В обычных условиях нахождение в крохотной жаркой и редко используемой комнатке, в которую каждый десять минут заглядывает Брюстер, показалось бы мне кошмаром. Особенно, когда дед Брюстер и другие призраки в курсе того, кто я и как можно привлечь мое внимание. Хватило бы и четверти часа, чтобы я съежился под столом, защищаясь от их толчков и пихов. Брюстер бы после этого точно меня в покое не оставил.

Но это утро… не походило ни на какое другое. В комнатке без окон, с углублениями для стеллажей в стене — наверное, это бывшая кладовка — было тихо. И я был один. Совершенно один. Ни один призрак не явился, чтобы стенать, приставать ко мне или пытаться заставить меня с ним заговорить.

Где-то в середине утра пришел Брюстер и кинул мне Марси. Я должен бы был разозлиться, что он не вернул мне ее сразу, хоть и обязан был это сделать, но я бы по-любому не стал пользоваться Марси. Сначала нужно продезинфицировать или купить новые наушники. К тому же, сейчас я прекрасно обходился без музыки. Вокруг стояла такая полная и абсолютная тишина, что у меня практически гудело в ушах. Обалденное чувство. Что бы там Алона не делала, это срабатывало.

Затем настало время обеда.

Незадолго до него ко мне зашла миссис Паджет.

— Я сегодня дежурю в кафе. Мистер Брюстер уехал на встречу с инспектором по учебному округу. Он сказал, ты можешь пойти со мной и взять свой обед. Но есть тебе придется здесь. — Она извиняюще улыбнулась.

— Хорошо. — Я оттолкнулся на стуле от стола, встал и потянулся. Как же здорово спокойно сидеть и делать то, что положено, вместо того, чтобы почти всю свою энергию затрачивать на отгораживание от кишащих вокруг призраков.

— Кажется, тебе сегодня лучше, — заметила миссис Паджет, когда я догнал ее в коридоре.

— Я очень рад, что меня не исключили из школы.

— Я это вижу, — сказала она, неожиданно рассмеявшись.

Джуни со своим потрепанным стареньким рюкзаком ждала меня за дверями кафе в начале стойки раздачи еды. Увидев меня, она выпрямилась, но, заметив рядом миссис Паджет, навстречу не пошла.

Миссис Паджет, поколебавшись, повернулась ко мне.

— Не забывай, что должен взять обед и вернуться. Не давай ему ни единого повода. — Ей даже не пришлось делать ударение на слове «ему», и так понятно, о ком речь.

Я кивнул.

— Спасибо.

Мисс Паджет вошла в кафе, и я направился к Джуни. Под ее глазами от усталости пролегли фиолетовые круги, тушь просыпалась на щеки, и один прокол на губе был без булавки и покрыт засохшей кровью.

Я подавил желание коснуться своей губы.

— Что случилось? Ты…

В нашу сторону по коридору шла группа шумным девятиклассников. Джуни схватила меня за руку и дернула в сторону, убирая с прохода в кафе.

— Они дадут ей умереть.

Кому? — чуть не сорвалось с кончика языка, но я вовремя захлопнул рот. Конечно же, я знаю, кому. — О чем ты?

Джуни теребила лямку рюкзака, подцепляя один из наколотых на ней значков. На нем было написано: «Коротко говоря, у меня проблемы с властями». Этот значок подарила ей в прошлом году Лили, до того, как они поссорились.

— Вчера после школы я навещала Лили и услышала разговор медсестер. — Джуни переступала с ноги на ногу, словно шагая на одном месте. — Там дело в страховке или в чем-то еще, я не поняла. Они вынут из Лили питательную трубку и дадут ей умереть от голода… — У нее перехватило дыхание, и она замолчала, захлебываясь собственными эмоциями. — Или родители заберут ее в лечебное учреждение в Индию.

Я невольно отступил. Ее слова хлестнули пощечиной. В глубине души я знал, что этот день придет. Только не осознавал, что этот день настанет сегодня.

Глаза Джуни наполнились слезами.

— Что мы будем делать?

Мы с Джуни навещали Лили с первого дня, когда это было позволено. Я касался ее руки, смотрел в ее глаза. Ее уже не было с нами. Душа Лили давно ушла. Ее никогда не было ни в больничной палате, ни на месте аварии — там я тоже проверял, просто чтобы увериться. Так что мы ничего не могли сделать.

— Джуни, мы не можем… — начал я.

— Ты не понимаешь. Я виновата в том, что она там оказалась. — По ее щекам текли слезы, и ей было не до того, чтобы их вытирать.

— Почему? Потому что вы поссорились за несколько месяцев до этого и она перестала с нами общаться?

Я думал, со временем Джуни с Лили помирятся, мне это не казалось какой-то проблемой. Пока мы с Джуни не пришли на первый день занятий в 12 классе (Лили перешла в 11) и не увидели Лили, одетую в мини-юбку, неустойчиво ковыляющую на шпильках в окружении ровесников-элиты. Она прошла мимо нас задрав нос, с таким видом, будто мы не знакомы. Две с половиной недели спустя она ехала на мамином микроавтобусе, потеряла управление и врезалась в дерево.

Я покачал головой.

— Не мучай себя, Джун. Ты пыталась извиниться за то, что бы там между вами не произошло, но она даже не стала слушать тебя. Она сама сделала выбор — общаться с теми людьми и пойти на ту вечеринку. Мы тут не при чем.

Сказав это, я вдруг осознал, что совершенно прав. Может быть, я мог бы что-то изменить, может быть, мог бы ее спасти, ответь я тогда на ее звонок. Но именно она бросила нас, променяв на других друзей. Все, что я сделал — не ответил на звонок от человека, который месяцы с нами не говорил. И она даже не оставила мне сообщение.

Мне сразу полегчало, словно груз с плеч свалился. Я бы все что угодно отдал за то, чтобы Лили снова была жива и здорова, даже если бы она при этом не желала быть моим другом. Но я не виноват в том, что с ней случилось. Это было стечением множества обстоятельств, лишь одно из которых было подвластно мне — я мог ответить на звонок.

Однако на Джуни мои слова не подействовали так же, как на меня.

— Ты не понимаешь, — глухо повторила она, уставившись в пространство.

Я мягко встряхнул ее за плечи.

— Перестань. Это не твоя…

В этот момент я увидел на сцене Алону, окруженную всеми мертвыми, которых я когда-либо видел в коридорах школы Граудсборо.

Если вам интересно, почему у нас в кафе есть сцена, то по той же самой причине, по которой столики в нем расположены ярусами на разных уровнях. Наше кафе построено в виде аудитории, и некоторые умники называют его «кафеторием». Выходя от стойки раздачи, вы оказываетесь на одном уровне со сценой, но прямо с противоположной стороны. Отсюда идут ступеньки, ведущие к разным ярусам со столиками. Дружки Алоны, так называемая элита первого яруса, сидят, как это ни странно, в самом нижнем ряду, служащим оркестровой ямой в моменты, когда членам драмкружка приходит в голову показать всем какую-нибудь из написанных ими же ангстовых апокалиптических сценок под почему-то бодрую музыку. Но и тут наверное нет ничего удивительно, потому как этот ряд — самый дальний от учительских столиков. Чем дальше столики от этого яруса, тем сидящее за ними все более и более непопулярны. Мы с Джуни и Эриксоном едим за стеклянными дверями, что напрочь отрезает нас от какого-либо уровня популярности. И это к лучшему.

Но сцена… сцена для элиты первого яруса все равно что священный Грааль. Они, наверное, считают, что должны занимать ее, возвышаясь над посредственной толпой, но в этой привилегии им отказали. После того, как несколько лет назад какой-то парень сломал себе ногу, спрыгнув со сцены, никому кроме членов драмкружка — и только если они готовили сцену к постановке — не позволялось во время обеда забираться на сцену. Этой зимой все сходили с ума, раскрашивая декорации к весенней постановке «Смерть и мороженое». Понятия не имею, о чем она была, но почти все декорации были в черно-красной гамме и девчонки с первого яруса время от времени вскрикивали, когда в них летели брызги от краски.

Неудивительно, что Алона, воспользовавшись своим невидимым-для-большинства статусом, заняла вожделенную сцену. Но я все равно был немало шокирован, увидев ее на барном стуле за высокой, годов так 1950-х, стойкой (с той самой постановки… не спрашивайте, понятия не имею, какое отношение она имеет к смерти или мороженому) и что-то записывающей, в то время как рядом выстроилась длиннющая витляющая цепочка из призраков, терпеливо ожидающих своей очереди с ней заговорить.

— Какого черта? — пробормотал я.

Джуни вышла из состояния прострации и взглянула на меня. По настоящему взглянула.

— Ты что? — она положила прохладные пальцы на мою руку. — Выглядишь так, словно увидел…

Не дослушав ее, я отстранился и направился к ведущим к сцене ступенькам. Не буду драматизировать и говорить, что все в кафе, завидев это, затаили дыхание, но в мою сторону начали поворачиваться головы. В конце концов за четыре года учебы тут я никогда не спускался ниже третьего яруса и сейчас будто напрашивался на тумаки от элиты с первого или второго ярусов.

— Что ты творишь, Уилл? — громко прошептала Джуни мне в спину, но я, спускаясь по ступеням, не обернулся.

Стоило мне ступить на пол первого яруса, как по кафе пронесся шепот и все начали разворачиваться и смотреть на меня. Разговоры стихли, и наступила такая тишина, что, клянусь, я слышал, как приминается ворс ковролина под ногами.

Дружки Алоны просто прожигали меня взглядами, ничего не предпринимая. Первый ярус был их святая святых, никто не смел заходить на эту территорию. Те, кто по незнанию или недопониманию оказывался здесь (к примеру, новичок, или ботаник, решивший, что если Мисти списывала у него на химии, то можно к ней запросто подойти, или какой-нибудь дурень-утопист, считающий, что популярные ученики — такие же люди, как все) обычно поспешно сбегали, почувствовав на себе тяжесть пронизывающих злобных взглядов. Но только не я.

Я не проходил мимо дружков Алоны, держась ближе к столу элиты одиннадцатого класса. Те, конечно же, мнили себя лучше меня, но медлили и не лезли драться, ожидая реакции двенадцатиклассников.

Я достал из кармана мобильный.

— Что ты там делаешь? — спросил я Алону, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. — Обзавелась новыми дружками?

Я боялся, что Алона не услышит меня или не поймет, что я обращаюсь к ней. Но мне сыграла на руку звенящая тишина, сопровождающая вступление на запретную территорию.

— Уилл?

Я не посмел поднять на нее взгляд. Если я уставлюсь на сцену под таким углом, то буду похож на психа, таращащегося в никуда. То есть, я буду казаться еще большим психом, чем меня уже считают.

Через несколько секунд в поле моего зрения появились белые кеды. Алона опустилась на колени и перекинула волосы за плечи. Я почувствовал исходящий от нее знакомый, сладковатый запах.

— Что ты делаешь? — ошеломленно спросила она. — Хочешь, чтобы тебя прибили?

— Что я делаю? Что ты делаешь? — процедил я сквозь сжатые зубы. — У тебя там на сцене полкладбища Граундсборо.

Алона кинула взгляд через плечо, будто и не осознавала этого факта, пока я его не озвучил. — Ну… да, они все приходят и приходят. Такое ощущение, что кто-то там у них флаеры раздает, — засмеялась она.

— Ха-ха-ха. Очень смешно. Чем ты там занимаешься?

— Веду записи, — пожала Алона плечами. — Это моя работа, как твоего проводника и…

— Как моего кого? — Не сдержавшись, я поднял на нее глаза.

— Как твоего духа-проводника. Ну, знаешь, того, кто помогает тебе в работе с духами. — Алона умолкла, задумавшись. — Можно сказать, что я твой менеджер.

— Мой кто? — слабо повторил я. Кажется, меня заклинило.

— Менеджер. Ну, вроде как у тебя есть талант, а я помогаю тебе сходиться с людьми, которым ты нужен. Плюс, они ведут себя тихо, когда их кто-то выслушивает, — Алона мотнула головой в сторону призраков за спиной, — а у меня есть шанс сделать что-то хорошее. — Она слегка поерзала, глядя на кого-то поверх моего правого плеча.

— Но… — я даже не знал, с чего начать расспросы.

— Внимание. Угроза на девять часов. Тебе сейчас пересчитают зубы. — Она лучезарно улыбнулась мне. — Видишь, я уже во всю помогаю тебе.

Я начал поворачиваться влево, но, вспомнив наше с Алоной прошлое «часовое» затруднение, вместо этого развернулся вправо — на три часа — и увидел, что ко мне приближаются Крис Зебровски и Бен Роджерс.

— Если ты сию минуту уберешься отсюда, то, скорее всего, они тебя не тронут. Алона поднялась с колен.

— Подожди, — остановил я ее.

— Не могу. Видишь, какая огромная очередь ко мне? — Она со вздохом закатила глаза. — Я тут на весь день застряну. — Покачав головой, Алона пошла к своему барному стулу за стойкой.

— Алона, — прошептал я настолько громко, насколько мог себе позволить. Ничто так не привлечет внимание людей в кафе, как выкрикивание имени мертвой чирлидерши. А мне это сейчас нужно меньше всего.

— Что, Уилл Киллиан, потерялся? — раздался за спиной голос Бена Роджерса.

Я повернулся к ним лицом. Бен держал руки в карманах, приняв обманчиво расслабленную позу, но его плечи были напряжены. Он, конечно, богатый и ленивый сукин сын, однако не из тех, кто чурается драки. Крис рядом с ним — бывший парень Алоны — наоборот всем своим видом показывал, что готов меня хорошенько поколотить. Он был ниже и коренастее Бена, годы занимался рестлингом и стоял сейчас, расставив широко ноги и сжав кулаки.

— Фрикам нет места в первом ярусе, — добавил Крис.

Я поднял руки в успокаивающем жесте, сжимая в одной мобильный.

— Я не хочу проблем, парни. Просто нужно было сделать звонок, а тут прием лучше. Уже ухожу. — Как бы я не ненавидел их привилегированные задницы, тем не менее не собирался затевать драку на их территории. Виноват останусь я. И все равно проиграю. Два против одного — нечестная драка. Шестнадцать против одного — а так и будет, когда все овцы и бараны кинутся на помощь своим вожакам — это бойня.

Я начал обходить их, направляясь к ступенькам, но далеко не ушел. В центре прохода, на ступеньках второго яруса, из ниоткуда появился маленький сгусток черного дыма. Он был похож на газовый выхлоп. Я остановился с колотящимся от страха сердцем. Практически сразу, словно только и ожидая того, когда я его увижу, этот сгусток вырос в колышущуюся и бурлящую черную массу.

— Эм, Киллиан? Прямо на двенадцать часов Злобняк, — крикнула сзади Алона, в ее голосе слышалось напряжение.

На этот раз она правильно указала направление.

— Да, вижу его, — глухо ответил я.

Я услышал, как Алона спрыгнула со сцены, мягко приземлившись на пол за моей спиной.

— Каков будет план? — ее голос подрагивал, однако она осталась рядом со мной.

— Не знаю.

— Не знаешь чего, Уилл Килл? — встал передо мной Бен, лыбясь во весь рот. Последовавший за ним Крис, смачно ударил кулаком о ладонь во всем понятном жесте.

Черт. Совсем о них забыл.

Все в кафе следили за нами, ожидая, что же будет дальше. Стоящая наверху в центральном проходе Джуни кажется молилась, сунув руки в рюкзак, полузакрыв глаза и беззвучно двигая губами.

Затем Злобняк, как прозвала его Алона, внезапно метнулся вперед, прямо на нас.

— Алона, беги! — не думая, выпалил я. Это было ошибкой.

— Что ты сказал? — резко спросил Крис.

О, черт.

Двадцать минут спустя я сидел в медкабинете, приложив к левой стороне лица пакет со льдом. Ладно, уроки выучены. Первый: говорить с мертвой подружкой парня при этом самом парне, даже если он уже нашел себе замену — большая ошибка. Второй: существо, бывшее когда-то моим отцом и ставшее Злобняком, не любит соперничества. Оно исчезло в ту же секунду, как Крис ударил меня. Третий: Алона Дэа, может быть, и мой дух-проводник, но миссис Паджет — мой ангел-хранитель. Она позвала на помощь мистера Герри и твердо стояла на том, что начал драку Крис. Меня снова отстранили от занятий, но это я как раз переживу.

Я откинулся на спинку неудобного пластикового кресла и поморщился от боли в ребрах. Прижал пакет со льдом к распухшей щеке.

Стоящее рядом кресло покачивалось и тряслось, отчего бок простреливало болью.

— Да что с тобой такое? — спросил я Алону, которая видимо не могла усидеть на месте и поэтому постоянно меняла позы. К счастью, мы были одни. Рассудив, что будет не очень мудро держать нас с Крисом вместе в тесной комнате, медсестра Райэрсон вышла, чтобы позаботиться о Крисе. Ага, я тоже вмазал ему пару раз. Хоть нос ему расквасил.

Спустив ноги на пол, Алона долгую секунду смотрела на них, потом перевела взгляд на меня.

— Ты защищал меня. Почему?

— Тебя это беспокоит? — спросил я. — Вообще-то я просто защищал себя от кулаков твоего взбешенного бойфренда. — Я открыл рот и попробовал подвигать челюстью. Черт, рестлеры не слабо могут отделать, может быть даже сильнее чем футболисты, угощавшие меня тумаками, когда я был помладше.

Нетерпеливо фыркнув, она покачала головой.

— Не от него. Хотя… — на ее губах появилась легкая улыбка, — Мисти, наверное, от ярости кипела, видя как вы двое деретесь из-за меня.

Я закатил глаза.

— Мы дрались не из-за…

— И, кстати, ловкий ход — выкрикивание моего имени посреди кафе. — Алона хлопнула меня по плечу. Движение отозвалось болью в ребрах, и я охнул. — Но я говорила не о Крисе, а о Злобняке. Ты пытался защитить меня от него.

— А, вот ты о чем.

— Ты же тем самым прикрывал свою собственную задницу, да? Ну, то есть, я теперь твой дух-проводник, и тебе, наверное, пришлась по вкусу идея распоряжаться мной, вот ты и не хотел так быстро с ней распрощаться.

Это было так похоже на нее — сказать что-то в таком духе, но под стервозной заносчивостью я услышал вопрос, который она не решалась задать, услышал ранимость, которую она хотела скрыть. Кто-нибудь когда-нибудь защищал ее, если из этого нельзя было извлечь выгоду? Алона, конечно, не выглядела, как девушка, нуждающаяся в защите, но нам всем хочется чувствовать заботу.

Она опустила голову, делая вид, что рассматривает ногти, спрятав от меня лицо за волной блестящих волос. Самое время сказать что-нибудь классное, что хоть она иногда и сводит меня с ума, но я восхищаюсь ее силой духа, особенно теперь, когда немного в курсе того, через что ей пришлось пройти.

— Эм… — Сердце бешено колотилось где-то в горле, и слова, все слова испарились из головы.

Алона хмыкнула.

— Неважно. Забудь. — Она перебросила волосы через плечо.

— Эй, — запротестовал я. — Хотя бы дай мне возможность…

Открылась дверь, и в кабинет просунула голову Джуни. В комнате стояли лишь маленький стол, два кресла и койка, так что долго меня искать не пришлось. Еще одна дверь вела в микроскопическую ванную.

— Ты один? — прошептала Джуни.

Алона возвела глаза к потолку.

— Да, — отозвался я.

Джуни, нахмурившись, проскользнула в комнату.

— Тогда с кем ты говорил? — Она скинула свой рюкзак на пол перед стоящим рядом со мной креслом, прямо на ноги Алоне.

Алона взвизгнула.

— Осторожно, фрик!

— Ни с кем. Я ни с кем не говорил. Хорошо, что ты зашла. — Я сердито глянул на Алону.

— Ладно, ладно. Она хороший друг. Бла, бла, бла, — промямлила она.

— Эй, Киллиан? — Джуни помахала рукой у меня перед лицом. — Я здесь. — Она обошла кресло, чтобы опуститься на него, и Алона поспешила убраться, пока не нее не сели. — Ты как? Джуни так пристально посмотрела на меня, что я отвел взгляд.

— В порядке.

— Ты только что зашел на территорию элиты первого яруса, притворяясь, что кому-то звонишь. Вчера у тебя прямо в коридоре случился припадок…

Я махнул рукой, прерывая ее.

— Со мной все в порядке. — Краем глаза я заметил, что Алона, нахмурившись, разглядывает что-то на полу.

— Нет, не в порядке. — Джуни принялась теребить серебряные колечки в ухе. — То, как ты ведешь себя, слишком странно даже для тебя самого. А я не могу так волноваться и за тебя, и за Лили разом. Меня не хватит на вас двоих. — Она слабо улыбнулась. — Так что скажи мне, что происходит.

Алона опустилась на колени рядом с Джуни, склонив голову на бок.

— Ты только посмотри на это, — прошептала она.

И чего шепчет? Ее все равно кроме меня никто не услышит. Затем, пользуясь тем, что в моем присутствии она может касаться вещей, она откинула верх потрепанного, не закрытого на молнию рюкзака. Из него торчал угол плоской деревянной доски с числами и буквами. Что-то он мне напоминал, но я не никак не мог вспомнить, пока…

Я вскочил с кресла.

— Господи, Джуни, это спиритическая доска? — Да, это жуткая, но безобидная детская игра… пока не играть с ней рядом с таким, как я.

Джуни уставилась на меня, раскрыв рот и умолкнув на полуслове, перевела виноватый взгляд на пол. Ее лицо вспыхнуло, затем побелело.

— Я должна идти.

Она встала, подхватила с пола рюкзак и выскочила из комнаты.

— Джуни, подожди, — крикнул я.

Она не ответила и не остановилась. Дверь медкабинета захлопнулась за ней.

Я повернулся к Алоне. Она прислонилась к столу медсестры, скрестила руки на груди и с самодовольным видом смотрела на меня.

— Откуда ты знала, что в рюкзаке спиритическая доска?

Алона пожала плечами.

— Я мертвая. Я теперь все знаю. К примеру то, что каждое утро ты начинаешь с того, что…

— Перестань, — рявкнул я, чувствуя, как горят мои щеки. — Смерть не делает ни тебя, ни кого либо другого, всезнайкой. — Что значит: или Алона необычайно догадлива, или я настолько предсказуем. — Попробуй еще раз.

— Ну и зануда ты, — вздохнула она. — Я заметила край доски, когда она бросила мне на ноги свой дурацкий уродливый рюкзак. Пару секунд я вспоминала, что это. Вот и все. Я вообще не поняла, что в этом такого страшного? Ну, кроме того, что ношением в сумке подобной штуки она еще раз доказала свою ненормальность.

Я покачал головой.

— Все намного сложнее.

— Ты же не думаешь, что она работает… да? — выгнула бровь Алона.

— Рядом со мной — работает.

— Ну да, конечно.

— Я не шучу. — Я отнял от лица пакет со льдом, чтобы лучше видеть Алону. — Для обычных людей она безобидна, но для меня… — Я на мгновение задумался. — Ладно, представь, что звонишь в другую страну, не имея при себе телефона.

— Я что, дура в твоем примере? Как можно звонить без телефона?

— Помолчи секунду, а? Я пытаюсь объяснить. — Я глубоко вздохнул. — Ты хочешь позвонить, всеми силами сосредотачиваешься на мысли о звонке, но без телефона связи не происходит.

— Удивил, — пробормотала Алона.

Я проигнорировал ее.

— Дать кому-нибудь спиритическую доску, это все равно что дать телефон без связи.

Она кивнула.

— Используй спиритическую доску рядом со мной и ты получишь телефон со связью и целым пакетом услуг. Только вместо голосовой связи ты откроешь дверь между двумя местами. Спиритическая доска — это своеобразная фокусировка, помогающая тебе сконцентрироваться и направить энергию, но эта энергия не может никуда уйти, если рядом нет меня. Я, кем бы я там ни был, даю ей силу и направление, открываю канал для передачи. Помнишь, я так же как и ты нахожусь в междумирье, но могу общаться с обеими сторонами. Энергия с одной стороны — это всего лишь энергия, пока она не найдет меня, и только со мной она имеет вес, плотность и форму… Вытекшая из пакета со льдом тонкая струйка холодной воды скользнула по моей руке, и по моему телу прошла дрожь.

— Значит, Джуни вызывает оттуда поболтать пару-тройку своих мертвых родственничков? — Алона передернула плечами. — Ну и что тут такого?

— Нет, — твердо ответил я. — Люди, которые ушли, действительно ушли, не могут вернуться. И вызывая их… никогда не знаешь, кого дозовешься. Звонок определенному человеку, не гарантия того, что ответит именно он.

Алона нахмурилась.

Я вздохнул.

— Это как: звонит телефон, и каждый проходящий мимо может ответить на звонок. И с некоторыми людьми, застрявшими в междумирье, не стоит шутить. — Иногда люди сходят перед смертью с ума. Иногда сама смерть делает их сумасшедшими… или более сумасшедшими, чем они уже были. Дед Брю, Лизель и остальные порой раздражают и надоедают, но они практически безобидны. А вот других следует избегать.

Алона смерила меня взглядом.

— Я поняла тебя. Я же не дура. — Она подняла руку ко рту и прикусила ноготь, но тут же опомнилась и опустила руку. — Мне вот интересно… как много раз ты видел Злобняка? Я имею в виду… сам знаешь кого.

— Знаю, — сухо ответил я. — Десять, может двенадцать раз.

— Почему ты думаешь, что это твой отец?

Я медленно выдохнул, снова прикладывая пакет со льдом к лицу.

— Потому что я видел несколько самоубийц, и они почти все такие, не цельные. — Я искоса глянул на нее. — Поэтому-то я и знаю, что ты не убивала себя, что бы там не говорила Лиэн Вайтэкер.

— Сучка, — проворчала Алона.

— Что случилось в тот день? — спросил я.

Она приподняла бровь.

— Я первая спросила. Почему ты думаешь, что это твой отец?

Я несколько секунд смотрел на нее, и она не отводила глаз. Я открыл рот сказать, чтобы она забыла об этом, но вместо этого из меня полились слова, описывающие мое последнее утро, проведенное с отцом. Эту историю от меня слышали только доктор Миллер и Джуни, и я еще не окончил рассказывать ее Алоне, как уже об этом жалел. Однако Алона лишь задумчиво кивала.

— Но все это не объясняет того, почему ты считаешь Злобняка своим отцом. Есть же другие люди, которые… — она скорчила гримасу.

Я со вздохом продолжил:

— Он… кажется, сфокусирован на меня. Где бы он не показался, всегда сразу набрасывается. — Я пожал плечами, поморщившись от боли в ребрах. — Он единственный самоубийца, с которым я знаком лично.

— Они все так выглядят? — не унималась Алона. — Большие черные облака дыма?

— Нет, до него я никогда не видел ничего подобного. Он… это одни сплошные волны эмоций. Но за эти года я много чего разного повидал. К чему ты клонишь? — нетерпеливо спросил я.

— Твой отец умер три года назад, да? Ты сам так сказал. — Она взглянула на меня, словно ожидая, что я буду возражать.

— Да. И что?

— Когда ты стал видеть Злобняка?

Я внезапно понял, к чему она ведет.

— Это ничего не значит. Иногда духам нужно время на то, чтобы найти путь…

— Когда? — лягнула она меня в голень.

Я наклонился и потер ладонью ногу.

— Не знаю, где-то восемь-девять месяцев назад.

На самом деле я точно знал, когда увидел его в первый раз. Это было в первый вечер, когда нас с Джуни пустили к Лили. Моя мама пошла с нами. Я тогда осознал, что не могу остаться здесь.

— Сразу после того, как я сказал маме, что уеду после окончания школы. — Она затопила больницу слезами. Наверное, этого было более чем достаточно, чтобы вызвать отца оттуда, где он находился. Я обещал ему позаботиться о маме — это было последнее, что я сказал папе.

— По-твоему, твой отец, знающий о том, что ты говоришь с призраками, болтался где-то три года, ожидая, когда ты сделаешь что-то, что его взбесит, а уж только потом попытался с тобой заговорить… или убить тебя?

Если так на это смотреть, то, действительно, как-то нелепо получается, но Алона не знает, как тут что работает. Черт, да порой я сам этого не понимаю. Кроме того, кто или что еще это может быть?

— Ты когда-нибудь видел эту штуку без Джуни поблизости? — тихо спросила Алона.

Я похолодел. Память помимо воли воспроизвела все встречи со злобным призраком и каждый раз, это совершенно точно, Джуни или стояла рядом со мной, или была где-то поблизости.

— Нет, — резко ответил я, — это невозможно.

— Почему? — Алона выпрямилась. — Потому что она твоя подружка? Ты не видел, что она делала сегодня в кафе?

Значит, она тоже это заметила. Джуни могла молиться, как мне всегда казалось. И могла колдовать, используя лежащую в рюкзаке спиритическую доску… Нет. Я помотал головой. Не позволю предубеждению Алоны пагубно влиять на мои мысли.

— И я даже не хочу рассказывать тебе о той странности, которую наблюдала вчера у тебя дома. Она вроде как влюблена в тебя, но… — Алона нахмурилась. — Нет, с этим тоже что-то не так. С этой девчонкой реально что-то не так.

— Прекрати, — не выдержал я. — Ты не знаешь ее. Ты не знаешь, через что мы прошли в прошлом году.

— А, ты о таинственной Лили? Почему не расскажешь мне о ней? Я тебя уже кучу раз спрашивала.

Я покачал головой.

— Это не имеет значения. Джуни о моих возможностях понятия не имеет, так что никогда бы не подумала о том, что ты предполагаешь. А если бы даже и знала обо мне, то зачем ей это делать? Вряд ли бы она хотела мне навредить. Она моя подруга.

Алона плюхнулась на стоящее рядом кресло, повернулась ко мне лицом и подобрала под себя ноги.

— Тогда почему, — спокойно спросила она, — Джуни убежала, когда ты спросил ее о дурацкой игре в рюкзаке?

Прямое попадание. И я раньше сомневался в умственных способностях Алоны Дэа? — Наверное, она просто смутилась, — не сдавался я. Но я прекрасно видел выражение лица Джуни несколько минут назад. Если это было не чувство вины, то что-то близкое тому.

— У-ху. — Алона перекинула волосы за плечи. — Может я и красивая, но не глупая. Она что-то скрывает.

— Это не… — Мне вдруг вспомнилось, как быстро Джуни переключается с беспокойства о Лили на засыпание меня вопросами. К чему бы это?

— Я могла бы последить за ней, эти дни я особенно незаметна. — Алона снова повернулась в кресле, вытянув перед собой длинные ножки. Мой взгляд тут же приклеился к ним.

— Эй, мое лицо здесь, — щелкнула она пальцами, и я вскинул на нее глаза.

— Не нужно за ней следить, — сказал я. — Сегодня пятница. Я и так знаю, куда она пойдет после школы. — Джуни ни за что не пропустит посещение Лили, особенно после того, что услышала в больнице и рассказала мне.

— Так мы тоже туда пойдем или как? — Алона смахнула с шортиков… призрачную нитку?

Я поморщился.

— Я наказан и должен задержаться в школе после уроков. И в понедельник тоже. Не могу себе позволить сбежать.

Алона просияла.

— О, здорово, тогда у тебя будет время на то, чтобы кое-чем заняться.

В моей голове прозвенел тревожный звоночек.

— Чем это?

Она приподняла край футболки, обнажив гладкую загорелую кожу на подтянутом животе и маленький аккуратный пупок — чирлидерство явно хорошо сказывается на теле, — и вытащила из-за пояса шортов стопку маленьких, сложенных бумажных листков.

— Прости, — сказала Алона, — у меня нет карманов.

Я прочистил горло.

— Никаких проблем.

Она протянула мне листы. Я взял их, еще теплые от соприкосновения с ее кожей, и развернул. Наверху первого было написано: Р. Брюстер. Хочет получить прощение у сына за то, что нетерпимо относился к его сексуальной ориентации, и хочет, чтобы внук примирился со своим отцом. Анонимные записки?

Отложив первый лист, я прочитал второй — то есть, пробежал глазами. Лизель Маркс и Эрик… Я посмотрел на Алону.

— Что это?

— А на что это похоже? Я встретилась со всеми твоими духами и записала, чего они хотят. — Она смахнула с глаз волосы. — Слушай, а ты знал, что если умираешь, ну или перемещаешься в этот мир, с какой-то вещью, то она остается у тебя? Слава богу, одна девчонка умерла с ручкой и блокнотом в сумочке, или мне бы пришлось все это запоминать. — Наклонившись ко мне, Алона показала на листки. — Я даже вела переговоры вместо тебя и сказала, что никаких личных визитов и звонков не будет. — Она выпрямилась в кресле. — Все, что тебе нужно сделать — написать записки и найти несколько пропавших вещей.

— Нет, — решительно сказал я.

Она резко развернулась ко мне лицом, хлестнув меня по глазам волосами.

— Ты шутишь? Я на это все утро потратила.

Я опустил пакет со льдом и зло взглянул на нее.

— О, ну прости меня, пожалуйста. А что ты собираешься делать всю оставшуюся вечность?

Алона глубоко вздохнула, открыла рот и… промолчала. Она вытянула перед собой руки и сделала медленный вдох и выдох.

— Медитируешь?

— Нет. Пытаюсь успокоиться, чтобы не надрать тебе задницу, — сквозь сжатые зубы сказала она.

Я подавил тяжкий вздох.

— Я правда ценю то, что ты делаешь, и ты помогла мне, заняв их, но…

— Слушай, я тоже сначала была не в восторге от всего этого. — Алона убрала волосы за уши. — Я и в качестве твоей секретарши? — она закатила глаза. — Но если ты их выслушаешь, то…

— Не собираюсь ввязываться в это снова, — поднял я руки, сжимая в одной пакет со льдом, в другой — листки.

— У тебя есть то, что им нужно. Они всего лишь хотят выговориться и быть услышанными. Вот и все. Такие как ты… — Она кивнула на меня, — большая редкость. За исключением, может быть, Пуэрто Рико.

— Что?

Алона проигнорировала меня.

— Так что если ты уйдешь, то, может быть, лишишь их последней возможности.

— Какой возможности? Послать меня с бесполезными поручениями, которые никому не помогут? Я же сказал тебе: это не сработает. — Я протянул ей листки.

Алона скрестила руки на груди.

— Представь, что твоему отцу нужна помощь и он пытается пробиться к тебе, но какой-нибудь говорящий с призраками не хочет ему помогать.

Я застыл.

— Мой папа — не твое дело.

— Да ты что! А мне вот кажется, что очень даже мое, так как ты считаешь, что именно он появляется вдруг из ниоткуда, сбивает тебя с ног и пытается укокошить, нарушив все мои планы, касательно того, как выбраться отсюда. Я даже не знаю, что случается с духами-проводниками, если они допускают убийство своего говорящего с призраками.

— Давай не будем об этом, — устало попросил я.

Алона изучающе уставилась на свои ногти.

— Думаю, ты хочешь, чтобы то жуткое черное облако было твоим отцом, потому что хотя бы таким образом можно общаться с ним. Иначе получается, что он просто-напросто бросил тебя, а ты-то уж, из всех людей, знаешь, что если бы он хотел, то мог бы вернуться с тобой поговорить.

— Перестань! — закричал я, бросив в нее листки. Они упали на пол, шурша, как сухие листья.

— Что здесь происходит? — ворвалась в кабинет медсестра Райэрсон и встала как вкопанная, увидев, что я сижу в комнате один.

— Ничего, — напряженно ответил я. — Ничего здесь не происходит.

— Ты чертовски прав, — пробормотала Алона. Она встала и осторожно, чтобы не наступить, обошла листки на полу.

— Мне показалось, я слышала… — медсестра Райэрсон замолчала и, вытянув шею, заглянула за дверь посмотреть, не прячется ли кто за ней.

— Вы о крике? — спросил я.

Она кивнула.

Я пожал плечами.

— Это не здесь кричали.

Она нахмурилась и медленно вышла за дверь.

Алона пошла за ней.

— Куда собралась? — тихо зашипел я.

Она дернула плечом.

— Очевидно, я тебе не нужна, и мне не нужно теперь ходить на уроки — одно из преимуществ быть мертвой.

— А что насчет…

— Духов? Тех, что доставали тебя? Не знаю, — отрезала она. — Я договорилась, что если ты согласишься помочь им, то они оставят тебя в покое. Но, видно, сделка не состоялась.

— Алона, — вздохнул я.

— Удачи на уроках, — фальшиво бодрым голосом пожелала она. — Надеюсь, ты любишь мюзиклы. Скажу им, что «Энни» ты обожаешь больше всего.

— Стой, подожди…

Не слушая меня, Алона прошла сквозь закрытую дверь, тихо напевая под нос песню «Завтра».

Здорово. Теперь у меня не просто злой дух-проводник, а злой дух-проводник с мстительной жилкой и знанием популярных песенок. Чем дальше, тем веселее.