— Солнце садится, — мечтательно произнесла Николь, глядя из окна хижины на уходящее за горизонт светило.

Дастин подошел к Николь сзади и обнял ее за талию, она прижалась спиной к его крепкому телу.

— Я помню, ты обещал, что мы будем вместе провожать закат. О, как прекрасно! Тебе удалось убедить солнце дождаться нашего прихода?

— Я бы и хотел записать это на свой счет, — губы Дастина ласкали волосы Николь, — но мое самомнение не заходит так далеко. — Он поцеловал Николь за ухом. — Кстати, кому или чему я обязан тем, что ты снова надела платье?

— Я просто решила, — улыбнулась Николь, — что не к лицу маркизу Тайрхемскому, известному своей беспутной репутацией, прогуливаться в компании юноши. Хотя без этих бесчисленных нижних юбок платья и в самом деле не так ужасны.

— Дерби, забудь о моей репутации. Сейчас меня больше всего беспокоит, чтобы никто не узнал тебя в обличье жокея. — Дыхание Дастина участилось. — Что же касается платьев, то я от них тоже не в восторге. В бриджах ты выглядишь еще более соблазнительно.

— Вы неисправимы, милорд. Ну что мне с вами делать?

— Скажи мне, что у тебя на сердце.

Николь думала слегка подразнить Дастина, но его решительное требование застало девушку врасплох.

— Я… я не знаю, что ты хотел бы услышать, — запротестовала она.

— Поговори со мной, Николь. Позволь мне развеять твои страхи.

Страхи? Николь не хотелось бы говорить об этом сейчас, когда Дастин обнимал ее, а закат принадлежал только им обоим.

— Потом, — ответила она слабым, срывающимся голосом. — А сейчас давай полюбуемся закатом. Ведь это длится так недолго!

Дастин помолчал, уткнувшись подбородком в макушку Николь и вместе с ней наблюдая, как багровый диск уходит за горизонт.

— Какие мысли бродят сейчас в твоей головке?

Николь полной грудью вдохнула холодеющий воздух.

— Когда я была маленькой, я все думала, что делает солнце ночью? Ведь если никто его не видит, оно может творить все что угодно. Так чем же оно занимается? Носится как угорелое? Отдыхает? Или же, как я, смотрит на звезды и дивится этому чуду?

— А может быть, оно хотело бы остаться на небе и вечно лить на землю свой свет? — тихо сказал Дастин.

— А зачем?

— Что, если оно знает, как грустно ночью тем, кто одинок?

Николь слегка повернула голову.

— Тебе часто бывало одиноко?

— До встречи с тобой — да. Я искал тебя. Искал кого-то, в чье существование почти не верил. А когда мы встретились, то понял, что больше не одинок.

Николь судорожно сглотнула.

— Наши жизни, как и наше прошлое, очень разные, Дастин.

— Но только не наши мечты.

Губы Николь задрожали, когда она вгляделась в лицо Дастина.

— Я не уверена, что это можно сказать обо всех наших мечтах.

— А я уверен. — Дастин наклонил голову и нежно поцеловал Николь. — Я люблю тебя, — сказал он, погрузив пальцы в ее прекрасные волосы. — Я никому не говорил этих слов до встречи с тобой. Николь, я хочу подарить тебе… весь мир!

В ответ Николь с жадностью обвила руками его шею, прижалась теснее, задрожала, почувствовав, как его язык коснулся ее языка. Она закрыла глаза, каждый нерв ее напрягся, отзываясь на ласку Дастина. Нечто неизъяснимо новое, но не менее сладостное появилось в их близости. Она чувствовала, что должно произойти нечто большее, хотела этого, стремилась навстречу неизведанному. Ее чувства пробудились и расцвели, наполнив грудь истомой, словно расплавленный металл растекся по всему ее телу. Сейчас ее не волновало ни прошлое, ни настоящее, ни будущее. Только Дастин! Один лишь он.

Но это чувство испытывала не одна Николь. Дастин переживал те же эмоции: чуть откинувшись назад, он заглядывал ей в глаза с бесконечной жаждой желания, со страстью не менее горячей, чем его поцелуй.

— Николь…

— Ш-ш-ш… — Николь прикоснулась ладонью к щеке Дастина, провела пальцем по его шее.

Дастин перехватил ее ладонь и поцеловал. Николь видела, как тяжело ему сдерживаться.

— Нет, — выдохнула она, качая головой. — Не сегодня. Прошу тебя, Дастин, не надо.

Пальцы его принялись медленно поглаживать ее затылок.

— У меня нет сил, — выдавил он, весь дрожа. — Скажи, чтобы я остановился.

Остановиться? О Боже! Но этот закат будет только сегодня и только для них. Николь захотелось с головой погрузиться в ту бездну наслаждений, которые мог доставить ей Дастин.

— Нет! — Приподнявшись на носках, Николь развязала галстук Дастина, расстегнула жилет и рубашку. Она нежно прильнула губами к его теплому обнаженному торсу, разведя полы рубашки в стороны.

Из горла Дастина вырвался стон.

— Прекрати, — приказал он, но пальцы Николь продолжали путешествие по мускулистой, покрытой волосами груди Дастина. — Боже, Николь, ты не должна… — Противореча собственным словам, Дастин крепче обхватил талию Николь, плотнее прижимая ее ладони к своей груди, к соскам, к талии и… ниже. Но тут он, опомнившись, ослабил объятия и снова попытался обрести над собой контроль, слабевший с каждым ударом сердца.

Но Николь не обратила внимания на его слабый протест. Высвободив руки, она расстегнула брюки Дастина, и пальцы ее заскользили вниз, пока не коснулись восставшей плоти.

Издав хриплый стон, Дастин сорвал пиджак, жилет, рубашку и швырнул их на пол, после чего впился в губы Николь бесконечным поцелуем, пронзившим девушку до самых глубин ее существа. Дастин торопливо расстегнул платье Николь, едва не разорвал нижнюю рубашку и обнажил грудь любимой. Подхватив Николь на руки, Дастин сделал несколько шагов к толстому мягкому ковру, неизвестно как оказавшемуся в углу хижины, и осторожно прилег со своей ношей на его бархатную поверхность. Дастин встал на колени и, не отрывая взгляда от глаз Николь, положил ладони на ее груди, ощущая их мягкость и податливость. Соски Николь отвердели, и она глухо застонала, извиваясь на ковре. Дастин понял призыв Николь. Он стянул с нее одежду и отбросил в сторону, в восторге созерцая ее наготу.

— Такую красоту невозможно описать словами, — хрипло произнес Дастин, пожирая глазами тело Николь. — Ты — чудо!

Николь громко стонала, когда губы Дастина касались ее сосков. Дастин ласкал снова и снова, пока невыносимое наслаждение не охватило все ее тело. Николь отчаянно металась, стремясь продлить это волшебство до бесконечности.

И Дастин понял ее.

Он оторвался от груди Николь, лишь на мгновение замешкавшись, и ожег Николь взглядом своих выразительных глаз.

— Я тону, — хрипло пробормотал Дастин. — Николь, я тону! — Губы его нашли маленькую ложбинку меж ее грудей, проложили от нее дорожку к талии, животу, бедрам.

Николь была уверена, что сейчас расстанется с жизнью. Каждая точка на ее теле, к которой прикасались губы Дастина, вспыхивала огнем, жаждала его прикосновения. Когда Николь услышала шепот Дастина: «Откройся мне, Дерби», — она подчинилась моментально, понимая, что ведет себя как распутница, но ей было уже все равно.

Пальцы Дастина, скользнув по повлажневшей шелковистой глади, нащупали место, наиболее остро жаждавшее их прикосновения. Дастин застонал, его сильное тело содрогнулось, как только он проник пальцем в сокровенную глубину Николь.

— Дастин… — всхлипнула она. Его палец скользнул внутрь, проникая так нежно, пробираясь так медленно, лаская так сладко, что она едва могла это вынести. Дастин повторял и повторял эту сладостную пытку, а Николь металась, напуганная растущим в ней напряжением.

— Господи, ты как горячий шелк, — срывающимся голосом выговорил он. — О, как ты прекрасна! — Он наклонился и стал покрывать поцелуями внутреннюю часть ее бедер, там, где только что побывали его пальцы, и Николь закричала, вцепившись в плечи Дастина.

Рот его нашел губы Николь, раскрыл их, и его язык скользнул внутрь, от чего Николь вскрикнула и выгнулась, призывая к продолжению. Огненные иглы пронзали тело Николь, и все на земле померкло перед ее затуманенным взором. Словно бы издалека она слышала приглушенные стоны, издаваемые Дастином, невнятные слова восторга. Но Николь ощущала только его губы, пока пламя страсти полностью не охватило ее. Сокрушительное наслаждение охватило все ее существо, она выкрикивала имя Дастина, пока наконец не обессилела: душа Николь больше ей не принадлежала.

Открыть глаза было задачей почти непосильной, но Николь заставила себя это сделать и увидела Дастина: грудь его вздымалась так, словно ему не хватало воздуха, лоб и плечи были мокрыми от пота. Взгляды их встретились, и Николь поняла, что в этот момент Дастин пытается взять себя в руки, чтобы остановиться.

— Нет, — прошептала она, протягивая руку к его плоти. — Прошу тебя… нет.

— Солнышко… — Дастин едва мог говорить. — Я не собирался…

— Я знаю. — Пальцы Николь нащупали плоть Дастина, прошлись по всей длине. Глаза Николь молили Дастина продолжать. — Я люблю тебя! — выдохнула она. Это оказалось выше силы воли Дастина. Сдавленно застонав, он сбросил с себя оставшуюся одежду и плавно опустился на Николь.

— Николь! — Взяв в ладони ее лицо, Дастин целовал ее щеки, глаза, нос с благоговением, отрицающим плотское влечение. Несмотря на то что его плоть готова была войти в Николь, он продолжал целовать ее, а его слова проникали в самую душу девушки. — Я люблю тебя… Боже, я люблю тебя! — Руки Дастина скользнули к бедрам Николь. — Ты себе не представляешь…

— Представляю… — Интуитивно Николь подняла колени и обхватила ими бока Дастина, сомкнув руки на его спине. — Вот так?

— Да, — вырвалось у Дастина. Он запрокинул голову и чуть-чуть надавил рукой, открывая ее лоно и поглаживая его, пока оно не увлажнилось.

— Неужели что-то может сравниться с этим чувством? — простонал Дастин. — Боже, неужели любовь может быть столь прекрасной?

Николь задавала себе те же вопросы. Не имея никакого опыта, она все же была готова к этому острому чувству, к этой вершине страсти, и она наслаждалась телом Дастина, их единением. Глаза Николь закрылись, тело расслабилось, приглашая Дастина в свои глубины. Она чувствовала давление, перераставшее в боль, но не отодвинулась, непостижимым образом осознав, что эта боль будет самым захватывающим ощущением.

— Дерби, — прошептал Дастин, замерев в нерешительности, — ты такая маленькая. Я боюсь сделать тебе больно.

Николь открыла глаза и притянула его голову к себе.

— Сделать мне больно? — повторила она. — Если ты остановишься, я умру. — Руки ее скользнули по спине Дастина к ягодицам, и она выгнулась, призывая его к себе.

— Николь! — выкрикнул Дастин и проник глубже, лишая ее девственности и заставляя почувствовать внутренний взрыв.

Неужели боль может быть столь прекрасной?

— Дастин, — прошептала Николь, стараясь во всей полноте запечатлеть эту единственную в жизни минуту. Потом, поцеловав Дастина в плечо, приподнялась, чтобы принять его глубже.

Дастин содрогнулся, чуть подался назад, потом снова надавил, входя в Николь.

— Боль…

— Она божественна, — проговорила Николь.

Застонав, он повторил движение, руки его нырнули вниз, заставляя Николь обвить его ногами. Она подчинилась, принимая его и отпуская, томясь, вожделея, желая его с такой силой, о существовании которой и не подозревала. Сжимая и разжимая бедра, она ласкала плоть Дастина, уничтожая последние остатки его самоконтроля. С хриплым стоном Дастин уступил наконец своему неистовому желанию овладеть Николь полностью, всецело, бесконечно. Его движения стали требовательными, неуемными.

Их тела двигались, выгибались и опускались в ритме биения сердец. В лоне Николь вновь возникло напряжение, которое возрастало с каждым мгновением. Она прильнула к Дастину, умоляя дать ей высшее наслаждение, которое сейчас ей было необходимо как воздух. В ответ Дастин подхватил ее под ягодицы, с каждым движением проникая все глубже, совершая бедрами круговые движения.

Николь достигла предела, воспарила к небесам и… провалилась в небытие.

Каждый последующий толчок Дастина был сильнее предыдущего. Николь кричала, замирала в экстазе при каждом очередном погружении Дастина, выкрикивавшего ее имя. Его объятия стали крепче, дыхание — жарче, и наконец он извергнулся в Николь мощными пульсирующими взрывами, оставив в ней свое семя, а вместе с ним и себя самого.

Казалось, что это длилось целую вечность, волны страсти набегали и откатывались, словно морской прибой. Затем эти волны стали постепенно стихать, после чего их тела обволокло облако удовлетворенного желания. Сознание возвращалось медленно, удовлетворение сменялось тревогой, но они все еще лежали слившись, слегка задыхаясь, потрясенные пережитым наслаждением.

Николь заплакала.

Дастин повернулся на бок, все еще оставаясь в ней, дотянулся до рубашки и укрыл ею Николь.

— Не плачь, дорогая, — пробормотал он, нежно гладя ее по плечу. — Прошу тебя, не плачь.

Николь словно ждала этих слов и заплакала еще сильнее.

— Николь! — Дастин отер слезы с ее щек, заглянул в глаза. — Я обидел тебя? И поэтому ты плачешь?

Николь отрицательно покачала головой.

— Тогда почему же? Ты чувствуешь раскаяние? Стыд? То, что произошло между нами, чудесно, а чудеса совершаются независимо от нашей воли.

— Я не раскаиваюсь и не стыжусь, — всхлипнула Николь. — Я хотела этого так же сильно, как и ты. Я просто никак не ожидала, что буду чувствовать себя такой… разбитой. — Она смущенно посмотрела на Дастина. — Ах, Дастин, если я раньше только боялась, то теперь я просто в панике.

Выражение лица Дастина смягчилось.

— А я, если раньше и чувствовал себя уверенно, то теперь стал еще увереннее.

— Когда ты с другими женщинами… Все происходило так же?

— Никогда. — Дастин нежно поцеловал Николь. — Возможно, потому, что я никого не любил до встречи с тобой.

Господи, как ей хотелось верить в это!

— Пообещай мне еще раз, что ты устранишь все препятствия, — прошептала Николь.

— До последнего. Дерби, расскажи мне о своих страхах, и я развею их в прах.

— Нет. — Николь прижала палец к губам Дастина. — Я не готова к этому разговору… Просто повтори те слова.

Он снова прижал ее к себе.

— Будущее за нами, Николь. Верь мне.

Она закрыла глаза и пожелала, чтобы так и было.

— Две минуты сорок шесть секунд, — сказал Брекли, взмахнув рукой с секундомером. — Это время прошлогоднего победителя.

— Верно, — согласился Дастин. Скрестив руки на груди, он наблюдал за Николь, только что прошедшей на Кинжале дистанцию.

— Вы недовольны, милорд? — Брекли бросил на хозяина недоуменный взгляд. — Последний заезд Стоддарда был на шесть секунд меньше, но дистанция в Тайрхеме короче, не говоря уже о том, что она более знакома Стоддарду. Так что две минуты сорок шесть секунд для первого заезда в Эпсоме — хороший результат.

— Более чем. Просто отличный. — Взгляд Дастина все еще был прикован к Николь. — Но надо учитывать, что результат достигнут при оптимальных условиях: хорошая погода, отсутствие соперников и так далее. Мы должны усложнить Стоддарду задачу, чтобы он мог отточить свое мастерство, — сказал Дастин, повернувшись к Брекли. — На следующую тренировку приведите Кубка, я буду соперником Стоддарда. Пусть привыкает.

Брекли с облегчением вздохнул.

— Мне сначала показалось, милорд, что вы хотите поручить это Раггерту. Они со Стоддардом не очень-то ладят.

— Это точно, — отозвался Дастин и пристально посмотрел на Брекли. — А вы что думаете о Раггерте?

— Он делает свою работу, — пожал плечами Брекли. — Хотя, пока вы были в Ньюмаркете, он не спускал глаз со Стоддарда. Он, похоже, думает, что юноша будет отлынивать, если его предоставить самому себе. Я с этим не согласен. Никогда не видел более трудолюбивого жокея.

— Вы говорили об этом Раггерту?

— Разумеется. Но он заявлял, что в ваше отсутствие он отвечает за подготовку к дерби, и просил меня не совать нос куда не следует. Я перестал вмешиваться. В конце концов, не мое дело советовать тренеру, что ему делать. — Взглянув в сторону Стоддарда, Брекли нахмурился. — Вы хотели, милорд, вернуться сюда сегодня? Мне кажется, нам надо подождать хотя бы денек. Стоддард с утра не в себе. Он очень бледен, у него круги под глазами. Видимо, в преддверии состязаний юноша все больше волнуется. Но он не из тех, кто делится своими тревогами.

Дастин почувствовал укол совести: замечание Брекли попало в точку.

— Полностью с вами согласен, — произнес Дастин, по-прежнему не выпуская Николь из поля зрения. — Предупредите Саксона, чтобы приготовил экипаж. Мы возвращаемся в Тайрхем.

— Слушаюсь, сэр.

Брекли отправился выполнять поручение, а Дастин пошел в сторону Николь, на ходу размышляя о причинах ее неуверенности. К тому же все утро она вела себя отчужденно, избегала встречаться с Дастином взглядом и говорила с ним только при необходимости. Брекли был прав, Николь выглядела не лучшим образом: бледная, темные круги залегли под глазами. Было ясно, этой ночью она ни на минуту не сомкнула глаз. В который уже раз Дастин мысленно отругал себя за несдержанность. Ни подарков, ни цветов, ни соответствующей обстановки… Он не думал, что способен настолько забыться. Но как только Николь взглянула на него своими васильковыми глазами, как только принялась ласкать его своими нежными пальчиками… О! Даже при воспоминании об этом Дастина пробрала дрожь.

И все же ему не следовало торопиться, ведь он прекрасно понимал, каковы будут последствия. После опустошающих, безумных объятий должны были последовать нежные слова, тихие ласки, обсуждение будущего. И Дастин предпринял такую попытку, но Николь не была к этому готова. Она была слишком потрясена, чтобы давать какие-либо оценки случившемуся. Если б только Дастин мог удержать ее подольше, дать ей прийти в себя! Он помог бы ей справиться с волнением, убедить ее в том, что отныне они принадлежат друг другу. Но он лишь помог Николь одеться, проводил в коттедж и оставил наедине с невеселыми мыслями.

— Привет, Дерби, — сказал Дастин, остановившись рядом с Николь и Кинжалом. — Прекрасный результат.

— Не нахожу, — отозвалась Николь, глядя прямо перед собой.

— Две минуты сорок шесть секунд. Это гораздо лучше, чем…

— Лучше, но недостаточно хорошо, — перебила его Николь, приподнимаясь в седле. — Я сегодня пройду дистанцию еще раз. Немного позже. Возможно, мне удастся собраться.

— Разумно ли это? — сказал Дастин. — Ты устала. И хватит на сегодня. Завтра мы пройдем дистанцию вместе и отработаем некоторые маневры. А сейчас мы возвращаемся в Тайрхем. От-ды-хать!

В ответ на эти слова Николь лишь обреченно опустила плечи. Дастин ухватил Кинжала за поводья и, не таясь, развернул Николь к себе лицом.

— Как ты себя чувствуешь?

Николь потупилась.

— Нормально, только устала немного и… — Она осеклась, щеки ее густо покраснели. Она снова приподнялась в седле, на этот раз с болезненной гримасой.

Дастин почувствовал тревогу.

— Тебе больно? Я был неаккуратен?

Николь еще больше покраснела.

— Нет. Можно, я сойду с седла?

И тут ужасная догадка поразила Дастина.

— Проклятие! — Он схватился руками за голову. — Я совсем не подумал… Дерби, милая, я беспросветной идиот!

Дастин помог Николь спешиться. Он пытался постичь моральное состояние Николь и совершенно упустил из виду состояние физическое. Ведь он овладел Николь в порыве безумной страсти, не подумав даже изменить позу, чтобы облегчить ей первый контакт. Просто удивительно, как только она еще может ходить, не то что ездить верхом. Для нее ведь это было впервые, мало того, она слишком хрупка для такого крупного мужчины, как он. Ей нужны покой, теплая ванна, а не скаковая дорожка! Видимо, он совсем потерял рассудок!

— Дерби… — Дастин заставил себя взглянуть ей в глаза. — Прости меня.

Николь, уловив покаянные интонации в голосе Дастина, улыбнулась ему, хотя улыбка вышла немного печальной.

— Не извиняйся. Я ни о чем не жалею. Немножко больно, но завтра все пройдет. — Николь смущенно оглянулась. — А где Брекли?

— Пошел сказать кучеру, что мы возвращаемся в Тайрхем.

— Как ты ему объяснил мое состояние?

— Никак. Он сам предложил отложить тренировку до завтра. К тому же он наверняка тоже заметил троих «жучков» на трибунах, наблюдавших, как ты проходишь дистанцию. Можно не сомневаться, они только и ждут, чтобы наброситься на тебя. Дерби, мы не можем так все оставить, — сказал вдруг Дастин скороговоркой. — Нам нужно поговорить, естественно, не сейчас. И не сегодня. Но много времени на раздумья я тебе не дам. А не то ты убедишь себя в том, что белое — это черное, а правда — это ложь.

— Очень хорошо, милорд. Я приму ванну и хорошенько высплюсь, а завтра мы побеседуем. Вы, конечно, будете очень убедительны, но предупреждаю: не рассчитывайте на мою снисходительность. А если вы осмелитесь состязаться со мной завтра на эпсомской дистанции, боюсь, вам будет стыдно смотреть в глаза своему конюху.

Дастин онемел, пораженный неожиданным поворотом темы, но его тут же захлестнула волна любви, как только он понял, что Николь старается утешить его.

— Вы уверены, мистер Стоддард? — хрипло спросил Дастин.

— Да, и это не бахвальство, — задиристо ответила Николь. — Я, как и вы, милорд, не даю невыполнимых обещаний.

— Его высочество герцог Броддингтонский с супругой, — объявил Пул, возникая на пороге кабинета.

— Они здесь? Сейчас почти полночь! — вскричал Дастин, вскакивая на ноги и бросаясь к дверям. — А Александр?

— Прибыл вместе с родителями, — быстро ответил Пул. — Его высочество расстроен, как и герцогиня, и желает видеть вас немедленно.

— Просите, просите! И приготовьте для них комнаты. Сегодня уже слишком поздно возвращаться в Броддингтон.

— Миссис Ледли приготовит комнаты, милорд. — В вестибюле раздались быстрые шаги. Пул посторонился, пропуская Трентона, вихрем ворвавшегося в кабинет.

— Дастин, нам нужно поговорить.

— Где Ариана?

— Здесь, — ответила герцогиня, входя в кабинет. Голос был исполнен тревоги. — Трентон, я велела миссис Хопкинс отнести Александра наверх и уложить в постель. Он засыпает на ходу. Как только мы побеседуем с Дастином, я поднимусь к нему.

— Что случилось? — спросил Дастин, как только Пул вышел.

— Это ты нам должен сказать! — рявкнул Трентон, испепеляя брата взглядом. — И не вздумай увиливать! Речь идет о моем сыне.

У Дастина перехватило дыхание.

— Кто-нибудь пытался причинить ему вред?

— Нет, но кто-то, вне всяких сомнений, намеревается это сделать. — Трентон достал из кармана измятый листок бумаги. — Вот что я получил два часа назад. Прочти. С замирающим сердцем Дастин взял бумагу. «Передайте своему братцу, чтобы не совал нос, куда не следует. В противном случае можете попрощаться со своим сынком».

— Проклятие! — Дастин дважды пробежал глазами написанное, потом бросил листок на стол. — Я полагал, что они блефуют.

— В последний раз тебя спрашиваю: во что ты впутался и что грозит моему сыну? — Трентон хватил кулаком по краю письменного стола. — Во время нашего последнего разговора ты сказал мне, что два человека приезжали в Тайрхем, угрожали тебе и Александру, если ты наймешь Ника Олдриджа. Когда я попросил посвятить меня в детали, ты сказал только, что занимаешься разрешением этой проблемы. Ты также заверил меня, что Александру ничего не угрожает. Но теперь, как видишь, шутки кончились, и ты не смеешь больше молчать.

— Пожалуй, ты прав, — признал Дастин, взвешивая слова брата.

— Дастин, — мягко произнесла Ариана, — я понимаю, мы ставим тебя в сложное положение. Но у нас нет выбора. Александр — наш сын. Если с ним что-нибудь случится… — Голос ее прервался.

— Не надо плакать, ангел мой, — прижимая к себе жену, пробормотал Трентон. — Никто не причинит Александру зла. Я этого не допущу.

— Я тоже. — Дастин смотрел на их лица, и сердце у него разрывалось. — Я буду с вами предельно откровенным. Надеюсь, что некоторые детали смогу сообщить вам завтра. Но они не так уж важны. — Дастин взглянул на Трентона: — Я полагаю, ты уже рассказал Ариане?

— Только то, что знал сам. Конечно же, я не умолчал и о твоей телеграмме, потому что ситуация слишком осложнилась.

— Все, что я скажу, — начал Дастин, — должно остаться между нами. От этого зависит жизнь не одного человека. — Он подождал утвердительного ответа. — Трент, во время твоего последнего приезда в Тайрхем ты спросил меня, знаю ли я что-либо об исчезновении Ника Олдриджа. Теперь я могу ответить: да. Стоддард, мой новый жокей, — протеже Олдриджа. Он увидел мое объявление в газете и откликнулся на него. Когда я его нанял, Стоддард рассказал мне об истинной причине исчезновения Олдриджа.

— Так я оказался прав — Олдридж не был травмирован!

— Не торопись, — остановил его Дастин. И он изложил все обстоятельства, заставившие Ника скрываться, рассказал об избиении Салливана, о своем решении нанять Саксона и о поездке в Ньюмаркет. Он умолчал лишь о местонахождении Ника и о том, кто такой Стоддард на самом деле.

— А у Стоддарда есть связь с Олдриджем? — прервал Дастина Трентон. — Он знает, где Олдридж?

Дастин стиснул зубы.

— Это один из вопросов, на которые я смогу ответить только завтра.

— Получается, ты знаешь, где находится Олдридж! — воскликнул Трентон. — Дастин, эти люди не шутят. Ты можешь нарваться на серьезные неприятности.

— О нет! Не беспокойся ни за меня, ни за Александра. Я не ожидал новых угроз, но тем не менее принял необходимые меры.

— Продолжай.

— Это, — указал на записку Дастин, — свидетельствует о том, что негодяй, заправляющий всей системой, несомненно, узнал о моем расследовании в Ньюмаркете и запаниковал. На это я и рассчитывал, но я никак не думал, что мерзавцы снова вспомнят об Александре. Человек, спланировавший эту операцию, очевидно, прекрасно знает, что это моя ахиллесова пята. Тем не менее я убежден: бандиты в ближайшее время явятся в Тайрхем, чтобы заставить меня замолчать. А Саксон потом проследит, к кому они направятся с докладом, и выяснит, кто этот человек.

— Что значит «потом»? — воскликнула Ариана. — Ты хочешь сказать, после того как тебя прикончат?

Дастин слегка улыбнулся, тронутый ее заботой.

— До этого не дойдет, — ответил он. — Сомневаюсь, чтобы им удалось причинить мне какой-либо вред. Что же касается Александра…

— Дастин, зачем ты все это делаешь? — Трентон в упор посмотрел на брата. — И не говори мне, что защищаешь честь конного спорта. Я достаточно хорошо тебя знаю. Ты принципиален, но ты ни за что на свете не стал бы рисковать близкими тебе людьми. Я уверен, что ты кого-то защищаешь. Но кого?

Молчание.

— Это Стоддард, да? — прошептала Ариана, глядя Дастину в глаза.

Дастин нехотя кивнул.

— Стоддарду двадцать лет, Ариана. Столько же, сколько и тебе. Для Ника Олдриджа в этом юноше вся жизнь. Я чувствую… — Дастин запнулся, подыскивая нужные слова. — Я несу ответственность за этого мальчика. И если я могу ему помочь, я это сделаю.

Ответ Арианы вызвал у Дастина удивление.

— Не надо ничего объяснять, — сказала она. — Мы все понимаем.

— Мы? — переспросил Трентон. — Что до меня, так я ничего не понимаю!

— Ты ошибаешься, дорогой, — отозвалась Ариана, бросая на Дастина многозначительный взгляд.

— Спасибо, — ответил Дастин, пребывавший в некотором недоумении. — Но вернемся к Александру. Я вам уже сказал, что нанял детектива. Трент, я сделал это сразу после разговора с тобой. Ты ведь сказал, что у меня не достаточно опыта для проведения расследования. И был совершенно прав. Саксон — поразительный человек. Вот что я предлагаю. Вы ведь собирались приехать в Суррей на дерби. Будем считать, что вы приехали немного раньше. Оставайтесь. Ваш багаж перешлют сюда. Саксон присмотрит за Александром. Поверьте, мимо него и мышь не проскочит.

— Это племянник Пула? — спросила Ариана. — Так вот почему Куин вернулся к своим обязанностям лакея. Стало быть, Саксон выступает в роли кучера.

— Да. Таким образом, он может одновременно сопровождать меня и выполнять обязанности детектива.

— Что скажешь, дорогой? — обратилась Ариана к мужу. — Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если за Александром будет присматривать мистер Саксон. Он настоящий профессионал. Пока мы вместе, мы сможем поддержать друг друга. Не исключено, что мы окажемся полезными Дастину. Я уверена, ему не терпится как можно скорее покончить с этим делом. — Ариана мельком взглянула на маркиза. — Так что же, остаемся?

— Меня теперь отсюда никто не заставит уехать, — в тон ей ответил Трентон.

— Я попрошу Пула послать за нашими вещами, — с облегчением вздохнула Ариана. — А теперь я хочу посмотреть, как там Александр.

— А потом ты отправишься отдыхать, — заключил Трентон. — Иначе ты просто упадешь от усталости. — Он нежно поцеловал жену. — Мы с Дастином посидим еще немножко, обсудим детали.

— А я предупрежу Саксона, — добавил Дастин. — Пусть немедленно занимает круговую оборону.

Ариана подошла к Дастину и поцеловала его в щеку.

— Ты замечательный человек, — улыбнулась она. — Счастлива будет женщина, которой ты достанешься.

Как только дверь за Арианой закрылась, Трентон обернулся к брату:

— Наш разговор не окончен.

— Я тоже так считаю, — довольно сухо ответил Дастин.

— Ариана принимает все слишком близко к сердцу, — произнес герцог. — Я ничего от нее не утаиваю, но не хотел бы посвящать ее в неприятные детали. Пока она не удостоверится, что опасность позади, она не отойдет от Александра. Такое напряжение может сказаться на ее здоровье.

— Я чувствую себя виноватым.

— Не казни себя. Просто расскажи мне все. Что ты узнал в Ньюмаркете? Что утаиваешь от нас? Чем я могу помочь?

— Налей мне выпить, пока я распоряжусь насчет Саксона.

— Так ты не желаешь отвечать?

— Я же сказал — завтра, — отчеканил Дастин. Вздохнув, Трентон сдался:

— Хорошо, подожду до утра. — Он пересек комнату, подошел к буфету и наполнил два бокала.

— Что прикажете, милорд? — спросил дворецкий, явившийся на зов маркиза.

— Пул, где Саксон? Мне необходимо его видеть.

— Он отправился спать всего несколько минут назад. Прикажете позвать?

— Да, Пул. Дело весьма срочное, иначе я не стал бы беспокоить вашего племянника в столь поздний час.

— Это его работа, сэр. Я сейчас же его позову, — ответил Пул и поспешно удалился.

Дастин вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.

Парадная дверь замка бесшумно отворилась, и в нее проскользнула высокая фигура. Человек убедился, что вестибюль пуст, и, услышав, как хлопнула дверь в кабинете маркиза, направился на этот звук. Добравшись до цели, неизвестный приник ухом к двери кабинета. До его слуха отчетливо доносились голоса маркиза и его брата.

— Вот твой бокал, — сказал Трентон. — Я свой уже наполовину осушил. Видит Бог, мне сейчас это необходимо.

— Все будет в порядке. Я уверен, — отозвался Дастин. — Ты спрашивал, узнал ли я что-нибудь в Ньюмаркете. Помнишь Альбертса?

— Твоего жокея? Разумеется, помню. Его имя тоже было в списке? И он тогда намеренно проиграл скачки?

— Совершенно верно. И мне повезло: я как раз наткнулся на него в Ньюмаркете.

— Какой болван его нанял?

— Его никто не нанимал. Альбертс не имеет никаких шансов получить работу, после того как я его уволил. Он приехал в Ньюмаркет с целью втянуть других жокеев в этот грязный бизнес.

— Мерзавец!

— И к тому же информированный мерзавец. Но я убедил его описать мне тех людей, с которыми он связан.

— И что же?

— Это те самые бандиты, что приезжали сюда. Все, что Альбертс рассказал мне о них, я уже знал. Однако он проговорился о третьем персонаже. Судя по всему, отталкивающий тип со шрамами на руке. Альбертс довольно подробно его описал, — сказал Дастин, ставя бокал на стол, — и я намерен отыскать подонка.

Неизвестный, подслушивавший у двери, уловил звук приближающихся шагов. Это Пул возвращался к маркизу с докладом. Человек стремительно метнулся к выходу и выскочил во двор.

Вокруг не было ни души, и он поспешил раствориться во мраке ночи.