— Как красиво!

Прикованная к месту, Ариана с восхищением смотрела, как яхта скользила по направлению главного порта острова Уайт Райд Пира. Все тревоги, сопровождавшие ее во время напряженного безмолвного путешествия из Броддингтона, стремительно исчезли, словно утонув в глубоких голубых водах Солента и манящей зелени острова.

— Что это за здание? — спросила Ариана, совершенно позабыв, что она с мужем не обменялась ни словом со вчерашнего дня.

— Церковь Троицы, — ответил Трентон, следя за направлением ее взгляда. — Это самое изящное строение Райда, красота его подчеркнута изысканными садами и окружающими виллами.

— А это? — нетерпеливо задала вопрос Ариана.

— Это здание яхт-клуба королевы Виктории. Принц-консорт самолично заложил первый камень почти тридцать лет назад. Архитектурный проект великолепен…

— Здесь устраиваются гонки яхт? — перебила Ариана.

— Да, конечно.

— Мы могли бы посмотреть?

Губы Трентона дрогнули.

— Это можно организовать.

— О Трентон, что там за впечатляющее строение? — Глаза ее расширились, и она сама ответила на свой вопрос прежде, чем Трентон успел открыть рот. — Это королевский Осборн-хаус?

— Он самый. Если бы мы приблизились, ты увидела бы суету, всегда сопровождающую посещения Викторией Уайта. К концу лета она уедет в Балморал, и Осборн затихнет до возвращения ее величества осенью.

Ариана резко втянула воздух.

— Жимолость, — с благоговением прошептала она. — И жасмин, и маки. — Она подняла лицо к небу, внимательно всматриваясь в него. — Парочка славок, — сказала она улыбнувшись. — Не очень-то довольны друг другом, судя по их сердитым голосам. И стайка ласточек, очевидно, в поисках пищи. Полагаю, они не будут разочарованы. — Ариана бросила лукавый взгляд на Трентона. — Часто ли поют дрозды в Спрейстоуне? Под выводимые ими напевы… так же, как и под пение малиновок, лучше всего пробуждаться.

— Думаю, да… не могу точно сказать. — Трентон, прищурившись, старался разглядеть в пронизанном солнцем воздухе пронзительно кричащих славок. — Неужели птиц действительно можно как-то различать, кроме, разумеется, размеров и цветов?

— Ну конечно! Это все равно, что думать, будто все люди похожи и отличаются только ростом и цветом волос!

Глаза Трентона весело блеснули, а рот невольно скривился в насмешливую улыбку, что заставило сердце Арианы сжаться.

— Прости мое невежество… Должен признаться, что никогда не разбирался в птицах. Однако меня часто будил их щебет, так что, уверяю тебя, ты найдешь их множество в Спрейстоуне и сможешь заняться наблюдением за ними. Не говоря о прочих созданиях.

— Там есть животные?

— Достаточно для того, чтобы удовлетворить даже тебя, — заверил он. — Если хочешь, мы можем направиться прямо на скотный двор, так что увидишь сама.

— Спрейстоун далеко отсюда?

Трентон покачал головой, подошел к ней и показал на восточное побережье острова.

— Спрейстоун примыкает к Бембридж всего в нескольких милях от Райд Пира. Паром доставит нас прямо туда.

— На острове есть паромы? — удивилась Ариана.

— Да, Ариана, — сухо ответил он. — Паромы… и почтовые кареты. На Уайте живут тысячи людей, хотя это и не соответствует твоему представлению о нем как о пустынной и дикой местности.

— Понятно — Ариана старательно переваривала полученную информацию.

— Чувствуешь себя в большей безопасности? — поддразнил он, его дыхание взъерошило ей волосы. — Напрасно. Спрейстоун именно такое уединенное место, как ты боишься.

Ариана закрыла глаза, холодная дрожь пробежала по ее позвоночнику, когда она стала обдумывать подтекст завуалированной угрозы Трентона. Их путешествие заканчивается. Через несколько часов она будет всецело отдана на милость мужа.

Но шокирующая правда, в которой Ариана с трудом призналась себе, состояла в том, что ее дрожь в ответ на насмешливое напоминание Трентона была вызвана не только страхом. Таким же мощным, как и боязнь, чувством, сжавшим ей грудь и заставившим задрожать колени, была головокружительная волна желания.

Она облизала пересохшие губы, опьяненная жаром охвативших ее противоречивых эмоций. «Что со мной происходит? — размышляла она, испытывая головокружение от горячего прикосновения солнца к ее лицу, к прикрытым векам. Мы еще даже не причалили. Неужели магия острова настолько сильна, как предполагала Тереза?»

Пальцы Трентона чуть коснулись горящей кожи ее предплечья.

— Добро пожаловать на Уайт, туманный ангел, — прошептал он, — Райд Пир прямо перед нами.

Ариана раскрыла глаза и встряхнула головой, пытаясь вернуть ясность зрения. По-прежнему ошеломленная, она осматривала окрестности. Яхта грациозно скользила по направлению к пристани. От пристани отходила широкая улица, по которой шли люди, проезжала случайная дорожная карета. Вдоль улицы выстроились в ряд здания различного размера и вида. К западу берег живописно изгибался, в него врезались то залив, то маленькая бухта, местами встречались заросли деревьев. Кульминацию панорамы представляли царственные стены Осборн-хауса.

К востоку местность резко менялась. Здесь доминировало несколько елизаветинских башенок, за которыми величественно возвышались утесы, а поросшие зеленью берега тянулись бесконечно, насколько мог видеть глаз.

— Спрейстоун за этими утесами, — сообщил Трентон, помогая Ариане сойти на берег. Его руки задержались у нее на талии. — С тобой все в порядке?

Ариана чувствовала, как пальцы Трентона обжигают ее кожу, опаляя сквозь платье и нижние юбки.

— Да, — выдавила она, заставляя себя сосредоточиться на впечатляющих зданиях, стоящих среди ухоженных садов, и на деревьях, обрамляющих склон холма Райда. — Но я не имела ни малейшего представления, что Райд такой огромный, — неубедительно закончила она.

Трентон лениво поглаживал ее талию большими пальцами.

— На Юнион-стрит есть школа, почта, два банка и замечательный театр, — говорил он ей хрипловатым голосом. — Часть острова отличается своей изысканностью, хотя темп жизни здесь более медленный, воздух, пронизанный морским ветром, свежее, прозрачнее. Другие части — очень сельские, с удаленными на много миль друг от друга поместьями, которые ничто не окружает. — Он помедлил. — Такие поместья, как Спрейстоун.

— Понимаю. — Ариана не могла придумать, что бы еще сказать. Скрытая угроза в картине, нарисованной мужем, сливалась с пьянящим ароматом жимолости и магическим притяжением, вызванным присутствием Трентона. Чары Уайта окутывали и манили ее. Ариана сдалась, погрузившись в великолепие острова и свое головокружительное ожидание.

Переезд на пароме в Бембридж был коротким и таким же безмолвным, как и вся поездка, но полным напряжения совсем другого рода. А когда появились огромные меловые утесы вслед за прелестным, надежно укрывшимся за стенами поместьем, Ариане захотелось закричать от возникшего у нее чувства тревоги.

— Последнюю часть пути мы пройдем пешком, — прошептал Трентон, взяв Ариану за локоть.

Даже это небрежное прикосновение вызвало у нее внутреннюю тревогу. Она кивнула, сошла вслед за Трентоном с парома, и они отправились по пустынным, поросшим зеленью землям. Шли они, казалось, несколько часов.

— Мы дома, — наконец сказал он, указывая рукой. Ариана подняла голову и долго всматривалась в кроны деревьев, пока наконец не обнаружила дом, в котором тотчас же узнала изящный особняк, замеченный ею с парома.

— Ну как? — услышала она вопрос Трентона. Голос его прозвучал напряженно, словно натянутая тетива.

— Здесь восхитительно, — с трудом выговорила она, сердце бешено колотилось в груди.

— Скотный двор в той стороне. Хочешь сначала осмотреть его?

Ариана остановилась и, повернувшись к нему, встретила его взгляд. Впервые со времени их приезда.

— Позже, — прошептала она, отбросив в сторону притворство и гордость.

Трентон посмотрел на нее, и глаза его, потемнев, стали почти черными…

— Черт, — тихо выругался он, схватив ее за плечи и привлекая к себе. Затем, запустив пальцы ей в волосы, он почти с первобытным стоном произнес ее имя и завладел ее ртом с жадностью, соответствующей той буре, что разыгралась в ее душе.

Подхватив Ариану на руки, Трентон широкими шагами преодолел оставшееся до дома расстояние. Захлопнув за собой дверь, взбежал наверх, перескакивая через две ступени, внес ее в спальню и опустился вместе с ней на кровать. Они целовались жадно, каждый отвечая на страстный поцелуй еще более страстным, одновременно сбрасывая с себя одежду, так отчаянно желая соединиться, словно месяцы, а не дни прошли с тех пор, как они были вместе. Когда Трентон встал, чтобы снять брюки, Ариана, не сдерживаясь, настойчиво потянулась к нему.

— Моя обнаженная богиня, — прошептал он, склоняясь над ней. — Если я не овладею тобой, то умру.

— Люби меня, — просила она, открываясь ему навстречу. — Пожалуйста, Трентон, мне необходимо… — Ее мольба переросла в стон наслаждения, когда он огненной лаской проник в нее.

— Тебе это нужно? — хрипло спросил он, перекатываясь на спину и усаживая ее на себя верхом, все глубже входя в ее тело до тех пор, пока полностью не погрузился в теплую влажность. — Это, туманный ангел? Потому что мне необходимо это… больше, чем мой следующий вздох. — Он отстранился, продолжая при этом вонзаться в нее снова и снова. — Скажи мне, Ариана… Я знаю, ты боишься меня, сомневаешься во мне. Но я нужен тебе?

Не в состоянии говорить, Ариана только кивнула, нарастающее наслаждение было слишком острым, почти невыносимым. Беспомощно всхлипнув, она ответила на его вопрос своим телом, крепко обхватив бока Трентона ногами и начав двигаться бедрами, ритмично и волнообразно, как он ее учил.

Трентон откинул голову и застонал, доблестно сопротивляясь приближению кульминационного момента, когда почувствовал, как нежная плоть Арианы сомкнулась вокруг него. В отличие от прошлого раза он намеревался сделать так, чтобы жена достигла наивысшего наслаждения в его объятиях прежде, чем он взорвется внутри нее.

То была битва, которую ему не суждено было выиграть. Признавая свое поражение, Трентон со стоном перевернул Ариану на спину, изливая в нее свое семя в непостижимом щемящем облегчении, изумленный полной потерей контроля над собой.

И в равной степени изумленный своей женой. Ариана тотчас же достигла оргазма, уткнувшись лицом во влажное плечо Трентона и выкрикивая его имя, она словно растворялась в трепещущих спазмах, вовлекая его в самую свою сердцевину. Затем, с усилием вздохнув, она расслабилась и лежала тихо, пока последний приступ дрожи сотрясал его мощное тело.

— Боже, что ты делаешь со мной… — произнес Трентон сквозь стиснутые зубы, укрывая ее тело своим, словно одеялом.

— Ты то же самое делаешь со мной, — застенчиво пробормотала Ариана.

Трентон глубоко вздохнул и, приподнявшись на локтях, задумчиво посмотрел на нее, странное выражение появилось на его лице.

— Удивительно, не правда ли? Твои разум и тело воюют друг с другом.

— Сердце и тело у меня в согласии, — прошептала Ариана, и глаза ее засветились искренностью. — Только мой разум в нерешительности.

— Не в постели, не так ли?

— Нет… не в постели.

Трентон обхватил губами рот Арианы и чувственно проводил языком, пока не получил горячий ответ.

— Давай освободим твой разум от его бремени, — пробормотал он прямо в ее приоткрытые губы. Руки его скользнули по ее ногам, приподняли их и поместили вокруг его талии. — Давай заниматься любовью, — мягко, но настойчиво сказал он, склоняясь к ее груди. — Всю ночь. — Он провел по ее напрягшемуся соску языком, потом взял его в рот и то легонько тянул, то отпускал, пока не почувствовал, как Ариана впивается ногтями ему в спину. — До зари… до следующего дня… до ночи, — выдохнул он, приподнимая бедра, чтобы вновь погрузиться в нее с силой, заставившей ее вскрикнуть. — Снова и снова… — Он склонился к ее другой груди, возбуждая ее почти до безумия. — Пока не останется ничего, кроме этого… — Он отстранился, чтобы войти еще глубже, и каждая клеточка ее существа открылась навстречу его проникновению, его ритмичным взмахам. Он целовал ее горло, плечи, губы… горячими решительными движениями языка, как бы усиливая свое присутствие в ее теле. — Ты все еще в нерешительности? — прошептал он, обхватывая ладонями ее мягкие ягодицы и приподнимая их навстречу каждому неторопливому выпаду.

— Нет… — задыхаясь, пробормотала она, обвивая его тело руками. — О Трентон, нет.

Много часов спустя, укрывая одеялом их переплетенные обнаженные тела, Трентон пробормотал в спутанные волосы Арианы:

— Ты сможешь подождать до утра, чтобы увидеть скотный двор и посмотреть Спрейстоун.

— М-м-м… — сквозь сон отозвалась она. Если бы ее глаза были открыты, она увидела бы непривычное выражение нежности на лице мужа. Но Ариана, прильнув к нему, сквозь сон размышляла о том, как она может чувствовать себя в безопасности с безумцем… и как может так сильно хотеть его… любить его.

— Спокойной ночи, туманный ангел, — тихо прошептал Трентон, перебирая пальцами густые каштановые пряди. Он долго смотрел на нее, погруженный в свои мысли. Затем, заключив ее в объятия, закрыл глаза.

К Ариане постепенно возвращалось сознание. Удовлетворенно вздохнув, она повернулась на мягких подушках и инстинктивно прижалась к сильному теплому телу, лежавшему рядом.

— Ты проснулась?

Вопрос, сопровождавшийся властным объятием сильных рук, обхвативших ее талию, ускорил ее пробуждение. Тотчас же вернулась реальность.

— Да. — Голос ее прозвучал тихо и слегка взволнованно. То, что казалось таким привлекательным в ранних сумерках — вставать вместе с Трентоном, теперь, при ярком свете дня, выглядело ужасно неловко, особенно после ее распутного поведения сегодня ночью. А это определенно был яркий свет дня. Солнце потоком струилось в комнату, омывая ее лимонным великолепием. Стрелки часов сообщили ей, что близится полдень. Ариана вздрогнула:

— Я проспала полдня!

Трентон, уткнувшись подбородком в ее волосы, кивнул:

— Действительно.

Что-то в его тоне насторожило Ариану.

— А ты давно проснулся?

— Час назад. Может, больше.

— И не вставал с постели?

— Ты же хотела, чтобы мы вставали вместе, — напомнил он ей. — Кроме того, — добавил он, поцеловав ее в плечо, — я боялся, что ты потеряешься, если станешь бродить по дому одна.

Ариана повернулась и посмотрела на него.

— Ты ничего не показал мне вчера вечером, — напомнила она.

— Если мне не изменяет память, вчера вечером я был занят другими делами.

Она вспыхнула.

— Мы оба были заняты.

— Да, — усмехнулся он. — Знаю. — Его оценивающий взгляд скользнул по ее обнаженной груди, и резкие морщинки вокруг глаз на время разгладились. — И я помню каждое из них… во всех подробностях.

Вспыхнув еще ярче, Ариана проследила за направлением его взгляда и с трудом сдержала желание прикрыться. Увидев, как Трентон приподнял брови, она вздохнула, понимая, как по-ребячески ведет себя, учитывая ее раскованность несколько часов назад.

— Прости мою наивность.

— Мне нечего прощать. — Он уткнулся лицом ей в шею. — А тебе нечего скрывать… Твое тело прелестно.

Ариана схватилась за простыню и почувствовала необходимость объяснить свою, казалось бы, неоправданную застенчивость.

— Лежать обнаженной… даже просто быть обнаженной — непривычно для меня.

— Знаю.

— Я чувствую себя неловко.

— И это тоже знаю. — Трентон хрипло откашлялся, как бы готовя Ариану к серьезности своих следующих слов. — Если я еще не говорил этого, позволь сказать сейчас. Для меня много значит сознание того, что я единственный мужчина, которому ты позволяешь такие вольности… единственный мужчина, с которым ты когда-либо была.

Ариана моргнула.

— Какие странные вещи ты говоришь! — выпалила она, не подумав. — Ты мой муж. С кем же еще мне быть?

Тотчас же ей захотелось пнуть себя ногой, осознав и глупость своего вопроса, и опасное направление, которое принимает разговор…

Как она и предполагала, лицо Трентона стало суровым, мрачные морщинки снова пролегли вокруг глаз и рта.

— Действительно, с кем? Твой вопрос, Ариана, демонстрирует доверчивость и сентиментальность, которые мало кто разделяет.

На этот раз Ариана заговорила осторожно, зная, что вступает на запретную территорию.

— А многие женщины спят с другими мужчинами, не только со своими мужьями?

На лицо Трентона опустилась тень. Печаль ли то была или цинизм, она не знала. Он пожал плечами.

— Некоторые.

Ариана долго обдумывала ответ мужа и наконец спросила:

— Ты думал, я одна из них?

Выражение лица Трентона смягчилось. Он покачал головой и ласково провел по нежной щеке Арианы кончиками пальцев.

— Нет, мой чистый туманный ангел, я знал, что ты девственница. — Проницательный взгляд его кобальтовых глаз скользнул к ее губам. — Невероятно страстная девственница, — хрипло добавил он. — И поразительно чувственная, если бы я не изнурил тебя так до зари, то, несомненно, продержал бы в постели до ночи. — Он медленно склонился к ее рту. Губы их будто сплавились воедино с неистовой силой, поцелуй опалил Ариану, словно Греческий огонь.

Внезапно Трентон отпустил ее, его пылающий беспокойный взгляд и прерывистое дыхание ясно говорили, чего ему стоило сдержаться.

— С мыслью об этом, — выдавил он, вставая, — нам лучше подняться и что-нибудь поесть, пока мы не умерли от голода.

В мгновенье ока чары рассеялись.

Ариана непроизвольно подтянула колени и закуталась одеялом, охваченная тем внутренним холодом, который часто сопровождал их физическое разобщение. Она почувствовала, что его эмоциональное отдаление непосредственно связано с высказыванием о неверных женщинах. Он, несомненно, имел в виду Ванессу и свою уверенность в том, что она обманывала его.

Обманывала ли?

Знакомое смешанное чувство смятения и страха забило ключом в душе Арианы, призраки прошлого нависли, словно темный туман, над ее счастьем.

— Хочешь осмотреть Спрейстоун сейчас?

Ариана села, отбросив с лица пряди волос, и увидела, что Трентон уже полностью одет.

— Да, но мне хотелось бы сначала принять ванну, — неуверенно ответила она, пытаясь разобраться в настроении мужа. Он казался погруженным в свои мысли, отстраненным, но все же в нем не было той ярости и грубости, которые он обычно проявлял после долгих часов, заполненных любовью. — Это возможно?

— Конечно.

Трентон не пошевелился, его внимательный взгляд задержался на ее шее и обнаженных плечах, затем, судорожно сглотнув, он показал рукой на ванную.

— Я буду ждать тебя в гостиной. Это этажом ниже, первая комната направо.

Ариана снова кивнула и опустила глаза. Что же ей делать теперь? Подождать, пока не уйдет Трентон? Или подняться абсолютно обнаженной, в то время как он стоит рядом с ней?

— Ты найдешь свою одежду в гардеробе, — сказал Трентон. — Я послал сюда вещи заранее, и Клара распаковала их до нашего приезда.

Клара. Ариана тотчас же вспомнила это имя. Трентон упоминал, что она была женой его слуги Гилберта. Это воспоминание натолкнуло ее на мысль:

— Ты сказал, что Тереза не сможет поехать со мной, потому что в Спрейстоуне нет условий…

— Клара и Гилберт работают здесь, но не живут, — ответил на ее незаконченный вопрос Трентон. — У них дом в Бембридж. Я дал им несколько выходных, — добавил он.

— Понятно.

Трентон продолжал сверлить ее взглядом. Ариана чувствовала это. Она нервно разглядывала свои колени.

— Полагаю, тебе не нужны слуги для того, чтобы вымыться? — спросил он, адресуясь к ее склоненной голове. Ариана вцепилась в край простыни:

— Я умею мыться сама.

— А, — вздохнул Трентон. — Жаль. А я собирался предложить свою помощь.

Ариана вздернула подбородок и устремила на него изумленный взгляд.

— Ага, значит ты в состоянии смотреть на меня, — протяжно произнес он.

При виде насмешливых искорок в глазах мужа Ариана с радостным удивлением поняла, что он просто поддразнивает ее.

— Спасибо… возможно, в следующий раз, — ответила она, с готовностью принимая его добродушное подшучивание. — Но сегодня, боюсь, твоя помощь опять отсрочит осмотр Спрейстоуна.

К изумлению Арианы, Трентон откинул голову и рассмеялся.

— Боюсь, ты права, туманный ангел! Итак, я ухожу и буду ждать тебя на завтрак.

Ариана, прищурившись, с изумлением смотрела ему вслед. Смех Трентона обрадовал ее, как и то, что именно она стала его причиной.

Ее охватила волна счастья.

Соскочив с кровати, Ариана обхватила себя руками, у нее кружилась голова от радостных, давно утраченных, но не забытых полностью ожиданий. Словно вернулось Рождество ее детства, наполненное тем же звенящим волнением, таким удивительным ожиданием сокровищ, которыми она вскоре будет обладать.

Быть любимой.

С горящими глазами Ариана, обнаженная, подошла к окну, вкушая чудесный дар, который ей поднесли. Не имеет значения, что чувства Трентона порождены страстью, его нежность теперь подсказала ей, что эти чувства выплеснулись за границы страсти. Нет, в это мгновение зловещие тени прошлого не могли погасить радость в ее душе, так как ее сердце всегда оставалось твердым в своей вере.

Прислонившись к оконной раме, Ариана упивалась великолепным видом Спрейстоуна, прекрасно осознавая, что в этот момент даже ад покажется ей раем.

Но Спрейстоун был действительно восхитительным — омытый солнечным светом, окутанный тенью деревьев, спрятавшийся среди чарующих утесов. Настоящий Эдем, ждущий, чтобы его открыли.

Ариана выкупалась в рекордно короткие сроки. Стоя перед гардеробом, она нахмурилась. Мысль о том, чтобы упаковать себя во множество одеяний, сдерживающих движения, в то время как ей придется долго бродить по столь сказочному месту, казалась совершенно неприемлемой. Возможно, это ее приподнятое настроение сделало ее такой смелой. Поспешно, чтобы не передумать, Ариана надела простое бежевое в клетку платье, а под него только сорочку, панталоны и всего лишь одну тонкую нижнюю юбку.

Рассматривая свое отражение в зеркале, Ариана усмехнулась. Она выглядела до неприличия неодетой, но разве Трентон не сказал, что Спрейстоун совершенно безлюден? Она завязала волосы бежевой лентой и, тихо напевая, отправилась на поиски мужа.

Он находился, как и обещал, в гостиной, теплые коричневые и зеленые тона которой, казалось, приглашали тебя в этот милый и притягательный приют.

— Это само совершенство! — воскликнула Ариана, проводя пальцами по обитым тонкой шерстью стенам. Она тотчас же отметила, что, в отличие от Броддингтона, стены здесь были любовно украшены картинами, изысканный вкус Трентона ощущался в каждом дюйме великолепной комнаты. — Нет ни малейшего сомнения в том, кто проектировал Спрейстоун, — пробормотала она. — Твой талант раскрылся во всем своем великолепии.

— Так же, как и твой.

Услышав подчеркнутый комментарий Трентона, Ариана вспыхнула и застенчиво посмотрела на свой наряд.

— Я подумала, что мы пойдем осматривать…

— Практичное решение.

Снова удивив ее, Трентон расстегнул жилет и воротник, бросил жилет на диван и закатал рукава. Подбоченясь, он предстал перед Арианой только в белой льняной сорочке и темных брюках.

— Так лучше?

Она моргнула:

— Да.

Ариана зачарованно смотрела на темные вьющиеся волосы на груди Трентона, размышляя о том, почему никогда прежде ей не приходило в голову, что мужчина так же ограничен своей одеждой, как и женщина.

— Продолжай на меня так смотреть, и ты рискуешь никогда не увидеть Спрейстоун, — предостерегающе сказал Трентон.

Ариана облизала пересохшие губы.

— Я рискну, — пробормотала она.

Он пересек комнату и обхватил ладонями ее пылающие щеки.

— Позволь мне, по крайней мере, показать тебе сад, скотный двор и животных. — Он склонился над ней, нежно проводя по ее губам своими. — Это доставит тебе огромное удовольствие… но исчерпает мое терпение все до капли. После чего ни земля, ни небо — ничто не удержит меня от того, чтобы заняться с тобой любовью.

Ариана неуверенно засмеялась.

— Мое желание осмотреть Спрейстоун тускнеет с каждой минутой, — прошептала она. Его кобальтовые глаза ласкали ее.

— Ручаюсь, что наш осмотр вновь воспламенит тебя так, что твое желание разгорится ярче, чем когда-либо прежде, — отозвался он, и в голосе его прозвучало чувственное обещание.

— Давай приступим к осмотру немедленно.

— Без завтрака? — Глаза Трентона блеснули, когда он посмотрел на часы. — О, теперь уже ленча?

— Я не голодна… во всяком случае, не хочу есть. — Неужели эти неприличные слова действительно исходили от нее?

Трентон приник поцелуем к ее ладони.

— Ладно, поедим позже. — Губы его дрогнули. — Это подводит меня к другому вопросу — умеешь ли ты готовить?

— По правде говоря… да.

— Хорошо. Тогда Клара сможет продлить свой отпуск… На неограниченное время.

Внутри Арианы все словно растаяло.

— Так же, как и Гилберт.

Взгляд Трентона загорелся.

— Давай начнем наш осмотр, пока я не передумал.

Спрейстоун был таким же изысканным, как и Броддингтон, и все же совершенно другим, обладающим своим особым очарованием. Если Броддингтон — это изобилие ухоженных лужаек и цветущих садов, то Спрейстоун — уединенный приют со множеством деревьев, ароматом жимолости и желтого утесника, укрытый грядой меловых утесов, ныряющих в волны.

Ариана упивалась всем окружающим с наивной непринужденностью, очаровавшей Трентона, затронув неведомые доселе струны его души. Сад, птицы, цветы — она готова была заключить все это в свои объятия, словно дорогого друга.

— Трентон, это не скотный двор, а поместье для животных. — Ариана с изумлением смотрела на огромное строение, где размещался домашний скот. — Здесь достаточно места для сотен овец, шести дюжин свиней, для множества цыплят и целой армии кошек и собак.

— И нескольких дюжин коров, — внес свой вклад Трентон.

— Что ты делаешь со всеми ними?

— Хорошо их кормлю. И в результате получаю прекрасного качества молоко и молочные продукты, шерсть…

— Я знаю, что дает домашний скот, — перебила она. — Но ты живешь здесь один. Ты производишь всю эту продукцию на продажу?

— В некотором смысле да.

— Это одно из направлений вашего семейного бизнеса?

— Нет.

— Тогда…

— Состриженную шерсть отсылают в Англию, где из нее ткут ткани, затем их доставляют вместе с молоком и яйцами фермерам, живущим на Уайте.

Прошло время, прежде чем Ариана поняла.

— Ты хочешь сказать, что просто отдаешь все это им?

Трентон приподнял брови:

— Что в этом удивительного? У меня достаточно средств. А большинство фермеров здесь бедные, дома у них старые, в запущенном состоянии. Я могу оказать им необходимую помощь.

Ариана почувствовала, как гордость за него переполняет ее.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом.

— Ты никогда не спрашивала.

— Можно предположить, что ты к тому же перестраиваешь их дома.

— Я делаю все, что в моих силах.

Она коснулась его руки:

— Какой ты удивительный человек.

Он опустил взгляд на ласкающие пальцы Арианы, и его губы мрачно сомкнулась.

— Я не удивительный человек, Ариана, а ожесточенный, холодный, неспособный чувствовать. Я уже неоднократно предупреждал тебя — не делай из меня романтического героя.

— А я и не делаю. — Она приблизилась на шаг. Внезапно и быстро на смену прежним страхам на нее снизошла уверенность. — Я вижу тебя таким, как есть, — человеком, в душе которого живет огромная боль… сильный гнев. Я ощущаю этот гнев и боюсь. Но я чувствую и твою доброту и радуюсь, так как почему-то знаю, что она одержит победу в битве, разрывающей тебя на части.

— Я мог бы стать убийцей, — грубо напомнил он ей. Нескрываемая боль, прозвучавшая в его словах, уничтожила последний след сомнения.

— Мог бы. — Она прижала руку к его подбородку, — но не стал.

Он решительно притянул ее к себе.

— Черт бы тебя побрал, Ариана, — пробормотал он в душистое облако ее волос. — Почему ты заставляешь меня стать таким человеком, каким видишь меня?

Она не ответила, только прижалась губами к его груди, приоткрытой воротом сорочки.

Он вздрогнул, и руки его невольно крепко обхватили ее. Булавочные уколы чувства, казалось бы, давно отмершего, внезапно возродились к жизни, возвращая ему незащищенность, чувствительность… пугая его.

— Проклятье, — снова прошептал он. Самообладание его постепенно испарялось, и сердце начинало бешено биться. Он приподнял прекрасное раскрасневшееся лицо Арианы и всмотрелся в него в надежде найти свет доверия в ее глазах. — Туманный ангел… моя прелестная неземная мечтательница… почему ты заставляешь меня надеяться, когда надежды нет?

Ее ответ кристаллизовался, как бы живя своей собственной жизнью.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Трентон застонал, припадая к ее рту со всей силой тонущего.

— Мое убежище от шторма, — хрипло сказал он, не отрывая губ. — Разгони тьму хотя бы на мгновение. Окружи меня своей добротой, своей верой. Люби меня, туманный ангел… люби меня.

Он сжал ее в объятиях, овладел ее языком, дыханием, пожирая ее со страстью, исходившей скорее от души, чем от тела. Он целовал ее щеки, глаза, шею, его тело болезненно откликнулось, когда Ариана жадно прижалось к нему, горячо и бесстрашно.

— Я мечтал о том, чтобы заняться здесь с тобой любовью, — выдохнул он в ее приоткрытые губы.

— В Спрейстоуне? — с трудом отозвалась она, почти лишившись способности говорить.

— На скотном дворе. — Он уже расстегивал ей платье дрожащими пальцами. — Чтобы нас окружали только животные и цветы, которые ты так обожаешь. И чтобы под тобой не было ничего, кроме сена, а подо мной ничего, кроме тебя.

Он наклонил голову и обхватил губами ее напрягшиеся соски, потягивая их через ткань сорочки.

Ариана вскрикнула, ноги ее подкосились. В поисках опоры она схватилась за мощные плечи Трентона. Ей показалось, будто весь мир опрокинулся, когда он опустил ее на грубоватый и в то же время мягкий матрац. Ноздри ее заполнил аромат свежего сена, и она лежала, зачарованная огнем, зажегшимся в глазах мужа, и чувственными образами того, что должно было произойти.

Трентон расстегнул последнюю пуговицу на сорочке, обнажив ее до талии. Она выгнулась дугой навстречу его губам. Наслаждение от его прикосновений было настолько острым, что Ариана чуть не потеряла сознание. Она вскрикивала снова и снова, неистово извиваясь в его руках.

Когда он отпустил ее, она уже была не способна думать ни о скромности, ни о чем-либо другом. Впервые овладев инициативой, она расстегнула его рубашку и принялась ласкать гладкие мужские соски. Уже напрягшиеся мускулы живота Трентона еще больше затвердели, из груди вырвался вздох.

Ариана не стала медлить. Шокируя саму себя, она смело протянула руку вниз и прижала ладонь к затвердевшему бугорку плоти, пульсирующему под брюками.

Он поймал ее за запястье.

— Я не успею снять одежду, — прохрипел он.

— Я сниму ее за тебя.

Она расстегнула его брюки и стянула их с бедер. Трентон оттолкнул ее неопытные руки, сам сбросил рубашку с плеч и снял брюки. Обнаженный, он встал на колени и начал стягивать с нее платье и белье, за каждым движением его рук следовали поцелуи. Он на мгновение задержался там, где начинались чулки, прижавшись к обнаженной коже ее бедер, прежде чем со страстью сорвать остатки одежды. Он приподнял ее ноги, и, отбросив смятую материю, приник к колыбели ее бедер. Положив ее ноги себе на плечи, он погрузил язык в ее нежную сладость, и она вскрикнула от исступленного восторга. На этот раз он не стал медлить на вершине ощущений, а прошел по разрушительному краю, удерживая ее в плену своих рук, в то время как она растворялась в его объятиях.

Ариана почувствовала, как мир распадается на части, затем снова материализуется, тело ее все еще содрогалось от последних затихающих толчков. Веки ее приподнялись, когда Трентон опустился рядом с ней, глаза его горели ненасытной страстью, невысказанным чувством. Он повернулся к ней, намереваясь снова обнять ее.

Но Ариана оказалась проворнее. Встав на колени, она склонилась над ним, грива ее непокорных медных волос горела, как огонь, на фоне ее кожи. Превратившись в обольстительницу, она на этот раз не испытывала стыда, легко проводила пальцами по темным вьющимся волосам на его груди, стараясь погладить его соски так же, как он ласкал ее. Ее взволновало то, как они затвердели от ее прикосновения, вызвав у ее мужа стон наслаждения. Ее руки жадно скользили по его телу, ощущая затаившуюся силу мышц и жар грубоватой кожи. Нежные пальцы пробежали по мощным бедрам, затем, обосновавшись между ними, стали любовно ласкать болезненно напрягшееся мужское естество.

Трентон замер и затаил дыхание, испытывая почти невыносимое наслаждение от ее прикосновений. Охваченный ненасытным желанием, он думал, что не существует более сладостного чувства, чем прикосновение невинных рук Арианы, легких и нежных, словно перышки, ласкающих его тело. Но он понял, что ошибался, когда она приняла его в рот, страстно желая дать ему такое же ослепительное чувство, какое он даровал ей. Трентону показалось, что он вот-вот взорвется. Почувствовав, что не сможет выдержать, он велел ей остановиться, но его пальцы, погрузившиеся в ее волосы, притягивали ее еще ближе.

Его оргазм уже приближался, когда он перевернул ее на спину, раздвинул ей ноги и с неистовой силой вошел в ее жаркую, манящую глубину. Словно одержимый, он слепо излил в нее стремительный поток своего семени, а она, прижатая к жесткому полу хлева, безропотно приняла его.

Ариана пылко выгнулась дугой, впуская мужа настолько глубоко, насколько позволяла ее плоть. Она впитывала в себя дрожь, сотрясавшую его мощное тело, словно пылкие, откровенные признания, исторгнутые из его души, и, обволакивая его, объединяла в одно целое их страсть, их жажду, их нежность.

Ее оргазм раскололся на ряд волшебных ликующих содроганий, отнявших у нее ее дыхание, ее сердце и отдавших их всецело в его распоряжение.

— Я люблю тебя.

Она прошептала эти слова снова, но уже не на гребне страсти, а в минуту наступившего блаженного затишья, когда Трентон должен был понять их значение.

Он понял.

Прерывисто вздохнув, Трентон приподнялся на локтях, готовый во всеоружии встретить признание жены.

— Наши тела творят волшебство, — признал он и сам был ошеломлен, услышав это откровение, слетевшее с его уст. — Но любовь? Что такое любовь, туманный ангел? Можешь ли ты сказать мне? — Он прижался к ней своими бедрами, плоть его все еще была погружена в нее. — Разве это любовь? Этот взрыв наслаждения, которое ты даешь мне, эта ненасытная жажда обладать тобой… разве это любовь? Или любовь — нечто большее? Неистовое свершение, которое делает тебя уязвимым, а в результате приносит только боль? Я не знаю, Ариана. Что такое любовь?

Ариана отозвалась на боль, появившуюся в его глазах.

— Любить — это желать быть с кем-то, разделить с ним жизнь. Это стремление исцелить его страдания, понять его прошлое, соединиться с ним… и не только телом, — ответила она, и взгляд ее стал нежным и искренним.

— Я не уверен, что способен на такое чувство.

— А я уверена.

Он долго молчал, вглядываясь из-под полуприкрытых век в ее раскрасневшееся лицо.

— А вера, туманный ангел? — хрипло спросил он. — Разве доверие — это не часть любви?

Ариана медленно, глубоко вздохнула. Она понимала, какое решающее значение имеет для него ответ на этот, никогда прежде не обсуждавшийся вопрос.

— Да, вера, несомненно, часть любви.

— Разве? Хорошо, тогда веришь ли ты мне? — На его лице появилось циничное выражение.

— Большей частью… да.

— Большей частью.

Трентон боролся с охватившим его разочарованием. Но что еще мог он ожидать?

— Трентон, пожалуйста, не отстраняйся. — Ариана крепче обхватила его спину. — Я хочу верить тебе полностью, но не знаю как. Ты упорно не впускаешь меня в свою жизнь, не позволяешь приближаться к прошлому и твоим мрачным тайнам… несмотря на то, что эти тайны связаны со смертью моей сестры. Что я должна думать?

— Но ты любишь меня, помнишь? Если вера — неотъемлемая часть любви, значит, одно чувство автоматически заключает в себе другое.

— Это несправедливо, — прошептала Ариана.

— Жизнь вообще несправедлива, туманный ангел. — Трентон прижался лбом к ее лбу, еще один слой его неприступной, выстроенной для самозащиты стены рушился. — Дай мне время.

Ариана знала, как тяжело далась ему эта просьба, и ее сердце переполнилось радостным сочувствием.

— Столько, сколько тебе потребуется, — выдохнула она, ощущая себя его женой в большей степени, чем за все часы их физической близости. — И, Трентон?

— Что?

— Я не могу обещать, что никогда не буду бояться тебя или порой сомневаться в тебе. Но могу твердо сказать — я никогда не перестану любить тебя.

Трентон поднял голову:

— У тебя нет оснований доверять мне, Ариана, или верить в мою невиновность. Ты была Колдуэлл восемнадцать лет, а моей женой — всего три дня. Мне не следует ожидать, что вынужденный брак с практически незнакомым человеком может противостоять целой жизни, заполненной внушениями твоего брата.

Чуть заметная улыбка коснулась губ Арианы.

— Дай мне время.

Нежность смягчила горестные морщинки вокруг глаз Трентона.

— Столько, сколько тебе потребуется.