Вечерело. Синие сумерки наползли с воды. На Отмели ярче разгорались костры, а вокруг них мелькало все больше и больше теней. То тут, то там раздавался шорох вытаскиваемой на берег лодки или причалившего в камышах плотика. Тепло и свет костров созывали существ со всей окрестности на Русальи игрища…

На широком песчаном берегу Отмели возле самой воды полыхал большой костер. Вокруг него собрались друзья и домочадцы Водяного. Самого же Мокрейшества видно не было — они с русалками, как зачинщики праздненства, должны были появиться позже, с севера реки Мельничихи. Все с нетерпением ждали их появления и оживленно переговаривались.

— А в прошлый год русалки сказочно приплыли! — протянул Лодочник.

— В том году, — шепнула Майя Дёмке, — они выкатили плот, а в него запрягли на цветочные гирлянды черных лебедей, словно коней…

Демка улыбнулся:

— А зачем им плот? — хитро спросил он, — они же в омуте живут, плавать умеют?

Майя захохотала и отвесила Демке шутливый подзатыльник:

— Уж не думаешь ли ты, мальчишка, что я тебе вру? — воскликнула она с улыбкой.

Демка замотал головой с таким усердием, что волосы его взъерошились, а Майя засмеялась еще громче.

Время текло медленно и тепло. Вот к костру подошли Берегиня с Дунаей и уселись рядышком с Демкой, Майей и Лодочником. Домовой с Л Лешим сидели тут же, о чем-то тихо беседовали и хихикали. Были здесь и диковинные существа, и звери, вроде смышленой выдры, и еще много кого… все они постоянно двигались, переходили от костра к костру, пели песни и о чем-то переговаривались.

На этом шумном и веселом острове Дёмка чувствовал себя очень уютно. Все эти существа были такие разные и в тоже время одинаково добрые. А ведь он даже не слышал, что есть еще и такой вот — маленький и уютный, свой мир. А может просто не прислушивался? Демка поглядел на Дунаю — та качала на ладони попискивающего от восторга Лютика.

«Хороший у нее дом… — подумал он, — теплый…»

Время близилось к полуночи. над лесом взошла круглолицая Луна и посеребрила черную гладь Мельничихи. Где-то далеко, во тьме заиграла дудочка. Звук её всё приближался, и вскоре раздавался уже совсем рядом. Трель, еще трель… Нежный перелив… И вот к костру, жарко горевшему и пускавшему в ночь стайки искр, подошли двое…

— А нельзя ли обогреться у вашего костра? — раздался во тьме низкий голос одного из них.

Сидевшие у костра, загалдев, потеснились, пришедшие уселись у огня и сердечно всех приветствовали.

Демка рот раскрыл от удивления: перед костром сидели никто иные как Ярило — солнечный хозяин и Лель — покровитель влюбленных! Могущественные жители поднебесья, великие боги шли на тепло и свет обычного костра и теперь грелись у огня, совсем как простые люди!

Демка осторожно разглядывал их. Лель, игру которого они слышали, сидел совсем близко от него и неотрывно глядел на пламя. Его красивое лицо обрамляли светлые, будто льняные, волосы, а васильковые глаза светились добротой и легкой грустью.

Ярило был на голову выше своего спутника, да и в плечах пошире. Это был огненно-рыжий бородач, большой и веселый. Говорил он густым, низким голосом, а смеялся громко и заразительно.

«Дуная именно так о нем и говорила…» — вспомнил Демка, и поглядел на девчушку.

Дуная была прелестна. Глаза ее сияли как звездочки, а когда Ярило, наклонившись, что-то шепнул ей на ушко, указывая на Леля, она рассмеялась! Колокольчиком звенел ее ликующий смех.

— А где же хозяин? — спросил тем временем Лель, — пора бы начинать…

И он заиграл на своей дудочке. Под эту нежную и веселую, как весенний ветерок, мелодию у излучины реки показался большой плот. Он был украшен цветами и мерцающими, живыми огнями.

— Как я лихо свечей-то у Овинника в амбаре прихватил! — шепотом похвастался Домовой Лешему.

Все как зачарованные глядели на плот и на сидящих там девушек с зелеными, поблескивающими чешуей хвостами. Они пели, и их прекрасные, дивные голоса струились над рекой волшебной песней приближающегося лета…

— Ну как вам мои умницы? — раздался довольный голос и к костру подсел Водяной, — поблагодарите их за пение хорошенько, не то защекочут…

Он мог бы и не просить. Когда песня смолкла, на берегу поднялся такой гам, визг, топанье и хлопанье, что по воде пошли легкие волночки. Русалки кланялись и смущенно хихикали.

Вдруг за рекой раздался дикий вопль! Все разом смолкли. Вопль, превратившись в раскатистый вой, приближался, и вот на покатый речной берег выскочил… Овинник! Он ринулся к реке и с разбегу плюхнулся в черную воду…

Русалки, казалось, только этого и ждали! С визгом и хохотом бросились они в воду, и спустя мгновение Овинник уже пытался вырваться из их цепких пальчиков… Но не тут-то было! Нелегко вырваться от одной русалки, а уж от стайки-то и подавно… Процессия во главе с бултыхающимся Овинником проследовала мимо изумленных и хихикающих зрителей на Отмели и скрылась за поворотом… Все удивленно замолчали.

И тут, в воцарившейся тишине, раздался новый взрыв хохота! Домовой и Леший, чуть не падая с бревна, гоготали во все горло!.. Все в недоумении поглядели на них, а Водяной нахмурился.

— Да что же это такое? — забулькал он, — что вы, басурмане, смеетесь? Счёты счётами, а все же Овинник — не человек, и русалки утаскивать его просто не посмели бы! Если только вы двое их в это не втянули да награду за сие деяние не посулили…

В ответ опять раздался взрыв хохота, еще более оглушительный, чем первый.

— Да что вы хохочете? — не выдержала Майя, — говорите уже, а не то я вас собственноручно окуну!

Леший погрозил ей кулачком, но продолжал отчаянно хихикать. А Домовой оправил бороду и откашлялся:

— Слушайте, друзья мои, — заговорил он, хитро прищурившись, — сейчас будет вам сказка…

Значит, дело было так. Прознали мы с Лешим, что Овинник Микитке-пасечнику насолить решил — крапивных веничков в баньку подложить да к русалкам мужика отправить… Он девушек зеркальцами одарил, чтобы те в назначенный час Микитку, ополоумевшего от боли и на берег выскочившего, в омут утянули. Да не сказал Овинник русалкам, что этим несчастным Микитка будет! Кто явится, мол, того и тащите, а уж явится он непременно…

Так вот, Леший с Водяным в лесу Овинника выследили, когда тот крапиву рвал, да мешки с вениками местами и поменяли. Тот свои березовые Микитке отнес, а крапивные себе прихватил!

А я, как прознал про русалок-то, так и порешил: почто девицам веселье-то портить? Надобно Овинника в баньку спровадить, чтоб он заместо Микитки в урочный час на берегу очутился…

Каюсь, напроказил я! Но уж больно забавно все выходило!

Овинник вздремнуть сегодня к вечеру решил. Так пока он дрых, я к нему прокрался да мукой из амбара его с головы до пят выбелил… А потом в баню его метнулся и прочел заговор, тот, что Овинник березовым веничкам у пасечника по ошибке читал:

Прочитал, значит, и к окну… Гляжу — Овинник весь белый — ворча, через двор к бане направляется! Ну я ноги в руки и к вам! А он, видать, попарился на славу!..

Последние слова Домового потонули в дружном, оглушительном хохоте…