил ее стройные ножки и шапку темных кудрей.

— Ничего похожего. Я видел снимок. У жертвы длинные волосы, у Мины Харпер короткие. Заклинило тебя на ней, что ли?

— Нет, не заклинило — но если мы хотим взять князя…

— Мне нравится это «мы»! Князя ловить буду я, а ты занимайся убийцей. Просмотри фотографии всех эмигранток, въехавших в страну за последнее время — может, и отыщешь кого. Последняя жертва, согласно зубоврачебным данным, тоже из Восточной Европы.

— Ладно, — сказал Аларик, считая это пустой тратой времени, — но на твоем месте я все же нанес бы визит Мине Харпер.

— Да что ты!

— А чем, по-твоему, они с Антонеску занимались всю ночь? К ней домой они не вернулись. Она приведет тебя к пещере нетопыря, и он будет наш.

— У меня идея получше, — сказал Хольцман. — Я нанесу визит Эмилу и Мэри Лу Антонеску.

Аларик плеснул на него водой.

— Прекрати! Какого черта ты делаешь?

Из группы сидящих у бассейна дантистов послышался смех.

— Если ты им скажешь хоть слово, все манхэттенские Дракулы свалятся нам на голову. — Теперь Аларик разозлился по-настоящему. Сначала Хольцман не дал ему поплавать как следует, теперь осложняет работу своими бюрократическими изысками. — Не знаю, почему князь не заметил нас ночью, но он не заметил. Я делаю этот вывод на основе того, что мы с тобой еще живы, а супруги Антонеску не выехали из дома 910 по Парк-авеню. Откуда я знаю, ты спросишь? Сейчас объясню. Пользуясь тем, что пока не умер, я позвонил им утром, назвался телефонным монтером и спросил, как у них работает связь. Они на месте.

— Надо было мне настоять, чтобы ты взял отпуск, — сокрушенно ответил Хольцман. — Ты непригоден для службы.

— Я лучшее, что у тебя есть. — Аларик вылез из бассейна, взял брошенное Хольцманом полотенце. — Я разберусь с убийцей, и не с ним одним — с князем тоже. Только дай мне работать и не ставь палки в колеса. Без инструкций. Без уставов. Дохлые вампиры, и точка.

Взгляд Хольцмана скользнул по его мускулистому торсу. Аларик, помимо плавания, упражнялся с гантелями, и мышечная масса у него — будь здоров. Дантисты, и те засмотрелись.

Хольцман, правда, смотрел в основном на рубец под самыми ребрами — берлинский вамп тяпнул Аларика своими клыками, когда тот пытался отбить Мартина у других кровососов.

Ватиканские доктора рекомендовали пластическую операцию, но Аларик терпеть не мог больниц. Не говоря уж о медицинских процедурах, если в них нет крайней нужды.

Хольцман, наверное, думает, что Аларик не обратился к психологу и не стал удалять рубец по одной и той же причине. На самом деле шрам выполняет важную функцию, каждый раз напоминая Аларику о ненависти к вампирам.

И о необходимости избавить мир от этой заразы.

— Если хочешь найти вампира, — сказал Аларик, видя, что босс готовится брякнуть что-то про его шрам, — спроси того, кем он питался в последний раз. В данном случае Мину Харпер, Парк-авеню 910, квартира 11В.

Это, похоже, отвлекло Хольцмана от рубца.

— Правильно. Зайду к ней вечером под видом…

— Абрахам, — перебил его Аларик. — Номер с наследством от усопшего родственника тут не прокатит. Она не поверит тебе. Кто будет оставлять наследство такому, как этот князь? Он и так богаче Мидаса.

— Да? — растерялся Хольцман. — Об этом я не подумал.

— Поэтому к ней пойду я. И поговорю с ней по-своему.

— Не думаю, что это разумно. И решительно запрещаю тебе это делать.

— Почему это? — удивился Аларик.

— Потому что ты ворвешься к ней с мечом наголо. Нам, между прочим, часто жалуются, Аларик. Людям это не очень-то нравится.

— Она только что провела ночь с князем тьмы! Хочешь сказать, что я страшнее его?

Хольцман снова покосился на его шрам, но промолчал. Что действительно страшно, так это его костюм, подумал Аларик.

 

Глава тридцать первая

10.30, 16 апреля, пятница.

Салон «ТПЗ».

Авеню Двух Америк, 155.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Поглядите-ка, — сказала Лейша, увидев Мину у себя в ТПЗ («Только по записи»). — Кто тут плохая девочка?

Лейша развалилась в кресле для клиентов на манер нубийской царицы, вытянув длинные голые ноги. На ее большом животе, вопреки строгому запрету владельца салона Джимми есть на рабочем месте, балансировал контейнер с курицей-гриль.

Ее как лучшего здешнего стилиста да еще на восьмом месяце, никакие правила не касались. Для Джимми и ТПЗ будет катастрофой, если она уйдет.

Мина молча кивнула на пустое соседнее кресло.

— Садись, — махнула рукой Лейша, звякнув многочисленными браслетами. Мина заметила свежий французский маникюр, сделанный в виде практики тут же в салоне. — Рамон взял отгул, узнав, что его бойфренд оставил в Гриндр свою фотографию. Ох, как же я зла на тебя! Джон сказал, что ты после вечера у графини ушла с каким-то парнем и не вернулась. А утром в новостях говорят, что нашли еще одну мертвую девушку. Я прямо испереживалась вся, спроси кого хочешь. Хорошо еще, ты эсэмэску прислала.

— Переживания не помешали тебе заказать ранний ленч, — съязвила Мина.

— Не себе, ему. — Лейша потыкала пальцем в живот. — Ему-то все равно, что с тобой будет. Он хочет есть и брыкается. Господи, ты не поверишь, как он лягался все утро — и все из-за тебя.

— Почему из-за меня? — Мина посадила Джека Бауэра себе на колени, и он прижался к ней, нуждаясь в любви и ласке. Рычать он перестал, как только расстался с Лучаном.

— По-твоему, Томас не чувствует, как я нервничаю? Ты же никогда не связывалась с незнакомыми — что тебе в голову стукнуло, Харпер?

Джек Бауэр, которому Мина чесала шейку, задрал голову в полном экстазе.

— Он оказался знакомым. — Мина, как всегда, умолчала о том, что врач Лейши неверно определил пол ребенка — что толку? — Помнишь летучих мышей? Это тот самый парень.

— Быть не может, — вытаращила глаза Лейша.

Джек от усиленного чесания задрыгал задней ногой, и Мина сбавила обороты.

— Почему не может? Лучан Антонеску, с которым меня хотела познакомить графиня, — тот самый парень, который спас меня от летучих мышей. Звучит безумно, я знаю, но это правда. И он мне нравится, Ли. Больше чем нравится.

— Теперь ясно, почему ты заявилась не домой, а сюда. У тебя крыша поехала.

— Почему? — нахмурилась Мина. — По-твоему, я выдумываю?

— Это полная фигня, вот что!

— Может, потому, что я с ним спала?

— Не может быть, чтобы он был тот самый, вот почему! Понятно, что ты с ним спала, и хочу надеяться, что он тебе действительно нравится — после того, как ты нас напугала до полусмерти, уйдя с ним в ночь. — Лейша поставила курицу на фен между их двумя креслами и попыталась расположиться настолько удобно, насколько это доступно женщине на восьмом месяце. — Ну и как оно?

Мина уставилась в потолок, пылающий багрянцем за серебристо-черными трубами.

— Изумительно — другого слова не подберу.

— Подробней, пожалуйста. Я битых семь лет занимаюсь сексом с одним и тем же мужчиной, отнесись с пониманием. Он потопил твой корабль?

— Ли! — прыснула Мина.

— Меня интересует исключительно это… хотя нет. Еще дата его кончины.

— В том-то и суть! Я не могу назвать эту дату. Возможно, потому, что…

«Потому что я утрачиваю свой дар», — хотела сказать Мина, но не сказала. Как же тогда быть с предчувствиями относительно маленькой Вейнберг? Надо все-таки сказать Лейше, обязательно надо… а как это сделать, чтобы не напугать подругу?

— Ну и почему же? Знаешь, видок у тебя еще тот. Температуры, случайно, нет? Дай лоб пощупаю.

Пальцы у Лейши были такие прохладные, век бы не отнимать. Может, у меня правда температура, подумала Мина.

— Небольшой жарок точно есть, — вынесла вердикт Лейша. — Что мы имеем в данном случае — зарождение новой любви или свиной грипп?

— Он такой… такой… — Мина сознавала, что может наболтать лишнее, но не могла удержаться. Запах Лучана еще держался у нее на губах. — Совсем не похож на парней, с которыми я встречалась в последнее время. Не знает, например, что такое «Долг зовет». И завтрак мне приготовил. Спрашивал, какую яичницу я больше люблю. Ванну мне напустил. Проявил ангельское терпение с Джеком, который рычал на него всю ночь…

— Короче, само совершенство, — подвела итог Лейша.

— Именно совершенство, вот только…

— Что? Неужели жена в Эстонии?

— В Румынии, — поправила Мина. — Нет-нет, ничего такого… ты только не смейся. В нем сидит какая-то глубокая грусть.

— Грусть? — Лейша мотнула длинными черными волосами, выпрямленными горячей расческой и уложенными в обалденную ретроволну. — Депресняк, что ли? Мало ты таких видела после Дэвида?

— Нет, дело не в депрессии. Я бы сказала, что его когда-то постигло большое горе, и он с ним так и не справился до конца.

— Может, жена у него умерла при родах. — Лейша, не в пример Мине, любила кино с несчастливым концом — чем грустнее, тем лучше — и была большой поклонницей Николаса Спаркса. — Или погибла в автокатастрофе за пару часов до свадьбы. Или ее унес оползень, когда она делала прививки перуанским сиротам.

— Вернемся к реальности, — саркастически предложила Мина. — Я думаю, что у него было несчастливое детство. Он как-то избегает о нем говорить. После — ну, ты понимаешь — я спросила его о семье, и он сказал, что родители умерли. Есть брат, но близких отношений они не поддерживают.

— Ясненько. — Лейшу немного разочаровало отсутствие покойной жены, которую в экранизации могла бы сыграть Рейчел Макадамс. — Чтобы воспрянуть духом, ему нужна хорошая женщина вроде тебя… та, кого он спас от летучих мышей. Очень романтично, если не считать, что ты трахнулась с ним на первом свидании, хотя на тебя это совсем не похоже. Дай-ка еще пощупаю тебе лоб, не поднялась ли температура.

Этому намерению помешал молодой человек, почти такой же темнокожий, как Лейша. Частично обесцвеченная прическа ему очень шла, поэтому Мина не сомневалась, что это творчество Лейши.

— Господи, Мина! И Джек Бауэр Второй! Как же я рад вас видеть! — Он схватил Джека Бауэра и стал тискать, а песик в упоении лизал ему нос и щеки. — Лейша уже сообщила мне великую новость.

Это Роберто, вспомнила Мина — один из стилистов-стажеров. Непонятно только, о чем он толкует.

— Великую новость?

— Ну да! Наконец-то вы решились ввести вампиров. Как это волнительно! Давно надо было. Я просто обожаю Грегори Бейна, приклеиваюсь к экрану, как только он появляется. И того другого вампира тоже, про которого снимают фильмы по книжкам. Хочу составить с ними вампирский сандвич!

— А, теперь ясно. — Мина многозначительно посмотрела на Лейшу.

— Помнишь, что ты мне советовала, когда в последний раз здесь была? Я послушался: сказал Фелипе, что не хочу ехать на годовщину в Марокко. Лучше на Багамы, как ты предложила. И тут случилась невероятная штука! На той самой неделе, когда мы должны были прилететь в Марокко, террорист-смертник взорвал к чертовой матери тот самый отель, где Фелипе нам забронировал номер! Веришь, нет? Можно подумать, ты знала! Фелипе до сих пор не может опомниться. Сидели бы в ресторане, завтракали, и… бац!

Мина отозвалась вымученной улыбкой, думая о людях, которые сидели в том самом ресторане и… бац. Не повезло им, как Энджи Харвуд когда-то.

— Рада, что вам понравилось на Багамах.

Лейша за спиной у Роберто выпучила глаза по-совиному.

— Шутишь? — просиял он. — Лучшие дни в моей жизни! А кому достанется вампир в «Ненасытных» — Виктории или Табби? Надо бы поощрить Табби, как старейшую девственницу голубого экрана…

— Роберто, — прервала Лейша. С коллегами она никогда особо не церемонилась, а с тех пор, как забеременела, и подавно. — Ты бы сбегал, принес нам с Миной газировки какой-нибудь. И Джеку воды налей.

— Без проблем, милка. — Роберто неохотно вернул Джека Мине. — Может, фруктов каких?

— Хорошо бы манго. — Против Лейшиной улыбки никто не мог устоять, с самого их с Миной детства. — Порежь на кубики, как в прошлый раз, ладно?

— Без проблем. — Роберто умчался, и Лейша обратила затененный ресницами взгляд на Мину.

— Третий всегда лишний. Спасибо, что спасла его задницу — я скучала бы, если б его разнесло на куски в том отеле, и не только потому, что он носит мне манго. Вернемся к Лучану. Тебя влечет к красивому иностранцу, в котором есть тайна, но тайна тут — дело десятое. Скажи лучше, как он умудрился затащить тебя в постель с твоими-то комплексами. Ты даже в душе с другими девчонками не мылась после физры — Энджи Харвуд звала тебя Мина-вонина.

Мина в очередной раз залилась краской.

— Во-первых, он устроил мне частную экскурсию по Метрополитену — после закрытия. Там я впервые заметила в нем эту грусть, и мне почему-то показалось, что так и надо. Ли, мне по-настоящему нравится этот парень.

— Просто нравится? Ой, не ври, Мина. Ты влюбилась. Хуже того, хочешь его спасти. Ну признайся!

— А если и влюбилась, то что? — вздохнула Мина, упершись взглядом в голову Джека Бауэра. — Он скоро уедет к себе в Румынию.

— Как скоро?

— Не знаю. Не спрашивала. Не хотела показаться навязчивой.

— Играла роль, значит?

— Да заткнись ты, — огрызнулась Мина и просветлела: — Сегодня он пригласил меня на концерт. Симфонический.

— Нашел кого приглашать, — скорчила рожицу Лейша.

— Я люблю классическую музыку, — возразила Мина. — В шестом классе играла на кларнете.

— Угу. Занимала двадцатый стул, насколько я помню — из двадцати одного.

— Ценное мнение от человека, занимавшего двадцать первый.

— Об этом, — Лейша постучала себя по лбу, — он тоже не знает?

— С чего бы я стала ему говорить? Чтобы разрушить эти отношения, как все остальные?

— Слушай, Мина, я серьезно, — нахмурилась Лейша. — Если хочешь, чтобы ваши отношения развивались, будь честной. Твой дар — неотъемлемая часть твоей личности…

— Но не единственная!

— Ты имеешь в виду ту часть, которая не хочет иметь детей?

Мина широко раскрыла глаза и умолкла.

— Извини, не хотела тебя обижать. По-моему, ты просто сокровище — не зря же я выбрала в лучшие подружки тебя, а не Лори Делоренцо, хотя у нее волосы куда красивее. Доброты в тебе столько, что она иногда доводит тебя до беды. Ты стараешься помочь даже тем, кого в первый раз видишь, — это, сдается мне, уже через край. Ты умная, прикольная, хорошенькая и все такое, но давай посмотрим правде в глаза: этот парень, если он останется при тебе, рано или поздно выяснит, кто ты по-настоящему. Поймет, что классическую музыку ты на самом деле не любишь. Я бы на твоем месте сразу открыла карты и посмотрела, что выйдет. А вдруг тебя ждет сюрприз?

— Как с Дэвидом? — хмыкнула Мина. — Нет уж, спасибо. Буду раскрывать ему истинную суть Мины Харпер малыми дозами.

— Этой ночью он, я бы сказала, получил солидную порцию, — засмеялась Лейша и опять посерьезнела. — Я, конечно, прикалываюсь насчет Адама, но знаешь, почему мы с ним продержались так долго? Потому что он первый, с кем я ничего не изображала, просто была собой. Если ты не можешь быть собой с этим парнем, лучше бросай его сразу и живи, как раньше, одна.

Мина задумчиво смотрела на подругу, сознавая, что Лейша права. Знала бы она, что скрывает Мина о ее собственном будущем… придется все-таки рассказать. Причем скоро, учитывая размеры ее живота и тревогу, срабатывающую в Мине при каждом упоминании о ребенке.

— Тебе на работу не пора, к слову? — посмотрела на часы Лейша.

— Да, я как раз хотела сказать… можно подкинуть тебе Джека до конца дня? Здесь его все так любят.

— Конечно, можно! — крикнул Роберто, принесший миску воды для собачки и идеально ровные фруктовые кубики. — Охотно посидим с песиком!

Мина подавила смех.

— Просто неохота домой с ним тащиться, а потом пилить на работу…

— Мы любим песика! — энергично заверил Роберто. — Мы сделаем ему педикюрчик!

— За тобой должок, — констатировала Лейша, сунув в рот кубик манго.

— Само собой.

— Будешь нянчиться с дитем, когда родится. За так.

— Считай, что уже приступила, — пробормотала Мина себе под нос, вручая извивающегося Джека Бауэра Роберто.

 

Глава тридцать вторая

13.00, 16 апреля, пятница.

Западная Юнион-сквер 15, пентхаус.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Последняя жертва. — Эмил раскрыл на черной гранитной столешнице красную папку.

При жизни, наверное, была хорошенькой, подумал Лучан, глядя на фотографию. Такие девушки просто не могут не улыбаться, когда на них смотрит объектив камеры.

Смерть лишила ее красоты, надела на лицо траурную серую маску, нарисовала багровые круги под глазами, а горло…

Лучан перевернул фотографию. За два последних века он ни разу не наблюдал таких ран.

— Время смерти — около трех утра, — сообщил Эмил.

Что делал Лучан в то время, когда из этой девушки пили кровь? Он прекрасно знал что. Займись он тем, ради чего и приехал в город, она могла бы остаться в живых.

— Промежутки между убийствами уменьшаются, — продолжал Эмил. — Кто бы это ни делал, он становится все отчаяннее… или все больше жадничает. Попробовал раз — понравилось. Теперь он жаждет крови все время и не хочет, вернее не может, остановиться.

— Возможно. — Лучан не знал, что и думать по этому поводу. — Если преступник наркоман, это еще опаснее — а судя по укусам, их таких было несколько.

— Вот потому-то нас всех и проткнут кольями, когда люди смекнут наконец, что к чему, — мрачно посулил Эмил. — И решат истребить нас, как того хотелось бы палатинцам… как случилось с вашим отцом.

Эмил вздрогнул, вспомнив бесславный конец отца Лучана, и выпалил:

— В смерти этой последней девушки виноват я, повелитель. Я, и никто другой. Нельзя было позволять жене приглашать ее к нам домой.

Можно было не сомневаться, кого он имеет в виду. Ее имя еще висело в стенах пентхауса наряду с ее человечьим запахом.

Мина Харпер. Мина Харпер. Мина Харпер.

— Сделав это, я отвлек вас от ваших обязанностей. Если вы сочтете нужным казнить меня за мой непростительный промах, я все пойму.

Эмил покорно склонил голову, ожидая, что его сейчас выкинут сквозь одно из затемненных окон на солнце, где он поджарится на манер чипса, но как мог Лучан винить его за то, что произошло ночью? Он сам себе этого не мог объяснить. Не знал, почему так убежден в том, что девушка в пижаме, спасенная им у собора Святого Георгия, должна стать источником его эмоционального и духовного возрождения.

Обошелся он с ней, правда, не как со спасительницей. Выделывал с ней такое, что она вряд ли захочет вспомнить при свете дня… однако ночью это явно доставляло ей удовольствие.

Видит Бог, доставляло.

Дух Мины Харпер бурлил в его давно опустевших жилах, наполнял их жизненной силой, заставлял гудеть, как под током, но дело было даже не в этом.

Ему передалось ее безумие, те самые мимолетные образы, что порхали у нее в голове. С чего, например, он взял, что девушка на фото охотно улыбалась перед камерами? Он ее знать не знал.

Он не понимал пока, что это означает, но это было, во всяком случае, что-то новое, а новое после пятисот лет все того же — прекрасная вещь.

— Все в порядке, Эмил. — Он не испытывал к кузену никакой злобы, хотя еще неделю назад, вероятно, выдал бы дураку как следует. Что его так размягчило — Мина Харпер или что-то еще?

— Так вы… — Эмил обвел взглядом комнату, ища вампира с колом в руке, — так вы не станете меня убивать? И жену мою тоже?

— По-моему, здесь и так уже довольно смертей. Подумаем лучше, как выследить убийцу и обезвредить его — или их. — Лучан вышел из-за стола и встал перед окнами. — Ты говоришь, никто никого не видел? Никто не сообщал в полицию о подозрительных лицах или явлениях?

Воспрявший духом Эмил быстро пролистал свои файлы.

— Нет, сообщений полно, а подозреваемых столько, что полиция не успевает опрашивать. Всем кажется, будто они что-то видели, а на деле никто ничего. У того, кто это делает, хватило ума стереть память всякому, кто оказался поблизости.

Лучан хмуро смотрел на город. Красные огни аэродромных вышек за Ист-ривер напомнили ему о таких же огнях в глазах его брата. Димитрие всегда рвался к власти, всегда думал, как бы расширить свой бизнес, свои связи, свое влияние. Он чуть не убил Лучана, когда отец оставил все богатство их рода старшему сыну… хотя Лучан готов был с ним поделиться.

Как далеко может завести Димитрие жажда богатства и власти? Лучан не был уверен, что знает. Грустно это, когда речь идет о твоем родном брате.

Он отвернулся от окна, поняв, что Эмил все это время что-то ему говорил, и ответил наобум:

— Да, конечно. — Эмил примет с восторгом все, что бы ни исходило от князя. — Эмил…

— Ваша светлость?

— Придется мне изменить свои планы на этот вечер.

— Да?

Игнорируя пульсацию в жилах, которой не испытывал уже пятьсот лет, Лучан сказал:

— Я хотел пойти на концерт с мисс Харпер, но теперь должен буду заняться вот этим.

— Да, понимаю, — огорчился Эмил. — Конечно. Я обо всем позабочусь, но, может быть, вы сумеете выделить время…

— Как-нибудь после. — Где-то там, среди небоскребов Манхэттена, затаились убийцы, которых он должен был выловить. — Убиты четыре женщины — больше такого нельзя допускать.

Говоря это, он знал, что очень скоро начнет тосковать по ней. Если убийцы девушек — наркоманы, кто тогда он?

 

Глава тридцать третья

13.00, 16 апреля, пятница.

Здание АБН.

Мэдисон-авеню, 520.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Я знаю, кто ты, — выдохнула Табита Уортингтон-Стоун.

Молодой брюнет смотрел на нее сверху вниз испепеляющим взглядом, слегка улыбаясь безукоризненным ртом.

— Вот как? И кто же я?

— Ты… — Тейлор, прикусив свою соблазнительную нижнюю губку, углом заломила руку над головой. — Нет, не могу. Это попросту невозможно.

— Говори! — Максимилиан Кабрера схватил ее за плечи. — Говори быстро!

— Привет, — кивнул Джону Пол, сценарист из группы разбивки. — Ты к Мине?

Джон с трудом оторвался от эпизода, разыгрываемого на звуковой сцене. Тейлор Маккензи умудрялась выглядеть сексуально даже в леггинсах и бесформенной серой кофте, под которой виднелась черная, не доходящая до пупка маечка, а вот ее партнер Джону совсем не нравился. Жуть какая-то: черные джинсы в облипку, волосы сальные, двухдневная щетина на морде.

Могли бы дать эту роль кому-нибудь поприличнее, думал Джон. Например, мне. Для вампира этот Доминик слишком типичен.

— Ну да, — ответил он Полу. — Она знает, что я тут: пришлось звонить с проходной, чтоб пропустили. — Он показал на гостевую табличку, пришпиленную к воротнику джинсовой куртки. — Только я ее что-то нигде не вижу.

— Она у себя в кабинете. Погребена под кучей разбивок, которыми я ее завалил. Ты поосторожней, она сегодня не в настроении.

— Да? Почему?

— Не иначе поэтому, — предположил Пол.

Фрэн и Стэн, спонсоры сериала, подошли к актерам, чтобы высказать свои замечания.

— Фантастика, — говорила Фрэн, дама средних лет в буйных седых локонах и многочисленных ожерельях. — Стефан, у меня от вас просто мурашки по коже.

— Спасибо, — лаконично откликнулся тот, выпятив бедренную кость. Джону захотелось двинуть ему по почкам.

— Правда ведь, тетя Фрэн? — Из-за коренастого мужчины вывернулась крайне тощая девушка в юбке-дудочке, с очень прямыми черными волосами. Это Шошона, сообразил Джон, а коренастый — Сай, еще один Минин босс. — Идеальный выбор.

Ага, идеальный. Вылитый Джек Бауэр, подумал Джон, имея в виду собаку, а не персонаж Кифера Сазерленда.

— Спасибо, — повторил Стефан, откинув с глаз давно не мытые волосы.

— По-моему, мы сработаемся, — прощебетала Тейлор. — Химия между нами правильная.

О боже, мысленно простонал Джон. И зачем я сюда приперся? Это же настоящая пытка — видеть любимую в объятиях другого, да еще в жизни, а не на телеэкране.

И тут ее маленькие белые кроссовки вдруг двинулись в его сторону. Джон затаил дыхание и втянул живот. Живот был в неплохой форме, поскольку он побывал сегодня в спортзале, всерьез собираясь держать экзамен на полицейского.

— Привет, Тейлор, — сказал он, когда она прошла мимо, оставляя за собой легкий запах грейпфрута.

Она повернула голову и улыбнулась сильно накрашенными губами, явно не припоминая, кто он такой.

— Привет…

— Джон, — торопливо представился он. — Джон Харпер, старший брат Мины.

— Ну конечно, — хихикнула Тейлор. — У меня ужасная память на имена. Как дела?

— Отлично. — Сердце стучало в груди, как баскетбольный мяч. — Как раз успел увидеть конец эпизода с тобой и этим, как его звать. Изумительно.

— Ой, спасибо. Его Стефан зовут. Будет играть у нас новую роль, вампира — тогда молодежь обязательно начнет смотреть сериал. Он замечательный, правда?

«Это ты замечательная, — подумал Джон, — а он козел».

— Так вы точно его берете? Знаешь, я в школе тоже немного играл…

— Думаю, да. Руководство канала его одобрило. И у него один менеджер с Грегори Бейном… знаешь, из «Похоти»? Вон он стоит, Димитрий, или как его там.

Димитрий Как-его-там, беседующий со Стэном, Фрэн, Шошоной и Саем, был просто огромен. Высоченный, широкоплечий, прямо как Минин князь, в превосходно сшитом костюме, который обошелся ему штуки в три, не меньше. Его, похоже, сопровождала пара телохранителей — богатый, ясное дело. Джон и ему бы с удовольствием съездил по почкам.

— Да, интересно… а ты что сейчас делаешь? Может, выпьем чего-нибудь?

— Неплохо бы, но у меня занятие с тренером. В следующий раз, хорошо?

Она привстала на цыпочки, взялась для равновесия за его руку, легонько коснулась губами его щеки и убежала сгонять несуществующий жир.

Джон пришел в себя только через пару минут. Сестра нашлась там, где Пол и сказал, — у себя в кабинете. Этому помещению полагалось бы, собственно, называться рабочим отсеком, но узкое окошко придавало ему более высокий статус.

Мина печатала как одержимая. Листы бумаги лежали на столе и прочих горизонтальных поверхностях в видимом беспорядке, но Джон знал по опыту: тот, кто этот беспорядок нарушит, головы не снесет.

— Привет, Мин. — Свободных сидений не было, и Джон осторожно угнездился поверх бумажной кипы на стуле.

— Иди отсюда, — сказала она, не отрываясь от монитора.

— Да что стряслось-то?

— Ничего. Уйди, и все тут. Эта контора разваливается на части, как и вся моя жизнь. Ты не поверишь, какую лабуду Фрэн и Стэн — у Шошоны бы ума не хватило — понаписали для бедной Тейлор, не говоря уж о Шерил. От скрытой рекламы деваться некуда, но я никогда не слыхала об этих продуктах и не думаю, что их производит КДИ. Крем от морщин «Кадаврон»! Темные очки «Призрачные»! Даже курорт, куда Виктория едет омолаживаться, придумали — слышал когда-нибудь о спа «Вечная молодость»?

— Не слышал, но с чего ты так завелась? Раз они вводят новую линию и надеются привлечь молодежь, реклама — самое то. Можно сделать хорошие деньги.

— Ну, не знаю. Я думала, они проявят хоть немного уважения к зрителям, которые смотрят их тридцать лет. Идиотка, конечно. Ты что вообще-то здесь делаешь?

— Пробоваться пришел.

— Пробоваться куда?

— На вампира. — Господи, она же начисто забыла об этом!

— Никаких проб не будет. Роль дадут Стефану. Они только проверят, как он смотрится рядом с Тейлор — вдруг он ниже ростом или еще что.

— Понял, — вздохнул Джон.

— Шел бы ты, а? У меня правда море работы.

Пол был прав — она точно не в настроении.

— Что это с тобой? Я понимаю, ты расстроена, но зачем на людей-то бросаться?

Она пробормотала что-то вроде «бросишься тут» и добавила еще что-то, насчет ребенка.

— О чем ты? Какой ребенок?

— Забудь, — сказала она в монитор, но Джон не сдался — это выражение ее лица он знал чересчур хорошо.

— Ты видела что-то про ребенка Адама и Лейши, да? — спросил он в приступе озарения. — Поэтому так психуешь?

— Глупости, — засмеялась она. — Ничего я не видела.

— Самый ненатуральный смех на моей памяти. Сознавайся.

— Ладно, пускай. Видеть я ничего не видела. Только предчувствие, и даже не сказать, что плохое. Я просто не хочу беспокоить Лейшу — если думать о плохом, то оно, как правило, и случается. Не надо ничего говорить ни ей, ни Адаму — да и говорить-то, собственно, нечего.

Джон не понимал по-настоящему сестрин дар, но с годами научился его уважать, хотя девочки упорно отказывались гулять с ним как раз из-за Мины.

— Уверена?

— На все сто.

— Чего ж ты тогда стрессуешь?

Неправильный вопрос, ответили ему глаза Мины.

— Так, погоди. Вторая попытка. Что мне сделать, чтобы тебе полегчало?

Мина поразмыслила.

— Может, за Джеком заедешь? Я его подкинула к Лейше в салон. Когда целый день продаешь душу корпоративному ширпотребу, хочется наконец приехать домой и…

— Начать писать роман века?

— Не-а. Приготовиться к сегодняшнему свиданию.

— Господи. — Джон встал со своего шаткого насеста. — Вы снова встречаетесь? Здорово тебя заклинило на этом парне.

— Ты сам советовал мне относиться к людям добрее.

— Я себя вообще-то имел в виду. Ладно, насчет собаки договорились. Ты не бойся, я ничего не скажу Лейше про эти твои видения или предчувствия.

— Да уж, будь добр. Тем более что и говорить не о чем. Пошли провожу тебя к лифту.

В коридоре Мина тихо выругалась, и Джон увидел у лифтов кучу народу. Там стояли Фрэн, Стэн, Шошона (враг номер один), Стефан Доминик, его менеджер и телохранители.

— Привет, Мина, — медовым голосом пропела Шошона.

— Привет, Шошона. — Мине явно хотелось оказаться где угодно, лишь бы не здесь.

— Ты, кажется, еще не знакома с нашим новым актером? Стефан Доминик, — представила Шошона брюнета, которого Джон так хотел отлупить.

— Не имела удовольствия. — Мина пожала руку субъекту, который скоро будет вполне легально засовывать язык в рот Тейлор Маккензи.

— Очень рад, — сказал Стефан, глядя на нее сверху вниз. Мина застыла, и Джон понял, что ее посетило видение.

— Мы с вами раньше нигде не встречались? — спросила она.

Странно. Обычно она говорит «не ездите по скоростной автостраде» или «на вашем месте я с белого порошка перешла бы на травку».

— Не думаю, — сказал Доминик.

— Мне ужасно знакомо ваше лицо. Могу поклясться, что где-то вас уже видела, — настаивала Мина, не отпуская его руки.

— Стефан — мой бойфренд, Мина, — с улыбочкой вставила Шошона. — Ты могла его видеть здесь, у нас в офисе.

— Да. Да, конечно. — Мина смущенно засмеялась и освободила актера.

Подошел лифт. Доминик и его менеджер, попрощавшись с семьей Меценбаумов, присоединились к Джону в кабине.

Последнее, что он увидел перед тем, как закрылись двери, было растерянное лицо Мины. На нее, конечно, много всего свалилось. Джон выбросил сестру из головы и стал вспоминать, как его поцеловала Тейлор Маккензи — это было куда приятнее.

И очень своевременно. Переключение с Мины на Тейлор — о чем он знать, конечно, не мог — спасло ему жизнь во время этой поездки.

 

Глава тридцать четвертая

17.00, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню, 910.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Убедившись, что в вестибюле графини нет, Мина ринулась к лифту.

Невероятно! Она благополучно проскочила мимо швейцара — дежурил, к счастью, не Прадип — и вызвала лифт. Эта неделя — настоящие американские горки: вниз, вверх, опять вниз. Не знаешь, чего и ждать, но сейчас, похоже, она опять на подъеме.

Двери, уже начавшие закрываться, придержала знакомая, в бриллиантовых кольцах рука, и голос с южным акцентом воскликнул:

— Йо-хо! Мина?

Графиня, сама невинность, в персиковом костюме и шляпе того же оттенка, держала в руках пакеты от Бергдорфа-Гудмена.

— Привет, Мэри Лу, — покорно ответила Мина. Хорошо, что плащ застегнут и подпоясан — авось соседка не разглядит, что на ней вчерашнее черное платье.

— Посмотрите-ка на нее, — защебетала графиня. — Щечки розовые, прямо картинка! Знаешь, я как раз думала о тебе. Мы с твоим братом вышли из дома вместе, и он сказал, что сегодня еще не видел тебя.

Убить Джона, когда он привезет Джека Бауэра, взяла на заметку Мина. Хоть бы в лифте пол провалился и они обе расшиблись в лепешку… да нет, где уж там.

Двери закрылись, и начался долгий подъем на одиннадцатый этаж.

— Значит, тебе понравился князь? — Мэри Лу могла бы и не спрашивать — ясно, что понравился, раз Мина провела с ним всю ночь. С другой стороны, зачем притворяться? Весь мир и так скоро узнает об их с Лучаном любви.

— Понравился, да. — Неверная интонация. Графиня может подумать, что у нее уже эмоциональная зависимость развилась.

— Очень за тебя рада! — просияла Мэри Лу. — Я знала, что так и будет. Он красивый, правда? И такой милый. — Сказав это, она вдруг спохватилась, что было на нее совсем не похоже. — Хотя, знаешь… с ним лучше поосторожнее. Он при мне вытворял такое, что волосы дыбом встают.

Мина подняла брови, не имея понятия, о чем идет речь.

— Ладно, не обращай внимания. Эмил говорит, что у меня язык как помело. Я хотела только сказать, что Лучан — настоящий мужчина… ну, ты понимаешь.

Еще бы не понимать — Мина могла бы даже предъявить оставшиеся на ней доказательства. Ей вдруг пришло в голову, что из разговора «между нами девочками» можно почерпнуть кое-что полезное. Осталось всего шесть этажей, так что лучше поторопиться.

— Мне он показался немного… меланхоличным, — сказала она.

— Меланхоличным? — Мэри Лу похоже, не до конца понимала значение этого слова.

— Ну да. — Надо быть осторожной, иначе графиня нажалуется Лучану, что Мина обсуждает его с третьими лицами. Действовать следует тонко, однако не слишком… Господи, она и забыла, как трудно бывает влюбленным. — Может быть, какие-то события в детстве так на него повлияли?

Мэри Лу заглотила наживку как миленькая.

— Определенно! Отец у него был настоящее чудовище, зато мать — святая. Я их в живых не застала, заметь себе, мне Эмил рассказывал. Так вот отец…

— Бил его, да? — Мина понизила голос, хотя в лифте они были вдвоем.

— Да, насколько я слышала, — шепотом ответила Мэри Лу.

Мина вспомнила, с каким лицом Лучан смотрел на портрет Влада Цепеша, и у нее сжалось сердце. Почему его так привлекает этот национальный герой, чьи сыновья, по всей видимости, терпели от него то же самое, что Лучан от собственного отца?

Неудивительно, что он терпеть не может сериал «24 часа», напоминающий ему о страшных переживаниях детства.

Бедный! Странно даже, что он добился таких успехов вопреки травматическому опыту ранних лет.

— Что вы планируете на вечер? — полюбопытствовала графиня. — Не говори только, что он никуда тебя не приглашал — сегодня же пятница!

Мина почувствовала, что краснеет. Надо найти какой-то способ не делать этого, когда речь заходит о князе — по крайней мере пока он в городе.

— Мы идем на концерт, — сказала она.

— В филармонию?! — взвизгнула Мэри Лу. — Вот здорово! Знаешь, ведь это я достала ему билеты — их распродали за несколько месяцев до концерта, но у меня есть кое-какие связи. Это очень хорошо, что вы идете вдвоем: ты даже не представляешь, как у вас много общего. Вы оба работаете, не покладая рук, но и вам иногда нужно расслабиться, получить удовольствие от жизни. По-моему, вы идеальная пара. Вот что, — лифт доехал до одиннадцатого, и они вышли, — ты должна взять на вечер мое «Живанши», на тебе оно будет как нокаут. Сейчас я немного полнее тебя, но раньше была худышкой, честное слово.

Мина хотела возразить, но Мэри Лу ничего не желала слушать. Она притащила Мину к себе в квартиру, завела в гардеробную (величиной с Минину спальню) и рылась там, пока не нашла требуемое — сногсшибательное платье для коктейля от Живанши. Пришитые вручную кристаллики черного дерева мерцали на свету, как черные бриллианты.

Мэри Лу критически повертела его перед вделанным в стену зеркалом.

— Я и забыла, как оно просвечивает — тут нужна комбинация. Есть она у тебя?

При виде платья у Мины пропала всякая охота протестовать. В нем она будет выглядеть потрясающе — хотя Лучану она, конечно, интереснее без него.

— Есть. — Черную комбинацию она надевала, когда была подружкой на свадьбе у Лейши.

Школьница накануне выпускного вечера, да и только. Разговоров о тряпках она никогда не любила — это все любовь, не иначе.

— Не спеши возвращать, — сказала Мэри Лу, провожая ее до двери. — Держи сколько хочешь. Я рада, что оно наконец пригодилось — после шестидесятых я его, кажется, не надевала ни разу.

— С самого внутриутробного периода? — прыснула Мина.

Мэри Лу приложила к груди отягощенную кольцами руку.

— Я сказала «шестидесятые»? Господи, что только у меня в голове. Я хотела сказать, что его тогда сшили.

— Спасибо, Мэри Лу, — сказала от всей души Мина. Почему она, собственно, относилась к соседке с такой неприязнью? — И за то, что с Лучаном познакомила, тоже. Он правда милый.

Милый! Как будто это слово хоть что-то о нем говорит.

— Лапонька, — графиня чмокнула Мину в щеку, обдав запахом духов, — ты не представляешь, как я счастлива за тебя. Как только вы посмотрели друг другу в глаза, я поняла, что у вас все получится. Можно было подумать, вы раньше уже встречались.

Мина проглотила инстинктивное «мы в самом деле встречались».

— Спасибо, Мэри Лу, — повторила она, держа на руке платье. — Я… просто спасибо.

И перебежала на ту сторону холла, сдерживая подступившие слезы. Что с ней такое? Она никогда еще не расходовала столько эмоций — разве что по поводу работы и Лейши с ребенком.

Работа… господи боже мой. Надо вплотную заняться румынским князем, охотником на вампиров, который убьет ставленника Шошоны и завяжет любовные отношения с Шерил. Если она не закончит этот сюжет к понедельнику, его уже никогда не примут. Максимилиан Кабрера завоюет зрительские сердца, и Фрэн со Стэном — не говоря уж о канале и КДИ, явно заинтересованных во всей этой вампирской петрушке — нипочем не согласятся его прикончить.

Что с этим Стефаном Домиником не так? Встретив его у лифтов, Мина сразу поняла, что где-то его уже видела.

И не с Шошоной, как полагала та. Она знала Стефана Доминика откуда-то еще, и с ним было связано что-то плохое.

В квартире никого не было — Джон с Джеком Бауэром еще не пришли. Какое счастье побыть одной хотя бы недолго! Мина повесила плащ и сумочку, бросила ключи на столик и пошла прятать графинино платье в шкаф.

Потом переоделась в «рабочую форму» (леггинсы и старую футболку Джона), взяла ноутбук, засучила рукава, уселась в любимое кресло… и уставилась на пустой монитор.

Какая может быть работа, когда в голове у нее один только Лучан?

По идее, это должно было помочь творческому процессу, поскольку писать она, в сущности, собиралась о нем. По идее.

В реальности же она сидела и вспоминала, как Лучан ее целовал… властно, буквально пожирая глазами, и вкус вина чувствовался у него на губах.

Как эти странно холодные губы перемещались по ее телу — от грудей к ребрам, от ребер к округлости живота; как мяли и сжимали ее его руки, требуя то, что она и так готова была отдать в ответ на его страстный порыв; как нежно он прижал ее к себе после, словно боясь, как бы она не сбежала.

Нет, поработать у нее не получится. Все места на ее коже, к которым он прикасался, до сих пор горели огнем.

Оставив попытки заняться писательством, она отыскала Лучана в Гугле. Там имелся список всех его книг (заказать бы их, но они все на румынском). Заметив, сколько времени, Мина выругалась, вскочила, метнулась в спальню. Пора начинать собираться, чтобы поспеть вовремя в Верхний Вест-Сайд и выглядеть при этом как надо.

Когда она наносила на губы финишный слой помады, вошел Джон с Джеком Бауэром.

— Куда это ты так вырядилась? — спросил он, отстегнув поводок.

— На свидание с Лучаном, забыл?

— А, да.

Песик бросился к Мине. Она вскочила на диван, спасая чулки, и сказала твердо:

— Нельзя.

Мордочка Джека выразила горькое разочарование.

— Ты бы покормил его, Джон, или…

В этот момент зажужжал интерком, напугав Мину до полусмерти. Она соскочила с дивана, схватила трубку.

— Да?

— Добрый день, мисс Харпер, — сказал Роджер, дневной швейцар. — Доставили ваш заказ.

— Я ничего не заказывала, — Мина растерянно посмотрела на Джона, — а ты?

— Когда бы я успел? Я только пришел.

— Мы ничего не заказывали, — сказала Мина в трубку.

— Точно нет? — опешил Роджер. — Тут у меня посыльный от Бергдорфа-Гудмена…

— А-а. — Наверно, Мэри Лу неправильно назвала свой адрес. — Думаю, ему надо подняться…

— Понял, мисс Харпер, — сказал Роджер и положил трубку.

— Интересно, что ты заказываешь у Бергдорфа-Гудмена, — полюбопытствовал Джон. — Я думал, мы на мели.

— Так и есть. — Мина рылась в сумочке, ища мелочь на чаевые. — И я ничего у них не заказывала.

— А платье откуда? Я его ни разу не видел.

— Мэри Лу дала поносить.

— Чего-чего?

— Мэри Лу одолжила, — повторила Мина чуть громче.

— Хо-хо! Такие подружки, да? Какие у вас, девочек, планы на будущее — совместный маникюр-педикюр, чаепития в «Плазе»?

— Заткнись. Она вполне нормальная тетка.

— Скажите, какой поворот. Раньше ты из кожи лезла, чтобы с ней не столкнуться. Я смотрю, постельные дела с князем сильно изменили твои взгляды на жизнь? Воображалы-соседи, владельцы летнего замка, вдруг стали вполне нормальными.

— Я серьезно. — Мина направилась к двери. — Заткнись.

— Сколько, по-твоему, ей стоила эта тряпочка — штуки три?

— Нет. Это коллекционная вещь. Шестидесятые годы.

— А на тебе оно правда здорово смотрится, я не прикалываюсь. Прямо принцесса, твой Лучан обалдеет.

Мина просияла — брат делал ей комплименты редко, но строго по делу. Особенно приятно было это услышать в конце столь сумасшедшей недели.

— Ой, Джон, спасибо, — едва не прослезилась она и обняла брата.

— Ну что еще? — Он обнял ее в ответ. — Я ж ничего плохого не сказал, чего ты сырость разводишь?

К счастью, в этот самый момент постучали в дверь. Мина, вытирая глаза, пока не потекла тушь, пошла открывать. Джек Бауэр, предвидя визит постороннего, возбужденно затявкал.

Человек в бейсболке и светлой ветровке держал в руках громадный черный короб, перевязанный золотой лентой.

— Мина Харпер?

— Да, это я. — Она взяла коробку, сунула пятерку посыльному.

— Спасибо.

— Э-э… — нерешительно произнесла Мина, когда он отошел к лифту.

— Да?

— Нет, ничего… — Мина начала закрывать дверь, снова приоткрыла ее и сказала: — Только пиццу с пепперони ешьте пореже, хорошо?

— Хорошо, — в полном недоумении ответил посыльный.

— Что, холестерин высокий? — спросил Джон, когда она внесла посылку в прихожую. Джек Бауэр так и скакал вокруг.

— Полный караул. Но все еще можно поправить, если вовремя принять меры. — Мина водрузила коробку на обеденный стол. — От кого бы это? — На ярлыке значилось ее имя, а не графинино.

Она развязала ленту, сняла крышку, разгребла слои папиросной бумаги… и ахнула.

В коробке лежала кожаная сумка с инкрустацией в виде дракона.

Рубиново-красная.

— Это она. — Мина, держа подарок в одной руке, другой перебирала камешки в инкрустации. — Я всегда такую хотела. Такого самого цвета. У Шошоны аквамариновая, просто уродская, а рубиновая — это же красота. Смотри, Джон, какая прелесть! — К ее глазам опять подступили слезы.

— Я ее точно не покупал — тогда кто? — Джон полез в коробку. — Записки, случайно, нет?

— Это он подарил. Я знаю.

Но откуда же узнал он? Мина ему ничего такого не говорила. Ей бы и в голову не пришло озвучить такое смешное желание, как сумочка от Марка Джекобса с инкрустированным драконом, которую она, кстати, не может себе позволить.

— Кто это «он» — Лучан? — Джон закапывался все глубже. — Прекрасный принц? Вот, значит, что теперь принято дарить на следующее утро — ридикюльчики!

— Это не ридикюльчик. — Мина обнаружила внутри золотую цепочку для вечерних выходов в свет и другой ремешок, потоньше, для деловых встреч. — Это произведение искусства.

— Само собой. — Джон извлек из глубин серебристый конверт. — А вот и письмо.

На конверте изящным, слегка старомодным почерком было надписано «Мине». Она ни секунды не сомневалась, что надпись сделал Лучан.

— И что же мистер Большие Штаны желает нам сообщить? — съехидничал Джон. Ему-то бывшие подружки никогда таких вещей не дарили, вот он и завидует. Одной из них он, кажется, купил браслет у Тиффани, а она его бросила, узнав, что точно такой же браслет он подарил на Рождество матери.

Вскрыв ногтем конверт, Мина достала листок цвета слоновой кости.

«Дорогая Мина», так начиналось письмо.

Она улыбнулась — никто еще не называл ее так в письменном виде.

Каждое мгновение без тебя я провожу как в одиночке, где все мои мысли и мечты связаны только с тобой. В этой духовной тюрьме я, к сожалению, вынужден буду пробыть дольше, чем полагал: дела не позволяют мне увидеться с тобой вечером. Ничего не могу поделать… надеюсь, этот подарок немного искупит мое непростительное отсутствие. Увидев эту вещицу, я вспомнил тебя и святого Георгия. Ты убила дракона.

В ожидании встречи, весь твой Лучан.

Мина перечитала письмо дважды и с полными слез глазами сказала:

— Он не придет.

— Куда, на концерт? — уставился на нее Джон.

Мина, не глядя на брата, кивнула, письмо спланировало на пол.

— Он не придет, — повторила она и упала в кресло, где недавно пыталась творить. Тюлевая юбка раскинулась вокруг нее веером.

Джон нагнулся за письмом.

— Погоди… ты что, плачешь?

— Не знаю, что со мной такое творится. — Мина, несчастная и покинутая, поджала колени к груди.

— Не реви, закапаешь графинино платье. Еще за химчистку с тебя возьмет. — Джон прочел письмо. — «Ты убила дракона»… что еще за фигня. Слушай, а член у него большой?

— Не хами. — Мина уткнулась лбом в колени и разрыдалась.

— Мин, кончай, а? Я знаю, неделя была плохая, но он-то тебя не кинул. Ну, работа какая-то срочная, а завтра вы скорее всего увидитесь. Хватит уже. Вон письмецо какое хорошее. И ридикюльчик.

— Сумка. Как раз в ней все и дело. — Мина приподняла залитое слезами лицо. — Я ведь не говорила ему.

— Про что не говорила? — Джон присел на подлокотник, откинув тюль в сторону.

— Про сумку. Я ее хотела целую вечность, но нам такое не по карману. И ему я не сказала ни слова. Можно подумать… — шепотом закончила Мина, — можно подумать, что он прочел мои мысли.

— Да, — сухо произнес Джон. — Неслабое, видимо, ощущение для человека, который уже лет пятнадцать проделывает с людьми то же самое.

— Заткнись. — У Мины помимо воли вырвался смех.

— Нет, в самом деле. Если нашелся кто-то, умеющий делать такие же фокусы, это неслабый удар для твоего эго. Ой, нет, что это я. Князь не умеет предсказывать, когда кто умрет. Он просто угадывает, какую сумочку втайне желает его подружка.

— Не смешно, — проворчала Мина, вытирая глаза.

— Чего ж ты тогда смеешься?

— Ладно, — вздохнула она. — Я, наверное, перенервничала, но признайся, что это странно.

— Ночь любви с князем — вот что, по-моему, странновато, но кто я такой, чтоб судить? Итак, раз ты никуда не идешь… китайская еда и кино на диске?

Мина улыбнулась. Шок, сотрясший ее до основания, еще не прошел, но как славно, что Джон всегда рядом.

— Звучит неплохо.

— Вот и ладненько. — Джон потрепал ее колено под тюлем. — Зайду в видеосалон. В качестве компромисса предлагаю что-нибудь романтическое, но со стрельбой. Му шу подойдет? И курица с чесноком для разнообразия. Пошли, Джек. — Он хлопнул себя по ляжке, и счастливый Джек Бауэр поскакал в прихожую, где висел поводок. — Мы скоро.

Мина с подрагивающей улыбкой расстегнула платье от Живанши, сняла его и снова повесила на плечики в шкаф. У нее еще будет возможность его надеть — не так уж все страшно.

Письмо Лучана она перечитала еще раз, и сердце забилось быстрее.

«Ты убила дракона». Она тоже не понимала, что это значит, но ей понравилось.

Не принять ли душ повторно, чтобы смыть косметику и духи? Джон и без них вполне обойдется. Освободившись от чулок вместе с поясом, Мина босиком пошлепала в ванную, чтобы снять черную комбинашку и прочее — зачем страдать понапрасну во всем этом сексуальном великолепии. В квартире, как назло, снова зажужжал интерком. Что тут, Центральный вокзал, что ли?

Мина взяла трубку.

— Алло?

— Доставка, мисс Харпер, — сообщил Роджер.

— Опять? Роджер, я ничего не заказывала.

— Знаю, мисс Харпер. Это цветы. От мистера Антонеску, так посыльный сказал. Не от мистера Антонеску из квартиры 11 А, а от другого, с которым вы вчера познакомились.

Швейцары, конечно, в курсе личной жизни любого жильца.

— Хорошо, Роджер, пусть поднимется.

Сумочка, а теперь и цветы! Лучану незачем завоевывать ее сердце: оно и так все его.

Мелочи на чаевые совсем не осталось — надо будет попросить сдачу.

«Ты убила дракона»… Что бы это значило все-таки?

Нетерпеливо поджидая у двери, Мина услышала, как открылся лифт. Посмотрела в замочную скважину — огромный букет красных роз.

С ума сошел! Он, конечно, князь, но это уж слишком.

— Большое спасибо, — сказала она, распахнув дверь. — У вас не будет сдачи с десятки?

Посыльный опустил букет, и Мина впервые в жизни почувствовала, что умереть предстоит не кому-то, а ей.

 

Глава тридцать пятая

19.00, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Самым удивительным — во всяком случае, для нее — было то, что на первый взгляд она ни за что не приняла бы этого человека за киллера. Одет прекрасно: темные джинсы по фигуре, кашемировый свитер, длинное кожаное пальто. Шарф, насколько Мине видно, тоже кашемировый и подчеркивает голубизну глаз. Такие глаза впору накачанному блондинистому секс-символу, шагающему по красной дорожке или взмывающему на доске над белыми австралийскими пляжами, — киллеру они никак не подходят.

Тем не менее она поняла, кто он, как только открыла дверь.

Как могла она купиться на старый-престарый трюк — букет, загораживающий замочную скважину? Она сама миллион раз использовала его в сценариях; за одно это убивать надо.

И вот тебе, получай. Она встречает смерть в лифчике, трусиках и черной шелковой комбинации… хоть бы халат накинула, дура, и захватила что-нибудь вроде оружия: лак для волос, к примеру, и зажигалку, чтобы опалить злоумышленнику лицо. Туфля, и та бы сгодилась.

Теперь уж все, делать нечего. Под рукой один только блэкберри, от которого во всех сценариях, как правило, толку чуть, а в ее случае вообще никакого. Вызвать копов, чтоб их убили на пару с ней?

Потому что этот парень без боя не сдастся. Это видно по его красивому безжалостному лицу.

Но единственный другой вариант — это быть обезглавленной в собственной прихожей посреди Верхнего Ист-Сайда. Потом по ее истории снимут очередную серию «Закона и порядка» с подзаголовком «на основе недавних событий».

Дверь он, как полагается всякому порядочному убийце, сразу заклинил ботинком. Носок стальной, фиг захлопнешь.

Правой рукой он сжимал сами-знаете-что. Невероятно, казалось бы, но если вспомнить все, что произошло на неделе, удивляться не стоит. Рукоять меча, вот что это такое.

Мина затаила дыхание, встретив ледяной взгляд голубых глаз.

— Ты, Мина, мне не нужна, — заявил незнакомец с немецким акцентом. Низкий голос резонировал в ее грудной клетке.

Откуда он знает ее имя? Она его видела в первый раз, но ей почему-то казалось, что они знакомы целую вечность.

Возможно, это чувствуют все жертвы при виде убийцы… а возможно, только она.

Он вынул из ножен меч, наполнив прихожую стальным звоном. Мина сглотнула.

О чем только люди не думают перед смертью. Ей, например, пришло в голову, что этот обходится без прелюдий.

Потом: слушайте, это совсем не смешно.

Потом: неплохая реплика для Виктории.

Потом: но я не доживу до другой серии. Так нечестно.

Чеканный профиль киллера не оставлял никакой надежды, но чего только люди не делают, чтобы сохранить себе жизнь.

Мина провела языком по губам и сказала:

— Ложь. У вас меч. Вы хотите меня убить.

— Я не лгу, — возразил киллер. — Скажи, где он, и будешь жить.

Мина, не имея понятия, что он хочет этим сказать, ткнула пальцем в сумку на вешалке.

— Смотрите. Там много денег. Я днем взяла в банкомате. Берите и уходите. Бабушка Вильгельмина оставила мне свои драгоценности, только они все поддельные, честное слово…

Лицо убийцы сделалось еще более грозным. Давай, Мина, разозли его как следует. Это как раз в твоем духе.

— Я уже сказал, что не хочу тебя убивать. Мне нужен он. Но если ты будешь чинить препятствия…

Препятствия! Он еще не знает, как с ней может быть трудно — особенно сейчас, когда она все равно что мертва.

Понимая, что терять нечего, Мина со всей силы швырнула в киллера своим блэкберри и пустилась бежать.

 

Глава тридцать шестая

19.02, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Через парадную дверь она, понятно, бежать не могла: ее загораживал вооруженный мечом маньяк в кожане.

Но если открыть балконную дверь и позвать на помощь, кто-нибудь ее да услышит.

Мэри Лу. Она услышит определенно.

Если она, конечно, дома, что вряд ли: все-таки вечер пятницы.

Мина рванула в комнаты, но что-то с невероятной силой сомкнулось вокруг ее голой лодыжки, дернуло за ногу и бросило на пол. Она грохнулась среди роз, скользя ладонями по паркету, вывернула шею и убедилась, что убийца с мечом стоит прямо над ней.

Ничего себе скорость. Она метнула в него блэкберри долю секунды назад, даже не посмотрела, попала ли (вообще-то пластмассовый корпус стукнулся обо что-то и только потом упал), а он тут же схватил ее за ногу.

Биоробот, одно слово.

— Мина, — сказал он тем же спокойным, чуть скучающим голосом, не отпуская ее лодыжку, — бежать тебе некуда. Сама знаешь.

Он, как ни печально, был совершенно прав. Даже оглушенная падением, она признавала это.

Мина всегда думала, как это будет, когда она, в свою очередь, встретится со смертью лицом к лицу.

Теперь, когда это происходило на самом деле, она твердо знала, что просто так свою жизнь не отдаст.

— Смерть сегодня в мои планы не входит, уж извините, — прошипела она сквозь зубы и перевернулась с живота на спину, нацелившись свободной ногой ему в пах.

Убийца, видимо, это предвидел. Отпустив ногу, он в мгновение ока упал на Мину и придавил ее своим телом — тяжелый, как стальной брус.

— Повторяю еще раз, Мина: я не собираюсь тебя убивать.

Его лицо было теперь всего в нескольких дюймах от нее, как и меч. Киллер держал острие над самым ее горлом, точно намереваясь насадить на булавку бабочку редкого вида.

Мина несколько иначе представляла себе последствия удара ногой в его пах.

— В самом деле? — просипела она, делая вид, будто ей все равно. Притворяться было трудновато: сердце стучало так сильно, что он, наверное, видел, как бьется на ее горле пульс, да и дыхание под таким гнетом представляло немалую сложность.

И все-таки она старалась вести себя так, будто не лежала на полу в лифчике и шелковой комбинации, придавленная мужчиной фунтов на восемьдесят тяжелее себя, и этот мужчина не держал у ее горла нож — пардон, меч.

Концепция «я не боюсь умереть» нуждалась в незамедлительном пересмотре.

— В самом деле, — подтвердил он тем же низким, совершенно спокойным голосом с легким акцентом. Мине показалось даже, что он обиделся. — Ты меня не интересуешь.

Мина на пороге смерти не сдержала смешка — возможно, у нее начиналась истерика, но юмор в этой ситуации определенно присутствовал. Мужик лежит на тебе, полуголой, приставляет к твоему горлу меч и заявляет, что ты ему вообще-то по барабану.

— Ври больше, — выговорила она. — По-моему, интерес налицо.

— Что? — Он вскинул светлую бровь и немного подвинулся. — Это ножны. — И добавил, спохватившись, видимо, что ведет себя не по-джентльменски: — Я не хочу сказать, что ты непривлекательна, просто ты не совсем мой тип.

Это уж слишком, подумала Мина. Убивать — одно дело, но оскорблять-то зачем?

— Ты тоже не в моем вкусе, — сердито выпалила она.

— Знаю, — широко ухмыльнулся он. Легкая неправильность его белых зубов доказывала, что они настоящие. — Я ведь живой.

Может, он недопонял ее? Все-таки иностранец.

— О чем это ты? Я не люблю мужчин, которые врываются ко мне в квартиру, размахивая мечами, — вот что имелось в виду.

Он провел кончиками свободных пальцев по ее руке — рассеянно, точно пробуя, какая у нее кожа.

— Да-да, — сказал он: понял все же, как видно. — Я хотел сказать, что знаю, кто тебе нравится. Лучан Антонеску, вот кто. За этим я и пришел. Скажи мне, где он, и я тут же уйду.

Мина застыла бы, не будь она и так обездвижена. Выходит, дело в Лучане?

Свой извращенный смысл в этом был. До его приезда мужчины с мечами ни разу не врывались в ее квартиру.

А Роджер сказал, что цветы ей прислал Лучан.

— Ты знаешь Лучана? — спросила она.

Ей следовало бы догадаться. Все складывалось слишком уж хорошо. Незабываемая ночь, письмо, подписанное «весь твой», сумочка.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Теперь истина предстала ей столь же ясно, как меч незваного гостя. Лейша, кстати, тоже высказывала такое предположение.

Лучан женат.

Таких идеальных холостяков просто не существует в природе. Холостяк его возраста либо гей, либо скрывает, что у него есть жена и куча детей.

Ненормальная Лучанова половина, видимо, наняла этого мужика, чтоб как следует припугнуть соперницу — и ей это вполне удалось.

— Лично нет, — сказал киллер, отвечая на ее вопрос и продолжая поглаживать ее руку, — но я хорошо знаком с его деятельностью.

— С деятельностью? — вконец растерялась Мина. Трудно было представить себе этого типа как знатока восточноевропейской истории. За маньяка-убийцу он еще мог сойти, но за ученого точно нет. — Ты имеешь в виду его книги?

— Нет, — хохотнул незнакомец, — я имею в виду внеаудиторную деятельность. Факультативную, так сказать.

Мина не поняла его, но намек уловила. Он знает, что они с Лучаном вместе провели ночь… Боже. Может, он и заснял их? Это входит в круг обязанностей частного детектива, нанятого ревнивой женой.

Умереть бы уж поскорей.

Ясно одно: ее Лучан и Лучан, известный владельцу меча — это совершенно разные люди. Мина с самого начала знала, что у Лучана есть какие-то тайны, но ничего дурного в этом не видела — свои секреты она ему тоже не открывала.

Но как он мог утаивать, что женат? Он ведь как будто не из таких. Мина прямо спросила, есть ли у него жена, и он сказал — нет. Если они увидятся снова — а они определенно увидятся, потому что Мина, как только этот блондинистый амбал слезет с нее, тут же запакует сумку от Марка Джекобса и поедет ее возвращать, предпочтительно измазанную какашками Джека Бауэра. Будет знать, как вешать лапшу на уши доверчивым сценаристкам.

— Послушайте, — твердо, как она надеялась, сказала Мина, дернув плечом. Мужчина, только теперь заметив, что водит рукой по ее коже, сам удивился и сразу же перестал. — Не знаю уж, кем вы себя возомнили, но нельзя же бросаться на людей с… со средневековыми артефактами. Жене Лучана можете передать, что все кончено. С ним я больше не желаю иметь ничего общего, так что ее попытка меня напугать возымела желанный эффект. Пусть забирает его, мне он не нужен.

Незнакомец, хмурый и явно недовольный, смотрел не на нее, а на свою руку.

— Вы слышали, что я сказала? — Мина остро сознавала, что меч по-прежнему находится у самого ее горла, но мужчина, кажется, немного отвлекся. Вот сейчас бы и садануть ему коленом по яйцам, а пока он корчится, схватить лампу «Поттери Барн» и треснуть его по башке…

— Он что, не кусал тебя? — Голубые глаза вновь уставились на нее.

Мина, обдумывавшая третью часть плана, куда входил кухонный нож фирмы «Вустхоф», так и застыла.

— Кусал? Что вы хотите этим сказать?

Мужчина сделал нечто до крайности странное (хотя с момента входа в квартиру он только этим и занимался): схватил Мину за подбородок и повертел голову туда-сюда, исследуя шею — совсем как ее врач, проверяющий лимфатические узлы.

— Что вы делаете? — Если б он собирался ее убить, дело другое, но в это ей верилось все меньше и меньше. Особенно когда он бросил меч, упавший на паркет с музыкальным звоном, принял сидячее положение и оттянул вниз ее комбинацию вместе с лифчиком.

— Эй! — выгнулась Мина.

— Молчи. Лежи смирно.

— Еще чего. — Она стукнула его кулаком в грудь.

— Он тебя кусал, это точно. — Мужчина положил ладонь на ее ключицу и вновь пригвоздил Мину к полу. — Не мог не кусать. Вон у тебя кожа какая, прямо как шелк — сам бы куснул. Вопрос в том, куда? Не в сонную артерию, там синяков нет. Иногда они используют подключичную — не смотрела, случайно?

Мина глядела на него молча. Лямки сползали с плеч.

Такую сцену она в жизни бы не придумала, а если б даже придумала, Фрэн и Стэн ее ни за что бы не пропустили в эфир.

В такую дичь попросту никто не поверил бы.

— Кто вы? — спросила Мина.

— Аларик Вульф, — представился он. Говорил он определенно не как сумасшедший, да и выглядел нормально… если забыть о мече. Даже симпатично, если кому нравятся накачанные блондины, хорошо одетые и говорящие с легким немецким акцентом.

Мина, в общем, тоже бы ничего не имела против, не сиди он на ней верхом, осматривая ее грудь в поисках загадочного укуса.

— Организацию, в которой я работаю, очень интересует Лучан Антонеску. Скажите, где его можно найти, мисс Харпер, и я вас тут же оставлю в покое.

Похоже, он говорил серьезно, и сама Мина у него никакого интереса не вызывала.

Ну и пожалуйста. Она испытывала к нему в точности то же самое.

— Хотелось бы знать название этой организации, чтобы сообщить вашему начальнику, как вы обращаетесь с женщинами. Знает ли он, что вы их бесцеремонно запугиваете и садитесь на них верхом? Слезьте сейчас же! — Мина снова замолотила его по груди.

Он принимал ее удары раскрытой ладонью, когда в замке повернулся ключ.

Аларик Вульф молниеносно вскочил, подняв Мину с пола одной рукой и подхватив меч другой.

Не успел Джон войти, острие оказалось у самого его горла.

— Вот черт, — сказал тот, роняя DVD и пакет с китайской едой.

Джек Бауэр тут же стал подлизывать пролившийся соус, абсолютно игнорируя тот факт, что его хозяевам угрожают холодным оружием.

Зато на Лучана он лаял всю ночь. Отличного защитника она себе выбрала.

Увидев, кто пришел, Аларик сразу опустил меч и заговорил как по-писаному:

— Джонатан Харпер, тридцать два года. Бывший системный аналитик в фирме «Уэббер и Стерн». Последние семь месяцев без работы. Четыре года назад привлекался за пьянство и непристойное поведение (мочился на парковочный счетчик в Майами-Бич, штат Флорида, где навещал родителей).

— Джонатан! — ахнула Мина.

Частые визиты Джона в Майами всегда казались ей странными. Он говорил, что хочет вложить свою долю наследства от бабушки Вильгельмины в многоквартирный комплекс для отдыхающих в Бока, по месту жительства их родителей, что было странно само по себе — и ничего из этого, конечно, не вышло.

— Вот черт. — Сказав это уже другим тоном, Джон быстро захлопнул за собой дверь, словно боясь, как бы не услышали Антонеску. — Это было в четыре часа утра! Ни одной живой души рядом! Метро закрыто, куда мне было деваться? И подумать, сколько денег я переплатил адвокатам, чтобы убрать из моего досье эту гадость!

— Адвокаты… — Аларик опять повернулся к Мине, и ей не понравился льдистый блеск в его голубых глазах. — Надо поговорить. Сядьте. — Он не слишком бережно подвел ее к зеленому дивану и одним движением пихнул на сиденье.

Мина, чей гнев дошел до точки кипения, тут же вскочила на ноги.

— Не сяду! Я до сих пор не знаю, кто вы такой и что вы здесь делаете. Я полицию вызову, вот что. Звони в полицию, Джон! Этот человек ворвался сюда насильно, а потом…

— Сядьте, — повторил Аларик и толкнул ее обратно, взяв на этот раз за лицо.

Мина, совершенно ошеломленная таким варварством, осталась сидеть, глядя на проход в кухню прямо перед собой. Разве так можно?

— Что здесь происходит вообще-то? — осведомился Джон, глядя на раскиданные по полу розы и куски разбитого блэкберри. Джек Бауэр, продолжая подлизывать содержимое картонных контейнеров, поднял глаза на Аларика и умильно вильнул хвостом. Ее собственная собака!

— Все из-за того, что ваша сестра не желает договариваться, — тут же ответил Аларик.

Мина издала ноюще-протестующий звук. Выходит, это она не желает договариваться?

— Мина Харпер, — невозмутимо продолжал Аларик, не обращая на нее никакого внимания, — находится в серьезной опасности. Лучан Антонеску — бездушный монстр, которого необходимо уничтожить как можно скорее. Хотите, чтобы ваша сестра осталась жива — выполняйте мои указания.

С грозного воина Джон перевел взгляд на Мину. Та изобразила, будто набирает номер на сотовом, и артикулировала одними губами: «Звони в полицию».

— А, — сказал Джон. — Ну да.

— Мина Харпер, — бросил Аларик, не глядя на нее, — я все вижу. Если не перестанете, я с большим удовольствием прикую вас к чему-нибудь наручниками.

— Лучан не монстр! — выпалила она. — Он, конечно, обманул меня и не сказал, что женат, но уверяю, что никакой опасности…

— Нет у него жены, — отрезал Аларик. — И не было никогда. Почему — непонятно. Может, потому, что его мать покончила с собой у него на глазах, а может, он просто не встретил свою половинку. Не встречал до последнего времени, вернее сказать, — добавил он, бросив пронзительный взгляд на Мину. — Именно поэтому для вас жизненно важно сказать мне, где его можно найти. И не болтать попусту, поскольку ваш голос меня до крайности раздражает.

— Э-э, — поднял руку Джон. — Я понимаю, что опоздал, но никто так и не ответил на мой вопрос: какого черта здесь происходит?

— Все очень просто. Лучан Антонеску — князь тьмы.

— Знаем, — кивнул Джон. — У него замок и все такое.

— Да нет же. Князь тьмы!

— Тьмы… Мина, он имеет в виду то, что я думаю?

— Извините, что раздражаю, — сладчайшим голосом промолвила та, — только Лучан — не дьявол.

— Я и не говорю, что он дьявол. — Аларик повесил свой кожан на декоративный крючок у двери, прислонил там же к стенке отстегнутый меч. Переступил через останки роз, блэкберри, китайской еды, потрепал по голове Джека Бауэра и лишь тогда дал необходимые разъяснения: — Он князь тьмы, могущественный предводитель ночных легионов.

Мина переглянулась с Джоном и сказала, стараясь, чтобы в голос не прокрались ехидные нотки:

— Извините, но я всегда думала, что князь тьмы — это дьявол.

— Дьявол — это воплощение зла, враг Бога и человека. — Аларик сел в кресло, где Мина так ничего и не сочинила, предварительно окинув его уничижительным взглядом — их с Миной вкусы, очевидно, не совпадали. — Князь тьмы — его помазанник, делающий дьявольскую работу на этой, земной, стороне ада.

— Подождите, — заморгала Мина. — Это значит, что…

— Я что-то не догоняю, — вмешался Джон. — Так дьявол он или нет?

— Лучан Антонеску — вампир. И не просто рядовой кровосос, а глава всех вампиров.

 

Глава тридцать седьмая

20.00, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

До невозможности голубые глаза Аларика Вульфа смотрели прямо на Мину. Будь он кем-то другим — встреться они в другом месте, — она сказала бы: «Какой красивый мужчина».

Но нападать на нее с мечом? Обзывать вампиром человека, с которым она встречается? Жаль, что такая внешность досталась этому, не знаю кому — вот все, что Мина могла бы сказать в данный момент.

— Джон, — распорядился тем временем он, — дай сестре выпить чего-нибудь сладкого. Она пока не сознает, что ей это нужно, но скоро почувствует.

— Ладно, — сказал Джон и удалился на кухню.

— Извините, я вполне способна сама себя обслужить.

— Нет уж, оставайся на месте. Тебе доверять нельзя.

— Почему? — Мина снова не удержалась от смеха, хотя все это было довольно грустно. — Потому что мой бойфренд — как бы вампир?

— Не как бы. Теперь ты его приспешница, да.

— Приспешница! Можно подумать, я чем-то от него заразилась после одного-единственного свидания!

— Можно и так сказать. Это, безусловно, разновидность инфекции. Как там напиток, брат Джон?

— Сейчас будет, — послышалось из кухни.

— Джон, — окликнула Мина, — раз уж ты там, добавь…

— Не слушай ее, — перебил Аларик. — Она воспользуется семейным кодом, который только вы двое знаете, и скажет, чтобы ты позвонил в полицию, но если ты это сделаешь, я убью тебя и выброшу труп туда, где никто не найдет — в реку, думаю. Швейцар у вас дурак: если протащить мимо него завернутое в ковер тело, он ничего не поймет.

Джон высунул голову в проход.

— Давай-ка выпьем колы и не будем меня в ковер заворачивать. Ладно, Мин?

— Как скажешь, — процедила она. Ничего. Эта ситуация не намного сложнее припадков, которые закатывает им Тейлор на предмет своего лишнего веса. — Послушайте, мистер… э-э… Вульф. Я искренне ценю, что вы так заботитесь обо мне, но ведь вампиров на самом деле не существует. Это фикция, выдуманная нами, писателями. Не скрою, мы потрудились на совесть и вогнали в паранойю весь мир, но вампиров все-таки нет. Вините во всем Брэма Стокера — он первый начал.

— Нет, далеко не первый. Вампиры существовали задолго до Стокера, почти во всех культурах и почти на всех континентах нашей планеты. Они, как москиты, кормятся чужой кровью и поневоле вынуждены на ком-то паразитировать.

— Откуда вы все это знаете? — подыграла Аларику Мина.

— В силу своей профессии я сражаюсь с ними чуть ли не каждый день, — скучающе проронил он. — Мерзкие твари. Мой напарник чуть не погиб при стычке с их бандой.

— Вот как. — Мина, положив ногу на ногу, покачивала босой ступней. Вампиры… ну надо же. Как там говорила Шошона? «Брось, Харпер. Они повсюду. От них не скроешься».

Что повсюду, то повсюду. На работе, в телевизоре, в салоне Лейши, а теперь вот и на дому. Даже красивые, но явно ненормальные незнакомцы, приходящие с целью убийства, бредят вампирами.

— Они подловили нас на одном складе недалеко от Берлина, — продолжал Аларик, глядя в пространство. — Я с себя вины не снимаю: мне с чего-то взбрело, что их не так много, и мы их возьмем запросто, а их оказалось гораздо больше. — Он полез во внутренний карман облегающего спортивного пиджака. — Вот так он теперь выглядит, Мартин, напарник мой.

Мина, ничего такого не ожидавшая, испытала нешуточный шок. На фотографии был человек с верхней половиной лица — от нижней, точно объеденной, остались одни черепные кости.

Аларик забрал снимок из ее ослабевших пальцев.

— Фотография, конечно, еще ничего не доказывает. Сейчас ты скажешь, что он и в автокатастрофе мог пострадать.

— Нет, почему же… я…

Джон все еще возился на кухне — поскорей бы уж, что ли. Минина уверенность в том, что Аларик Вульф ненормальный, таяла с каждой секундой. Но если он в здравом рассудке, следует признать, что он прав — неизвестно еще, что хуже.

— Вот, посмотри-ка на это. За последние дни в вашем городе погибли четыре девушки — их обнаженные, полностью обескровленные тела находили по утрам в городских парках.

Он разложил на кофейном столике снимки. Четыре женщины крупным планом: лицо, шея, плечи. Все жертвы были искусаны: следы зубов в окружении безобразных багровых кровоподтеков виднелись не только на горле, но и вокруг всей шеи, на плечах, в верхней части груди… как будто на них напал дикий зверь.

Джон, пришедший с тремя стаканами, тоже уставился на жуткие фотографии.

— Это те самые девушки, о которых в новостях сообщали?

— Да, — подтвердил Аларик.

— Там говорили, что они были задушены — про укусы ни слова.

— Потому что в мэрии не хотят сеять панику.

— Уж не хотите ли вы сказать, что это сделал Лучан? — слабым голосом промолвила Мина.

В ее мире, где тупая публика могла поверить в самые невероятные вещи стараниями Мины и других сочинителей, такие фотографии изготовлялись без всяких проблем. Она отчаянно убедить себя в том, что и эти тоже поддельные, что их сфабриковал кто-нибудь вроде них с Шошоной.

Но нет, они выглядели до ужаса реалистическими. Эти самые лица Мина видела в новостях — только там ниже подбородка ничего не показывали.

— Нет. — Аларик отхлебнул из стакана. — Князь собственной персоной не убивал. Убийства совершает один из его приспешников.

— Приспешников? Вы сказали, что приспешница — это я.

— Не в том смысле. Чтобы стать вампиром, нужно, чтобы тебя укусили трижды, а затем напоили кровью создателя. Ты ночью ничего такого не делала, нет?

Глаза Мины округлились от ужаса, Джон на кушетке поднял брови до самых волос.

— Всякое слыхал, но это уж ни в какие ворота…

Мина перебила его, решив, что с нее уже хватит.

— Извините. — Она понимала, что бьет вслепую, под влиянием страха. Ее пугали фотографии, не поддающиеся рациональному объяснению, и умозаключения, складывающиеся в этот самый момент. — Неужели вы полагаете, что мы вот так возьмем и поверим во всемирный вампирский заговор, возглавляемый моим бойфрендом и из всего человечества известный почему-то только вам одному? Кто вы вообще такой? Что-то вроде охотника на вампиров?

— Да, — просто ответил Аларик.

Мина в изнеможении откинулась на спинку дивана.

— Ну конечно. Больше вопросов нет.

Действительно, чего еще ожидать после такой недельки?

— Нет, серьезно? — заволновался Джон. — А как получить такую работу? Сплошные льготы, небось…

— На обучение принимают только подростков, — сказал Аларик, глядя на Мину. — А сейчас и вовсе никого не берут.

— Понятно, как и везде. Только мне кажется, что я прямо-таки создан для этой работы. Руки у меня нормально приделаны, а вампиров я всегда ненавидел. Самый мой любимый фильм в детстве был «Дракула» — скажи, Мин? В том месте, где его протыкают колом…

— Обезглавливать эффективнее. — Аларик по-прежнему не сводил с Мины глаз.

— Так это же еще лучше! Я играл в школьной бейсбольной команде, битой машу только так — скажи, Мин!

Мина, не говоря ничего, смотрела на Аларика. Он снова полез в карман и на этот раз достал оттуда маленькую золотую медаль, швырнув ее на кофейный столик небрежно, будто монету. Джон взял ее и поднес ближе к торшеру.

— Круто! А знаешь, мне эта штука знакома. На одной стороне…

— Папская печать, — тем же скучающим тоном закончил Аларик.

— Папы римского? Скажешь тоже.

— Это мой босс. — Аларик все так же смотрел на Мину, а она — на него. Часть ее сознания бесстрастно отметила, что рот у него маловат, все остальные части надрывно заявляли, что это не может быть правдой. У них с Лучаном был долгий разговор о вампирах…

О Господи.

— А на обороте что? Мина, глянь-ка.

Она взяла у брата медаль. На обороте был четко виден конный рыцарь, пронзающий дракона копьем.

— Святой Георгий? — с болью в сердце спросила она.

— Патрон нашего ордена, Палатинской гвардии. Святой Георгий и святая Иоанна считаются покровителями солдат. Георгий убил дракона…

— Да, знаю. — Мине стало трудно дышать.

— Слушай, — заволновался Джон, — Лучан пишет, что дракона убила ты.

— Угу. — Помолчал бы ты хоть раз в жизни. Сердце колотилось, мешая нормальному дыханию.

Аларик вскинул светлую бровь.

— Пишет? Он прислал ей письмо?

— Ну да. — Джон перешел к обеденному столу, где рядом с дареной сумкой лежало письмо Лучана. — Вот оно, тут.

— Нет! — Мина взвилась с дивана. — Джон, не давай ему…

Но Аларик, как всегда, оказался быстрее. Каменной рукой он обхватил ее за талию, поднял на воздух и приказал Джону:

— Дай-ка сюда.

Джон, огорошенный таким поворотом, замер между гостиной и столовой с письмом в руке.

— Не давай! — хрипло крикнула Мина, лягаясь босыми пятками — у Аларика это никаких болевых ощущений не вызывало.

Она сама не знала, почему ему нельзя показывать это письмо, — просто чувствовала, что этого делать не надо.

От нее, впрочем, ничего не зависело. Аларик, получив от Джона серебристый конверт, отпустил ее и начал читать. Мина с несчастным видом смотрела на брата.

— Да ладно, Мин, — оправдывался тот. — Обратного адреса там нет, все нормально.

Но о нормальности больше не могло быть и речи после того, как Аларик сообщил им:

— Дракон — по-румынски «дракул».

— Что? — не поняла Мина.

— Говоря, что ты убила дракона, он имеет в виду себя. Дракул. Дракула.

Мина сделала глубокий вдох. Комната заколыхалась.

— Погоди, — сказал Джон. — Значит, святой Георгий на самом деле убивал вампиров, а не драконов? И всех драконов на картинках следует считать аллегорией?

Однажды в селении не осталось больше девушек, кроме княжеской дочери. Она храбро пошла к источнику, невзирая на мольбы отца, но прискакал отважный рыцарь и спас ее.

Неудивительно, что Лучан, когда Мина показала ему в музее эту икону, особого восторга не проявил.

— Мне плохо. Сейчас стошнит, — прошептала она, боясь, что вот-вот потеряет сознание.

— Сядь. — Аларик снова водворил ее на диван. — В этот раз, надо признаться, совсем не грубо.

— Нет, мне нужно…

— Пей колу, это поможет. В ней сахар. — Он положил ей на плечо теплую руку, что только усилило дурноту. У Лучана руки всегда оставались холодными. И губы, скользившие по ее телу, тоже.

— Господи боже. — Мина отпила глоток, свесила голову между колен. Если кровь не прильет к вискам сию же минуту, она в самом деле вырубится. — Нет никаких вампиров, — бормотала она. — Нет. Нет.

Чем больше повторять, тем больше шансов, что это окажется правдой. Но как быть с воспоминаниями о минувшей ночи? С голосом Лучана, который до сих пор звучит у нее в голове?

Ведь ты же веришь, что святая Иоанна слышала голоса, сказал он. Почему образованная женщина вроде тебя в это верит, а в нечистую силу нет?

Нечистая сила.

Бог мой.

Он так и сказал.

— Пей, — мягко сказал Аларик, — а я расскажу тебе о некоем Владе Цепеше.

Мина, с головой меж колен, застонала при упоминании этого имени.

— Так ты о нем уже слышала? Хорошо, пусть послушает Джон. Влад Цепеш был правителем Валахии, а потом завоевал также и Трансильванию.

Мина застонала еще громче. Нет! Только не Трансильвания!

— Он был невероятно жесток и казнил людей, сажая их на кол, — слышали о таком способе?

— Значит, ты Влада Колосажателя имеешь в виду? — спросил Джон.

— Его самого, — обрадовался Аларик.

— Кто ж его не знает. Длинный кол, желательно не слишком острый, загонялся в различные отверстия тела жертвы…

— Мне требуется что-то покрепче колы, — выпрямившись, сказала Мина. — К примеру, виски.

— Не пойдет, — твердо ответил Аларик.

— Почему? — удивился Джон.

— Спьяну она позвонит вампиру, предупредит его и лишит меня элемента внезапности. Такое уже случалось. Влад Цепеш правил государством с 1456 по 1462 год, убивая не только врагов, но и собственных слуг. Неизвестно, сколько человек он казнил в действительности — возможно, сто тысяч, а возможно, и больше. Люди медленно, в муках, умирали на кольях вдоль всех дорог, ведущих ко дворцу господаря, и всякий въезжавший в страну испытывал подобающий страх.

Мина зажмурилась — хорошо бы и уши заткнуть, да не получится. Как не получится вернуться назад во времени, когда швейцар позвонил и сказал, что ей принесли заказ.

Чудные оказались цветочки, а доставщик и того лучше.

Теперь она поняла, что чувствуют люди, слыша от нее, что им скоро предстоит умереть.

— Сам Влад, по преданию, погиб в бою с турками в 1476 году. Его голову отвезли султану в Стамбул и вздели на пику, чтобы доказать факт его смерти.

— Выходит, вампиром он не был, — разочарованно сказал Джон. Мина встрепенулась, усмотрев в этом проблеск надежды.

— Кто знает — возможно, погибший был не Влад Цепеш. Похоронили его якобы в монастыре, на острове близ Бухареста, но когда гробницу в недавнем времени вскрыли, она…

— Что? — жадно перебил Джон.

— …оказалась пустой, — закончил Аларик.

— Так где же он…

Аларик, проявив незаурядное терпение, продолжил рассказ:

— На родине Влада Цепеша чаще называли Владом Сыном Дракона — его отец состоял в Ордене Дракона, который учредил венгерский король. По-румынски это звучит как Влад Дракула. — Немигающие голубые глаза снова уперлись в Мину. — Англоязычному читателю он известен как прототип стокеровского Дракулы.

Мина затаила дыхание. Она знала, что будет дальше — знала твердо, как никогда в жизни, и боялась этого знания.

Ее впервые посетил такой страх.

— А Лучан Антонеску, — произнес Аларик, — приходится Владу Дракуле сыном.

 

Глава тридцать восьмая

21.00, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина безмолвно таращилась на Аларика, а он продолжал:

— Когда Влад по неизвестным причинам (скорее всего он возомнил себя завоевателем мира) рассказал Стокеру, кто он такой, одному из наших офицеров удалось выследить его и вогнать в него кол.

Лучан — тогда его звали иначе — и его единокровный брат после этого сразу ушли в подполье.

Сидя в кресле, Аларик смотрел на брата с сестрой — в основном на Мину — с мрачной серьезностью.

— Затем вышел роман Стокера, и имя «Дракула» стало синонимом зла. С тех самых пор его сыновья скрываются среди людей, часто меняя имена и профессии и стараясь опередить нас хотя бы на шаг. Однако могу вас заверить, что после смерти Влада Дракулы от рук палатинца сто лет назад титул князя тьмы перешел к его старшему сыну, ныне известному как Лучан Антонеску. Как таковой он подлежит уничтожению.

Голубые глаза ввинчивались в Мину, пригвождая ее к сиденью.

— И ты поможешь нам, Мина Харпер. Поможешь, сказав, где провела прошлую ночь. Тогда мы найдем его и покончим с ним, а заодно и со всем кланом Дракул. Именно эти вампиры, как мы полагаем, убивают в Нью-Йорке девушек и нанесли моему напарнику тяжелую травму.

Мина смотрела на него широко раскрытыми, недоверчивыми глазами. Ей все время вспоминалось лицо Лучана, рассказывающего о женщине, которая бросилась в Реку Княгини, страшась турецкого плена.

Если верить Аларику, эта женщина была матерью Лучана, и он своими глазами видел, как она прыгнула из окна. Стоит ли удивляться неизбывной грусти, которую прочла Мина в этих глазах?

Нет, это попросту невозможно. Если Лучан действительно видел, как покончила с собой жена Влада, ему должно быть не меньше пятисот лет.

Но если она не была его матерью, зачем было Лучану показывать Мине портрет отца Цепеша? Экскурсия по музею имела для него особый, глубоко личный смысл.

Но ведь… вампиров не существует! Неужели ей хотят внушить, что Лучан Антонеску, будучи вампиром, проник в музей с помощью магии, усыпил охрану, выключил сигнализацию… для того лишь, чтобы произвести впечатление на малознакомую девушку?

Но… куда в самом деле подевалась охрана?

А летучие мыши? Те, что напали на них у собора Святого Георгия?

— Не может этого быть, — пробормотала Мина, тряся головой. — Он казался таким… нормальным.

Но… разве его совершенство укладывается в какие-то нормы?

Теперь понятно, почему ей казалось, что он никогда не умрет. Он и так уже мертвый.

Как там сказала Лейша, когда Мина позвонила ей сообщить, что ведущим сценаристом стала Шошона? Если существуют пророки, предсказывающие, кто как умрет, почему вампиры не могут?

Внезапно замерзнув, Мина потянулась за пледом, под которым так часто спал Джонатан — и не дотянулась, бессильно уронив руку.

Он мертвый.

О Господи.

Вампиры существуют, и она переспала с одним из представителей этого вида.

— С годами они научились маскироваться, чтобы выжить, — пожал плечами Аларик. — Возьмем хотя бы Антонеску, ваших соседей.

У Джона отвисла челюсть.

— Что? Уж не хочешь ли ты сказать…

— Вам никогда не казалось странным, что они не выходят на улицу днем?

— Мэри Лу я днем постоянно вижу, — сказала Мина, переглянувшись с братом.

— Интересно, где? Уточни.

На улице, хотела сказать она… в бакалейном, в деликатесах… но вдруг осознала, что ни в одном из этих мест соседку не видела, и ответила чуть слышно:

— Внизу, в вестибюле. — Холод, прохвативший ее, усиливался.

— Вполне возможно, — сказал Аларик. — Из гаража, где стоит их машина с тонированными стеклами, подняться недолго.

— Да, верно. Можно подумать, что она всегда там торчит. — В шляпе с широкими полями и неизменных перчатках.

— Погоди-ка, — вмешался Джон. — У них терраса громадная. Вчера они нас там поили коктейлями… хотя солнце уже зашло, это да.

— Они спонсируют противораковые исследования! — крикнула Мина.

— Джек Бауэр их не выносит, — припомнил Джон.

— Собака не любит их? — встрепенулся Аларик.

— Ненавидит. Как увидит кого-нибудь из них в лифте, с ним прямо припадок делается. С тех самых пор, как он у нас появился. — Джон посмотрел на Мину. — Если подумать, он и к Лучану любовью не воспылал — я слышал, как он рычал в холле.

Мине стало не по себе. Джон прав, конечно, однако…

— Джек Бауэр очень нервный, потому его так и назвали. Одни тараканы в голове.

— Похоже на то, — согласился Аларик.

Предмет разговора храпел у себя в корзинке — лапы кверху, пузо со всеми причиндалами на виду, язык набок.

— Он не всегда такой, — заступилась Мина.

— Если он нервничает в лифте и холле, а дома спокоен — это собака-вампирка, — определил Аларик.

— Теперь и мою собаку записали в вампиры? — взъярилась Мина. — Кто следующий, я?

— Я сказал не «вампир», а «собака-вампирка». — Аларик обладал раздражающей способностью не терять хладнокровия, даже угрожая кому-то смертоносным оружием. — Некоторые животные, в особенности собаки, наделены повышенной чувствительностью к запаху мертвечины. Таких с первобытных времен использовали для выслеживания и поимки вампиров, даже разводили специально для этих целей. Ваша собака, как видно, унаследовала этот древний инстинкт. Вы, наверное, ругали его, но он всего лишь пытался предостеречь вас от зла, которого вы сами не чувствовали.

Пристыженная Мина — она не только ругала Джека Бауэра, но и заперла его на всю ночь в ванной — обрадовалась, когда Джон сменил тему.

— Если Антонеску вампиры, чего ж они нас не загрызли, как этих девушек? — Джон показал на раскиданные по столику фотографии. — Возможностей у них было хоть отбавляй.

— Потому что мы бы в таком случае сразу их взяли — и тех, кто виновен в убийствах девушек, тоже возьмем. Как только твой, Мина, приятель стал князем, все вампиры получили приказ жить скрытно, не привлекая к себе внимания — одним словом, не убивать. Вместо этого они находят себе слабовольных доноров и выдавливают их постепенно, как пищевые пакеты, каждый раз понемножку. Вернее сказать, не доноров, а рабов.

— По-вашему, Лучан и меня использует, как такую рабыню? — хмыкнула Мина. — Позвольте разуверить вас, мистер Вульф.

— Да уж, — скептически вставил Джон. — Не знаю, заметил ли ты, но у моей сестренки воля железная. Вряд ли она стала бы чьей-то рабыней — ну, разве рабой любви.

Не успел он это вымолвить, Аларик со странным выражением на лице встал и приказал Мине:

— Подними юбку.

— Простите? — отозвалась она с нервным смехом, глядя на него снизу вверх.

— Подними юбку, — повторил он.

Значит, она расслышала правильно.

— И не подумаю, — заявила Мина, покосившись на брата — тот пожал плечами, сохраняя нейтралитет.

В следующую долю секунды Аларик сгреб ее за руку и поднял с дивана. Джек Бауэр, разбуженный ее воплем, выглянул из корзины, Джон крикнул:

— Эй-эй, полегче!

— Прекратите! — увещевала Мина Аларика, задирающего ей комбинацию. — Что вы такое делаете?

— Бедренная артерия, — бормотал он. — Совсем забыл: любители секса всегда ею пользуются.

— Эй, — топтался на месте Джон, — не думаю, что моей сестре это нравится…

— Я это не для своего удовольствия делаю, балда. Мне надо посмотреть, укушена она или нет. — Аларик бросил Мину обратно на диван. Она хлопнулась на спину, и он, показывая на ее обнажившееся бедро, сказал с торжеством: — Ага!

Мина скосила глаза вниз — посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. Может, там и есть что-нибудь. Если честно, она мало что помнила из их с Лучаном любовных игрищ — все как-то размылось в памяти.

Но такого она все же не ожидала.

Это укус, отрицать не приходится. Очень похожий на те, которыми покрыты мертвые девушки на фотографиях — разве что не такой крупный и кровоподтека вокруг него нет.

— Боже ты мой. — Мина сдвинула ноги, одернула комбинацию. Поздно: она уже показалась брату и этому грубияну в самых своих сексуальных черных трусах.

— Теперь понятно, почему он присылает тебе подарки, — сказал пораженный Джон.

— Внутренняя сторона бедра, — констатировал Аларик. — Надо было с самого начала там посмотреть. Бедренная артерия обеспечивает прямой путь к сердцу, поэтому медики часто вводят в нее катетеры и стенты, а вот укусы на ней могут остаться необнаруженными. Ты не помнишь, как он тебя укусил? — Любопытство в его взгляде смешивалось с недоверием.

— Он… он… — запиналась скованная холодом Мина, — он сказал, что не будет меня кусать, если я сама не дам разрешения…

— Ну и что? — спросил Джон, возвышаясь над ней и присевшим на край дивана Алариком. — Позволила ты?

Все это не укладывалось у нее в голове. Неужели Лучан ее укусил? Лучан, спасший ее от летучих мышей у собора Святого Георгия, закутавший ее в свой пиджак на террасе у Антонеску?

Хуже того — у нее сложилось отчетливое впечатление, что она была ничуть не против его укуса.

— Да, — пробормотала она, чувствуя, как заполыхали у нее щеки. — Кажется, да… позволила.

Джек Бауэр в наступившей тишине чихнул, потянулся, залез на диван, бегло обнюхал Аларика и устроился на коленях у Мины, подставив ей пузо.

— Не понимаю я этого, — заговорил Джон, расхаживая по комнате. — Если вампиры в самом деле повсюду, если они прячутся среди людей и питаются невинными женщинами вроде моей сестры, почему твоя организация держит это в таком секрете? Разве не должно быть какой-то службы оповещения, чтобы такие, как Мина, не попадались в ловушку? А?

Джона нелегко разозлить — и не так просто успокоить, когда он наконец разозлится.

— По-твоему, нам лучше вернуться к семнадцатому-восемнадцатому векам, — сказал Аларик, — когда тысячи безвинных людей ложно обвинялись в вампиризме и гибли от рук своих же соседей? Из-за того лишь, что кто-то, чью сестру покусали, указывал пальцем не на того человека? Я так не думаю. Пусть обыватели по-прежнему полагают, что никаких вампиров в природе нет, а проблемой занимаются профессионалы — например, я.

— Отлично, — ответил Джон, не переставая метаться. — И как же эта проблема решается? Святой водой, кольями? У тебя запасного, случайно, нет? Мне сильно хочется вогнать кол в грудь этому парню. Все, пошли. Я готов.

— Нет, — спокойно сказал Аларик.

— Почему это? Я не боюсь. Подумаешь тоже, князь тьмы. Ишь моду взял — кусать мою сестру, а потом посылать ей сумочку. Пошли! Говори, Мина, где он живет, нечего зря время тянуть.

Мина, почесывая Джеку живот, смотрела то на Аларика, то на брата. Она сама не знала, что сделает в следующий момент. В ушах стоял гул, и ощущение было такое, словно ей оторвали половину желудка.

Нет, не желудка — души.

— Он же сказал, что не возьмет тебя, Джон, — напомнила она брату.

— Я все равно пойду. Просто скажи нам, где он.

— Нет. — Мина стиснула в горсти шелковистую шерстку Джека.

— Мина, — повернулся к ней Аларик, — я знаю, что после общения с ним у тебя могли возникнуть определенные чувства… Любовь, даже жалость. Но, несмотря на все его сладкие речи, он злодей и творит одно только зло.

— Не верю. Вы сами сказали, что Лучан не убивал этих девушек.

На лице Аларика дернулся мускул, и рот, без того маленький, стал и вовсе с куриную гузку.

— И если он не убийца, то зачем приехал сюда? — продолжала Мина. — Чтобы найти настоящего убийцу, не так ли?

— Да-а, — медленно протянул Аларик, — но это еще не делает его хорошим человеком. Он вообще не человек, он чудовище. Посмотри, что он с тобой сотворил — без твоего ведома, между прочим. Он ходячий мертвец, противный природе, и создает таких же живых мертвецов. Все Дракулы порождены им и, в свою очередь, порождают себе подобных. Этому никогда не будет конца, понимаешь? Один из их скопища и есть убийца. Мы — я и мои соратники — должны остановить князя, пока ситуация не изменилась в худшую сторону. Пожалуйста, скажи, где он. Я тут же уйду, и больше ты меня не увидишь.

Мина потрясла головой, все так же сжимая ледяными пальцами шерсть песика. Джек Бауэр раздраженно дернулся.

— Н-не могу.

— Не можешь или не хочешь? — поднял обе брови Аларик.

— Не хочу, — подтвердила Мина дрожащим голосом.

Как же быть? Она никогда не западала на вампиров, а теперь ей поневоле приходится иметь с ними дело. И хуже всего то, что она сама навлекла все это на себя — в ту ночь, когда взяла Джека на поводок и пошла прогуляться к собору Святого Георгия.

— Брось, Мина! — крикнул Джон. — Не хватало еще защищать дружка, который делает с тобой разные гнусности! Это не в твоем стиле!

— Я не его защищаю, — застывшими губами выговорила она. Так холодно ей не было даже в самые суровые нью-йоркские зимы, когда ветер, летя по Мэдисон-стрит, свистал вокруг АБН. — Я защищаю вас. Он убьет вас за то, что вы хотите нас разлучить. Вас обоих.

— О чем она говорит? — осведомился Аларик, закинув руку на спинку дивана.

— Она знает, — ответил позеленевший Джон.

— Что знает?

— Как кто умрет. Такая у нее специальность. Раз Мина говорит, что он убьет нас, — значит, убьет.

 

Глава тридцать девятая

22.00, 16 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Аларик понимал, что немного перегнул палку — особенно когда девушка запустила в него телефоном. Телефоном, подумать только!

Но Мина Харпер проявила куда больше присутствия духа, чем он ожидал.

Поневоле пришлось пригвоздить ее к полу, чтобы не рыпалась, — что еще было делать?

А потом ему почему-то не захотелось ее отпускать. Уж очень у нее гладкая кожа… нежная, как воск, которым он каждый год натирает лыжи в Кицбюэле, бывая там между Рождеством и новогодними праздниками.

Просто невозможно было не потрогать ее, вопреки явному неудовольствию Мины.

Она его, между прочим, раздражала ничуть не меньше. Он вовсе не хотел ее трогать — он хотел узнать, где скрывается князь, уничтожить его, вернуться в свой номер и принять хорошую горячую ванну.

Скорей бы выбраться из этой нью-йоркской квартиры, набитой дешевой, хотя и довольно удобной икейской мебелью, подальше от большеглазой, шелковистой на ощупь любовницы князя тьмы. Которая к тому же будто бы умеет предсказывать, кто как умрет.

— Чушь все это, — сказал Аларик.

— Нет, не чушь. Она знает. Просто знает, и все. С самого детства.

Аларик снова вперил взор в Мину Харпер. За время службы в Палатинской гвардии он много чего повидал.

Суккуба, который с возмущенным воплем отделился от тела жертвы, когда Аларик плеснул на него святой водой.

Чупакабр — их часто путают с шелудивыми койотами, но на самом деле это отдельный вампирический вид, питающийся кровью техасских овец. А если овец нет поблизости, они запросто влезут в открытое окно и высосут кровь спящего ребенка.

Демонов — они ринулись на него с разверстыми пастями, когда местный священник попытался изгнать их из крестьян колумбийской горной деревни.

А уж вампирам он и счет потерял. С кровью на подбородках, с залитыми красным рубашками, они выскакивали из мрака, выкрикивая непечатные выражения.

Вампиры, которых так романтизируют в кино и литературе, те еще сквернословы. Только Дракулы как-то держатся в рамках приличий.

Зато экстрасенса, который мог сказать что-то путное, Аларик еще не встречал. Если у них правда такие способности, почему они не выигрывают джек-пот в лотерею и не удирают с выигрышем на остров Антигуа?

Ватикан в них тоже не верит — возможно, по тем же причинам, что и Аларик — и никогда не принимает их на работу.

В отличие от Джона. Он, судя по испуганному и вместе решительному лицу, убежден, что его сестра в самом деле провидица.

И она, судя по ее несчастному виду, тоже в этом уверена. Согнав собаку, она уперлась локтями в колени и закрыла лицо руками. Хрупкая, с короткими темными волосами, с тонкими руками и шеей, одетая в одну только черную комбинацию, она была похожа на балерину, которую внезапно накрыл нервный припадок.

В другое время и в другом месте они могли бы неплохо провести время вдвоем — Мина отнюдь не лишена привлекательности.

Сейчас, к сожалению, об этом и речи нет. Она возненавидела его, это ясно.

В таких случаях остается одно: вызывать подкрепление. Пусть с этой семейкой разбирается Хольцман. Аларику нужен только адрес, ничего больше — остальным займется «Сеньор Липучка».

Попутно и супругов Антонеску можно будет убрать: плодотворный получится вечерок.

— Послушайте. — Мина подняла на него залитое слезами лицо с большущими потемневшими глазами. — Я знаю, вы мне не верите — никто не верит. Только я ничего не выдумываю. Я и сама не верила… пока вы не сказали, что хотите его убить, и не нашли на мне этот укус. Тогда все прояснилось. Суть в том, что он уже мертвый, потому мне и не удавалось… ладно, не важно. Но вас обоих он убьет только так, придется вам поверить мне на слово.

Ее голос, так раздражавший его вначале, приобрел неотразимо сексуальную хрипотцу.

Что с ним такое творится? Не хватало еще подпасть под чары этой… кем бы она ни была. Надо кончать с вампирами и заказать что-нибудь в номер.

— Погоди минуточку, хорошо? — Аларик набрал на мобильнике телефон Хольцмана. — Сообщение отправлю, и все. Хочешь еще колы? Ты вся дрожишь. Может, чаю? Пусть брат сделает тебе чай.

— Он найдет тебя первый. — По гладкой закругленной щеке Мины скатилась слеза. Она сидела, зажмурившись, словно видела что-то на обратной стороне век. — В каком-то стеклянном помещении, где всюду вода. Бассейн как будто. Точно. Гостиничный. Только почему в воздухе? Чепуха получается. Может, на крыше? В твоем отеле на крыше есть закрытый бассейн?

Большой палец Аларика замер над кнопкой «Отправить».

— Туда-то он и придет, — продолжала Мина. — Часто ходишь поплавать?

— Откуда ты знаешь? — не сдержавшись, выпалил он.

Мало кому удавалось напугать Аларика Вульфа, разве что чупакабрам. Они мигом вскидывают головы над убитыми овцами, если у тебя под ногой случайно хрустнет сухая ветка. С мелких острых зубов капает кровь, глаза ищут непрошеного пришельца.

Мина больше не плакала.

— Знаю, и все тут. Я на это, знаешь ли, не напрашивалась. Если б могла, отказалась бы не задумываясь. Думаешь, очень приятно видеть, как мой любовник хватает тебя за волосы во время завтрашнего заплыва, вытаскивает из воды и распарывает…

— Этого не случится. — Аларик спрятал мобильник и снова сел на диван рядом с ней. — Раз я узнал об этом, все будет совсем по-другому, правда? Так ведь это работает?

Аларик Вульф, который никогда не числился в богомольцах, был напуган по-настоящему и молился про себя, чтобы это работало именно так.

Теперь они квиты. Он заставил Мину поверить в вампиров, она заставила его поверить в свой дар.

— Теперь, когда ты предупредила меня, я поменяю планы. Верно ведь? Я буду начеку — может, даже не пойду плавать. — Его сердце колотилось, как ненормальное. С Алариком такое происходило редко, но образ князя тьмы, вытаскивающего мирного пловца из бассейна в «Пенинсуле» и что-то там распарывающего ему, пронял бы хоть кого.

Эта девушка никак не могла знать, где он остановился, а потому и выдумать ничего не могла.

— Посмотри-ка еще разок. — Язык тела Мины Харпер, свернувшейся в клубок, как только Аларик нашел укус у нее на бедре, говорил о внутреннем надломе и о том, что обращаться с ней нужно бережно. Аларику это давалось нелегко ввиду недостатка времени. — Что ты видишь? — спросил он, укутав пледом ее хрупкие плечи.

— Без толку, — заявила она. — Он все равно вас убьет.

— Меня-то за что? — заныл Джон. — Что я сделал?

— Где на этот раз? — не уступал Аларик.

— Теперь уже не в бассейне. Там темно… но горит какой-то огонь. — Мина широко распахнула глаза и выпалила с утраченной было резкостью: — Он всего лишь обороняется. Ты сам виноват, потому что напал первым.

— Я? — Аларик ткнул себя в грудь большим пальцем. — Ну еще бы. Это ведь я князь тьмы, покровитель всего нечистого, начальник адских сил. Моя вина, каюсь.

— Он не выбирал себе отца. Как и ты.

Знал бы Аларик, кто его родной папа, дал бы старикану хорошего пинка за то, что бросил ребенка.

— Мина, — вмешался Джон, — почему бы тебе просто не сказать, где он, чтобы мы его нашли раньше, чем он нас? В кино всегда так. Дракулу подловили в гробу, днем, спящего…

— На самом деле вампиры не спят в гробах, — заметил Аларик.

— Не спят? — изумился Джон. — Но ведь…

— Стокер добавил это для пущего драматизма. А может, его просто Дракула разыграл — с юмором у этого кровососа был полный порядок. Мне лично жаль, что это неправда.

— Ну вот что, — вызверилась Мина, — ты уже сказал все, что хотел. Мой бойфренд — сын Дракулы. Отлично, спасибо, можешь идти.

— Боюсь, что нет. Меня ждет работа — убить дракона и все такое. Я думал, что ясно выразился.

— Как на твоей медальке, — кивнула Мина.

— Точно, — подмигнул Аларик. — Как Георгий Победоносец.

— Сходство налицо. Удачи тебе, и выметайся из моего дома, пока я полицию не вызвала.

Аларик, найдя телефон на столике у дивана, снял трубку, скинул на пол и наступил на нее своим ботинком со стальной окантовкой.

Трубка развалилась на части, глаза Мины расширились до предела.

— Твой сотовый, кажется, тоже сломался. — Аларик указал на осколки блэкберри.

— Ты не можешь держать меня пленницей в собственном доме, — заявила Мина весьма решительно для женщины, недавно снабжавшей кровью главу всех вампиров.

— Я уйду с большим удовольствием, как только услышу, где находится Лучан Антонеску. И ты, в качестве бонуса за откровенность, никогда меня не увидишь.

— Но свой электронный адрес ты мне оставишь? — забеспокоился Джон. — Потому что я всерьез собрался в ваш Палатинский спецназ. Насчет ограничений я понял, но для настоящего аса можно и…

— У меня от вас обоих голова разболелась, — прервала Мина. — Оставайся, мне-то что. Хоть ночуй. Я иду спать, а вы как хотите.

Она прошлепала по полу, волоча за собой плед, и захлопнула дверь спальни под самым носом у Джека Бауэра, устремившегося было за ней.

— В той комнате нет телефона? — спросил Джона Аларик.

— Как же, есть.

Аларик с быстротой молнии перескочил через кофейный столик и распахнул дверь в убранную со вкусом спальню — «Поттери Барн», как отметил он. Мина как раз сняла трубку, которую он тут же у нее отнял, сказав укоризненно:

— Ай-яй-яй. Как мы договаривались насчет телефона?

— Я не Лучану звоню. Не такая я дура, и мне совсем ни к чему, чтобы он вас поубивал. Я звоню Лейше, моей подруге. Хочу поговорить с кем-то, не принадлежащим к мужскому полу.

Аларик открыл двери, ведущие на балкон. На улице стало куда холоднее, чем когда он вошел в этот дом. Грозовые тучи сплоченным фронтом наступали на город из-за реки.

— Стой! — крикнула Мина, когда он вытянул руку поверх витых чугунных перил.

— Никто не должен знать, что здесь у нас происходит, — объяснил он. — Ни Лейша, ни твоя мать, ни полиция. Если ты, конечно, хочешь, чтобы все они жили. Поняла меня? Эти монстры прикончат их в мгновение ока.

— Поняла, но ведь внизу люди ходят. Скинешь телефон прямо кому-то на голову.

Аларик посмотрел вниз.

— Есть предчувствия на предмет чьей-то внезапной кончины?

— Нет, — Мина закусила губу, — но…

— Открыть бомболюк. — Аларик отправил телефон за перила, где его тут же подхватил ветер.

— …но это еще ничего не значит, — закончила Мина. — Здесь нужен личный контакт. Очень возможно, что ты сейчас сам кого-то убил — молодец.

Далеко внизу завелась автомобильная сигнализация.

— Горе мне. Я убил тачку.

— По-твоему, это смешно? — Глаза Мины сердито сверкнули при луне, пробившейся из-за быстро летящих туч. — Ошибаешься.

До сих пор она только и делала, что удивляла его. Ни одна жертва еще не оказывала ему такого сопротивления, а тут еще и экстрасенсорные способности. Хорошо бы и дальше так, но он знал, что сейчас она скажет то самое, что он уже сотни раз слышал.

Именно в этом состоит проблема с вампирами… именно поэтому их надо истреблять беспощадно. Они забираются под кожу самым умным, самым здравомыслящим людям и делают их зависимыми столь же верно, как героин.

— Знаю, знаю, — сказал Аларик. — Ты его любишь, жить без него не можешь, но это все поддается лечению. Скажи, где он, я его кокну, и ты сразу…

— Нет, — перебила Мина, — я не это хотела сказать. Ты вообще-то слушать умеешь? Или просто лезешь напролом со своим мечом, а вопросы задаешь после? Он собирается убить тебя и моего брата — этого я допустить не могу, понимаешь меня, Аларик?

Она впервые обратилась к нему по имени, и от этого волосы у него на затылке почему-то встали дыбом.

А может, это случилось из-за сверкнувшей над Гудзоном молнии.

— За твоего брата я не ответчик. — Аларик встревожился, осознав, что Мина привлекает его не только физически. — Как я понял, он уже долго сидит без работы — радуйся, что он проявил хоть немного инициативы.

— Радоваться, что он собрался драться с вампирами? — Мина повысила голос, чтобы перекрыть отдаленный гром. — Я, конечно, хотела, чтобы он устроился на работу… и поставил гипсокартон в детской у Лейши… но сложить голову в борьбе с нечистью — это уж слишком!

— Об этом надо было думать до пересыпа с Лучаном Дракулой, — скрестил руки Аларик. Владелец машины внизу наконец-то выключил сигнализацию. На этой высоте шум уличного движения еще был слышен, но слабо. Мина, наверное, закоченела в одной комбинации (плед остался в комнате), но виду не подавала — не иначе, ее грела злость. Вон как ярко вспыхнули щеки: слово, которым он обозначил ее свидание с Антонеску, ей не понравилось. — А раз не подумала, будь любезна разобраться с последствиями, одно из которых — я, — грубо завершил он. — Я не уйду отсюда, пока ты не скажешь мне его адрес. Выбирай: он или я.

Мина снова сверкнула глазами, повернулась и ушла в комнату.

Ее выбор был очевиден — Аларику предстояла долгая ночь.

 

Глава сороковая

00.00, 17 апреля, суббота.

Ночной клуб «Шкатулка».

Кристи-стрит, 189.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Своего брата Димитрие Лучан нашел без труда.

Он был, как-никак, князем тьмы и мог отыскать любого — кроме разве того (или тех), кто убивал девушек и бросал их тела в манхэттенских парках. Преступник (или группа преступников) тщательно заметали следы, опасаясь за свою жизнь.

Этим вечером брат принимал финансистов уже в другом клубе. Лучан редко посещал такие места: если он хотел посмотреть, как раздевается женщина, платить ему за это не приходилось.

Он еще ни разу не видел, чтобы в ночной клуб набилось столько народу. Присутствовали не только мужчины, но и женщины всех возрастов. Почти все стояли: столики здесь были чисто «бутылочными» — желающим сесть предлагалось выложить тысячу долларов за бутылку водки или шампанского, на этом деньги и делались.

Лучан, не слушая ворчания посетителей по этому поводу, пробрался через толпу к лестнице. Наверху, в обитой красным плюшем кабинке, сидел его брат с финансистами, которых усердно обхаживал.

В голове жужжало — не от разговоров, от чего-то другого. Это началось после утреннего расставания с Миной, ощущалось всякий раз, когда он оказывался в человеческом обществе, и проходило, когда вокруг не было ни единой живой души.

В мозгу точно пчела завелась, раньше он ничего подобного не испытывал. Стоило ему приблизиться к кому-то, в ком билось сердце, она тут же начинала гудеть, и одним жужжанием дело не ограничивалось.

Он почему-то узнавал разные вещи о людях, которых ему случалось видеть в лицо.

Взять хоть официантку в атласном черном бюстгальтере и кружевном поясе с подвязками, несущую поднос с пустыми бокалами. Спускаясь по этой узкой лестнице на своих зашибенных платформах, она запросто могла оступиться и сломать шею.

Лучан не то чтобы читал ее мысли — он узнал об этом с одного взгляда в ее густо подведенные глаза.

— Хорошенько смотрите под ноги, — сказал он, когда она проскользнула мимо.

— Спасибо. — Красные лакированные губы расплылись в широкой ухмылке. — Я лучше на вас погляжу.

На верхней площадке молодой парень орал в свой мобильник:

— Ты не поверишь! Тут одна курит на сцене — не ртом, а…

— Сынок, — сказал Лучан.

— Какой я тебе сынок, чел? Где туалет, я не знаю. — Парень посмотрел Лучану в глаза, сглотнул и добавил: — Извините. Чем могу помочь, сэр?

— Дай-ка мне ключи от своей машины.

Парень, не старше девятнадцати лет — в клуб он, конечно, проник по фальшивому удостоверению, — извлек дрожащей рукой ключи и положил на ладонь Лучану, который спрятал их в карман пиджака.

— Домой на такси поедешь, — сказал он, похлопав юнца по плечу. — Слишком набрался, чтобы самому садиться за руль.

— Так ведь я живу на Лонг-Айленде, — заныл парень.

— Значит, сядешь на поезд, — подмигнул Лучан. — Когда-нибудь спасибо мне скажешь.

Красные бархатные занавески отделяли сидячие места от стоячих зрителей на балконе. Шесть или семь бизнесменов, гости Димитрие, вольготно расположились на диванах с пестрыми декоративными подушками вокруг уставленного выпивкой столика. Женщин при них не было — женщины в разных стадиях наготы скоро начнут выходить на сцену внизу и вытворять такое, что удивило бы даже Лучанова отца, выросшего при турецком дворе в пятнадцатом веке.

— Лучан! — закричал Димитрие. — Вот так сюрприз! Джентльмены, мой брат Лучан — Лучан, мои друзья из «Транс-Карты».

Окинув взглядом этих мужчин среднего возраста, располневших от сидения весь день за компьютером, Лучан понял, что на той неделе они все распрощаются с жизнью.

Стой, сказал он себе. Неужели все? Каким образом?

Корпоративный самолет разобьется, что ли?

В уме у него расплывчато маячило какое-то темное помещение вроде подвала.

И кровь, много крови.

Катастрофа в подземном гараже? Только это имело какой-то смысл.

Несчастные ублюдки.

Но с ним-то что происходит? Почем ему знать, как эти люди умрут? И откуда он это знает?

— Как поживаете? — вежливо произнес Лучан. Предупреждать их было бессмысленно: — что он мог им сказать? — Извините, что отвлекаю… нельзя ли мне увести брата на пару слов?

На лице Димитрие он успел разглядеть мимолетное раздражение — оно мелькнуло и тут же прошло.

— Да, конечно. Я на минутку, джентльмены.

— Не спешите, — весело сказал один из скорых покойников. — Следующий акт только через десять минут. Присоединяйтесь, Лучан. Девушка, говорят, курит прямо…

— Спасибо за приглашение. Я уже видел нечто подобное в Турции.

Лучан придержал занавеску, Димитрие вышел.

— Ну, что еще? — спросил он ворчливо, идя за братом к двери с надписью «Выход». — Ты же знаешь, я здесь по делу. Как-бы-братские отношения поддерживать некогда.

— Это запасной выход, — сказал стоящий у двери лысый качок в черных штанах и майке. — Воспользуйтесь лестницей.

— Мы здесь пройдем, Марвин, — мягко ответил Лучан.

— А… ну да. — Марвин распахнул дверь. — Извините, сэр, сам не знаю, что говорю. Приятного вечера.

— Благодарю.

Они вышли на площадку пожарной лестницы. После клуба с громкой рок-музыкой здесь было тихо и холодно. Вдали рокотал гром — над Нью-Джерси собиралась гроза.

Дверь за ними закрылась.

— Ну? — Димитрие закурил сигару. — Что у тебя? По-моему, в последний раз мы друг другу уже все сказали.

— Не все. Я много о тебе думал.

— И что же ты думал? — насторожился Димитрие.

— Например, зачем ты в прошлый раз устроил такую штуку. — Лучан покрутил указательным пальцем в воздухе.

Димитрие поднял глаза к небу.

— Мне следовало бы знать. Слишком ты много думаешь. Весь в книжках, весь в прошлом — будущего твой ум не охватывает.

— Тебе никогда не казалось, что будущее есть лишь у того, кто учится на прошлых ошибках?

— Ну еще бы. Ты у нас занимаешься таким благородным делом, формируешь мелкие человечьи мозги. Тебе и в голову не приходит, что свои начинают называть тебя слабаком.

— Вот как? — Лучан поднял бровь. — Ты тоже так думаешь?

— Наоборот. Я дал тебе шанс показать, что они ошибаются. — Димитрие выразительно потер шею. — Мог бы и спасибо сказать — благодаря мне ты проиллюстрировал, что отнюдь не утратил боевой формы.

— Недавно, еще до нашей размолвки, я подвергся другому нападению.

Димитрие удивленно вскинул глаза. Лучан не мог судить, насколько это искренне — брат всегда был отменным актером.

— Здесь, в городе?

— Да, и в присутствии человека. — Рассказывать о Мине подробнее Лучан не намеревался. Незачем Димитрие знать, что у него появилась женщина, тем более смертная. — Ты, случайно, ничего об этом не знаешь?

— Бога ради, Лучан. — Димитрие стряхнул пепел за перила. — Нет, конечно — за кого ты меня принимаешь?

Лучан зажал в пальцах чугунного дракона, висевшего у брата на шее.

— За того, кто уже пытался убить меня в прошлом, чтобы самому сесть на трон. Я вижу, ты до сих пор это носишь. — Его рука в невысказанной угрозе медлила у самого горла Димитрие. — И твой сын тоже, и тот парень, которого я видел у тебя в клубе. Хочешь сказать, что это не имеет никакого значения?

— Разумеется, имеет. — Димитрие сплюнул на мостовую в пятидесяти футах под ними. — Мы потомки Дракулы, боже милостивый! Почему бы мне не использовать этот символ и наш фамильный герб в своем деловом имидже? Никогда не мог понять, почему ты от них отказываешься.

Гримаса отвращения искривила лицо Лучана.

— Потому, вероятно, что не хочу иметь ничего общего с Дракулами. Не вижу ничего хорошего в том, что происхожу от злодея, который при жизни поубивал десятки тысяч невинных детей и женщин и сам, вполне справедливо, был предан за это смерти.

— Ну, если ты так смотришь на это… — скучающе процедил Димитрие.

— Итак, ты утверждаешь, что ни ты, ни твой сын вкупе с другими Дракулами не покушались на меня у собора Святого Георгия?

— Брат, — сокрушенно потряс головой Димитрие, — чем я заслужил такое недоверие с твоей стороны?

— Думаю, своей попыткой похоронить меня заживо в Тырговиште.

— Эк чего вспомнил! Ты всегда был злопамятным. Отец тоже так полагал.

— Знаешь, мне безразлично, что он там полагал. Не распусти он язык, этот дуралей Стокер не узнал бы о нашем существовании. Палатинцы не пустились бы по нашему следу, и нам не пришлось бы менять родовое имя.

Димитрие знакомо насупил брови.

— Против палатинцев есть свои способы. Не так они всемогущи, как хвастаются.

Лучан взял его за горло и перенес через перила, держа в пятидесяти футах над мостовой. Димитрие в панике, задыхаясь, ухватился за его рукава. Сигара выпала и приземлилась на асфальте, подняв сноп красных искр.

— Отец сам, бывало, хвастался, что палатинцам его не поймать. Ты знаешь, чем это кончилось — хочешь того же и для себя?

— Я н-не это хотел сказать, — прохрипел Димитрие, болтаясь высоко над землей. — Брось дурить, Лучан, поставь меня на ноги.

Лучан усилил хватку.

— Я признаю, что тебе есть о чем беспокоиться, помимо меня. Однако на твоем месте я не слишком бы волновался относительно палатинцев… потому что утром, проснувшись, я испытал странное чувство, будто мертвые девушки и покушение на меня связаны с тобой напрямую.

Димитрие в виде отрицания заклокотал, но Лучан только усмехнулся на это.

— Фактически я в этом уверен, хотя и не могу доказать… пока. Но со временем докажу, и тогда ты и все, кто тебе помогал, отсечением головы не отделаетесь. В прошлом я закрывал глаза на твои бунтарские поползновения, потому что ты мой брат, а семья есть семья. Теперь со мной произошла перемена — по какой причине, тебе незачем знать, но поблажки больше не жди. Я не допущу, чтобы из-за твоих происков люди гибли и подвергались смертельной опасности. Понял меня?

— Понял, — выдавил из себя Димитрие, — ваше высочество…

— Вот и умница, — сказал Лучан и разжал пальцы.

Димитрие, как он и предполагал, тут же преобразился в нечто черное, крылатое, клыкастое и когтистое. Грациозными витками спланировал вниз, опустился рядом с сигарой и лишь тогда вернул себе человеческий облик.

— Будь ты проклят, Лучан, — прошипел он, отряхиваясь. — Знаешь ведь, что я этого терпеть не могу.

И кто же теперь слабак? Лучан, улыбаясь про себя, постучал в дверь, и услужливый Марвин сразу его впустил. Брат спустился гораздо быстрее, но Лучан предпочитал обходиться своими ногами.

 

Глава сорок первая

1.00, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина лежала в темной спальне, щурясь на потолок. Джек Бауэр примостился рядом, положив голову ей на плечо.

Ни о чем не думать, очистить память. Как только она вспоминала, почему из гостиной вместе с «Форсажем» на диске слышен тихий мужской разговор, ей снова хотелось плакать.

Что, казалось бы, в этом такого? Ну, смотрят двое мужиков фильм с погонями и стрельбой. Китайская еда не вся вывалилась на пол, поэтому к Мине просачиваются вдобавок запахи му шу и жареных клецок. Типичный вечер пятницы, когда за окнами непогода. Ветер дует, гром гремит, стенку сквозь жалюзи и прозрачные занавески балкона порой освещает молния.

На самом деле все совсем не так, как всегда. Аларик Вульф сторожит дверь, чтобы она не улизнула к Лучану. И все ее телефоны разбил.

Хоть бы про электронную почту не вспомнил. Если он еще и лэптоп расколотит, она на него в суд подаст. Не посмотрит, что его босс — сам папа римский.

Зря он, впрочем, так беспокоится — у нее нет никакого желания бежать на встречу с Лучаном. Она даже вооружилась на всякий случай: взяла в постель деревянную спицу, памятку о том, как они с Лейшей пытались научиться вязать.

Сжимая спицу в одной руке, другой она гладила Джека Бауэра. Когда из-за туч проступала луна, на потолке танцевали тени.

Зачем ей спица, Мина толком не знала. Пронзить ею сердце любого мужчины, который войдет к ней в спальню, будь то вампир или человек? А что, нормально. Никаких теплых чувств к противоположному полу Мина сейчас не испытывала.

Все, что она узнала за вечер, еще не уложилось как следует у нее в голове. Вряд ли ей удастся хоть когда-нибудь это осмыслить — о том, чтобы поверить в это, и говорить нечего.

Сознавая, что после всего пережитого ей настоятельно нужен отдых, Мина выбрала самую уютную ночную рубашку, укрылась одеялом до подбородка — и поняла, что уснуть не сможет. Причина была не в громе и не в звуках, доносящихся из гостиной.

Мужчина ее мечты, предел совершенства… если честно, она даже подумывала, не уехать ли с ним в Румынию… этот мужчина оказался вампиром.

Вампиром! Фантастическим существом самого несимпатичного Мине вида!

Нет, стоп. Реальные вампиры — не то что вымышленные. Они творят жуткие вещи, куда страшнее киношных кадров, которые, как Мина думала до сих пор, навсегда отпечатались в ее зрительной памяти. Такого ни один сценарист не выдумает.

А Лучан, извольте радоваться — их предводитель. Сын Влада Дракулы, сажавшего людей на кол.

Закрывшись в спальне, Мина откопала потрепанного старого «Дракулу», приобретенного в готический школьный период, и стала его перечитывать.

Это было большой ошибкой. Все вспомнилось разом — не только кровавые монстры, с которыми по долгу службы сражался Аларик Вульф, но и Мина! В книге была девушка с таким именем! Это она влюбилась в Дракулу и отведала его крови… а потом ее, как водится во все книгах и фильмах, конечно, спасли.

Ну почему это все происходит именно с ней? Хватило, казалось бы, и того, что она знает, как умрет каждый встречный, и считает своим моральным долгом ему об этом сказать.

Так нет! Ее угораздило влюбиться в сына самого гнусного персонажа готической литературы, оказавшегося к тому же вполне реальным лицом. И сынок Дракулы ее покусал.

Когда все это останется позади (конечно, останется, как же иначе), она напишет об этом книгу.

Непременно напишет. Должен ведь кто-то принести весть из потустороннего мира. Это единственный способ уберечь других женщин от того, что сейчас переживает она.

«Женщины с Венеры, вампиры из ада»!

Мина лежала, следя за пляской теней, и обдумывала, что ей ответить, когда Опра спросит, почему она позволяла Лучану проделывать с собой эти вещи. Увлеченная новой идеей, она не заметила, что Джек Бауэр поднял голову и навострил уши, глядя на балконную дверь.

Хотя нет, палатинец ее к Опре не пустит. Он твердо убежден, что общественность о существовании вампиров знать не должна.

Но почему, почему они такие жестокие? Даже те, кто не убивает молодых девушек? Почему сердцу так больно?

Не будем забывать, что она сама позволила Лучану делать с ней все, что он хочет. И ей это определенно понравилось.

Это, конечно, еще не значит, что они поступили правильно.

Джек Бауэр начал вибрировать и глухо рычать, вытянув к балкону свою лисью мордочку. Мине показалось, что мимо занавешенной двери пронеслось что-то черное.

Голубь скорее всего. Или полиэтиленовый пакет, подхваченный ветром.

— Что там, мальчик? — шепотом спросила она. — Птичка? Птичку хочешь поймать?

Джек Бауэр встал, взъерошил шерсть и зарычал еще громче, не сводя глаз со стеклянной двери. Его тельце сотрясала крупная дрожь — Мина при виде этого сама покрылась мурашками.

Нет, это не птица.

Что же тогда? Или кто?

— Тихо, малыш. — Мина спустила ноги с кровати, крепко зажав в кулаке вязальную спицу.

Надо скорее позвать Аларика Вульфа. Он здесь как раз для того, чтобы ее защищать.

Хотя нет, не для этого. Он хочет узнать адрес ее любовника, чтобы убить его.

А тот, в свою очередь, убьет и его, и Джона.

Она не даст им погибнуть и Лучану тоже не даст — кем бы он ни был, что бы он с ней ни сделал, сколько бы ей ни лгал.

Гром грянул через пару секунд после вспышки молнии. Гроза перебралась через реку и вот-вот будет здесь.

Аларика звать нельзя. Если она это сделает, он умрет от руки Лучана, а за ним вскоре последует Джон. При условии, что она не спятила и там, за дверью, в самом деле Лучан. Как это вообще-то возможно? У них одиннадцатый этаж, пожарной лестницы нет. Мина гнала от себя мысли о летучих мышах и графе Дракуле, который у Брэма Стокера лазил по стенам наподобие ящерицы.

Выставив спицу вперед, она двинулась к балкону. Жалюзи и белые занавески мешали рассмотреть, есть там что-нибудь или нет. Джек Бауэр спрыгнул с кровати и шел за ней, не переставая рычать.

— Джек! Плохая собака! Тихо! — шикнула Мина.

Он, как всегда, не обратил на нее абсолютно никакого внимания.

Мина взялась за ручку, набрала воздуху и дернула дверь на себя. В лицо ей ударил ветер, Джек тут же выскочил на балкон.

— Джек, нельзя! — Мина с сердцем, колотящимся где-то в горле, рванула следом, но на балконе ничего — и никого — не было.

Она стояла на ветру, вся дрожа. Небо представляло собой мозаику из туч, за которыми то и дело сверкала молния. Луны почти не было видно. Оглушительный раскат грома отозвался у Мины в груди, и она не сразу расслышала, что ее кто-то зовет. Раскатистый голос, выкликающий ее имя, сливался с громом.

Джек, рыча и скалясь, просунул нос сквозь перила на стороне соседской террасы.

Мина посмотрела туда — и увидела.

 

Глава сорок вторая

1.15, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан стоял на террасе Антонеску, и его длинное черное «барберри» развевалось вокруг него, как средневековый плащ.

Что он там делает, почему так смотрит?

Сейчас ночь, из туч над головой того и гляди хлынет дождь.

Она прижала руку к выпрыгивающему из груди сердцу.

— Мина. — Голос, похожий на струящийся шелк, ласкал ее кожу, как мягкий хлопок ночной рубашки.

Он звал ее, как молния зовет к себе гром.

Что же ей делать? Как ему отвечать?

Она прислонилась к стене и сказала через восьмифутовый прогал, разделявший их:

— Лучан, я не могу сейчас разговаривать.

Голос у нее дрожал, как и пальцы, но она упорно держала спицу, надеясь, что он не заметит.

— Почему, Мина? — все так же ласково спросил он. — Расстроилась из-за того, что я отменил нашу встречу? Разве ты не получила мою записку?

Пальто обвивалось вокруг его ног, голос — вокруг ее сердца.

— Получила. Большое тебе спасибо за сумочку, но сейчас не самое подходящее время…

— Позволишь войти? Я звонил, но ты не брала трубку.

Мина сглотнула. Если он в самом деле князь тьмы, то рано или поздно узнает правду — почему бы не сказать ему сразу?

— И не могла взять. У меня в гостиной сидит палатинец, который разломал все мои телефоны.

Лучан замер, и ей показалось, что все вокруг замерло вместе с ним: небо, молния, гром, ее сердцебиение, даже ветер. Тучи, только что мчавшиеся стремглав, громоздились одна на другую, надежно закрывая луну и оставляя во мраке лицо Лучана.

— Мина. — Эти два слога сказали ей все, словно недостаточно было одного метеорологического спектакля. Они взывали к ее состраданию… и таили в себе угрозу.

Живущий в Мине романтик уже несколько часов надеялся, что Лучан будет все отрицать. Вампир? Да что ты! Это же просто смешно. Всем известно, что вампиров не существует.

Сейчас она поняла, что надеялась тщетно.

— Я пытался тебе сказать, — произнес он. — В музее.

— Уходи. — Мина говорила шепотом, чтобы ее не услышали из гостиной, но своего ужаса и своей боли скрыть не могла. — Уходи, Лучан, и больше не возвращайся.

— Мина. — Луна все так же скрывалась за тучами, но его голос сделался уже не таким страдальческим, почти что нетерпеливым. Как будто у него есть какое-то право проявлять нетерпение.

— Какой же я была идиоткой, просто не верится. — Горло сдавило. Она прижимала спицу к груди, как амулет для защиты от темных сил. — Мне мерещилось, что нас соединяют какие-то необычайные узы, не знаю уж почему. Может, из-за того, что ты спас мне жизнь у собора Святого Георгия. Тогда я, правда, не знала, что объектом нападения был ты, а не я. Не знала, что ты…

Нет, не выговаривалось у нее это слово.

— Мина, я все могу объяснить.

Объяснить? Он это серьезно?

— Кто они были, Лучан? Ты их знаешь, не так ли?

— В некотором роде, — скорбно признал он.

— И все это время ты читал мои мысли, да? — Собственный голос казался Мине чужим. — Именно так ты узнал, где я живу. И сумочка! Дурацкая сумка! Надо было сказать, чтобы он выкинул из окна не телефон, а ее. «Ты убила дракона!» Не могу поверить, что купилась на это. Ты, часом, не пробовал писать диалоги для мыльных опер? А то я подберу тебе работенку у нас в конторе.

— Он до сих пор здесь, Мина? — Как резко это прозвучало… какие у него, должно быть, острые зубы. Хотя она даже не почувствовала, как они вонзились в нее. — Палатинский гвардеец?

— В чем проблема? — Она сознавала, что в ее тоне больше истерики, чем сарказма. — Мысли плохо читаются?

Налетевший непонятно откуда ветер сбил бы ее с ног, не ухватись она за перила. Спицу пришлось бросить, чтобы другой рукой защитить глаза.

Вокруг завертелся торнадо из пыли вместе с сухими лепестками растущей на балконе герани, но Мина тем не менее различила фигуру наподобие крупной летучей мыши, парящую между ней и террасой Антонеску. Она заслоняла даже тот слабый свет, что шел с неба и из окон квартир. Совсем как в тот раз, когда такие же твари ринулись на нее с Джеком Бауэром…

Нет, не на них. На Лучана.

Теперь понятно, почему он нисколько не пострадал — он ведь не человек. Зубы, когти и все остальное ему не страшно. Он умрет лишь в том случае, если ему — по словам Аларика Вульфа — отсекут мечом голову или вгонят в сердце заостренную деревяшку.

А она, дура, свою деревяшку бросила.

Когда ветер улегся и Мина отвела руку от глаз, Лучан стоял на балконе в паре футов от нее.

Сердце определенно вознамерилось выскочить из груди. Мина запрокинула голову. Знакомое лицо, такое красивое и одухотворенное, выражало крайнее недовольство.

Только теперь она поняла, отчего ее пульс так участился: это был страх.

Не за Джона и палатинца — за свою жизнь.

— Откровенно говоря, твои мысли никогда не давались мне, Мина, — спокойно сказал Лучан. — Из-за путаницы у тебя в голове.

Она держалась трясущимися пальцами за перила. Что она натворила? Что происходит? Что он здесь делает? Хочет ее убить?

— Я д-думала, вампиры не могут войти в дом без приглашения. — Ну вот, теперь еще и зубы стучат. Чудится ей, или зрачки Лучана действительно зажглись на миг красным огнем?

— Раньше так и было. — Гром раскатился снова, да так, что перила под ее рукой дрогнули. Гроза стремилась к своей наивысшей точке. — Когда-то люди — и христиане, и евреи — первым делом освящали свои дома. Теперь этого больше не делают, и все стало намного проще.

— Ясно. — Мина, не сводя с него глаз, переступала босыми ногами по полу в поисках упущенной спицы. Если найдет, хватит ли у нее мужества — и сил — вонзить это орудие в сердце Лучана? (Или в то место, где некогда было сердце.)

Не прыгнуть ли вниз? Лучше уж смерть, чем это.

— Даже освященный дом не так уж и недоступен, — продолжал Лучан тем же, почти светским, тоном. — Можно загипнотизировать наименее волевого из обитателей, чтобы он пригласил нас войти. Или, для пущей конспирации, превратиться в туман и проникнуть в замочную скважину.

— Ты умеешь превращаться в туман?

Глаза с красными искрами в глубине уставились на нее.

— Да, умею. И в волка тоже. Вязальной спицей ты меня не убьешь, с балкона не прыгнешь — даже палатинца не станешь звать, какое бы отвращение я тебе ни внушал. — Темные брови сошлись на переносице. — Откуда у тебя это чувство?

Он солгал. Он способен читать ее мысли. Не совсем, но почти.

Мир вдруг перекосился: Лучан обхватил ее за талию и рывком притянул к себе. От соприкосновения с его твердыми мускулами сквозь тонкую ткань рубашки вселенная выправилась было, но ненадолго.

— Я могу понять, отчего ты расстроена… — промурлыкал ласковый голос.

— Вряд ли. — Мина вывернула шею, чтобы взглянуть на него. Она стыдилась навернувшихся на глаза слез, но не могла удержать их. — Несколько часов назад я думала, что ты — лучшее, что со мной было. А теперь понимаю, что совсем не знала тебя. Положим, ты меня тоже, — сказала она, ощутив укол совести, — но ведь ты даже не человек.

Вслед за одинокой молнией, с грохотом разодравшей небо, начался дождь. По голове и плечам застучали капли.

— Когда-то я был человеком, Мина. — Безразличие как рукой сняло: Лучан говорил гневно, с отчаянием. Держа Мину в сомнительном укрытии дверной ниши, он закрывал ее от дождя. Мир все так же тошнотворно кренился. Джек Бауэр рычал как одержимый, но подойти не осмеливался. — Думаешь, мне не хочется вернуть себе все то, что чувствует человек?

Он ненавидел то, чем он был, но вынужден был с этим смириться… точно так же, как и Мина вынуждена была смириться с собой.

— Думаешь, мне нравится то, что сделал из меня мой отец? Нет, не нравится — но был ли у меня выбор? Не знаю, с кем он заключил сделку — с демонами, с ведьмами, с самим дьяволом, — но как-то ночью я умер и очнулся таким, как есть. То же самое он проделал с моим братом Димитрие. «Не горюйте, — сказал он нам, — вы будете жить вечно». Все началось, когда умерла моя мать… после ее гибели он и обрек себя на эту гротескную полужизнь.

Мина смотрела на него в ужасе. За его спиной лил дождь, рокотал гром. Она не хотела слушать его, ничего не хотела слышать.

— Мне нелегко приходилось, — продолжал, криво улыбаясь, Лучан. — Возникли… потребности. Я сопротивлялся им, но они пересиливали. Отец всячески поощрял нас, приносил нам… подарки. Димитрие, от рождения слабовольный, быстро уступил своим низменным инстинктам, стал убивать невинных и сделался просто чудовищем. Я же… не знаю. Возможно, я всем обязан наследию своей матери, которую, как ты знаешь, считали почти что ангелом.

— Лучан. — Мина в порыве глубокой жалости непроизвольно подняла руку — может быть, чтобы погладить его по щеке.

Она ненавидела то, чем он был, но он так страдал…

Лучан отвернулся, не дав ей прикоснуться к себе.

— Я не хочу сказать, что лучше своего брата. Или что его мать была хуже моей. Вложил ли я все свои силы в то, чтобы остановить его и отца? Нет. Я мог бы сделать гораздо больше и впоследствии… сделал.

Он снова повернул к ней голову с горящими, как угли, глазами. Мина опустила руку, словно боясь обжечься.

— Когда отца наконец уничтожили и трон перешел ко мне, я велел прекратить убийства.

Фотографии, показанные Мине Алариком Вульфом, были еще свежи в ее памяти. Но слушать, как Лучан распинается перед ней, да еще под хлещущим ему в спину дождем?

Сейчас он, может быть, и вампир, но когда-то, как сам сказал, был человеком.

— Давай войдем, — шепнула она. — Ты промокнешь.

Он как будто только теперь осознал, что держит ее в объятиях, и его взгляд приобрел интенсивность лазерного луча. Мине это не слишком нравилось. Кто знает, что он видит перед собой — любимую женщину или сытное блюдо?

Понимая, что совершает, возможно, самую непоправимую ошибку за всю свою жизнь, она тем не менее открыла дверь в комнату.

Лучан вошел следом за ней.

— Ты думаешь, что я монстр, — сказал он.

Мина, не отрицая этого, принялась хлопотать.

— Тут где-то есть полотенце. — Подхватив рычащего Джека Бауэра, она запихнула его в стенной шкаф, где, кстати, и полотенце нашлось. Джек, сидя среди ее туфель, нерешительно тявкнул. Ничего. Здесь он будет в большей безопасности, чем она, и никто его не услышит из-за грозы и видеорева в гостиной.

— Ты со мной что-то сделала, — обвинил ее Лучан, когда она вручила ему полотенце и помогла снять мокрый плащ.

— Я? С тобой? — Мина села на кровать, лицом к нему. — Я совершила огромную ошибку, влюбившись в тебя, вот и все. О чем, поверь мне, глубоко сожалею. Как о химической завивке, которую сделала в восьмом классе, не послушавшись Лейшу, чтобы пойти с Питером Дельмонико на вечер выпускников. Так что давай спишем все на мое неправильное решение и на этом завяжем. Как только дождь кончится, ты уйдешь. Оцени, какую я тебе оказываю услугу. Стоит мне заорать, и этот гвардеец в гостиной мигом прибежит и воткнет в тебя кол.

Красные глаза обратились на дверь в гостиную. Мина, заметив это, сгребла его за рубашку и посадила рядом с собой на кровать.

— Ты же знаешь, я не могу уйти, — сказал Лучан, не спуская глаз с двери.

— Почему не можешь? Прекрасно можешь, — заявила Мина, не отпуская его.

Он перевел взгляд на нее — красный огонь, к счастью, горел уже не так ярко.

— Ты знаешь почему, Мина.

О чем это он? Неужели… да нет, он никак не мог…

— Не могу, потому что люблю тебя. — Он взял ее руки в свои. — В письме я сказал, что ты убила дракона.

Лучан Антонеску признался, что любит ее?

Всего несколько часов назад это сделало бы ее счастливейшей в мире девушкой, но теперь…

Теперь она знает, что он не просто Лучан Антонеску, профессор восточноевропейской истории, а еще и князь тьмы.

— Но ты что-то скрываешь от меня, Мина, — продолжал он тем же низким, прерывистым голосом, держа ее за руки. — Я говорю не о палатинце в твоей гостиной, а о том, что почувствовал с первой же нашей встречи. О том, что ты скрываешь от всех.

— Скрываю? — Отлично зная, что он имеет в виду, она лгала по привычке.

— Да. — Его руки легли ей на плечи. — Я знаю, что напрасно тебя обманывал — с кем с кем, а с тобой это никогда не прошло бы. Я делал это, боясь тебя напугать, но до определенного предела вел себя честно, а вот ты честной со мной не была. В тебе что-то есть. С тех самых пор, как мы были вместе, я…

— Что? — Мина знала, что пошла на громадный риск, впустив его в свою комнату… не говоря уж о своем сердце. В любой момент сюда может ворваться Аларик, а с ним и Джон. Если случится худшее, вся вина падет на нее.

Впуская его к себе, она делает фактически то же самое, чем он все эти годы занимался вместе с отцом и братом. Совершает убийство.

Что она себе думает?

— После нашего расставания вчера утром со мной творятся странные вещи. Мне кажется, что я знаю, как умрет каждый человек, с которым я контактирую. Нет, не с моей помощью, что бы ты обо мне ни думала. Совсем по-другому.

Впервые, сколько она себя помнила, Мина не нашлась что сказать.

— Уверен, что человек у тебя в гостиной расписал меня весьма яркими красками. Возможно, часть этого даже и правда — я очень долго был тем, что я есть. Но такого, — Лучан с трудом подбирал слова, — я никогда еще не испытывал. До того, как… до нашей близости. Не скажешь ли, что со мной происходит? По-моему, это как-то связано с твоей тайной, которую ты так ревниво оберегаешь. Которая мешает мне читать твои мысли как следует. Которая роднит тебя с Жанной д'Арк, слышавшей голоса. Мне кажется, я теперь тоже их слышу.

Мина испустила долгий дрожащий вздох. В гостиной со скрежетом разбивались машины — «Форсаж» близился к апогею.

— Да, причина во мне. Думаю, это пройдет после следующей кормежки.

Он не слишком нежно сжал ее плечи.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Все дело в моей крови. Ты выпил не очень много, так что надолго это не должно затянуться. Впредь будешь поосторожнее: каждый в конце концов есть то, что он ест.

 

Глава сорок третья

2.00, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан смотрел на ее лицо, похожее на бледную решительную луну.

Интересно, что она видит на его лице? Шок?

— Ты знаешь, — он хотел удостовериться, что правильно ее понял, — как кто умрет?

— Не совсем так. К тебе, скажем, это не относится, поскольку ты уже умер.

Он все так же крепко сжимал ее плечи.

— Вот почему ты должен уйти, — сказала Мина со своей хрипотцой. — Я знаю, как умрут ватиканский гвардеец и Джон: их убьешь ты.

На имени брата ее голос дрогнул.

Лучану показалось, что гром, раскатившийся в эту секунду, грянул не в небе, а в нем. Он замотал головой, стряхивая с себя слова Мины, как оставшиеся на волосах дождевые капли.

— Нет, Мина. Это неправда. Я уже несколько веков не убивал ни одного человека и никогда бы не тронул твоего брата. Как и любого, кто тебе дорог.

Несмотря на темноту, он видел слезы в уголках ее глаз — они сверкали, как бриллианты.

— Их убьешь ты, — повторила она.

Его сердце, которое он давно считал умершим вместе с душой, возвращалось к жизни.

— Мина… твои видения не всегда сбываются, верно? — Он вспомнил парня, у которого отобрал ключи этим вечером.

— Если я предупреждаю человека и он принимает меры, то нет. — Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Но ты вампир, Лучан, и не просто вампир. Говорят, ты их предводитель, князь тьмы. Думаешь, я поверю, что ты ничего им не сделаешь? Даже если они нападут? Они-то прямо рвутся тебя убить, и у Аларика Вульфа меч здоровущий…

Он отпустил ее плечи, прижал к себе, прильнул щекой к ее волосам.

— Ш-ш-ш. Ты видела лишь одно из возможных будущих.

— Чтобы оно не сбылось, нужно предпринять что-то, — сказала она, отталкивая его. — Главное, чтобы ты отсюда ушел. Эмила и Мэри Лу тоже с собой захвати, не то палатинец и до них доберется. Я стараюсь не быть предубежденной против… таких, как ты. Видит Бог, я сама натерпелась от предрассудков в качестве вестницы смерти. Но тебя называют князем тьмы — это предполагает, что ты несешь в себе зло и доверять тебе не…

— Нет во мне зла! — процедил он и поправился: — Больше нет.

— И покровителем всякой нечисти, — не уступала Мина. — Согласись, что ничего хорошего в этом нет.

— Вряд ли палатинцы могут быть беспристрастными на мой счет. Став князем, я неустанно работал, чтобы дать моему народу новое, просвещенное будущее. Старался соблюдать и наши интересы, и человеческие.

— Я видела фотографию палатинца, у которого съели половину лица. Аларик, — Мина кивнула на стену гостиной, — сказал, что это работа вампиров.

Лучан ссутулился. Аларик. Аларик Вульф. Он не скрывал больше, как потрясли его все эти откровения.

— Да. Я слышал о нем. И о его напарнике тоже. Они вступили в бой с Дракулами.

— С теми самыми Дракулами, — Мина с отвращением произнесла это слово, — которые напали на нас у собора Святого Георгия?

— Не на нас, на меня. Им нужен был только я, тебе ничего не грозило.

Мина ответила на это невеселым смешком.

— Когда я был рядом, во всяком случае, — уточнил он.

— И девушек тоже Дракулы убивают?

Как может столь сильная личность обитать в таком маленьком, хрупком теле?

— Да, — признал он, — я в этом почти уверен.

— Значит, новый просвещенный век пока не настал?

Никогда еще он не испытывал такого отчаяния. Почему это происходит именно теперь, когда он собрался урвать для себя толику счастья?

Договор, заключенный отцом, обеспечил бессмертие ему и его семье, но зачем нужна вечная жизнь, обрекающая тебя на вечное одиночество?

— Все не так просто, — сказал он. — Жажда крови, особенно у новообращенных, очень сильна, но я не позволяю им убивать. Они знают, что поплатятся, нарушив этот запрет, однако сейчас их стало гораздо больше, чем раньше. Один я не могу с ними справиться. Я пытался передать кому-то часть своих полномочий, но… Подозреваю, что за всем этим стоит мой брат. Он и раньше восставал против меня. Всегда хотел занять трон.

Мина подобрала полотенце и стала вытирать ему волосы.

— Все сочинители диалогов, — прошептала она, поцеловав его в мокрый затылок, — хотят стать ведущими сценаристами.

Прикосновение ее теплых губ прошило Лучана электрическим током. Он сидел тихо, не зная, как реагировать. Что этот поцелуй значит — ничего или все на свете?

— Прошу прощения? — сказал он.

Мина выронила полотенце, не менее изумленная своим поступком, чем сам Лучан.

— Факты — упрямая вещь: ты остаешься потенциальным убийцей моего брата.

— Да нет же. — Он притянул ее к себе, зарылся лицом в ее теплую шею рядом с ключицей, но от поцелуя счел за лучшее воздержаться. Его зоркий взгляд успел засечь роман Стокера, брошенный в угол словно в порыве гнева. — Мина, я люблю тебя. Это правда. Я никогда бы…

— Это может случиться вопреки твоему желанию, — прошептала она в его влажные жесткие волосы, давясь непролитыми слезами. — Брат не знает тебя так, как я знаю, и сам хочет тебя убить. Хочет примкнуть к ним.

— К кому? — Соображение у Лучана работало плоховато — от близости Мины или от ее крови, все еще прожигающей его жилы?

— К палатинцам.

Лучан уже не слушал ее. Его рубашка каким-то образом расстегнулась. Ее поцелуи у себя на плечах он ощущал как цветочные лепестки, ее кожа напоминала ему монтраше свежего разлива, ее пульс бился и в ней, и в нем, как эхо его былого сердцебиения.

— Об этом можно не волноваться, — только и сказал он. — Как и о том, что я будто бы могу убить Джона.

Говоря это, он снял через голову ее белую ночную рубашку, чего она, кажется, даже и не заметила. Стоя рядом с ним на коленях, полностью обнаженная, она всматривалась темными глазами в его лицо. Он даже в темноте видел, как вздрагивает от ударов сердца ее левая грудь.

На него обрушился шквал — желания такой силы он не помнил за всю свою пятисотлетнюю жизнь.

— Мина, — сказал он голосом, как открытая рана, и взял в мозолистую ладонь эту подрагивающую грудь.

Окончательно утратив власть над собой от прикосновения атласной кожи, он привлек ее к себе, такую гибкую и горячую, прижался губами к ее губам. Его снедала нужда поглотить ее… пожрать… сделать частью себя.

Она с невнятным стоном то ли желания, то ли протеста уперлась ему в грудь руками.

— Что? — спросил он с полуприкрытыми веками, нехотя оторвавшись от ее рта.

— Только чур не кусаться. Говорю твердо на этот раз.

 

Глава сорок четвертая

10.15, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Перед Джоном в глубокой сковородке шипело тесто. Класс! Он сегодня в ударе: дюжина оладушек, одна румяней другой.

Незабываемый будет завтрак.

Он добавил поджаренную оладью к стопке других, мурлыча что-то под нос.

Не следовало бы, пожалуй, так веселиться, когда у сестры тяжелая полоса.

Зато у них ночует охотник на вампиров из Ватикана — круто же!

Выглянув из кухни, Джон проверил накрытый в комнате стол. Порядок. Апельсиновый сок в стаканах, свернутые салфетки. Прямо как бранч у Сарабета, только без состоятельных мамаш, колясок и визжащих детишек.

Позвонить бы Вейнбергу, позвать его на оладьи, все ему рассказать. Вампиры в Манхэттене? Он ни в жизнь не поверит.

И тайное общество охотников на вампиров!

Он тоже захочет туда вступить, это точно. Надрать задницы мертвякам.

Или нет? В полицию он вот ни в какую не хочет. Будет и дальше сидеть дома, смотреть Си-эн-эн и бухтеть про серийного маньяка…

Джон задумался, не спеша вылить очередную порцию теста на сковородку.

Маньяк, о котором без конца бухтит Вейнберг… ну ясно же. Этот тот самый вампир, которого выслеживает Аларик.

Не тот, который сестру покусал — если Джон, конечно, понял все правильно. Другой, но тоже вампир.

Надо обязательно сказать Вейнбергу.

Джон бросил черпак в миску и стал набирать номер на лежавшем тут же мобильнике.

— Это, случайно, не мой телефон? — Мина появилась на кухне вполне одетая: джинсы, майка, красный шарфик и туфли-балетки в тон. Короткие волосы после утреннего душа курчавились.

Удивленный Джон прервал вызов.

— А, да. Извини. Я тут собрал его заново, когда ты уже легла. Работает как миленький — повреждения, видно, были поверхностные.

— Дай сюда, — потребовала она.

— Не-а. — Джон опять выглянул в гостиную, но Вульфа там не было. Он принимал душ в другой ванной, дав Джону строгие инструкции не подпускать Мину к телефонам, компьютерам и входной двери. — Инфицированным не полагается.

— Джон. — На ярком солнце Мина выглядела лучше, чем прошлой ночью. Во-первых, она подкрасилась, во-вторых, перестала плакать. В общем, хвост пистолетом, хотя она это выражение терпеть не могла. Рядом, как обычно, сопел Джек Бауэр. — Не будь идиотом, я не собираюсь ему звонить. — Оба они знали, что такой этот «он» — вампир. — Просто посмотрю сообщения.

Джон колебался. Она и правда выглядит намного лучше… может, уже и переболела. Узнай он, что одна из его девушек спала с вампиром, он бы, по правде сказать, ею бы тоже переболел — исключая разве Тейлор Маккензи.

— Ну… — Мобильник все утро вибрировал как нанятый — кому-то сильно не терпелось прорваться к Мине.

Может, как раз вампиру. Можно дать Мине телефон, послушать их разговор, узнать, где он, и помочь Аларику Вульфу разделаться с ним.

Тогда его точно возьмут в палатинцы, и перед ним откроется новая потрясающая карьера.

С другой стороны, Мина крепко уверена, что ее новый бойфренд, наоборот, убьет их с Алариком — это не бодрит, прямо скажем.

Пока он прикидывал все за и против, телефон у него в руке зажужжал.

— Может, это Лейша, — сказала Мина. — Может, у нее началось.

— Ей рожать только через два месяца.

— Это ее врач так думает.

— Ну да. Ты у нас эксперт, как известно.

— А то.

— Неизвестный номер, — сообщил Джон.

— Может, она с работы звонит.

— Ага. В субботу.

— Она стилист, — напомнила Мина. — Парикмахер.

Джон, закатив глаза, отдал ей телефон. Его грядущая смерть от рук князя тьмы ее как будто не больно волнует, с чего тогда ему волноваться?

Мина нажала кнопку.

— Алло?

— Вы что там делаете? — осведомился низкий баритон из гостиной.

Ну вот, так он и знал. Вечные неприятности с этой Миной — теперь его ни в какой спецназ не возьмут.

— Ничего, — засуетился Джон, выходя из кухни с оладьями на тарелке. — Это ее лучшая подруга звонит, беременная. Серьезно, чувак, я проверил. Хочешь оладьи?

Аларик Вульф, очень злой с виду, вышел из душа с мокрыми волосами и без рубашки, демонстрируя прекрасно развитые дельтовидные и пекторальные мышцы, не говоря уж о твердокаменных абдоминальных — упаковка из шести штук, одним словом. Если б Джон вовремя обзавелся таким богатством, Тейлор Маккензи давно бы уж у него из рук ела.

С другой стороны, вон у него сколько шрамов — может, и не стоит так уж спешить с этой их спецкомандой. Что это там, не укус ли? Жуть, голимая жуть.

Храбрая Мина — Джон решил, что за это ей все можно простить — подняла палец в международном жесте «я сейчас», не отнимая телефона от уха.

Аларик, у которого аж жилы вздулись на лбу и на шее, смотрел только на нее, совершенно игнорируя Джона. Не заметил даже, как красиво накрыт стол, не оценил, что повар бекон поджарил — настоящий, не индюшачий! Пришлось окна открыть, чтобы не так пахло салом.

— Сейчас же… положи… телефон, — процедил Вульф.

Мина со сдвинутыми бровями сказала в трубку, будто не замечая его:

— Погоди… Скажи точно, где ты.

Вульф пересек комнату тремя большими шагами. Джону показалось, что он сейчас оторвет сестре голову, но она шмыгнула за кресло и огрызнулась нахально:

— Я разговариваю, не видишь? Важный звонок.

Аларик наконец посмотрел на Джона, явно требуя объяснений.

— Знаешь, — зачастил тот, — ее лучшая подруга беременна, и она думает… долгая, в общем, история. Никакого отношения к вампирам, клянусь. Смотри, я приготовил завтрак. Давай сядем и поедим, пока не остыло, а? Сделать тебе кофе? У Мины кофеварка хорошая.

Аларик проворчал что-то невразумительное. Скрестив руки на широкой, в многочисленных шрамах груди, он ждал, когда Мина закончит свой разговор.

— Да-да, поняла. Нет, ты все правильно сделала. Оставайся на месте, мы за тобой приедем. — Уловив крайне скептическое выражение на лице Вульфа, Мина с вызовом прищурилась и добавила: — Я знаю, где это, да. Мы тебя, найдем, обещаю. Через полчаса примерно. Пока. Надо ехать, — сказала она, разъединившись. — Мы…

— Этой ночью ты была с ним, — взорвался Вульф, наставив на нее обвиняющий перст. — Он был здесь!

У Мины отвисла челюсть, у ее брата тоже.

— О чем ты? Мы тоже здесь были, и она не…

— А вот о чем!

Вульф, подойдя к Мине, дернул за шарфик на ее шее.

— Задушить хочешь? — раздраженно спросила она. — Твой босс не против, что ты обращаешься с людьми таким образом?

Аларик, раздраженный намного больше, обхватил ее одной рукой за талию, чтобы не убежала, и развязал шарф.

Тот слетел на пол, и Джон увидел на тонкой Мининой шее уже знакомую кругообразную метину.

Он мог бы еще истолковать сомнение в ее пользу — это ведь была Мина, его сестра, ненавидящая вампиров, — если бы ее щеки не стали такими же алыми, как этот несчастный шарф.

— Блин, Мина, — вырвалось у него, — что с тобой делается?

— Тебе не понять. — Вульф, ухнув от пинка в голень, освободил ее. — Он не злой. — Карие глазища мятежницы до краев налились слезами. — Эти убийства тревожат его не меньше, чем тебя, Вульф. Я знаю, что ты о нем думаешь, но он не такой, как его отец. Совсем не такой. Ты выбрал себе не ту цель.

— Как он сюда попал-то? — обратился Джон к Вульфу ввиду явной невменяемости сестры. — Мы всю ночь следили за дверью.

— Да, за входной. — Вульф не отрывал глаз от Мины. — Жаль, что и за балконной не последили.

— За балконной? — ахнул Джон. — У нас одиннадцатый этаж. Что он, взлетел сюда, что ли?

Мина посмотрела на него с грустью, Вульф саркастически. Вспомнив, о ком они говорят, Джон сглотнул.

— Ты так беспокоилась, что он нас убьет, — выкрикнул он, — а сама впустила его?

— Она больше себе не хозяйка. — Вульф повернулся и опять ушел в ванную — за рубашкой, должно быть. — Он имеет над ней полную власть. Ей все равно, живы мы или умерли, лишь бы он оставался с ней.

— Господи боже, Мина. Ты встречаешь вампира, и вся твоя ненависть к монстрам-женоненавистникам вмиг испаряется? Всегда презирала женщин, которые с ними путаются, а теперь сама стала такой?

— Нет, не стала! — крикнула уязвленная Мина. — Никакая я не рабыня и вампиров ненавижу по-прежнему. Для Лучана я делаю исключение, потому что он не такой, как другие. И мне далеко не безразлично, что с вами будет, — добавила она вслед Аларику. — По крайней мере с одним из вас.

Аларик, безнадежно махнув рукой, направился через холл к спальне Джона.

— Это правда. — Мина обратила к брату полные слез глаза. — Ты должен мне верить. Я не рабыня. Оставь Лучана в покое и можешь ничего не бояться.

— Ну, Мин, не знаю. Впустить князя тьмы в квартиру? После всех предсказаний, что он хочет меня убить? А потом ты позволила ему себя укусить — снова. По мне, ты ведешь себя именно как рабыня. — Джон понизил голос, чтобы Аларик не слышал. — И знаешь, это не очень-то поможет мне с новой работой.

— С новой работой? — не поняла Мина.

— Ну, с Палатинской гвардией. Меня не примут туда, пока моя сестра спит с врагом. Давай-ка прекращай это.

Вот, значит, в чем дело.

— Ах, извини, пожалуйста, — язвительно прошипела Мина. — Я забыла, что тебя только работа волнует, мистер Недержание.

— Это было всего один раз, — расстроился Джон. — Мне правда приспичило! Откуда я мог знать, что коп припрется туда ни раньше ни позже!

Вульф вернулся, застегивая рубашку.

— Что ты ему сказала?

— Кому? — недоуменно моргнула Мина.

— Врагу света, — с тяжелым вздохом уточнил палатинец.

— Ничего не сказала. И не надо его так называть.

— Она все ему выложила, — конфиденциально сообщил Джону Вульф.

— Но она говорит, что…

— Ваши соседи теперь съедут отсюда. — Вульф застегнул последнюю пуговицу. — Надеюсь, они не одалживали у вас сахарницу, потому что больше вы их не увидите.

— Почему ты не желаешь слушать, что я говорю? — рассердилась Мина. — Лучан не похож на вампиров, которых ты раньше знал. Он добрый, великодушный. Вампиром его сделал отец, который ужасно с ним обращался. У него просто выбора не было. Ты бы лучше занялся Димитрие, его братом. Известно тебе, что он пытался убить нас, использовав для этого колонию летучих мышей? Он хочет уничтожить Лучана, чтобы самому стать князем тьмы, или как это у них называется. Последствия этого ощутит на себе весь мир.

— Кофе я бы, пожалуй, выпил, — скучающе проронил Вульф.

— Да. Я сейчас. — Джон побежал за чашкой.

— Подлиза, — бросила Мина ему вслед и сказала Аларику, проверявшему в зеркале, хорошо ли он выбрит: — Именно благодаря Лучану Дракулы и другие вампиры никого больше не убивают. Они пьют человеческую кровь, да… но только с согласия доноров.

— Скажи это Кейтлин, — посоветовал Вульф.

— Кто это?

— Такое имя я дал последней жертве убийцы. — Вульф пригубил доставленный Джоном кофе.

— Ты слышал, что я сказала? Лучан пытается вычислить убийцу девушек и остановить его. Как и ты. Суди его по делам, а не по принадлежности к тому или иному виду.

— Что это должно означать? — Аларик придвинул стул, сел, взял себе ломтик бекона.

— То, что Лучан, формально являясь вампиром, ведет себя не так, как они.

— В самом деле? — Он бросил выразительный взгляд на ее шею, и Мина опять залилась краской в тон снятому шарфику.

— Мы… мы просто прикалывались.

— Ты, может, и прикалывалась, — Аларик, взяв нож и вилку, принялся за оладьи, — а он нет. Впустив к себе вампира один раз, ты от него уже не отделаешься. Все равно как от безработного бездомного родственника.

— Эй, — запротестовал Джон.

— Без обид. — Аларик надкусил тост.

— Что это ты, собственно, делаешь? — осведомилась Мина.

— А по-твоему, что? У меня впереди долгий день. Надо позаботиться, чтобы ты не выкинула еще какой-нибудь номер. Предвидя, что у тебя на уме их много, я хочу подкрепиться.

— Некогда. Нам пора. Я, конечно, могу и одна пойти, без тебя…

Светлая бровь Вульфа поднялась кверху.

— Вряд ли. Куда это тебе так срочно понадобилось?

— Мне звонила Елена. Она наконец-то сбежала от своего бойфренда, и я обещала за ней приехать.

 

Глава сорок пятая

12.00, 17 апреля, суббота.

«Штучки-дрючки».

Западная Сорок вторая ул., 241.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Аларик не мог понять, что он делает днем в субботу в этом типовом заведении на Таймс-сквер.

Если бы ему предложили определить, что такое ад на земле, он назвал бы ресторан «Штучки-дрючки».

— Большую диет-колу, — сказала Мина из-за девятистраничного — буквально — меню.

Официантку в зеленых полиэстеровых брюках и с козырьком над глазами этот заказ мало устраивал. Такие клиенты не должны были занимать кабинку с видом на Таймс-сквер (Мина села здесь, чтобы высматривать Елену, которую так желала спасти).

— Торпеды Тако не хотите попробовать? — предложила она. — Или картошку с перчиком, нашу фирменную, всего за пять девяносто девять…

— Только колу, — повторила с улыбкой Мина. Ее заново повязанный шарфик отражал идею американских актрис о том, как носят эту деталь француженки, а «Штучки-дрючки» — чью-то идею о том, каким должен быть ресторан.

— А я возьму торпеды, — заявил Джон. — Картошку тоже. Еще кучерявую паприку, липкие крылышки и луковые кирпичики.

— Засранец, — буркнула Мина. — Ненавижу тебя.

Смысла ее реплики Аларик не понял — может быть, она считала, что в заказе брата слишком много калорий.

— И колу, — добавил Джон, улыбнувшись сестре.

Довольная официантка забрала у него меню.

— А вам?

— Кофе. — Аларик вручил ей свое меню, тяжелое, как кирпич… луковый. — Черный.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Сейчас принесу, — сказала она и ушла.

— Скажи-ка еще раз — кто такая Елена? — Аларик поставил локти на недостаточно чисто вытертый стол.

Взгляд Мины не свидетельствовал о нежной любви.

— Девушка, которую я в метро встретила. Только что приехала в эту страну. Я дала ей свой телефон и велела звонить в случае чего. Потому что бойфренд, к которому она ехала, собирался ее убить.

— С нами все по-другому, — посетовал Джон. — Когда Мине открывается, что ее бойфренд хочет убить кого-то, она приглашает его к себе, спит с ним и позволяет кусать себя в шею.

Мина устремила на него точно такой же взор.

— Он может убить тебя только при самозащите. Если не полезешь первый, ничего не случится.

— Вернемся к девушке из метро, — нетерпеливо прервал Аларик. Он закрыл глаза, зажал двумя пальцами переносицу. — Я не могу больше слышать о совершенствах Лучана, а от вашей ругани у меня мигрень началась.

Сказывалась также ночь, проведенная на диване, и оставшаяся на плечах голова Антонеску. Если Хольцман узнает, вовек не отцепится.

— Это я-то ругаюсь? — фыркнул Джон. — А вы двое тогда что делаете? Заведутся вечно, как старые супруги.

Аларик открыл один глаз.

— Знаешь, меч у меня с собой, и я могу пустить его в ход прямо здесь — сомневаюсь, что кто-то заметит.

Братец надулся и взял в руки глянцевое коктейль-меню, украшающее стол вместе с кетчупом и прочими специями. Ему втемяшилось стать палатинцем, и каждое критическое замечание со стороны Аларика подрывает эту радужную мечту.

Рано или поздно придется ему сказать, что в этой жизни его мечта все равно не сбудется. В основном потому, что подготовка занимает долгие годы, и начинать уже поздновато.

А также из-за того, что Джон бесит Аларика не меньше своей сестрицы.

По другим причинам, конечно. К брату Аларика не влекло, а к сестре еще как, и он неустанно себя за это винил: как может он желать женщину, которая спит с повелителем вечной тьмы? Не такая уж она и хорошенькая. Стрижется слишком коротко на его вкус, и передние зубы не мешало бы выправить.

И эта мерзкая привычка качать ногой, вот как сейчас. Ездит туфлей под столом по его брючине. Слишком интимно, учитывая, как она провела эту ночь — занималась любовью с сыном Дракулы под самым его носом.

— Джеральд, бойфренд, — как ни в чем ни бывало продолжила свой рассказ Мина, — забрал у нее паспорт и держал ее взаперти, чтобы она… — Мина потупилась и кашлянула, — обслуживала других мужчин. Ей как-то удалось вырваться, и она позвонила мне, потому что других телефонов не знала. Хочет встретиться со мной здесь, но не знаю, как она отреагирует, увидев всю нашу троицу. Мужчинам она сейчас не очень-то доверяет.

— А я не очень-то доверяю тебе, — сказал Аларик, продолжая массировать переносицу. — Сейчас особенно.

— Ну еще бы. — Мина прямо-таки источала сарказм. — Я все это придумала, чтобы сбежать с вампиром, моим любовником, так? Или навести его на тебя. Как будто этого нельзя было сделать ночью, пока вы смотрели видюшник за дверью. Послушаем, что ты скажешь, когда увидишь ее, избитую и запуганную.

Аларик опустил руку и открыл оба глаза.

— Похоже, ты не в первый раз это делаешь.

— Да, приходилось, — пожала плечами Мина. — К несчастью.

— Я вот чего не пойму, — вмешался Джон, — вампир моя сестра или нет?

Аларик и Мина удивленно на него посмотрели.

— Чего вы? Это первостепенный вопрос, ведь ее покусали. Так вампир она или нет? Не придется ли нам втыкать в нее кол?

— Какой милый вопрос, Джон. — Мина язвила без передышки. — В самый раз для людного места.

— Я тебе уже говорил. — Мигрень Аларика отступать не желала. — Он должен укусить ее трижды, а потом напоить своей кровью. У нас в наличии укус номер два — но его кровь ты не пила, нет?

— Нет! — крикнула она в ужасе и даже ногой трясти перестала. Его ногу она, по всей видимости, принимала за ножку стола. Аларик мог бы просто подвинуться, однако не делал этого. Он сам не знал почему, и это было сигналом тревоги.

Хорошо. Он знал, и тревоги это не убавляло.

Скорее бы покончить с этим заданием. Хольцман, пожалуй, прав: ему требуется консультация психолога.

— И не собираюсь, — добавила Мина. — Мне нравятся такие вещи, как солнечный свет и обед в «Штучках-дрючках». Даже если эта обжорка принадлежит «Консамер дайнэмикс инкорпорейтед» и скоро будет показана в очередной серии «Ненасытных». Сидела бы я тут днем, будь я вампиром? — Она подняла глаза к потолку. — Подумать только, что я несу. Да еще в ресторане.

Официантка, со стуком поставив перед ней и Алариком их напитки, ласково улыбнулась Джону.

— Ваши торпеды и картошка скоро будут готовы, сэр.

— Спасибо. — Он улыбнулся в ответ.

Рядом с ними сидел мужчина в черной кожаной куртке и рубчатых штанах цвета хаки. Телефон у него на поясе затрещал, и на весь второй этаж прозвенел детский голос:

— Папа, ты тут?

Хаки с ухмылкой нажал кнопку и заорал:

— Здесь, пузырь! На Таймс-сквер!

Компанию ему составляла женщина с огромной силиконовой грудью, которую прекрасно обрисовывала короткая вязаная кофточка под жакетом из норки. Она пила замороженный дайкири и набирала французским маникюром текст на своем мобильнике.

Аларик многозначительно посмотрел на Хаки. Тот притворился, что ничего не заметил.

Наживет неприятностей на свою голову, подумал Аларик.

— Вот она. — Мина снова перестала качать ногой и вся напряглась, как струна.

В темном углу за столиком на двоих, подальше от цельностеклянных солнечных окон, сидела девушка.

Ее огромные темные очки были сами по себе подозрительны, даже без выглядывавшего снизу багрового синяка. Этой девушке недавно подбили глаз. Из-под натянутого на голову капюшона серой курточки торчали неровно обрезанные пряди светлых волос.

Больше всего поразили Аларика громадные пластмассовые бабочки на ее белых туфлях.

Пользуясь очками, девушка украдкой шарила взглядом по залу. Дошла до их столика, отвернулась и спрятала побитое лицо за пухлым меню.

— Господи. — Аларик, как правило, имел дело с жертвами нежити. Трудно было поверить, что это — если верить Мине, конечно — сотворил некто с нормальным сердцебиением.

— Оставайтесь тут. — Мина бросила салфетку на столик. — Я сейчас.

— Я с тобой, — встал Аларик. Его тон давал понять, что это не просьба.

— Сиди где сидишь. Ты ее напугаешь, — отрезала Мина и удалилась.

Аларик, удивленный таким напором — эта малявка теряет каждую ночь столько крови, и на тебе! — смотрел, как Мина идет через зал к Елене. Та подняла на нее глаза и тут же расплакалась. Мина придвинула себе стул, обняла девушку за плечи, стала что-то шептать ей.

— С моей сестренкой не соскучишься, правда? — Джон тыкал соломинкой в лед у себя в стакане. — Не знаю, конечно, что в ней нашел этот князь…

Аларик буркнул что-то неразборчивое. У него на этот счет начинала складываться своя собственная теория.

— Он ведь может поиметь кого хочешь, — продолжал Джон. — Тейлор Маккензи, к примеру. Зачем ему геморрой в виде моей сестрички?

Действительно, зачем?

— Она встретила эту девушку в метро? — вместо ответа спросил Аларик. — И сказала ей, что та скоро умрет?

— Нет. — Джон прихлебывал свою коку. — Просто попросила ее позвонить, если что. Мина не говорит людям таких вещей. Ей все равно никто не верит, поэтому она ограничивается советами.

— А если ее не слушают?

— Кто не послушает, тот умрет, — передернул плечами Джон.

Аларик потряс головой. Мало ему того, что он сидит на Таймс-сквер в «Штучках-дрючках» вместе с женщиной, которая спит с князем тьмы и даже не думает прекращать это, — теперь вдобавок выясняется, что она и впрямь экстрасенс.

Но если это правда, для Ватикана она стала бы ценным приобретением.

Именно Мина Харпер, а не ее брат, может помочь Палатинской гвардии в борьбе с нежитью.

Разве плохо иметь под рукой человека, способного предупредить о расставленной врагом западне?

Неплохо… но Аларик не был уверен, что готов к плотному общению с Миной Харпер.

— Пап, знаешь чего? — заверещал телефон на бедре у Хаки. — Мы «Астробоя» смотрим!

— Молодец! — гаркнул Хаки.

Пальцы Аларика сжались в кулак.

— Вот, пожалуйста. — Официантка притащила заставленный с горкой поднос. — Торпеды, картошечка, кудряшки, луковые кирпичики…

— А липкие крылышки? — забеспокоился Джон.

— Вот они. — Женщина поставила перед ним несколько тысяч калорий в корзинке.

— Отлично. — Джон накинулся на еду: позавтракать он не успел, поскольку Мина сорвала их с места.

Все эти блюда выглядели на удивление аппетитно… особенно липкие крылышки.

— Подключайся, — предложил Джон, перехватив алчущий взгляд Аларика. — Серьезно. Не представляешь, как это вкусно. Надо все съесть, пока Мины нет, а то нам ничего не останется. Потому она и не стала заказывать. Хочет вести здоровый образ жизни, а сама конкретно подсела на эти «штучки». С виду она тонюсенькая, но ты не поверишь, сколько она может умять. Видел бы ты ее секретный ящик с конфетами на работе, вот гадость-то.

Аларик, изучив многочисленные корзинки, пожал плечами, взял крылышко и вгрызся в него.

Такого он еще никогда не пробовал. Фуа-гра из «Пер се» в подметки этому не годилась.

Мобильник Хаки опять затрещал, и Жевун сообщил во всеуслышание:

— Папа, мама спрашивает, когда ты придешь!

Аларик, положив на тарелку косточку, напружинился. Ничего не поделаешь, придется сделать Хаки внушение, раз он не умеет вести себя в общественном месте.

— Погоди, — Джон быстро вытер салфеткой рот, — дай-ка я.

Под скептическим взглядом Аларика он подошел к соседнему столику, сорвал телефон у Хаки с пояса и сказал в трубку:

— Слушай, Жевун. Скажи своей маме, что папа сейчас говорить не может. Он обедает с другой тетей, у которой здоровые буфера. Понял? Про буфера не забудь.

— Не забуду, — пообещал Жевун.

— Какого черта? — Хаки вскочил, перевернув стул.

Аларик взял из корзинки другое крылышко.

По лестнице поднимался парень в кожаной куртке с капюшоном и бейсболке с надписью «Янкиз», низко надвинутой на глаза. Смотрел он, насколько это было заметно за стеклами темных очков, на Мину с Еленой.

Аларик, отложив крылышко, потянулся за салфеткой.

— Не волнуйся, Фил, — всполошилась женщина в норке, — у тебя сердце.

— Выходить надо, когда говоришь по мобильнику. — Джон вернул Филу его телефон. — Хлопот меньше будет.

— Это да, — сказал Фил под женский голос из трубки:

— Фил? Фил? Что это Жевун говорит про какую-то женщину?

Хаки отключил громкую связь и ответил:

— Не обращай внимания, детка, тут один псих прикалывается… из этих, нью-йоркских.

На пути к лестнице он задел плечом парня в бейсболке. Тот, запустив руку в перчатке во внутренний карман куртки, быстро шел к столику, где сидели две девушки.

Аларик ругнулся и махнул наперехват, вынимая на ходу меч.

— Видишь, — сказал довольный Джон, возвращаясь в кабинку, — некоторые ситуации решаются и без меча. Стой! Куда ты?

Аларик перескочил через женщину в норке — она все так же пила дайкири и набирала текст. Джеральд — это, конечно, был Еленин бойфренд, кто же еще — достал из кармана маленький черный предмет и приставил его к спине Мины, что-то сказав вполголоса. Очки он так и не снял.

Внимание всего ресторана было приковано не к нему, а к безумцу в кожаном тренче, скачущему через столики с обнаженным мечом. Мина напряглась снова, испуганно расширив глаза.

Елена, похоже, нисколько не удивилась — даже расслабилась, видя, что пистолетом тычут на этот раз не в нее. Удивление в виде округлившегося рта проявилось, лишь когда подоспел Аларик.

Палатинец схватил Джеральда за горло и хлопнул плоской стороной клинка по запястью. Пистолет, «ругер-22», выпал.

— В цель хотел пострелять? — осведомился Аларик.

Джеральд открыл рот и зашипел, обнаружив набор необычайно острых резцов и длинный заостренный язык, шмыгавший туда-сюда, как змеиный. Мина в ужасе вскочила со стула и прижалась к стене, сбив на пол несколько ресторанных буклетов.

— Господи, — крикнула она, — это же…

— Он самый, — подтвердил спокойно Аларик, держа вампира за горло. — Будь так добра, достань одну вещь у меня из кармана. Нашла?

— Нашла. — Мина, пошарив в глубине дрожащими пальцами, извлекла хрустальный флакончик. — Что это?

— Святая вода. Плесни ему в рожу.

Вампир, услышав это, зашипел еще злее и царапнул Аларика по руке.

— Я не могу!

— Можешь, Мина. Посмотри на него: это уже не человек, а чудовище. И оно только что грозилось тебя пристрелить.

— Дело не в этом.

— Я не хочу рубить ему голову, чтобы не расстраивать посетителей этого чудесного ресторана. — Все, кто был в зале, оторвались от своих липких крылышек и в полном недоумении смотрели на них. — Но окоротить его как-то надо, так что сделай это, пожалуйста. Ничего ему не будет, он уже мертвый.

— Нет, не могу. Это Стефан Доминик, новая звезда «Ненасытных». Я так и знала, что где-то его уже видела: Елена показывала мне его фото в своем мобильнике.

— Час от часу не легче. — Аларик возвел глаза к небу: такого пакостного задания у него еще не случалось.

 

Глава сорок шестая

13.00, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню 910, кв. 11А.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Эмил не знал, как утешить рыдающую жену. Никогда еще он не видел Мэри Лу в таком состоянии.

— Это скорей всего ненадолго, милая, — промямлил он, глядя, как три охапки дизайнерской одежды, в большинстве ненадеванной, отправляются в чемоданы от Луи Вюитона. У прислуги был выходной, и Мэри Лу укладывалась сама.

— Я так люблю эту квартиру, — прорыдала она. — Не хочу никуда уезжать. Я пропущу все распродажи!

— К тому времени мы вернемся. — Сам Эмил ни на грош в это не верил, но надо же было как-то унять Мэри Лу. — В Токио тоже хорошие магазины.

— Токио! — отозвалась страдалица. — Что я там буду делать?

В самом деле, что? Некого позвать на обед, и мейл никому не отправишь.

— Тебе там понравится, — сказал Эмил вслух. — И знаешь что, зря ты берешь столько платьев. Все, что тебе нужно, мы можем купить на месте. — Нерешительно, боясь еще больше расстроить жену, он добавил: — Нам лучше поторопиться. Я видел, как охотник на вампиров садился в лифт с Харпер, но думаю, что скоро они вернутся. У нас не так много времени.

— Мина! — с ненавистью бросила Мэри Лу. — Предать нас после всего, что я для нее сделала!

Эмил украдкой посмотрел на часы.

— Вряд ли она могла выбирать. О чем ты, собственно, думала, когда знакомила ее с князем? Смешение нашего племени с человечьим никогда ничего доброго не сулило.

Чемодан не желал закрываться, и это вкупе с замечанием Эмила окончательно вывело Мэри Лу из себя.

— Я тоже была человеком, когда мы встретились! — завопила она. — По-твоему, нам не следовало быть вместе?

— Ну что ты, милая. — Эмил принялся заталкивать в чемодан торчащие рукава и меховые манжеты. — Я хотел только сказать, что мисс Харпер как симпатия князя (а она, кажется, очень ему понравилась), да еще на фоне нераскрытых убийств, неминуемо должна была привлечь внимание палатинцев. Заодно в поле их зрения попали и мы… остальное понятно.

Мэри Лу, шмыгая носом, плюхнулась на кровать. Ее безупречная обычно прическа висела неряшливыми прядями, тушь вокруг глаз размазалась.

— Если он хочет убить нас, почему не пришел сразу? Лучше уж кол в сердце, чем жизнь вдали от Манхэттена!

Эмил счел, что это уж чересчур драматично, но промолчал: жену и без того переполняли эмоции. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке после утренней встречи с князем, который неожиданно возник на террасе и прошел оттуда в гостиную.

«Мой повелитель! — вскричал Эмил. — Случилось что-нибудь?»

«Случилось. — Расстегнутая рубашка показывала стройную фигуру Лучана во всей красе. Эмил пожалел, что его самого обратили так поздно, ближе к среднему возрасту — о такой физической форме ему оставалось только мечтать. — В квартире мисс Харпер сидит охотник на вампиров из Палатинской гвардии».

Эмил чуть не выронил стакан с кровью, которую пил на завтрак.

«Что?!»

«То, что слышал. Вам с Мэри Лу нужно немедленно переехать».

Эмил сомневался, что понял все правильно.

«Мой повелитель, не лучше ли… — Эмил заикался, ошарашенный этим известием. — Не лучше ли будет… просто убить его?»

«Боюсь, что не выйдет. — Лучан сел в одно из обожаемых Мэри Лу мягких кресел. — Мина, видишь ли, экстрасенс».

Это добило Эмила окончательно.

«Что?» — довольно глупо повторил он. На век моложе князя — ему очень повезло, если вспомнить, что претерпел Лучан от своего новообращенного батюшки, — он так и не привык к своему родству с принцем крови и не знал, как вести себя в присутствии столь важной персоны.

«Она предсказывает, кто как умрет — людям по крайней мере. Испив ее крови, я тоже обрел этот дар».

Лучана это явно не очень радовало. Теперь Эмил понял, чем всю ночь занимался князь.

Удивительно! Он никогда еще не слышал об экстрасенсах, делающих правдивые предсказания. А теперь и Лучан стал пророком. Только кому интересно, как умрет тот или иной человек? Лучше бы счет в матчах предсказывал.

«Так или иначе, ей было видение, как я убиваю ее брата и палатинца. Этого допустить мы не можем».

Его слова повергли Эмила в изумление. Князь не хочет убивать палатинца, грозящего их благополучию и самой жизни?

Лучан с самого начала действовал совсем не так, как его отец, и Эмил его понимал.

Князь Дракула не признавал общепринятую точку зрения, воспрещающую убивать людей, особенно женщин и детей, ради пищи. Запрет, введенный его сыном, принес хорошие плоды, но должен ли он распространяться на папское воинство, стремящееся истребить всю вампирскую популяцию?

Эмил, однако, слишком дорожил своей головой, чтобы спорить с князем.

«Разумеется, повелитель», — только и сказал он в ответ.

«Но подвергать опасности тебя и Мэри Лу тоже не следует. Собирайте вещи и уезжайте. В Сигишоару не советую — они скорее всего о ней знают».

Эмил слушал князя с растущим ужасом. Знают? Выходит, он веками жил там под самым носом у палатинцев?

А теперь из-за того, что князь влюбился в соседку, некстати оказавшуюся экстрасенсихой, ему приходится капитулировать перед врагом и бежать.

«Хорошо, повелитель», — вымолвил он.

Он всегда отвечал князю только так, хотя на уме у него было совсем другое.

«А ваш брат?» — отважился спросить он.

«Что мой брат?» — резко отозвался Лучан.

Эмил, кажется, зашел слишком далеко, но Димитрие наверняка останется и будет драться, что нежелательно.

«Я… — Эмил знал, что должен быть осторожным. — Я просто подумал, что вы и брата предупредите, чтобы он и ваш племянник тоже могли уехать из города».

«Скажу и ему, когда время придет».

Сообразив по этим словам, куда ветер дует, Эмил решил как можно скорее увезти Мэри Лу.

Не только из-за палатинца, окопавшегося в соседней квартире, и не потому, что этому палатинцу предстояло стать пешкой в назревающей между братьями вампирской войне.

Он решил так по той причине, что никогда еще не видел у князя такого выражения глаз, хотя и догадывался, чем — вернее, кем — оно вызвано.

Теперь и он, Эмил, будет смотреть на Мину Харпер другими глазами. Если, конечно, увидит ее опять.

— Ну хватит, милая, — сказал он жене, кидавшей обувь в другой чемодан. — В Токио полно туфель.

Мэри Лу подняла на него заплаканные глаза.

— Некоторые из них у меня уже сорок лет! И теперь они опять входят в моду.

— Мы вернемся за ними, голубка, — заверил он, коснувшись ее руки.

— Точно? — шмыгнула она носом.

Эмил вспомнил упрямое лицо князя. Неизвестно, что он планирует, но какой-то план у него точно есть. И лучше быть подальше отсюда, когда этот план начнет воплощаться в жизнь.

— Абсолютно, — ответил он Мэри Лу. — Но сейчас надо ехать. Мне кажется, здесь назревает битва.

— Ну да, ты говорил. Палатинец.

— Он ни при чем. Битва состоится между князем и его братом.

— Да, понятно… они же веками ненавидят один другого. Я для того и старалась найти князю хорошую девушку, чтобы он смягчился немного. Мина ему подходила в самый раз из-за этой ее особенности.

— Какой особенности, милая? — уставился на жену Эмил.

Не могла же она знать. Откуда? Он сам ничего не знал, пока князь не сказал ему утром, хотя вообще-то знает обо всем, что происходит вокруг, разве нет?

— Той самой, — нетерпеливо махнула рукой Мэри Лу. — Она предсказывает, как людям предстоит умереть. Я подумала, что князю она понравится, ведь это так выделяет ее среди других девушек.

— Так ты знала об этом? — Ужас, испытываемый Эмилом, дошел до предела. — Знала — и позвала ее к нам на обед… вместе с князем?

— Конечно, знала. — Жена смотрела на него как на идиота. — Я почти каждый день езжу с ней в лифте — как же мне не знать, что творится у нее в голове? Проникнуть туда, правда, не так легко, зато ее братец — открытая книга. Стоило сложить два и два. Мне, признаться, самой хотелось куснуть, посмотреть, каково это, но ты всегда говорил, что нельзя кормиться там, где живешь. А потом я узнала, что приезжает наш князь, и сразу подумала: хорошо бы их познакомить. Девушка, знающая о смерти практически все, и твой всемогущий кузен. Подумать только, какой силой они могут стать вместе! Если же он ее обратит… и думать-то страшно.

— Мэри Лу. — Эмилу казалось, что все его нутро превратилось в камень. — Ты, случайно, никому об этом не говорила? Про Мину, про ее дар, про нее с князем. Скажи, что нет!

— Зачем бы я стала говорить? — захлопала глазами его жена. — Разве что Линде. И Фейт, и Кэрол с твоей работы. И Эшли. Да, еще Бекке, конечно.

— О Господи. — Эмил со стоном достал свой мобильник.

 

Глава сорок седьмая

19.00, 17 апреля, суббота.

Обитель Святой Клары.

Салливан-стрит, 154.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина сидела за чисто вымытым кухонным столом наискосок от Елены. Та — все еще дрожащей рукой — поднесла к губам кружку с горячим какао. Неизвестно еще, перестанет ли она когда-нибудь дрожать после всего, что перенесла.

— Молока подлить, милая? — Сестра Гертруда стояла наготове с кувшинчиком.

Елена не отвечала. Она то ли не понимала, что говорит монахиня, то ли оглохла от многочисленных побоев, которые на нее сыпались, то ли еще не вышла из шока.

Ничего удивительного. Мина сама испытала неслабый шок, когда Аларик, прыгая через столы, в одиночку обезоружил Стефана и сказал остолбеневшим посетителям ресторана, что тот — крупный наркодилер, а сам он — полицейский агент под прикрытием.

На месте потребителей липких крылышек Мина бы ему не поверила, но они — и официантки тоже, и менеджер, предложивший клиентам по лишнему луковому кирпичику за беспокойство — проглотили это без лишних вопросов.

Спускаясь вниз (Аларик заявил, что надо ехать в церковь Святой Клары, где окажут помощь Елене и «уладят все остальное»), они обнаружили в полумраке под лестницей еще двух «вампов», как их называл палатинец.

Увидев, как Аларик конвоирует Стефана под угрозой меча, монстры улепетнули через ресторанную кухню. Машина с тонированными чуть не дочерна стеклами, ожидавшая их за дверью черного хода, рванула с места, как только они в нее сели — так доложил Джон, пустившийся за ними в погоню. Они явно ждали только Мину с Еленой и Стефана — брат Мины и грозный охотник на демонов в их расчеты никак не входили.

Сначала бойфренд, потом соседи, теперь актер из ее сериала — этак, глядишь, все Минины знакомые обернутся вампирами.

Она не поняла вовремя, откуда знает Стефана Доминика, но зачем Стефан, он же Джеральд, хотел похитить ее?

Аларик где-то в другом помещении поливал святой водой различные части его тела, добиваясь ответа на этот самый вопрос.

Крики вампира долетали даже сюда, на кухню.

— Давай подолью. — Сделав это, монахиня поправила пуховое одеяло, в которое закутала девушку. — Какао с молоком полезно и для тела, и для души.

Елене повезло уберечь свою душу. Понимает ли она это? Возможно, и нет.

Мина стала относиться к Аларику куда мягче после того, как он спас их с Еленой. Трудно ненавидеть человека, прыгающего через ресторанные столики и хватающего за горло вампира, который пытается вас похитить.

— И часто у вас происходит нечто подобное? — спросила она Абрахама Хольцмана, показывая в сторону, откуда неслись слабые вопли Стефана Доминика. Хольцман представился ей и Джону как начальник Аларика Вульфа. Сейчас он нервно метался по кухне, то и дело натыкаясь на сестру Гертруду и говоря каждый раз: «Извините, сестра».

— Хвала небесам, нет, — ужаснулся он, притормаживая. — В обычных обстоятельствах мы этого избегаем. У Аларика свои методы… не могу сказать, что одобряю их, но свою эффективность они доказали.

— Да-да, все ясно, — сухо прервала его Мина.

Ей не нравилось, что Джон так охотно вызвался «помочь» Аларику и нескольким францисканцам из здешнего монастыря допрашивать Стефана.

— По вашему тону, мисс Харпер, я заключаю, — с легким беспокойством произнес Хольцман, — что вам не слишком нравится офицер Вульф и вся Палатинская гвардия. В вашей ситуации это, впрочем, вполне естественно.

Мина почувствовала, что краснеет. Аларик определенно доложил боссу, что это за «ситуация» — сказал, что Мина спит с князем тьмы. Ее удручало, что совершенно незнакомый человек, по возрасту годящийся ей в отцы, посвящен в столь интимные подробности ее жизни.

Интересно, сестра Гертруда тоже знает? Мина покосилась на пожилую монахиню — та ласково уговаривала Елену съесть шоколадное печеньице, только что из духовки. Выйдя из такси и оказавшись на кухне, Мина только и делала, что поглощала Гертрудину выпечку. (Аларик всю дорогу укрывал Стефана от солнца своим кожаном и держал у его горла меч, к большой растерянности таксиста.)

— Какое бы впечатление ни произвел на вас Вульф, — продолжал Хольцман, — а я не сомневаюсь, что впечатление было красочное, вы должны знать, что он является одним из лучших офицеров нашего подразделения. Каждый год у него на счету выходит больше убитых вампиров, чем у иного гвардейца за всю карьеру. При этом он обходится без потерь среди мирного населения, в чем его и вовсе никто не смог превзойти. Манеры у него, конечно, оставляют желать, но от человека его происхождения другого и ожидать трудно.

— Происхождение? С ним что-то не так? — подняла брови Мина.

— Он незаконнорожденный, видите ли, — прошептал Абрахам, бросив взгляд на Гертруду с Еленой.

— У нас в Америке говорят «вырос в неполной семье», — ответила Мина тоже шепотом, пряча улыбку. — Не так уж это и страшно — с кем не бывает.

— Но он не рос в семье. Мать-наркоманка им совершенно не занималась. Он рос на улице, а после попал в приют, где его и нашел рекрутер нашей Гвардии. Правда ли, что вы экстрасенс? — Абрахам задал этот вопрос, не дав Мине толком переварить информацию о несчастливом начале биографии Вульфа. — Аларик скорее всего не так понял, с ним это часто случается. У него, что естественно, плохо развиты социальные навыки.

Мина напряглась — ее раздражало высокомерие как Хольцмана, так и Вульфа, свойственное, очевидно, всем палатинцам.

— Вы правы. Он все не так понял.

— Я так и думал. — Абрахам взглянул в окно, потом на часы. — Солнце садится. Думаю, нам лучше перевести мисс Елену в комнату без окон, сестра.

— Да, хорошо. Пойдем, дорогая. — Сестра Гертруда положила руки на плечи Елене. Та поднялась, как послушный ребенок, и пошла куда-то с монахиней.

— Постойте, — сказала Мина. — Без окон? Что, по-вашему, будет, когда солнце зайдет?

— Э-э… весьма вероятно, что с наступлением темноты Дракулы явятся сюда за вами, мисс Харпер.

— За мной? — ахнула Мина. — Зачем я им нужна?

— Вопрос на миллион долларов, вам не кажется? — Абрахам подошел к этой теме с чисто академическим пылом. — Я как эксперт-демонолог не совсем понимаю, зачем взятому нами вампиру понадобилось похищать вас средь бела дня — ведь он рисковал поджариться. Вы действительно очень нужны, мисс Харпер — то ли князю тьмы, то ли кому-то еще.

Лучан хотел ее похитить? Это просто смешно! На рассвете, засыпая в его объятиях, она, правда, взяла с него слово уйти и больше не возвращаться, чтобы не убить ненароком Джона с Алариком.

Но похищать ее против воли? Нет, никогда. Они с Лучаном любят друг друга. Он никого бы не стал посылать — похитил бы ее сам в крайнем случае.

Или все-таки послал бы кого-то?

Хольцман, однако, не дал Мине и слова сказать.

— Сейчас мы, как говорится, задраим люки и приготовимся к долгому бдению. Мы с вами будем держать оборону, а эта юная леди… — Елена так и стояла в дверях с сестрой Гертрудой, обнимавшей ее за плечи, — отправится спать.

Сестра кивнула — ее, видимо, нисколько не беспокоило, что их тихая обитель с приходом тьмы подвергнется вампирской атаке.

— Я и чеснок ей на дверь повешу, — пообещала она.

— Отличная мысль, — одобрил Хольцман. — Старые средства — самые верные.

— А тут у меня полуавтоматическая «беретта» с серебряными пульками. — Она похлопала себя по облачению. — Авось уложу пару-другую этих поганцев.

Не зря Мина испытывала нехорошее чувство относительно этого места: сплошные психи, настоящий дурдом.

Тут, ко всеобщему удивлению, подала голос Елена.

— Я… — начала она, устремив голубые глаза на Мину. Стеганое одеяло огромных размеров окутывало ее, как кокон. — Я не хотела тебе звонить, Мина. — Слеза из опухшего глаза покатилась по багрово-синей щеке. — Не хотела делать тебе неприятно, как мне. Но он нашел твою карточку. Сразу. А сегодня они почему-то сказали позвонить. Сказали, если нет, то сделают со мной, как с другие девушки. Прости.

Заслонив дрожащими руками лицо, она разрыдалась. Сестра Гертруда, цокая языком, порывисто прижала ее к груди.

— Тише, тише, милая. Они гадкие создания, очень гадкие. Не вини себя, ты ничего не знала.

— Не знала, — с плачем соглашалась Елена, — не знала!

— Все хорошо. — Мина, всем сердцем сострадая несчастной, обняла ее сзади. — Правильно сделала, что позвонила. Я сама тебя об этом просила, помнишь? Я сказала, что помогу тебе, и помогла. — Формально Елене помог Аларик, но кто привел его вместе с мечом в ресторан, как не Мина? — Ты что-то говорила о других девушках?

— Для банкиры. — Елена подняла залитое слезами лицо от плеча монахини. — Джеральд, он никакой не арт-менеджер. Девушки он кормит банкиры.

— Кормит девушками банкиров? — Мина в смятении и ужасе потрясла головой. — Что ты такое говоришь?

— Банкиры, — повторила девушка. — Чтобы они стали вампиры.

 

Глава сорок восьмая

19.30, 17 апреля, суббота.

Обитель Святой Клары.

Салливан-стрит, 154.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Господи, — сказала Мина, когда сестра Гертруда увела совершенно неадекватную Елену из кухни.

— Что? А, сестра Гертруда. Поистине необыкновенная женщина. Святая Клара, современница Франциска Ассизского, основала монашеский орден исключительно для женщин, для «бедных клариссок». Она также — вам это должно быть интересно, мисс Харпер — считается покровительницей телевидения благодаря тому, что…

— Нет-нет, — перебила Мина, рискуя показаться невежливой, — я не сестру Гертруду имела в виду…

В коридоре послышалась тяжелая поступь. Дверь распахнулась, вошел Аларик — белокурая прядь падала ему на глаза.

— Он что, умер? — осторожно спросила Мина. Так ему, конечно, и надо за то, что делал с Еленой, но желать смерти кому-то, даже вампиру, нехорошо.

— Нет, просто сделали перерыв. — Аларик направился прямиком к почти промышленному монастырскому холодильнику. — Пить очень хочется.

Молоко он переливал в себя прямо из бутылки, не заботясь о такой мелочи, как стакан.

Что ж, убивать вампиров — его работа в конце концов. Остается пожелать, чтобы он выполнял ее несколько более… рыцарственно. Но зная, какое у него было детство, можно понять, почему он вырос таким.

— Он хоть что-нибудь сказал, Вульф? — с нетерпением спросил Хольцман.

— Я вижу, ты сегодня настроен юмористически, — скривил свой маленький рот Аларик. — Их так запросто не расколешь.

— Послушайте, — начала Мина, переводя взгляд с одного на другого, — я по-настоящему ценю все, что вы для меня сделали. Честное слово. Но день был утомительный, я устала и хотела бы, если вы не против, уйти. Кроме того… — Мина ощетинилась, хотя Аларик всего лишь смотрел на нее поверх молочной бутылки. — Я знаю, что ты сейчас скажешь, знаю, что говорю зря, но все-таки: звонок Лучану помог бы многое прояснить. Разрешите поговорить с ним! Не думаю, что ему известно то, о чем говорила Елена. И еще мне надо выгулять Джека Бауэра!

Аларик, с бутылкой в руке, посмотрел на темнеющие окна. При упоминании о Джеке лицо у него стало таким, словно его пнули в живот — иначе Мина это описать не могла.

О Лучане, к ее удивлению, он не сказал ничего — пробормотал только, будто обращаясь к себе самому:

— Про собаку-то я и забыл.

— Что? — Мина смотрела то на него, то на окна, то на побледневшего Хольцмана. Напряжение в комнате зашкалило выше десяти баллов — не требовалось быть экстрасенсом, чтобы это почувствовать. — Что значит «забыл про собаку»? И почему у тебя такой вид?

Не успел кто-то из палатинцев ответить, дверь опять распахнулась, и вошел ее брат. В отличие от Аларика Вульфа он по-стариковски горбился, шаркал ногами и смотрел куда-то сквозь Мину. Он, кажется, даже не сознавал, что она тут, пока не подошел к ней вплотную.

— Мин, ты бы видела… нереально просто.

Он говорил, конечно, о том, что происходило в монастырском подвале. Крики, доносившиеся оттуда, прекратились на время — Мина потому и спросила, не умер ли, часом, Стефан.

— Не хочу ничего слышать, — твердо сказала она. Мина не одобряла пыток, даже если они применялись к вампиру, безжалостно избившему молодую девушку, чтобы та вызвала Мину в намеченное для похищения место.

Что с ним в таком случае делать — убить? С этим у Мины проблем вроде бы не было, особенно после поездки в такси. Стефан все время шипел на нее из-под кожаного пальто Аларика, обзывая ее шлюхой дьявола и так далее, еще хлеще. Аларик пригрозил даже убрать пальто, чтобы он на солнце изжарился.

Но ведь всегда есть шанс, что доброе отношение вместе с любовью Шошоны позволит Стефану измениться в лучшую сторону.

Как изменился Лучан, князь тьмы, самый страшный из демонов, с которыми поклялась сражаться Палатинская гвардия.

Убить Стефана сейчас, значит лишить его всякой возможности стать хорошим, добрым вампиром. Таким, как Лучан.

— Вы его убьете? — спросила Мина.

— Хотелось бы, да нельзя, — с сожалением ответил Аларик.

— Ни в коем случае, мисс Харпер. — Хольцман достал из кармана вельветового пиджака книжку небольшого формата. — Устав Палатинской гвардии полагает неэтичным убийство любого демонического субъекта, взятого нами под стражу и находящегося, следовательно, в беспомощном состоянии. Палатинский офицер рассмотрит его дело и казнит, если сочтет виновным.

— Тогда мне не совсем понятно, чем вы весь день занимаетесь. Я думала, что Аларик ищет демонов, а потом убивает, — о суде речи не было.

— Суд входит в программу, — заверил, оторвавшись от бутылки, Аларик. — Демоны предосудительны, потому я и убиваю их, как только найду.

— В случае схватки с демоном, — поспешно вмешался Хольцман, — самозащита, разумеется, допустима.

— Вы хоть выяснили, в чем дело? — спросила Мина, обращаясь к Джону с Алариком. Устав Палатинской гвардии ее интересовал очень мало — как и Аларика, судя по его страдальческому лицу.

— Он ничего не сказал, — ответил ей Джон, — хотя мы лили святую воду прямо ему на…

— Я же сказала, что не хочу этого знать. — Мина выставила ладонь вперед, но Джон продолжал:

— Они исцеляются на глазах, представляешь? Просто удивительно, Мин. Сделаешь с ним что-нибудь, а он раз — и восстановился. Пока не вгонишь ему кол в сердце или голову не отрубишь. Он даже не чувствует почти ничего, ну разве на пару секунд. Так что не волнуйся, к съемкам Стефан Доминик будет как новенький — правда, Аларик?

Палатинец, явно не желая обсуждать это, повел тяжелыми плечами, опять приложился к бутылке и стал изучать настенный календарь Лиги Благочестивых.

— Тебе, наверное, стоит предупредить Фрэн и Стэна, что они взяли реального вампира на эту роль. — Джон, похоже, уже оправился от своих подвальных переживаний. — У Тейлор могут возникнуть личностные проблемы с ходячим трупом, — добавил он саркастически, — хотя откуда мне знать? Я всего лишь системный аналитик, безработный к тому же.

— Аларик, — перебила его Мина, — что ты имел в виду, сказав, что забыл про мою собаку?

Палатинец, отвлекшись от календаря, вернул в холодильник наполовину опорожненную бутылку.

— Скажи ей, Хольцман, — попросил он, старательно не глядя на Мину.

По спине у Мины пробежал холодок. Ей не нравилось поведение Аларика Вульфа — непонятно почему, но не нравилось.

— Не будем делать поспешных заключений, Аларик, — сказал Абрахам.

— Даже когда налицо все факты? — хлестнул, как бичом, Аларик.

— Нельзя быть уверенным полностью, без надлежащего…

— Почему вампиры нападают на Мину Харпер? — Аларик метнул взгляд в ее сторону, и она заново подивилась яркой голубизне его радужки. Как небо. Как океан.

Как синее пламя.

Холодная струйка вдоль позвоночника превратилась в бурный поток.

— Кому-кому, а ей в этом городе гарантирована полная безопасность. Она избранная. Любовница князя тьмы. Никто ее, казалось бы, даже пальцем не должен тронуть из страха вызвать гнев повелителя. А что мы имеем на деле? Я крутил это в голове так и сяк — ответ, мне сдается, может быть только один.

Хольцман, издав протестующее хмыканье, отложил Устав Палатинской гвардии.

— Нет, Вульф. Невозможно.

— В самом деле? Попробуй объяснить по-другому.

— Очень просто. Если за этим стоит не сам князь, значит, среди Дракул зародилась крамола. Время от времени такое бывает, сам знаешь. Когда на вас с Мартином напали в том складе…

— Почему он тогда боится сказать об этом? — спросил Аларик так резко, что Мина подскочила на месте.

О чем бы ни шел разговор, Аларик верил, что правда на его стороне. Верил так твердо, что с ходу отметал все возражения своего босса.

— Если он не подчиняется высшей власти, почему отказывается назвать имя того, кто велел ему приставить пистолет к спине Мины? — Голос Аларика загремел так, что Мине почудилось, будто звякнули висящие над плитой кастрюли. — Объясни, Хольцман. Я испробовал на этом парне все подручные средства, а он хоть бы хны. Ну же! Признай, что я прав! Ночью они придут сюда не за Стефаном Домиником. Им нужна Мина — с самого начала была нужна.

Мина взглянула на Абрахама — посмотреть, как он это воспримет. При виде его пепельно-серого лица поток, струящийся у нее по спине, сделался ледяным.

— О Боже, — сказал старший офицер. — Позвоню-ка я лучше в контору.

— Да в чем же дело? — не выдержала Мина. Ползущий по спине ледник преображался в полярную ледовую шапку. — Что случится, если я пойду к себе домой и выгуляю собаку?

Аларик заморгал, как будто напрочь забыл о ее присутствии.

— Домой? Ты никогда больше не вернешься в эту квартиру.

 

Глава сорок девятая

20.00, 17 апреля, суббота.

Обитель Святой Клары.

Салливан-стрит, 154.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Что? — вскрикнула Мина. Короткое слово заметалось по кухне рикошетом, как пуля.

— Не будем забегать вперед, — вставил Джон. — По-моему, мы сами должны решать, стоит идти на риск или нет.

— Сам хочешь решать? Отлично. — Аларик достал из кармана фотографию своего напарника, лишенного половины лица, и выставил на всеобщее обозрение. — Помнишь? С тобой будет то же самое, если вернешься туда. Там уже ждет засада, и им не терпится проделать это с тобой.

— Но почему? — чуть тише спросила Мина.

— Это война, — пояснил Хольцман. — Аларик полагает, что мы стали участниками вампирской войны, и я, как ни печально, вынужден с ним согласиться.

— Вампирская война? — растерялась Мина. Ей вспомнилось, как странно отреагировал Лучан на эти слова, произнесенные ею пару ночей назад на балконе графини.

— Она самая, — отрезал Аларик. Он, не в пример своему боссу, даже не думал сластить пилюлю. — А ты, Мина Харпер — знамя, которое обе стороны норовят захватить. Вот почему тебе нельзя возвращаться в свою квартиру.

Мина, у которой внезапно ослабели колени, рухнула на ближайший стул.

— Но… кто с кем воюет? И как же Джек? С ним что будет?

Джек Бауэр, хоть и был всего лишь собакой, бесконечно много значил для Мины.

Аларик, снова метнув взгляд на кухонные окна, нахмурился.

И чего им всем так дались эти окна?

— Погодите, — забормотал Джон. — Из-за чего война-то? И какое отношение она имеет к моей сестре?

— Мы говорим о борьбе за трон князя тьмы, — стал терпеливо объяснять Хольцман. — Впервые заключив договор с темными силами, чтобы получить вечную жизнь в обмен на свою бессмертную душу, Дракула был объявлен помазанником самого дьявола и наместником его на земле, в обители смертных. После свержения нами Дракулы эти титулы перешли к его старшему сыну Лучану, любовнику вашей сестры. — Мина при этих словах поморщилась. — Есть причины полагать, что князь Лучан в вампирском мире является своего рода аномалией. — Хольцман перелистал Устав до нужной страницы. — Его мать, по слухам, была ангелом во плоти, и это, возможно, сказалось…

— Хольцман, заканчивай, — перебил Аларик, указывая на окна.

— Да-да. — Абрахам, к общему облегчению, закрыл свою книжку. — Если быть кратким, у Лучана есть брат по отцу…

— Димитрие, — подсказала Мина и добавила непослушными губами, поймав любопытный взгляд Хольцмана: — Мне Лучан говорил. Он брата недолюбливает. Не доверяет ему.

— И правильно делает, — кивнул Хольцман. — Димитрие Антонеску — так он, кажется, себя теперь называет — далеко не подарок. Родился он совсем от другой женщины, тщеславной и жадной, вот наследственность и проявилась. Убил собственную жену. Всегда был недоволен, что трон достался старшему брату, не соглашался с мерами, которые принял Лучан после смерти отца. Хочет все взять в свои руки…

— Думаете, это Димитрие послал Стефана? — спросил Джон.

— Похитить твою сестру, чтобы Лучан уступил ему трон или начал делать глупости, дав возможность себя убить? — подхватил Аларик. — Да, именно так Хольцман и думает.

— Он, видимо, как-то узнал, что его брат… э-э… встречается с вами, мисс Харпер, — продолжил Абрахам (Мина вполне оценила его деликатность). — И что между вами и Еленой есть какая-то связь.

— Я дала ей свою визитную карточку. — Мина все еще не могла осознать, что роман с Лучаном Антонеску стоил ей любимой собаки… квартиры… возможно, работы, раз Дракулам о ней все известно… всех составляющих ее жизни.

Но что же Лучан? Где он? Знает ли он об этом? Грозит ли ему что-нибудь? Ах, если бы ей только разрешили ему позвонить!

— Карточку? Теперь все понятно, — оживился Хольцман. — Они нашли ее у Елены и сделали вывод. Ты не находишь, Аларик, что они быстро умнеют?

— Они мысли умеют читать. — Мину затошнило. — Увидев вчера Стефана, я не узнала в нем Джеральда с Елениного мобильника… но что-то он, видно, все же почувствовал… в том числе и нашу с Лучаном связь.

Мина со стоном закрыла лицо руками. Она одна виновата во всем — нельзя же быть такой дурой!

— Очень может быть, — почти весело сказал Абрахам. — Это все объясняет. Стефан, видимо, пошел прямо к Димитрие…

— Я с ними в лифте спускался, — вспомнил Джон. — Со Стефаном и его менеджером, которого звали Димитрие.

После ошеломленной паузы Аларик медленно произнес:

— Ты ехал в лифте с одним из самых зловредных вампиров, известных истории. Жестокостью, извращенностью и полнейшей аморальностью Димитрие Антонеску уступает только родному отцу. Тебе повезло, что ты еще жив.

Джон, в свою очередь, рухнул на кухонный стул.

— Вот черт, — выдохнул он, белый, как собственная рубашка.

Мина, чувствуя в точности то же самое, не могла его упрекнуть, но тут он сказал:

— А наши вещи, которые остались в квартире? Что ж нам, перевозчиков вызывать? Вряд ли они поверят, что в квартире засела банда вампиров.

— Джон! — возмущенно крикнула Мина.

— Хочешь потерять все, что у нас есть? Вспомни о своей новой сумочке — она пару штук стоит, не меньше.

При упоминании о сумочке, подаренной ей Лучаном, в Мине порвалось что-то.

— Это же смешно, — закричала она, вскочив на подгибающиеся ноги. — Пустите меня домой! — Обращалась она большей частью к Аларику — тот прислонился к кухонной стойке, скрестив руки на широкой груди, и рот у него стал с виноградину. Дело было, конечно, не в сумочке — она сейчас волновала Мину меньше всего. — Или дайте хотя бы позвонить Лучану, чтобы он все это прекратил. Он может.

— Он-то может, только мы ничего не хотим прекращать, — ответил Аларик.

— Что? — Более безумных слов Мина сегодня еще не слышала. — Почему?

— Палатинская гвардия не препятствует войнам между вампирскими кланами, — сказал Абрахам. — Если это не угрожает гражданским лицам, конечно.

Не сразу поняв смысл этого заявления, Мина ощутила его как удар кулаком в лицо.

Никто не помешает Димитрие и прочим Дракулам напасть на Лучана. Ей не позволено даже пальцем шевельнуть, чтобы предупредить его или помочь.

Палатинцам, разумеется, все равно: для них он князь тьмы, и ничего более.

— Лучан придет ко мне домой… — слабым голосом сказала она.

— На это они и надеются, — подтвердил Аларик. — Именно его они там и ждут.

Глаза Мины наполнились слезами. Аларик смотрел на нее в упор.

— Замечательно. — Голос у нее дрожал на пару с коленями. — Пусть себе вампиры уничтожают друг друга. Моя собака при этом, конечно, никого не волнует.

Не успела она сказать это, в кухню, разбив окно, влетел какой-то снаряд.

Что-то ударило Мину в живот и швырнуло на пол. Она не сразу поняла, что это Аларик Вульф — то, что он делал с ней прошлым вечером, уже немного забылось.

Тогда он сбил ее с ног, чтобы она не сбежала — теперь прикрывал ее от огня, охватившего стену после бутылки с «коктейлем Молотова».

— Ты как, в порядке? — спросил он, приподняв голову. Их лица разделяло всего несколько дюймов.

Мина, оставшаяся целой, если не считать контузии от падения на пол, кивнула и сразу же всполошилась:

— Джон?

— Нормально. — Брат выставил руку из-под стола. — Только стекло всюду, и стенка горит.

— Началось! — Абрахам, наполнив из крана кувшин, уже гасил пламя. — Все в укрытие. Держитесь подальше от окон.

— Как вы тут? — В кухню вбежал кто-то — священник, судя по белой полоске воротничка. — Мы, кажется, слышали… ох.

— Да, — сказал Абрахам. — За Алариком, видимо, проследили, как мы и боялись. Надо посмотреть, что происходит в церкви — отец Джозеф должен был закрыть ее на ночь. Все службы следует отменить, чтобы не подвергать опасности гражданское население. Я предложил вывесить объявление, что нас затопило из-за прорыва трубы. Сходите к отцу Бернарду, Джон — он должен строгать колья из прошлогодних яслей.

— Иду. — Джон вылез из-под стола, Аларик слез с Мины и подал ей руку.

Бросив взгляд на дымящуюся стену, она вышла с ним в коридор. Монахи и монахини (францисканский монастырь примыкал к церкви, монастырь кларисс располагался сразу за ним) бежали на боевые позиции; столько распятий Мина в жизни не видела.

— Аларик, — выговорила она, поспешая за ним трусцой, — разреши позвонить Лучану. Прямо сейчас. Он остановит их. Он их князь, они его слушаются…

Аларик только хмыкнул на предмет подобной наивности.

— Мы с Хольцманом, как видно, тратили слова попусту. С чего им его слушаться, если они взбунтовались против него? А они взбунтовались, поверь мне. Если подумать, то убитые девушки имеют непосредственное отношение к этому бунту.

— Какое отношение?

— Это была приманка, — загадочно молвил Аларик. Иногда он до крайности ее раздражал.

— Не понимаю, о чем ты. Елена говорила что-то насчет банкиров…

— Банкиров? — Он уступил дорогу монахиням с арбалетами.

— Куда ты, собственно, направляешься?

Тот же вопрос прозвучал сзади, из уст Абрахама Хольцмана:

— Вульф! Куда это ты?

Аларик — Мина чуть было в него не врезалась — повернулся к боссу и сказал:

— За собакой.

— За собакой? — опешила Мина. — Но…

— Это несерьезно, Вульф! — гаркнул Хольцман. — Здесь идет бой, ты нам нужен. Не дурак же ты, чтобы самому лезть в ловушку!

— Мне не впервой, а опытных бойцов у тебя здесь хватает. Сестра Гертруда даже с закрытыми глазами уложит вампа, отец Бернард на прошлое Рождество прикончил полдюжины гадов ангелом, снятым с елки!

— Дело не в этом, Вульф, — прошипел Хольцман, чтобы не слышал пробегавший мимо послушник. — Ты разыгрываешь из себя героя, чтобы произвести на девушку впечатление.

Неужели он меня имеет в виду? — подумала Мина. — Да Вульф меня ненавидит!

— Кончится тем, что тебя убьют, — продолжал Абрахам. — И ты нам действительно нужен здесь — сам понимаешь.

— Я вернусь меньше, чем через час, — заверил Аларик и вышел в какую-то дверь.

— Болван упрямый, — буркнул Хольцман и тоже исчез.

От меня вреда больше, чем от той бутылки с горючей смесью, подумала Мина. Ну почему каждый раз так выходит?

— Подожди, — крикнула она, бегом рванув за Алариком.

Он, стоя в монастырском вестибюле, пристегивал ножны с мечом. Мине он, судя по взгляду из-под своей блондинистой челки, не очень обрадовался, что она вполне понимала.

— Чего тебе?

Она только теперь осознала, какой он большой. Руки, ноги — все просто громадное. Он не просто входит куда-то, а вваливается, если не сказать вламывается.

За последние сутки она несчетное число раз пожалела о том, что он нарисовался у двери ее квартиры. Однако он дважды спасал ей жизнь, а она даже спасибо ему не сказала, потому что не нашла слов — тоже мне писательница!

— Извини. Я совсем не хотела, чтобы ты туда шел, — только и сказала она, взявшись за толстенное запястье Аларика. — Не надо.

Его руки застыли на пряжке, не застегнув ее до конца.

— Надо. — Он устремил взгляд на потертый ковер под ногами. — Это мое упущение. Я не должен был забывать про собаку.

— Ты же не знал, как все обернется. — Какой он теплый, думала Мина, держась за него. Особенно если сравнить с Лучаном. — Откуда тебе было знать?

— Ты-то знала, — с заметным укором произнес он. Ярко-голубые глаза, оторвавшись от ковра, всматривались в нее. — Ты все знаешь заранее.

— Не все. — Мина занервничала под его взглядом. — Очень… выборочно.

— Да. — Он снова отвел глаза. — Ты видишь, как умирают люди, а не собаки.

— Правильно. Только люди. — Мина, задрав подбородок, героически улыбнулась. — Забудь, что я говорила. С Джеком ничего не случится. Он собака-вампирка, ты сам сказал, и может сам за себя постоять. Не ходи, оставайся здесь. Я-то ведь остаюсь.

Он, прищурившись, опять посмотрел на нее.

— Не беспокойся. Хольцман будет тебя охранять, пока меня нет.

— Меня? — Он совсем не так ее понял. — Я не за себя беспокоюсь.

— Со мной ничего не будет, — смутился он. — А собаку вызволить надо.

— Аларик. — Подбородок у нее задрожал, храброе выражение пропало бесследно. — А вдруг это плохо кончится? Я очень люблю Джека Бауэра, но он все же собака, а ты человек.

— Ну и как? — полюбопытствовал он.

Теперь уже Мина не понимала его.

— Извини?

— Как это будет? — Его пальцы снова взялись за работу. — Ты же видишь, да? И думаешь, что я там умру. Бассейн мы уже исключили, что теперь на повестке? То же темное место, где что-то горит?

— Нет, — соврала она. — Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь от старости где-нибудь на курорте — кажется, Флорида, Палм-Бич.

Этому заверению противоречили слезы у нее на глазах.

— Все ты врешь, — сказал Аларик, снимая с вешалки свой черный кожан. — Ноги моей во Флориде не будет. Майорка еще туда-сюда, или Антигуа, но не Флорида. Не надо лгать палатинцу, щадя его чувства. Только достоверная информация может его спасти. — Он надел пальто, и голубые глаза еще раз посмотрели на нее сверху вниз. — Никогда больше не лги мне, Мина. Поклянись, что не будешь.

Она смигнула слезы, повисшие на ресницах, и сказала хрипло:

— Ладно. Клянусь. Я вижу тьму, и дым, и огонь. Доволен теперь?

— Вот! — просветлел он. — Другое же дело. — Он хлопнул ее по плечу, постучал себя по груди. — Так и надо, если мы собираемся работать совместно.

— Что? — В горле у Мины саднило от эмоций и от дыма, которого она нанюхалась в кухне. — Я понятия не имею, о чем ты толкуешь. С какой стати нам работать совместно? Если пойдешь туда, то вообще уже никогда не будешь работать — вот что я пытаюсь тебе сказать. Возьми меня с собой, раз слушать не хочешь.

— Еще чего, — хохотнул он.

— Собака, из-за которой ты жизнью рискуешь, все же моя.

— Э, нет. — Он помотал перед ней здоровенным пальцем. — Если увижу, что ты за мной увязалась, прикую к чему-нибудь наручниками. Так и сделаю, можешь не сомневаться.

— Знаю, что сделаешь. Возьми хотя бы… вот это. — Она сняла со своей шеи шарф и стала обвязывать им его руку выше запястья.

— Ты чего? — Его голос звучал как-то странно.

Так дамы награждали некогда своих рыцарей. Оберег для святого Георгия, идущего на битву с драконом.

Вслух Мина эту лабуду не собиралась произносить. Аларик решит, что она свихнулась, и будет прав.

— Да так, — сказала она, стараясь не показывать ему новых слез. — На счастье. Если ты идешь, все-таки и меня с собой не берешь.

— Иду, конечно. — Мина натянула его рукав поверх шарфа. — И без тебя. Палатинцы своих не бросают, включая собак.

— И вот еще… тоже на счастье. — Мина привстала на цыпочки и поцеловала Аларика в щеку.

Светлая бровь поднялась, маленький рот стал еще меньше. От неожиданности или в знак осуждения?

— Мина Харпер… — Он смотрел на нее очень пристально.

— Что?

— Я тебе тоже оставлю одну штуковину. — Он вложил ей в ладонь что-то твердое. — Пользуйся смело.

Он открыл парадную дверь, огляделся и вышел, плотно затворив ее за собой.

На ладони у Мины лежал деревянный, хорошо заостренный колышек.

Она улыбнулась про себя. Какой же он все-таки… стоит ли лить о нем слезы?

— А, вот ты где. — К ней шел Джон с пустыми молочными контейнерами. — Их надо наполнить святой водой, — объяснил он. — Сделаешь? Просто зачерпни из крестильной купели в церкви.

Мина торопливо вытерла щеки и сунула кол в задний карман джинсов.

— Уже иду.

Пора было наконец исполнить задуманное.

— Джон… — пролепетала она.

Уже уходивший брат обернулся.

— Что, Мин?

— Страшновато как-то. — Она направилась к нему неуверенной походкой. — Может, обнимешь меня, большой брат?

— Обязательно. — Он широко раскинул руки, обхватил сестру и сказал ей в макушку: — Ну, не дурдом? Я всегда думал, что твои пророчества — это жесть, но вампиры?

— Спасибо, Джон, — сухо ответила Мина, прижимаясь ухом к его груди. — Всегда скажешь что-нибудь светлое, радостное.

— Ладно, извини, — по-братски неуклюже пробурчал Джон. — Ты же знаешь…

— Знаю, знаю. — Мина, отстранившись, улыбнулась ему сквозь слезы. — Прости, что разрушила нашу жизнь.

— Да ладно. — Он взъерошил ей волосы. — Ты не волнуйся. Уверен, что Аларик скоро притащит Джека, и будет у нас полный порядок. Ты иди наливай, а мне надо к Абрахаму: он мне покажет, как срубить вампиру башку.

Как только он ушел, Мина посмотрела на телефон, который вытащила из кармана его куртки во время объятий.

Батарейка не разрядилась, мобильник работал.

Вот и отлично: ей нужно сделать важный звонок.

 

Глава пятидесятая

20.30, 17 апреля, суббота.

Ночной клуб «Наложница».

Восточная Одиннадцатая ул., 125.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан Антонеску по возможности спокойно выслушал сообщение Эмила. Мэри Лу, оказывается, знала о пророческом даре Мины Харпер задолго до того, как свела Мину с Лучаном, — именно из-за этого дара, собственно, она их и свела.

То, что Мэри Лу выбрала для него из круга своих знакомых нечто особенное, могло только льстить, а вот то, что она всему этому кругу раззвонила про способности Мины, поставив девушку в опасное положение, снисхождения не заслуживало.

Ранним утром, еще до разговора с кузеном, Лучан, глядя на спящую Мину, принял несколько серьезных решений.

Теперь, когда Палатинская гвардия знает, кто он такой, Бухарестский университет и все его румынские владения для него закрыты.

Придется поменять имя — еще раз.

Все это, как ни удивительно, вызывало у него куда меньшее раздражение, чем могло бы вызвать до встречи с Миной. После того как в его жизни появилось она, невыносимые ранее вещи стали казаться всего лишь досадными мелочами.

Палатинская гвардия, конечно, тоже стала совсем другой. Раньше они просто выслеживали свою добычу, убивали ее, и конец.

Теперь к старомодному колу в сердце добавились современные технологии.

Палатинцы знают все о финансах и недвижимости своих поднадзорных. За банковскими счетами следят даже в тех странах, где это преследуется законом — в Швейцарии и на Каймановых островах. Если не получается прищучить самого монстра, присваивают его деньги — и с такой наглой бесцеремонностью, что и ЦРУ бы позеленело от зависти; беда в том, что Гвардия так засекречена, что даже ЦРУ ничего не знает о ней.

Деньги сейчас имели для Лучана решающее значение. Будь он один, он начал бы все заново и без них, но от Мины не мог этого требовать.

Без Мины он никуда не поедет, несмотря на ее убеждение, что больше они видеться не должны.

Ее нельзя оставлять одну. Теперь каждый в мире вампир захочет вкусить ее крови, чтобы, как и Лучан, предсказывать людскую смерть, с вампирами абсолютно не связанную. И мотив у них будет примерно такой же, как у Лучана: хоть немного искупить грехи прошлого. Например, забрать у пьяного парня ключи от машины. В любом случае это что-то новенькое после стольких нудных веков.

Некоторые, впрочем, захотят обернуть это в свою пользу. Лучан не сомневался, что его брат Димитрие будет продавать свои предсказания людям, боящимся смерти — а кто из них ее не боится? — и хорошо наживется на этом.

Нельзя забывать и о том, что кровь Мины не просто позволяет Лучану предсказывать чью-то смерть: она обостряет все его чувства так, как ничья кровь на протяжении долгих столетий не обостряла. Благодаря ей он вновь ощущает себя живым.

Этого никто знать не должен. Если это выплывет, Мина Харпер станет самой желанной смертной на свете. Ее будут травить, как редкого зверя, и затравят в конце концов.

В нормальных обстоятельствах ее защитило бы его имя, но сейчас о нормальности нет и речи. Палатинцы вышли на Мину и напали на его след. Какая уж тут защита, если он даже найти ее неспособен. Все его отчаянные звонки попадают на голосовую почту. В ее квартире, по словам Эмила (Лучан приказал ему оставаться на месте, пока Мина не будет найдена), никого, кроме собачки, нет — похоже, что целый день не было. Неужели они ушли насовсем? Нет, конечно. Лучан почувствовал бы, случись что-то с Миной… но он не чувствовал ничего, кроме страха и сжатия в том месте груди, где некогда было сердце. Долго, очень долго там ничего не ощущалось вообще. Мина вернула его к жизни, а потом позвонил Эмил и рассказал, что натворила его жена.

Рыдающая, полная раскаяния Мэри Лу, стремясь исправить причиненный ей вред и как-то помочь, откопала в Интернете информацию о происшествии в одном из городских ресторанов. Вооруженный мечом человек напал на близкого друга одной популярной телезвезды.

Это могли быть только Минин палатинец и сын Димитрие Стефан — иного объяснения не было.

Узнав об этом, Лучан тут же сел в один из черных автомобилей Эмила и поехал к Димитрие в клуб. Если он обнаружит, что брат хоть как-то причастен к исчезновению Мины… или что этот идиот, его сын, тронул хотя бы один волосок на ее голове… нет на земле достаточно глубокой дыры, чтобы швырнуть туда их обоих.

«Наложница» была закрыта, но Лучан вынес двери одним пинком.

Клуб, будучи пустым, выглядел совсем по-другому. С зажженными лампами и без дымных автоматов сухого льда он утратил часть своей мистики. В большом зале, занавешенном черным бархатом, блестел длинный металлический бар, пол не мешало бы вымыть.

Уборщики, вероятно, еще не пришли, но обостренные чувства подсказали Лучану, что здесь тем не менее кто-то есть — несколько человек. Им грозит большая опасность, и не только из-за него.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул он. Где же они? Почему он их не видит?

Его голос вызвал гулкое эхо между танцполом, баром и ВИП-салоном. Ответа не было.

Где брат? Почему Лучана так тянуло в это гнусное место, если здесь отсутствует главный виновник его проблем?

В недрах клуба послышались тяжелые шаги, и некто осведомился:

— Могу я чем-то помочь?

Реджинальд, трехсотфунтовый телохранитель Димитрие. На шее та же золотая цепь с собственным именем, темная свежевыбритая голова отражает свет.

— Привет, Реджинальд. — Лучан искренне обрадовался ему. С ним трудностей не возникнет. Некоторых людей с поврежденным или слишком интенсивным сознанием контролировать невозможно — например, Мину, — но ум Реджинальда представляет собой широкий, открытый ветрам простор.

— Как вы сюда вошли? — Реджинальд держал пистолет обеими руками и целил не прямо, а чуть вбок — как голливудский гангстер.

Лучану стало еще веселее. Бедняга Реджинальд.

— Опусти пушку, сынок. Ты меня знаешь — я заходил как-то к брату.

Охранник послушно опустил пистолет.

— Точно. Еще побили его, мистера Димитрие то есть.

— Вот-вот. — Лучан улыбнулся, согретый приятным воспоминанием. — И хочу сделать это еще разок. Ты, случайно, не знаешь, где сейчас мистер Димитрие?

Реджинальд, покачав головой, вернул пистолет за пояс спортивных штанов — не лучшее место для огнестрельного оружия, к слову.

— Не-а. Все чего-то вдруг подхватились и свалили, а меня тут оставили. Когда вернутся, не сказали. Не знаю даже, открываться мне или нет.

— Интересно… Почему это они вдруг «подхватились», Реджинальд?

— А я знаю? Мне ничего тут не говорят.

Лучан проник в его голову. Реджинальд говорил правду: он не знал ничего, кроме…

— Значит, мы тут одни с тобой?

— Зачем одни. — Лучан чувствовал его страх, острый, как нож. — В подвале еще народ есть.

— В подвале… понятно. Не проводишь меня туда, Реджинальд?

Страх телохранителя колол кожу Лучана.

— Мистер Димитрие не велел нам туда ходить. — Реджинальду ужас как не хотелось спускаться в подвал.

— Все в порядке, Реджинальд. Ничего с тобой не случится, если ты пойдешь в подвал вместе со мной.

Охранник поверил только потому, что Лучан сидел у него в голове. Он взял в баре ключи, отпер какую-то дверь. Руки у него тряслись, несмотря на успокаивающий гипноз.

Человеческому персоналу клуба, по идее, не полагалось знать ничего о подвале — однако они не только знали, но и боялись.

Лучан шел следом за ним по узкой бетонной лестнице, с каждым шагом чувствуя приближение смерти. Он не просто чуял ее — она сочилась сквозь его поры, как влага сквозь подвальные стены. Это самое он ощутил, когда вошел в клуб: биение человеческих сердец, говорящих о жизни… и о неотвратимом роке.

Неужели Мина Харпер чувствует это каждый день своей жизни, идя по улице, спускаясь в метро, занимаясь будничными делами?

Как же она это выдерживает?

Внизу было две двери. За одной стучали сердца — так громко, что Лучан зажал уши, — за другой стояла полная тишина.

— Открывай, — приказал Лучан, кивнув на тихую дверь.

Реджинальд чуть не плакал, держа ключи, словно четки.

— Не хочу я. Пожалуйста, не заставляйте меня.

Ну что ж… человеческий разум поддается внушению только до определенных пределов.

Лучан поднял ногу и вышиб тяжелую железную дверь одним мощным ударом.

В темноте на бетонных блоках лежали семеро финансовых аналитиков, которых Димитрие представил ему прошлой ночью.

Не живые, но и не вполне мертвые. Между жизнью и смертью. Кто-то расстегнул их жесткие белые воротнички и аккуратно прокусил каждому сонную артерию — не один раз, не два, а трижды.

Вокруг их ртов засохли каемки крови.

Они превращались, находились в стадии метаморфоза. Очнутся они вампирами и почувствуют зверский голод.

— Кто это сделал? — спросил, оглянувшись, Лучан. Реджинальд, в котором даже ужас не убил любопытства, маячил в проеме повисшей на петлях двери.

— Без понятия. Что с этими мужиками такое? Чего они лежат здесь покусанные? Они что… — Страшное слово Реджинальд не сумел выговорить.

— Да, — подтвердил Лучан и вышел к второй двери, за которой бились сердца.

— Не вздумайте и эту вышибить, — заволновался Реджинальд. — Если за той вампиры, что ж за этой тогда? Даже и не…

Лучан вышиб вторую дверь.

На тощих матрасах сидели с полдюжины девушек — полураздетые, но живехонькие. Они моргали от света, внезапно хлынувшего в их зловонную камеру.

Вампирш среди узниц пока не было, но кровь пили у всех — в меру, чтобы добиться от них послушания.

Вопрос о питании вампиров в соседней камере отпал сам собой.

— Джеральд? — нерешительно спросила одна.

— Это не Джеральд, — сказала другая.

В камере пеленой висел ужас.

— Выведи их отсюда, — сказал Лучан Реджинальду. — Ждите меня наверху.

— Ладно. — Когда тайна подвала разрешилась, охранник перестал упираться. — А с этими как же? — показал он на соседнюю дверь.

В углу за матрасами и ведром, заменявшим девушкам туалет, обнаружился шаткий стул. Лучан, разломав его, взял ножку и осмотрел ее острый конец.

— Сойдет, — решил он. — Все, идите.

Пока Реджинальд сгонял девушек к лестнице, уверяя их, что подвоха здесь нет и они в самом деле свободны, Лучан выполнял другую задачу.

Дело было не из приятных. Может быть, эти люди сами попросили обратить их? Или это контрактники, из которых брат создает армию для управления своими финансами?

Лучан остановился на втором, хорошо зная своего брата.

Не бывать этим семерым бессмертными и сверхчеловечески мощными. И ничью кровь они пить не будут.

Они вообще никогда не проснутся.

Покончив с грязной работой, Лучан бросил свое орудие, почистился, сколько мог — в обращенных не до конца финансистах оставалось еще много крови, — и вышел, оглянувшись напоследок через плечо.

Именно эту картину он видел, когда познакомился с ними.

Тогда он подумал, что это последствия аварии на подземной парковке, — ему и в голову не пришло, что он сам станет их палачом.

И правильно. Настоящий палач — не он, а его брат.

Димитрие знает правила. О чем он думал, бросая обращенных одних в подвале и скармливая им измученных девушек?

Теперь Лучан понимал, откуда взялись тела в парках.

— Реджинальд, — позвал он, поднимаясь по лестнице.

Тот ждал его в баре, раздав девушкам банки с газировкой и орешки, как ВИП-гостям. Мало того: он порылся на складе забытых вещей и одел их всех, хотя и весьма затейливо.

— Да, босс? — отозвался он, вытирая стойку на манер заправского бармена.

— Где у мистера Димитрие сейф?

— У него в кабинете. Пошли покажу.

Он больше не нуждался в гипнозе и повиновался Лучану незамедлительно. После находки в подвале гнезда будущих вампиров и живого корма для них преданность охранникам мистеру Димитрие сильно поколебалась.

— Дамы, прошу сюда, — сказал Лучан девушкам.

Они, тихо чирикая на своих родных языках, захватили напитки с орешками и двинулись вместе с мужчинами наверх, в плюшевый кабинет Димитрие.

— Вон там. — Реджинальд показал на зеркало, висящее над письменным столом ар-деко. — Сзади. Он там держит кучу налички на тот случай, если придется рвать когти.

— Как удачно. Посторонитесь-ка, дамы…

Лучан, взяв со стола пресс-папье в виде собаки, расколотил зеркало на куски.

— Этот чувак всегда все ломает, — сообщил Реджинальд раскрывшим рты девушкам. — Ух ты, — добавил он, когда Лучан оторвал дверцу сейфа.

Внутри, как он и сказал, лежало много наличных, а также и паспорта.

— Посмотрите, — Лучан высыпал их на стол, — может быть, найдете свои.

Пока девушки занимались этим, он прошерстил сейф, но не нашел больше ничего ценного, кроме документов на машину и связки ключей.

— От чего они, Реджинальд?

— Эти-то? От хозяйского «линкольн-континенталя». Внизу стоит, в гараже. Он мне иногда давал покататься. Модель 69 года, здоровская тачка.

— Считай, что она твоя. — Лучан перекинул охраннику ключи и бумаги.

— Вы серьезно? А мистер Димитрие что скажет на это?

— После нашей с ним беседы, думаю, уже ничего. Минутку внимания, дамы. Берите деньги, — инструктировал Лучан, вручая каждой из девушек пачки стодолларовых купюр, — берите паспорта и начинайте новую жизнь где-нибудь подальше отсюда. Или вернитесь к старой, если вам так удобнее. Забудьте о том, что здесь было. Те, кто вас мучил, никому уже больше не навредят. Не бойтесь ничего, будьте здоровы и счастливы.

Девушки улыбались, глядя на деньги, друг на друга и на Лучана, которого и при слабом знании английского понимали прекрасно. Он говорил все это не вслух, а мысленно, стирая попутно ненужные куски памяти.

Пройдет немало времени, прежде чем они исцелятся полностью — в этом даже он не мог им помочь, — однако начало положено.

Жизни, утраченные из-за того, что он вовремя не обуздал брата, никакими деньгами уже не вернешь, но спасенным хоть какую-то компенсацию он обязан был выплатить.

— Реджинальд, — сказал Лучан уже вслух, — посади девушек в такси — в две машины, в одну они не поместятся — и скажи, чтобы их отвезли в аэропорт Кеннеди. А там они уже сами решат.

— Сделаем, — пообещал тот.

— Потом садись в собственную машину, езжай в Джорджию к брату и оставайся там жить.

— К брату? — оживился парень. — А что, хорошая мысль!

— Я так и понял. Смотри не оставляй ничего в клубе скоро он загорится.

— То есть как загорится, сэр?

— Синим пламенем, — пояснил Лучан лаконично. — Иди и ни о чем не беспокойся. Никто тебя и пальцем не тронет — некому будет.

Реджинальд, растопырив руки, направил девушек к выходу. Встречая их благодарные, даже благоговейные взгляды, Лучан отвернулся. Благодарности, тем более поклонения, он отнюдь не заслуживал.

Когда он поливал трупы в подвале ромом из бара — он давно выяснил, что лучше всего, почти не оставляя отходов, горит «151-й», — у него зазвонил мобильник.

Дисплей показывал имя, которое Лучан жаждал увидеть весь день: Мина Харпер.

 

Глава пятьдесят первая

21.15, 17 апреля, суббота.

Обитель Святой Клары.

Салливан-стрит, 154.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Лучан, ты? — спросила Мина, когда он наконец-то ответил.

Другое ухо она зажимала пальцем из-за несущихся снизу воплей. Вина за это лежала на ней: она только что выплеснула пару литров святой воды на вампиров, пытавшихся перелезть через церковную ограду.

— Мина, ты в порядке?

— В полном, а вот тебя плохо слышно. Ты где? Связь просто жуткая.

— Да, сотовый здесь неважно берет. Погоди минуточку… вот. Теперь лучше?

— Гораздо. — У Мины потеплело в груди, и она вдруг поверила, что все еще будет хорошо.

Смешно, конечно: не может же один человек поправить все, что произошло с ней за этот день.

Даже Лучан, который не совсем человек.

— Раньше ты говорил, как из-под земли. Значит, ты не у меня дома?

— Нет. А где сейчас ты? Там, кажется, кричит кто-то?

— Ох. — Страх и отвращение, с которыми Мина смотрела на пострадавших вампиров, уступали место стыду. Совсем еще недавно она жалела этих несчастных, не виноватых в том, что они такие, и определенно еще способных исправиться, как это случилось с Лучаном. Ничего себе жалость — метать с монастырской крыши снаряды, наполненные жидкостью, которая разъедает их тела, как серная кислота.

Что с ней происходит? В кого она превращается? Если они чудовища, кто же тогда она?

Станешь, однако, чудовищем, когда тебя норовят убить.

— Не обращай внимания, сейчас перестанут, — сказала она Лучану. Брат не преувеличивал: раны на вампирах заживали с невероятной быстротой. Их и вправду ничем не убьешь — разве что колом в сердце, но Мина, сидя на крыше, не имела пока возможности проверить это на практике.

— Мина. — Низкий голос Лучана звучал, как райская песнь. Ее имя в его устах полнилось любовью, тоской и желанием. — О ком ты говоришь? Кто перестанет?

— Не важно. — Она не хотела пока признаваться, что последние четверть часа поливала святой водой его соплеменников. — Я так рада, что слышу тебя.

— И я тоже рад. Не представляешь, что я перенес, ничего о тебе не зная все это время. Мучился, что не могу тебя защитить, и в голову лезли разные ужасы.

— Довольно, Лучан. — Мина со слезами на глазах прижала руку к груди. — Ты же знаешь, что вместе нам быть нельзя. Это попросту невозможно.

— Ты постоянно твердишь это слово, но я за свои пять веков прочно усвоил, что в этом мире возможно все. Особенно для мужчины, который любит женщину так, как люблю тебя я.

За край крыши прямо под ногами у Мины ухватилась рука вампира. Подавив крик, она выхватила из кармана водяной пистолет и направила на врага струйку святой воды. Тот заорал, разжал пальцы и грохнулся наземь с пятидесятифутовой высоты. Мина в ужасе отвернулась.

— Мина, что это было? — спросил Лучан.

— Да так, ничего. Знаешь, я получила все твои сообщения. Перезвонила бы раньше, но не могла — пришлось совершить кражу. Брат не знает, что телефон у меня…

Джон, точно по сигналу, заорал из окна на втором этаже:

— Хочешь? Да, правда хочешь? Ну так получай, вампир поганый! — За этим последовал небольшой взрыв.

— Мина, — с возобновленным беспокойством сказал Лучан, который явно все слышал, — где ты?

— Не имеет значения. — Ей хотелось и дальше слушать, как он любит ее и тоскует по ней, но это было неправильно. Вероятность того, что он убьет Джона и Аларика, оставалась в силе.

— Нет, имеет. Мина, послушай меня. Я знаю, ты в серьезной опасности.

— Правда? — Из кухонного окна все еще шел дым. Вызвав пожарных (на случай, если соседи уже набрали 911), отец Бернард сказал им, что в монастыре прорвался водопровод, отчего и пришлось отменить вечернюю мессу. Дым? Да это сестра Гертруда сожгла свои коржики. — В той же степени это относится и к тебе.

— Это не шутки. — Лучан, судя по звукам из трубки, что-то куда-то лил. — Я предпочел бы сказать это приличной встрече, но раз все так обернулось, скажу сейчас: давай уедем. Вдвоем.

— Как уедем? Куда?

— Путешествовать… может быть, надолго. Знаю, сейчас ты заговоришь об убийстве своего брата и палатинца — но я не смогу это сделать, если буду далеко, верно?

— Верно, — вынужденно признала Мина.

— Знаю также, что ты любишь свою работу — но ведь отпуск тебе полагается?

— Ну-у… — Мина прикусила губу, думая о Стефане Доминике, заточенном в подвале. Вампиры просочились всюду: к ней на работу и даже в квартиру, если Аларик не ошибается. Взять отпуск, пока все не уляжется — не такая уж плохая идея. — Пара недель, думаю, проблемой не будут.

— Смотри-ка, — удивленно, но уже веселее сказал Лучан. — Я думал, тебя долго придется уламывать. Можешь собраться прямо сейчас? Я буду у тебя через пару минут. Постарайся избавиться от своего палатинца и выходи на балкон. Не бойся: я перенесу тебя на террасу Эмила, от них и поедем.

Он был так уверен в себе — за это она его и любила. Всегда знал, что делать, а в тех редких случаях, когда он не знал, она любила его еще больше.

— Вот с балконом как раз проблема, Лучан.

— Почему?

Ей не хотелось рассказывать, но больше увиливать нельзя было.

— Потому что в данный момент я нахожусь на крыше монастыря при церкви Святой Клары. Это Салливан-стрит, Нижний Манхэттен, сразу за Хьюстон-стрит. Мы не совсем понимаем, что происходит, но Стефан Доминик, которого мы взяли играть вампира в «Ненасытных», оказался настоящим вампиром, и твой брат вроде бы послал его похитить меня…

— Что он тебе сделал? — железным голосом осведомился Лучан.

— Ничего, не волнуйся. Вообще-то он пытался — у него был пистолет, но Аларик его скрутил. Теперь мы держим его в заложниках, а полдюжины Дракул хотят прорваться сюда — чтобы убить нас, наверное…

— Что?!

Мина, поморщившись, отвела телефон от уха и сказала, когда в потоке румынских проклятий поубавилось децибел:

— Я знала, что ты придешь в бешенство, потому и не хотела тебе…

— Мина, — громыхнул он — зря она снова поднесла трубку к уху. — Оставайся на месте, понятно? Сейчас я тебя заберу.

— Нет! — крикнула она, не успел он прервать разговор. — Это ловушка! Они только того и ждут — Аларик говорит, что и в моей квартире тебя караулят. — Про Джека Бауэра она промолчала, иначе и Лучан, чего доброго, рискнул бы жизнью ради ее собаки. — Твой брат заманивает тебя в засаду, чтобы убить…

— Аларик говорит? — взревел Лучан. — Плевать я хотел на Аларика. Знаешь, кто такой Стефан Доминик, Мина? Сын Димитрие, мой племянник!

— Ой, — пискнула она. — Что ж нам теперь, отпустить его?

— Ничего подобного! Я заберу тебя, и мы уедем отсюда…

— Вернее сказать, убежим — правильно?

— Нет, — ледяным тоном отрезал он. — Неправильно. Моя первая забота — твоя безопасность. Первая и единственная.

Мина запустила руку в волосы и всхлипнула, чего делать вовсе не собиралась. Последние полчаса она боролась со слезами вполне успешно, но теперь все начиналось сначала.

— А Джон как же? Он ведь тоже здесь. Вдруг твой брат возьмет его в плен, когда мы уедем? Думаешь, я смогу с этим жить? Может, ты и Джона готов охранять на протяжении всей его жизни? Не думаю. На самом деле, — в ее голосе появились истеричные нотки, — ты хочешь его убить. И Аларика тоже.

— Мина. — Гроза миновала, Лучан остыл и подбирал слова тщательно, как ювелир — жемчуг для ожерелья. — Я никого не собираюсь убивать, кроме собственного брата вместе с племянником. Когда это произойдет, и ты, и Джон будете в безопасности.

Ей отчаянно хотелось верить ему.

— Ты правда так думаешь?

— Ну конечно же. Ждать осталось недолго. Поразмысли лучше, куда хочешь поехать. Я всегда мечтал приобрести недвижимость в Таиланде.

— В Таиланде. — Это слово звучало очень приятно. — Я там не была ни разу.

— Я тоже. Будем открывать его вместе.

Думая, как будет жить с Лучаном в крытой тростником хижине — на сваях, прямо как в глянцевом журнале, — Мина услышала скрежет когтей по железу. Летучая мышь, сев на крышу в нескольких футах от нее, трансформировалась в двуногое существо.

— О нет. — Мина со стоном метнулась вперед и сшибла мерзкую тварь пинком с крыши в тот самый момент, когда та обернулась девушкой в джинсах и кожаной куртке. Вампирша, с воплем летя вниз, не успела выполнить обратное превращение и напоролась прямо на прутья ограды.

Поскольку колья были не деревянные, а железные, она не погибла и дергалась, пока друзья снимали ее.

Мина в который раз отвернулась.

— Надеюсь, что ждать и правда недолго, — сказала она в телефон. — Долго я так не выдержу.

Ответа не было: Лучан прервал разговор.

Мина посмотрела на дисплей — сигнал был нормальный.

В чем же дело? Она что-то не так сказала?

Мобильник в руке завибрировал, заставив ее подскочить. Связь, видимо, прервалась сама по себе.

— Лучан? — крикнула Мина.

— Кто? — удивился знакомый голос.

— А, это ты, Пол. Привет. Слушай, я не могу сейчас говорить…

— Извини, что прервал твою субботнюю баттерфингеровскую оргию. Я просто хотел узнать, получила ли ты мейл от Шошоны.

— Что за мейл? — Надо спуститься и всем сказать, подумала Мина. Она только что поняла, что Дракулы прорываются в монастырь не только из-за нее.

Им нужен сын Димитрие Антонеску.

— Нас продали, — сообщил Пол.

Мина чуть не выронила мобильник.

— Как продали? Сериал? Чепуха какая-то, сериалы нельзя продавать. Или можно?

— Не сериал, весь канал. Еще точнее, «Консамер дайнэмикс» со всеми ее потрохами. Сегодня утром. Какой-то «Транс-Карте».

— Впервые слышу.

— Я тоже. Пришлось в Гугл лезть. Частная инвестиционная компания.

Мина нервно стиснула блэкберри. Говорить действительно было некогда, но…

— И что же будет?

Увольнение, что же еще. Она и работы лишится вместе со всем остальным.

— Шошона уверяет, что ничего страшного. Никаких перемен. «Транс-Карта» согласна спонсировать и АБН, и наш сериал. Полагает, что это будет выгодно для обеих сторон.

— Шошона нас успокаивает? — усомнилась Мина. Даже совместный ленч с этой девушкой всегда был проблемой.

— Представь себе. А Фрэн и Стэн подписали письмо вместе с ней. Вот еще что странно: она разослала свой мейл за час до того, как об этом объявили по Си-эн-эн.

— Откуда ж она узнала?

Люк, ведущий на крышу с третьего этажа, распахнулся и впустил сноп ярко-желтого света.

— Ты чего тут сачкуешь? — Джон вылез из люка, таща за собой арбалет. — У моей водной бригады сушняк?

— Извини, отвлеклась. — Мина, отключив Пола, украдкой спрятала телефон в карман замшевого жакета. — Они тут пытались десант высадить, — Мина оглядела ночное небо, проверяя, нет ли новых поползновений, — но потом вроде бы отступили.

— Я потому и пришел. Абрахам считает, что они сменили стратегию и тебе лучше спуститься вниз. Здесь, наверху, будет небезопасно.

— Ладно. Мне, кстати, надо кое-что сказать Абрахаму. Этот Стефан…

У Джона зазвонил телефон.

— Кому там неймется? — Он выудил из кармана мобильник. — О господи, Вейнберг, — сообщил Джон и, к удивлению Мины, ответил на вызов. — Адам, какого черта?

Ей давно не случалось видеть брата в столь приподнятом настроении — разве что когда он еще работал.

Отрадно знать, что хоть кто-то получает удовольствие от этой ночи, худшей за всю ее жизнь.

Карман Мины завибрировал — кто-то ей прислал СМС.

Глянув на брата, продолжавшего оживленный разговор с мужем Лейши, она вытащила блэкберри и прочла сообщение.

«Не уходи никуда, скоро буду», — уведомлял Лучан.

Вдали, к востоку от них, что-то грохнуло.

— Это еще что за хрень? — встрепенулся Джон.

— Не знаю. Для машины чересчур громко.

— Как будто целый дом подорвали. Гляди. — Весь восточный небосклон полыхал ярко-оранжевым заревом. Мине пришло в голову только одно: Лучан.

Она была на сто процентов уверена, что это его рук дело.

Недаром она слышала какое-то журчание в трубке — бензин?

Так или иначе, вампирская война только что вышла на качественно иной уровень.

— Точно, дом, — сказал Джон. — Придется страховой компании раскошелиться. Чего? Да нет, это в телике, Адам. Угу, дома сидим. — Он скорчил Мине комическую гримасу. — Может, еды китайской закажем. Выпить? Да нет, неохота… да, Мин?

— Ага. — Мина повысила голос на случай, если Лейша рядом и слышит их разговор. — Не хочется вылезать из дома.

— Ладно, ребята, увидимся… — сказал Джон и вдруг посерел. — Да ты что!

— В чем дело? — Тревога за Лейшу с ребенком вернулась к Мине с удвоенной силой. — Что у них там стряслось?

— Они у нас в доме. Внизу. — Джон отвел телефон подальше. — Спрашивают, можно ли к нам подняться.

Крыша под Миной заколебалась, но не потому, что вампиры возобновили атаку.

Только не Лейша с ребенком. Только не это.

А кто же еще? Она всегда предчувствовала неладное, но не хотела даже думать о таких ужасах, пока не столкнулась с ними лицом к лицу.

 

Глава пятьдесят вторая

21.45, 17 апреля, суббота.

Обитель Святой Клары.

Салливан-стрит, 154.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина выхватила у Джона телефон.

— Алло, Адам? — Она не чувствовала собственных пальцев — не чувствовала вообще ничего, кроме страха.

— Привет, Мина, это никчемный муж твоей лучшей подружки, — в своем привычном стиле ответил он. — Лейше надоело, что я весь день ни фига не делаю, она и вывела меня погулять по случаю хорошей погоды. В Сентрал-парк.

— Можно поговорить с…

— Потом мы вышли из парка, пообедали и оказались около вас. Ну Лейша и предложила зайти, поскольку на звонки вы упорно не отвечаете.

— Мина? — зазвенел у нее в ухе голос подруги. — Что вы там себе думаете? Я тебе штук пять эсэмэсок послала. Как концерт? Такая скучища, что и отзвониться сил нет? Слушай, скажи Прадипу, чтобы впустил нас, а? Писать хочу, помираю. Дите, видать, расположилось прямо на пузыре. Мне наплевать, что у вас не убрано, пусть там хоть трупы валяются на полу. Домофон, что ли, сломался? Прадип говорит, вы не отвечаете, но Джон только что сказал, что вы дома…

— Лейша… — набрала воздуху Мина. Кошмар. Кошмар наяву. — Слушай меня. Разворачивайтесь и уходите оттуда. Не задавай вопросов, пожалуйста. Уходите, и все.

— Ты что? А пописать? Ближайшая «Старбакс» в двух кварталах, я не дойду!

— Лейша. — Сердце Мины прыгало в грудной клетке.

— Скажи, что у меня температура, — отчаянно жестикулируя, зашептал Джон. — Скажи, что это похоже на грипп и мы боимся, что Лейша его подцепит. Все что угодно, только не правду. Правду Аларик запретил говорить.

Но соблюдение палатинских тайн Мину не волновало. Главным было спасти подругу и ребенка у нее в животе.

— Помнишь Лучана Антонеску? — спросила она.

— Мистера Совершенство? Ну да, а что с ним такое? Давай уже скорей, Мина.

— Он оказался не таким уж и совершенным. — Голос Мины дрожал, как и вся она.

Кажется ей, или в здании стало неестественно тихо? Почему не слышно команд Абрахама Хольцмана, почему молчит «беретта» сестры Гертруды?

— Он вампир, понимаешь? — Мина не обращала внимания на Джона, лупившего себя ладонью по лбу. — Князь тьмы. А в квартире у меня сидит куча других вампиров и поджидает его, чтобы убить. Валите оттуда, пока они вас не увидели и не связали со мной. Делайте ноги!

Помолчав с минуту, Лейша сказала скорее с юмором, чем обиженно:

— Мина, солнышко. Не хочешь, чтобы мы заходили к вам, не договорившись заранее, — так и скажи. Не пробуй на мне свои телесюжеты.

— Лейша, это не телесюжет! — Ну почему с ней это всегда случается в самый неподходящий момент? — Это реально! Помнишь, как я сказала, чтоб ты не садилась к Робу Пейсу в машину? Сейчас то же самое! Не хочешь кончить, как Энджи Харвуд, и погубить своего ребенка — делай, что тебе говорят!

— Но ты ничего не говорила мне про ребенка… — растерялась Лейша.

— Я давно знала, что он в опасности, но не хотела тебя пугать. Идиотка, конечно. Надо было сказать. Ну, дошло до тебя? Уходи, пока ничего не случилось.

Лейша дышала в трубку, Джон сопел рядом. Мина не слышала ничего, кроме этих звуков и уличного движения на Хьюстон-стрит. В монастыре и вокруг него было тихо — Дракулы, похоже, сдались и сняли осаду.

Мина полностью сосредоточилась на тихом дыхании Лейши.

— С ребенком может случиться что-то плохое? — отозвалась наконец та. Мина и не знала, что ее непрошибаемая подружка может говорить таким тоненьким голоском.

— Если не уйдешь, да, — с рвущимся сердцем отрезала Мина.

— Пошли отсюда, — сказала Лейша мужу, к ее бесконечному облегчению.

— Что? — удивился Адам. — Почему?

— Пошли. Мина велела. Поймай такси, — командовала, забыв отключить телефон, Лейша. — Не стой, лови тачку. Вон одна едет — лови!

— Не понимаю. Почему они не хотят нас видеть?

— Лови чертову тачку! Потом объясню.

Немного расслабившуюся Мину одолевал истерический смех.

— Ну, чего они там? — шепотом спросил Джон.

— Такси ловят.

Джон поднял вверх большой палец.

Все хорошо, все в порядке. С Лейшей и ребенком ничего не случится. Предчувствие, мучившее Мину так долго, обманывало ее.

Еще бы чуть-чуть… но теперь все хорошо. Слава Богу.

— О черт, — сказала Лейша. — Кто этот парень?

Мина, снова напрягшись, прижала телефон к уху.

— Что? — забеспокоился Джон. Мина утихомирила его жестом.

— Извините, — говорил странно знакомый мужской голос, — ведь это вы звонили в квартиру 11В?

— Нет, — ответила Лейша. — Не мы.

— Правильно, мы, — одновременно с ней произнес Адам, — а что?

— К Мине Харпер? — дружелюбно уточнил голос.

Господи, изнывала Мина. Нет, нет, нет… быть не может. Уходите. Уходи, Ли.

— Не знаю такую, — сказала Лейша.

— Как так не знаешь, Ли? Что с тобой? Мина — самая близкая подруга моей жены.

Мине отказали ноги, и она хлопнулась на кровельный гравий.

— Мина, что там? — Джон примостился рядом с ней на коленях. — Что происходит?

Мина при всем желании не смогла бы ничего вымолвить: язык не ворочался. Она положила телефон между собой и братом, включила громкую связь. Пусть и Джон послушает, как их друзей убивают.

— Я не знаю никакой Мины Харпер, — стояла на своем Лейша.

— А я думаю, что знаете, — сказал незнакомец мелодичным, успокаивающим, почти гипнотическим голосом. Вот что, значит, он делает с Адамом? Гипнотизирует? — И даже очень хорошо знаете.

— Само собой, — подтвердил Адам.

— Господи боже, — вскричал потрясенный Джон. — Что это за мужик? Как ему удается? Адам ненавидит всех без разбору, в каждом видит серийного убийцу. Адам! — заорал он в мобильник. — Адам! Не слушай его!

— Бесполезно, — выдавила из себя Мина, обливаясь слезами. — Он уже готов.

— Что значит «готов»? Ты… ты знала?

— Я же тебе говорила, — Мина попыталась хоть как-то вытереть слезы. — Ребенок…

— Это самое ты и видела? — побелел Джон.

— Нет, конечно. Откуда мне было знать, что к этому приложат руку вампиры?

— Ты спишь с одним из них, вот откуда. Адам! Адам!

Тот, не слушая Джона, говорил с энтузиазмом, совершенно ему не свойственным:

— Это ведь вы, да? Вы играете в той мыльной опере? Точно. Грегори Бейн. Смотри, Ли — Грегори Бейн!

Мине сделалось дурно.

Все ясно. Грегори Бейн входит в клан Дракул.

— Да, — согласился сладкозвучный голос. — Я Грегори Бейн. Спасибо, что смотрите.

— Что вы делаете? — запротестовала Лейша. — Не трогайте меня! Уберите руки! Уйдите!

— Эй, — вяло поддержал ее Адам, — это моя жена…

— Адам! — надрывался Джон. — На глаза ему надави, на глаза! Что с ним такое, Мин?

— Они способны управлять человеческим разумом. — Мина зарылась головой в колени, орошая слезами джинсы. — Адам не виноват.

Джон рылся в карманах.

— Позвоню Аларику, у меня где-то есть его номер. Если он все еще там, пусть вмешается…

— Поздно. — Мина принялась раскачиваться, подтянув колени к груди. — Поздно.

Из мобильника слышалось шарканье ног, а потом раздался еще один звук, пронзивший сердце Мины насквозь: крик Лейши.

Потом стук — видимо, телефон упал на асфальт, — потом… ничего. Мина вдавила мобильник в ухо, стараясь услышать хоть что-нибудь, но уловила только слабый отзвук движения на Парк-авеню.

— Эй, — Джон продолжал копаться в карманах, — а твой сотовый где?

Мина достала блэкберри из собственного кармана и отдала брату.

— Мне следовало бы знать. — Джон стал набирать номер с найденного клочка бумаги. — Кому звонила, ему?

— Заткнись, Джон, — напряженно вслушиваясь, бросила Мина.

— Просто великолепно. Твоего дружка нам только и не хватает…

Мина снова остановила его, вскинув руку. На том конце линии кто-то поднял телефон и нажимал кнопки.

— Алло, алло! — закричала она. — Кто это?

— Мина? — отозвался Адам. — А я как раз тебя набираю.

Джон опустил блэкберри.

— Адам! — прибавила громкости Мина. — Господи, Адам, ты в порядке?

— Чувак, где твоя жена? — вмешался Джон. — Лейша где?

— Ее… забрали. — Мина с трудом его слышала, и погрешности сотовой связи были тут ни при чем. Адам пока еще сдерживает слезы, но скоро заплачет. — Я хотел помешать, а меня… укусили. Кровь так и течет, — лепетал он, совершенно ошеломленный. — Здесь всюду кровь.

Мина и Джон в панике переглянулись.

— Звони Аларику, — почти беззвучно выговорила она. — Быстро. Адам, где ты? Все еще возле нашего дома?

— Да, — ответил он так, словно его это удивило.

— Тогда зайди внутрь. — Мина старалась говорить властно, хотя ее трясло с головы до ног. — У швейцара, у Прадипа, есть аптечка. Он наберет 911 и окажет тебе первую помощь, пока не приедет «Скорая». Иди к Прадипу, Адам.

— Но я должен найти жену. Ее увели.

— Это мы поняли. — С досады Мина чуть волосы на себе не рвала. — Не знаешь куда?

— Мне велено тебе передать. — Адам говорил медленно, как под гипнозом или в глубоком шоке. — Для тебя оставлено сообщение.

Джон что-то говорил в свой — вернее, ее — телефон. Дозвонился, значит. Уже хорошо.

— Какое сообщение, Адам?

— Велено передать: если хочешь снова увидеть Лейшу, приходи в церковь.

— В какую церковь? Я и так уже в церкви.

— В церковь Святого Георгия. Да. Там состоится коронация.

— Что еще за коронация? Чья?

— Нового князя тьмы.

 

Глава пятьдесят третья

21.45, 17 апреля, суббота.

Парк-авеню, 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Квартира Мины Харпер лежала в руинах.

Дракулы потрудились не так чтобы творчески, но на совесть: ни одного предмета в целости не оставили. Диванные подушки вспороли ножами, разноцветную набивку раскидали, обнажившийся каркас изрубили в щепки. Та же участь постигла Минино кресло и другую мягкую мебель.

Кофейный столик, торшеры, настольные лампы, посуду превратили в груды обломков и черепков. Ножки от обеденного стола воткнули в экран телевизора. Все книги с полок свалили в ванну — пущенный на них душ еще хлестал, когда Аларик вошел в квартиру.

Интересно, невольно подумал Аларик, кому из них в голову пришла эта блестящая мысль: уничтожить библиотеку человека, который сам пишет.

Не иначе, Димитрие. Можно подумать, тут гунны орудовали — чувствуется старая школа.

Кровать Мины разнесли особо старательно. Цепной пилой, что ли? На стене спальни черным спреем написано «шлюха», на всех прочих стенах красуется символ Дракул, дракон, и другие синонимы слова «проститутка» — как правило, с орфографическими ошибками.

Аларик, переступая через битое стекло и разорванную в клочки одежду, качал головой.

Стипендии Родса им не видать, это точно. И ничего живого, конечно, они за собой не оставили. Минина собачка на сто процентов мертва — что он здесь ищет?

Разве что трупик, чтобы окончательно убедиться. Аларик знал, что это зрелище разожжет его ненависть и укрепит намерение сделать с вампирами то, что рисовала ему собственная фантазия.

Проверяя технику — с них станется сунуть собаку в микроволновку или до смерти заморозить, — он вдруг услышал голос у входной двери, которую определенно запер, когда вошел:

— Тук-тук! Есть кто дома?

Аларик (с «Сеньором Липучкой» в руке, естественно) занял оборонительную позицию. Если понадобится, он тут же срубит вампирше голову. Перед ним стояла высокая, растерянно мигающая блондинка в фантастическом наряде: туфли на платформе, блестящие штаны гаучо и блуза, сшитая, похоже, из перьев.

Если глаза его не обманывают, это Мэри Лу Антонеску, хорошо известная в светских кругах.

Меч немного пугал ее, но испуг Аларика был вдвое сильнее. Как она вошла? Он не слышал, чтобы в замке повернулся ключ.

Может, она, как и князь, умеет в туман превращаться? И просочилась под дверь?

— Ой, привет! — воскликнула она вполне дружелюбно. — Вы, наверно, тот палатинец, что на князя охотится. Вы ведь не собираетесь снести мне голову этой штуковиной, нет?

Аларика охватил ужас. Лишь чрезвычайно сильные вампиры способны превращаться в туман, но эта словно только что вышла из пригородного торгового центра.

— Почему бы и нет? — сказал он.

— Потому что эта блузка от Гуччи стоит целое состояние. Жалко было бы погубить ее, обратив меня в прах. Кроме того, мы на стороне Мины. Я увидела свет и сразу на вас подумала. Эмила вы бы тут же обезглавили, а вопросы бы задавали потом, но я решила, что с дамой вы все-таки попридержитесь. Вы ведь за собачкой пришли?

Подумать только: Аларик Вульф ведет мирную беседу с вампиршей! Случай, правда, достаточно нетипичный. Эта женщина вся в дизайнерских шмотках и жестикулирует своими длинными ногтями, как старлетка в ночном ток-шоу, — сейчас расскажет про последнюю голливудскую роль.

Может, это хитрость такая?

Нет. У вампиров, даже у Дракул, на это бы ума не хватило. Все, на что они способны, — это выскочить из потайного воздуховода и откусить ему пол-лица.

В разговоры с ним никто из них еще не вступал.

— Да, — признал Аларик, не опуская, однако, меча. — За собачкой.

— Она у нас. Все в порядке. Лучан попросил ее взять, как только узнал о происшествии в «Штучках-дрючках». Мы не были уверены, что это вы там отметились, но решили все же подстраховаться. К Мине могли явиться… незваные гости, и Джеку не следовало оставаться одному дома. Подумать только, что они натворили… такое было славное гнездышко. Шум мы, конечно, слышали, но не смели вмешаться, иначе они и нами бы занялись. Мы совсем уже собрались уехать подальше от них и от вас, но решили все-таки подождать. Нехорошо же, в самом деле, подкидывать собаку в приют.

— Я понял, — прищурился Аларик. — Ты суккуб, верно? Пытаешься меня соблазнить и высосать мою душу. Не выйдет! Я уже имел дело с такими, как ты, и всегда побеждал.

Мэри Лу запрокинула золотистую головку и рассмеялась — слишком весело для столь безрадостной декорации.

— Суккуб! Ну ты даешь, солнышко. Надо Эмилу рассказать. Меня много за кого принимали, но чтоб за это! Нет, миленький, я такой же вампир, как и все они. Не совсем, конечно — я ведь, как уже говорила, за вас.

— Ага, как же. — Аларик нацелил острие «Сеньора Липучки» ей в горло. Мэри Лу попятилась, упершись спиной в дверь квартиры. — Не могут вампиры быть на стороне человека. Вы убиваете людей, а моя работа — убивать вас. Всех, даже таких красоток, как ты.

— Спасибо, зайчик, — отреагировала на комплимент Мэри Лу. — Но людей убивают не все вампиры, и уж точно не я. Я тоже была человеком, но обратилась — знаешь почему?

— Да плевать мне, — пробурчал палатинец.

— Из-за любви. — Она вскинула на Аларика густо накрашенные ресницы. — Я влюбилась в вампира, в Эмила. Он, конечно, не идеал — где их взять, идеальных, — зато любит меня. Так сильно, что по моей просьбе перестал убивать… еще до того, как наш князь стал князем и всем запретил это делать. Когда Эмил пошел на это ради меня, я поняла, что эта любовь будет единственной в моей жизни. И отказалась от всего, что было мне дорого — от семьи, от пекановых пирожных, от солнца, от детей, которых могла бы родить. Ради него, моего мужа.

— Печально, — заметил Аларик. — Если бы ты тогда связалась с кем-то из наших, тебе бы обязательно помогли. В нашу работу входит спасение женщин от таких демонов-погубителей, как твой муж. Теперь-то уж поздно, конечно.

— Хорошо, выходит, что не связалась. — Мэри Лу деликатно отвела меч от своей шеи. — Потому что ни разу не пожалела об этом решении. Эмил для меня все. Если ты думаешь, что надо было решить в пользу пирожных и детей, мне тебя искренне жаль: ты понятия не имеешь, что такое любовь.

Аларик призадумался. Знает ли он, что такое любовь? Его напарник Мартин говорил, что нашел своего единственного — с которым они после удочерили Симону — на почве общей любви к бельгийским вафлям и одной немецкой рок-группе, популярной в девяностые годы. Аларик всегда находил это несколько странным, хотя и не понимал толком, что это значит — любить или быть любимым. Кого он любил в своей жизни, кто любил его самого?

Нельзя сказать, чтобы это сильно его напрягало (чего не знаешь, о том не грустишь). До недавнего времени, пока Мина Харпер не проводила его до самой двери монастыря и не повязала ему свой дурацкий шарф на запястье.

В тот момент он чуть было не выложил ей всю правду, но удержался. Проговорился только о своей идее взять ее на работу в Гвардию.

Надо же. Чуть не открыл карты, которые всегда старался держать поближе к груди.

Шарфик так и болтался у него на руке, создавая определенное неудобство. Какой ненормальный повязывает шарф на запястье? Что это ей взбрело?

Но она сказала, что это на счастье, и поцеловала его. У Аларика просто рука не поднималась снять шарфик.

Правильно говорил Хольцман: дурак он и есть дурак.

Хорошо. Он не знает, что такое любовь, а вампирша, получается, знает? Он посмотрел ей в глаза.

— Ты принимаешь за любовь избыток допамина в мозгу. А стимулирует его гормон под названием окситоцин, вырабатываемый молочными железами.

— Давай-ка останемся каждый при своем мнении. Тебе собака нужна или нет?

Аларик со вздохом спрятал меч в ножны.

— Нужна, только смотри: если тут какой-то подвох, убью и тебя, и твоего мужа. Медленно.

Подвоха не было. Она заперла Джека в своей ванной, в пять раз больше Мининой и не разгромленной Дракулами. Аларик оценил по достоинству дорогой, но со вкусом интерьер дома Антонеску. Супруг, Эмил, поначалу вел себя смирно.

— Бога ради, Мэри Лу, — закричал он, как только она открыла дверь в собственную квартиру. — Где ты была? Я же не велел тебе выходить…

Потом он увидел Аларика, уронил суженный кверху бокал с бренди и побледнел, как… как вампир.

— Это же… это…

— Не волнуйся так, золотко. Дракулы ушли, а палатинец только Минину собачку возьмет, и все. Он обещал нас не трогать. То есть не обещал, но я уверена, что не тронет. Для палатинца он вполне приличный молодой человек. Посмотри, Эмил, ты здесь все залил бренди, и осколки валяются. Кто убирать будет? У прислуги же выходной. Хотите выпить? — Это было обращено к Аларику. — Извините, не знаю вашего имени…

Аларик смотрел на картину с изображением красивой молодой девушки и подписью «Ренуар».

— Аларик Вульф, — назвался он, не отрываясь от полотна. — Я не пью. Замечательная картина.

— Не правда ли? Эмил купил ее за бесценок, когда этого художника никто еще знать не знал. У мужа глаз на такие вещи. Вы правда ничего не хотите, даже содовую?

— Нет. — Станет он пить что-то в вампирском доме — еще яду подсыплют. — Собаку, будьте добры.

— Да-да, сейчас. — Мэри Лу уплыла, оставив Аларика наедине с Эмилом. На лакированном полу между ними расплывалось пятно от бренди.

— Убил бы тебя, — сказал Аларик, — да времени нет. Мина Харпер хочет поскорее увидеть свою собаку.

Глаза Эмила вспыхнули красным огнем.

— Убил бы тебя, да князь не велит.

— В самом деле? С чего бы?

Эмил пожал плечами.

— Ваша братия много лет преследует мой народ, обрекая нас на страдания и несчастья.

— А не вы ли первые начали употреблять в пищу невинную кровь?

— Мы никого больше не убиваем. Нам это запрещено. Кровь мы берем у добровольных доноров или приобретаем в банках. Почему вы не оставляете нас в покое?

У Аларика зачесалась рука. Стоять так близко к вампиру и ничего с ним не делать было невероятно трудно.

— Потому, наверное, что нет такого понятия: «добровольные доноры». Есть только люди со слабой волей, неспособные противостоять вашим гипнотическим штучкам. А нас вы и теперь готовы порвать.

— Исключительно при самозащите, — прошипел Эмил.

Аларик подступил почти вплотную к нему и загремел с высоты своего роста:

— Дракулы на складе под Берлином не защищались. Они напали первые и чуть не угробили моего напарника.

— Жалко, что совсем не угробили, — рявкнул Эмил, толкнув его в грудь.

Меч со звоном вышел из ножен, сверкнув при свете хрустальной люстры.

— А вот и мы, — пропела Мэри Лу, волоча на поводке упирающегося Джека Бауэра. Песик рычал и скреб когтями по зеркальному полу.

Мужчины тут же разошлись по местам. Джек перестал упираться и метнулся к Аларику. Палатинец, взяв его на руки, сказал с нескрываемым удивлением:

— Кажется, все нормально.

— Разумеется, с ним все нормально, — отпарировал Эмил. — Мы же не звери.

Аларик только бровь поднял на это, а Мэри Лу шлепнула мужа по руке.

— Ой, Эмил. Не обращайте внимания, Аларик: он дуется, потому что вы узнали наш адрес и нам снова придется переезжать. Иначе вы нас убьете. Все из-за меня: я отправила это…

— Мэри Лу. — Эмил привлек жену к себе, обняв за стройную талию. — Пожалуйста, помолчи хоть раз в жизни.

— Так-так. — Она перестала улыбаться, заметив, что Аларик обнажил меч. — Что вы, мальчики, тут делали, пока меня не было?

— Ничего такого, — ответил Эмил. — Мистер Вульф уже уходит — правда ведь, мистер Вульф?

Аларик стоял, держа дрыгающегося Джека. Впервые за всю карьеру он не знал, как ему поступить.

Он дал клятву убивать демонов, какой бы вид те ни приняли, а вид порой был куда как обманчив.

Темные силы любят шутить шутки с человеческим разумом. Они пробуждают в человеке симпатию и сострадание, чтобы помешать ему сделать то, чему его обучали: вогнать кол в сердце нечистой твари.

Теперь Аларик впервые усомнился в том, что эти двое — представители темных сил.

Не иначе как по вине Мины Харпер, все время трещавшей про искупление, исправление и непохожесть Лучана Антонеску на прочих вампиров.

Безобидная парочка, хорошо разбирающаяся в искусстве и домашнем дизайне. Пусть себе живут вечно, кому от этого плохо?

Джека Бауэра, между прочим, не запихнули в микроволновку только благодаря им.

И Мине Харпер они симпатичны.

Да что же с ним такое, господи боже?

— Если кому-нибудь скажете, что здесь было, — Аларик попятился, продолжая угрожать им «Сеньором Липучкой», — я вас из-под земли достану и забью прах одного в глотку другому.

— Мы никому не скажем, — пролепетала Мэри Лу на грани обморока.

Аларик повернулся и побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Прыгая через две ступеньки, он одолел все одиннадцать этажей с подскакивающим под мышкой Джеком и лишь внизу остановился, чтобы обдумать содеянное.

Он только что отпустил двух вампиров. Это будет преследовать его до конца жизни.

С другой стороны, ничто не мешает ему выследить и убить их со временем. Задача нетрудная, учитывая интерес женщины к дорогим шмоткам.

Он спрятал меч, поставил на пол Джека Бауэра. Когда они вышли в вестибюль, у него зазвонил мобильник.

— Аларик Вульф слушает.

— Аларик? — прокричал взволнованный Джон. — Ты где, еще в здании? У нас проблема. Большая проблема.

 

Глава пятьдесят четвертая

22.15, 17 апреля, среда.

Метро, маршрут № 6.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Конечно, на метро, как же еще. Субботним вечером здесь такси не поймаешь, а ей нужно попасть туда как можно скорее.

Что еще прикажете делать? Сидеть в комнате без окон, как ей предлагали, а в собор отправить сестру Гертруду и монахов со Стефаном Домиником? Чтобы их всех перебили при попытке спасти Лейшу?

Пусть в комнате без окон сидит Елена, травмированная физически и морально. Мине, из-за которой все они, включая Лейшу, как раз и подверглись опасности, это совсем не к лицу.

В поезде она старалась никому не смотреть в глаза. Чужие проблемы ей сейчас ни к чему, со своими бы разобраться.

Большой эрудит Хольцман важно кивнул, выслушав их с Джоном сбивчивое повествование.

«Это вполне резонно. Собор Св. Георгия, вы говорите, закрыт для публики?»

«Да, на реставрацию», — подтвердил Джон.

«Проходя мимо ночью, я в первый раз встретила… — Мина осеклась и продолжила: — Когда летучие мыши бросились на меня сверху, мне показалось, что один из шпилей вот-вот отвалится. Собор в аварийном состоянии».

Отец Бернард, сестра Гертруда и Абрахам Хольцман тревожно переглянулись.

«Да какая разница?» — крикнула Мина. Зря она им вообще сказала, надо было бежать на метро.

«Неиспользуемая или сильно обветшавшая церковь, медленно произнес Хольцман, — идеально подходит для демонических ритуалов».

У Мины волосы поднялись дыбом от этих слов.

«Таких, как коронация князя тьмы?»

Ей никто не ответил. Все забегали и стали вооружаться — собираясь, несомненно, ударить по Дракулам, загадочно исчезнувшим из-под Святой Клары, в храме Святого Георгия. Все они — отец Бернард, сестра Гертруда, Хольцман, другие монахини и монахи, даже послушники и ее брат — не выказывали ни малейших признаков страха и колебания. Все были готовы сразиться, а возможно, и умереть.

Они не знали, что в самом деле умрут. Все до единого. Одна только Мина знала. Прозрение, до ужаса четкое, посетило ее в коридоре монастыря.

Димитрие держит ее беременную подругу в заложницах и не отпустит, пока Мина не явится, чтобы обменять себя на нее.

Свою жизнь на жизнь подруги.

Когда это произойдет, состоится второй обмен: Лучана на Мину.

После этого Димитрие Антонеску, единокровного брата Лучана и сына Дракулы, коронуют в утратившем святость соборе как нового князя тьмы… и в Манхэттене, если не во всем мире, настанет царство вампирского террора и смерти.

А Джон, Абрахам, сестра Гертруда… все эти славные люди, которые суетятся вокруг… погибнут, пытаясь этому воспрепятствовать. Их постигнет та же смерть, что и Аларика Вульфа… та, которую Мина видела, повязывая ему шарф на запястье.

Тьма. Огонь, море огня. И все на этом.

Смерть, как Мина пыталась объяснить Лучану в их первую ночь, не может быть хорошим концом.

В будущем потенциальных покойников она ни разу не увидела ничего, кроме пустоты. Пустоты без конца и края. Она заглядывала в эту бездонную пропасть, привстав на цыпочки, и надеялась, что за ней все же существует какая-то жизнь, — но если так, то может быть и к лучшему, что она этой жизни не видит.

Именно пустота побуждала Мину предупреждать людей об опасности вопреки их всегдашнему скептицизму. Именно пустота открылась ей этой ночью в будущем ее брата и всех друзей. Их жизни вот-вот скатятся за край пропасти.

Поняв это, она начала действовать. Нацарапала на первом попавшемся листке несколько слов, взяла из чаши для пожертвований мелочь на проезд (Аларик в самом начале конфисковал у нее портмоне) и ушла, оставив записку на видном месте.

Она знала, что это будет для них ударом. Приказ Аларика, когда Джон до него дозвонился, был прямо противоположен тому, что делала Мина: ни под каким видом не подпускать ее к собору Святого Георгия.

Еще он сказал, что Джек Бауэр в полном здравии. Он, Аларик, оставит его на попечении швейцара Прадипа.

Прибытие Мины в собор, похоже, лишь ускорит демонский апокалипсис. Из-за нее-то все, собственно, и началось. Она знала то, что знала, и видела то, что видела — намного больше того, что знали Аларик Вульф со всем его опытом и Абрахам Хольцман с его уставом.

Она заглянула в будущее и увидела там тьму, огонь и медленную мучительную смерть близких ей людей. А потом — пустота, ничто.

Но сегодня этого не случится.

Если она хоть что-то понимает в своих видениях, они — лишь одна из версий возможного будущего.

Будущее может меняться. Она сама не раз меняла его. Несчетное число раз отводила кого-то от края пропасти.

Сегодня она сделает это снова. Никто — ни Аларик, ни Лучан, ни вся вампирская банда — не остановит ее.

Поезд подкатил к остановке «77-я улица». Ей выходить.

Когда она встала, с мест наискосок от нее поднялась молодая пара. Мина взглянула на них и увидела, как они гибнут под обломками рухнувшего забора, подозрительно похожего на ограждение вокруг собора Святого Георгия.

Они шли к выходу, обняв друг друга за талию. Мина, стоя в открывшихся дверях, скрючила пальцы как когти и зашипела:

— А ну назад! Быстро!

— Блин! — отшатнулся парень.

— Чего это с ней? — нервно хихикнула девушка.

Мина вышла из вагона, продолжая грозить им.

— Я вампир, вот чего! Ясно вам? Марш на место!

— Осторожно, двери закрываются, — объявил механический голос.

Двери сомкнулись. Мина опустила руки и пошла прочь. Парень, проезжая мимо, сделал неприличный жест в ее адрес. Она помахала ему.

На станции субботним вечером было пусто. Пахло застарелой мочой. Мина взбежала по ступенькам на Семьдесят седьмую улицу.

Теперь уж недолго. Что она будет делать, когда придет?

Кто его знает. Кол, который ей дал Аларик, так и остался в заднем кармане джинсов. Может, удастся проткнуть им кого-нибудь — хорошо бы Димитрие.

После звонка Аларику она вытребовала у Джона свой телефон и отправила Лучану СМС о том, что случилось с Лейшей.

Если повезет, он уже будет на месте и обо всем позаботится. Она войдет и увидит, что Лейша свободна, а Димитрие и прочие Дракулы превратились в груды праха с торчащими из них кольями. Лучан нежно обнимет ее и увезет в Таиланд, где они начнут новую жизнь как муж и жена… но сначала, конечно, заберут у Прадипа Джека Бауэра. Джон будет шафером на их свадьбе.

Ага, жди, сказала себе Мина, приближаясь к подсвеченным шпилям собора. Он выглядел покинутым… мертвым. Синий забор с колючей проволокой поверху цел, ворота заперты на цепь и пару висячих замков.

Вокруг никого — ни вампира, ни человека.

Что это, черный вампирский юмор? Выходит, зря она сюда ехала?

И если так, то где теперь искать Лейшу?

Злясь и досадуя, она стояла перед ступенями — как раз в том месте, где Лучан в ночь на среду спас ее от нападения Дракул. Если бы можно было вернуться в прошлое… то что? Что бы она исправила, зная то, что знает сейчас?

Да ничего. Влюбилась бы в него по уши — попробуй тут устоять. Он был воплощением всего…

— Мина!

Она вздрогнула и обернулась, услышав знакомый голос. Человека, сидящего на крыльце дома по ту сторону улицы, она разглядела не сразу, но тут же узнала — фонари горели исправно.

— Адам! Что ты тут делаешь?

Перейдя к нему через улицу, она и без слов поняла, что именно: Адам с забинтованным горлом был прикован наручниками к перилам крыльца.

— Вот урод! — Адам забренчал цепью, тщетно пытаясь освободиться. — Велел мне после перевязки остаться с Прадипом, а я пошел за ним. Он меня и приковал, чтобы не пускать в церковь. Сказал, там слишком опасно. Что теперь делать-то, Мина? Моя жена внутри, а я тут сижу! Давай помогай. Может, у тебя шпилька есть? Ты вообще замки открывать умеешь?

Несмотря на залитую кровью рубашку, Адам, похоже, вышел из шока — зрачки у него были нормальные — и, как всегда, злился.

— Кто приковал тебя, Адам? — Мина, в общем, догадывалась, но хотела быть уверенной полностью. — Чьи это наручники?

— Да этого твоего, охотника на вампиров. Которого вы с Джоном как бы мне на помощь послали. Ничего себе помощь! Я тут сижу, а мою жену, может, живьем едят…

— С Лейшей все в порядке. — Мина положила руку ему на плечо. — Даю тебе слово. Я знала бы, случись с ней что-то плохое. — Она надеялась, что не обманывает себя. — Аларик, ты говоришь, уже в церкви?

— Ну да, там. Вытащил свою железяку и двинул. У его меча имя есть, знаешь? Типа «Сеньор Вонючка». Надо как-то снять эти наручники, Мина. Я должен помочь жене. Кто знает, что они там с ней делают.

— Тебе в больницу надо, — заметила Мина, рассеянно поглаживая его по плечу.

— На хрен больницу. Надо Лейшу спасать. Она вообще там по моей вине оказалась.

— Нет, — твердо ответила Мина. — По моей.

Она снова пошла через улицу к церкви. Если Аларик вошел туда, то и она войдет.

— Эй, ты куда? — заорал Адам ей в спину. — Не бросай меня!

— Сиди тут, Адам, — бросила она через плечо. — Так будет гораздо лучше, поверь мне.

— Врешь! Ну-ка вернись сейчас же!

Мина, не слушая его, оглядывала забор. Если Аларик сумел найти вход, то и она сумеет.

Она приложила руку к синей фанере, и та взорвалась.

 

Глава пятьдесят пятая

22.30, 17 апреля, суббота.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Взрывная волна швырнула Мину на тротуар, где она недавно лежала вместе с Лучаном. Вокруг свистели куски фанеры и колючая проволока. Мина зажала руками глаза. Все припаркованные рядом машины дружно заверещали и так же дружно умолкли.

Мина отвела руки и увидела, как особенно здоровенный обломок приземлился в точности там, где прошла бы молодая пара из вагона метро. Вовремя она отпугнула их, притворившись вампиром.

Фанера брякнулась на тротуар, не причинив никому вреда.

— Что за черт? — осведомился Адам с той стороны улицы.

Мина, опираясь на исцарапанные ладони и коленки, смотрела на церковные двери. Они распахнулись настежь, и мужчина, похожий на Лучана — только ниже, плотнее и облаченный в светло-серый костюм с черной рубашкой и галстуком, чего Лучан никогда бы себе не позволил, — прошел сквозь облако пыли.

— Мина Харпер, я полагаю? — спросил он, явно довольный. Никакого акцента в отличие от брата у него не было.

— Да, это я, — сказала, закашлявшись, Мина. — А вы, наверно, Димитрие?

— Да. — Он подал ей руку. Мина взялась за нее — что еще было делать? Она пришла сюда по собственной воле, чтобы освободить свою подругу и положить конец всему этому. Самое время выполнить оба задания.

— Извините за спецэффект, — сказал Димитрие. — Ой, как вашему жакету досталось — позвольте помочь. — Он принялся отряхивать ее от пыли и щепок. — А вы совсем не такая, как я ожидал.

— Я это часто слышу. — Мина все еще кашляла. — Вы думали, я выше?

— Скорей уж моложе. — В его карих и столь же проницательных, как у брата, глазах никакой грусти не наблюдалось. Грусть требует глубины, которой в этих гляделках было не больше, чем в сюжетных линиях «Ненасытных». — Зато какая красавица! — галантно добавил он. — Ну, это как раз понятно — брат никогда не мог устоять перед хорошеньким личиком.

— Спасибо, — саркастически молвила Мина, пробираясь через обломки. Теперь она видела, что они с Димитрие не одни. Из мрака красными точками смотрели глаза Дракул, преданных сторонников Дракулы Первого. Все их мужчины, предполагала она, похожи на Грегори Бейна — худощавые, в кожаных куртках, — а девушки носят джинсы с низкой посадкой и топы на бретельках в стиле Тейлор Маккензи.

Грегори Бейн действительно был здесь и ухмылялся ей, но почти все остальные выглядели как самые обычные люди. Таких она каждый день видит в метро и в очереди к Абдулле по утрам. Не тощие и не толстые, не юные и не старые, в не совсем модной и не совсем устаревшей одежде.

Это, пожалуй, страшнее всего, и вид у них какой-то… голодный. Чем они утоляют свой голод, лучше не спрашивать.

В соборе, куда ее вел Димитрие, Мина никогда еще не была. Знала только, что он довольно велик и что там красиво. В нем много витражных окон; самое большое, над входом изображает вроде бы святого Георгия, убивающего гигантского змея.

«Вроде бы» потому что под слоем грязи витража не было видно. В церковь вообще не проникал свет, даже от установленных на шпилях прожекторов, но Дракулы зажгли там сотни свечей… не церковных, черных. Свечи, капая воском, стояли на каждой плоской поверхности, включая и перевернутые скамьи.

Над стенами тоже потрудились, использовав большое количество краски-спрея. Всюду, даже на грязных витражах, парили драконы. Подняв глаза к тридцатифутовой вышины потолку, Мина увидела, что и хоры раскрашены граффити.

— Ух ты, — сказала она, — вы здесь просто чудеса сотворили. Кто ваш дизайнер?

— Я, — с хихиканьем ответил ей женский голос, очень знакомый.

Мина круто повернувшись. Ей, улыбаясь во весь рот, махала Шошона.

— Сюрприз!

На Мину точно каток наехал, хотя чему уж тут удивляться? Она всегда знала, что Шошону кто-то убьет в спортзале — почему бы и не вампир? Это, конечно, был Стефан, сын Димитрие Антонеску, не далее как утром тыкавший Мине в ребра своим пистолетом.

Тем не менее она смотрела на Шошону во все глаза. Та выглядела просто здорово — никогда еще ее волосы не были такими прямыми и такими блестящими.

Недолго тебе, мать, осталось утюжком пользоваться.

— Ну да, это я. — Шошона подошла ближе. — Спасибо за сумочку!

Мина только теперь разглядела у нее в руках сумку от Марка Джекобса с инкрустацией в виде дракона.

Рубиново-красную.

Свою собственную, если быть точной. Подарок Лучана.

В голове Мины крутилось с тысячу достойных ответов, но она слишком растерялась, чтобы озвучить хоть что-то.

— Кстати, — длинный наманикюренный ноготь коснулся Мининой шеи в расстегнутом вороте белой рубашки — в том месте, где бился пульс. — Угадай, кого назначили ответственными за художественные программы на Афилиэйтед Бродкаст Нетворк?

Шошона повела плечиком в сторону пары среднего возраста, одетой в деловые костюмы. Они весело помахали Мине.

Фрэн и Стэн. Они тоже.

Все ее знакомые оборачиваются вампирами.

Но заведовать художественным отделом на АБН? У них за плечами одна-единственная мыльная опера!

— Угадай еще раз, — Шошона мотнула черными шелковистыми волосами. — Кого назначили руководителем всех программ? — Она гордо потыкала себя в грудь. — И в качестве такового я первым делом увольняю тебя. Извини.

— Что? — Мина понимала, что ей есть о чем беспокоиться и помимо работы, но работа и жизнь для нее были почти синонимами.

— А ты как думала? Мы не можем держать у себя людей, предубежденных против нашего вида. Особенно если они отпускают колкости насчет наших якобы женоненавистнических тенденций.

— Ваш вид! — вспылила Мина. — Я своими глазами видела, как вы обходитесь с женщинами…

— Довольно, Шошона, — отечески пожурил Димитрие, направив Мину за плечо в переднюю часть храма. — Не будем задерживать мисс Харпер.

Мина увидела апсиду, оскверненную граффити. Разломанный на куски алтарь. Безголовую статую святого Георгия на полу.

И Лейшу, сидящую на единственной неопрокинутой скамье. Связанные впереди руки лежали у нее на коленях.

— Ли! — Мина в приливе облегчения высвободила плечо и побежала к подруге. — Ты как, в порядке? Они тебе ничего не сделали?

Лейша потрясла головой. Она и правда выглядела нормально, если не считать пострадавшего от слез макияжа.

— Смотаться бы поскорей от этих уродов. Ты всегда говорила, что Шошона с твоей работы — полная сука, но я только теперь вижу, насколько полная. И писать хочется до смерти.

Мина подавила всхлип. Ох, Лейша.

— Сейчас ты уйдешь отсюда. — Она принялась разматывать веревку на запястьях подруги.

— Кто они такие вообще? — Лейша подозрительно смотрела на Димитрие поверх головы Мины. — Наркоманы? Этот Грегори Бейн, из «Похоти», укусил Адама, представляешь? Взял и укусил.

Здравый смысл Лейши напрочь отверг то, что Мина говорила по телефону, и выдвинул собственное объяснение, которое мог вместить.

— Да, наркоманы. — Мина попыталась развязать неподдающийся узел зубами, сдалась и обратилась за помощью: — Развяжите ее кто-нибудь! Я свою часть сделки выполнила — пришла. Вы обещали ее отпустить, если я это сделаю!

Димитрие только ухмыльнулся на это, и выражение его лица очень не понравилось Мине.

— Теперь я понял, почему ты пришлась по вкусу моему брату. Ты такая… доверчивая. — С этими словами он схватил ее за руку и поднял на ноги так резко, что у Мины звезды из глаз посыпались. — Думаю, твоя подружка побудет с нами еще немного — чтобы обеспечить твое послушание. Мне от тебя нужно еще кое-что, притом срочно, пока братец не явился и все не испортил, как водится.

Он приволок ее к алтарю, поставил на возвышение. Дракулы, в том числе Шошона с дядей и тетей, столпились вокруг, что Мине опять-таки не понравилось.

На уцелевшем фрагменте стояла знакомая вещь, взятая из ее квартиры: старинная оловянная чаша бабушки Вильгельмины. Мина ею никогда не пользовалась, боясь отравиться свинцом.

Сначала сумка, потом работа, теперь бабушкина чаша — что еще они намерены украсть у нее?

— Я слышал, ты предсказываешь будущее, Мина Харпер.

Добром это не кончится, осознала она. Вон как они выпялились на дырки, которые проделал в ее шее Лучан — шарф она отдала Аларику, и их хорошо видно. Все смотрят то на них, то на серебристую чашу и выглядят голоднее раз в сто.

Ты слышал верно, Димитрие: Мина Харпер умеет предсказывать будущее. Чье угодно, только не свое.

Он смотрел на нее своими пустыми глазами с легким намеком на красноту. Позади алтаря был напылен краской громадный дракон.

«После нашего расставания со мной творятся странные вещи, — сказал ей ночью Лучан. — Мне кажется, что я знаю, как умрет каждый человек, с которым я контактирую… Такого я никогда еще не испытывал… До того, как… до нашей близости».

Она вдруг поняла, для чего нужна чаша. Для чего Димитрие так стремился заполучить ее, Мину Харпер. Не только чтобы заманить своего брата в собор и после убить — это так, дополнительный бонус.

Главная цель связана не столько с Лучаном, сколько с ее визиткой, найденной Стефаном у Елены.

Димитрие нужна ее кровь для предкоронационного провидческого коктейля.

Сдержав истерический вопль, Мина почти бессознательно нашарила кол в кармане, ухватилась свободной рукой за алтарь и что есть силы ударила Димитрие ногой по лицу.

Жаль, что на ней были туфли на плоской подошве, а не сапоги на платформе, но все-таки она хорошо ему врезала. Он согнулся в поясе, схватился за лицо и вскрикнул от боли.

Дракулы дружно ахнули.

Выходит, и вампира можно застать врасплох!

Не теряя времени, Мина нацелила кол ему в сердце. Покончить с этим раз навсегда! Спасти себя, брата и всех друзей!

Это тебе за Елену, за Лейшу, за разгромленную квартиру, за все, что вы собираетесь сделать с Шерил, Тейлор и всеми, кто делает «Ненасытных»…

Димитрие, не разгибаясь, железной хваткой перехватил ее руку с колом. Он так выкрутил ей запястье, что Мина волей-неволей разжала пальцы. Кол Аларика клацнул о мраморные плиты и укатился куда-то, но Димитрие по-прежнему не отпускал ее. Мина с криком рухнула на колени перед ним, Дракулами и алтарем. Сейчас он ей сломает запястье!

— Ты предсказываешь смерть, Мина Харпер, и поэтому вообразила, что можешь перехитрить меня? — Его глаза, глядящие на ее сверху, горели, как угли для барбекю, зубы заострились и оказались слишком близко от ее горла. — А может, слухи не лгут, и мысли мертвых тебе тоже доступны? Именно так ты захомутала брата, не правда ли?

Мысли мертвых? Неудивительно, что им так приспичило испить ее крови.

— Я ничьи мысли не читаю, — выговорила она. — Ни у мертвых, ни у живых. Могу только сказать, кто как умрет.

Димитрие улыбнулся, зловеще блеснув клыками.

— Ты недооцениваешь себя, дорогая. Будь это правдой, зачем бы ты явилась сюда?

Ее глаза налились слезами от боли и от страха перед клыками, которые все приближались.

Вот и все, зажмурилась Мина. Моя очередь выяснять, есть ли что-нибудь на том краю пустоты.

Кто-то с тревогой окликнул Димитрие. Мина открыла глаза. Что-то черное и тяжелое, спустившись по веревке с хор, пнуло Димитрие в грудь и отбросило к нарисованному дракону.

Хорошо еще, что от неожиданности тот отпустил Мину и не утащил ее с собой за алтарь.

Аларик Вульф спрыгнул рядом с ней, распростертой на белом мраморе.

— Вот черт, промахнулся!

Испытывая невероятное облегчение, Мина села.

— Это называется «промахнулся»? Ты мне голову чуть не снес!

— Твоя мне ни к чему, я в него метил. — Димитрие, выбираясь из щебенки, испустил жуткий вопль. — Эти тоже мне не очень-то рады, — добавил Аларик, оглянувшись через плечо.

Дракулы, взбешенные нападением на их вожака, с шипением подбирались к Аларику. Он поднял меч. Мина подползла к нему, прижимая к груди истерзанное запястье.

Она понимала, что это конец. Их всего двое, а Дракул около сотни. Аларика она, конечно, не бросит, вот только пользы от нее ноль. Кол, свое единственное оружие, она потеряла.

Аларик, видимо, мыслил в том же ключе.

— Был у тебя какой-нибудь план, когда ты сюда входила? — спросил он, грозя мечом подкрадывающимся вампирам.

— Нет. А у тебя?

— Некогда было придумывать. Пошарь у меня в кармане — может, там колья остались или святая вода.

Она, привстав на колени, обыскала карманы его кожаного пальто.

— Нет, ничего.

— Я же тебе сказал не ходить за мной. Сказал или нет?

— Сказал. И что мне было делать — отправить всех на верную смерть?

Они оба посмотрели на Димитрие, стоящего в нескольких футах от них. Вампир, которого палатинец впечатал в стену, был очень зол.

— Нас, как видите, гораздо больше, чем вас. Почти как на том берлинском складе, мистер… э-э… Вульф.

— Так это вы были? — процедил Аларик сквозь зубы. — Я тебе за это руки-ноги поотрываю, ты…

— Детский лепет, — засмеялся Димитрие. — Все вы, палатинцы, такие самоуверенные — думаете, что всегда опережаете нас на шаг. Но мы — несмотря на все ваши компьютеры, отслеживающие наши маршруты и наши деньги, — всегда найдем способ проскользнуть у вас между пальцами. За вашу глупую самоуверенность беременная женщина поплатится жизнью.

Сердце Мины застряло в горле. Дракулы, столпившиеся внизу, слегка расступились. Лейша стояла, поддерживаемая с двух сторон Шошоной и Грегори Бейном. Они оба скалились, как маньяки, но у Лейши вид был далеко не такой веселый.

Возможно, потому, что Бейн шипел на нее, показывая клыки.

— Прекратите. — Мина нетвердо поднялась на ноги. Запястье дергало, голова тоже побаливала. — Я готова дать вам то, чего вы желаете. — Дохромав до алтаря, она взяла в руки оловянную чашу, заблестевшую при свечах.

Аларик, глядя на нее, резко мотнул головой.

— Мина!

Нет. Бесполезно. Вампиры переиграли их.

Лучан, раз его нет до сих пор, скорей всего уже не придет.

Это конец.

Она подошла к самому краю бездны.

— Бери, — сказала она, протягивая чашу Димитрие. — Все берите. Мне все равно, только Лейше позвольте уйти.

— Спасибо. — Он принял у нее чашу и слегка поклонился. — Люблю послушных. — Выхватив из внутреннего кармана кинжал с золотой, украшенной драгоценностями рукоятью, он приставил его к горлу Мины и сказал конвоирам Лейши: — Можете убивать.

— Что? — вскрикнула Мина. Димитрие, не отнимая лезвия, тащил ее к алтарю. — Нет!

Вампиры сбились в кучу вокруг Лейши, Аларик бросился ее выручать… но Лейша исчезла. Мина мигнула, думая, что неверное свечное освещение играет с ней шутки, но нет. Голодные Дракулы таращилась на пустое место, где только что была Лейша. Мина, с трудом повернув голову, уловила какое-то движение на том конце церкви.

Лейша! Кто-то выпихнул ее в открытую дверь, где стоял наготове Адам… не кто иной, как Мэри Лу Антонеску!

Мина решила бы, что это галлюцинация, последствие посттравматического шока, но Димитрие, указывая кинжалом на Мэри Лу, рявкнул:

— Предательница!

Все Дракулы как один бросились к ней, чтобы растерзать на куски — чего едва избежала Лейша, — но тут в церкви поднялся ветер. Он погасил все свечи и взметнул столько пыли, что все поневоле заслонили глаза. Потом дал себе краткую передышку и помчался в обратную сторону, магическим образом воспламеняя только что задутые свечи.

Почувствовав, что ветер затих, Мина осторожно опустила свободную руку и увидела — как и все остальные — что рядом с Димитрие на помосте стоит еще кто-то. Тот, кого не было здесь, пока по церкви не пронесся неведомо откуда взявшийся ветер.

Лучан. Брат Димитрие. Князь тьмы.

 

Глава пятьдесят шестая

23.00, 17 апреля, суббота.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

На Мину он даже и не взглянул, сосредоточившись целиком на брате.

— Димитрие. — Его голос, как всегда, напоминал струящийся бархат. — Ты, кажется, хотел меня видеть?

Димитрие все еще держал Мину за руку — ту, что чуть не сломал, а может быть, и сломал, кто знает.

В другой руке у него был клинок.

— Очень хотел, Лучан, — промурлыкал он. — Какое удовольствие видеть тебя этой ночью. И как ты эффектно вошел. Хотя ты всегда умел произвести нужный эффект, верно?

— Отпусти ее. — Бархат преобразился в лед.

— Но ведь мы с мисс Харпер только что познакомились. — Димитрие небрежно провел кинжалом по ее шее. — Я тоже хочу читать мысли и предсказывать будущее — несправедливо, по-моему, что ты все игрушки забрал себе.

— Ты уже достаточно наигрался. Сегодня я был в «Наложнице» и посетил твой подвал.

Мина почувствовала, как напрягся Димитрие. Все, кто был в церкви — даже Аларик, — затаив дыхание прислушивались к разговору между братьями.

— В самом деле? — Димитрие улыбнулся, показывая клыки. — Значит, ты в курсе моего последнего финансового проекта.

— «Транс-Карта»! — выкрикнул мужской голос ближе к дверям.

Мина похолодела, узнав его. Нет! О нет!

Все головы повернулись посмотреть, кто это, и взорам Дракул предстал брат Мины Джон. Он стоял у входа с сестрой Гертрудой и Абрахамом Хольцманом по бокам; Хольцман держал кол у груди Стефана Доминика. Позади них выстроились все монахи, монахини и послушники из обители Св. Клары.

Мина подняла глаза к потолку. Все и так хуже некуда — какие еще ужасы сулит эта ночь?

— Привет-привет! — помахал Дракулам Хольцман. — Не хотели вам мешать — продолжайте, пожалуйста. Если попытаетесь напасть, этот вампир умрет.

— Пусть убивают, отец! — крикнул, вырываясь, Стефан. — Лучше смерть, чем твое бесчестие!

На Димитрие и Лучана это не произвело особого впечатления — хотя Стефан явно не ошибся, избрав артистическую стезю. Кто проникся, так это Шошона.

— Стефан! — жалобно возопила она. — Пожалуйста, господа, не дайте ему умереть. Пожалуйста!

Димитрие все так же смотрел на Лучана.

— Да, — снова заговорил тот, — «Транс-Карта». Так называется банк, где работали все мертвецы, которых я обнаружил в твоем подвале.

— «Транс-Карта» купила телеканал, на котором я работаю, — подала голос Мина.

Работала, вернее сказать.

— Вообще-то это частная швейцарская фирма, созданная Димитрие Антонеску в прошлом году, — уточнил Джон.

— «Транс», видимо, в честь Трансильвании, — сказал Аларик. — При чем тут «карта», не знаю.

— Думаю, имеется в виду монастырь в Кырце, — предположил Лучан. — Там ты пытался убить меня… в третий, кажется, раз?

— А что, хорошо звучит, — пожал плечами Димитрие. — Частная инвестиционная фирма позволяет вести дела без обычных придирок федеральных властей и не привлекает внимания прочих инвесторов.

— Поскольку не участвует в биржевых операциях и не представляет никакой информации о себе. — Как же это я не подумал об этом раньше, говорило лицо Аларика.

— Именно, — усмехнулся Димитрие. — Оптимальный вариант для такого скрытного индивидуума, как я. А свой бренд можно продвинуть, скажем, через рекламу на телевидении.

— Какой такой бренд, Димитрие? — нахмурился Лучан.

— Практика показывает, что финансисты и представители шоу-бизнеса весьма охотно вкушают бессмертие, гарантированное именем «Дракула». А массовый потребитель… разве не страх смерти делает индустрию красоты столь популярной? К 2013 году на одну только пластическую хирургию будет истрачено не менее сорока миллиардов долларов. Кто бы не согласился жить вечно, будь у него такая возможность? Мисс Харпер наверняка сталкивалась с этим у себя на работе.

Над Миной словно холодная тень прошла.

Крем от морщин «Кадаврон»! Кадавр — это оживший мертвец.

— Так это вы, — пытаясь вырваться, возмутилась она, — производите те товары, которые мы должны были рекламировать в «Ненасытных»?

— Разумеется, — ответил Димитрие с улыбкой, от которой Мина сразу бросила трепыхаться. — Но взгляните на это по-другому, моя дорогая. Мы ничем не отличаемся от вашего прежнего спонсора. Наша цель — предложить вашему зрителя продукцию, от которой его жизнь станет лучше.

— Например, спа-курорт «Вечная молодость»?

— Я видел один такой, — холодным, как январь, голосом информировал Лучан. — В подвале «Наложницы».

— Ерунда, — возразил Димитрие. — Это только начальная стадия, которую, конечно, видеть не слишком приятно. В наши планы входит распространить такие спа по всему миру…

— Твои планы закончатся здесь и сейчас, — заявил Лучан.

— Может быть, ты не так представлял себе наше семейное предприятие, но я видел показатели и уверяю тебя, что потенциал роста достигает прямо-таки астроно…

— Это не семейное предприятие. И если ты и дальше будешь скармливать своим новорожденным беззащитных девушек, твой потенциал роста значительно снизится. Вечная молодость, конечно, вещь неплохая, но люди — чего ты так и не усвоил за все эти годы — к массовым убийствам относятся крайне неодобрительно.

Мина переводила взгляд с одного брата на другого. Только что испытанный шок мешал ей следить за беседой.

Шок был вызван не тем, что она стояла в оскверненной церкви с кинжалом у горла, перед кровожадной ордой вампиров, а сознанием того, что Димитрие прав.

Ей ли не знать о стремлении к вечной жизни!

Она не просто спасает людей от безвременной смерти, она еще и пишет о чем-то подобном. О неутолимой жажде жизни (и любви), снедающей Викторию Уортингтон-Стоун и ее дочь Табиту.

Но действительно ли Виктория и Табби настолько уж ненасытны? Все, что им нужно по-настоящему — это чья-то любовь, чья-то забота…

Не эту ли общечеловеческую потребность используют корпорации вроде Димитриевой? «Тебе никогда не найти этой любви и заботы, — говорят они женщинам, — если ты не купишь нашу продукцию и не будешь выглядеть так-то и так-то». Они питаются женской неуверенностью в себе точно так же, как Дракулы — человеческой жизнью.

Мина только теперь уяснила, какое чудовище брат Лучана и кто поистине ненасытен.

— Если ты хочешь продвинуть бренд «Дракула», но при этом боишься палатинцев — даже швейцарскую компанию учредил, чтобы они не могли арестовать твои фонды, — почему ты не прятал трупы? — спросил Лучан. — Бросать мертвые тела у всех на виду значит выдать себя.

— Это была приманка, Лучан. — Для Мины все вдруг стало ясно, как день. — Он заманил тебя сначала в Нью-Йорк, потом в этот собор.

Коронация — лишь финальная стадия. Мастер-план Димитрие состоял в том, чтобы превратить всю Америку а вскоре и весь мир — в шведский стол для вампиров.

Лучан впервые взглянул на нее, и в голове у Мины словно взорвалось что-то.

Она прочла по его глазам, как он ее любит. Как не терпится ему убить своего брата за все зло, которое тот ей причинил.

Его сдерживал только кинжал, приставленный Димитрие к ее горлу. Кинжал и клыки, готовые впиться в ее артерию.

Мина слегка кивнула в знак того, что все понимает. Главное, что ей удалось помешать Димитрие с его бандой устранить единственное, что им препятствует: князя Лучана.

Кол, пущенный из арбалета у церковных дверей, пролетел через весь храм и вонзился Лучану в спину.

— Есть! — завопил Джон Харпер. — Видали? Готов!

 

Глава пятьдесят седьмая

00.00, 18 апреля, воскресенье.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина не смогла бы рассказать связно, что произошло после. Все расплывалось, как под водой или в ночном кошмаре.

Лучан упал на колени — это она точно знала, поскольку стояла от него всего в паре футов. Она метнулась к нему, чтобы поддержать, но Димитрие дернул ее назад.

— Нет, — тихо произнес кто-то — она сама.

Потом что-то просвистело мимо ее головы. Все кричали — и вампиры, и люди.

— Ложись! — рявкнул ей в ухо Димитрие, рванул за больную руку и повалил на мрамор.

— Стой, идиот! — орал кто-то — похоже, Аларик. — Что ты делаешь?

Мине следовало бы испугаться. Следовало бы почувствовать хоть что-то, но нет. Она просто лежала щекой на холодном мраморе и смотрела туда, где видела Лучана в последний раз.

Теперь там не было ничего — даже праха, в который он должен был превратиться.

Умер, констатировала еще действующая часть ее мозга. Он умер, а она так его и не предупредила о близкой гибели… потому что не знала его живым. Только мертвым.

Теперь он умер бесповоротно.

Эта мысль сменилась другой. С чего она взяла, что он убьет Джона и Аларика? Он никогда не пошел бы на это. Он самый добрый и благородный из всех мужчин, кого она знает.

А теперь его больше нет.

Я тоже хочу умереть, шепнула очередная мысль.

Димитрие грубо поставил ее на ноги, и Мина поняла, что ее желание скоро осуществится.

— Пошли. — Его лицо являло собой маску жадности, ненависти и чего-то незнакомого Мине.

Зла, подсказала аварийная часть сознания — все остальное отказало после смерти Лучана. Ничего удивительного: Димитрие — это воплощение зла в чистом виде.

Он с легкостью взвалил ее себе на плечо, как соломенную.

Мир, более не интересующий Мину, перевернулся вверх дном.

Отец Бернард, сестра Гертруда и другие воители смешались в апсиде с Дракулами, орудуя кольями, распятиями, святой водой. Хольцману служили оружием арбалет и звезда Давида.

Занятно, да, но не очень. Лишь бы никто не погиб, подумала Мина, зная, что погибнут все до единого. Она предупреждала, но они не послушали. Никто никогда не слушает, и вот смотрите, к чему это привело.

А, ладно. Когда-нибудь все умрут, даже она.

Так почему бы не этой ночью?

— Мина! — позвал кто-то сквозь дым и хаос. Аларик? А, все равно.

Димитрие укусит ее — далеко не так нежно, как это делал Лучан, — выпьет всю ее кровь и сам будет предсказывать, как кто умрет. Лучше он, чем она.

— Мина!

Почему он не оставит ее в покое, этот самый надоедливый на Земле человек?

Димитрие поднимался на хоры. Еще, глядишь, изнасилует ее, прежде чем укусить. Достойное завершение прекрасного дня.

— Мина!

Какой же зануда этот Аларик. При жизни ее доставал и перед смертью никак не отстанет.

Она нехотя приподняла голову. Аларик пробивался к ним — чтобы остановить Димитрие, несомненно. Он не знает, что Мина сама хочет умереть. Зачем ей такая жизнь — ни работы, ни квартиры, ни Лучана. Вампиры повисли на Аларике с двух сторон и защелкали зубами, норовя перегрызть ему горло. Смешно.

Аларик, ухватив обоих за шеи, отводил от себя шипящие рты с капающими слюной клыками.

— Не будь идиоткой! — проревел он, уничтожающе глядя на Мину. — Он не умер! Смотри!

Мина посмотрела на алтарь и увидела.

Лучан поднимался на ноги.

Медленно, с болью, но поднимался.

А Дракулы, которых было в три раза больше, постепенно теснили назад воинов святой Клары. Джону невероятно повезло сразить князя тьмы, ведь все прочие его выстрелы и амбар бы не поразили. Грегори Бейн молотил его по лицу, ухмыляясь от удовольствия. Стефан Доминик захватил локтем шею сестры Гертруды. Три-четыре вампира, одетые в точности как прежние сотрудники Джона в компании «Уэббер и Стерн», драли клыками пиджак Эмила Антонеску, а Мэри Лу отражала их с помощью чугунного канделябра.

Мина обеими руками, больной и здоровой, уперлась в стенки лестничного колодца.

Димитрие не ждал, что его практически коматозная жертва вдруг оживет — лишь поэтому ей удалось вырваться и съехать вниз по его спине. Такой маневр требовал нешуточной храбрости: кончилось тем, что она слетела с лестницы кубарем и приземлилась на копчик.

Димитрие остолбенел, пораженный чудодейственным превращением соломенной куклы в живой снаряд.

— Пошел вон, — крикнула Мина, по-крабьи отползая от лестницы.

Но он уже топотал по ступенькам, и глаза у него горели, как тормозные огни. Мина встала… и налетела на широкую грудь Аларика Вульфа. Он стряхнул как-то своих вампиров и поспешил ей на помощь.

— Ты весьма популярна у Дракул, — сухо заметил он. — Все хотят тобой отобедать.

— Хватит острить, пора рубить головы. — Кинжал Димитрие блестел при свечах. — Не промахнись только на этот раз.

— Мило, правда? — сказал Димитрие, перекидывая кинжал с руки на руку. — Сейчас мы закончим то, что так успешно начинали в Берлине. Тогда вы с напарником удрали, продемонстрировав неспортивное поведение.

— Тогда у меня были дела поважнее, чем вас мочить. Мой напарник, если помнишь, истекал кровью.

— Вкуснота, — осклабился Димитрие. — Я не прочь отведать еще кусочек.

Аларик, потемнев, поднял меч.

Плохо дело, подумала Мина. Вампир нарочно старается его разозлить.

— Аларик, стой…

В этот момент все трое услышали звук, в котором не было ничего человеческого… и вампирского тоже.

Он исходил от алтаря, сотрясая церковь до основания. С хор и потолка над головой Мины летела пыль.

Медленно оборачиваясь, Мина заранее знала, что увидит сейчас, и боялась это увидеть. Да, конечно. Все видения показывали ей собор Святого Георгия. Огонь… и эти рисунки на стенах.

Глазам она не сразу поверила, но это все-таки был дракон.

На Верхнем Ист-Сайде.

 

Глава пятьдесят восьмая

00.15, 18 апреля, воскресенье.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Он сидел в апсиде, заполняя ее всю своим туловищем и распростертыми крыльями. Шея со змеиной головой почти доставала до потолка.

Когти с мерзким звуком скребли по мрамору, чешуя была рубиново-красная, из ноздрей валил дым, в плече торчал деревянный колышек.

Лучан, с застывшим сердцем поняла Мина. Господи боже, Лучан. Что они с тобой сделали?

— Господи. — Димитрие выронил свой кинжал.

Услышав, как клинок звякнул об пол, дракон повернул к ним голову и пригнулся, заглядывая под хоры.

Застывшее сердце Мины нерешительно стукнуло пару раз. Боже. Боже. Он на нас смотрит!

Чудище дохнуло, и пахнущий серой пар накрыл их, погасив все свечи вблизи, но Мина неплохо все видела благодаря его пышущим жаром ноздрям. Они приближались к ним и как будто принюхивались…

— Не двигайся, — прошептал Аларик, положив теплую надежную руку ей на затылок. — Ни в коем случае не шевелись.

— Я и не собиралась, — прошептала Мина в ответ. — Но что… происходит?

Она совсем не это хотела спросить. «Где Лучан? — просилось ей на язык? — Неужели он правда там, под всей этой чешуей? Это действительно он?»

— Не знаю. Никогда такого не видел. Думаю, он…

Драконья голова вынырнула вдруг совсем рядом с ними. Мина замерла, напружинив все мускулы. Ни разу, даже когда она узнала, что Лучан Антонеску — вампир, ее еще не сковывал такой паралич. Огромный глаз шириной в целый фут глядел на нее, и в каждой из его граней, кроваво-красных, отражалась парализованная ужасом Мина.

Успокойся, твердила она себе. Это Лучан, это его глаз. Все будет в порядке.

Будет ли? Она не могла разглядеть своего любимого в этой бестии. Ничего похожего, никакого намека.

Гигантское веко опустилось и вновь поднялось. Теперь дракон смотрел на Аларика.

И снова этот всасывающий звук, очень громкий. Мина, наверное, из кожи бы выпрыгнула, если бы Аларик не придерживал ее сзади за шею.

Он что… нюхает ее?

Аларик сжал затылок чуть крепче.

Не говори, не шевелись, не дыши, расшифровала его послание Мина.

Хороший совет… однако Димитрие ему не последовал.

Он отыскал упущенный нож и прыгнул на дракона, целясь ему в глаз с воплем лютой, ничем не прикрытой ненависти.

Это, как выяснилось сразу, было большой ошибкой с его стороны.

— …сильно зол. — Аларик, кратко аттестовав настроение Лучана, повалил Мину на пол и лег сверху. — Не дергайся.

Огонь, которым дракон дохнул на Димитрие, был белым и раскаленным, как солнце. Он разил серой и прошел над ними, словно послание самой преисподней.

Никогда еще Мине не было так жарко — она надеялась, что и не будет.

Димитрие, вероятно, даже не понял, что с ним случилось. На том месте, где он только что был, вспыхнуло пламя, вскоре сменившееся густым черным дымом. Вместо Димитрие там осталось выжженное пятно.

Огненно-красная морда снова опустилась к двоим, распластавшимся на полу. Дракон принюхивался — у Мины не осталось больше сомнений на этот счет.

Через пару секунд он убрал голову, повернув ее к скоплению людей и вампиров.

Аларик, вскочив, бросился в ту же сторону.

— Нет!! — Мина, мигом сообразив, что у него на уме, метнулась за ним.

В соборе царил полный хаос. Огнедышащий дракон семидесяти футов длиной в одной его части никак не влиял, похоже, на битву в другой. Дракулы впивались клыками в шеи послушников… сестра Гертруда закалывала вампира обломком церковной скамьи… Джон выстрелил из арбалета в упор и промазал. Фрэн и Стэн, на памяти Мины не поднявшие ничего тяжелее книша, с нечеловеческой мощью расшвыривали монахов. Супруги Антонеску и Абрахам Хольцман, образовав весьма противоречивый союз, мочили Дракул чем попало с весьма скромными результатами.

Дракон там или нет, Мина не собиралась оставаться вне схватки. Подобрав острую щепку от разломанной скамьи, она схватила за волосы первого попавшегося вампира, только что запустившего зубы в горло несчастной послушницы… и вновь оказалась лицом к лицу с Шошоной.

Та ухмыльнулась при виде деревяшки в Минином кулаке.

— Слабо тебе!

— А вот и не слабо, — заверила Мина, сознавая в душе: конечно, слабо.

Шошона ей никогда особо не нравилась, однако вот уже целый год Мина обещала себе, что сегодня обязательно скажет сотруднице: если будешь столько торчать на фитнесе, там и умрешь.

Теперь она понимала, что Шошоне следовало бояться не фитнеса, а Стефана Доминика, которого та встретила именно там.

Так или иначе, Мина всегда порывалась спасти этой поганке жизнь — не втыкать же сейчас кол ей в сердце.

— Так и знала, — издевалась Шошона. — Кстати, я прихватила из твоей квартиры еще кое-что, кроме сумки.

Она расстегнула «молнию» красного изделия Марка Джекобса (сумка все так же висела на пропущенном через ее грудь ремешке) и показала Мине, что лежит там внутри.

— Спасибо за ценные идеи! И успехов в трудоустройстве.

Недогрызенная Шошоной послушница успела удрать.

Ноутбук, подумала ошеломленная Мина. Она украла мой ноутбук.

Файлы из него Мина никогда не копировала — ни на рабочем компьютере, ни где-либо еще.

Она рванулась вперед, сгребла Шошону за ворот двухсотдолларовой рубашки, развернула к себе лицом и вонзила свое орудие в ее сердце.

Шошона рассыпалась прахом у нее на глазах.

На кучке вместе с одеждой лежала рубиново-красная сумка с инкрустированным драконом. Мина подняла ее, отряхнула и надела ремешок на себя. Тяжесть ноутбука внутри придавала ей бодрости.

Вслед за этим ее взору предстало то, что она уж никак не ожидала увидеть: Лейша, придерживая живот, пробиралась к ней через дым и щебень.

— О господи! Ли!

Самые страшные кошмары Мины осуществлялись наяву. Ее бойфренд оказался вампиром, она убила свою начальницу, а ее беременная подруга бродит по полю боя с риском для себя и будущего ребенка.

— Ты что здесь делаешь? Я думала, Мэри Лу давно тебя вывела!

— А, вот это кто? Ну да, вывела. Но когда она разломала на Адаме наручники и ввела его в курс, он решил, что надо остаться и досмотреть до конца.

— Вроде как боевик?

— Ну да. Сначала все правда было круто, а теперь — прямо не знаю…

Лейша показала куда-то за плечо Мины. Та оглянулась. Лучан-дракон мотал головой, будто искал кого-то. Длинный змеиный язык шмыгал туда-сюда, из пасти вырывался терзающий уши рев.

— Теперь такое мочилово пойдет, мама не горюй, — добавила Лейша.

Мина видела, что она не в себе: сказывался шок в сочетании с вампирской промывкой мозгов. Карие глаза Лейши, обычно такие живые, остекленели.

— Все это очень весело, — сказала она, — но ребенку дым не на пользу. Я тоже как-то не очень…

— Лейша, это не кино, — торопливо заговорила Мина, держа ее за руки. — Скорей уходи отсюда. Ребенок родится раньше, чем ты думаешь, к тому же это девочка, а не мальчик. Извини, что раньше тебе не сказала, хотя и знала…

— Что?! — взорвалась Лейша. Как только дело коснулось ребенка, ее память включилась мгновенно. — Знала и молчала? Ты в своем вообще-то уме? Насколько раньше?

— В общем, Адам зря так волынил с ремонтом детской. Джон! Джон! Иди-ка сюда!

Из нанесенной Грегори Бейном ссадины на лбу Джона струилась кровь. Брат Мины, грязный и потный, переживал, судя по всему, свой звездный час.

— Чего надо? — вопросил он. — О господи, Лейша. Почему ты до сих пор здесь?

Дракон снова взревел. Стены заколебались.

Снаружи выли сирены пожарных и полицейских машин. Вампирской войны и дракона для соседей оказалось достаточно, чтобы набрать 911.

— Ну слава богу, — сказала Лейша, услышав их. — Давно пора его пристрелить.

— Нет! — крикнула Мина и добавила, видя лица подруги и брата: — Джон, мне кажется, у Лейши начинаются роды. Найди Адама и уведи их обоих отсюда.

— Что?! — вскрикнули разом Джон с Лейшей.

— Что слышали, — твердо сказала Мина. — По-моему, твой ребенок родится прямо сейчас. Посади их с Адамом в первую же «Скорую», Джон, и сам езжай с ними. Это ты в первую очередь виноват, что они здесь оказались!

— Я? С чего это?

— Помнишь записку, которую я оставила в Святой Кларе? Там недвусмысленно сказано, что каждый, кто придет сюда этой ночью, умрет!

— Ну да, мы все ее видели. Чего ты вообще от нас ожидала, Мин? Что мы позволим тебе драться с этими типами в одиночку? Здорово у тебя это получалось, к слову сказать, — мы сразу увидели, как вошли.

— Ты стрелял в моего друга, — напомнила Мина. — Он уже почти все уладил, и тут ты выстрелил. Смотри, к чему это привело! Теперь еще и пожарные пострадают, и полицейские. Кстати, мне сдается, что он ищет как раз тебя.

Дракон снова испустил рев — гораздо ближе, чем прежде. Мина, похоже, была права: он искал Джона. Кроваво-красные глаза упорно обшаривали апсиду.

Джон торопливо сунул сестре заряженный арбалет.

— Да, точно. Ты извини… я вообще-то в его братца хотел попасть. Расслабься, Ли, — он взял Лейшу за локоть, — сейчас мы отсюда свалим. Я вроде бы видел Адама у дверей — тебя ищет, наверно.

Лейша растерянно посмотрела через плечо на Мину.

— А ты разве не с нами?

— Я досмотрю до конца, — улыбнулась ей Мина. — Позвони, как доберешься до места. — Она приложила к уху воображаемый мобильник.

— Это точно девочка? Женские имена мы даже не обсуждали…

— Мне всегда нравилось «Джоан», — прокричала вслед Мина. К ней уже шпарил какой-то Дракула — не кто иной, как Грегори Бейн.

— Привет, Мина Харпер, — произнес он с улыбкой, доводившей зрительниц от восемнадцати до сорока девяти лет до поросячьего визга.

Мина подняла арбалет, выстрелила ему прямо в грудь и переступила через образовавшуюся кучку праха.

В нескольких дюймах от ее щеки пронеслась другая стрела. Дракон оглушительно заревел — теперь уж от боли. Его длинная шея украсилась еще одним колом.

Кто-то другой вместо Джона обстреливал Лучана из арбалета.

Мина повернулась, отыскивая стрелка, и увидела, как Хольцман перезаряжает свое оружие.

Бросив собственный арбалет, Мина рванулась к нему.

— Стойте! Ему же больно!

— Разумеется, ему больно, мисс Харпер. Так и задумано. Я стараюсь отвлечь его, пока Аларик…

— Лучан за нас! Он хочет помочь нам! Он убил своего брата, Димитрие…

— Не будьте смешной, мисс Харпер. Брата он убил, чтобы сохранить трон. Он князь тьмы, избранный Сатаной для правления всей земной нечистью. Вы вбили себе в голову, что любите его, дорогая, но ради торжества добра и света он должен быть уничтожен…

— В нем тоже есть и добро, и свет. Его мать…

— Полно, мисс Харпер. В нем нет ничего, кроме зла.

Дракон пустил струю пламени в вампиров, с которыми пару минут назад сражалась сестра Гертруда. Миг, и они исчезли, как не бывало.

— Ой-ой-ой, — сказал кто-то рядом с Миной.

Такими она супругов Антонеску еще не видела: все в крови, в копоти, дизайнерская одежда в клочьях, от прически Мэри Лу ничего не осталось. Держась за мужа, она в полнейшем ужасе наблюдала, как Лучан поливает Дракул огнем.

— Вы знали об этом? — спросила Мина. — Знали, что Лучан способен…

Эмил посмотрел на нее с легкой грустью. Конечно, он знал — у Мины не осталось ни малейших сомнений на этот счет.

— Князь всегда отличался вспыльчивостью, — промолвил он сдержанно.

— Вспыльчивостью?! — Дракон, схватив Стефана Доминика, методично отрывал ему руки-ноги. Мина закрыла глаза руками. — По-вашему, это так называется?

— Тот, кто вызывает его гнев, подвергает себя огромной опасности. Димитрие следовало бы знать.

— Как нам остановить его? — Мина опустила руки, стараясь не смотреть на дракона. — Как добиться обратного превращения?

— Это невозможно. — Эмил еще крепче обнял жену за талию.

— То есть как? — ужаснулась Мина. Этого она и боялась, глядя в гигантский глаз и не видя в нем ничего знакомого.

Лучану никогда уже не стать прежним, но это не имеет значения. Она все равно не позволит, чтобы его уничтожили объединенные силы пожарных, полиции, палатинцев и Дракул. Человек он, дракон, вампир — ей безразлично.

— Он сам превратится со временем, когда остынет немного, — сказал Эмил. — А пока… — Полицейский офицер кричал в мегафон, требуя сложить оружие и выйти из церкви с поднятыми руками. — Мы с Мэри Лу уходим и рекомендуем вам поступить так же, мисс Харпер.

С этими словами они оба исчезли. На месте, где они только что были, завивались тонкие струйки тумана.

Абрахам опять перезаряжал арбалет. Исчезновение Антонеску он, видимо, воспринял как должное — даже не пожалел, что не всадил в них колья. Его интересовала более крупная дичь.

Пора проснуться, решила Мина. Кошмар слишком уж затянулся. Проснуться у себя в спальне, с Джеком Бауэром под боком. Солнце заглянет в окно, и все будет хорошо. Все это ей только снится. Она встанет, пойдет на работу…

— Мина! Мина! — позвал Аларик с другого конца собора.

Она поискала его глазами: он стоял как раз позади дракона.

— В сторону! — Он махал руками, делая ей знак отойти от Абрахама.

Мина сразу поняла, что они с боссом задумали: Абрахам снова выстрелит Лучану в шею, а Аларик в этот момент вскочит дракону на спину… и отсечет ему голову.

С ума сошел — особенно если думает, что Мина позволит ему это провернуть.

— Делайте, что он говорит, мисс Харпер. — Абрахам вскинул приклад арбалета к плечу. — Знаю, это нелегко, но так лучше, поверьте. Когда все кончится, вам станет гораздо легче.

Дракон, доев Стефана, начал оглядываться по сторонам — в поисках очередной жертвы, похоже. Потом навел взгляд на Мину с Абрахамом… и замер.

Огромные кристаллические глаза смотрели по-змеиному, не мигая. Из ноздрей сочился дым, воняющий серой. Волоски на затылке Мины поднялись дыбом.

— Боже правый. — Палец Абрахама застыл на курке. — Мне кажется…

Мина отцепила ремешок своей сумки с одной стороны, схватила лямку двумя руками и что есть силы шарахнула Хольцмана по спине сумкой с ноутбуком внутри.

— Что вы… — Он пошатнулся, но не упал — помогли солидный вес и многолетняя выучка.

Кол не попал в цель, однако то, что произошло дальше, никак не входило в Минины планы.

 

Глава пятьдесят девятая

00.30, 18 апреля, воскресенье.

Собор Святого Георгия.

Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Красный драконий хвост метнулся к ней, обмотал и поднял на воздух.

Мина закричала бы, но ее так сдавило, что она и дышала-то с трудом, не говоря уж о стиснувшем горло ужасе.

Проплывая над головами дерущихся, она видела разломанные скамьи, обуглившиеся стены. Красная сумка с ноутбуком пропала из поля зрения, обалдевший Аларик появился и тоже пропал. Дракон, по всей видимости, нес ее туда, где впервые унюхал — под хоры.

Поставив ее там, он размотал хвост. Он, видимо, полагал, что обращается с ней очень бережно, но Мину тут же кинуло на ту самую стенку, где выжженное пятно служило единственным доказательством существования на этом свете Димитрие Антонеску.

Там она и осталась лежать — шевельнуться сил не было.

— Мина! — заорал кто-то издали. Она молчала, выведенная из строя воздушным путешествием и ударом о стену, но Аларик был уже тут как тут, поднимал ей веки, спрашивал, как она.

— Уйди. — Ее сильно тошнило, голова и рука болели. Домой бы сейчас — вот только дома у нее больше нет.

— Мина, посмотри на меня.

Она посмотрела, едва различая его в дымной полутьме. Он, кажется, очень за нее волновался.

— Что ж ты дракона не идешь убивать?

— Я уже упустил свой шанс. Сколько пальцев? — Он поднял два.

— Девять.

Случилось самое худшее: хвост вернулся. Мина затаила дыхание и сделала знак Аларику. Хвост шарил, светясь красным в дыму. Ох, нет. Неужели снова?

Хорошо, конечно, что Лучан так любит ее, но над посадками ему определенно следует поработать.

Аларик, придерживаясь, видно, того же мнения, занес меч, собираясь рубануть по хвосту.

Но Лучан, как выяснилось, на этот раз искал вовсе не Мину. Он обмотал хвостом одну из колонн, поддерживающую хоры… и стал тянуть.

— Черт! — Аларик сделал что успел — обхватил Мину обеими руками.

Если бы собор Святого Георгия был не таким старым… если бы не так нуждался в ремонте… если бы в нем последние полчаса не бесчинствовал тридцатитонный дракон… возможно, он оказался бы более прочным.

От падения одной-единственной колонны рухнул огромный участок хор.

Не на Мину с Алариком — вокруг них, отгородив их от всего происходящего в апсиде и нефе. Они оказались в сотворенной драконом пещере из штукатурки и дерева.

Мина была уверена, что Лучан планировал это с самого начала, чтобы не беспокоиться за нее. Мило с его стороны… вопрос в том, как пережить дальнейшие проявления драконьей заботливости.

— Господи. — Она кашляла от пыли, Аларик, лежащий сверху, весил целую тонну — привычное дело. — Ты как там?

Он ответил не сразу, и это ее встревожило.

— Аларик!

Ударной волной с заколоченного окна сорвало часть досок. В грязно-сером свете с улицы лицо Аларика, покрытое пеплом и гипсовой пылью, выглядело как-то не так.

— Аларик, ты цел?

— Кажется, да, — произнес он задумчиво.

Что же тогда с ним? Почему он сам на себя не похож?

Наверно, просто разочарован. Он упустил шанс убить Лучана и вряд ли дождется другого. Сидеть им тут, пока их не откопают. Что ж, сам виноват: нечего было бросаться к ней.

— Мина, — сказал он. Голубые глаза, по-прежнему яркие, тоже смотрели как-то… — Моя смерть остается в силе?

— Что? — Какой он тяжелый все-таки, какой большой. И что за странные речи.

— Я умру в эту ночь или нет?

— Ох, — вздохнула Мина, и сердце у нее сжалось. Да, он умрет… но ведь это попросту невозможно.

Лучан поместил ее в укрытие — значит, и Аларик надежно укрыт, однако ему по-прежнему грозит смерть. Бессмыслица какая-то.

Ее лицо поведало ему об этом без всяких слов.

— Я так и думал, — сказал он. — Поэтому…

И стал ее целовать.

Это испугало Мину чуть ли не больше всего, что с ней происходило за последнее время, но еще сильнее пугало то, что никаких неприятных ощущений она не испытывала.

Наоборот.

Давненько она не целовалось с мужчиной, у которого сердце билось исправно и кровь бодро циркулировала по жилам. Мина чувствовала его пульс все время, пока длился поцелуй, то есть довольно долго: Аларик, по всей вероятности, обдумал все заранее и вел себя так, будто это последний поцелуй в его жизни.

Почувствовав еще кое-что кроме пульса, Мина опустила глаза и обнаружила на его правой голени глубокую рану, из которой так и хлестала кровь. Должно быть, гвоздем пропороло, когда он прикрыл Мину собой, в который раз спасая ей жизнь. Потому он и вообразил, что скоро умрет.

Вот уж у кого героический комплекс. Ну что за привычка постоянно лезть на рожон!

Мина бесцеремонно спихнула его с себя и попыталась зажать рану руками.

— Аларик, — сказала она, стараясь оставаться спокойной. — Ты порезался, кровь идет.

— Я знаю. — Похоже, Аларика это не волновало — лицо у него было абсолютно счастливое, хотя он потерял уже много крови, залив и себя и Мину. На пол тоже натекла целая лужа.

— Наверно, артерия повреждена. — Мина восстанавливала в памяти школьный курс первой помощи. Когда нужно, никогда ничего не вспомнишь. — Надо наложить жгут.

— Ты сама сказала, что я умру. В темном месте, где что-то горит. Вот я и умираю, ты не ошиблась.

— Нет. — Ее сердце за минуту пробежало целую милю. Пожалуйста, молилась она, пусть это будет ошибка. Хотя бы на этот раз. Я не хочу, чтобы его поглотила бездна. — Мне нужен ремень… что-то вроде.

— «Сеньора Липучку» я не отдам. — Аларик покрепче сжал рукоять.

— Да на кой он мне сдался! Шарф, — вспомнила Мина. — Мой шарфик. Он еще на тебе?

Он приподнял руку, поддернул рукав. Шарф, к ее облегчению, был на месте.

— Ты же мне подарила его.

— Подарила, а теперь забираю. Давай сюда.

Он стал распутывать своими громадными пальцами маленький, завязанный ею узел, бурча с почти детской обидой:

— Удивляюсь я тебе, Мина Харпер. Кто же забирает подарки назад? Это просто невежливо, знаешь ли.

За кучей щебня раздался рев, здание затряслось. Мина зажмурилась. Что он там вытворяет?

Пожалуйста, не надо больше смертей. Их и так было чересчур много. Больше она не вынесет.

— Вот почему тебе надо служить у нас в Гвардии, — сказал Аларик, продолжая возиться с узлом.

— Что? — Она все еще пыталась остановить кровь красными по самое запястье руками. — Не понимаю, о чем ты.

— Ну как же, Мина. Работая у нас, ты сможешь предотвращать такие вот вещи. У демонов не останется шансов, если ты будешь на нашей, а не на их стороне.

— Я и теперь не на их стороне, — отрезала Мина. Что возьмешь с человека, потерявшего столько крови? Конечно, он бредит — стал бы он ее целовать, будучи в здравом уме! Он же ее ненавидит. — Я просто не понимаю, почему все так рвутся убить Лучана. Он…

— Мы с Мартином, отправляясь на тот склад, — не слушая, продолжал Аларик, — понятия не имели, что нас там ждет западня. А ты бы сказала, если б у нас работала: «Аларик, Мартин, там опасно, глядите в оба». Мы и глядели бы, и Мартин не утратил бы способности пережевывать пищу.

Он наконец-то развязал шарф.

Серьезно он это или все-таки бредит?

Она — и Палатинская гвардия?

Нет. Это мечта брата, а не ее. Разве можно охотиться на демонов, любя одного из них? Противоречивое, мягко говоря, положение.

— Я очень хочу, чтобы ты поступила к нам. А умирать не хочу. Твои подсказки здорово бы нам пригодились. Все остальные тоже одобрят, я знаю.

Мина взяла у него шарф. Его глаза даже в полутьме голубели.

— Я подумаю, — сказала она, сооружая жгут из шарфа и удачно подвернувшейся щепки. Хорошо, что Виктории Уортингтон-Стоун тоже пришлось накладывать жгут на ногу своего брата в той серии, где их самолет потерпел крушение в джунглях Южной Америки. Виктория связалась по рации с местной больницей, а Мина вникла в детали и правильно составила диалог — ведь среди зрителей и медики есть.

Ей тогда даже в голову не пришло, что и она может попасть в такую же ситуацию.

Кровь перестала течь — то ли жгут сработал, то ли пациент умер.

Нет! Пациент был жив и смотрел на нее все так же задумчиво.

— Ну что? — спросил он.

— Сначала плохая новость: целоваться ты не умеешь, — объявила она. Это была неправда: Мине просто хотелось его взбодрить, разрядить атмосферу шуткой. — Теперь хорошая: ты будешь жить и сможешь поработать над своей техникой.

— Я не об этом спрашиваю. — Он взял ее за руку, покрытую его кровью. — Я о другом.

— В Рим я не поеду, Аларик, — с нервным смехом сказала Мина.

— А по Скайпу ты не можешь предсказывать? — спросил он, поразмыслив, — и отключился.

Он так и держался за ее руку несколько часов спустя, когда пожарные пробили к ним ход и спросили, как они тут.

— Со мной все хорошо, но мой друг нуждается в помощи. Он ранен в ногу.

— Ясно, мэм, — сказал пожарный. — Сейчас мы вас вытащим.

— А остальные? — спросила Мина, думая о Лучане… и о Хольцмане тоже, и о сестре Гертруде, и о других. — Они как?

— Ничего не могу сказать, мэм. Выжили, насколько мне известно, только вы двое.

 

Глава шестидесятая

18.30, 23 апреля, пятница.

Больница Ленокс Хилл.

Восточная Семьдесят седьмая ул., 100.

Аларик был глубоко несчастен.

Мало того, что он угодил в больницу! За ту неделю, что он здесь провалялся, никто даже не подумал принести ему из «Пенинсулы» его вещи: шелковую пижаму, шлепанцы на овчине, хотя бы халат.

Он, с ногой на вытяжке, должен лежать на кошмарной больничной койке с дешевыми простынями и плоской подушкой, да еще и в сорочке!

Она такая коротенькая, что спину толком не прикрывает. Даже встать неудобно, хотя вставать ему разрешат не раньше чем через пару недель (врачи, называется): не светить же голым задом на всю палату.

В телевизоре ни единого кабельного канала. Минибара — и того нет, хотя дойти до него он все равно бы не смог. Воды захочешь попить — и то медсестру вызываешь. И в туалет не сходишь самостоятельно.

Никогда в жизни его так не унижали.

Он вообще не остался бы здесь, но ему сказали, что он подцепил инфекцию и должен получать антибиотики внутривенно. Аларик не совсем в это верил. Он сроду не болел — откуда ей взяться, инфекции?

«Мисс Харпер, видишь ли, пришлось воспользоваться нестерильными шарфом и палочкой, чтобы спасти тебе жизнь, — объяснил Хольцман. — И руки ей негде было помыть».

Хольцману, конечно, тоже досталось не слабо. Прощальный залп Лучана Антонеску опалил ему брови и еще 10 % тела. В огне погибли почти все Дракулы, а на сестре Гертруде сгорела монашеская одежда.

Жаль, что Аларик не видел.

Голые монахини его не особо интересовали, но хотелось бы поглядеть, как они все скрываются в катакомбах, существующих почти под всеми католическими церквами — еще то того, как собор начали поливать из пожарных шлангов.

«Это ты виноват, — заявил Абрахам, придя навестить Аларика в первый раз. — Занимался бы, как положено, драконом, тут бы ему и каюк. Так ведь нет, побежал смотреть, не пострадала ли Мина Харпер. Князь тьмы ушел от нас по твоей вине — это, Вульф, всегда будет на твоей совести».

От таких слов никакие болеутоляющие не помогли бы, да Аларик их и не принимал — когда мысли путались, ему делалось еще хуже.

«По-твоему, надо было бросить ее? — защищался он. — Контуженную, если вообще живую? Дракон метнул ее на несколько ярдов!»

«Лучан Дракула не причинил бы вреда этой девушке. — Без бровей, с новой кожицей на лице и руках Хольцман выглядел ужасно смешно. Аларик, конечно, помалкивал, но задумал щелкнуть шефа мобильником и послать фотки Мартину — пусть поржет. — Ты это знал, но все равно бросился к ней, пренебрегая служебным долгом. Влюбился, что с тебя взять. Твоя идея принять мисс Харпер к нам на работу очень сомнительна. Это может привести к катастрофе, пока Дракула, тоже влюбленный в нее, разгуливает на воле».

«Ничего я не влюбился, — сказал Аларик, думая про себя: неужели это так очевидно? — Если ты не понимаешь, как полезно иметь кого-то, способного…»

«Все я понимаю. — Хольцман промокнул платком мокнущий до сих пор ожог. Аларик отвел глаза, хотя и сам, вероятно, выглядел ненамного лучше. Ох, как же он ненавидит больницы! — И наше руководство, к несчастью, тоже. Они уже готовят бумаги, чтобы учредить здесь, в Манхэттене, специальный отдел со мной во главе. Ты в него тоже входишь», — мрачно сообщил он.

Удивленный Аларик постарался не показать, как он счастлив. Если не считать, конечно, что начальником будет Хольцман.

«Я, разумеется, информировал их, что сомнения у меня вызывает не только мисс Харпер. — Хольцман, спрятав платок, вперил орлиный взор в своего подчиненного. — Твое служебное поведение на прошлой неделе я нахожу неприемлемым. Хочешь служить в новом отделе — возьми обязательный двухнедельный отпуск, что так и не соизволил сделать после Берлина. Тебе все равно придется, — заключил он, посмотрев на ногу Аларика, — но курс у психолога ты тоже пройдешь. Договорились?»

Аларик нахмурился. Не хватало еще обсасывать свои чувства в кабинете у говорящей головы… хотя, с другой стороны, можно будет чаще видеться с Миной.

«Договорились», — процедил он.

«Вот и отлично, рад слышать. Это же все для твоего блага, Аларик. Предупреждаю: за тем, как ты ведешь себя с мисс Харпер, я буду наблюдать очень пристально. Хотя она еще не дала окончательного ответа».

Аларик чуть не вскочил с койки, к которой был прикреплен всевозможными проводами и трубками.

«Какого черта? Разве вы не…»

«Успокойся. Мы предложили ей вполне адекватный пакет».

«Адекватный? — Аларику хотелось кинуть в Хольцмана чем-нибудь, но под рукой был только телевизионный пульт. Им он уже столько раз швырялся, что медсестры угрожали вообще его отобрать. — Да она же…»

«Она экстрасенс и вряд ли будет рисковать жизнью в поле, — напомнил Хольцман. — Пакет, составленный с учетом этого, тем не менее очень щедр, поверь мне. Не могу представить себе человека, который его не примет, особенно в условиях современного рынка труда. Кто не захочет пойти в Палатинскую гвардию?»

«Женщина, влюбленная в князя тьмы», — с горечью ответил Аларик.

Вспоминая эту беседу, он вновь испытал желание запустить во что-нибудь тяжелым предметом, но тут в палату вошла не кто иная, как Мина Харпер.

А он лежит в больничной сорочке. Великолепно.

— Привет. — Левая рука Мины была на перевязи, в правой она несла вазочку с маргаритками.

К цветам Аларик всегда относился с легким презрением, но сейчас понял, что маргаритка — его любимый цветок.

— Привет.

Мина, если не считать перевязи, выглядела хорошо. Даже, можно сказать, прекрасно. Укус на шее сделался почти незаметным, и одета она была по-другому. Это понятно: когда он ее видел в последний раз, она была вся залита кровью. Его кровью.

Ее новое платье — короткое, черное, узковатое в груди — ему очень нравилось.

Вазу она поставила на подоконник. На улице шел дождь, но цветы оживляли комнату.

Раньше он не поверил бы, что его палату можно чем-нибудь оживить, но теперь знал, что можно. Маргаритками и Миной Харпер.

— Я только что от Лейши, моей подруги. — Она села на виниловый стул у кровати. Виниловый, да еще и розовый! Катастрофа — но когда на нем сидит Мина Харпер в маленьком черном платье, хорошо показывающем ноги, в общем и ничего. — У нее девочка. Чуть раньше времени, но обе будут в полном порядке. Лейша так счастлива. Кажется, она совсем не помнит, что было в церкви или около моего дома. Адам считает, что это к лучшему, и просит не говорить ей.

— Наверное, он прав, — осторожно сказал Аларик.

— По-моему, тоже, — пожала плечами Мина. — Адам говорит, что сам охотно бы все забыл. Они с Джоном спешно готовят детскую — не в ящик же стола класть малютку.

В малютках Аларик мало что смыслил. Мартина, мечтавшего о ребенке, он в свое время считал сумасшедшим, но знал, что открыто этого не следует проявлять — все кругом почему-то просто помешаны на младенцах.

— Да, — сказал он. — Молодцы.

— Назовут ее Джоан. — Мина водила глазами по комнате, но на Аларика не смотрела. Он чувствовал себя неловко, потому что, как и Лейша, не помнил, что было в церкви. Верней, не все помнил. Он знал, что говорил Мине какие-то слова, когда они вдвоем оказались под тем завалом, но не помнил, какие именно.

Доктор сказала, что ничего необычного в этом нет. Не нужно беспокоиться, из-за потери крови такое бывает.

Но он все-таки беспокоился.

Что он ей наплел? Не про чувства, надо надеяться. Не нужно ей знать, какие чувства он к ней питает. Особенно, если они будут работать вместе. Как тут прибегнешь к ненавязчивой магии Аларика Вульфа, если Мина и так все знает?

Магия перестанет быть ненавязчивой и, хуже того, вообще не сработает. Ему и так уже приходится соперничать с князем тьмы — что у него еще есть, кроме чертовой вульфовской магии?

Можно, конечно, спросить Мину, что он ей говорил.

Но тогда она подумает, что он беспокоится, а он не беспокоится. Ну, разве самую малость.

— Джоан — красивое имя, — сказал он, чувствуя себя крайне глупо.

— Это я предложила. В честь Жанны д'Арк. — Мина в первый раз посмотрела на Аларика. — Святой Иоанны.

— Да, слышал. Ее сожгли на костре как ведьму. Я тоже в школе учился — не полный дебил.

Беспокойство о том, что он наговорил ей в бреду, делало его более агрессивным, чем требовалось.

— Я не ругаться пришла, — стиснула губы Мина.

А доктор, похоже, права. Не надо так психовать из-за этой своей амнезии.

— Я и не ругаюсь, — развел руками Аларик. — Я борюсь с инфекцией, которой ты же меня, кстати, и наделила.

— Да, слышала, — слегка улыбнулась Мина. — Извини. Я просто пыталась спасти твою жизнь, как ты пару раз спас мою. Кажется, у нас обоих героический комплекс.

— Они чудом сохранили мне ногу после твоих забот, — соврал он. Вот так-то лучше. Добрая старая магия в действии.

— Правда? — Мина больше не улыбалась. — А я думала, что все правильно делаю. Специально узнавала в свое время, как надо — для сценария. Без жгута ты бы кровью истек.

Нет, похоже, он ничего не брякнул насчет своих нежных чувств, лежа под обломками и истекая кровью.

Уже легче.

Или нет?

— Даже странно, — Аларик снова откинулся на хлипкую гадостную подушку, — что ты так надрывалась ради меня.

— Не так уж и надрывалась, только жгут наложила. И чуть не уморила тебя, как выяснилось. Не такой ты, выходит, крепкий мужик, каким представляешься.

— И все-таки ты тут, со мной. — Он снова развел руками. — Не ушла в подполье со своим Антонеску.

— Он-то здесь при чем? Я же сказала: навещала Лейшу и решила зайти…

— Да так, к слову пришлось.

Все, попалась птичка. Он знал, что попалась, и знал, что она тоже знает. Розовый румянец, поднимаясь из-под довольно низкого декольте, окрашивал ее длинную шею и щеки.

— Мы же знаем, Мина, что он не умер. И наверняка просил, чтобы ты ушла с ним.

Розовый цвет перешел в пунцовый.

— Да, просил, — потупилась Мина. — Но я отказала.

Сердце Аларика преисполнилось ликованием. Лучший из его больничных дней! Все идет как по маслу. Он явно не сморозил никакой глупости там, под хорами. Зря волновался.

— Потому что у нас согласилась работать, да? — Он заложил руки за голову, невероятно довольный собой. — С Хольцманом ты нарочно волынила, знаю. И правильно, его надо в узде держать. Он ведь прибавил тебе? Так и надо, ты ценный кадр. А может, ты своего братца хотела пристроить? Он показал себя на удивление инициативным в бою. — Хотя после первого удачного выстрела только и делал, что мазал, мысленно добавил Аларик. — Думаю, мы подберем ему что-нибудь в отделе компьютерных технологий. На твоем месте я бы еще и квартирные с них потребовал. Ты где живешь-то теперь?

Румянец почему-то стал еще гуще — Аларик мог бы поклясться, что у нее и грудь покраснела. Проверить бы, так ли это на самом деле.

— У Святой Клары, если тебе уж так надо знать. Отец Бернард был так добр, что принял нас с Джоном, когда мою квартиру…

— Ты туда не ходила, нет? — Аларик не хотел, чтобы она это видела — особенно граффити над кроватью.

— Нет. Джон ходил. Он говорит, что…

— И не ходи. Обещай мне. Найми рабочих, чтобы вынесли мусор, и продавай. Не возвращайся туда.

— Хорошо, обещаю. Только я не для того тянула с ответом, чтобы выбить побольше денег. Я все-таки… не буду у вас работать.

Аларику показалось, что ему снова вскрыли артерию. Возможно, аорту.

— Что? — спросил он, как последний дурак.

— Доктор Хольцман был очень любезен, что предложил… мне это лестно. Но я не думаю, что смогу сейчас работать… в такого рода организации.

— Но ты же сказала, что отказала Лучану.

— Да. — Она как-то вся съежилась, будто от холода. — Но это было еще до того.

— До чего? — Он понемногу начинал понимать. — До того, как он превратился в дракона и чуть нас всех не угробил?

Мина кивнула.

— Ты хочешь сказать, что с той ночи его не видела?

Снова кивок.

— И ты не просто живешь в Святой Кларе. Ты там скрываешься от него. — Теперь все стало предельно ясно. — Потому что боишься его до смерти.

— Ну… я бы выразилась не совсем так.

— Как тут еще выразиться? Если ты не его боишься, кого же тогда? Себя? Боишься, что скажешь «да», если он снова попросит? — Аларик не хотел в это верить, но правда была написана крупными буквами у нее на лице.

— Я решительно не понимаю, о чем ты. Я пришла тебя повидать, а не слушать твои нотации.

Нотации!

— Если будешь продолжать в том же духе, я просто уйду, — добавила Мина. — По-моему, тебе дают слишком много обезболивающих.

Она встала, но недостаточно быстро. Аларик и прикованный к постели успел схватить ее за здоровую руку.

Шалишь. Больше он никуда ее не отпустит.

— Я ничего такого не принимаю, — сказал он добрым голосом, который приберегал для Симоны и… и больше ни для кого. — А боишься ты правильно.

Она постояла немного, глядя на его руку, и снова села на розовый виниловый стул.

— Ладно. — Ее карие глаза выдавали тревогу. — Ты прав, я в ужасе. Как только солнце садится, я беру Джека Бауэра и ухожу в свою комнату без окон — Елена тоже живет в одной из таких. Потому что знаю, что там он меня не достанет — если он, конечно, ищет меня. Он превратился в дракона, Аларик. Он хотел нас убить.

— Только не тебя. — Что это он — защищает Лучана Дракулу? Да… желание снова увидеть ее улыбку пересилило даже ненависть к князю тьмы. — Тебя он как раз хотел уберечь.

— Он превратился в дракона, — саркастически напомнила Мина.

Аларик посмотрел на ее руку, такую маленькую по сравнению с его лапой. Он больше не держал Мину — это она за него держалась.

Ему уже доводилось видеть такое. Взрослые мужчины и женщины, его сослуживцы, начинали бояться собственной тени из-за ужасов, пережитых при выполнении очередной миссии.

Он не хотел, чтобы она ушла с князем, но нельзя же было оставлять ее в таком состоянии. Он избавит Мину от страха, даже рискуя потерять ее навсегда.

— Если жизнь и научила меня чему-то, — начал он, набрав воздуху, — так это тому, что страшного в ней хоть отбавляй. Меня тоже иногда тянет забиться в комнату без окон до очередного восхода солнца… но дело в том, что страшное просто так не уйдет.

Мина, словно чувствуя, куда он клонит, попыталась освободить руку. На глаза ей навернулись слезы, но Аларик ее не пускал: она должна была его выслушать, хочется ей того или нет.

— У меня, как выяснилось, тоже есть дар: убивать страшных тварей. И я использую его, чтобы помогать другим, не таким сильным, как я. Чтобы этот мир стал чуть-чуть безопасней. Комнаты без окон, при всей их заманчивости, не для меня, Мина.

Она хотела возразить что-то, но он продолжал, не отпуская ее руки:

— Потому что моя работа — встречаться со страшным лицом к лицу. И твоя тоже, если подумать как следует. Тебе так не кажется? Может, таких, как мы с тобой, для того и послали на эту Землю. Чтобы другие, не столь одаренные, спокойно спали в комнатах без окон, пока мы делаем мир чуть-чуть безопаснее.

Она плакала и не отвечала ему.

Он не хотел доводить ее до слез. Ничего-то он не может сделать как следует. Может, и нет никакой вульфовской магии. Может, Хольцман прав, и психотерапевт ему действительно нужен.

Мина подняла на него глаза и сказала:

— Какой же я была дурой.

— Я бы так не сказал. — Он сказал бы совсем другое, много всего, но на бред больше не мог сослаться и потому промолчал.

Она снова дернула руку, и на этот раз он ее отпустил. Мина прижала обе ладони к покрасневшим глазам.

— Ох, как же ты иногда меня бесишь.

— Я знаю, — сказал Аларик. Мартин тоже частенько говорил ему это.

— Зачем ты все это мне говоришь? — Она вытерла глаза краем его простыни. Вряд ли ткань подходит для этой цели — плотность никудышная.

Ему хотелось обнять ее, но он опасался получить оплеуху — и что, если Хольцман войдет? Да и не получится у него с объятиями: дурацкая подвешенная нога помешает.

Мина встала. Сейчас уйдет, уныло подумал Аларик. И кто знает, увидит ли он ее снова.

И тут она, к его удивлению, положила здоровую руку ему на грудь.

— Как ты думаешь, мы в расчете?

Он не понял, что она хочет этим сказать. Мина, к его окончательному смущению, наклонилась и поцеловала его в щеку, как тогда в монастыре.

— Нет, вряд ли, — сказала она, выпрямившись. — Я все еще у тебя в долгу. Ты ведь и Джека спас тоже.

А-а. Она подсчитала, сколько раз он ее спасал. Но она ничего ему не должна — это его работа.

— Тебе надо побриться, — добавила она, сморщив нос. — Хочешь, завтра принесу все, что нужно?

— Да, — просветлел он.

Она одна предложила это. Одна из всех.

За это он и любит ее.

Это означает, что завтра она снова придет… но про работу она ничего не сказала.

Притом у нее подруга в родильном отделении — почему бы заодно не зайти к нему.

Ладно, пусть. Завтра он приготовит речь о том, как она нужна Палатинской гвардии.

А если она придет послезавтра — придет, такое у него чувство, — он приготовит еще одну.

В конце концов он ее доймет. Вульфовская магия работает безотказно.

И даже если никакой магии нет — как часто говорил Мартин, — когда-нибудь его снимут с вытяжки, и он снова начнет лезть на рожон.

А Мина поневоле начнет предупреждать его об опасности.

И тут он с неопровержимой логикой — которой, как известно, в совершенстве владеет — заметит ей, что это с тем же успехом можно делать за деньги.

Перед лицом превосходящего интеллекта она окажется безоружной.

— Ладно. — Мина с улыбкой потрогала пальцем его щетину. Он замер — только бы не останавливалась! Вот еще один пример действия магии. — До завтра тогда.

Она ушла, но даже это не испортило Аларику настроения. Палата, до жути унылая раньше, стала, можно сказать, веселенькой.

Из-за притока в мозг мощных нейротрасмиттеров наподобие допамина? Вряд ли. Скорее уж благодаря маргариткам.

Он чувствовал бы себя совсем по-другому, зная, куда направилась от него Мина Харпер. Его речь о неприемлемости комнат без окон оказалась донельзя убедительной. Вступить в Палатинскую гвардию и бороться с силами зла Мина пока не решила, но собиралась пойти в то место, которого боялась больше всего и куда обещала Аларику не ходить.

 

Глава шестьдесят первая

20.00, 23 апреля, пятница.

Парк-авеню, 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Мина сама не знала, зачем это делает. Все убеждали ее не ходить туда. Аларик, который был там и видел все своими глазами. Абрахам Хольцман, ссылавшийся на устав, где имелся параграф о посттравматическом стрессе. Сестра Гертруда — по доброте душевной.

Даже Джон. Он тоже там побывал — посмотреть, не уцелело ли что из его вещей.

«Жуть, — сказал он ей, содрогаясь. — Тебе лучше не видеть, поверь мне».

Но она хотела увидеть. С той самой ночи, которую старалась не вспоминать. Воспоминания всегда сопровождались слезами и крепнущей уверенностью, что Лучан мертв.

Как он мог выжить?

На смену слезам приходила сосущая пустота в груди, а следом страх, что он все-таки жив, и любит ее по-прежнему, и хочет, чтобы они были вместе.

Не зная, что хуже, Мина старалась вообще не думать об этом.

Это было легче, чем она себе представляла. Каждый раз, когда ее посещали такие мысли, она выбрасывала из головы абсолютно все, связанное с Лучаном Антонеску, и начинала думать о чем-то другом.

На думы, собственно, и времени не оставалось, столько дел у нее было в обители Святой Клары. После каждой трапезы она перемывала гору тарелок, кастрюль и сковородок — все остальные получили сильные ожоги и не могли ее подменить. Оставалась на кухне одна до позднего вечера и шуровала губкой, пока все не начинало блестеть.

Окно над раковиной темнело, и два красных глаза — Мина была уверена, что их видит — следили из мрака за каждым ее движением.

Вправду следили, или она их себе придумала? Об этом тоже думать не стоило.

Кроме посуды, надо было варить мыло и разбирать пожертвования в благотворительный магазин. Именно там она отобрала для себя черное платье и еще кое-что. Пожертвования, конечно, шли на продажу, но взять пару вещей — не такое уж тяжкое преступление. Вся ее одежда была испорчена Дракулами или кровью Аларика Вульфа.

Может, она немного перестаралась? Следовало ли ей так решительно гнать от себя мысли о Лучане Антонеску (красные глаза за окном) и обо всем, что случилось той ночью?

Впервые она задала себе этот вопрос после речи Аларика. «Такие, как мы, не вправе отгораживаться от страшного, — сказал он, — мы должны с ним бороться». И Мина поняла, что сходство между ними действительно есть: его меч сродни ее дару предвидения.

Она просто обязана как следует поразмыслить о том, как повлиял Лучан на нее и всю ее жизнь (разрушительно, как же еще).

Более того, они должны встретиться.

Если он жив, конечно. Она до сих пор не знала, так это или нет (эти глаза за окном), и никто не мог подтвердить это или опровергнуть. Абрахам сказал только, что после завершающей волны белого пламени, лишившей сознания его и всех остальных, он очнулся и увидел, что князя нет.

«Нет?» — Мине трудно было поверить, что чудище в тридцать тонн весом, семидесяти футов в длину просто растаяло в воздухе, как Эмил и Мэри Лу.

«Нет», — кивнул Хольцман.

Улететь он тоже не мог. Крыша осталась нетронутой, и никто не засек дракона, пролетавшего над Манхэттеном ночью. (Пожар в соборе после сбивчивых показаний Мины и Аларика полиция списала на малолетних поджигателей. Арестовать их, естественно, так и не удалось.)

Так где же он, спрашивается?

Может, просто взорвался, говорила себе Мина, подходя дождливым вечером к своему дому с ключами в руке. Пустил этот последний огненный вал, укрыв от него свою любимую, и погиб.

Автоматические двери открылись, и Мина подумала, что тогда ей по крайней мере не надо беспокоиться, что он все еще любит ее. И позовет ее с собой, как предполагает Аларик.

А после убьет ее и обратит в вампира, чтобы они могли вечно быть вместе.

— Мисс Харпер! — закричал Прадип, увидев ее. — Вы вернулись!

— Так, посмотреть зашла. — Она попыталась улыбнуться любимому швейцару, но это плохо у нее получилось. — Я собираюсь продать квартиру.

— И вы? — расстроился Прадип. — Антонеску тоже. Уже и выехали. Мистеру Антонеску нужно в Азию по делам. Или в Индию.

Мина не особенно удивилась, услышав это. Эмил и Мэри Лу сражались на их стороне, но она подозревала, что из черного списка Палатинской гвардии их никто не вычеркивал.

— Да, жаль… А вдруг какая-нибудь богатая рок-звезда купит их квартиру и мою тоже? Снесет стену и получит весь одиннадцатый этаж.

Она пыталась приободрить и Прадипа, и себя. Плохо ли, когда в доме живет богатая рок-звезда!

А деньгами, вырученными сверх ожидаемой суммы, она расплатится с Дэвидом.

Но Прадипу эта идея не показалась такой уж заманчивой.

— Не думаю, что домовый комитет одобрит такого соседа, — сказал он.

«Почему бы и нет, — чуть не сболтнула Мина. — Вампиров же они приняли».

— Да, возможно, — сказала она вслух. — Пойду поднимусь к себе.

— Спокойной ночи, мисс Харпер.

Мина все-таки улыбнулась и пошла к лифту.

В кои-то веки она поедет на одиннадцатый этаж одна. Мэри Лу не втиснется, как обычно, в кабину, когда двери уже начнут закрываться. Не заведет разговор о молодом человеке с работы Эмила, который очень подходит Мине. Не предложит нового сюжета для «Ненасытных»… что было бы как раз кстати теперь, когда Шошона и Фрэн со Стэном пропали без вести. Пол в своем СМС высказывал догадку, что они вместе со Стефаном Домиником попали в аварию на пути в хэмптонский особняк Меценбаумов. Обнаружение разбитой машины с их телами внутри — только вопрос времени. Может, Мина все же получит должность ведущего сценариста, о которой мечтала всю жизнь.

А что? Шошоны больше нет, и никто не знает, что Мина уволена. Неизвестно, что будет с АБН (и КДИ тоже), раз новый генеральный директор тоже куда-то девался.

Но кому это, опять-таки, интересно?

Все таблоиды писали о загадочном исчезновении звезды «Похоти» Грегори Бейна. Половина женского населения Америки пребывала в трауре.

Вскоре сыщики заподозрят преступный умысел, но трупы так и не будут найдены.

Выйдя из лифта на своем этаже, Мина ощутила первые признаки страха. Чего ее сюда понесло?

Предполагается, что никого из Дракул не осталось в живых… по крайней мере манхэттенских.

Но что, если иногородние или заграничные Дракулы прослышали о битве в соборе Святого Георгия и решили отомстить Мине Харпер?

Стоп, сказала она себе. Аларик был прав. В комнате без окон до конца жизни не просидишь, Мин.

Она оглядела холл. Все вроде нормально, и дверь квартиры тоже выглядит как обычно. Мина сглотнула и вставила ключ в замок.

Что бы ни было там внутри, она это примет спокойно. Ее протащил через всю церковь дракон. Она пронзила колом целых двух вампиров, один из которых играл вампира на телевидении.

С дракуловским погромом она уж как-нибудь справится.

Мина распахнула дверь, зажгла свет… и ахнула.

Она ожидала чего угодно, но только не этого.

Кто-то уже прибрался в квартире 11В. И не просто прибрался, а сделал из нее нечто совершенно другое. Очищенные от вампирских граффити стены белели, как яичная скорлупа, поломанную мебель и испорченную электронику вынесли. Размокшие книги, изодранная одежда, черепки — все исчезло.

В кухне сверкала нержавеющей сталью новая техника. Паркет заново отциклевали и покрыли лаком. Даже каминный дымоход, всегда закупоренный, наконец-то открыли.

Квартира выглядела лучше, чем когда Мина в ней жила. Лучше, чем когда они с Дэвидом в нее въехали.

Кого же благодарить за это чудесное превращение?

Не Джона, это точно. Он всю неделю трудится вместе с Адамом, готовит детскую к выписке мамы с ребенком.

И не Аларика — он лежит в больнице с ногой на вытяжке.

А Хольцман, отец Бернард и другие воины святой Клары еще не залечили обожженные руки. Да и откуда у них столько денег?

Остается только один кандидат.

Невозможно, подумала Мина. Он умер, он просто не мог остаться в живых (хотя она готова поклясться, что кто-то следит за ней каждый вечер через окно монастырской кухни, пока она моет посуду). И пусть бы умер. Так проще. Мина еще не успела убедить себя в этом, как он вошел к ней с балкона, из пронизанных дождем сумерек.

 

Глава шестьдесят вторая

20.30, 23 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Привет, Мина, — сказал он.

В его темных густых волосах застряли капли дождя.

Она затаила дыхание, сердце прошила боль.

Как оно вообще не остановилось, когда он так запросто вошел с балкона к ней в спальню? От такого шока и помереть можно.

Выглядел он потрясающе, как всегда, хотя одет был обыкновенно: асфальтово-серый кашемировый свитер, черные брюки. Высокий, плечистый, он занимал очень много места в этой маленькой комнате, где они еще недавно занимались любовью — неистово, но сдерживая себя, чтобы не насторожить брата и Аларика за стеной.

Такой красивый, такой уверенный. Ни за что не скажешь, что меньше недели назад он был… тем, чем был.

И делал то, что он делал.

— Я ждал тебя. — Карие глаза, меланхоличные как всегда, смотрели однако так, будто знали, как выглядит Мина без платья. Конечно, знали, как же иначе. — Надеялся, что придешь. Ты не хочешь меня видеть, я знаю — но может быть, мы все же поговорим?

У Мины внезапно подогнулись колени. Она непременно упала бы, ведь в квартире не осталось мебели, за которую она могла ухватиться, но Лучан подхватил ее и сел вместе с ней на пол, прижимая ее к себе.

— Прости, Мина, — шептал он ей в волосы. Его голос вмещал в себя целое море раскаяния и боли. — Прости. Ты должна знать, что я…

— Ты не имеешь права, — сказала она, удивляясь, что онемевшие язык и губы еще работают — ноги вот отказали. — После того, что ты сделал…

— Знаю. Знаю. — Он качал ее, прижавшись к ней лбом.

— Нельзя же являться вот так, как снег на голову. И зачем было делать ремонт в квартире, как будто этим можно что-то исправить? Столько убитых…

— Я знаю. — Казалось, что его голосом говорит тысяча тысячелетних вампиров, а не один-единственный, которому всего-то пятьсот. — Убитых было больше, чем ты думаешь, Мина. Мой брат был исчадием зла всю свою жизнь. Надо было убить его раньше, намного раньше. Во всем, что случилось, виноват я один. Но теперь его нет, и он никого уже не убьет.

— Столько раненых. — Он должен понять, что одной смерти Димитрие мало — если тот действительно умер.

— Знаю. — Он поцеловал ее руку, ту, что на перевязи. — И готов вечно перед тобой каяться.

— Не во мне одной дело. — Слезы, застилающие глаза, мешали Мине видеть его как следует. — Они похитили мою лучшую подругу, беременную. Вырвали кусок горла ее мужу, когда он попытался остановить их. У нее из-за этого роды начались раньше времени. Она чуть не потеряла ребенка!

— Как мы можем возместить им ущерб? — спросил Лучан, поглаживая ее. — Открыть для ребенка счет на обучение в колледже? Завтра же положу на него миллион.

— Лучан! — Мина гневно уставилась на него сквозь слезы. — Не все ошибки можно поправить, заплатив деньги. Ты церковь сжег!

— Я знаю, Мина. — Он подобрал пальцем ее слезинку. — Подскажи, что можно предпринять в этом случае. Анонимное пожертвование я уже внес — хватит, чтобы покрыть все расходы помимо страховки…

— Нет. Этого недостаточно. Ты превратился в…

Он приложил палец к ее губам.

— Смягчающие обстоятельства. Твой брат послал мне кол в спину.

— Я знаю, — поморщилась Мина. — Ты не можешь себе представить, как я сожалею об этом, но…

— Что бы там еще ни случилось, Мина… что бы я ни сделал плохого, а я знаю, что много чего наворотил тогда ночью — позволь мне заметить, что я не убил ни твоего брата, ни палатинца, который так тебе дорог… хотя они-то очень старались меня убить. Они оба живехоньки.

— Благодаря мне, — заявила Мина. — Одному я жгут наложила, другого послала в роддом со своей подругой. Но не могу же я всегда следить, чтобы с моими близкими чего-то не случилось по твоей милости. Ты чуть не сжег заживо…

— Вот поэтому, — он коснулся губами места, откуда только что убрал палец, — я и предлагал, чтобы мы уехали. В Таиланд.

Онемение Мины как рукой сняло — слезы и его поцелуй оказали нужное действие.

— Я не могу с тобой уехать, Лучан. — Как он не понимает?

— Прекрасно можешь. Почему нет?

Его рука уже путешествовала вверх по ее бедру, пробираясь под юбку нового секонхэндовского платья.

— По миллиону разных причин.

— Ты напугана, знаю. — Его голос, его глаза гипнотизировали ее… пальцы тоже делали свое дело. Ей уже трудно было припомнить, почему она была так на него сердита, почему боялась его. Бояться этих губ, ласкающих ее шею? — И это вполне понятно, — продолжал он. — В мире есть ужасы, которых ты даже представить себе не можешь. То, что случилось с тобой в тот день и в ту ночь, непростительно. Эти существа… эти твари… не смели прикасаться к тебе. Только по моей вине ты оказалась в таком положении, что они на это отважились. Ты абсолютно права: этого никакой чек не исправит, даже очень солидный.

— Мне не нужны твои деньги, — прошептала она, едва вынося прикосновение его губ к своей шее. Сейчас она сдерет с себя платье прямо тут, на полу.

— Знаю, что не нужны. И никогда больше не подвергну тебя такой опасности. — Его пальцы, нырнув под юбку, прошлись по кружевной оторочке трусиков. — Но чтобы я мог тебя защитить, ты должна жить со мной. Быть вместе по-настоящему.

— В Таиланде. — Мина закрыла глаза, откинула голову на его грудь. Ее горло зовуще выгнулось.

— Где хочешь. Не обязательно в Таиланде. — Его губы переместились ей на горло.

Сердце Мины вновь болезненно сжалось. Как хорошо! Они уедут вдвоем — может быть, в Таиланд. Лучан будет ее защищать. На него можно положиться — он большой, сильный. И богатый. Можно больше не бояться за Джона, Лейшу, Адама, их ребенка, Аларика и всех своих близких.

Их никто не тронет, потому что она уедет. Лучан заменит ей всех остальных.

Но что-то копошилось на задворках ее сознания. То же самое случалось с ней всякий раз, как Лейша упоминала о будущих родах. То же самое случилось, когда Елена показала ей фотографию в своем сотовом телефоне.

Она вплотную подошла к краю бездны.

Открыв глаза, она с удивлением обнаружила губы Лучана на своем горле.

— Постой. — Она отпрянула. Пульс участился, дышать стало трудно. — Что ты делаешь?

Он смотрел на нее без всякого выражения, рука под юбкой застыла.

— Ничего, Мина.

Она потрогала шею. Влаги нет. Хорошо.

Но если он укусит ее в третий раз и выпьет немного крови… она станет такой же, как он.

Она это знала, и он знал.

Мина встала, и ей показалось, что стены сдвигаются.

Сердце билось часто, как у кролика, — того и гляди выскочит.

Зачем она здесь?

Аларик Вульф сказал, чтобы она сюда не ходила. Взял с нее слово.

Неужели и он тоже знал? Знал, что Лучан будет здесь, и все именно так закончится?

Конечно, знал. А она его не послушала. Точно так же, как все, кто не слушал ее.

Мина только начинала осознавать, что на сей раз у края пропасти оказалась она сама. Как спастись? Как выбраться?

Оружия у нее нет, да если б и было — разве смогла бы она убить любимого даже ради спасения своей жизни?

Она прошлась по комнате, часто дыша.

— Мина, в чем дело? — спросил Лучан.

— Ни в чем.

Может, он снова ее мысли читает? Наверняка — по крайней мере частично. Замечательно! Пусть прочтет.

Она остановилась перед ним, балансируя на краю бездны, и сказала:

— Я не могу.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил он, глядя на нее с пола.

— Не лги мне! Неужели после всего, что я испытала из-за тебя — твоего убийцы-брата и банды вампиров, норовившей высосать всю мою кровь, — ты намерен лгать мне в глаза?

— Прекрасно. — Он встал. От его спокойствия и следа не осталось. Руки сжались в кулаки, на щеке дергался мускул. Он с самого начала понял, о чем она говорила. — Согласись, что это все упростит.

— Если я умру? — невесело рассмеялась она.

— Если станешь одной из нас. — Эвфемизм Лучана больше устраивал. — Тогда нам ничто не помешает быть вместе. Все эти разговоры о Таиланде…

— К твоему сведению, — саркастически прервала Мина, — я всегда знала, что этому не бывать. На пляже ты бы сгорел, как петарда.

— Просто я не хочу, чтобы ты состарилась у меня на глазах, в то время как я…

— Очень мило. Значит, в старости ты меня попросту бросишь, как это водится у вас, мужиков? Может, мне кремом «Кадаврон» попользоваться или съездить на один из курортов Димитрие?

Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза.

— Я буду любить тебя вечно. Моя жизнь ничего не стоила до встречи с тобой. Можешь ты понять это? Она была совершенно никчемной, даже если я этого и не знал. Потом появилась ты, и все, что я знал или думал, что знаю, перевернулось вверх дном. Прежним мне уже не бывать. Ты показала мне, что значит любить, смеяться, трепетать от волнения… быть снова живым. Я буду любить тебя вечно, останешься ты со мной или нет. Даже когда ты умрешь и тебя закопают. Но я готов на все, чтобы помешать тебе гнить в могиле… об этом я, кажется, уже говорил.

— Но Лучан… — Потрясенная Мина, держась за его запястья, смотрела ему в глаза с тлеющим в глубине пламенем. — Превращать меня обманом в вампира, чтобы я не состарилась и не умерла у тебя на глазах? А если я не хочу быть вампиром? Я, кстати, действительно не хочу. Моя собака не выносит вампиров, помнишь? В Нью-Йорке у меня друзья и родные, с которыми мне хотелось бы видеться днем, а не ночью. Кроме того, я знаю, что такое смерть… и не желаю умирать даже временно. И еще… — Она отняла его руки от своего лица и взяла его пальцы в свои. — Я умею делать нечто особенное… ты тоже испытал это, верно? Я вижу грозящую людям смерть, а в последнее время и просто опасность. Это значит, что я могу предостеречь их, дать им шанс на спасение… на отсрочку хотя бы. Не знаю, сохраню ли я эту способность, если не буду дышать и сердце у меня перестанет биться. Думаю, нет. И… — Она прерывисто перевела дыхание. — Вряд ли я смогу жить без этого. Помнишь, ты говорил об ужасах, которые я даже представить себе не могу и которыми ты, как я понимаю, распоряжаешься?

— Да… и что же?

— От них-то я, думается, и должна защищать людей. — Слезы хлынули у нее из глаз с новой силой. Мина надеялась, что из-за них Лучан не сочтет, будто она сожалеет о сказанном.

Потому что она не жалела. Ни капельки.

— Точно я не могу знать… но когда я ничего не делаю, плохое случается непременно. Этим я и хочу заниматься: помогать людям.

Пламя, тлеющее в его глазах, сделалось ярче. Дождь, до этого момента не слишком сильный, обрушился во всю мочь. Не так далеко прокатился гром.

— Не понимаю. — Два огня в его глазах горели точно как у дракона. — Объяснись, Мина.

— Я буду работать, — она не сдержала рыдания, — у палатинцев.

Посмотрев на нее пару секунд, он залился смехом. Глаза у него пылали, как факелы.

— Не смеши, Мина.

— Я не шучу. — Она вытерла слезы здоровым запястьем. — Они предложили мне работу, и я надумала согласиться.

Каряя радужка совсем утонула в пламени — дракон брал верх.

— Против тебя я не стану им помогать, — заторопилась Мина. — Ты знаешь. Это тебе я всегда старалась помочь. Потому что я тоже люблю тебя и всегда буду любить, но быть с тобой не могу. Это ставит под угрозу жизни моих друзей. А эта работа… для нее я, видимо, и была предназначена.

— Тебе вообще не нужна работа. — Лучан свирепо схватил ее за талию и притиснул к себе. Сверкнула молния, дом содрогнулся от грома. — Я ведь обещал, что о тебе позабочусь.

— Убив меня для начала, — сказала Мина, глядя в свирепые драконьи глаза.

Ветер выл, дождь хлестал, драконий взгляд прожигал насквозь. Сейчас он испепелит ее, и она исчезнет с лица земли, как исчезли все Дракулы.

И никто не узнает, что случилось с Миной Харпер на самом деле.

Он может. Кто ему помешает?

— Знаешь, Лучан… ты кое-что пропустил, рассказывая в музее историю святого Георгия и дракона.

— И что же это?

Он сдерживал себя усилием воли. Руки у него тряслись не хуже ее коленок, так ему хотелось припасть к ее шее губами и сделать то, чего он так страстно желал.

— Ты не сказал, что был драконом. Не рыцарем.

Гром — а может быть, его голос — опять сотряс стены.

Мина зажала бы уши руками, если бы уже не закрывала ими глаза. Только бы не увидеть его клыков у своего горла.

— Я князь тьмы, — возвестил звуковой удар. — Что это, по-твоему, значит? Что я святой?

Все пропало, думала Мина, я зашла слишком далеко… и тут он вдруг отпустил ее.

Она стояла с опущенными руками, дрожа с головы до ног. Ни в чьих глазах она еще не видела столько печали.

— Нет, Мина, — сказал он нормальным голосом. — Это ты святая, а я дракон.

К чему это сказано? Что его удержало?

— Иди, — добавил он, кивнув на дверь спальни. — Если хочешь уйти, уходи сейчас, пока я не передумал. В противном случае… ты знаешь, что будет.

Мина вылетела из квартиры, не заперев дверь. Промчалась все одиннадцать этажей, не дожидаясь лифта. А вдруг он за нею погонится? В летучемышином, драконьем или человеческом облике?

Он ведь может и передумать!

Вестибюль она миновала, даже не попрощавшись с Прадипом. Выскочила под дождь, сразу промочивший ее до нитки, остановила первое попавшееся такси, рухнула на сиденье, выпалила адрес Святой Клары.

Оглянуться она не посмела.

 

Глава шестьдесят третья

22.00, 23 апреля, пятница.

Обитель Святой Клары.

Салливан-стрит, 154.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Преодолев больше половины пути, Мина наконец перестала дрожать и начала верить, что она это сделала.

Сказала ему «нет» и осталась в живых.

Неизвестно, что будет дальше, но жуткая пустота в груди затянулась. Можно думать о нем и все же дышать. Гроза миновала.

Более того, у нее появился план. Не просто план — цель. Впервые в жизни.

Может, все еще будет хорошо, как обещал ей Аларик. Может быть, ей больше не понадобится спать в комнате, где нет окон.

Когда такси подъехало к монастырю, дождь перестал. Мина расплатилась с водителем и взбежала по ступеням к парадной двери. Не озираясь по сторонам, не боясь, что он следит за ней, притаившись во мраке.

Отовсюду капало, но Мина была не против. Мир словно подвергался водосвятию в ее честь, омывался заново. Может, она даже уговорит Джона и Елену пойти куда-нибудь выпить. А что? Бояться ведь больше нечего.

На звонок ей открыл Джон — весь в гипсовой пыли, только что с ремонтных работ.

— Ты чего так долго? Я думал, ты только к Лейше зайдешь, а приемные часы давно кончились.

Джек Бауэр, как всегда почувствовав, что Мина пришла, спрыгнул с колен Елены, смотревшей телевизор в гостиной, и помчался встречать.

Мина присела, предоставив ему облизывать ей лицо.

— Ну, как тут мой мальчик? Ты был хороший? Ты спасал мир?

— Навалил кучу в Гертрудином розарии, — наябедничал Джон. — Ей это не понравилось. Я сказал, что это хорошее удобрение, но она все равно надулась. Нет, серьезно, где ты была?

— Ты сделал кучку в розарии? — Мина взяла песика на руки. — Кто у нас плохой мальчик? Самый плохой на свете?

Елена, глядя на них поверх спинки дивана, хихикнула. Мина с некоторых пор стала замечать, что девушка не сводит глаз с Джона — интересно, заметил ли он?

Сегодня он очень высоко закатал длинные рукава своей майки — сестра по опыту знала, что таким образом он демонстрирует свои бицепсы, которыми очень гордится. И делает это лишь ради избранных представительниц женского пола.

Сейчас он хотел впечатлить Елену — кого же еще? Не монахинь ведь, не послушниц.

Мина порадовалась, что он перенес свои нежные чувства с Тейлор Маккензи на более достижимый объект.

— Ладно, можешь не рассказывать, — сказал он на октаву ниже обыкновенного. — Тебя Абрахам ищет. Говорит, в Вене случилось небольшое ЧП — не знаю уж, что он подразумевает под этим. Зачем ему ты-то понадобилась?

Мина поставила Джека на пол, повесила жакет на крючок. Она как раз думала, как и когда преподнести эту новость Джону, — сейчас, похоже, самый подходящий момент.

— Я собираюсь у них работать.

Джон подавился кока-колой. Елена хихикнула.

— Стой. А «Ненасытные» как же?

— Я ухожу оттуда. Пора сменить род занятий, сделать мир более безопасным местом.

— Ты и так это делаешь. Говоришь людям, как им предстоит умереть. Не то чтобы они, конечно, верили в это… Почему ты думаешь, что теперь будет иначе?

— Ну… — Мина начала подниматься по лестнице, Джек бежал за ней по пятам. — Они ведь мне деньги будут платить — значит, и слушать тоже скорее всего.

— Неправда, что никто ей не верит, — сказала Елена. — Я верю.

— Не надо ее поощрять, — предупредил Джон. — Знала бы ты, что я терплю из-за нее всю свою жизнь. В школе ее прозвали «Девочка-ты-скоро-помрешь» — вот и попробуй быть братом чего-то подобного.

С Еленой случился настоящий приступ хихиканья.

Мина, тоже смеясь, поднялась наверх. Ей хотелось надеть свитер перед беседой с Абрахамом — в монастыре всегда откуда-то дуло.

Открыв дверь в свою комнатушку — завтра она попросит сестру Гертруду перевести ее в другую комнату, с окнами, — она направилась к стулу, где лежала стопка ее секондхэндовских одежек.

Идя со свитером к двери, она краем глаза заметила на кровати какой-то посторонний предмет и вернулась посмотреть, что это.

Из-под подушки торчало письмо.

Она села на кровать. Джек Бауэр прыгнул туда же и пристроился рядом.

Увидев размеры и цвет конверта, Мина оцепенела.

Серебряный. В точности такой, как в подарочной коробке с красной драконьей сумкой.

Теперь эта сумка вместе с ноутбуком покоится где-то на пожарище Святого Георгия.

Мина, в которой вся кровь застыла, обвела взглядом комнатку с белыми стенами — голыми, не считая распятия над кроватью.

Нет. Быть не может. Как он сюда пробрался? Окон здесь нет. Парадная дверь всегда на запоре и к тому же освящена — ни один вампир, как он сам говорил, не может войти в нее без приглашения. Все окна, пострадавшие после недавнего нападения, уже починили…

Может, письмо кто-то принес сюда. К примеру, Елена. В ушах стучало так, что Мина ничего больше не слышала.

Лишь вскрыв конверт и начав читать строки, написанные изящным старинным почерком, она узнала, что все было совсем не так.

Мина, дорогая моя.

Любящий тебя всем сердцем Лучан.

В это мгновение, еще не оправившись от шока, я хочу сказать тебе вот что: ты поступаешь совершенно правильно, соглашаясь работать для Палатинской гвардии. Надеюсь, они понимают, как им повезло заполучить такое сокровище.

Но это отнюдь не значит, что я не стану пытаться заполучить тебя для себя. Ты не хуже меня знаешь, Мина, что мы созданы друг для друга.

Хочу надеяться, что день нашей встречи настанет скоро, и обязуюсь соблюдать перемирие, пока он не придет.

Чернила на листке цвета слоновой кости еще не просохли: Мина в одном месте размазала их большим пальцем.

Как? Как он это сделал? Как умудрился доставить письмо, когда она определенно еще из такси не вышла?

Она не знала и не хотела знать. Выяснилось другое: его глаза и вправду следили за ней, когда она допоздна мыла посуду на кухне. Она ничего не выдумала.

Почему он только следил, ни разу к ней не приблизившись? Подозревал, что она еще не готова встретиться с ним после всего происшедшего, что ей нужно хоть где-то чувствовать себя в безопасности?

Или просто ждал, когда она перестанет бояться и придет к нему сама?

Да. Конечно, поэтому.

И она пришла… но вместо того, чтобы согласиться стать его женой, сделала нечто немыслимое: переметнулась к врагу.

Теперь он дает ей знать: где бы ты ни была и что бы ни делала, от меня так просто тебе не уйти.

Он всегда будет следить из мрака и ждать.

Он, наверно, думает, что защищает ее. И нет ни малейшего сомнения, что эта его защита обеспечена Мине до конца дней.

Она заново перечитала изящно выведенные строчки.

«Перемирие» — так он выразился.

Мина улыбнулась, вложила письмо в конверт, позвала Джека и пошла вниз, к Абрахаму и остальным.

Ничего больше не боясь, она вспомнила первую записку Лучана.

Он ошибся: она не убила дракона.

Будем надеяться, что и никто другой не убьет.

 

Послесловие автора

Все, что касается биографии Влада Цепеша (Дракулы): самоубийство его первой жены, загадка его погребения и то, что Брэм Стокер позаимствовал его прозвище для своего романа, — соответствует историческим фактам.

Палатинская гвардия, военное подразделение Ватикана, была сформирована в 1850 году для защиты Рима от иноземных захватчиков. Сейчас в большинстве энциклопедий и поисковых систем она значится как упраздненная.

На Салливан-стрит под № 154 находятся церковь и монастырь Святого Антония Падуанского, а не Святой Клары. Следует упомянуть, что эта церковь принадлежит ордену францисканцев; Святая Клара была, как известно, одной из первых последователей святого Франциска Ассизского и учредила женский орден клариссинок.

Покровительницей телевидения ее назначил папа Пий XII в 1958 г.

Святой Михаил Архангел, святая Иоанна и святой Георгий покровительствуют военным.

На Восточной Семьдесят восьмой улице, к величайшему сожалению, больше нет церкви.

Если я перечислю всех людей, оказывавших мне помощь и поддержку при написании этой книги, список получится длинней самого романа. Поэтому я просто говорю им «спасибо». Особая благодарность Бет Адер, Дженнифер Браун, Барбаре Кэбот, Бенджамину Эгнацу, Кэрри Ферон, Мишель Жаффе, Лоре Лэнгли, Абигейл Макаден.

И всем моим читателям!