Крики прекратились, и музыка неожиданно оборвалась. Так почему-то стало еще хуже. От тишины веяло холодом. Ясное сознание то возвращалось, то снова уходило. Может, с Клер все еще обойдется. Прямо рядом со шкафом заскрипели доски пола.

Клер почувствовала, как задрожал парень, с которым они держались за руки, и вжалась в стенку шкафа, неотрывно глядя на дверцу — большой черный прямоугольник, обведенный теплым желтым светом.

Мелькнула тень, послышалось сердитое ворчание, кто-то заорал во все горло, и тело глухо стукнулось о пол.

Потом грохнул выстрел. Клер подскочила, почувствовав, как подпрыгнули Ева и тот парень.

— О господи... — прошептала она.

Парень трясся мелкой дрожью. Клер подумала, что пребывание под кайфом имеет по крайней мере одно преимущество — даже в аварийной ситуации сердце продолжает биться ровно. Учитывая все обстоятельства, она была на диво спокойна. А может, просто начала привыкать к постоянному чувству страха.

Застучали шаги бегущего человека. Заскрипели перила на лестнице. Снизу донеслись новые крики, на ступеньках послышался топот — кто-то бежал вниз...

И потом раздался далекий пронзительный вой сирен.

— Копы, — прошептал кто-то; может, придурок из бара. Сейчас в его голосе не осталось и следа прежней самоуверенности. — Теперь с нами все будет хорошо.

— Ага, если только эти подружки не сдадут нас, — так же ответил другой парень. — Сам понимаешь за что.

— Ты имеешь в виду — за попытку изнасилования? — прошипела Ева. — Господи, ты только послушай, что говоришь. «Сам понимаешь за что». Называй вещи своими именами, козел.

— Послушай, это было просто... мне жаль... мы не хотели причинить ей вреда, правда...

— Ей шестнадцать, парень!

— Что?

— Шестнадцать. Так что, считай, я спасла вас от очень приличного тюремного срока, потому что зa попытку изнасилования дают гораздо меньше, чем за реальное изнасилование. Так в законе сказано. Вас Моника подучила?

— Я... уф... ну да. Она сказала... сказала, что Клер и сама не против. Настаивала, чтобы мы заманили ее сюда.

— Ш-ш-ш... — яростно зашептала Клер, услышав, как снова скрипнул пол.

Все моментально смолкли.

Дверца шкафа открылась, внутрь хлынул свет. Клер прищурилась, стараясь разглядеть, кто это, и увидела рыжие волосы.

— Вылезайте! — скомандовал Сэм. — Быстро!

Парни с прибитым видом вывалились наружу и столпились в углу. Клер разглядела наконец, с кем держалась за руки, — это действительно оказался Иан. Он смотрел на нее со странным новым выражением — как будто видел впервые.

— Прости за твой нос, — сказала она.

Он удивленно воззрился на нее.

— Ничего страшного. Послушай, Клер...

— Не надо.

— Вы собираетесь рассказать о нас копам? — Спросил придурок из кофейного бара.

— Нет, — ответила Клер.

— Черта с два! Да! — воскликнула Ева. — Тысячу раз да. Чтобы потом неповадно было. А если вдруг еще попытаетесь, то копы — последнее, из-за чего вам придется волноваться. Правда, Сэм?

Тот просто кивнул.

— Давайте выбираться отсюда. Клер, идти можешь?

— Сейчас попробую.

Однако стоило ей встать, как пол ушел из-под ног. Ева подскочила к ней, попыталась удержать, — и вдруг Клер поплыла примерно на высоте четырех футов над полом!

Но оказалось, что это Сэм поднял ее и понес ее с такой легкостью, словно перьевую подушку.

— Эй! — сказал придурок из кофейного бара, и Сэм остановился на пути к двери. — Извини, серьезно. Это было просто... Моника сказала...

— Заткнись! — прервал его Иан. — Моника подала идею. Но мы сами хороши. Нам нет оправданий.

— Да, — сказал придурок из кофейного бара. — Все правильно, парень. Больше такого не повторится.

— А если повторится, — заявил Сэм, — никакая полиция не потребуется. Я сам найду вас.

Все вокруг таяло, перетекая одно в другое. Клер утратила ориентацию, ее тошнило, и только прохладная, сильная шея Сэма, которую она обхватила обеими руками, служила якорем, не дававшим волнам наркотического опьянения унести ее. Открывая глаза, она видела фрагменты того, во что превратился студенческий клуб ЭЭК. Мебель сломана, стены в выбоинах, на полу лежат люди... Некоторые из них в крови.

Остановившись, Ева приложила руку к шее парня в полном вампирском прикиде, включая клыки; его широко распахнутые голубые глаза смотрели в потолок. Он не шевелился.

— Мертвый, — прошептала она.

Из его груди торчал деревянный кол.

— Но... он ведь не вампир? — спросила Клер.

— Плевать они на это хотели. Он похож, вот с ним и расправились, — сказал Сэм. — В другой комнате два мертвых вампира. Этого парня убили по ошибке.

— В другой комнате? — спросила Клер. — Откуда ты знаешь?

— Знаю.

Сэм перешагнул через тело и обошел исковерканную кушетку. Под его ногами хрустело стекло. Сейчас сирены выли ближе; копы, как обычно, явились к шапочному разбору.

— Это были парни Фрэнка? — спросила Ева. — Байкеры?

Сэм не отвечал, но и так все было ясно: сколько озверевших, ненавидящих вампов банд могут одновременно орудовать в Морганвилле?

Клер закрыла глаза, уронила голову на грудь Сэма, собираясь отдохнуть всего секундочку, и...

...мир вокруг исчез.

Очнулась она от звука голосов и жуткой головной боли; во рту пересохло, язык стал толстым и шершавым, как наждачная бумага. И естественно, тошнота тут же сказала ей: «Привет, привет!»

Она лежала дома, в своей постели.

Клер скатилась с кровати и побежала в туалет, где ее вывернуло наизнанку. Потом она посмотрела в зеркало. Жуть! Макияж размазан, обрызганные черным спреем волосы слиплись в отвратительный ком.

Она встала под душ, смыла все это готическое безобразие и вдобавок еще приняла ванну. Терла, терла себя изо всех сил, пока кожу не начало жечь.

Кто-то постучал в дверь; она замерла.

— Клер? Это Ева. С тобой все в порядке?

— Да, все хорошо.

Голос звучал слабо и хрипло. Надо полагать, Ева поверила, потому что ушла, и Клер пожалела об этом; ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, хотелось спросить:

«Правда, что меня чуть не...»

Самое худшее, что эти парни не были какими-нибудь монстрами — во многих отношениях вполне нормальные ребята. Как такое возможно? Как люди могут быть хорошими и дурными одновременно? Хорошо — это хорошо, плохо — это плохо, и одно совсем не то, что другое...

«Так же обстоит дело и с вампирами? — прошептал голос в глубине сознания. — Где тогда Амелия? Где Сэм, который спас тебе жизнь? С какой стороны разделительной черты его поместить?»

Она не знала и не хотела больше думать об этом — просто сидела под горячими струями, на время отключившись от всего, пока не потекла прохладная вода, и она вспомнила, что Ева, наверное, тоже хочет принять душ. Дерьмо! Клер вскочила, закрыла краны, вытерлась, вспомнила, что не прихватила с собой смену одежды, и завернулась в полотенце, собираясь быстро прошмыгнуть к себе в комнату.

Однако, открыв дверь ванной, она едва не налетела на Майкла. Увидев, что она не одета, он явно растерялся, но потом просто повернулся к ней спиной.

— Иди оденься, — сказал он. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Сколько сейчас времени?

Он не ответил, и внутри у нее все сжалось.

— Майкл? Сколько сейчас времени?

— Оденься и спускайся вниз.

Она бросилась к себе, скинула полотенце, схватила будильник.

Четыре часа утра. До рассвета всего часа два.

— Нет, — прошептала Клер. — Нет!

Она проспала несколько часов! Опять!

В таком случае нельзя терять ни минуты. Она надела белье, джинсы и тенниску, схватила носки, туфли, помчалась к лестнице...

И замерла на верхней ступеньке, услышав голос Амелии. Амелия? В этом доме? Зачем? Присутствие Сэма она еще могла бы понять; не то чтобы Майкл любил вампиров, но Сэм ведь член его семьи! И вообще вроде бы нормальный парень. Спустившись еще на ступеньку, она действительно увидела медно-рыжие волосы Сэма; он стоял в дальнем углу, рядом с кухней, сложив на груди руки. А в центре гостиной находились Амелия и Майкл.

— Эй! — произнес голос за спиной. Клер подпрыгнула, повернулась и увидела Еву в черном махровом халате, с одеждой в руках. — Я хочу принять душ. Скажи им, что я скоро буду, ладно?

Ева выглядела усталой; макияж отчасти смыт потом, отчасти смазан.

— Хорошо, — сказала Клер и спустилась на следующую ступеньку.

Позади послышались шаги, хлопнула дверь ванной, потекла вода.

— ...обратно не вернешь, это ты понимаешь? — говорила Амелия. — Если выбор сделан, пути назад нет.

Это звучало... не слишком хорошо. Нет, совсем даже нехорошо. Клер дрожала и чувствовала тошноту, словно выпила полгаллона этого их красного пунша; во всяком случае, сейчас она была не в той форме, чтобы иметь дело с Амелией. Сколько место пугающего произошло за один день! Может, лучше подождать Еву...

— Понимаю, — ответил Майкл. — Но у меня больше нет выбора. Я не могу продолжать жить так, как сейчас, запертый в этом доме. Мне необходимо выйти отсюда. Я не сумею помочь Шейну, если буду пришпилен к одному месту.

— Не исключено, что ты в любом случае не будешь способен помочь Шейну, — хладнокровно заявила Амелия. — Я бы не стала принимать такое решение, руководствуясь привязанностью к одному человеку, пусть даже и другу. Это может кончиться плохо для вас обоих.

— Жизнь — вообще риск. Ну, в данном случае я вынужден рискнуть.

Она покачала головой.

— Сэмюель, пожалуйста, объясни ему.

Сэм зашевелился в своем углу, но ближе подходить не стал.

— Она права, мальчик. Ты не знаешь, во что ввязываешься. Думаешь, что знаешь, но... это не так. Здесь тебе совсем неплохо: ты живой, ты в безопасности, у тебя есть верные друзья. Практически семья. Пусть все так и остается.

Майкл издал смешок.

— Пусть все так и остается? Иисус Христос, как это так, хотел бы я знать? Этот дом — могила площадью две тысячи пятьсот квадратных футов. Никакой я не живой. Я фактически похоронен заживо.

Сэм покачал головой, отведя взгляд. Амелия подошла к Майклу.

— Майкл, пожалуйста, обдумай как следует, о чем ты просишь. Это трудно не только для тебя, но и для меня. Если я освобожу тебя, это обойдется очень дорого. Будет больно, ты лишишься множества... вещей, и каких именно, не знаем заранее ни ты, ни я. И главное, это навсегда. Ты будешь жить и умирать по моему приказу, это тебе понятно? И никогда больше не станешь даже наполовину человеком, как обстоит дело сейчас. — Она медленно покачала головой. — Уверена, ты пожалеешь об этом, а сожаление для нас подобно раковой опухоли. Оно подрывает волю к жизни.

— Да? А вы представляете себе, что это такое — сидеть тут взаперти, когда люди нуждаются во мне? — Майкл сжал кулаки, его напряженное лицо пылало. — Я видел, как в пяти футах от меня чуть не убили мою девушку, но не мог сделать ничего, потому что она находилась за пределами дома. Теперь вот Шейн, опять где-то там, в полном одиночестве. Хуже этого ничего не может быть, Амелия. Поверьте мне. Если вы не собираетесь спасать Шейна, сделайте то, о чем я прошу, пожалуйста.

Майкл просил Амелию... о чем? Сделать нечто такое, что освободит его? Клер спустилась еще нa ступеньку, и взгляд Сэма метнулся к ней. Она думала, он что-нибудь скажет, но он лишь еле заметно покачал головой, словно предостерегая.

Она отступила наверх. Может, следует позвать Еву? Нет, душ все еще шумел. Нужно подождать.

Майкл не станет делать ничего глупого... Или станет?

Пока она колебалась, Амелия продолжала говорить, но Клер уловила лишь одно слово. — «Вампир».

И Майкл ответил:

— Да.

— Нет!

Клер подскочила и буквально скатилась по ступенькам, но не успела добежать до низа, как перед ней возник Сэм, преграждая ей путь. Она посмотрела на Амелию и Майкла.

Он выглядел испуганным, но улыбнулся ей — потерянно, почти как Шейн из клетки. Пытался сделать вид, что все происходящее не имеет особого значения.

— Все в порядке, Клер. Я знаю, что делаю. Другого пути нет.

— Нет, есть! — Спустившись еще на одну ступеньку, она обеими руками вцепилась в перила. В глазах снова все плыло, она чувствовала жар, но понадеялась, что, если упадет, Сэм подхватит ее. — Майкл, пожалуйста, не делай этого!

— Оливер пытался превратить меня в вампира, а превратил в... — Он жестом отвращения указал на себя. — Я живой лишь наполовину, и пути назад нет. Только вперед.

Что она могла возразить на это? Он прав во всех отношениях. Он не мог снова стать обычным парнем, не мог и продолжать жить в таком беспомощном состоянии, завязнув здесь. Это было терпимо, пока Шейна не схватили, но теперь...

— Майкл, пожалуйста. — На глаза у Клер навернулись слезы. — Не хочу, чтобы ты изменился.

— Все меняются.

— Но не так, как изменишься ты, — сказала Амелия. Она стояла там, словно Снежная королева, вся такая совершенная, белая, без единой морщинки, без единой человеческой черты. — Ты не будешь человеком, которого она знает, Майкл. И которого любит Ева. Ты готов и этим рискнуть?

Майкл сделал глубокий вдох.

— Да. Готов.

После небольшой паузы Амелия кивнула.

— Сэм, — сказала она, — уведи девочку. Это дело не терпит свидетелей.

— Я не уйду! — воскликнула Клер.

Хорошо сказано. Вот только Сэм поднялся на три ступеньки, подхватил ее и понес наверх. Клер пыталась уцепиться за перила, но пальцы соскальзывали.

— Майкл! Майкл, нет! Не делай этого!

Сэм отнес Клер в ее комнату и положил на кровать; не успела она сесть, как он вышел и закрыл дверь.

Позже, вспоминая об этом, Клер не могла сказать, услышала она крик или почувствовала его; в любом случае, от него, казалось, завибрировали все структуры Стеклянного дома — и ее голова тоже. Клер застонала и прикрыла руками уши, а крик все длился и длился, мучительный и пронзительный, точно свист кипящего чайника. Возникло ощущение, будто что-то тянет ее; будто она марионетка, а какой-то гигантский злобный ребенок дергает ее за ниточки.

А потом все прекратилось.

Она слезла с постели, подбежала к двери и открыла ее. Сэма нигде видно не было. Из ванной выскочила Ева, натянув халат прямо на мокрое тело; черные волосы облепили лицо.

— Что происходит? — закричала она. — Майкл? Где Майкл?

Девушки в отчаянии посмотрели друг на друга и бросились вниз по лестнице.

Амелия, уронив голову, сидела в кресле, которое обычно занимал Майкл. Она выглядела усталой и опустошенной. Сэм держал ее за руку, присев рядом на корточки, но встал, заметив Клер и Еву.

— Она отдыхает, — сказал он. — То, что она сделала, потребовало много сил и воли. Оставьте ее в покое, дайте прийти в себя.

— Где Майкл? — дрожащим голосом спросила Ева. — Что ты сделал с Майклом, подонок?

— Успокойся, девочка. Сэм тут ни при чем. Это я освободила Майкла. — Амелия откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. — В нем так много боли! Мне казалось, он может быть счастлив здесь, но я ошибалась. Такому, как Майкл, долго в клетке не усидеть.

— Что это значит — вы освободили его? — Ева запиналась, ее лицо без помощи готического макияжа стало мертвенно-бледным. — Вы убили его?

— Да, — ответила Амелия. — Я убила его. Сэм!

Клер не понимала, почему она вдруг выкрикнула имя Сэма, пока тот не развернулся с такой скоростью, что превратился в размытое пятно, и ринулся навстречу другому размытому, стремительно приближающемуся пятну. Оба тела двигались слишком быстро, чтобы Клер могла проследить за ними взглядом — пока одно из них не распласталось на полу.

Это Майкл лежал на спине... но не тот Майкл, которого она знала; не тот, который всего пять минут назад разговаривал с Амелией, делая свой выбор. Этот Майкл ужасал. Сэм с трудом удерживал его; Майкл боролся, пытаясь вырваться, и — о господи! — рычал, а его кожа... его кожа приобрела оттенок мрамора и пепла...

— Помоги мне встать, — негромко сказала Амелия.

Клер ошеломленно посмотрела на нее. Амелия королевским жестом протянула руку, ни на мгновение не усомнившись, что ее не ослушаются. Клер помогла ей подняться, просто потому, что ее всегда учили быть вежливой, и поддержала, когда та покачнулась. Заняв устойчивое положение, Амелия одарила девушку усталой улыбкой, отпустила ее руку и медленно, явно превозмогая боль, пошла туда, где Сэм по-прежнему сражался с Майклом, не давая ему подняться.

Клер посмотрела на Еву. Та отступила в угол, зажимая ладонями рот и широко распахнув глаза.

Клер обняла ее.

Амелия положила белую руку на лоб Майкла, и тот моментально прекратил борьбу. Вообще перестал двигаться, устремив в потолок странный, яростный взгляд.

— Тихо, — прошептала Амелия. — Тихо, мой бедный мальчик. Боль пройдет. Голод пройдет. Вот, это поможет.

Она достала из кармана платья очень маленький, очень тонкий ножик — не больше ногтя — и резанула им по своей ладони. Кровь не текла, как у обычного человека; кровь сочилась, гуще и темнее нормальной. Амелия поднесла ладонь к губам Майкла, прижала ее и закрыла глаза.

Ева закричала сквозь пальцы, которыми зажимала рот, повернулась и уткнулась лицом в Клер. Та крепко обхватила ее дрожащими руками.

Когда Амелия отдернула руку, порез закрылся, и крови на губах Майкла не было. Дыша часто и тяжело, он сглотнул и закрыл глаза. Спустя несколько долгих мгновений Амелия кивнула Сэму; он отпустил Майкла и отступил. Майкл медленно перекатился на бок, и его взгляд встретился с полным ужаса взглядом Клер.

Его глаза... По цвету они были теми же самыми, но при том стали совсем другими. Майкл облизнул губы, и Клер заметила, как во рту блеснули змеиные клыки.

Она содрогнулась.

— Вот, теперь ты самый младший в нашем роду, — мягко сказала Амелия. — С этого дня, Майкл Гласс, ты — один из вечных, и все здесь будет твое. Вставай, займи подобающее тебе место среди своих людей.

— Да, — добавил Сэм. — Добро пожаловать в ад.

Майкл поднялся; никто из них не помог ему.

— Это все? — спросил он.

Голос тоже звучал странно, не так, как Клер помнила, — как бы раздавался где-то в глубине горла. Ее охватила дрожь.

— Дело сделано?

— Да, — ответила Амелия. — Дело сделано.

Майкл устремился к двери. По дороге ему пришлось остановиться и прислониться к стене, но с каждым мгновением он выглядел все сильнее. Настолько сильнее, что Клер стало не по себе.

— Майкл, — снова заговорила Амелия, — вампира можно убить, и многие знают, как это сделать. Если будешь проявлять беспечность, можешь погибнуть, сколько бы законов Морганвилля ни защищали нас от врагов. — Она оглянулась на стоящих в углу девушек. — Вампир не может жить среди людей. Это слишком трудно, слишком большое искушение. Понимаешь? Они должны покинуть твой дом. Тебе потребуется время, чтобы освоиться с тем, кем ты стал.

Майкл посмотрел на двух подруг — скорее, на Клер, как будто пока для него было невыносимо смотреть в лицо Евы. Сейчас он больше походил на прежнего Майкла, лучше держал себя в руках. Если не считать бледной кожи, он выглядел почти нормально.

— Нет, — ответил он, — это их дом, и мой, и Шейна. Мы — семья. От этого я не откажусь.

— Знаешь, почему я велела Сэму остановить тебя? — спросила Амелия. — Потому что твоим инстинктам нельзя доверять, Майкл, — по крайней мере, сейчас. Чувства, которые ты испытываешь к девушкам, могут плохо обернуться для них. Понимаешь? Скажи честно — разве ты рвался к ним не с намерением подкормиться?

Внезапно его глаза широко распахнулись и потемнели.

— Нет.

— Подумай.

— Нет.

— Да, — из-за спины Майкла подал голос Сэм. — Я знаю, Майкл. Сам прошел через это. И не было никого, кто остановил бы меня.

Больше Майкл не стал отрицать; сейчас он смотрел на Еву, прямо на нее, с такой ужасной болью во взгляде, что было мучительно видеть это.

— Больше такого не повторится. — Это были первые слова, которые произнесла Ева с тех пор, как оказалась здесь, и было странно слышать, как она говорит — так спокойно, почти обыденно. — Я знаю Майкла. Даже если его потянет причинить нам вред, он не сделает этого. Скорее умрет.

— Он уже мертв, — сказала Амелия. — Его человеческая составляющая умерла. То, что осталось, мое. — Она произнесла это с легким сожалением, что не удивило Клер, которая уже видела это выражение в бесконечно усталых глазах Амелии, когда помогала ей встать. — Пошли, Майкл. Тебе нужна кровь. Я покажу, где ее найти.

— Минуточку, — попросил он. — Пожалуйста.

Он отошел от Амелии и протянул руку Еве. Амелия явно хотела возразить, помешать ему, но... не сказала ни слова. Сэм тоже; он повернулся и принялся бесцельно кружить по комнате. Клер неохотно отпустила Еву, и та без тени колебания подошла к Майклу.

Он взял ее руки в свои.

— Прости. Другого способа не было. — Майкл сглотнул, не отрывая взгляда от девушки. — Я чувствовал это все сильнее и сильнее. Какое-то давление изнутри. Я сделал это не только ради того, чтобы помочь Шейну. Просто... только так я мог не сойти с ума. И мне очень, очень жаль. Ты, наверное, возненавидишь меня.

— Почему? — спросила Ева. Отчасти, несомненно, это была бравада, но говорила она уверенно. — Потому что ты теперь вамп? Я любила тебя, когда ты вообще был лишь наполовину здесь. Пока ты со мной, я справлюсь, Майкл. Справлюсь — ради тебя.

Он поцеловал ее, и Клер отвела взгляд. В этом поцелуе были и голод, и отчаяние; и вообще это было слишком личное.

Когда он отступил от нее, это уже был прежний Майкл, несмотря на бледную кожу и странный блеск глаз. Он улыбался своей обычной улыбкой, и, значит, все будет хорошо.

Он пальцем вытер слезы Евы, снова поцеловал ее, на этот раз совсем легко, и сказал:

— Я вернусь. Амелия права, мне нужно... — Он оглянулся на женщину и потом снова на Еву. — Мне нужно подкормиться. Придется привыкать говорить это слово. — Его улыбка слегка увяла. — Я буду скучать по нашим обедам.

— Почему? — сказал Сэм. — Если хочешь, можешь есть твердую пищу. Я, к примеру, ем.

По какой-то причине это казалось очень важным, чем-то таким, за что можно уцепиться.

— Сегодня вечером я приготовлю обед, — сказала Клер. — Чтобы отпраздновать возвращение Шейна домой.

— Договорились. — Майкл отошел от Евы. — Я готов.

— Тогда выходи из дома, — сказала Амелия. — Возвращайся в мир.

Может, Майкл и стал вампиром, но смотреть, как он стоит снаружи, вдыхая воздух свободы...

«Ничего человечнее этого и быть не может», — подумала Клер.