Вот уже две недели, как Ермолай Пугало присоединился к войску Заруцкого. Не то, чтоб его манила казачья вольница, нет. Он предпочел бы остаться в Москве, но кто-то из товарищей мимоходом упомянул, что видел в городе Акимку Рыжего и Николу Роговца, собутыльников, с которыми Ермолай вломился в тот проклятый вечер в дом девчонки. Эх, а ведь он надеялся, что дружки его сгинули в пламени смуты…
И, в общем-то, пес бы с ними, не один Пугало в смутные времена насильничал, и ничего, все забыто и быльем поросло. Но слух прошел, будто кто-то из людей Пожарского ищет виновников смерти этой пигалицы. Да так ищет, что всех готов наизнанку вывернуть. Видать, сестрой ему та деваха приходилась, али ещё кем. А люди у князя серьезные - найдут, как пить дать. И тогда уж Ермолаю несдобровать. Эти двое, хоть и были в тот вечер с ним, сами в насилии не замазаны, спали сладким сном на печи, пока он измывался над девкой. А значит, расскажи они обо всем - им ничего не грозит. А вот ему головы точно не сносить.
Ну почему это происходит именно с ним? Что за напасть?! А тут еще приятель рассказал, что Акимка в кабаке спьяну трепался, будто днями ему кучу денег отвалят. Как пить дать, хочет его, Ермолая, продать! Аспид! Ладно, еще поглядим, кто кого.
Нет, так оставлять нельзя, решать надо. Если Рыжий и в самом деле с людьми князя Пожарского надумал встретиться, то надо этого не допустить!
Акимку он нашел быстро. Подстерег бывшего дружка возле церкви Гавриила Архангела в Мясницах, когда тот из трактира возвращался и… А что сложного? Один удар ножом - и нет свидетеля.
Но мысль об опасности прочно засела в голове. Коли Рыжий с людьми князя снюхался, так и Роговец может. Нужно и его туда же… к праотцам.
Несколько дней Пугало бродил по Москве, шлялся от кабака к кабаку, пытаясь выследить Николу, а все без толку, не нашел. Но и забыть про бывшего приятеля не мог: звериным чутьем он чувствовал, что Роговец для него смертельно опасен. Эх, кабы не люди князя Пожарского…
Пришлось Ермолаю податься на юг. Он собрал с полсотни самых отъявленных головорезов и двинулся к Заруцкому.
Атаман с войском все еще стоял в Воронеже, дожидаясь Краснобая. Казаки заняли все свободные терема, благо их было немало: многие жители покинули свои дома, едва услышав о приближении Заруцкого. Те, кто не поместился в воронежских избах, разбили шатры прямо на улицах, отчего город теперь походил на табор.
Иван принял Пугало с распростертыми объятиями, дал под его начало сорок человек и сделал сотником.
Август выдался холодным, над городом низко висели серые тучи, по улицам гуляли стылые ветра, и Ермолай в ожидании похода на Москву поспешил занять небольшую избенку возле церкви Успения. Но вскоре стало известно, что Баловень со своим войском застрял где-то под Вологдой, и Заруцкий решил идти в без него.
Неподалеку от нового жилища Ермолая, на берегу реки Воронеж, стоял небольшой трактирчик. Хозяин, Федька Ухарь, хоть и ограбленный, но не павший духом, из города не уехал и продолжал наливать казакам доброго вина. Те его старания оценили и теперь платили за штоф звонкой монетой. Пугало, как и многие другие, повадился туда ходить, коротая промозглые вечера.
За два дня до выступления, решив, как всегда, промочить горло, Ермолай отправился в трактир. Подойдя к старенькому, скошенному на бок домишке с наскоро намалеванной вывеской "Кружало у Федьки", он дернул на себя скрипучую дверь и ввалился в тепло натопленной комнаты. Завидев его, из-за прилавка подмигнул хозяин:
- Здорово, Ермолай!
- И тебе не хворать, - Пугало стянул с головы шапку.
- Озяб, небось?
- Да уж, студено. Где наши-то?
- А во-он, за печкой.
Но едва гость сделал пару шагов, как из угла послышалось:
- Ермолай! Пугало, ты, что ль?
Он обернулся: к нему, раскинув руки, спешил Гришка Хортиц.
- Здорово, братец!
Друзья обнялись.
- Ты откудова? Давно ль тут?- наседал Гришка.
- Со Спасова дня.
- Это как же мы не свиделись? А ну, давай к нам.
Он кивнул на длинный стол, заставленные штофами вина и плошками с закуской.
- Федька! - крикнул Ермолай, - Мне туды принесешь.
- Добро!
Гришка подвел его к столу и принялся знакомить с сидевшими за ним друзьями.
- Казачки, это Ермолай Пугало, сотник, с ним не пропадешь! А это Васька Луков, Петюня Шацкий, Николка Роговец, Лукьян Семенов…
Пугало впился взглядом в лицо одного из сидящих. Николка? Роговец? Твою ж мать! Как?! Ему из-за этого гада из Москвы пришлось бежать, и все ради того, чтоб нос к носу встретиться в этом Богом забытом кабаке?!
- Сидай, выпей с нами, друже, - загалдели казаки, хлопая Ермолай по плечу.
- Ха, да мы знаемся! - воскликнул Никола. - Здорово, братец. Выходит, тебя теперича Пугалом кличут? За это, что ль? Это тебя девка приложила?
Он выразительно ткнул пальцем в щеку Ермолая. Тот отшатнулся, потер шрам и процедил сквозь зубы:
- В бою саданули.
Роговец расхохотался на весь кабак, под кустистыми бровями лукаво блеснули карие глаза. Между тем подскочил целовальник, поставил на стол свечу в оловянном подсвечнике, штоф вина и оловянный же стакан. Ермолай сходу плеснул себе полный и залпом выпил.
- Что за девка? - заинтересовался Гришка.
Пугало грозно уставился на Николу и, не глядя на Хортица, бросил:
- Попутал Роговец.
- Ну как же, как же, - залился тот, но, поймав взгляд бывшего приятеля, осекся. - А могет, и всамдель попутал.
- А пить-то ты горазд, Ермолка, - засмеялся молоденький казак, которого Хортиц назвал Лукьяном, - полон стакан кувыркнул махом.
Мысленно порадовавшись, что разговор перешел на другую тему, Пугало кивнул:
- Агась, мы могем.
- Давайте-ка, братцы, за здравие царя Ивана Дмитрича!
Казачки дружно подняли стаканы, выпили и загалдели. Шум, болтовня, стук посуды, смех… Лишь Ермолай сидел молча, прикидывая, насколько опасен для него Роговец. Нет, пожалуй, бояться нечего, уж кто-кто, а Заруцкий за какую-то там девку корить не станет. Подумаешь, снасильничал, да у атамана в войске сплошь и рядом такое. Тогда почему душа волком воет, предупреждая об опасности?
- Давеча из Москвы прискакали, когда мои на воротах стояли, - услышал Пугало голос Гришки, - дык, сказывают, то послы от бояр к Иван Мартынычу.
- Прям послы? - недоверчиво спросил Никола, почесав бороду.
- Ну, прям не прям, а люди государевы. Поди, об замирении хлопотать станут. Так что, могет, братцы, и распустит нас атаман заместо похода-то.
- Ага, хрен им да редьку, - пьяно воскликнул Лукьян. - Какое замирение? Пожгем Москву, меха да шелка их отымем, тогда и поглядим.
Ермолай нахмурился. Вот так так! Это что ж получается? Приехали чины московские, умаслят атамана, и все. Нагрянут люди Пожарского, те, что его ищут. Н-да, только он вздохнул свободно, решив, что Роговца бояться не стоит, а тут на тебе, новый поворот. И что тогда? Снова бежать? В Дикое Поле аль еще куда? Сколько ж можно?! Нет уж, кончать с Николкой надо, пока худого не случилось. Согласится Заруцкий или повесит послов, еще поглядим, а всякий день ходить, словно под топором… Проще порешить, и всего делов
Застолье продолжалось уже часа три. Пугало захмелел, в голове шумело, дьявольски хотелось спать. Но уйти он не рискнул, а ну как Николка осмелеет, пока его нет, и проболтается Гришке и остальным.
И тут Роговец встал, похлопал Хортица по плечу:
- Ладно, братцы, идти мне надобно.
- Куды? Рано больно!
Но он, не слушая, кинул на стол медяк и направился к двери.
- Погодь, Никола, я с тобой, - тут же подхватился Ермолай.
Они вышли, слегка пошатываясь, холодный ветер пахнул в лицо запахом далекого костра. Внизу, под крутым берегом, катились темные воды Воронежа.
- Ты, Ермолк, не боись, про девку ту убитую я молчок, - язык у Роговца слегка заплетался.
- А то не ведаешь, что я ее не убивал. Сама удавилась.
- Сама-то сама, да не без твоей причастности.
- А кто меня подзуживал?! Давай, мол, неча робеть… А теперича не замазанным остаться хошь? Ты, Николка, не сумлевайся, коли меня потопишь - вместе утопнем.
- Да уймись ты, сказываю ж - не проболтаюсь.
Но Ермолай на его слово полагаться не желал. И потому, когда кабак остался позади, осторожно огляделся. Дорога шла вдоль берега, вокруг темно и пусто: с наступлением вечера оставшиеся в крепости жители запирались в своих домах, чтобы не попасть под руку хмельным казакам.
Сделав вид, что споткнулся, Пугало наклонился, выхватил из-за голенища нож и с размаху воткнул его в Роговца, целясь в грудь. Тот вскрикнул, схватился было за саблю, но обнажить ее не успел. Силы покинули Николу, глаза закрылись, и он мешком свалился к ногам убийцы.
Вдруг послышался цокот копыт, и через мгновенье чей-то голос заорал:
- Эй, кто тут?
Ермолай взмок. Господи, если его застанут над телом казака… Но и здесь оставлять нельзя! Он схватил Роговца за ноги и потащил к берегу. Тут невысоко, ну да наплевать, лишь бы избавиться от проклятого трупа.
Сердце колотилось, пот заливал глаза, но действовал Пугало быстро. Ему понадобилось не больше полуминуты, чтобы подтащить Николу к обрыву и сбросить вниз. Услышав спасительный всплеск, Ермолай повернулся и бросился бежать.