Вот уже несколько дней Речь Посполитая осталась без монарха. Но проблемы существуют, чтобы их преодолевать, и вскоре Сейм собрался снова. За окном шумел серый дождь, словно оплакивая отречение короля.
На этот раз заседание возглавлял великий канцлер литовский Лев Сапега. Это был высокий, довольно полный человек с седыми волосами ежиком и седыми же пышными усами, в богатом вишневом кунтуше.
- Что ж, панове, - начал он, - снова мы в бескоролевье, и наша задача - как можно скорее его прервать. А потому предлагаю сегодня же выбрать Интеррекса и назначить дату конвокационного сейма, на котором мы должны будем огласить условия для кандидатов на престол. Нет возражений?
Сапега повернулся к сухонькому седому старику Лаврентию Гембицкому, примасу Польши, который традиционно созывал такой сейм. Тот кивнул, но среди депутатов послышался ропот недовольства.
- В чем дело, панове? - удивился канцлер.
Со своего места поднялся Кшиштоф Радзивилл, гетман литовский. Он был красив, статен и, несмотря на молодость, уже заслужил всеобщее уважение военными подвигами.
- Хочу напомнить ясновельможным панам, - низким, хорошо поставленным голосом начал он, - что выполнение всех необходимых для избрания монарха процедур займет немало времени. Нам же нужно срочно принимать решение. Мало того, для участия в заседаниях необходимо будет многих полководцев отзывать с мест военных действий. Достаточно того, что мы приехали на этот сейм. А потому в связи с чрезвычайными обстоятельствами предлагаю избрать короля прямо сейчас.
- Вы шутите, пан Радзивилл, - поразился один из сидящих рядом с ним шляхтичей.
- Ничуть! Рядом с нами - сильная держава, к которой уже примкнула некоторая часть наших соотечественников. Я говорю, конечно, про Московию. И предлагаю, панове, избрать царя Петра королем польским и Великим князем литовским!
По залу прокатился изумленный гул, но Сапега заметил, что далеко не все шляхтичи удивлены. Они явно ожидали чего-то подобного, а может, и точно знали, что последует такое предложение.
Старый примас в светлых, с золотом, одеждах, встал и решительно стукнул посохом о каменные плиты пола.
- Нельзя нам от порядка отклоняться, светлейшие паны! Что значит выбрать царя прямо сейчас? А выдвижение других кандидатов? А кондиции?
Александр Гонсевский, великий писарь литовский, вскочил настолько быстро, что с его головы упала шапка с меховыми отворотами и султаном из перьев.
- Я категорически против, панове! Петр станет требовать наследственного правления, что по нашим законам неприемлемо.
- И я, - поднялся королевский ротмистр Николай Потоцкий. - У царей московских в ходу деспотичный стиль управления. Он лишит нас всех вольностей, мы взбунтуемся, и станет еще хуже, чем сейчас.
- Куда уж хуже, - горько усмехнулся Сапега.
Радзивилл покачал головой.
- Панове, пожалуйста, успокойтесь. Прошу выслушать посла русского, князя Ивана Воротынского.
Боярин спустился с "посольской трибуны" и занял место в центре зала. На нем был роскошный, с златотканым узором кафтан и высоченная горлатная шапка. Он опирался на посох, в рукояти которого поблескивали драгоценные камни.
Дождавшись, когда в зале установится тишина, Иван Михайлович откашлялся и начал:
- Не тревожьтесь, панове, коли вы нашего царя королем польским выберете, все вольности останутся при нас. Великий государь Петр Федорович всемилостивейше согласился подписать генриховы артикулы.
Царский посланник подавил тяжелый вздох. Это ж надо, какая гадость эти артикулы! Они нещадно ограничивали власть монарха и давали миллион привилегий шляхте. Не к лицу государю московскому такое подписывать! Но что делать, без них паны не примут Петра, и столь редкая возможность может больше не представиться.
По-прежнему стоявший рядом с ним Кшиштоф Радзивилл добавил:
- Не буду скрывать, панове, что конфедерация уже снеслась с царем московским. Мы предложили ему трон и оговорили следующие кондиции: сохранение шляхетских привилегий, ненаследственное правление и подчинение нашим законам, непреследование католиков, протестантов и униатов, то есть полная свобода веры. Царь Петр на них согласился и подпишет об этом pacta conventa. Со своей стороны русские выдвинули условиями совместный поход на крымских татар и изгнание из Речи Посполитой иезуитов.
"Ладно, пущай пока ненаследственное, ежели они так упрямы, - усмехнулся про себя боярин. - Опосля видно будет".
- И что же, князь Воротынский, ваш царь планирует объединить нас с Русью в одно государство?
- Нет, панове, токмо под личной унией.
- Полная чепуха, - вскочил толстый старик с бульдожьим лицом, великий подскарбий коронный Николай Данилович. - Православный король в Речи Посполитой?! Или царь желает принять католичество?
- Аль монарх имеет меньше права, чем его подданные? - усмехнулся боярин. - Государь, аки и вы все, будет пользоваться свободой веры.
Страсти разгорались, то один, то другой магнат вскакивал и самозабвенно доказывал свою точку зрения.
- Нет, это невозможно!
- Лучше Людовика позвать!
- Нет времени за ним посылать.
- О, нет, опыт с французскими королями у нас уже есть, и не самый приятный.
- Не согласны на Петра!
- Да разве плохо иметь королем самого посланца Господнего?
- Вы и в самом деле верите? Чушь!
- Уверяю вас, это так!
- Он, безусловно, посланец. Полковник Самборский во времена защиты Смоленска встречал его и рассказывал, что царь несколькими словами переманил на свою сторону сотню французских наемников! А было ему тогда года три.
Лев Сапега, поняв, что перекрикивания могут затянуться надолго, попытался навести порядок.
- Прошу, панове, прошу вас, давайте конкретнее! Пожалуйста, сядьте все.
Паны кое-как расселись, но продолжали браниться.
- А теперь пусть встанут те, кто согласен на избрание царя Петра.
Больше половины присутствующих, в том числе и два архиепископа, дружно поднялись, кто охотно, кто нехотя. Один из оставшихся сидеть удивленно присвистнул:
- Ничего себе!
Принимай Сейм решения простым большинством голосов, сторонникам царя и напрягаться бы не стоило. Но гордые паны имели свой закон: здесь даже один несогласный мог заблокировать решение остальных, использовав liberum veto. И потому Воротынский и его польские сторонники продолжали убеждать несогласных.
Боярину вспомнились странные слова государя, мол, как бы ляхи не затянули выборы и не обманули его, как Алексея Михайловича. Кто такой этот таинственный Алексей Михайлович, Воротынский не понял, но четко уловил - все надо сделать как можно быстрее. И потому не скупился на обещания.
- Государь наш обещался дать панам наделы за Большим Камнем. Злата там рудознатцами найдено - не счесть!
Он прекрасно понимал, что царь не отдаст земли в вечное владение - только во временное управление, да и то лишь тем, кто построит на них приносящие пользу стране предприятия. Но упоминать об этом сейчас необязательно. Как там говорил царь - устрой им золотую лихорадку? Что ж, добро, сделаем: о недавно открытых месторождениях золота и серебра знали все.
- Верно, Московия - страна несметных богатств! - поддержал его Радзивилл.
Воротынский с удовольствием подмечал, как загорелись глаза многих шляхтичей. Да, после упоминания о золоте число противников царя явно поубавилось.
Но вот паны опять повскакивали, пытаясь криком доказать свое мнение.
- Не уживемся мы с ним! Тирания у русских царей в крови!
- Да он не наследный царь! Он пришел из ниоткуда, с небес спустился.
- Кстати, слышал, он как-то летал над Кремлем, словно ангел. Серьезно, многие видели, у боярина спросите.
- Давайте совсем без монарха!
- Три войны, да плюс намерения Парижа неясны!
- Что вы глупости говорите, ясновельможный пан, Франция воюет с Габсбургами!
- Конечно, но если победит, то следующими можем стать мы. Ибо Людовик на стороне протестантов.
- Петр нас всех тут в православие обратит!
- Я не согласен с изгнанием иезуитов!
Споры продолжались до позднего вечера. И, наконец, в двенадцатом часу Сапега объявил:
- Готовится решение об избрании царя московского Петра Федоровича Богданова королем польским и Великим князем литовским. Кто-нибудь желает применить liberum veto?
Воцарилось молчание. Выждав положенное время, он торжественно провозгласил:
- Решение принято!
[44] Дворянское ополчение Речи Посполитой.
[45] Юридически закрепленное право шляхтичей на восстание.
[46] Заместитель командующего армией Польского королевства.
[47] Временный правитель государства.