Амелия

Есть определённая свобода в потере всякой надежды. Каждый больше не связан узами страха или ужаса — вы просто двигаетесь к неизбежному, не думая о последствиях.

Я знала, что мы не избежали бы этого, многому меня научила история. Я видела, как целые кланы вампиров исчезли — разошлись, утонули, истощились. Я видела, как самые сильные и могущественные нашего рода умирали: чем больше вампиров боролись, тем больше драуги роились, пока всё не было потеряно.

Так, почему же я шла прямиком к тому, что было моей погибелью? Пожалуй, только чтобы прекратить бежать от этого. Он следил за мной долго — всю жизнь — как тёмная и длинная тень, и возможно Клер была права с самого начала — возможно, пришло время остановиться и подвести черту, и сдержать это.

Даже если нет никаких шансов на победу.

Я теряла столь многих, о ком заботилась, на протяжении многих лет; потеря была естественным способом существования для такой, как я. Но Морганвилль… Морганвилль был особенным, он был создан не похожим на остальной мир, и я не думаю, что хватило бы сил и мужества, чтобы построить его снова, в другом месте, чтобы вновь увидеть его падение и разрушение.

Я была основателем Морганвилля, и, возможно, хорошо, что я должна закончить свои дни здесь, в конце концов.

— Налево, — сказала Клер. Она указала, и я повернула Передвижную станцию для сбора крови в ту сторону. Я думаю, Мирнин сделал правильный выбор, остановившись на большом чёрном автомобиле: в нём было достаточно места для любого, кого можно было спасти, и два больших холодильника, снабжённых человеческой кровью. Если нам, действительно, удалось бы вытащить кого-либо из вампиров из воды, они бы умерли от голода.

Конечно, шансы на любое спасение были удивительно малы, но мы чувствовали себя лучше, будучи готовыми. Не следует идти на верную смерть без надлежащего усилия. Было беспокойство по поводу того, что все эти люди с их короткими жизнями готовы просто так их выбросить, но это можно было сказать о любом солдате во время любой войны.

И мы были на войне. Один из нас неизбежно проиграет.

Я не оценила по достоинству, насколько Морганвилль изменился за несколько прошедших дней. Я провела слишком много времени взаперти в своём офисе, скрываясь от правды. Борьба шла полным ходом между полицией Морганвилля и потрепанной группой человеческих противников, которые удивительно отстаивали их права. Не было никаких открытых магазинов в городе, ни одного. Все были закрыты и заброшены.

Мертвы.

В домах людей всё еще горел свет, и я ожидала, что внутри толпились испуганные семьи, ожидая спасения; скоро настанет утро, и они пойдут на Площадь Основателя, где им пообещают то, чего они всегда хотели.

Свободу.

Я бы не хотела быть там, чтобы видеть их предательство. Я оплакиваю этот факт и необходимость, но по крайней мере, я заплачу за это жизнью. Это было своего рода искуплением, не так ли?

Чем ближе мы подъезжали к старому Бассейну, тем тише становился Морганвилль. Свет в домах всё еще горел, но большинство дверей были открыты — жителей переманили или того хуже. Всё было так, будто эта часть города была мертва и уже давно гнила. Машина Мирнина издавала устойчивое, низкоуровневое гудение, которое было невыносимо своей монотонностью, но оно блокировало жуткий, соблазнительный призыв драугов.

Пока.

— Вы еще слышите зов? — спросила меня Клер. Она сидела на заднем сиденье, в то время как Мирнин занял пассажирское сиденье справа от меня. — Я не слышу. Он всё еще доносится?

— О, да, — сказала я. Звук по-прежнему доносился, прорываясь сквозь помехи, случайные вопли и шепот, но недостаточный, чтобы завладеть нами. Но я напомнила себе, что мы всё еще не столкнулись лицом к лицу с драугами или с самим Магнусом. Всё стало бы гораздо опаснее. — Если начнешь слышать, незамедлительно скажи мне.

— У нас есть это. — Клер подняла руку с парой синих берушей. — Раньше они работали.

— Возможно, но не сейчас, — сказал Мирнин. — Призыв драугов становится сильнее и громче, когда они растут, а я могу заверить вас, что это именно так. Я полагаю, у вас в сумке есть серебряное оружие?

— Да, — сказал Шейн. Он расстегнул молнию и бросил фехтовальную шпагу Еве, которая поймала её в воздухе в стиле того, кто смотрел слишком много фильмов про героев. Он достал бутылки и положил их в карманы, протянул несколько Клер, и, наконец, вытащил серебряные колья. — Арбалеты не сработают, слишком много силы. Они проходят сквозь них, так? Недостаточно повреждения.

— Верно, — сказала я. — Их вещество обманчиво мягкое, и всё, что движется с большой скоростью, если она не распространяется, только замедлит их. Чтобы остановить драуга, вы должны порезать или ударить их серебром, которое должно оставаться на месте в течение по крайней мере нескольких секунд, чтобы подействовать. Они разрушаться и сбегут в жидком виде, чтобы избежать его. Но не прикасайтесь к ним даже тогда. В жидкой форме у них также имеются крошечные иглы, которые могут пронзить кожу.

То, что я не говорила, и не могла, это то, что вампиры в бассейне не были погружены в воду — или не полностью были в ней. Драуг вошёл в воду и рассеялся, чтобы питаться, а затем появится снова. Бассейн кишел существами, невидимыми и смертоносными.

И было мало чего, что могло бы остановить их, не убивая при этом вампиров, которых мы так стремились спасти. Вампир и драуг имели общие корни, в давние туманные времена. Мы пошли разными путями, но всё еще имели некоторые слабые места. Если бы в бассейне не было вампиров, мы могли бы отравить воду серебром, тогда, по крайней мере, мы выманили бы их на сушу, где у нас было бы преимущество.

Но всё было гораздо хуже.

— Как мы собираемся вытащить их? — спросила Клер. — Они привязаны ко дну или что-то в этом роде.

— Кто-то должен будет нырнуть и освободить их, — сказала я.

— Полагаю это я, — сказал Шейн, наклоняясь вперед. — Поверните направо тут. Мы почти на месте.

— Почему ты? — спросила Клер, нахмурившись. — Я могла бы…

— Команда по плаванию в средней школе, — сказал Шейн. — Нырять я тоже могу. И могу продержаться под водой дольше, чем ты.

— Почему вы не можете сделать этого? — спросила меня Ева. — Вампирам не нужно дышать.

— Там в воде драуг. Вампир, который нырнёт… скорее всего, не выйдет без посторонней помощи.

— Видишь? — сказал Шейн. — Моя работа. Вы, ребята, просто сдерживайте их.

Всё было не настолько просто, но его принцип был правильным, не было причин быть пессимистом сейчас. Мы были заинтересованны.

Свобода в отказе от надежды, действительно.

Один светофор всё еще работал, и я припарковала передвижную станцию как можно ближе к тротуару. Свет не имел особого значения для меня или Мирнина, но для наших человеческих друзей было лучше, если бы мы могли выйти в этом месте. Я заглушила двигатель. Даже с постоянным жужжащим звуком генератора Мирнина, призыв драугов витал вокруг, притягивая меня как слабая шепчущая тень. Я могла сопротивляться, но это озаряло мир вокруг меня отчаянием.

— Мирнин и я пойдём первыми, — сказала я. — Мы будем расчищать путь и охранять его для вас. Ева и Клер, вы будете прикрывать от любого, кто попытается напасть. Шейн, когда мы расчистим путь к бассейну, ты нырнешь и начнёшь освобождать пленников. Тебе нужно будет вытащить их из воды, по одному зараз. Стольких, скольких сможешь. — Я колебалась, но затем сказала. — Ты будешь чувствовать жжение. Это быстро ослабит тебя. Будь осторожен.

Шейн подождал еще секунду, затем кивнул. Я не могла понять выражение его лица, но почувствовала всплеск адреналина, исходящий от него. Страх. Вполне нормальная реакция, но он понятия не имел, с чем мы столкнёмся лицом к лицу. Пока нет.

— Подождите, — сказала Клер. — Может, мы должны…

Шейн взял её руку и их взгляды встретились. Он улыбнулся ей, и, будь у меня сердце, оно разбилось бы. — Слишком поздно для этого, красавица, — сказал он и поцеловал её пальцы. — Мы договорились, не так ли? Время покончить со всем этим. Это единственный способ, который мы можем использовать.

Он был прав. Я бы не увезла людей из Морганвилля, даже Клер, если дело дойдёт до этого. Они бы все остались, и они бы все…

Были свободны.

Я не могла, даже теперь, столкнуться с ужасной действительностью этого предательства.

Вместо этого я открыла дверь, взяла ружье и сказала: — Идем.

У Мирнина пропал любой намёк на безумие, что было благословением: он двигался с грацией и скоростью, как и все вампиры, мы общались небольшими жестами и взглядами, когда увидели трещины в нескольких шагах от двери здания. Я помнила, когда оно было построено, казалось совсем недавно я стояла на этих ступенях с тогдашним мэром, в тени чёрного зонта и от скуки царственно махала толпе зевак. Это был последний раз, когда я появилась на человеческой публике, потому что один из них попытался бросить в меня раствором серебра. Мой телохранитель был тяжело ранен из-за этого покушения.

Я вспомнила, что было внутри этого места.

Там не было ничего, кроме моих воспоминаний.

Руины приёмной захватывали дух: ковры были свёрнуты и покрыты плесенью, стены были также покрыты толстым ее слоем. Краска облупилась на провисшем потолке, но я всё еще могла видеть прекрасный арт-деко дизайн ниже, как кривые кости гнилого тела.

Ни один драуг не попался нам на пути.

Узкий коридор впереди был слишком тесен, чтобы мы с Мирнином могли пройти вместе, поэтому я едва заметным жестом остановила его и рванула вперед, в ожидающий нас кошмар.

На первый взгляд, мне показалось, что в помещении был лишь один драуг — нам не удавалось четко их разглядеть, даже сконцентрировавшись непосредственно на них.

Но Магнус хотел, чтобы я увидела его. Он желал показать мне свою маску, а за ней — его истинную сущность. Маска — это лишь жалкая резиновая карикатура на человека, совершенно безликая, скрывающая за собой мрак и гниль, с нечеткой формой и такой же мимикой, что и у нас.

— Амелия, — сказал он. В отличие от призыва драуга, это было произнесено человеческим голосом, тем, что прорвался через устройство Мирнина. — Какой сюрприз. Я думал, ты хочешь сбежать. Ты всегда так поступаешь.

— Я счастлива удивить тебя, — сказала я и навела свой обрез на его грудь. Он был слишком далеко, чтобы из этого был какой-нибудь эффект, и он знал это. Он улыбнулся, растягивая фальшивые резиновый человеческие губы, пока не сверкнули его зубы.

Я почувствовала появление других драугов до того, как увидела их. Они вышли из покрытых плесенью стен, разливаясь по дну бассейна и обретая форму. Они были повсюду, окружив нас. Я бросила молниеносный взгляд на Мирнина, стоявшего слегка позади меня справа. Он тоже был окружен.

— Ну, — сказал Мирнин легкомысленным и странно счастливым голосом, — полагаю, настало время для полевых испытаний.

Он прицелился в стену смыкающихся вокруг него драугов и выстрелил.

Я резко повернула свой и выстрелила в тот же миг, посылая разрушительный спрей серебряных шариков в них. Трение о воздух размягчило металл и распределило его, добавляя хаоса, и с одного выстрела три драуга вскрикнули и разлетелись жидкими брызгами, утекающими по потрескавшейся плитке в сверкающий голубой бассейн.

Я передернула затвор и выстрелила, в такт с выстрелами Мирнина. Уши вампиров очень чувствительны, и шум был болезненно громким, но во мне кипела бурная радость, когда я видела, как наши враги падают. Это было как в старые времена, очень старые времена, когда в битвах меч пел в моей руке, крик поднимался в горле, а мои волосы развевались, словно знамя….

Я услышала всплеск. Шейн нырнул в бассейн. Я зарядила еще одну порцию патронов и выстрелила, рискнув взглянуть в его сторону. Мальчик скользил сквозь воду, направляясь к глубокой части.

Я увидела Оливера, его бледное лицо было повернуто вверх. Глаза были пустыми, как у куклы, и огромными, охваченными мукой.

Я зарычала, снова повернулась к драугу и уничтожила еще одну их группу.

— Я пуст, — сказал Мирнин деловито. — Перезарядка.

Я повернулась, чтобы прикрыть его, и выстрелила в драуга, надвигающегося на него, пока он заряжал новые патроны в обрез, действуя так спокойно и тщательно, словно он был совсем один на линии огня. Я разрядила последний патрон к тому моменту, как он закончил.

И драуг схватил меня сзади.

Я уронила пустой ружье, вытащила серебряный нож из-за пояса и обернулась. Я рубанула по его фальшивой коже, рассекая глубоко.

Драуг рухнул на меня, касаясь своей липкой плотью, а его жидкая сущность заструилась по моей коже, сильно обжигая.

Я поперхнулась, когда эта жидкость попыталась пробраться в нос и горло.

В бассейне, Шейн всплыл на поверхность, разбрызгивая воду и крича от боли. Он тянул вампира к краю. Не Оливера.

Это был Майкл.

Он с глухим ударом вытолкнул тело Майкла на плитку, и я увидела, что лицо Шейна покраснело от крошечных укусов. Он задыхался и скручивался в мучительных спазмах, но, глубоко вздохнув, он снова нырнул.

Я редко восхищалась мужеством людей, но в тот момент, я любила его за его мужество.

Я стряхнула холодную, густую жидкость со своего лица, потом сплюнула неприятный привкус и ударила следующего нападавшего. Позади меня, снова раздался грохот ружья Мирнина. Мне требовалось время на перезарядку, но я не могла остановиться. Майкл лежал у моих ног, уязвимый и дрожащий. Я боролась не столько за свое существование, сколько за его.

Мне стоило догадаться, что Клер ослушается приказов.

Она бросилась ко мне с двумя бутылками в руках — нечто вроде бутылок из-под воды с откупоренной крышечкой. Сжав ее, она направила струю серебра на скопление драугов, и раздавшиеся крики были настолько оглушительными, что я ощутила их притяжение даже сквозь грохот устройства Мирнина. Она опустошила бутылки и бросила их, чтобы подхватить Майкла под руки и оттащить его в сторону коридора.

Я воспользовалась временным затишьем, чтобы поднять свое ружье, перезарядить его быстрыми, уверенными движениями и снова начать стрелять. В комнате стоял зловонный запах ужаса, плесени, пороха и гнилая вонь смерти и драугов, но, несмотря на все трудности, мы все еще были живы.

Шейн вытолкнул следующее обмякшее тело из воды и снова нырнул. Я рискнула взглянуть. Наоми. Моя кровная сестра выглядела опустошенной и была очень близка к своей окончательной гибели.

Она потянулась ко мне, и я увидела отчаянный страх в ее глазах. Я коснулась ее руки, затем зарядила новый патрон и выстрелила.

Драуги всё прибывали. Я почувствовала, как Клер вернулась и потащила Наоми к выходу, почувствовала, как Шейн извлек из воды еще одно тело.

— Уходи отсюда! — кричал Мирнин, но не мне, а молодому человеку, который пробирался к неглубокой части бассейна. Его утягивали вниз, я поняла. Драуг, в своей жидкой форме, обволакивал его тело. Он был слишком слаб сейчас, чтобы бороться.

Он не справится.

— Черт возьми, — сказал Мирнин. Он повернулся ко мне и бросил ружье в мою сторону. Я перехватила его в полете, передернула затвор и одновременно выстрелила в обоих противников, отбрасывая их назад.

Это — Божественное благословение, что нам удалось продержаться так долго, подумала я.

Мирнин прыгнул в бассейн, схватил Шейна за плечи и, подтащив к лестнице, бросил его на плитку. Я увидела, как жидкость, покрывшая кожу Мирнина за время этого короткого погружения, корчится, сгущается и извивается по его телу, стремясь к лицу. Он соскреб большую часть, схватил Шейна и сам потащил его к двери.

Я посмотрела вниз. В бассейне оставалось еще так много ловушек. Так много моих людей, моих подчиненных, и я не могла их спасти. Некоторых я знала и любила. Некоторых не любила. Все было дорого мне, по той или иной причине, хотя бы потому, что в этом мире их было так мало.

Оливер был последним, кого Шейн вытащил из бассейна, и он лежал у моих ног, безвольно и неподвижно.

— Мирнин! — крикнула я. — Возьми Оливера! — Я передернула затвор и выстрелила из обоих ружей снова, в то время как Мирнин нырнул под выстрелы и подхватил Оливер под плечи. — Выведи его отсюда!

Обрез Мирнина был пуст, и не было никакой возможности сейчас перезарядить его. У меня осталось два патрона. Когда Мирнин оттащил Оливера к выходу, я быстро опустошила обойму, бросила оба ружья и повернулась, чтобы убежать.

Магнус оказался на моем пути.

Я схватила нож, но он был быстрее. Его рука сжала мое горло, и пение, пение… он забрался внутрь моего сознания и разорвал на части мой гнев, мою волю, мою душу.

— Только не ты, — сказал он. — Тебе не убежать, Амелия. Не в этот раз.

Он был прав. Выхода не было. Теперь ничего не осталось, кроме тьмы, утопления и отчаяния.

Но у меня кое-что осталось. Всего одна вещь.

Я не могла достать нож, но я могла бы добраться до стеклянного пузырька в кармане. Я раздавила его в руке и высыпала в воду яркую серебряную пыль.

Серебряные блестки распространялись, и в местах соприкосновения, драуги вспыхивали, снова становились видимыми и умирали.

Мои собственные люди тоже умрут, от яда, но, по крайней мере, они упокоятся с миром, и он не сможет использовать их так жестоко.

— Нет! — Магнус отшвырнул меня обратно, но было слишком поздно: это было сделано, и ликвидировать это было невозможно. В том, что я бросила в бассейн, содержалось достаточно серебряного яда, чтобы убить там всё. — Нет!

Он зарычал и прыгнул на меня. Мне удалось вытащить свой нож, но, в конце концов, его клыки погрузились в меня достаточно глубоко, чтобы ввести холодный, черный яд, и я упала.

Я услышала крики и неясный грохот выстрелов дробовика, а затем…

… затем всё исчезло, и моей последней мыслью было одно из странных удовлетворений.

Наконец-то, я перестала бежать.

Слабое утешение, но, тем не менее, приятное.