Шейн пришел домой и выглядел нормальным, в принципе как всегда. Он даже принес грудинку, и они поели, вчетвером все вместе, так как будто ничего и не было. Даже Майкл со своей бутылкой "сока" не выделялся.

Все о чем Клер могла думать, это сесть и рассказать ему о звонке. Но она не знала, что сказать, и уж точно она не собиралась говорить об этом при Еве и Майкле. Не так как сейчас; это должен быть разговор наедине.

Но позже, в его комнате, когда Клер прижалась к нему, разговор не казался уже таким важным. Она продолжала думать, что сейчас уже расскажет, но после часов долгих, восхитительных поцелуев в его объятиях, она была уже не в состоянии начать этот разговор.

Наконец-то, она заснула. Когда она проснулась, он уже отнес ее в кровать и накрыл.

— Шейн? — пробормотала она. Он наклонился, достаточно близко, чтобы его длинные, лохматые волосы касались ее лица.

— Все еще я, — пробормотал он сзади. — Ты ожидала увидеть кого-нибудь еще?

Она улыбнулась.

— Только тебя.

— Умница. — Он поцеловал ее медленным, влажным поцелуем, тот который приносил ей тепло по всему телу.

— Шейн, я думала…

— О чем?

— О том… — Она не хотела делать этого, действительно не хотела. Не тогда когда это выглядело хорошо. Просто превосходно. Но она попыталась.

— О том чтобы уехать из Морганвилля.

Ее поразило, что он не отшатнулся от нее или, чтобы он был удивлен, ничего. Он поцеловал ее снова, слегка, и сказал, — Мы уедем. Я обещаю.

— Я просто…Ты же знаешь, я хотела поступать в МИТ, верно?

— Конечно. И ты поступишь.

Ух ты. Просто так… хотя в беседе ей не удалось проработать январскую часть. Но это звучало хорошо. Позитивно. Они были настроены одинаково, в конце концов. Один последний, сонный, влажный поцелуй, и она соскользнула в самый лучший сон, который у нее был за всю неделю.

Когда она проснулась, он уже ушел, но оставил записку… Он подписался на дополнительную, утреннюю смену в ресторане барбекю. Он даже подписался вместе с ЛТ, что, как она знала, было у Шейна вместо «Люблю тебя».

Это было приятно. Очень приятно.

Клер спускалась по лестнице, напевая и думая о том, как хорошо было бы вернуться к нормальной жизни, и, как сегодня вечером она расскажет Шейну о январском моменте, когда Мирнин прислал ей сообщение через портал — ну, скорее булыжник с запиской, привязанной к нему, который покатился по полу, напугав Еву до крика, прежде чем портал захлопнулся. Ева возмущенно пнула булыжник своими плотными черными ботинками и уставилась на него, потом на стену. Клер, спускающаяся по ступенькам, бросила не нее «какого черта?»-взгляд.

— Твоему боссу, — сказала Ева, и протянула руку, чтобы схватить камень, — нужно научиться присылать послания. Серьезно. Кто так делает? Он что, из Каменного века? И тебе нужно выяснить, как установить здесь что-нибудь, чем мы сможем запереть портал. А что, если бы эта штука открылась, когда я была бы голая?

— Почему бы ты была голой именно здесь?

— Ну… — На это у Евы не было ответа. Она передала рок. — Ладно, плохой пример. Но мне не нравится, что он может просто попасть сюда в любое чертово время, когда ему захочется. Или кидаться в нас камнями.

— Мне это тоже не очень нравится, — призналась Клер, пока развязывала бечевку и разматывала бумагу с камня.

Ей потребовалась секунда, чтобы рассмотреть камень. С Мирнином никогда не знаешь наверняка, но камень выглядел именно так, как и должен выглядеть: обычный гранит. Значит сообщением являлся лист бумаги — нормальный человек так бы и подумал… этот нормальный человек не бросил бы камень в их дом.

Записка гласила, «Держись подальше от лаборатории до последующего уведомления. Я провожу дезинфекцию. Это может убить тебя. Кроме того, похоже Наш Старый Друг, возможно, покинул город. Оливер посылает сотрудников за ним следом, но кризис может закончиться.

Пока.

— Дезинфекция? — сказала Ева, читая из-за ее плеча. — Что это значит? И кто такой Наш Старый Друг?

Это был Бишоп, конечно, но Клер не могла сказать Еве об этом. — Понятия не имею. Он, вероятно, думает, что разговаривает с кем-то другим, так или иначе. Ох, и дезинфекция означает, что он обработал всё место газом. Полагаю, он посчитал, что существует какая-то проблема с жуками.

— Обычно он просто позволяет Бобу расправиться с ними.

— Может быть, Боб сытый. Надеюсь, что он вспомнит убрать его перед тем как.… Наверно, лучше мне ему напомнить. — Клер достала телефон и написала Мирнину, который оперативно прислал ответ «Конечно, я перенес паука. Я не идиот.»

Нет, он был очень умным парнем, который отвечал на сообщения, но бросал камни с сообщениями, привязанными к ним.

Клэр сдалась.

— Я получила сообщение от Миранды, — сказала Ева. — У нее не было твоего е-мейла. Чем вы ребята сегодня занимаетесь?

— Ох. Да, я веду ее сегодня по магазинам.

— По магазинам. С Мирандой. Серьезно? — Ева выглядела сбитой с толку, потом немного заинтригованной. — Ничего себе. Говоря о том, что страдающий дальтонизмом поведет слепого.

— Эй!

— Прости, милая, но твое удивительное чувство моды постоянно отмалчивается. А Миранда не ходит по магазинам. Она скорее жертва моды мусорных ныряльщиков.

— Ну, она пойдет со мной, — сказала Клер. Она слегка съязвила, потому что выслушивать модные советы от девушки в красно-черных хэллоуиновских чулках и ожерелье из фальшивых сморщенных голов — это уже слишком. — Она не сказала, где встретиться с ней?

— Она сказала, что подойдет к десяти.

Клер взглянула на часы. Было уже десять минут одиннадцатого. — Тогда, полагаю мне пора идти. Ты куда-то уходишь?

— У некоторых из нас есть работа.

— У некоторых из нас начальник — сумасшедший ученый, который дал им выходной день для проведения дезинфекции.

— Хорошо, ты победила. — Ева подмигнула и схватила свои вещи, когда Клер взяла свои. — Жаль, что я не могу пойти с вами двумя и устроить вам приличное преображение. И почему ты никогда не носишь тот розовый парик? Это было сногсшибательно.

Она не ошиблась. Розовый парик, который Ева практически заставила ее купить в Далласе, действительно, был сногсшибателен, но вдали от Евы она всегда ужасно стеснялась носить его. Люди смотрели на нее.

Клер намного больше привыкла быть невидимой.

И прямо сейчас, со всем, что происходит, оставаться незаметной было лучшей идеей.

Миранда стояла за оградой, имея совершенно немодный внешний вид — клетчатая школьная юбка длиной ниже колен, и мятая рубашка цвета, который при лучшем освещении можно было бы назвать мшисто-зеленым, но она совсем не сочеталась с этой юбкой или ее расцветкой. Ее обеспокоенное лицо просияло, когда она увидела Еву и Клер. Ева махнула рукой и забралась в большой, черный катафалк, и Миранда помахала в ответ, так же восторженно, как ребенок на ее первом параде. Она вздохнула, наблюдая за исчезающими за поворотом хвостовыми плавниками. — Она такая классная.

— Она такая, — согласилась Клер. — Но и ты тоже. Давай. Пойдем в магазин.

У тех, кто ищет одежду в Морганвилле, было два варианта: магазины перепродажи, которых было три, или один из тех универмагов немарочной продукции, который, в основном, был лучшим местом по оформлению. После рассмотрения бюджета Миранды, Клер повела ее в магазины перепродажи. Студенты часто отказывались от своих вещичек здесь, в магазине рядом с университетским городком. Никто не был более сознательным в моде, чем девушки ТПУ.

Казалось, большинство из них были в кампусе не ради образования.

Если быть честной, это точно также относилось и к парням.

Миранда в достаточно счастливом состоянии пошла к первому магазину перепродажи.

Она почти не разговаривала, но было в ней какое-то сияние, нечто, что заставляло ее казаться гораздо здоровее и счастливее, чем Клер могла вспомнить.

Просто немного внимания, и девушка расцвела. Что заставило Клер почувствовать себя виноватой и грустной — она не старалась изо всех сил подружиться с Мирандой, и она знала, что никто другой также не пытался. Без сомнения, девушка могла быть странной и неприятной, но она была такой же, как и все остальные.

Её просто нужно разглядеть.

— Сюда, — сказала Клер, и распахнула для нее дверь в магазин. Металлический, веселый колокольчик звякнул над головой, и Миранда столь возбужденно огляделась вокруг, словно она никогда и не слышала его раньше. Это невозможно, не так ли? То, что она не знает, как звучит магазинный колокольчик?

Может, и нет.

Женщина в дальней части магазина, дремавшая за стойкой, подняла глаза и улыбнулась сонно.

— Девочки, вы осмотритесь пока, — сказала она. — Дайте мне знать, когда вы будете готовы что-нибудь примерить.

— Ладно, — сказала Миранда, и остановилась возле первой стойки с одеждой. — Ох. Ничего себе. Много всего.

— Да, милая. Те не твоего размера. Вот сюда. Посмотри среди этих. — Клер чувствовала себя так, словно в нее вселилась Ева, когда она поднимала вещи и прикладывала их к тощему телу Миранды, кое-какие отбрасывая, другие оставляя. Сильные цвета не подходили ей, а вот земные тона — то, что надо. Очень скоро, Миранда самостоятельно вытягивала вещи и прикладывала их, рассматривая себя в зеркало, будто она видела будущее, которое, наконец, совсем ее не пугало.

— Можно мне примерить их? — спросила она. Клер махнула на владелицу магазина, которая открыла раздевалки.

Клер через верх передала вещи Миранде, и прислонилась к двери.

— Себе ничего не подобрала? — спросила женщина, приподняв брови. Клер почувствовала взгляд, которым окинули ее наряд, будто это был реальный раскаленный лазер. Ее просто просканировали и выяснили желаемое.

— Ну, может быть, маечку, — сказала она. — Может быть.

— У меня есть как раз то, что нужно.

И она тоже пошла в примерочную кабинку. Клер закончила наряжаться перед тройным зеркалом, рассматривая свое отражение. С брюками цвета хаки, выбранными ею сегодня, розовый с белым кружевной топ казался странно уместным… и эротичным. Она сильно изменилась за последние несколько месяцев, но она не была уверена, что была готова демонстрировать сексуальность на публике. Это просто не для нее.

В примерочной было слишком тихо. Клер постучала в дверь. — Миранда? Эй, выйди и взгляни на это. Скажи мне, если это чересчур.

Миранда выглянула из-за угла, ее лицо стало мертвенно бледным. Ее глаза потемнели и приобрели ту пустоту, которую люди посчитали бы очень странной.

С ней происходила одна из ее штуковин. Видение.

— На нем кровь, — сказала она. — Ты не должна покупать его, если на нем кровь.

Клер посмотрела вниз. Топик был идеально чистым.

— Мири…

Миранда неожиданно распахнула дверь. Она была в одном из топов, который она примеряла, Клер в спешке оценила, что он хорошо на ней смотрелся, но девушка была сосредоточена на чем-то совершенно другом.

Она схватила всю одежду, направилась прямо к стойке, и сказала:

— Я возьму вот это, еще вот это, и то, что на мне. — Она положила деньги на прилавок и затем передала оставшиеся вещи. — Я просто не вижу себя в этом.

Клер поняла, что она говорила это в буквальном смысле. Если быть точной, Миранда заглянула в свое будущее, и не смогла увидеть себя одетой в этот топик. Странно. Продавщица, похоже, ничего не поняла — да и зачем бы ей? — и назвала ей цену. Миранда заплатила, и Клер едва хватило времени, чтобы откопать пять баксов за розово-белый топик, который был на ней, прежде чем Миранда схватила ее за руку и сказала, — Мы должны идти. Торопись.

— Но…

— Сейчас!

Миранда поспешила наружу, вниз по тротуару, а затем быстро повернула налево, в переулок между двумя зданиями. — Спрячься там, — сказала она, и указала. — Прямо там. Не высовывайся, Клер. Не вылезай ни за что. Ты поняла? Всё хорошо. Всё будет хорошо, но только если ты не высунешься.

— Миранда, какого черта…?

Сейчас лицо Миранды было белее мела, но при этом очень решительным. Она посмотрела на себя и сказала грустным голосом, — Совершенно очаровательна, не правда ли? Эта рубашка?

— Да, идеально подходит. Но о чем ты…?

— Тише. — Миранда повернулась в сторону входа в переулок, и снова указала в тень позади нескольких мусорных баков. — Не выходи!

— Погоди. Что случится если я выйду?

— Я умру, — просто ответила Миранда. — Спрячься.

Клер это не нравилось, но была какая-то абсолютная уверенность в том, что только что сказала Миранда, и, несмотря на то, что Клер не верила в предсказания экстрасенса и подобные вещи, она не могла отрицать, что в Миранде что-то было. Что-то странное и мощное, временами.

Поэтому она вжалась в тени.

Несколько долгих секунд ничего не происходило, а потом она услышала шаги. Уверенный стук высоких каблуков эхом отражался от кирпичей, потом замедлился и остановился.

— Я видела, как ты вошла сюда, — произнес голос Джины. — Уродка. Ты теперь прячешься в темных аллеях? Для чего? Живешь в мусорном контейнере? Я бы не удивилась.

Миранда не ответила. Клер чуть было не выскочила, потому что Джина была одна, и, так или иначе, она ни в коем случае не собиралась позволить Миранде столкнуться с этим в одиночку, независимо от того, что Мир говорила об этом.

Девушка словно знала, о чем она думала, ее рука скользнула за спину и сделала отталкивающее движение. Оставайся там.

Клер так и поступила. Ей это не нравилось, но она сделала.

— Ты собираешься ударить меня, — проговорила Миранда. — Ты собираешься сломать мне нос.

— Чертовски верно, — сказала Джина. Она звучала лениво и счастливо, как будто она наслаждалась всем этим. — Тебе повезло что это все, что я хочу сделать. Если дернешься, если будешь сопротивляться, ты сделаешь только хуже. Поняла?

— Да, — произнесла Миранда. — Я поняла. Если я не позволю тебе ударить меня, ты меня убьешь.

Клер почувствовала дрожь от холода, прошедшего сквозь нее словно волна, потому что в голосе Миранды не было совершенно никакого сомнения. Это не было пугающе. Это была просто… констатация факта, как если бы она уже видела, как это случилось.

— А ты умнее, чем кажешься, ты законченная психопатка. Так что, да. Позволишь мне сломать тебе нос, и я отпущу тебя. Сопротивляешься, станет только хуже, и появиться нож. Мы всё прояснили?

— Да.

Клер попыталась пошевелиться, потому что знала с кошмарной уверенностью, что должно случиться и что она должна что-то сделать, должна, но Миранда снова сделала то останавливающее движение.

— Все хорошо, — сказала Миранда неестественно пустым, отдаленным голосом. — Это не будет настолько больно.

— Чушь, — сказала Джина, и она, должно быть, ударила ее, потому что Клер услышала мокрый хруст удара и тоненький крик Миранды, а затем звук падения тела.

Джина рассмеялась. Клер оттолкнулась от стены, но было уже слишком поздно. Джина уходила, напевая себе под нос, пока шла. Если бы она не была на высоких каблуках, она бы шла вприпрыжку.

Миранда уже вставала, держась одной рукой за свой сломанный, разбитый нос. Клер, злая и потрясенная, дрожащая от неожиданно бурного выброса адреналина, собралась последовать за Джиной, но Мир схватила ее и яростно покачала головой… и когда она это сделала, несколько капель крови из ее носа попали на новую розово-белую маечку Клер. Клер это совсем не волновало. Она присела рядом с девушкой, помогая ей подняться и придерживая ее.

— Вот сука! — сказала Клер. — Оставайся здесь. Я…

— Нет! — сказала Миранда. Ее голос был сдавленным и тихим, но глаза — огромными и свирепыми. — Это к лучшему. Это всего лишь мой нос. Она убила бы нас.

— Значит, мы позвоним в полицию. Я не позволю ей остаться безнаказанной…

— О, не беспокойся. Она не останется, — сказала Миранда. И под слоем крови, Клер была почти уверена, что она улыбнулась. — Она сядет в свою машину и поедет очень быстро, и через две минуты она проскочит на красный свет.

И потом столкнется с большим грузовиком. Мой нос выправиться. А она попадет в больницу и пробудет там довольно долго.

Клер смотрела на нее, на эту маленькую, хрупкую девушку с окровавленным лицом и пугающей улыбкой. Наконец, она медленно сказала, — Мир, ты планировала, чтобы это произошло?

— Нет, — сказала Миранда. — Но иногда, в конце концов, это просто заканчивается должным образом. Однако, это закончилось бы иначе, если бы ты пришла мне на помощь. Она зарезала бы меня, прямо здесь, и потом тебя, и она бы тоже умерла, но позже и более страшным образом.

Амелии бы это не понравилось.

Это было увлекательно и страшно, но Клер поверила ей. Каждому странному и пугающему слову. Она встряхнулась, с трудом, и повела Миранду обратно в магазин перепродаж, где продавщица позволила ей умыться, вручила ей носовой платок, и даже помогла Клер стереть кровь с ее рубашки.

Когда она закончила, Клер услышала отдаленный звук автомобильного сигнала, затем треск, а потом наступила тишина. Она посмотрела на Миранду, запрокинувшую голову назад, чтобы замедлить кровотечение. Миранда взглянула на нее и пожала плечами.

— Карма, — сказала она. — Та еще сука.

Миранда была абсолютна права насчет Джины, в чем Клер совершенно не сомневалась. В Морганвилле разговоры о несчастном случае ходили несколько дней, и все мнения, в основном, сводились к «ура, наконец-то». Джина заслужила свои страдания — не то, чтобы это доставляло Клер особое удовольствие. Ее ждут недели в больнице и месяцы в реабилитации из-за сломанных ног.

Следующим утром Миранда зашла на кофе, и утром позже, будто бы так было задумано.

Видимо, она воспринимала это как нечто неизбежное, раз она начала показываться на публике.

Самореализующееся пророчество. Ева подумала, что это странно, но она приняла это так же, как принимала большинство вещей. Не то чтобы Миранда ей не нравилась — она просто не знала, что с ней делать, подумала Клер. И она была очарована экстрасенсорными способностями Миранды.

Хотя она была так же потрясена и очарована эффектными синяками на лице Миранды и вокруг ее глаз. Парой почерневших глаз и распухшим носом, который вправили в больнице. — Ты выглядишь ужасно, — сказала Ева, на второй день. — Какой это цвет? Баклажан? Тебе словно наложили специальный грим, Мир. — Она налила Миранда чашку кофе и добавила молока и сахара.

— Все в порядке, — сказала Миранда. Ее голос звучал немного глухо и зажато, но она улыбалась. — Это просто ушиб. Ничего особенного.

— Выглядит болезненно. — Ева нахмурилась, глядя на нее поверх своей чашки кофе. — Серьезно, если бы репутация Джины не была уже подпорчена, я бы поквиталась с ней. Я не шучу.

— Я знаю, — сказала Миранда. — Спасибо тебе. Но я в порядке. Правда.

Майкл вошел через покачивающуюся дверь и улыбнулся Еве, и его улыбка стала уязвимой и странной, когда он увидел сидящую там Миранду. Она не смотрела на него. — Привет, Мир, — сказал он, и это прозвучало небрежно, но Клер видела тот первый, незащищенный взгляд.

Майкл взял свою спортивную бутылку из холодильника и разогрел ее в микроволновке, потом ушел.

Клер встала и последовала за ним в гостиную. — Эй, — сказала она. — Подожди. Что это был за взгляд?

— Какой еще взгляд? — спросил Майкл, стараясь, чтобы голос звучал невинно. Он отхлебнул из спортивной бутылки, и маленький красный свет промелькнул в его голубых глазах, как искры. — Мне просто интересно, что она здесь делает.

— Пьет кофе.

— Да, это я вижу. Почему?

— Ох, да ладно тебе, Майкл…

— Я не хочу показаться задницей, но Миранда — это сплошные неприятности, — перебил он.

— Послушай, я сочувствую ребенку — правда, сочувствую — но ты должна понять, что с ней не… с ней не безопасно находиться рядом. Что-нибудь случается. Так всегда бывает.

— Она всего лишь ребенок. И кажется, что никто не заботится о ней!

— Дело не в этом. Это просто… — Майкл сдался и, вздохнув, покачал головой. — Не все беспризорные безопасны в глубине души, Клер. Уж поверь мне.

Когда Клер вернулась, Миранда все еще сидела на том же месте, помешивая кофе теми же медленными, волшебными движениями. Не поднимая головы, она сказала, — Знаешь, он прав.

— Что?

— Майкл сказал, что рядом со мной не безопасно находиться. Что ж, он прав, по большей части. Что-то случается. В основном, что-то плохое.

На противоположной стороне стола, Ева оторвалась от чтения материала, который выглядел, как журнал сплетен о знаменитостях.

Она ничего не сказала, но было что-то странное о том, как она смотрела на Миранду.

Плохие воспоминания.

Миранда отпила глоток кофе. — Я приехала сегодня лишь потому, что мне нужно рассказать тебе кое-что, — сказала она. — Они все думают, что тот, кого они ищут, покинул город, но это не так. Он все еще здесь. У него есть план, он воплощает его несколько месяцев. И красавица, она работает на него. Она занимается вопросом подбора кандидатов.

Брови Евы поднимались медленно, но верно. — Эй, Клер? О чем она говорит?

— Я не знаю, — сказала Клер, хотя ей показалось, что она знала. Она скользнула в кресло рядом с Мирандой. — Красавица. Ты имеешь в виду Глориану?

Ева напряглась, когда услышала имя и закатила глаза. — О, ради Бога, не говори мне, что эта сучка чего-то добилась в результате. Я так и знала.

Миранда, казалось, не слушала Еву — фактически, Клер не была уверена, что она слышала хоть что-нибудь за пределами ее собственной головы. — Знаешь, это не полностью его вина, но ты теперь должна быть осторожна. Он больше не под контролем. Весь этот гнев… — Она покачала головой. — Они делают его таким. Они хотят всех сделать такими.

Невозможно было уследить за тем, о чем она говорила…. По-прежнему ли она ссылалась на Бишопа? Или… Боже, она говорила о Шейне? — Мири, — сказала Клер. — Мир, ты говоришь о Шейне? — Потому что в Шейне было много гнева, она всегда это знала. Он держал ее взаперти, в основном. Но он был в нем.

Миранда, с отстраненным и рассеянным выражением на разбитом лице, отхлебнула кофе и сказала, — О, я вижу. Они сначала хотят денег — денег и солдат. Потом все остальное. Он не станет повторять свои же ошибки. Скажи Амелии. Скажи ей…

Она замолчала, а ее опухшее, в синяках глаза неожиданно расширились.

— Мир? — Ева, должно быть, чувствовала то же самое, что и Клер — мощный всплеск ужаса, потому что они обе подскочили на ноги. — Мир, ты в порядке?

— Ох, — сказала Миранда. Теперь у нее в глазах стояли слезы, и они струились вниз по избитым щекам. — Ох, это плохо. Ты должна это прекратить. Ты должна остановить его.

— Остановить кого?

— Он прячется в темноте. Он убивает. Он постоянно убивает, — сказала Миранда. И тут ее глаза закатились, и она упала в обморок, прямо за столом.

Бишоп, подумала Клер, замерев, когда Ева вскрикнула, подбежала к Миранде, и нащупала пульс. Казалось, Клер не могла пошевелиться. Она чувствовала себя замороженной и больной.

— Помоги мне! — закричала на нее Ева, Клер моргнула и подскочила к ней. Совместными усилиями они перенесли Миранду в гостиную, где уложили ее так, чтобы ноги оказались выше уровня головы, и укрыли ее вязаным покрывалом, когда хрупкие веки Миранды задрожали, и она снова очнулась.

— О, — произнесла она. — Я что, упала?

— Скорее, вырубилась, — сказала Ева. — Как ты себя чувствуешь?

— Тошнит, — сказала Миранда. Ее голос звучал тоненько и слабо. — Слишком много кофе. — Она несколько раз глубоко вздохнула и улыбнулась. — Я не достаточно ем.

Да, это было очевидно; Миранда была настолько худа, что Клер могла видеть выпирающие кости в ее суставах. Девушке необходимо перекусить. — Я что-нибудь приготовлю, — сказала она.

— Нет, я должна идти.

— Но Мир…

— Я должна идти, — сказала она, сбросила покрывало и села, выглядя бледной и больной, но очень, очень решительной. — Я не могу ответить на ваши вопросы. Это слишком опасно.

— Для тебя? — спросила Ева.

Миранда покачала головой. — Для вас, — сказала она. — У вас и так уже достаточно неприятностей.

В конце концов, они не смогли ее остановить. Единственное, что Клер смогла сделать, чтобы задержать ее достаточно долго — это собрать несколько сэндвичей с арахисовым маслом и желе, и разграбить Евин тайник с шоколадным печеньем. Миранда вцепилась в мешочек с обедом и выдавила из себя улыбку, пока шла, двигаясь медленно и осторожно, к двери вместе с ними. Ева придерживала ее под локоть, но она выглядела достаточно устойчивой.

— Я не могу остаться, — сказала Миранда, и повернулась, чтобы встретиться взглядом с Клер, потом с Евой. — Майкл прав. Я — дополнительная проблема для вас. Проблема для всех, и будет лучше, если я буду сама по себе. Со мной всё будет хорошо.

— Ты уверена?

Миранда кивнула. Она остановилась на крыльце, похожая на грустную девочку, уходящую в школу, и сказала, — Он не остановиться на этот раз. Клер, ты должна понять, всё совершенно иначе, нежели было в прошлый раз. Это война. Амелии придется воевать.

Амелия воевала в прошлый раз, подумала Клер, но было что-то искреннее в беспокойстве Миранды, что-то, что заставило ее почувствовать тревогу и затаить дыхание.

Шейн. Шейн был в центре всего этого.

— Мир, ты можешь мне сказать что-нибудь еще…?

— Нет. Ничего, что не привело бы к твоей смерти. — Миранда подняла мешочек с едой. — Спасибо за сэндвичи. И печенье. Печенье мне очень понравится.

Затем она пошла в серый, холодный день, и они обе смотрели ей в след, пока она не скрылась из виду.

— Мы только что совершили какую-то ошибку? — спросила Ева. — В смысле, она всего лишь ребенок. Мы должны были заставить ее остаться.

— Я не думаю, что у нас получилось бы, — сказала Клер. — И она, наверное, права.

Безопаснее для всех, если она уйдет.

И все же, она не могла забыть о… о Миранде, оставшейся наедине со всем, что происходит в ее голове. Такой же одинокой, какой Клер временами себя чувствовала, у нее не было ничего похожего на такую изолированность.

Мне хотелось бы знать, как ей помочь.

Но, правда такова, что иногда ничего нельзя было сделать.

ШЕЙН

Как только я начал драться, это было всё, о чем я мог думать в ближайшие несколько дней.

Не было ничего похожего на это, особенно, когда Глориана присутствовала при этом вместе с Василием, наблюдая…. Я чувствовал себя непобедимым. Даже наказание было просто еще одним видом одобрения — каждый раз, когда Джестер ударял меня, это воспринималось, как похлопывание по спине, и приглашение бить сильнее.

Что я и делал.

Да, я думал о спортивных напитках, тех, что Глориана держала в холодильнике. Мы все пили их, и это помогало нам не отставать от вампиров. Какая-то часть меня гадала, что в них было, но эта часть была маленькой, и была задавлена частью, возбужденной от свободы. Это была свобода — свобода от всех вещей, что я сдерживал. Свобода ненавидеть. Свобода сокрушить. Никаких правил, никакого чувства вины. Сейчас я дрался так же, как они.

Потому что именно этим можно было победить их. Драться, как животное, без всякого страха.

— Ты быстр, — сказал Джестер в последний день запланированных спаррингов. — Каждый раз становишься быстрее. — Он насмехался надо мной, от вида его клыков мой пульс участился — не от страха, а от агрессии.

Потому что я одновременно хотел выбить эти клыки и стереть эту ухмылку с его лица. — Ты должен дать себя укусить, — сказал он. — Ты был бы хорошим вампиром.

— Заткнись и дерись.

— В чем дело? Боишься, что покусаешь свою тощую подружку? — Джестер засмеялся. — Ее уже покусал кто-то другой, знаешь ли. Я чувствую запах укуса у нее. Он пометил ее.

Мирнин.

— Заткнись, — сказал я и ударил его в лицо. Он не ожидал этого, и упал, но вампиров никогда не было так просто уложить на ковер надолго. Он вскочил, рыча, и я сместился назад, наблюдая за его смещением веса. Он собирается меня атаковать. Джестер всегда атаковал меня.

Когда он это сделал, я ударил быстро, пригнувшись под его ногой, врезавшись плечом в его центр массы и поднимая его над ковром. Без точки опоры, он был не намного лучше обыкновенного человека, но я должен был остерегаться его рук — они могли раздавить кости, а ногти у него были такими же острыми, как ножи. Я швырнул его себе за спину головой вниз, и быстро завел его руки за спину. Наверное, это было больно, потому что впервые я услышал нечто похожее на крик от боли.

От вампира.

От этого звука я почувствовал себя превосходно.

Кто-то захлопал в ладоши. Это было Глориана, наблюдавшая за мной, прислонившись к канатам с прекрасным изяществом.

— Это было прекрасно, — сказала она. — Бедный Джестер. Я думаю, что он просто побежден, Шейн. Теперь ты должен отпустить его. Думаю, он усвоил свой урок. Не так ли?

Я обвил свои руки покрепче и почувствовал, как что-то рвется. На этот раз, Джестер закричал.

— Хватит, — рявкнул Василий, и нырнул под канаты. Он схватил меня за плечо, чтобы оттащить меня.

— Мне он нужен больше, чем ты, парень.

Я отпустил, потому что не должен драться с Василием. Просто не должен. Это было правило, одно из немногих правил оставшихся теперь.

Глори и Василий, они были под запретом.

Однако, в остальном… это просто свобода. Драться, пока они не скажут стоп.

— Ах, — сказал Василий. — Он наблюдает. — Казалось, его это не осчастливило. Я посмотрел вверх, и, мне показалось, что я увидел там тень за толстым стеклом. Вытянутое, худое лицо, старое и бледное, показавшееся почти знакомым, но оно исчезло в размытом пятне его движения. Василий вздохнул. — Ты видел это, Шейн?

Я кивнул.

— Я этого боялся. Глори, не могла бы ты?

Все затуманилось, все четкие грани и поверхностные воспоминания. Всё ушло. Что бы это ни было, я должен был помнить… Ну, я не помнил.

Я непроизвольно посмотрел на окно, но не смог ничего увидеть. Вероятно, это всего лишь отражение. Я видел отражение.

— Здесь слишком много народу, — сказала Глори Василию. — Мы должны провести операцию раньше, чем планировали — по крайней мере, поединок.

— Да, — сказал он. — И лучше бы нам иметь третий вариант, на всякий случай. Я не хочу, чтобы кто явился на нашу вечеринку без приглашения. У тебя есть списки людей, которым мы можем доверить заполнение мест?

— К тому времени, когда я закончу свою работу в этом городе, ты сможешь доверять практически каждому. — Она рассмеялась. — Да. Надежные источники. Мы очень близки.

— Хорошо, — сказал Василий, и хлопнул меня по плечу. — Сходи в душ, Шейн.

Ты готов.

Был четверг, когда всё начало рушится. Начнем с того, Шейн задерживался, сильно задерживался. Когда он, наконец, вернулся домой, он принес еду — снова барбекю, но вместе с овощами и всем прочим.

За что сыскал всеобщую признательность, конечно.

Но, когда она накрывала на стол, Клер заметила, как он бродит по гостиной. Он расхаживал, а Шейн обычно не расхаживал — он был больше склонен растянуться на диване и выглядеть так, словно он спит, даже когда он не спал. Сегодня вечером, однако, он двигался так, будто был напряжен и взбешен, и, когда она коснулась его плеча, он обернулся так быстро, что она даже отшатнулась. Так легко было забыть, насколько большим был Шейн и насколько сильным, пока она не увидела его в действии. Обычно он был очень нежен с ней.

— Что? — рявкнул он, и затем какие-то тени покинули выражение его лица. — Ох. Прости, Клер. Я не хотел.

— Да, я знаю. Что это с тобой?

Он пожал плечами. — Я не знаю. Беспокойство, я думаю. Такое состояние целый день.

Думаю, после обеда, я позанимаюсь в тренажерном зале, сожгу немного энергии. — Это было не похоже на Шейна. Он, как правило, склонялся к отдыху на диване, может быть, потратить немного энергии на видео-игру. Он не относился к разряду нервных людей.

— Ладно, — сказала она с сомнением. — Может, сначала поиграешь в игры? Я почти не виделась с тобой. Мы могли бы провести какое-то время вместе.

— Ага, ну, это ты та, кто сбегает с Высоким Волшебником в Сумасшедших Штанах каждый раз, когда он щелкает пальцами. Не я вину тому, что ты не видишься со мной. У меня есть и своя жизнь тоже. Дерьмовая, но она у меня есть. — Слова Шейна были грубыми, а его интонация… он практически это и имел ввиду. Клер словно получила пощечину, и это потрясло ее — почему, она не знала. Он был настолько зол на инцидент с Мирнином, но она подумала, что… Ну, она подумала, что он справился с этим, что было безопасно поговорить с ним еще раз.

Очевидно, он не смирился с этим. Она решила вообще ничего не говорить, что, вероятно, было неправильно, но она не доверяла своему голосу. Она не хотела, чтобы он слышал, как сильно он обидел ее.

Еще через секунду молчания, он отвернулся.

— Прости. Игра — звучит неплохо. Просто я не в настроении, видимо. Может быть, немного поубивать неестественных существ — все, что мне нужно. — Не зомби. Неестественные существа.

Это могло ничего и не значить, но ее инстинкты говорили ей, что это очень плохой признак.

Майкл раскладывал еду. Клер знала, что он слушал, но он ничего не сказал, лишь бросил на нее взгляд. По которому она поняла, что он тоже волновался. Что-то не так. Безусловно, не так.

— Эй, дружище, ты бы лучше сначала сыграл со мной, — сказал Майкл. — Прошла неделя с тем пор, как я надрал твою сопливую задницу. Время отыграться.

Шейн оскалил зубы. Это не было улыбкой. — Хочешь поиграть? Давай поиграем.

Посмотрим, кто будет окровавлен на этот раз. — Это был Шейн, но и не он. Подтекст был плохой — язык тела, интонация, все, кроме слов.

Майкл тоже это знал. Он встретился взглядом с Шейном, нахмурился и сказал, — Может, тебе лучше закончить с кофеином.

— Может, тебе лучше заняться своими собственными чертовыми делами. — Он пробормотал что-то себе под нос. Это прозвучало, как кровосос.

— Эй, — сказала Клер, и положила ладонь ему на руку. — Мы все здесь друзья.

Он вздрогнул и стряхнул ее руку.

— Да неужели? — Шейн спросил. — Ты в этом уверена?

— Эй! — Ева уже вошла, и теперь она с грохотом поставила тарелки на стол. Она выглядела разъяренной. Майкл, с другой стороны, был молчалив, наблюдая за Шейном с настороженностью, от чего у Клер мурашки побежали по коже. — Эй, Ван Хельсинг младший, отвали. Сколько раз мы должны это проходить? Что на этот раз взбрело в твою тупую голову?

Майкл — один из нас, и ты это знаешь.

— Он один из них, — сказал Шейн. — Как мой отец. Как Оливер и Амелия, и все остальные.

Он привык быть одним из нас. Теперь он просто выглядит так, как мы. Тебе лучше прекратить пить самоубийственный сок, Ева, прежде, чем ты проснешься нежитью, такой же, как он.

— Да о чем ты говоришь? Что, черт возьми, произошло? Майкл? Ты что-то сказал? — Ева посмотрела на него, но Майкл покачал головой.

— Ох, да ладно тебе. Прекрати притворяться, — сказал Шейн, и шагнул в сторону Майкла.

Майкл напрягся. — Я чувствую это, парень. Я чувствую, как ты на меня смотришь. Смотришь на Клер. Черт возьми, даже на Еву. Сейчас мы все для тебя просто ходячие закуски. Ты думаешь, я не знаю этого?

— Серьезно, — сказал Майкл. — Тебе нужно провериться. Что бы ты ни думал, ты неправ. Я бы не обидел тебя или Клер, или Еву. Никогда.

— Никогда? — Шейн рассмеялся, громко и напряженно. В его глазах появился какой-то лихорадочный блеск. Он подошел к Еве, она отшатнулась, но слишком поздно. Он схватил ее за руку, и она уронила пригоршню ножей и вилок со стуком на стол.

На ней был черный бархатный галстук с черепом и скрещенными костями на нем. Он протянул руку и сорвал его с ее шеи.

И на шее были следы заживших укусов. Ева прижала к ним руку, широко раскрыв глаза, но было слишком поздно. Все они их увидели.

— Ты хочешь сказать мне это еще раз? — сказал Шейн. Сейчас он практически шептал, приблизив свое лицо к лицу Евы, но его выражение не было добрым. Оно было жестоким. — Ты хочешь еще раз солгать мне о том, как ты никогда бы ее не обидел, Майки?

Ева слегка взвизгнула от боли, и попыталась высвободиться. Его рука сомкнулась вокруг ее руки еще крепче, удерживая ее.

— Шейн, прекрати. Ты сломаешь мне руку…

Может, он бы и отпустил — Клер не знала — но Шейну не представилась такая возможность.

Майкл быстро рванул и отшвырнул Шейна.

Шейн с тяжелым стуком врезался в стену, опрокидывая стол и уронив лампу, разбившуюся о пол, которая издала шипящий звук, похожий на звук жарящегося резаного лука. Клер была слишком шокирована, чтобы двигаться — все произошло слишком быстро — но Шейн перекатился и вскочил на ноги в считанные секунды. Сейчас Майкл стоял между ним и Ева, глядя на Шейна так, будто он никогда его прежде не видел. И Шейн уставился в ответ, выглядя таким разъяренным и опасным, каким Клер никогда не видела его — подбородок опушен, голова наклонена вперед.

Майкл сказал:

— Отвали. Ты не смеешь помыкать Евой. А также Клер. Не в моем доме. Ты что, пьян?

Потому что, чертовски уверен, ты пообщался с призраком Фрэнка Коллинз.

Это должно было выдернуть Шейна из его состояния. Клер вздрогнула, а слова даже не были ей адресованы. Но Шейн вел себя так, словно он вообще ничего не слышал. Он сделал шаг в сторону Майкла, потом еще один, а потом неожиданно бросился на него.

Он был быстр как никогда, Майкл пропустил момент удара. Шейн ударил его, и повалил на пол менее чем за секунду, прижав колено к его груди, чтобы удерживать его, занеся кулак для второго удара.

Клер бросилась вперед и схватила Шейна за предплечье, пытаясь оттащить его, но он оттолкнул ее. Она отвлекла его лишь на одну или две секунды, но этого времени оказалось достаточно для Евы, чтобы броситься вперед, перед Майклом, и посмотрела на Шейна с вызовом и шоком.

— Нет! — закричала она, прямо ему в лицо. — Не смей это начинать, Шейн!

— Я пытаюсь тебе помочь, ты сумасшедшая сучка! Ты не можешь ему доверять. Разве ты не понимаешь? Он тебя кусает! Он причинит тебе боль хуже, чем…

— Мы поженимся!

Шейн застыл на месте, а его рука обмякла. Его кулак разжался, и упал на бок. Он просто смотрел на нее несколько мгновений, а затем покачал головой так яростно, что его лохматые темные волосы хлестали его лицо.

— Вы что?

— Мы поженимся. И если мне захочется, чтобы он укусил меня — это не твое собачье дело.

И, в любом случае, ты не знаешь, что случилось и почему, так что закрой свой рот, Шейн. — Ее голос дрожал, но теперь она пыталась выглядеть уверенной в себе. — Нет, не надо. Откройте его, и поздравь нас. Ты должен нам это.

— Нет.

— Почему нет? Потому что ты не одобряешь? Ты придурок! — Ева пихнула его, и Шейн позволил ей оттолкнуть его, подальше от Майкла. Он сел на пол, неожиданно ослабев, глядя на свои раскрытые руки. Костяшки его пальцев были в синяках — они были постоянно в синяках в последнее время, в порезах и опухшие. Клер сначала предположила, что это было из-за занятий боевыми искусствами, но теперь она думала… это были драки. Настоящие бои.

Прям как этот.

Майкл сел, обняв Еву. Она коснулась его лица, куда пришелся удар, и сказала:

— Больно? Ты в порядке?

— Немного жжет, — сказал он. — В эти дни Шейн обладает адской мощью. — Он смотрел ей в глаза несколько долгих секунд. — Я думал, что ты не хотела пока никому рассказывать.

— Я и не хотела, — сказала Ева. — Но это просто… это просто само вышло. Прости. Ты знаешь, я хотела закатить большую вечеринку в честь помолвки, но… я должна была что-то сказать, чтобы остановить его.

— Он не собирался причинять мне боль. Не сильно, во всяком случае.

— Может, и нет, но ты бы причинил ему боль, если бы он не отступил. А я этого не хочу.

Клер не знала, как ей ко всему этому относиться. Конечно, она любила Майкла и Еву, и она знала, что они были вместе, но это… это казалось быстрым и окончательным и странным.

Будто они гнались за чем-то.

Она ощутила беспокойство по этому поводу, и она понятия не имела, почему.

Майкл притянул Еву к себе и властно ее поцеловал. Ева вздохнула и прижалась к его груди, и вдвоем посмотрели на Шейна и Клер, которая стояла на коленях рядом с ним. Она хотела спросить Шейна всё ли у него в порядке, но это прозвучало бы глупо при данных обстоятельствах. Конечно, он не в порядке. Всё было очень даже не в порядке.

Ничего из этого не было нормальным.

Она протянула руку, положила пальцы под его подбородок, и приподняла его голову. Его глаза мерцали от слез, и он выглядел юным и ужасно напуганным.

Потерянным.

— Что со мной происходит? — спросил он. — Господи, Клер, почему я это сделал? Я не делаю этого. Я не злюсь из-за… из-за пустяков. Я не привык, во всяком случае. — Он сглотнул. — Ты думаешь…? Это…? Может, это потому что… мой отец… Знаешь, он не всегда был жестоким придурком, он просто выбрал этот путь. Он увяз в этом настроении, и он… он… — Он глотнул воздуха, как будто он тонул, и от страдания и боли в его голосе у нее внутри всё заболело. Она не думала, она просто обняла его и держала, неистово его любя, боясь за него, боясь за них всех.

— Я не должен был этого делать. Это неправильно. Это все неправильно. Я не хочу быть таким, как он. Не хочу. Я не могу. Пожалуйста, помоги мне.

— Ты не такой, — прошептала она, прижавшись губами к его уху. — Клянусь, ты не такой.

— Тогда почему я это сделал? Я хотел убить его, и, казалось, я не мог остановиться.

Она тоже этого не знала. Она держала его, и они говорили тихим, еле слышным шепотом, и его руки, обвитые вокруг нее, были сильными, но дрожащими, и она притворилась, что не почувствовала, когда его слезы насквозь промочили ее рубашку.

Майкл и Ева ушли во время всего этого. Еда сидел холодной на стол, когда Клер подняла голову, чтобы проверить. Кожа Шейна была холодной и влажной на ощупь. — Ты должен поесть, — сказала она. — Ты почувствуешь себя лучше, когда поешь.

Он горько засмеялся. — Думаешь, если я поем, то перестану быть полным кретином?

— Ты не такой.

— Лишь потому, что я не хорош в чем-либо. В том числе и в этом.

Боже, он просто разваливался на части, и она не знала, что сказать. Клер помогла ему встать на ноги, а затем сесть за стол. Она унесла еду обратно в кухню, чтобы разогреть в микроволновке и обнаружила, что Ева и Майкл были там, занятые тихой, напряженной дискуссией. Они замолчали, когда увидели ее.

— Нам следует поесть, — сказала она и нажала кнопки на микроволновке.

— С ним что-то не так, — произнесла Ева. — Ты видела. Ты знаешь.

— Давайте есть, — перебила Клэр. — Мы все устали, голодны и нервничаем.

— Клэр…

— Пожалуйста. — Ее голос сломался когда она произнесла это, и ей пришлось вытереть глаза чтобы не покатились слезы. — Просто садитесь и ешьте!

Но когда она вынесла еду, место Шейна за столом пустовало. Она проверила его комнату, но даже там его не было.

Он ушел.

И она не знала куда.

ШЕЙН.

Я сидел один за столом, глядя на дом, который так много значил для меня. Мой дом. И он больше не был похож на дом. Ничто не воспринималось правильным… меньше всего для меня.

Я больше сюда не вписывался. Я был опасен.

Что-то было не в порядке со мной, и я не мог рисковать тем, что причиню боль Клер. Я не мог перестать думать о лице Евы, когда я уже собирался ударить ее, о шокированном, яростном, загнанном взгляде, что она бросила на меня.

О том, как я увидел лицо отца в его отражении.

Я ненавидел Майкла сейчас, ненавидел его, и я не хотел этого. Он был моим лучшим другом, моим приятелем, моей поддержкой, но сейчас это не имело для меня значения. Он был лишь одним из них.

Это причиняло боль. Сильную.

Услышав слова Евы, что она выходит за него замуж… Это разорвало всё на куски. Я ненавидел его, и я не мог ненавидеть его. Я любил ее, и я не мог не ненавидеть ее тоже, потому что она сделала этот выбор. Ничто из этого больше не имело никакого смысла. Я ненавидел людей, которых я должен был любить. Не Клер — это чувство было чистым, оно было совершенным. Я не мог ее ненавидеть.

Пока я не подумал о Мирнине. Пока я не вспомнил, что сказал Джестер… «Она помечена.

Я чувствую запах укуса у нее». Не ее вина, но я ненавидел, что Мирнин заявлял о своих правах на нее. Что я не мог заставить прекратить это, как бы я ни старался.

Василий обещал мне деньги, и он подписался под этим. Он также пообещал выход для меня и Клер.

И я должен получить это как можно быстрее, потому что ничего не произойдет для спасения.

Клер была на кухне, разговаривала с Майклом и Евой, и меня захлестнуло чувство… паранойи, наверное. Я просто знал, что она пытается всё наладить, что мы все должны собраться вместе и сделать вид, просто сделать вид, что пропасть между нами не была достаточно велика, чтобы свалиться в нее.

И я не мог этого сделать. Я просто не мог.

Я встал и вышел, тихонько закрыв за собой дверь.

В темноте, никакой Защиты, никаких вампиров, которые щелкнули бы пальцами и убедились бы, что я мог разгуливать в безопасности — не то, чтобы это работало таким образом, что бы они ни обещали. В сегодняшней почте мне пришло письмо — я снова задолжал Банку крови, и если я не появлюсь для уплаты своих налогов в ближайшее время, то может приехать Передвижная станция по сбору крови. Они не были нежными, когда это происходило. Они вошли, схватили тебя, привязали тебя к креслу, и воткнули иголку в твою вену, нравится тебе это или нет.

Иногда они забывают ее вытащить, когда ты уже сдал свою пинту. Или две. Или три.

Иногда люди просто не выходили из него.

Я не собираюсь больше делать этого. Я не был частью этого. Я собирался убраться отсюда и забрать Клер с собой.

Я пошел в тренажерный зал. Если в темноте и были вампиры, преследующие меня, они бы сильно пожалели, и они, должно быть, почувствовали это, потому что я добрался до него и никто меня не тронул. Я обливался потом, даже на холодном ветру — от моей кожи исходил пар.

Однако, я ощутил дрожь. Вновь пустота. Не голод, а жажда.

Когда я прошел в зал и через потайную дверь, первое, что я сделал, открыл спортивную бутылку из общего холодильника и выпил протеиновый коктейль. Потом еще один. Потом еще.

На третьем я снова чувствовал себя уравновешенным. Контролирующим. Сосредоточенным.

Сильным.

— Эй, парень, — сказал Грег, другой человек, проходящий подготовку. Он был соковыжималкой, смешанной с фальшивыми мышцами, но он был холоден, во всяком случае.

Слепая ярость преимущество на ринге. Мы дали друг другу «пять», хлопнув ладонями, когда я прошел мимо него, и затем я пошел к скамье, чтобы сесть с пятью другими, ожидающими своей очереди на ринге. Шима была единственной девушкой. Гул оборвался, жестче, чем ее вес в железе. Она ударилась со мной кулаком, как и все остальные. Подурачились вместе.

— Я слышала, что Вонючку Дага прикончили, — сказала Шима у меня над головой, разговаривая с Китом, другим соковыжималкой с руками в обхвате такими же, как вся голова Шимы. — Кто-то сказал, что это потому, что он разболтал. Правда?

— Думаю, что так, — сказал Кит. — Сумасшедший маленький ублюдок. Он не выдержал бы — не было запала, так или иначе — но он мог держать удар. Отдам ему должное.

— Да, ты нанес ему их множество, сказала Шима. Она и Кит ударились кулаками передо мной. — Не то, чтобы я по нему скучаю, но что он сказал?

— Не знаю. Плевать.

— Даг, — повторил я. Часть тумана рассеялась для меня, хотя я продолжал сжимать кулаки, сжигая излишки энергии. — Парень из колледжа? Которому перерезали горло?

— Да, это он. Вонючка Даг. Потому что, друг, у него были кое-какие гигиенические проблемы.

— Который, по большей части, приобрел это прозвище из-за тебя, — сказала Шима. Кит попытался ударить ее, за моей спиной. Она заблокировала его без каких-либо усилий. — А что?

Ты его знал?

— Моя девушка обнаружила тело, — сказал я. — Она знала его. Я не знал, что он тоже в этом участвовал.

— Да, он был одним из первых, кого они спросили, — сказала Шима. — Наверное, потому, что он сумасшедший, и одиночка и трещал половину времени. Даже не Морганвилльский ребенок.

Полагаю, они восполнили свои потери.

Забавно, но идея, что Василий и Глори убили бы одного из нас, чтобы защитить свой маленький беспорядочный бойцовский клуб… не удивила меня. Не встревожила меня, также.

Вонючка Даг сам до этого довел.

Шима похлопала меня по спине, не нежно. — Эй, красавчик, не хочешь пойти следующим?

— Сейчас ринг был пуст. Вампиры исчезли, направились делать что бы то ни было, что они делали в полночные часы.

— Неа, — сказал я. Я не испытывал желания ударить кого-нибудь прямо сейчас, даже Шиму, которая могла принять удар. — Я пойду побью какие-нибудь мешки.

— Как хочешь, — сказала она, и стукнула Кита. — Пойдем, здоровяк.

Я вышел наружу в общедоступное помещение. Не имело значения в это время ночи, потому что было всего несколько человек, кто рискнул, и, когда вампиры убирались — что они делали по ночам, чтобы попасть в банк крови или сходить на свидание, или сделать что бы то ни было — мы получали место, в основном, для себя. Я направился к тяжелым мешкам.

И очень скоро, остальные вышли, чтобы присоединиться ко мне.

Как стая.

Я бил по мешку, и чувствовал себя лучше, потому что, наконец, знал, что я делаю.

Я был главным в стае.

И это было здорово.