Я села, смахнув волосы с лица, и обнаружила под собой Киллиана. Наша с ним стычка — начавшаяся, кстати, из-за его идиотизма — закончилась тем, что я распласталась на его широкой груди, которая к моему удивлению, была шире, чем казалась со стороны. Похоже, темно-синий цвет худит.
Касающиеся меня руки тоже были больше, чем я думала. Я чувствовала жар кожи Киллиана и мягкую ткань футболки, при его дыхании щекотавшую внутреннюю строну моих бедер.
Без физического контакта можно спокойно пережить три дня — это не такой уж долгий срок, если только при каждом соприкосновении с человеком ты не превращаешься в ледяное трясущееся нечто. Тогда эти три дня превращаются в вечность и… прикосновения к Уиллу Киллиану становятся очень приятны.
Он смотрел на меня снизу вверх, и я заметила у его жутких светло-голубых глаз темный ободок — как у краев горных озер, еще не до конца подернутых льдом. Киллиан нервно облизал губы, обнажив белые ровные зубы, которые я раньше ни разу не видела, потому что он не из улыбчивых. Ну да-да, я питаю слабость к хорошим зубам, и что? Это же не фут-фетиш или что-то настолько же противное. И то, что мне нравится любоваться работой умелого ортодонта, совсем не значит, что мне обязательно понравится человек с хорошими зубами и…
— Эм, Алона? — робко спросил Уилл.
Его вопрос резко привел меня в чувство. Что я делаю? Это же Уилл Киллиан! Я стукнула его по плечам.
— Слезь с меня.
— Это ты сидишь на мне! — воскликнул он.
— Ты все это спланировал. — Я попыталась слезть с него, но он прижимал своим телом мою левую ногу к кровати.
— О да, я все это подстроил, начиная со швыряния в меня тобой книг!
Я на секунду перестала пытаться выдернуть из-под него свою ногу, чтобы зло глянуть на него. — Я бы не стала кидать в тебя книгами, если бы ты не…
Все его тело внезапно напряглось подо мной.
— Ты слышишь? — Его глаза расширились. Он сел, освободив мою ногу, но при этом я сама начала заваливаться на пол. Киллиан поймал меня за руки и, потянув вверх, усадил на свои колени.
— Киллиан, — предупреждающе сказала я.
— Помолчи и дай послушать.
По его голосу было слышно, что он не шутит, и я замолчала. Если вернулась так черная туманная штуковина…
Но все, что я услышала — шум машины. Она вроде бы сворачивала на ближайшую подъездную дорожку. Ничего сверхъестественного в этом не было, но Киллиан, похоже, серьезно испугался.
Он поднял меня со своих коленей и посадил рядом — аха, значит, он еще и сильнее, чем кажется, — забрался на кровать с ногами и, поднявшись, выглянул в окно, расположенное высоко на стене над спинкой кровати.
— Черт. — Киллиан осторожно опустился на постель, затем встал на пол.
— Что происходит? — требовательно спросила я. — Мои десять минут еще не истекли. — Он же не собирается свалить от меня? — Я задала всего лишь один вопрос, на который ты, между прочим, практически не ответил. Ты мне скормил одни свои догадки.
Проигнорировав меня, Киллиан нагнулся, чтобы подобрать раскиданную мной одежду и снова пихнуть ее в рюкзак.
Я встала на его слегка покачивающейся кровати и тоже прошла к окну, чтобы посмотреть, что происходит на улице. На подъездной дорожке у дома Киллиана припарковался седан уныло-коричневого цвета. Передние дверцы распахнулись. С пассажирской стороны вышла маленькая женщина с такими же темными волосами, как у Киллиана. Даже с такого расстояния были видны ее покрасневшие от слез глаза. В руках она мяла что-то белое — носовой платок или салфетку. Вылезший со стороны водителя низенький плотный мужчина с бородкой обнял ее одной рукой. Он был в пиджаке с кожаными заплатами на рукавах.
— Твои мама и отчим, — предположила я. — Ну и чего ты перепугался? Напугать тут может разве что жуткий вкус отчима. На нем были стариковские ботинки с толстенной резиновой подошвой. Вот уж не знала, что кто-то реально такие носит. Для меня они все равно что бугимен — страшенный, уродливый, упоминающийся в легендах, но никем и никогда не виданный.
— Моя мама была всего лишь раз замужем — за моим отцом.
Киллиан застегнул молнию на рюкзаке и закинул его на плечо.
— Ну ладно. — Я соскочила с кровати и последовала за ним из комнаты.
— Тебе нужно уходить. Сейчас же. — Киллиан прошел по коридору мимо кухни к двери, которую я до этого не видела. Видимо, это главный вход в дом.
— У нас был уговор!
Он так резко остановился, что я чуть не налетела на него сзади. Повернулся ко мне лицом. На его бледных щеках выступили красные пятна. Он явно был взволнован. — Тот парень там, — Киллиан ткнул пальцем в направлении двери, — доктор Миллер, мой психиатр. Он хочет упечь меня в клинику за то, что я вижу то, чего не существует. — Поняла?
Не очень.
— Но я же здесь.
— Не для него. И тебе потребуется чертовски много времени для того, чтобы доказать это кому-либо кроме меня. Так что если ты хочешь довести наш десятиминутный разговор до конца, то заткнись и не путайся под ногами, пока я не выберусь отсюда. Киллиан встал у двери и очень осторожно отодвинул дверной засов, поморщившись, когда тот громко и протестующе заскрипел. Очевидно, этой дверью почти не пользовались.
Ничем не прикрытая паника в голосе Уилла смягчила оскорбительные слова и вместе с тем подала мне идею. Я бочком придвинулась к нему.
— Обещай, что поможешь мне.
— Что? — взглянул он на меня. Его ладонь застыла на дверной ручке.
Через стены кухни за нашими спинами послышались голоса. Они доносились с дорожки. Киллиан, видно, рассчитывал, что мама с психиатром войдут в дом через заднюю дверь в тот самый момент, когда он выйдет через переднюю. Это могло сработать, но правильно выбранное мгновение решало все.
— Если я не могу стать тем, кем была… — а поверьте мне, в то тело, что я видела у судмедэксперта совершенно точно вернуться невозможно, — то я хочу двигаться дальше. Ангелы, арфы, облака, молнии, насылаемые на голову Мисти, пончики трижды в день без боязни потолстеть — я хочу все это. Присутствие здесь лишь… ввергает меня в депрессию. — Я склонила голову на бок и полуприкрыла глаза, посмотрев на Киллиана взглядом, благодаря которому Крис однажды аж в Пеорию поехал купить мне кофейно-мятный латте, когда в Старбаксе закончился мятный сироп. — Я буду вести себя как мышка и не буду мешаться. Только сделай так, чтобы за мной пришел яркий свет.
Уилл покачал головой, натянуто улыбнувшись.
— Я не могу этого сделать.
— Почему нет?
— Это не от меня зависит.
— А от кого тогда? — уперла я руки в боки.
Он не ответил. Склонил голову, к чему-то прислушиваясь, и поднял руку, показывая, чтобы я молчала.
Как бы не так.
— Я серьезно, Киллиан, — продолжала я. — Я не могу оставаться здесь, только не так. Мне нужна помощь. Я бы и сама хотела, чтобы у меня был другой вариант, но… — Ладно, ладно, я тебе помогу, — раздраженно прошептал он. — Только заткнись уже наконец. Пожалуйста.
Меня проняло его «пожалуйста». В голосе Уилла слышалась не только злость, но и страх. Нет ничего приятного в том, чтобы доставать его, когда он в таком состоянии. Что бы вы не слышали, я не из тех, кто любит мучить людей. К тому же я уже добилась того, чего хотела.
Поэтому я заткнусь… на время.
Через кухню послышались быстрые шаги и звяканье ключей. Кто-то поднимался по дорожке к задней двери дома.
Киллиан подождал на одну секунду дольше, чем стала бы ждать я сама — все-таки это побег из побегов! — затем повернул ручку и открыл дверь как раз в тот момент, когда его мама засунула ключ в замок задней двери.
Все было бы идеально. Они бы понятия не имели, как давно он ушел из дома, и, скорее всего, даже не стали бы обыскивать двор.
Если бы… когда Киллиан распахнул переднюю дверь, за ней не стоял доктор Миллер с поднятой для стука рукой. Не могу сказать, кто из них был в большем шоке. Один-ноль в пользу бугименских бот.
Я и оглянуться не успела, как Киллан уже вернулся к себе в спальню. Мне понадобилась всего пара секунд в компании этих трех людей, чтобы понять, что в то время как настоящей властью упечь Уилла в клинику обладал его мозгоправ, правила балом его мама. В отличие от моей мамы она не скулила и ни о чем не умоляла. Она была сломлена потерей мужа и неминуемой потерей сына и изо всех сил пыталась держать себя в руках. Одно ее слово, и Киллиан поспешил подчиниться. С виноватым лицом он уронил рюкзак на пол и послушно последовал за ней. Если бы она протянула ему смирительную рубашку, он бы сам ее на себя с улыбкой надел.
Очаровательно. Во всех известных мне ток-шоу ведущие любят балаболить об участливых и заботливых родителях, но я думаю, что неплохо было бы поговорить и о тех, что апатичны и не вмешиваются в дела своих детей. Вторым намного легче жить.
В спальне Киллиана я снова устроилась на стуле у стола, приготовившись смотреть шоу. Все-таки я кровно заинтересована в происходящем.
— Куда ты направлялся, Уилл?
Миллер вышагивал туда-сюда возле кровати, в то время как мама Киллиана осталась у двери, видимо не желая мешать великому доктору. Ненавижу психотерапевтов. Большинство из них никчемны. Всегда просят тебя рассказывать им о своих чувствах. А кому это помогает? Это лишь заставляет тебя больше думать и переживать о том, чего ты не в силах изменить.
— Просто куда-нибудь, чтобы подумать.
— Ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня в школе? Миллер вынул руки из карманов. Одну он положил вдоль пояса, а локоть другой поставил на нее, чтобы через пару секунд подпереть кистью подбородок. Боже, этот парень встал из-за стола всего каких-то пару часов назад, а его голова уже не может обходиться без поддержки. Может у него и толстенная резина на ботинках выступает в качестве опоры для башки? Башка-держатель. Здорово. Я закатила глаза.
Киллиан пожал плечами.
— Не о чем говорить.
Миллер нахмурился.
— Директор Брюстер хотел исключить тебя. Я бы сказал, что тут есть о чем говорить.
— Вы говорили с ним? — спросил Киллиан.
Доктор остановился, на его лице промелькнула тень сомнения.
— Я был с твоей мамой в закусочной, когда ей позвонили, — сказал он наконец.
Взгляд Киллиана метнулся к матери.
Ох… между его мамой и психиатром что-то есть? Отвратительно.
— Уильям, я волнуюсь за тебя. — Его мама шагнула в комнату, заламывая тонкие бледные руки. — Твое состояние ухудшается и…
— Мам, я в порядке. — Киллиан провел рукой по волосам. Он поморщился, коснувшись шишки на голове, но ничем другим не выдал, что ему больно. — Брюстер снова повел себя как козел. Он взял Марси и…
— Только поэтому тебя и не исключили из школы. И еще благодаря извинениям твоей матери перед директором Брюстером. — В голосе Миллера слышалось недовольство.
Киллин напрягся, без сомнения представив, как мама умоляла директора не исключать его. Директор был упертым ослом, но еще и наслаждался властью над беспомощными. Самое умное поведение со стороны учеников — уважать Брюстера в лицо и стараться не привлекать его внимания. В чем Киллиан явно не преуспел.
— Все в порядке, — мягко произнесла его мама. — Все было не так уж и плохо. — Она слабо улыбнулась ему.
Но я видела, что ничего не в порядке — во всяком случае, для Киллиана.
— Мы уже говорили с тобой об этом, Уилл, — продолжал Миллер своим спокойным я-психиатр-поэтому-я-все-знаю-лучше-тебя голосом. С каждым вылетающим у него изо рта словом я ненавидела его все больше и больше. Должно быть, он и доктор Эндрюс учились в одном универе. — Музыка должна помогать тебе, но если ты так сильно зависишь от нее…
— Это не так, — запротестовал Киллиан.
Я могла бы сказать ему, что его оправдания не имеют значения. Миллер уже все решил.
Великий доктор подошел ближе. Он опустил руку, чтобы подтянуть брюки и сесть в изножье кровати, но заметил, что она наклонена и левая ее сторона на три-четыре дюйма ниже правой. Упс. Мы сломали кровать.
Миллер, нахмурившись, выпрямился.
— Что здесь произошло?
— Ничего, — ответил Киллиан.
— Он не купится на это, — сказала ему я. — Выдумай что-нибудь.
Он едва заметно покачал головой.
— Джулия, — произнес Миллер, — кровать мальчика сломана.
— Что? — Мама Уилла поспешно приблизилась, бесшумно ступая по полу маленькими ступнями. Ростом и размерами Киллиан явно пошел в отца. — Что здесь произошло, Уильям? — ошеломленно спросила она, уставившись на постель. Если тот страшный диван в гостиной о чем-то говорит, то бедняге Киллиану, вероятно, придется спать на этой перекошенной кровати еще черт знает сколько лет.
— Опять духи? — вклинился Миллер. — Они напали на тебя?
А он хорош! Как здорово замаскировал горячий интерес поддельной заботой.
— Нет, нет. Ничего подобного, — отчаянно замотал головой Киллиан.
— Тогда что? — давил на него Миллер.
Уилл неловко поерзал.
— Это была девушка. — Он умоляюще посмотрел на маму.
— Она напала на тебя? — потрясенно и чересчур взволнованно спросил Миллер.
Киллиан лишь секунду колебался. Затем вытянул руки и с лениво-развязной улыбочкой сложил их за головой. Он выглядел как парень, которому только что перепало. — Ага, думаю можно сказать и так.
— В твоих мечтах, — возмутилась я.
У Миллера вытянулось лицо.
— Ты имеешь в виду реальную девушку.
— А есть какие-нибудь другие, док? — все еще улыбаясь, спросил Киллиан. О да, он у меня получит, когда этот тупой докторишко свалит отсюда.
Мама Уилла озадаченно свела брови. Она таращилась на кровать, наверное пытаясь вспомнить, была ли та сломана, когда она заходила в комнату сына в последний раз. — Когда это случилось? Мне не очень нравится мысль о девушках в твоей комнате.
— Нет, Джулия, общение с ровесниками — это хорошо. Просто давайте ограничим его гостиной. Ладно, Уилл? — Миллер похлопал Киллиана по ноге, — как ему думается (буээ) по-отечески. Потом он выдержал драматическую паузу, отчего меня всю перекосило. Четыре года терапии у доктора Эндрюса научили меня предугадывать, чего и когда ожидать. Покажи крохотный проблеск счастья, что-то, что может увести тебя от регулярных еженедельных сеансов терапии, и берегись.
— Как ты думаешь, что бы сказала на это Лили? — как бы между прочим спросил Миллер.
Улыбка сошла с лица Киллиана, как будто доктор стер ее рукой.
— Кто такая Лили? — спросила я.
— Она была бы рада за меня. Мы были друзьями, — защищаясь, ответил Киллиан.
— Нет. — Я встревоженно встала. — Успокойся. Ты открываешься, позволяя ударить себя побольнее. — Киллиана что, совершенно ничему не научили сеансы терапии? Такие, как Миллер, кормятся этим.
— Ты прав. Это хорошо. Она бы не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Она бы хотела, чтобы ты был счастлив. Ты не виноват в том, что не ответил на звонок. Слова Миллера и тон, которым они произносились, противоречили друг другу. Мозгоправы мастаки в этом. Понятия не имею, как у них так получается, но это их секретное оружие.
— Она знала, что я не всегда отвечаю на звонки. Я не слышу их, если слушаю в наушниках музыку. Она могла позвонить Джуни, своим родителям, любому, кто мог помочь. В воздухе повисло не произнесенное: «Но она позвонила мне».
Киллиан лежал на постели, обхватив себя руками. Ну здорово. Если в таком духе продолжится и дальше, то он будет так подавлен, что из кровати-то не захочет вылезти, не то что мне помочь. Не знаю, кто уж эта Лили, но она мне все карты путает.
— Хватит тебе. — Раздраженно вздохнув, я прошла и встала с другой стороны кровати.
Мама Киллиана нахмурилась. — Ты слышал это? — спросила она доктора. — Как будто шаги.
Киллиан бросил на меня предостерегающий взгляд. Упс.
Доктор Миллер терпеливо посмотрел на нее.
— Нет, Джулия, не слышал.
Я воспользовалась тем, что они отвлеклись.
— Миллер морочит тебе голову, — прошептала я Киллиану — на всякий случай, вряд ли кто-то из них может слышать меня, или они давно бы уже перепугались. — Он хочет, чтобы тебе было плохо, потому что когда тебе плохо, ему платят. — Я на секунду задумалась, а потом добавила: — Это фигурально выражаясь, но ты понял меня. Так что возьми себя в руки.
— Нет, он прав. Лили заслуживала лучшего, а не того, что получила. Она заслуживала лучших друзей.
У меня перехватило дыхание от того, как изменилось лицо доктора Миллера, когда он осознал, что Киллиан говорит не с ним. Что это промелькнуло? Жадный интерес?
— Молодец, Киллиан, — съязвила я. — Сейчас он вцепится в тебя.
Киллиан напрягся и, не глядя на меня, сел на постели.
— Простите. Я хотел сказать, что вы правы, доктор Миллер.
— Уильям, то что случилось с той девушкой… ты в этом не виноват. — Голос его мамы подрагивал.
Ооооо! Вот теперь я заинтригована.
— А что? Что с ней случилось? Она забеременела от тебя? Ты столкнул ее с лестницы? Помог ее злобной двойняшке обманом увезти ее в Мексику и при помощи пластической хирургии изменить внешность? — Хмм. Кажется, дает о себе знать моя любовь к дневному ТВ — спасибо производителю цифровой записи телевизионных программ за этот подарок людям.
Все, включая Киллиана, проигнорировали меня. Вот так сюрприз.
— Я знаю, — глухо ответил Киллиан. Он не верил в это и не ожидал, что они в это поверят.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал доктор Миллер своим покровительственным тоном. — Ночь в Ивиторне…
— Нет, — одновременно отозвались Киллиан с мамой.
Миллер нахмурился.
— Джулия, я настоятельно советую тебе…
Мама Киллина заколебалась.
— Мам, — прошептал Уилл, и я увидела страх на его лице. Между ним и его заключением в клинике стояла лишь она одна.
Затем она расправила плечи, посмотрела прямо в глаза доктору Миллеру, и я увидела женщину, которой она, должно быть, была до обрушившейся на нее трагедии. В эту секунду я даже немного позавидовала Киллиану. Моя мама дралась бы за возможность отправить меня в Ивиторн в надежде, что тем самым привлечет к себе внимание отца.
— Я уверена, что ты согласишься — это единичный случай, спровоцированный директором Брюстером и его издевательствами над моим сыном, — произнесла мама Киллиана. — Он взрослый мужчина, которой должен бы понимать, что нельзя мучить ребенка с проблемами.
Миллер покачал головой.
— Я знаю, что тебе хочется верить…
— Макс, я сказала: «нет».
— Рада за тебя. Хоть у кого-то в этой семье есть хребет, — заметила я.
— Хорошо. — Миллер поднял руки, благосклонно сдаваясь. — Тебе решать. Я на всякий случай принес кое-что, что поможет ему. — Он полез в пиджак и достал оттуда шприц с лекарством, закрытый колпачком. — Это легкое успокоительное. Чтобы он хорошо поспал ночью.
— И проспал половину следующего столетия, — запротестовала я. — Откажись. Ты обещал мне помочь.
Не обращая на меня внимания, Киллиан посмотрел на маму.
— Мне оно не нужно.
Ее губы неприязненно искривились, когда она взглянула на шприц, но она ответила:
— Тебе нужен отдых.
— Седативное после травмы головы? — Любой, видевший хотя бы один сезон «Доктора Хауса», скажет, что это ошибка. — Вы психи. — Пусть мама Киллиана и не знает о шишке у него на голове, но все же…
Киллиан неохотно протянул руку.
Я наклонилась, чтобы дернуть его руку вниз, но мне мешала кровать, и Миллер, годами пичкающий своих пациентов наркотиками, двигался быстрее меня. Игла вошла в руку Киллана прежде, чем я смогла до нее дотянуться.
Я выпрямилась.
— Ты такой трус. Забираю назад все то хорошее, что успела подумать о твоем теле.
— Ты права, — отозвался Киллиан, после чего озадаченно взглянул на меня. — Что?
— Я сказал, что хочу, чтобы ты поспал, — повторил Миллер громче. Он вытащил иглу из руки Уилла, закрыл шприц колпачком и кинул в карман.
Подернутые пеленой глаза Киллиана нашли мои.
— Что такого хорошего ты думала обо мне? — спросил он одурманено.
— О, забудь об этом, — огрызнулась я.
Миллер попятился, цокая языком. Он кивнул маме Уилла, и они оба вышли в коридор. Я пошла за ними, едва успев проскользнуть в дверь прежде, чем миссис Киллиан ее закрыла.
— Джулия, я не хочу тебя пугать, но с вашей семейной историей…
Она вздрогнула.
Миллер заключил ее в гораздо-более-чем-профессиональные объятия.
— Гнусное трепло. — Я поморщилась, воображая запах его твидового пиджака и курительной трубки.
— Может быть, сейчас все нормально, но мы должны внимательно следить за ним и обращать внимание на малейшее внезапное изменение в поведении. — Он выдержал драматическую паузу, отстранившись от нее, но все еще не убирая с ее плеч своих удивительно толстых и коротких пальцев. — И учитывая произошедшее, мы должны вновь вернуться к вопросу о госпитализации…
— Ему становится лучше, — твердо сказала мама Киллиана, как будто одной силы ее слов достаточно для того, чтобы так оно и было.
О боже, я не могу на это смотреть. Это трепло за неделю упечет Киллиана в психушку, и я тут абсолютно бессильна.
— Я знаю, знаю, и, может быть, ты права и это единичный случай, но последние восемь или девять месяцев… Я беспокоюсь, Джулия. Волнуюсь за вас. — Он снова обнял ее, чуть ли не сминая худенькую фигурку своими телесами.
— Гнусные ублюдки, вот они кто! Очнись же, Джулия! — закричала я ей.
Полная отвращения, я прижалась к стене, чтобы пройти мимо них. И что мне теперь делать? Мой блистательный ум нашел лишь один выход, и тот сейчас лежал в отрубе, скорее всего, пуская слюни в подушку. А то, что я успела выяснить, мне ни черта не помогло.
Я беззвучно протопала по коридору на кухню, а оттуда в гостиную, где плюхнулась на клетчатый диван. Несмотря на его жуткую выколи-глаз расцветку, он был довольно удобным. Может, поэтому его оставили, забив на чувство вкуса и цвета?
Мне нужен план. Киллин выбыл из игры на неопределенное количество времени. Уговор, не уговор, но он не будет рисковать и помогать мне, если на карту поставлена его свобода. И я даже не могу его в этом винить. К сожалению, остальные встречавшиеся мне мертвые люди понятия не имеют, как отсюда выбраться, иначе они давно бы уже сделали это сами. Так что я сама по себе. Ничего страшного, я предоставлена самой себе с тринадцати лет. Хотя оплата счетов и поддержание матери в достаточно трезвом состоянии для посещения родительских собраний раз в семестр не равносильны решению судьбы моей бессмертной души. Ладно, пофиг. Я справлюсь. Я всегда добиваюсь желаемого, тем или иным образом. Нужно просто стоять на своем до последнего. «Выигрывает тот, кто выбывает из игры последним», — написано на одной из моих чирлидерских футболок.
Начнем с самого начала. Мне нужна ручка и бумага. Когда все записано, оно кажется более решаемым. Меня, знаете ли, трижды выбирали королевой бала не без усилий и планирования с моей стороны. Я импульсивно вскочила с дивана. При этом движении одна моя нога погрузилась в прислоненный к дивану потрепанный, коричневый, кожаный портфель.
Миллера. Должно быть, он его принес. Портфеля не было здесь, когда я впервые зашла… ну, ввалилась сюда. Основной карман на молнии был растянут кипой манильских папок и блокнотов, впихнутых туда неровно и под странными углами. Нейлоновый ремень обтрепался по краям и разлохматился. Портфель походил на какое-то полусжеванное чудное существо.
Я улыбнулась. Отлично. У хороших мозгоправов всегда полно ручек. И если немного сосредоточиться…
Опустившись на колени, я сконцентрировалась на портфеле, представляя, как ощущаю пальцами потертую кожу и прохладный металл молнии.
Портфель-существо шлепнулся на бок, выплюнув часть содержимого. Из него выкатились дорогие толстые ручки и посыпались папки. Я потянулась за наименее потрепанным блокнотом… и моя рука прошла сквозь него.
— Черт.
Еще одна попытка — результат тот же. В следующий раз я сосредоточилась на мысли о том, что блокнот твердый, и смогла коснуться его угла, но лишь на долю секунды.
— Ну и фиг с ним. — Если без Киллиана под боком, с его шаманством или чем там, настолько трудно взять в руку блокнот, то о том, чтобы держать ручку, да еще и писать ей, можно забыть. — Как же отстойно, — громко сказала я.
Ладно. Значит, придется обойтись без ручки и бумаги. Я все еще могу продумать стратегию в своей голове. Я уселась на полу, скрестив ноги. Киллиан сказал, что все дело в каких-то нерешенных проблемах. После чего заявил, что у меня никаких проблем нет. Много он знает.
Но как в моем состоянии можно что-либо решить? Кроме Киллиана никто не видит и не слышит меня, и сверхъестественных способностей — типа явления людям в снах — я не обрела. У меня есть способность проходить через твердые объекты, но в данной ситуации она совершенно бесполезна.
Я подтянула колени к груди и обхватила ноги руками. Глаза обожгли внезапные и непрошеные слезы. Такое ощущение, что это какой-то несправедливый тест. Да, можно попасть в рай, но только если совершить невозможное. В противном случае ты застрял здесь… навечно. Один.
Нет. Я покачала головой и выпрямилась. Я не сдамся. Должен быть способ выиграть. Я всегда выигрываю.
Задумавшись, я поймала себя на том, что грызу ноготь. Мертвая я или нет, неровные, с облупившимся лаком ногти, недопустимы.
Если бы Киллиан не был в отключке, то я могла бы передать послания через него. Я представила, как он идет к Крису и сообщает ему о том, что его мертвая подружка очень недовольна им последнее время. Мда, после этого Уилл и в самом деле окажется на больничной койке.
Я пялилась на опрокинутый портфель Миллера и бардак из папок, тетрадей и бумаг передо мной, когда мне в голову пришла идея. Может быть, я мыслю слишком буквально. Передача посланий из загробной жизни, пусть она и не-то-что-бы-загробная и не-то-что-бы-жизнь, должна быть изощренней.
Я мысленно сконцентрировалась на лежавшей сверху папке и толкнула ее. Она соскользнула с бумажной горы на пол. Там двигать ее маленькими толчками оказалось еще легче. Чтобы добиться нужного, мне понадобится еще пять-шесть таких папок.
К счастью, Миллер из тех, кто много болтает — неудивительно, у него работа такая. Он с мамой Киллиана шел по коридору в сторону кухни, но остановился, чтобы продолжить пудрить ей мозги, и занятая своим делом, я слышала обрывки их разговора.
— …советую тебе обдумать это, Джулия.
— Я благодарна тебе, Макс, правда. Но он мой сын и…
— Что, если бы во время последней панической атаки он был за рулем? Ты думала об этом?
Джулия ответила ему так тихо и сердито, что я не услышала сказанное ей. Молодчина. Психиатры не истина в последней инстанции. Иногда они просто вытягивают деньги.
Запыхавшись от приложенных усилий, я подтолкнула на нужное мне место последнюю тетрадь — для пущего эффекта я использовала и папки, и тетради — и отступила, чтобы полюбоваться на дело своих рук. Мило, но, может, стоило это как-то похудожественней оформить?
Снова встав на колени, я столкнула еще одну папку. Только эта, более тяжелая и толстая, чем остальные, не соскользнула на пол, а упала, рассыпав все свое содержимое. Верхний документ был похож на письмо, а остальные… на главы из книги? Аккуратные печатные листы с диалогами и заголовками…
Я наклонилась ниже, чтобы рассмотреть, что это. Письмо сверху было от издательства «Page Seven Books» и адресовано доктору Миллеру.
«Уважаемый доктор Миллер,Роджер Филлмор, Главный рецензент».
Мы крайне заинтригованы частью вашей книги „Мертвые не говорят“. Нам понравился запретный роман между психиатром и мамой несчастного мальчика, и хотелось бы знать, действительно ли молодой Билли видит призраков, или он душевно болен. Его отец покончил с собой или был убит теми же самыми призраками, которые преследуют теперь его сына? Мы так же считаем, что у вас, как у психиатра, великолепное поле для исследования таких случаев.
Пожалуйста, пришлите нам полный текст сразу же, как только сможете.
С уважением,
О боже! Это невероятно. Миллер превращает свою собственную жизнь в книгу. Неудивительно, что он так стремится упечь Киллиана в клинику. Ему нужно написать конец. Я уж молчу о том, что он в открытую сообщает о соблазнении мамы Уилла. Мерзость!
Я спихнула письмо, чтобы почитать главы под ним, но услышала приближающиеся голоса.
— Я заберу портфель и поеду. Меня ждут другие пациенты, — сухо сказал Миллер. Похоже, мама Киллиана поставила его на место, по крайней мере — сейчас.
Я с усилием запихала письмо от издательства и первую главу книги под диван. На большее мне времени не хватило.
Пройдя через кухню, Миллер вошел в гостиную и встал как вкопанный, увидев перевернутый портфель и его рассыпанное содержимое.
— Что?
Затем он повернулся и увидел мое послание. Две манильские папки изображали глаза, третья служила носом. Пять тетрадей с черно-белыми обложками были выложены в форме зловещего — насколько этого можно было добиться с помощью бумажной продукции — оскала. В общем, с пола гостиной на него смотрела сделанная из его же тетрадей и папок гигантская страшенная рожа.
Миллер побледнел, и я рассмеялась.
— Д-д-джулия, — запинаясь позвал он.
— Что? — Мама Киллиана, недовольная, появилась в дверях и тут заметила мое художество. У нее открылся рот и, видимо, ослабли ноги, так как она вынуждена была прислониться к стене.
Я поморщилась. Этот удар предназначался Миллеру, а не ей.
— Это ты сделала? — требовательно спросил Миллер.
— Идиот, — сказала я ему. — У нее было на это время? Она была с тобой, забыл что ли?
Но миссис Киллиан не могла мыслить ясно. Она выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. — Это Дэнни, — произнесла она. — Он всегда так шутит, передвигает вещи. Однажды я нашла кухонный таймер в морозилке. Он клялся, что не делал этого, но… — Она опустилась на колени и заплакала.
— Не глупи, — рявкнул Миллер. — Твой муж мертв. Он ушел на небеса. Это не он забавляется передачей посланий при помощи тетрадей. Если это не твоих рук дело, значит, того парня. — Он зло глянул в направлении комнаты Киллиана, хотя не мог видеть ее сквозь стены.
— О да, ведь после той наркоты, что ты ему вколол, он ухитрился просочиться мимо тебя по коридору, сделать это и прокрасться к себе. А ты даже и не заметил. — Я закатила глаза.
Джулия вздернула подбородок и вытерла ладонью щеки.
— Ты дал ему снотворное, Макс.
— Это смешно. — Он схватил портфель и принялся засовывать все туда. — Призраки — плод людского воображения. Они создаются им, чтобы помочь пережить потерю. Вот и все. Точка. — Но его руки дрожали, когда он, наклонившись, собирал тетради и папки, изображавшие страшную рожу.
— Ох, Макс, смотри не напортачь с концовкой книги, — съязвила я. — Тебе все еще нужно ее дописать.
Он бросился к кухне, чуть не сбив с ног маму Киллиана.
— Когда следующий сеанс терапии? — спросила она, всхлипывая.
— Я тебе позвоню, — отрывисто кинул он.
Хлопнула задняя дверь. Плечи мамы Уилла поникли и затряслись от рыданий.
— Вы должны верить сыну, — сказала я ей. — Он говорит правду. — Радость от моего первого успешного «общения с живыми» чуть померкла. На самом деле, я ощущала легкое головокружение и слабость, почти как утром, когда…
Я опустила взгляд и обнаружила, что вижу сквозь сложенные на груди руки. Точнее, я через себя отлично вижу стоящий позади меня стеллаж.
Вот черт.