Юный царь стоял на вершине насыпного вала, окружавшего центральную часть осадного лагеря, и с замиранием сердца смотрел на открывающуюся панораму. Позиция была на редкость удачной для наблюдения. Впереди высились стены и башни Смоленска, словно бы плывущие в утреннем тумане, а в километре от них, ожидая команды на штурм, выстроились войска московитов: поблескивающее доспехами поместное ополчение, яркие пятна стрелецких полков, норовистые скакуны татарских лучников, казаки и стройные ряды немецкой пехоты.

Петр никак не ожидал, что реальная осада - это так величественно и так страшно. Одно дело - читать про нее, смотреть документальные фильмы, развалившись с бутылкой пива на мягком диване, и совсем другое - самому находиться в гуще событий. Прибыв сюда и увидев эти стены, - высоченные, крепкие, непробиваемые - юный царь с трудом подавил в себе желание скомандовать отбой. Но потом, несколько справившись с волнением, рассудил здраво: это не замок нового времени, с бастионами и равелинами, который сложно взять с помощью одной артиллерии, а самая обычная средневековая крепость - просто башни и стены. У наших - пушки, мортиры, гауфницы, вполне способные пробить защиту поляков. Хотя и недооценивать врагов нельзя. У них пушек не меньше, вон стоят в три яруса, отсюда видно. Эх, нам бы парочку хоть самых захудалых бомбардировщиков!

Ну ничего, справимся. Главное - сохранять спокойствие, положиться на Пожарского и других воевод да помогать им в меру сил своими историческими знаниями.

Едва приехав сюда, Петр сразу понял причину неудачной осады. От Пожарского это тоже не укрылось, и он устроил разнос прибывшему неделей раньше Троекурову.

- Что у вас тут деется?! - кричал князь. - Это война али гулянка?! Лагерь кое-как поставили, ратники туда-сюда шатаются, бражничают, деревни вон соседские пограбили!

Воевода, проглотив обиду, принялся исправлять положение, и вскоре все пришло в норму. У кромки леса, окружавшего город, разбили несколько лагерей из сотен шатров, которые русские называли ставками. Основные силы сосредоточились у восточной стены, напротив Авраамиевской и Заалтарной башен, несколько батарей было развернуто с запада от города и еще две - с севера, на противоположном берегу Днепра. Юг, защищенный валом, решили не трогать.

Пожарский готовил штурм по всем правилам военного искусства: расставил на подходах к Смоленску конные заставы, приказал начать бомбардировку города калеными ядрами, строить передвижные туры для орудий и рыть подземные галереи под стены, чтобы заложить в них порох.

Однако, когда до крепости копателям оставалось всего несколько десятков метров, осажденные обнаружили их через специальные слуховые туннели и взорвали подкопы. И открылся счет русским потерям, человек двадцать остались под завалами. А тех раненых, кого смогли вынести, устроили в большом шатре-госпитале, неподалеку от царского.

Решено было взрывать стену другим способом. Понимая, что враги настороже, Петр предложил отвлечь их внимание. Для этого с учетом направления ветра в лесу вырубили несколько больших полян, свалили в их центр деревья и с вечера подожгли. Ветер понес дым от раздувавшихся пожаров прямо на город. Одновременно с трех сторон по нему ударила артиллерия.

Рёв канонады, вспышки залпов, режущий глаза дым, запахи пороха и горящего леса - все это сделало ночь поляков незабываемой. Защитники, коих было всего несколько сотен, метались от башни к башне, укрывались за острыми зубцами, терли слезящиеся глаза, пытаясь рассмотреть, откуда идет опасность.

Внезапный взрыв сотряс землю, и Петру показалось, что покрытая копотью огромная стена пошатнулась. Через мгновенье в отблесках огня стали видны трещины, пробежавшие по ней, словно молния. Сработали взрывные ящики, которые минеры, пользуясь дымовой завесой, заложили в выдолбленные в стене ниши.

- Сейчас чоховские бомбарды начнут… - стоявший за спиной царя Васька отчаянно пытался переорать шум боя.

Он не успел договорить, как с жутким воем в стену врезалось громадное ядро. Потом ещё одно, и ещё… Казалось, это будет продолжаться бесконечно. Наконец, не выдержав напора, ослабленная трещинами стена рухнула, образовав пролом шириной в несколько метров. Грохот падающих камней перекрыл звуки артиллерии, на пару минут оглушив и поляков, и русских.

И теперь тысячи казаков, стрельцов, дворян и детей боярских, выстроившись в ряды, ожидали команды к штурму. Заливисто ржали лошади, в нетерпении топча копытами траву. Впереди войска на горячем вороном коне восседал князь Пожарский в кольчуге и шишаке.

Но вот ратники дружно опустились на колени, священники прочли молитву. Едва она закончилась, Петр увидел, как Дмитрий Михайлович махнул рукой. И тут же заиграл сигнальный рожок, застучали барабаны, взметнулись полковые знамена. Секундная заминка - и огромная армия медленно, словно нехотя, двинулась на приступ. Юный царь, стоя на насыпи, с волнением смотрел, как передние ряды ускорились и перешли на бег. Через несколько минут и они, и Пожарский исчезли в дыму и тумане.

Петр потряс головой, словно отгоняя наваждение. Неужели он видит это своими глазами? Настоящий, не киношный штурм Смоленска! Подумать только!

И вновь заработали пушки, с грохотом и свистом ядра выскакивали из закопченных дул и летели в сторону города, неся смерть и разрушения. Петр обернулся к Ваське, который в нетерпении приплясывал рядом, и прокричал:

- Хорошо!

- Государь, молю, изволь вернуться в шатер! - завопил в ответ тот. - Не видать же ниче, дымина-то! А тебя, батюшка, тута задеть могут!

- Сюда не долетает. Эх, как бы понять, выступил ли Черкасский!

- Вестимо, выступил, Петр Федорыч, не тревожься! И он, и Троекуров, и все остальные!

Царь улыбнулся: он видел, как хотелось его верному стражу поучаствовать в битве. Глаза у того горели, рыжие вихры топорщились во все стороны, он возбужденно притоптывал, ни секунды не оставаясь на месте.

И тут сквозь дым подкатились от крепости совсем другие звуки: крики, звон сабель, треск полевых пищалей.

- К пролому подошли! - заорал Васька, пытаясь перекричать бесконечный свист ядер. - В сечу вступили!

Петр отчаянно потер глаза. Слезы от дыма текли сами собой, становилось трудно дышать. Василий снова принялся уговаривать его вернуться в шатер, но царь отрицательно замотал головой:

- Светает.

В самом деле, с каждой минутой становилось все светлее, и вскоре с насыпи уже можно было видеть, что под стенами города идет жаркая драка. Гарнизон отчаянно бился, не давая наступающему войску пройти в пролом. Сверху и на тех, и на других с обеих сторон летели ядра, картечь, обломки кирпичей. В каменной пыли мелькали клинки, знамена, руки, головы, каждую секунду кто-то падал, убитый или раненый, и все поле боя перед брешью в стене за считанные минуты покрылось кровью.

Вскоре у станов стали появляться первые раненые. Еще до битвы Петр приказал Пожарскому создать особый отряд, чтобы выносить раненых с поля боя. И теперь члены этой спасательной команды одного за другим приносили окровавленных, но живых ратников, и заносили их в "госпиталь".

Взошло солнце и осветило беспощадную рубку яркими золотистыми лучами. В ту же секунду Васька повернулся к царю и восторженно завопил:

- Ломим, государь, ломим!

Прижав руки к груди, Петр смотрел, как с боем, медленно, но верно атакующие входят в крепость. Сотни ратников во главе с Пожарским уже скрылись в проломе, и царь открыл было рот для победного клича да так и застыл, заметив, что с юга в тыл русскому войску мчались крылатые гусары.

- Господи Боже, откуда они взялись?! - в замешательстве пробормотал Петр.

Васька, несмотря на грохот, услышал его. С ужасом вытаращившись на всадников, он ответил:

- Сии не из крепости. Видать, сквозь заставы пробились.

Петр растерянно огляделся: кого послать на помощь? Но лагерь был пуст, вокруг, ахая и сокрушенно качая головами, столпилась лишь сотня стрельцов-охранников, да кто-то из раненых выглядывал из больничного шатра.

Между тем польская кавалерия, ощетинившись пиками, с разбегу врезалась во фланг русского войска. И хотя ратники успели ее заметить, но сходу оказать достойного сопротивления не смогли. Послышались вопли, крики раненых, и воины заметались в растерянности. Что делать - то ли на приступ идти, то ли с гусарами биться?

В этот момент откуда-то сбоку выскочил еще один конный отряд. Впереди скакал молодой смуглый здоровяк, его длинные волосы развевались на ветру. Петр помертвел: с таким количеством кавалерии точно не справиться. Но всадники, размахивая саблями, врезались не в толпу растерявшихся русских пехотинцев, а в тыл гусарам. Те попытались развернуться, чтоб принять атаку, и оказались спиной к русскому войску.

И только тут царь заметил, что новоприбывшие конники скакали под знаменами с изображением православных ликов. Он почувствовал такое облегчение, что ноги чуть не подкосились. Стрельцы радостно зашумели, а Василий, словно безумный, заорал:

- Братцы, глядите, наши-и!

- Кто это, Вась? - изумился Петр. - Откель взялися?!

- Резерв, государь. Полк князя Юрия Еншина, мурзина сына.

- Кого-о?!

- Сулешева. Отец его из Орды переметнулся.

Между тем бой у стены продолжался. И те, и другие рубились отчаянно. У Петра заболели глаза, настолько часто то здесь, то там сверкали солнечные блики на окровавленных клинках. Всадники Сулешева размахивали саблями, гусары - длинными кончарами, пехотинцы стаскивали их на землю и добивали бердышами и палицами, кто-то стрелял из пищалей, лошади метались в толпе, взвивались на дыбы…

"Смешались в кучу кони, люди", - всплыло в голове у Петра.

- Батюшка царь! - раздалось рядом.

Он повернул голову: перед ним повалился на колени толстый краснощекий бородач с перепачканным копотью лицом. Подняв голову и пытаясь отдышаться, он выпалил:

- Князь Пожарский послал… меня, государь. Ваську кличет. Ранен он, помирает!

- Как?! - в один голос воскликнули царь и страж.

- Да, батюшка, - кивнул краснощекий, - из пищали в него саданули. Я было к нему, а он - ступай, мол, Ваську мово немедля приведи.

Василий недоверчиво нахмурился и воинственно шагнул к нему.

- А ты кто такой?

- Иван я, Козлов. Голова с полка воеводы Троекурова. Еле пробился к вам. Не сумлевайся, паря, меня всамдель князь Дмитрий Михалыч послал. Вот, перстень в поруку передал. Велел тебе со стрельцами, не мешкая, к нему прорываться, он возле смоленского арсенала лежит.

Козлов протянул Василию кольцо с красным камнем, тот взял его дрожащей рукой и молча кивнул.

- Евонный… - прошептал страж и в растерянности взглянул на царя.

Тот кивнул, глазами указал на шатер и шагнул внутрь. Васька, опустив руки, с лицом белее мела, тихо пошел за ним.

- Ступай, - тихо, но решительно сказал Петр, едва за ними опустился полог. - И стрельцов бери, князь пустое велеть не станет.

- Да как же я тебя оставлю-то, государь, - запротестовал было Василий, но тут же сник.

Губы его тряслись, на белесых ресницах дрожала непрошеная слеза: весть о скорой кончине Пожарского совершенно выбила беднягу из колеи.

- Не тревожься, ступай, - повторил царь. - Оставь мне пару дюжин, остальных уводи. Почто мне боле? А тебе люди надобны, Бог знает, скок князя искать придется.

- Коли в ставке не укроешься, никуда не пойду, - заупрямился страж.

- Добро. Пока не воротишься, буду тут дожидаться. Ну, ступай.

Васька упал на колени и поцеловал полу походного кафтана царя. Ему до холода в груди боязно было покидать своего маленького подопечного. Но там, в огне и дыму, умирал тот, кого он почитал больше родного отца. И страж, перекрестив напоследок Петра, поспешно вышел.

У ставки толпились стрельцы, заполошно размахивая руками. Василий кивнул в сторону города и крикнул:

- Пошли, робята!

- За-а мной! - рявкнул сотник, и стрельцы горохом посыпались с насыпи.

Васька последний раз обернулся на царскую ставку - все спокойно. Охранники стоят рядом с шатром, а самого Петра не видать.

- Держит слово государь, - благодарно улыбнулся страж и переключился на предстоящую задачу.

А была она непроста. Спотыкаясь и падая, Василий и стрельцы бежали под огнем городской артиллерии, ядра свистели над головой, где-то впереди стрекотала картечь. Человек двадцать из отряда упали, не добежав до стены.

У пролома все еще шла жаркая битва. Гусары отчаянно размахивали кончарами и карабелами, пытаясь выбраться из гущи русского войска. Вот один из них ранил саблей казака, тот упал и тут же попал под копыта чьей-то лошади. С отвратительным хрустом треснул череп.

Василий сглотнул, чтоб подавить накатившую тошноту. Помочь бы! Но нет, задерживаться здесь нельзя. Князь хочет сказать что-то важное перед смертью, значит, нужно спешить. Протолкнувшись сквозь плотные ряды наших, он со стрельцами оказался у стены.

Пролом уже никто не защищал, бои с гарнизоном переместились в город. Васька вскарабкался на насыпь, образованную рухнувшими камнями. Вот он - Смоленск! Разгромленный, окровавленный - но уже почти наш! Сердце радостно забилось. Васька оглянулся, но царской ставки не увидел, все вокруг застилал дым. И в это мгновение боль обожгла руку, скользнула к плечу. Он схватился за рану - из-под пальцев медленно расплывалось красное пятно.

"Хорошо шуйца, не десница", - подумал царский страж и рванулся вперед.

Тут и там горели избы, завалы из пылающих бревен перегораживали проходы, город застилал сизый дым. Повсюду лежали убитые, корчились раненые. Размахивая саблями и бердышами, отстреливаясь из самопалов, стрельцы прокладывали себе дорогу на узких улочках города в поисках Пожарского. Чей-то клинок слегка достал Василия, но он, возбужденный битвой, даже не заметил этого.

Но вот поляков стало меньше, и вскоре отряд уже мог бежать беспрепятственно. Миновав очередной поворот, Васька в изумлении замер: невдалеке стоял князь Пожарский и уверенно отдавал приказы. Живой и почти невредимый.

[23] Андрей Чохов - русский мастер-пушкарь XVI-XVII вв.

[24] Разновидность меча.

[25] Разновидность сабли.