Пруэтт повернул капсулу вокруг продольной оси на сто восемьдесят градусов. Затем он опустил ее нос так, чтобы можно было видеть длинную, узкую южную часть полуострова Флорида. Окажись он в таком положении «вверх ногами» — на Земле, ему было бы не очень-то удобно. Здесь же, в царстве вечной невесомости, это не имело никакого значения.
Мир внизу тонул в чернильной мгле. Впрочем, не совсем. Пруэтт различал тусклые огоньки. Это, должно быть… да, это была Тампа, это ее свет пробивался сквозь низкие облака. Пруэтт повернул капсулу на несколько градусов вправо, и в иллюминаторе появился южный берег полуострова. Ошибки быть не могло. Майами, Майами-Бич и прибрежные городки слились внизу в светящееся оранжевое ожерелье; на расстоянии в полторы сотни километров сквозь толщу атмосферы оно казалось тусклым и расплывчатым, но не узнать его было невозможно.
Пруэтт чуть тронул рукоятку управления — капсула повернулась вокруг продольной оси и остановилась в нужном положении. Он включил автопилот и стал пристально всматриваться в участок берега, где должен был находиться полигон. Не найдя среди множества одинаковых огоньков нужного ему, он нетерпеливо схватил бинокль, быстро навел его на яркую звезду, висевшую над самым горизонтом, и сразу перевел взгляд вниз.
Вот она!
Это была тончайшая полоска бледно — фиолетового пламени. Длинная розоватая шелковинка, окаймленная… нет, он не мог определить — было ли сияние вокруг этого язычка пламени зеленоватым или другого цвета, но это уже было неважно. Пруэтт не сомневался, что это ракета. Он бросил взгляд на таймер. Все идет по графику с точностью до секунды. Пламя исчезло далеко впереди, описав дугу над бездонной чернотой океана.
Оно вскоре возникло вновь, но уже другим — далекой призрачной вспышкой, похожей на совершенно беззвучный всплеск. Он знал, что это за вспышка, хотя прежде никогда ничего подобного не видел. Он знал, потому что услышал в наушниках возглас Джима Дагерти: «Отсечка!», донесшийся словно через расстояние в миллион километров. И тотчас шелестящие голоса людей, следивших за показаниями электронных машин, подтвердили это событие. Но еще до того, как Пруэтт услышал слова, торжествующе возвестившие, что вторая ступень «Титана» начала свою короткую огненную жизнь, он увидел ослабленный расстоянием признак — пламя, ударившее назад, охватившее отброшенную оболочку пустой и ненужной уже первой ступени ракеты, увидел самый момент отбрасывания. А затем за ракетой возник светящийся шар, разраставшийся с каждым мгновением все шире и шире.
Не сдерживаемый оставшейся ниже толщей воздуха поток неистовствующих раскаленных газов беззвучно разлетался во все стороны, образуя фантастический сфероид, поверхность и нутро которого переливались, отражая свет пламенеющей ракеты.
Из всех космических чудес, которых Пруэтт насмотрелся за пять суток, ничто даже отдаленно не напоминало это феерическое зрелище. Ему казалось, будто он воочию видит какой-то из процессов творения самой жизни.
Пламя позади набиравшей скорость ракеты, которая теперь уже летела в вакууме, растянулось на много, много километров, как хвост кометы. Оно толкало все еще невидимую ракету и космический корабль на ее вершине к тому «игольному ушку», в которое они должны были проскочить, чтобы попасть под власть движущих сил орбитальной механики.
Пруэтт стремительно приближался к разраставшемуся пламенному цветку — ведь его корабль летел с полной орбитальной скоростью, а ракета, которую он видел перед собой, еще только боролась за достижение этой скорости.
Теперь он смотрел на пламенный хвост ракеты без бинокля: ему хотелось получить представление о расстоянии и перспективе. Ракета была еще внизу, когда он обогнал ее, но затем вдруг, пока он вглядывался в сказочное множество огоньков, плавающих в черной чаше бесконечности, она уже оказалась на той же высоте, что и его капсула, только позади, ближе к Мысу.
И тут пламя исчезло. Пруэтт торопливо прибавил громкость приемника и напряженно прислушался.
И лицо его расплылось в широкой, до ушей, улыбке…
Даже свирепо сдвинутые брови и ледяной неодобрительный взгляд Джорджа Кейта не могли сдержать взрыва радости, сменившей напряженное ожидание на командном пункте «Меркурия».
— Он вышел, вышел!
— Ну до чего же хороша, стерва, ну какая же молодчина, наша ракета!
— Буквально в замочную скважину прошла!
— Чертовка, вышла точнехонько!
Двое, крепко обнявшись, пустились в пляс возле своих столов. Другие хлопали друг друга по спинам и плечам — радость рвалась, наружу, словно полая вода, прорвавшая дамбу. Дагерти на верхней ступени «Титана» продел нитку в ушко космической иголки так точно, будто занимался этим всю жизнь… Где же, черт возьми, доклад Годдарда о расстоянии между кораблями по данным радаров?! Ему нужны факты…
Джордж Кейт схватил со стола микрофон и переключил его на громкоговоритель.
— Джентльмены… ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!
Он подождал, пока шум не стих.
— Если вы уже покончили с этой демонстрацией своих…
Он увидел смущенные лица.
И много улыбок.
— Это еще не победа. Пока еще не победа. Для победы нужно еще проявить немало уменья, еще нужна удача. Так что давайте-ка работать.
Он щелкнул тумблером.
— Джордж! Поглядите на табло!
Вот оно, наконец, подтверждение счетных машин большие светящиеся, замечательные цифры! Джим Дагерти — менее чем в пятнадцати километрах от «Меркурия-7»!
И Джордж Кейт уже не мог сдержаться. Он снова схватил микрофон.
— А ну, крикнем тихо «ура»!
Громадная комната осветилась улыбками.
* * *
— «Победа», я — «Восток-9».
— Говорит судно «Победа». Слышу вас хорошо, товарищ Яковлев.
— На моем локаторе вижу странные сигналы. В направлении американской капсулы появились… два новых объекта. «Меркурий» я пока распознаю безошибочно. Но на его уровне, примерно в семнадцати километрах, вижу другой, очень четкий объект. И еще один объект, гораздо слабее и дальше от меня. И потом он как будто уходит вниз, к Земле. Можете объяснить, в чем дело?
— «Восток-9», я — «Победа». Наш локатор подтверждает ваши наблюдения. Вам нужны данные об азимуте и расстоянии?
— «Победа», я — «Восток». Нет! Нет! Я прошу объяснить, что это за объекты. Американцы явно запустили на орбиту что-то новое. Какие у вас сведения об этом?
— «Восток-9», ожидайте…
Советский космонавт нетерпеливо взглянул на часы. Через несколько минут он должен приступить к завершающему маневру и пойти на сближение…
— «Победа» вызывает «Восток-9». Как слышите?
— Ну, давай же, браток!
— «Восток-9», мы записали американскую радиопередачу. По всем программам передается специальное сообщение. В нем…
— Да не тяни ты…
— …в нем говорится, что американцы успешно вывели на орбиту космический корабль «Джемини» и что…
— ПОВТОРИ!
— Американцы утверждают, товарищ Яковлев, что они вывели на орбиту еще один космический корабль.
Они также говорят, что попытаются снять космонавта с аварийной капсулы «Меркурий» и…
— Видно, так оно и есть. На орбите определенно что-то появилось!
— Понятно, товарищ Яковлев. Вы хотите, чтобы мы запросили московский Центр?
— Я уверен, что это совершенно бесполезно… хотя погодите. Сообщите, что через… гм… три минуты я иду на сближение с американским космонавтом.
— Хорошо, товарищ Яковлев. Но по данным локатора рекомендуем задержать начало маневра еще на четыре минуты. Получены уточненные данные слежения. Через семь минут ваш корабль достигнет точки, где потребуется наименьший расход топлива. В зоне приема другого океанского судна вы будете через пять минут, там помогут вам с отсчетом.
— «Восток-9» связь окончил.
Яковлев взглянул на приборы. Батареи! Наружные прожекторы корабля берут слишком много энергии. Он щелкнул тумблером и выключил их…
Стрелка хронометра не спеша обегала циферблат.
«Через шесть минут, значит…»
Он всмотрелся в экран локатора. Вторая цель — то, что они называют «Джемини», — она…
Она приближалась — и очень быстро!
Яркий свет внезапно погас. Джим Дагерти не обратил на это внимания. «Восток» его не интересовал…
— «Меркурий», я — «Джемини». Как слышишь меня, Дик?
— Как колокола в воскресное утро, «Джемини». Как дела?
— Пока еще не прыгай от радости. Дик, но дела неплохи. Бортовой радар показывает около пятнадцати километров, и Бермуды передали мне подтверждение из Годдарда.
— Я слышал, как вы говорили. А когда мы с тобой стукнемся буферами?
— Не тереби меня, мальчик. У меня еще уйма дел… гм, скоро я что-нибудь придумаю. А сейчас погоди минуту, Дик, мы проходим над Канарскими островами, и мне нужно свериться с радаром, прежде чем я подстегну свою лошадку.
— Не спеши, но поторапливайся. Мне не терпится увидеть твою рожу, морковная башка.
— Отвяжись… О'кей, не прекращай связи, жди вызова.
Пруэтт молчал и слушал.
— Канарские, я — «Джемини». Отвечайте, Канарские.
— «Джемини», говорят Канарские. Запишите скорость и координаты, полученные от Годдарда.
— Ясно, Канарские. Передавайте.
— Слушай, «Джемини». Годдард советует немного скорректировать плоскость орбиты. Там считают, что после этого смогут вывести тебя точно на курс сближения с «Меркурием». Готов записывать?
— Готов, Канарские.
— Внимание. Маневр на коррекцию плоскости орбиты провести так…
Джим Дагерти проделывал все операции неторопливо, стремясь не допустить даже небольшой ошибки, которая могла бы отбросить «Джемини» слишком далеко от нужной плоскости орбиты — настолько далеко, может быть, что он уже не успеет вовремя вернуться в нужное положение. Поэтому он выполнял все с педантичной тщательностью, трижды проверяя себя.
Джим сидел, притянутый ремнями к креслу капсулы.
Она напоминала ему кабину учебного двухместного истребителя TF-102A, на котором он когда-то летал.
В «Джемини» так же просторно, нет ощущения тесноты и скованности, как в «Меркурии».
Его кресло было слева. Прямо перед ним поблескивали шкалы приборов управления полетом и индикаторов времени. Правее, перед пустым креслом второго пилота, была точно такая же панель. Слева от Дагерти была рукоятка управления двигателями маневрирования. Эта рукоятка, подключенная к автопилоту «Джемини», была, должна; была стать спасительницей его друга. Она управляла системой ориентации и маневрирования капсулы. В эту систему входили восемь ракетных двигателей маневрирования с силой тяги в сорок пять килограммов каждый, позволявшие ускорять движение капсулы, тормозить ее и перемещать в поперечном направлении. Кроме того, восемь двигателей меньшей мощности управляли ориентацией. От Дагерти требовалось только одно с безупречным мастерством управлять всеми этими двигателями. Они могли вывести капсулу в любое положение, нужное для непосредственной встречи с «Меркурием».
Но у Дагерти не было времени для вывода «Джемини» на такую орбиту, где можно было бы спокойно подождать денек — другой, пока «Меркурий» подойдет и окажется рядом. У него практически вообще не было времени.
Зато у него был надежный помощник. На борту капсулы было установлено небольшое, но необычайно универсальное счетно-решающее устройство. Оно было сердцем сложной инерциальной системы наведения, специально приспособленной для решения тех задач рандеву и стыковки, для которых этот двухместный корабль был сконструирован. И пока у Дагерти не было зрительных ориентиров для ручного управления подходом к «Меркурию», вся надежда была на это устройство и подчиненные ему системы.
Небольшой, но мощный радар обозревал пространство перед капсулой. Найти цель в такой огромной пустыне было чрезвычайно трудной задачей для бортового радара, но она значительно облегчалась тем, что можно было ориентироваться по сигналам ответчика «Меркурия». Этот слабый электронный голосок почти беспрерывно сигналил о положении капсулы Пруэтта. Он помогал точным наземным радарам находить капсулу и прослеживать ее путь, когда она пулей проносилась над ними…
Дагерти в сотый раз посмотрел в иллюминатор, находившийся прямо перед ним… Не видно «Меркурия». Еще слишком далеко. Нет смысла понапрасну таращить глаза — нет у него времени на это. Он…
— «Джемини», я — «Меркурий». Как дела, дружище?
— В твоем голосе звучит нетерпение, космонавт. Подтяни штаны и отдыхай пока. Только что изменил плоскость орбиты. По радару между нами около тринадцати километров. Мне некогда — тычу пальцем в клавиши счетной машины… Собираюсь крутануть капсулу прямо на встречный курс. Лучшего момента, чем сейчас, у меня не будет.
— Неохота прерывать такую красивую речь, морковная твоя башка, но ты все-таки пришпорь свою лошадку. Дагерти замер:
— Почему?
— Да потому, что Иван, кажется, хочет выручить меня раньше твоей легкой кавалерии. Я только что развертывался и смотрел — он определенно опять включил тягу.
— Далеко он?
— Трудно сказать. Думаю, метрах в ста или ста десяти. У него, по-видимому, какие-то неполадки в носовых соплах — они что-то больно часто включаются и выключаются.
— Он еще сигналил?
— Нет. Наверно, сильно истощил батареи, теперь воздерживается. Слушай, а ты нас уже видишь?
— Нет. Правда, я не очень-то и вглядывался. А ты?
— Тоже нет. Вот и сейчас смотрю в твою сторону, но ничего не вижу.
— Понял. Подожди-ка, Дик. Мне нужно сейчас подтолкнуть свою колымагу.
— О'кей, заводи ее, морковная башка.
Дагерти не ответил. Ему было бы куда легче, если бы станции слежения «Джемини» уже вошли в строй, но там еще меняли оборудование и перестраивали глобальную сеть, когда было принято решение о запуске «Меркурия». А то бы он непрерывно получал поправки от наземных радаров. Помогла ему только станция на Бермудских островах, но теперь подсказки ожидать можно было не скоро.
Все сейчас зависело от бортовой вычислительной машины; Если бы ему удалось срезать небольшой участок кривой по хорде, он подошел бы к Пруэтту быстро и точно. Он улыбнулся — получилось бы как у кавалерийского отряда, преследующего индейцев, — вместо того, что бы идти за ними по пятам, выйти через горы им наперерез.
Дагерти взглянул на показания вычислительной машины и радостно вскрикнул. Отличная позиция — лучше не будет. Он быстро отстучал на клавишах кодированное задание машине: какое изменение скорости и угловое смещение нужны, чтобы выполнить задуманный им решающий бросок «Джемини» для «столкновения» с «Меркурием». Машина пережевывала задание, а Дагерти с нетерпением ждал… И вдруг сообразил: «Бог мой, я ведь еще не успел толком почувствовать невесомость… А какой вид!.. Какие звезды необыкновенные! Я не представлял себе… Впрочем, хватит — некогда мне сейчас. Давай-ка, робот, выкладывай…»
— Как дела, Джим? — Голос Пруэтта звучал — слишком спокойно, даже монотонно. Бедняга наверно, совсем издергался… все время между жизнью и смертью…
— Порядок, Дик. Мой робот «Чарли» вот-вот подаст голос, и я начну орудовать. Как там Иван?
— Метрах в семидесяти. Он приближается, но не очень быстро. У него дурят носовые двигатели, теперь уж это ясно. Но парень, видимо, толковый. Мастерски компенсирует другими…
Пауза.
— …по-моему, он еще слишком далеко, чтобы сманеврировать напрямую ко мне. Он же должен быть уверен, что его не отнесет, когда он выключит все двигатели. Он… Христа ради, поторопись, Джим!
— Скоро буду… Не выключайся.
На вычислительной машине вспыхнули лампочки. Вот они — расчетные координаты положения капсулы относительно всех трех осей, для каждой на своем индикаторе.
«Так… теперь развернем нашу птичку как нужно и подготовим ее к броску». Дагерти сжал рукоятку управления ориентацией и включил сопла, чтобы перевести капсулу в положение, рассчитанное вычислительной машиной, Для надежности он перешел на автоматическую ориентацию по линии горизонта. Автопилот тотчас же подключился к инфракрасным датчикам горизонта и взял на себя управление по крену и наклону продольной оси.
— Порядок, дружище. Сейчас запускаю двигатели. — Постарайся засечь меня визуально, если сможешь.
— Понял, «Джемини».
Голос Пруэтта ему не понравился. Видно, снова упало настроение.
Дагерти включил двигатели маневрирования на полную мощность. Девяносто килограммов тяги бросили капсулу вперед мягко, но решительно. Кабина задрожала от приглушенного грома. Космонавт держал руку на рычаге ручного выключения тяги, поглядывал на часы, следил за показаниями гироскопов и был абсолютно уверен, что все идет как следует.
— Кавалерия на марше, «Меркурий»…
— Понял… вижу тебя, Джим. Вернее, твои двигатели — они очень красиво светятся. Подстегни свою кобылку, друг.
«Вот теперь он воспрянул духом…»
— Не прекращай связи, Дик… О'кей! Выключил двигатели. Получил коррекционную прибавку скорости на пятьдесят метров в секунду… Эй! — Он повысил голос. — Радар показывает, что расстояние между нами меньше полутора километров! Ты меня видишь?
Пруэтт засмеялся, его голос звучал возбужденно:
— Впился в тебя, «Джемини», не свожу глаз. Сомнения быть не может. На этот раз ты выглядишь неясной светящейся точкой, но я вижу, как ты движешься на фоне звезд. Глянул в бинокль, и ты, ей-богу, мне очень понравился!
— Ясно, Дик. Я что-то вижу через иллюминатор, но не знаю, ты это или Иван. Что поделывает наш друг?
— Минутку… Сейчас накренюсь и погляжу… Он метрах в пятидесяти. Сопла не работают — нет, сейчас снова включились. Его, видно, замучили носовые двигатели. Он пытается подойти боком, так мне кажется. Он то и дело включает и выключает…
— Дик…
— Да, Джим.
— Если Иван подойдет, отправляйся с ним. Понял?
— Заткнись, морковная башка. Гони сюда своего осла, быстро.
— Не валяй дурака!
— Меньше работай языком и нажимай свои кнопки.
— Ладно, ладно…
Он включив систему маневрирования на положение готовности и посмотрел на показания вычислительной машины. Она обрабатывала новые данные радара и пересчитывала… В прорезях появился ответ — увеличить скорость на шесть метров в секунду.
Дагерти ломал голову: «Пошла она к черту. Я свою капсулу хорошо знаю; этак я буду подползать сантиметр за сантиметром. Нет, пожалуй, рискну…»
Он набрал команду на приращение скорости вместо шести на двенадцать метров в секунду, включил автопилот. Потом занес руку над тумблером зажигания двигателей и… заколебался.
— Седьмой, выходи на связь.
— Я здесь, Джим.
— Теперь слушай внимательно. Я хочу вдвое превысить рекомендацию моего «робота» насчет увеличения скорости. Он выдает все решения с расчетом на экономию топлива. А у меня топлива хватит. Если я рвану со скоростью двенадцать метров в секунду, то выйду вплотную к тебе и заторможу носовыми двигателями. Но мне нужно, обязательно нужно увидеть тебя. Радар на таком расстоянии подведет, а я не хочу проскочить мимо. Есть у тебя какие-нибудь соображения?
— Да, я тоже над этим думал и решил, что нам помогут ракеты из аварийного комплекта. Я разверну капсулу боком в твою сторону и включу автопилот. Затем вышибу люк и…
— Что?!
— Заткнись! Я уже стравил воздух из кабины. Немного неловко в скафандре, сильно раздулся. Вот я малость сбавил давление в скафандре, стало полегче. Сейчас рвану люк. Надеюсь, автопилот удержит капсулу в прежней ориентации. Я дам две ракеты — одну вверх, градусов на сорок пять, другую вниз. Ты их обязательно увидишь. Меться в середку — тут я и буду. О'кей, люк пошел!..
Пруэтт поднатужился, преодолевая сковывающее давление в скафандре, и дотянулся до взрывного тросика люка. Обхватив тросик тремя пальцами, он с силой дернул его.
Капсулу резко качнуло. Кабина заполнилась паром, мгновенно превратившимся в иней. Затаив дыхание, он смотрел, как крышка люка слетела и ушла в сторону. Перед ним разверзлась бездна.
Внезапно ему стало холодно, словно его коснулась чья-то враждебная ледяная рука. «Это все игра воображения. Встряхнись, возьми себя в руки, Пруэтт! Тебе сейчас раскисать нельзя…»
Он взял ракетницу обеими руками, просунул ее в люк, направил вверх и нажал…
«В чем дело?.. С американцем что-то случилось… Не пойму. А-а, наверно… ну да, конечно, он вышиб люк. А у меня, как на зло, барахлят носовые струйные рули. Мне еще метров пятьдесят — шестьдесят до него. Далековато. А второй американец подходит все ближе. Молодец, здорово идет на сближение, просто мастер! А это еще что? Ракеты!»
Андрей Яковлев восхищенно улыбнулся.
«Если я сейчас не рвану к нему, тот американец подойдет первым. Конечно, обидно. Но суть не в этом… Я хочу выручить этого парня, спасти…». Он сделал движение кистью, включая двигатели. «Восток» скользнул вперед, но тут же нос его резко закинуло в сторону. Яковлев горестно выругался.
Дагерти включил зажигание. Капсула содрогнулась и рванулась вперед. Он напряженно вглядывался в тьму, ожидая сигнала.
«Ракета!»
Словно по волшебству во мгле возник шарик багрового пламени и превратился в огненную стрелу, которая пролетела над Дагерти. «А вот и вторая ракета! Теперь нацелимся в ту точку, откуда она вылетела. Кажется, я его уже вижу… чертовщина, ничего толком не разобрать…»
— Седьмой! Пусти еще одну!
Дагерти «вырубил» автопилот и перешел на ручное управление. Совсем, как, бывало, в истребителе… Затем выключил двигатели и приготовился к торможению…
И тут впереди, словно беззвучный взрыв, вспыхнул ослепительно яркий свет. «Что за…» Это «Восток» зажег свои мощные прожекторы, и в их голубоватом сиянии Дагерти с абсолютной ясностью увидел «Меркурий»: половина поверхности капсулы отражала свет русских прожекторов.
— Седьмой, отставить ракету! Иван помогает нам; теперь ты виден как на ладони! Иду к тебе напрямую.
«Благослови тебя бог, кто бы ты ни был там, в этом корабле… Ты выручаешь нас и, может быть, спасаешь жизнь Пруэтту».
Яковлев сразу понял, что хочет сделать второй американец. Видя, как быстро приближается «Джемини» к «Меркурию», русский космонавт понял также, что сейчас американец в более выгодном положении. И есть возможность помочь ему. Андрей широко улыбнулся: для американцев, конечно, это будет неожиданностью, но здорово облегчит им выполнение сложной задачи.
Громадный русский корабль развернулся боком к «Меркурию». Яковлев посмотрел в иллюминатор, прикинул расстояние и включил прожекторы. И американская капсула засверкала в их свете.
«Вот! Получайте, мои американские друзья. Теперь вам будет нетрудно встретиться. А я побуду рядом и посмотрю. Может, я еще пригожусь».
Дагерти потянул на себя рукоятку. Тонкие струйки пламени стрельнули вперед, тело космонавта повисло на ремнях. Капсулу затрясло. Она постепенно сбавляла скорость.
«Чуть вправо… Есть, теперь опустить нос пониже, так… а теперь чуть накрениться. Хорошо! Ну и поворотлива же моя тележка — прямо как кот на льду… А вот и Дик! Черт возьми, ловко я срезал по хорде… Двигатели выключаю… нет, еще чуть-чуть. Очень, очень хорошо… Так, а теперь подправим ориентацию…»
«Джемини» слегка накренился, повинуясь толчку двигателей, и, плавно притормозив, остановился рядом с «Меркурием». Обе капсулы продолжали свой полет по орбите, но это не имело никакого значения для их положения относительно друг друга. Ведь — люди на Земле тоже не замечают, что их планета движется по орбите вокруг Солнца с громадной скоростью!
— До чего ж ты красив сейчас, морковная башка!
— И мне приятно тебя видеть… Да, Дик, я выключил все двигатели. Присмотрись-как, по-твоему, нас не относит друг от друга?
— Погоди… нет, не замечаю. Черт побери, да ты чуть не уселся прямо на меня!
— Ладно, дружище. Теперь возьмемся за главное. Пора кончать эту волынку. Иван здорово помогает нам своими лампочками.
— Еще как!
— Ну, приступим. Ты отстегнул ремни?
— Все ремни отстегнуты. Люк открыт. Двигатели выключены. Почти все системы обесточены. Вроде пакости ждать неоткуда… Одну секунду… Так. Кислородный баллон готов, приладил его к ноге. Вентиль проверил. Утечки нет. Шланг соединил со скафандром, герметизация полная. Выпускной клапан, разумеется, оставил открытым. Пока баллон не открываю… Когда ты доберешься до меня, я отсоединю шланг кабины и начну дышать из баллона. Я слежу за тобой. Как только дашь последний сигнал по радио, начну готовиться к встрече.
— Понял, Дик.
— Нет, подожди. Когда ты будешь у люка, я оттолкнусь от панели изо всех сил. Но мне все-таки понадобится помощь, чтобы выбраться отсюда. Очень уж душит скафандр. Боюсь, трудно будет протиснуться в люк.
— Не беспокойся, все будет в порядке. А теперь послушай, что буду делать я…