Национальная Метеорологическая Служба объявила штормовое предупреждение на территории четырех штатов, включая Огайо, Индиану, Иллинойс и Миссури. Ожидается сильный, порывистый ветер, не исключены ураганы. Следите за сообщениями местных метеорологических станций.

Проехав двадцать пять миль по шоссе, я обнаружила покосившийся дорожный указатель – «Чугунная Дорога». Пришлось сбросить скорость и съехать на обочину. Там я стояла, заглядывая за поворот и пытаясь сообразить: как в подобной ситуации поступил бы более сообразительный и здравомыслящий человек, чем я.

Прежде всего я оглядела местность. Чугунная Дорога представляла собой узкую двухстороннюю шоссейку, которая через несколько сот футов скрывалась в нависавших кронах придорожных деревьев. Ее хотелось назвать «живописной», что, как известно, является синонимом слова «уединенная». Зачем бы Льюису увлекать меня туда с надежного шоссе? Почему бы просто не объявиться в кафе, не заказать, к примеру, яичницу и не поболтать со мной о старых добрых деньках? Хотя, с другой стороны, него, конечно, имелись основания для осторожности. Не будем забывать: Льюиса разыскивают Хранители всего мира. По сравнению с ним я едва-едва вхожу в «горячую десятку».

– Что за черт, – пробормотала я, осторожно выжимая сцепление и разворачивая машину. Далила весело заурчала и легко покатилась с холма в сторону Чугунной Дороги, в пятнистую тень, покрывавшую ее щебеночно-асфальтовое покрытие. Я ехала медленно. На сельской дороге можно ждать любых неприятностей – того и гляди выскочит какое-нибудь дикое животное или корова с окрестной фермы. Меньше всего мне хотелось «поцеловаться» с местной буренкой, в то время как у меня на хвосте висит кровожадный ураган. За деревьями простирались поля – неправдоподобно зеленые, залитые солнцем. Я опустила стекло и с наслаждением вдыхала прохладный воздух, напоенный ароматами земли и молодых распускающихся листиков. Льюис не сказал, как далеко придется ехать по Чугунной Дороге, я могла лишь гадать, где мне будет дан следующий знак.

Поднявшись на вершину холма, я разглядела фермерский домик из красного кирпича с сараем на задворках. В жизни не встречала таких безупречных построек – больше всего они напоминали картинки, что выставляются на ремесленных выставках. Присутствовала даже ветряная мельница и живописное стадо герефордских коров, мерно пережевывавших траву за полуразрушенной каменной изгородью. Буйство цветов на лугу – неоново-голубых незабудок и ослепительно-желтых лютиков – довершало картину. Просто Томас Кинкэйд. Ветер трепал траву и гнал по ней длинные бархатные волны. Я припомнила, как один из наших инструкторов (сейчас не вспомнить, который именно) говорил: водные и воздушные моря абсолютно идентичны. «Мы плаваем в океане воздуха». Если разобраться, это мало похоже на урок погоды. Гораздо больше напоминает кого-то из английских поэтов.

Миновав очаровательную маленькую ферму, я поехала дальше. И очень скоро пришла к выводу, что Чугунную Дорогу на этом участке следовало бы переименовать в Разбитую Дорогу: под колесами были одни только рытвины и ухабы. Снизив скорость до минимума, я двигалась с черепашьей скоростью и больше всего на свете беспокоилась о подвеске Далилы. Перед собой я видела только смутные очертания очередного холма, вид сбоку загораживали все те же заросли.

Вдруг Далила еще более замедлила ход – без всяких моих манипуляций с тормозами.

Забавно, насколько такие вещи чувствуются, если вы действительно близки со своей машиной. Вот и сейчас я совершенно точно знала, что происходит какая-то беда, – будто это мои собственные ноги, а не колеса Далилы касались дороги. Совсем плохо. Ощущение было такое, словно мы ехали сквозь глубокую грязь – при том, что дорога впереди выглядела сухой и пыльной со старыми отпечатками чужих шин. Так в чем же дело? Что так замедляло наш ход?

Внезапно послышалось какое-то шипение из-под шасси машины. Я знала этот звук. Похоже на…

Далила вся содрогалась, мотор ее издавал жалобное, натужное гудение. Она пыталась сохранять движение, но с каждым оборотом колес это удавалось ей все хуже и хуже.

Было похоже, будто мы въехали в рыхлый песок.

Именно так: дорога обратилась в песок и мы тонули в нем.

– Дерьмо! – взвизгнула я и рванула в астральное зрение. Поднявшись над своим телом в машине, увидела: монотонно-красная земля пересыпалась, двигалась, как живое существо. Грубая сухая почва распадалась на крошечные осыпающиеся частички. Нет, не песок… дорога обратилась в пыль, более мелкую, чем песок, и не только на поверхности – это безобразие уходило вглубь, по меньшей мере, на десять футов.

Я судорожно крутила руль, пытаясь увести Далилу с дороги на обочину, где корни деревьев и трава замедлили бы процесс текучести грунта. Но похоже, было уже поздно: руль свободно ходил в моих руках, колеса прокручивались, не находя сцепления. Пыль фонтаном поднималась в воздух и, оседая, слоями ложилась на волны воздушного океана. Машина просела уже на целый фут, и я понимала: единственное, что может замедлить неизбежный процесс, – незамедлительное перераспределение веса по поверхности плоских, широких подвесок. Только это, да еще, может быть, чья-то добрая воля.

Мы зависли в пустоте – я и Далила, – не способные спастись самостоятельно…

Я засекла нашего врага на астральном плане еще до того, как он показался из придорожного кустарника. Сине-зеленая аура, прорезаемая сполохами разных оттенков: белые – чистой силы, золотые – целеустремленности и холодное серебро – безжалостной твердости.

Мэрион Медвежье Сердце таки нашла меня.

Я камнем упала обратно в свое тело, как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выходит из-за деревьев слева от дороги. Она почти не изменилась со времени моего вступительного собеседования: немолодая уже женщина, величавая, с кожей, как отполированная медь, и черно-серебряными прядями, рассыпанных по плечам. Глаза Мэрион по-прежнему сохраняли мягкое, спокойное выражение, но в них не было и грамма слабости.

– Джоанн, – ее низкий голос звучал на удивление доброжелательно, – ты же понимаешь, бежать нет смысла. Где бы ты ни оказалась, я всегда смогу растворить почву под твоими ногами, связать тебя корнями и травой. Давай не будем усугублять ситуацию.

Ну конечно. Как же я могла забыть: Мэрион являлась Хранительницей Земли.

Какое-то движение в кустарнике на другой стороне дороги привлекло мое внимание – я увидела незнакомого мужчину. Он казался моложе Мэрион и воплощал собой скандинавский тип: соломенного цвета волосы, белая кожа и голубые, как летнее небо, глаза. Подобно Мэрион, одет в клетчатую рубашку, синие джинсы и походные ботинки. Ясно, еще один Хранитель Земли. Их чувство стиля в одежде (или отсутствие такового) ни с чем не спутаешь.

Но и это было еще не все: рядом с мужчиной стояла женщина, столь миниатюрная, что я не сразу ее разглядела. Невысокая, темненькая, хрупкого сложения. Больше ничего приятного о ее внешности я сказать не могла. Конечно, можно было бы записать ей в плюс излишество кожаных вещей да еще надменный взгляд… Но я к такого рода похвалам готова не была. Волосы девица стригла коротко и зачем-то украшала «перышками», выкрашенными в неестественно зеленый цвет. Но особый «шарм» придавал ей пирсиг… Колечко в одной ноздре и заклепка в другой.

– Да ты, как я посмотрю, не одна! – я оглянулась и ехидно посмотрела на Мэрион. В ответ на ее губах «скроилась» скупая улыбочка:

– Естественно. – Она кивнула на парочку: – И все против тебя. Познакомься: Эрик и Шерл. Не советую даже пробовать вызывать ураган: Шерл – постоянно практикующий специалист, к тому же чертовски хороший. Одна беда – несколько горяча на руку.

Так. Кусочки головоломки начинали вставать на свои места.

– Ага. Соль?

На сей раз Мэрион улыбнулась широко, от души:

– Я хотела потолковать с тобой, Джо, и мне показалось: это не худший способ все устроить. Я знала, что ты кого-то разыскиваешь, предположительно другого Хранителя. Оставалось надеяться, что твой приятель имеет отношение к Земле. В противном случае я бы очень удивилась.

У Льюиса имелся в наличии весь комплект способностей, так что ничего странного… Хранители просто просуммировали имевшуюся информацию. Конечно, использовать говорящую соль несколько необычно, но тем не менее…

Мэрион сделала ставку на то, что мне в итоге не повезет, и… выиграла. В голову мне закралась еще одна неприятная мысль.

– А как насчет молнии?

На лице Мэрион отразилось удивление:

– О чем ты говоришь! У меня и мысли не было убивать тебя – только поговорить. Да и в любом случае Шерл не является специалистом по Погоде.

Краешком глаза я заметила что-то светящееся и, обернувшись, увидела Шерл, держащую на вытянутой ладони горящее пламя. Огонь весело танцевал у нее на руке, отсвечивая золотыми, оранжевыми и красными бликами. Он отражался в темных глазах Шерл, и меня неприятно поразило самодовольное выражение ее лица. «Мне известны Хранители Огня и получше тебя, милочка. Те, которым не требуется устраивать дешевые спектакли перед начальством». Тем не менее вид огненной субстанции, как и всегда, вызвал у меня нервную дрожь. Я воочию видела, к каким печальным последствиям он может приводить.

– Ну так говори, – потребовала я. – Или же отпусти меня. Близится ураган.

– Знаю, – кивнула Мэрион и метнула быстрый взгляд на свою помощницу. Шерл сразу же убрала огненный цветок туда, откуда его достала. – Давай прогуляемся, Джоанн.

Она потянулась и отворила дверцу машины. Тут же в подвижной пыли под моими ногами образовался твердый участок земли, достаточный для того, чтоб я могла на него встать. Я осторожно покинула салон машины, которая воспринималась как надежный ковчег в бурлящем море. Не забыла заглянуть под днище, дабы посмотреть, на чем покоится бедняжка Далила.

Пальцы мои легко погрузились в рассыпчатую почву, настолько мелкую и неощутимую, что ненадолго у меня даже возникло головокружение. Упади в это и никогда не выберешься обратно.

– Сюда, – пригласила Мэрион и отвернулась. Несколько секунд я поглаживала опаленную дверцу Далилы, пытаясь убедить ее (и себя), что все не так плохо, как кажется. Затем ступила на твердую тропинку и проследовала в придорожную тень.

Здесь был совсем другой мир. Земля являлась вотчиной Мэрион, она разговаривала с ней так же, как небо – со мной. Слышался шепот листьев, потрескивание сухих веточек, мягкая поступь лесных тварей: больших, малых и совсем микроскопических. Я вспомнила живописную ферму, мимо которой проезжала. Надо думать, Мэрион просто развлекалась, создав ее, пока дожидалась меня. Обычно люди машинально что-то рисуют, она же… Ну, каждому свое. Идеальная трава, художественная россыпь полевых цветов. Мэрион лепила красоту из хаоса, а может, просто демонстрировала, насколько бывает прекрасен хаос, если смотреть на него должным образом.

Мы вышли из-под деревьев на луг, где росла высокая, по колено, трава с серебряными метелками – она шуршала и шепталась на свежем северо-восточном ветру. Над головой таяли, истончаясь, легкие перистые облака. На их фоне полз голубой самолетик, оставляя за собой белый след. Казалось, он находится в одной плоскости с облаками. Но я-то знала: самолет едва дотягивает до тропосферы, в то время как перистые облака располагались на высоте двадцати пяти тысяч футов, если не выше – уж по крайней мере выше метеозондов. И все эти облака быстро двигались, ведя за собой на приколе надвигающийся ураган.

Мэрион обернулась лицом к ветру и сказала:

– Цунииты всегда говорили: первый гром приносит дождь. Но мы живем далеко от страны цуниитов.

– Всяк кому не лень высказывает свое мнение о погоде. Большинство из этих высказываний оказываются чушью собачьей.

– Как правило, – согласилась Мэрион, глядя на меня мягкими, усталыми и бесконечно терпеливыми глазами. – Убийство – это серьезный проступок, Джоанн. Бегство в такой ситуации бессмысленно. Ты же знала, что тебя отыщут.

– Я никого Не убивала.

Темные брови поползли вверх, но лицо Мэрион оставалось спокойным и непроницаемым.

– Но он мертв… С этим ты не будешь спорить? Неужели нам предлагается поверить в несчастный случай?

Ну нет, конечно. Строго говоря, это не был несчастный случай. Я старалась убить Плохого Боба Бирингейнина.

Другое дело, что я не ожидала преуспеть в этом.

Очевидно, Мэрион восприняла мое молчание как раскаяние.

– Тебе следовало дожидаться меня во Флориде.

– Я не могла. У меня были неотложные дела.

– Да? Какие, например? – она мотнула головой, отбрасывая прядь волос, которую ветер набросил ей на глаза. – Расскажи, что случилось между тобой и Плохим Бобом. Может, я смогу помочь тебе.

Я открыла было рот, чтоб рассказать о Метке Демона, но не решилась. Признание стало бы для меня самоубийством. Мэрион же ее не видела – не имела такой способности. В этом я верила джинну. Иначе начальница карательного отдела и сотня других Хранителей распознали бы состояние Боба еще до того, как он перенес инфекцию на меня.

Рэйчел объяснила мне: люди, даже Хранители, не могут понять, в чем дело, пока не получат объяснений от джинна. И только в ответ на правильно заданный вопрос. Я чувствовала себя угодившей в ловушку, больной и напуганной – больше, чем когда-либо. Хотелось закричать: помогите! Но я не посмела, поскольку знала: не будет мне ни помощи, ни лечения – ничего, кроме медленной и мучительной смерти. Если я не заполучу джинна, мне нипочем не выжить. А Ассоциация никогда не пожертвует своим драгоценным сокровищем ради спасения моей жизни. В этом вопросе они были непреклонны. Каждому клиенту ровно один джинн, никак не больше. Да и то распределение происходит в строгом соответствии с рангом получателя. А я упустила свой шанс еще до того, как вопрос хотя бы теоретически могли рассмотреть на Совете. Подарить мне джинна сейчас – пойти на чистое расточительство. Естественно, что на это не пойдут.

Я решила перестраховаться: строго дозированное количество правды никогда не помешает.

– У него была некоторая проблема, – сообщила я. – В смысле у Плохого Боба. Не знаю точно, в чем там дело, но он напал на меня. Мне показалось, что он хочет убить меня. И я вынуждена была поступить таким образом.

– Ты метнула молнию, – пробормотала Мэрион. Она присела на корточки, выковыряла из земли зерно и осторожно подняла его в пальцах. Буквально на глазах оно выбросило почку, которая расцвела пышным цветом. Роскошный кроваво-красный экземпляр с черной, похожей на глаз, серединкой. – Ты даже не попыталась его остановить, а ведь тебя этому обучали.

– Неужели ты забыла? Это же был Большой Боб! А не какой-нибудь подмастерье на пятом году обучения! Чем выше уровень Хранителя, тем страшнее последствия в случае потери контроля над собой… Проклятье, Мэрион, ты же это знаешь! Сила и ответственность. Но так уж сложились обстоятельства. Я вынуждена была с ним сражаться… и использовать тяжелую артиллерию. Что же теперь мне – извиняться?

– Нет, – ответила Мэрион. Цветок в ее руках пережил пору летнего цветения, поблек и увял с наступлением зимы. Смерть. Полный жизненный цикл менее, чем за минуту. Это была маленькая безмолвная демонстрация: «Ты контролируешь погоду. Я управляю самой жизнью». – Тебе предоставят возможность изложить свою версию. Но принятый приговор будет окончательным.

– Чушь собачья! Решение уже принято. Вы – все вы – считаете меня опасной. И хотите…

Хотите кастрировать меня. Выскрести мой мозг металлической мочалкой. Лишить всего, что я люблю.

– Я – нет, на самом деле, – возразила Мэрион и разжала пальцы. Цветок упал на землю. – Но если Совет решит, что тебе нельзя доверять те силы, с которыми ты работаешь, они будут изъяты. Ты это знаешь. И не можешь вечно убегать. Тебе придется вернуться.

– Пока не могу.

– Совет собирается завтра. Меня никто не посылал за тобой, Джо. Но если завтра ты не подчинишься официальному решению Совета, то кто-нибудь обязательно за тобой явится. И тогда я буду действовать совсем иначе.

– Ты возглавишь поисковую группу, – констатировала я, – в составе двух Хранителей Земли и одного Хранителя Огня. В самый раз, чтоб нейтрализовать мои силы, не прибегая к схватке на фронте погоды. Верно?

Мэрион оставила мои слова без ответа. Собственно, она и не обязана отвечать.

– Что ж, завтра будет завтра, – подытожила я. Ураган подкрался еще ближе на своих мягких кошачьих лапах, и где-то на краю сознания я ощущала легкое тревожное покалывание. Ураган разговаривал со мной так же, как лес и зеленый луг – с Мэрион. Моя сила… Мой враг… Все одновременно. – Так ты собираешься меня отпустить или как?

Мэрион улыбнулась. Мне было известно, что это означает.

Я почувствовала, как крошечные стебельки незаметно обвиваются вокруг моих ступней, скользят по туфлям, поднимаются по лодыжкам. Это вызвало у меня внезапный приступ отвращения. Я взвизгнула и перепрыгнула с ноги на ногу в попытке освободиться, разорвать путы. Почва размягчалась подо мной, туфли, невзирая на низкий каблук, быстро проваливались, погружаясь в землю. Я сняла и отбросила их в сторону и в панике бросилась бежать. Неслась так, будто черти гнались за мной.

Бегство по лезвию бритвы – вот на что это было похоже. Каждый камень оборачивался ко мне своим самым острым краем, каждая ветка хлыстом обрушивалась на мое лицо и тело. Трава путалась в ногах, стремясь помешать. Мысль о необходимости прорываться сквозь все эти деревья бросала меня в холодный пот, но выбора не было. Нагнувшись как можно ниже, я попыталась проскочить под ветвями. Одновременно мне приходилось перепрыгивать через хлесткие стебли травы и корни, которые тянулись ко мне.

Огонь полыхнул сплошной линией между мною и открытой дверцей Далилы – по другую сторону от машины стояла Шерл, ее распростертые руки рождали пламя, направляя его в мою сторону Черт, я ненавижу огонь!

А вокруг меня была масса пыли – как раз то, что мне нужно…. Сообразив это, я мгновенно сконденсировала влагу в воздухе, окружила частички пыли молекулами воды, затем подтолкнула их ближе друг к другу, окружив таким образом себя водяным кругом радиусом двадцать футов. В воздухе клубился туман, я чувствовала, как мои волосы потрескивают и встают дыбом в потоке энергии, который я источала. Все это я проделала спонтанно, ни о чем не задумываясь. В конце концов, здесь, в сельской глубинке, даже мои возможные промахи не грозили серьезными разрушениями. А я была слишком близка к безумию, чтоб просчитывать последствия.

За какие-то десять секунд я соорудила плотное серо-стальное облако, накрывшее меня с головой. Затем рывком поменяла полярность молекул, и заряд начал свою работу: притягивал, аккумулировал влагу. Капельки росли, сливались воедино, увеличивались в размерах до той поры, пока их собственный вес не превысил силу поверхностного натяжения капель.

Ливень хлынул строго в назначенном месте, прямо над целью. Холодные и тяжелые струи серебряными лентами падали с неба. Огонь зашипел. Шерл выругалась и попыталась выправить ситуацию. Безуспешно. Я постаралась заполнить как можно большую площадь максимальным количеством влаги. Законы физики были на моей стороне.

Шерл не удавалось сохранить сердцевину огня достаточно горячей – для этого потребовалась бы энергия не одного Хранителя Огня. Ведь их талант заключался в контроле над огнем, а не в создании его.

– Джоанн, не смей! – услышала я голос Мэрион прямо за своей спиной. Я увидела, как подвижное облако пыли, в котором дрейфовала Далила, под действием ливня превращалось в жидкую грязь… И постаралась пересилить свой страх. Меня била дрожь, холодные струи стекали по шее, к которой прилипли мокрые волосы. Бьюсь об заклад, Мэрион не даст мне погибнуть.

Собрав все силы, я прыгнула в сторону машины.

Мне помешала трава: чертов стебель обвился вокруг щиколотки и нарушил траекторию движения. Я скользнула ногтями по мокрому холодному металлу и начала падать. Вниз и вниз…

Прямо в глубину зыбучих песков.

– Нет! – раздался отчаянный крик Мэрион.

Это оказалось непохоже на падение в грязь, к которому я себя подготовила: грязь обладает весом и сопротивлением. Здесь же скорее присутствовал полет сквозь невесомый пух.

Инстинктивно хотелось заорать, захлебнуться криком, но я подавила это желание. Сжав губы, старалась вовсе не дышать. Набрать полные легкие этой дряни означало бы верную и отвратительную смерть. Более того, я зажмурилась, чтоб уберечь глаза от травмирующего соприкосновения с пылью. Звуки тоже отсутствовали. Таким образом, я оказалась в пустоте, лишенная всех ощущений. Кроме одного – ощущения бесконечного падения… Сколько это будет продолжаться? Мэрион не могла растворить землю глубже чем на десять футов. Впрочем, это не важно. Десяти футов вполне хватит, чтоб похоронить меня заживо.

Однако – что являлось немаловажным – Мэрион могла снова вернуть земле твердость, что мгновенно убило бы меня. Тут требовалась не просто наука, скорее – высокое искусство. Это был ее океан – твердый океан, – и я тонула в нем. Мэрион наверняка постарается спасти меня. В моей преждевременной смерти не было никакой пользы. Поэтому ей предстояло что-нибудь придумать. И очень быстро. Может, ей удастся изобрести некое подобие твердого вертикального пути, типа пандуса. А от меня потребуется лишь найти его.

Но как? Господи, мне так хотелось вздохнуть. Мне необходимо дышать.

Стоп, уж это обеспечить было в моей власти. Хотя бы в минимальной степени. Я притянула молекулы воздуха, содержащиеся в пыли, и сформировала вокруг себя кокон. Толщиной он был всего в несколько дюймов – долго на таком не продержишься, но все же достаточно для пары быстрых жадных вздохов. Мне необходимо было выбраться отсюда, но я не знала как. Того воздуха, что наличествовал, явно не хватит для создания согревающе-охлаждающего эффекта. А жаль, это можно было бы использовать как двигатель. Шаря вокруг себя в темноте, я не находила ничего твердого.

Да уж, попала в переплет…

В этот момент моей шеи сзади что-то коснулось – твердое и теплое, – и я отчаянно дернулась в ту сторону.

Кожа… По ощущениям это была человеческая кожа. Я ничего не могла разглядеть в темноте, но почувствовала уверенность: рядом со мной живое существо. Не женщина, как я обнаружила, – даже самые плоскогрудые женщины имеют некоторую мягкость в определенной области. Я постаралась включить незнакомца в мой воздушный пузырь и едва слышно прошептала:

– Эрик?

В тот момент я готова была принять руку помощи даже от этого блондинистого Хранителя земли. Пусть она и приведет меня в конечном итоге в тюремную камеру.

Но это оказался не Эрик.

Чужие губы прильнули к моим. Они были теплыми, нежными и чрезвычайно притягательными. Какой-то своей частью, спрятанной глубоко внутри, я сразу же узнала их.

– Дэвид?

Он не ответил. Я почувствовала, как из его рта в мой пошел поток свежего, чистого воздуха. И открылась навстречу этому потоку, навстречу моему спасителю.

Прильнув друг к другу, как любовники, мы плыли в непроглядной темноте.

Вдруг я почувствовала, что он сжал мою руку и двинулся куда-то вбок. Совершенно неправильное решение. Во-первых, в этой рассеянной субстанции затруднительно плыть куда-то. Она не имела сопротивления, а следовательно, и поступательное движение невозможно. Во-вторых, перемещаясь вбок мы неминуемо наткнулись бы на твердые стенки колодца, созданного Мэрион. Тем не менее, невзирая на мои разумные доводы, мы двинулись в том направлении. Длилось это, казалось, вечно. Мы плыли и плыли. Легкие мои начали нестерпимо гореть. Будто почувствовав мою боль, Дэвид обернулся и снова вдохнул в меня воздух. Я не ждала ничего хорошего от этой жертвы: его собственные легкие были почти лишены кислорода, единственное, чем он мог со мной поделиться, – это отработанная углекислота.

Но инстинктивно я сделала вдох, и совершенно неожиданно это оказался чистый свежий воздух… ну, или почти чистый воздух. Как если бы я приложилась к баллону водолаза. Я почувствовала небывалый прилив энергии.

Прошло Бог знает сколько времени, и Дэвид изменил направление движения – стал забирать вверх под некоторым углом. Я ощущала, как по моей свободной, откинутой в сторону руке скользит что-то легкое, невесомое – должно быть, корни травы.

Мы прорвались на поверхность пустынного луга, где шептался и шелестел ковыль, сгибая на ветру свои серебряные головки.

Мне даже не пришлось карабкаться. Почва затвердевала под моими ногами, выпихивая меня наружу, пока я не поняла, что стою босиком на траве – припорошенная пылью Венера, рожденная из земли.

Дэвид по-прежнему был рядом, держа меня за руку. Песок тонкими струйками скатывался с плеч и рукавов его пальто. Он потряс головой, вызвав настоящий грязепад. Я заглянула за перепачканные стекла его очков, и на этот раз Дэвид не стал прятать свои истинные глаза. Увидев их, я сразу все поняла.

Они были прекрасными, глубокими и совершенно чужими. Цвета расплавленной меди с золотыми искорками. Пока я смотрела в эти глаза, они разгорелись до нестерпимого блеска, затем погасли, вернувшись к почти человеческому карему цвету.

– Ах ты ублюдок! – прошипела я.

– Простого «спасибо» было бы вполне достаточно, – парировал Дэвид. – Не хочешь призвать облачко на нас? Мне отчаянно хочется принять душ.

– Ты джинн!

– Естественно.

– Естественно? – повторила я. – Что значит естественно! Предполагается, я должна знать? Не припоминаю, чтоб мне сообщали эту информацию!

Дэвид лишь молча посмотрел на меня. Он снял очки – насколько я понимаю, совершенно ему не нужные – и начал прочищать стекла краем своей темно-синей футболки с надписью «Секретные материалы» и маразматически таинственными рожами Малдера и Скалли. Даже сквозь толстый слой пыли каштановые волосы Дэвида отливали медью. Вообще, если не глядеть ему в глаза, он выглядел вполне нормальным человеком.

Впрочем, как выяснилось, внешний вид Дэвида полностью зависел от него самого.

Я была совершенно потрясена – мне казалось, я схожу с ума.

– Чей ты джинн? Это Льюис тебя послал?

Он снова нацепил свои очки и, взяв меня за обе руки, провел несложный прием, в результате которого почва ушла у меня из-под ног. С глухим стуком я грохнулась спиной на траву, а он упал сверху, удержавшись на вытянутых руках. На меня посыпалось еще больше пыли. Дэвид пробормотал что-то на незнакомом мне языке, вся грязь собралась в плотный компактный мячик и укатилась прочь.

Почему-то это меня окончательно добило. Я уже открыла было рот, чтоб заорать на него, но Дэвид, низко склонившись к моему уху, прошептал:

– Если ты закричишь, они услышат. Помешать не в моих силах.

Это подействовало, так как я и в самом деле услышала чьи-то шаги не далее чем в двух футах от нас. Человек остановился так близко, что его тень упала на нас. Выглянув из-за плеча Дэвида, я увидела Шерл. Она стояла с озадаченным видом.

– Есть что-нибудь? – откуда-то слева донесся голос Мэрион. Она шла в нашем направлении. Лицо Дэвида надо мной сохраняло спокойное, отрешенное выражение, и я поняла: это он делает так, что мы невидимы на физическом и эфирном плане. Люди, стоявшие в двух шагах, нас не замечали. И не заметят, пока не наступят или пока я не выдам свое присутствие каким-нибудь неосторожным звуком.

– Ничего, – ответила Шерл. Теперь к ее тени присоединилась и тень Мэрион. – Проклятье, это невозможно! Клянусь, она была здесь, под землей. Но, как только Эрик начал спускаться, куда-то исчезла.

– Я видела здесь пыль, – проговорила Мэрион. Она медленно прохаживалась взад-вперед, едва не наступая при этом на мою голову. – Где-то совсем рядом… Но я не понимаю, как она такое могла сделать. Она же не имеет власти над Землей.

– Может, кто-то помогает ей? – на мой взгляд, чересчур проницательная девчонка. Это, да еще кольцо в носу, отвращало меня от нее. – У Джоанн имеются друзья среди Хранителей Земли?

– Есть несколько. Но не думаю, чтоб они рискнули встревать, когда всем известно, в чем она обвиняется, – Мэрион помедлила, и я увидела, что она смотрит вниз, прямо на меня. Я не смела вздохнуть. Дэвид не прикасался ко мне, но даже на расстоянии я ощущала жар, шедший от его тела. А что, если они тоже почувствуют?

– Может, тебе стоит привлечь своего джинна? – раздался новый голос – Эрика. Он с трудом поднимался с другой стороны. – Просто пусти его по следу.

– У моего джинна есть другие занятия, – резко ответила Мэрион, и я поняла, что Эрику не полагается вылезать с предложениями. Очевидно, до парня это тоже дошло, так как он заткнулся. Спустя несколько быстрых ударов моего сердца Мэрион сказала: – Ну ладно. У нас ее машина, без нее она никуда не денется… по крайней мере быстро. Просто подождем, когда она вернется к машине.

– А если она не вернется? – все никак не желал угомониться Эрик.

Мэрион снисходительно улыбнулась:

– Вижу, ты плохо знаешь Джоанн.

И все трое потопали сквозь траву. Пока они достаточно не удалились, я не смела пошевелиться, вздохнуть или произнести хотя бы слово. Когда все стихло, Дэвид наконец согнул руки и медленно опустился поверх меня. Его тяжелое, потное тело не давало мне вздохнуть.

– А ну-ка слезь, – приказала я. В ответ его глаза блеснули золотом, медью и всем богатством земли.

– Неплохое предложение, – отреагировал он, – но, может, лучше подумать о том, как нам отсюда убраться?

И вдруг, без всякого перехода, оказался на ногах. Все произошло так быстро, что я даже не уловила его движения. Вот дерьмо, он все это время играл со мной, изображая человека. Небольшое представление, разыгранное в мотеле, наверное, просто позабавило его.

О том, что и для меня это было забавно, думать не хотелось.

Я поднялась на ноги, повернулась к Дэвиду, прекрасно сознавая, что я грязная, взъерошенная и изрядно помятая. По крайней мере, босой быть меня никто не заставляет. Я нашла свои туфли на низком каблуке и всунула ноги, не позаботившись даже вытряхнуть из них грязь.

– Лично я не собираюсь никуда с тобой идти, пока ты не ответишь мне, чей ты джинн!

– Предпочитаешь пойти с ними? – спросил Дэвид и бросил взгляд в направлении, где скрылась Мэрион. Их силуэты все еще можно было разглядеть меж деревьев – троица направлялась к моей машине. Бедная, покинутая Далила. – Только скажи… Мне ничего не стоит снять завесу, и ты сможешь немедленно вернуться к тому, чем занималась. Насколько я помню – умирала…

– Ты не ответил на мой вопрос! Чей ты джинн?

Дэвид улыбнулся. Но не широкой, радостной улыбкой всемогущего джинна, а несчастной принужденной улыбкой человека, который слишком много знает.

– Свой собственный, – ответил он. – И я очень надеялся, что ты не повторишь свой вопрос трижды.

Трижды. Я как-то забыла об этом, но действительно есть такая ритуальная фишка – магические три раза, и он обязан отвечать.

Если я правильно поняла, Дэвид сообщил, что он свободен. Ни с кем не связан.

Свободный джинн.

Но это же… невозможно. Абсолютно…

Получается… о Господи, получается я могу претендовать на него. А заявив свои права на джинна, я могла бы заставить его снять с меня эту чертову Метку. Дэвид был тем самым сокровищем, которого я хотела во что бы то ни стало добиться от Льюиса.

А теперь получается, что мне вовсе не нужен Льюис.

Дэвид неотрывно смотрел на меня, а северо-восточный ветер трепал его медно-каштановые волосы. Где-то в отдалении громыхал гром: ураган не собирался сдавать позиции. Причем все в мире находится в соответствии: он притягивается ко мне, потому что я его противоположность.

В этот момент Метка Демона шевельнулась в моей груди, и впечатление было настолько пугающим и отвратительным, что я ощутила тошноту. А ведь возможно избавиться от нее – прямо сейчас и навсегда.

Все, что мне для этого надо сделать…

Я разглядела страх, плескавшийся на дне глаз джинна. Неявный, но угадываемый – как молния, ударившая за горизонтом.

Он спас мне жизнь – и не единожды – я это помнила. Неужели я отвечу ему подобным образом? Сделаю своим рабом? Силой засуну его в эту гадость? Поймаю в ловушку бесконечных мук?

Джинны не умирают. По крайней мере такие случаи нигде не зафиксированы. Заполучив Метку Демона, они сходят с ума и оказываются навечно запечатанными в своем узилище. Можете представить: бесконечно жить с этим ядом, который пожирает вас изнутри. И бесконечно страдать…

И я могла бы проделать это с Дэвидом. Всего-то достаточно произнести несколько слов. Но мысль об этом заставляла мое сердце бешено колотиться, а коленки – дрожать и слабеть, опустошала голову и сводила судорогой живот. «Ну давай же, – вопила моя здравомыслящая половина. – Прояви твердость!»

Я открыла рот, но все, что смогла выдавить из себя, было:

– У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, как вызволить мою машину?

Меня потрясло огромное облегчение, вспыхнувшее в глазах Дэвида. Я не хотела замечать его, не хотела думать о том, что оно означало. А означало оно одно: Дэвид смертельно боялся моего решения. Раз боялся, значит…

Я не могу сейчас думать об этом. Ведь инстинкт самосохранения первичен, а сострадание вторично, разве не так? Довольно… Позже я сделаю все, что полагается.

Должно быть, Дэвид почувствовал мои колебания, потому что впервые отвел глаза.

– Нет, – ответил он. – Но если ты не слишком привередлива, то хочу сообщить: Мэрион приехала сюда на замечательном «лендровере» у которого к тому же полные баки.

«Лендровер» – массивная белая зверюга, щедро забрызганная грязью – в доказательство того, что это не просто мечта загородного жителя. Машина стояла без присмотра в роще, разительно отличавшейся от идеальной фермы на Чугунной Дороге. Я видела вокруг бесчисленные доказательства халтуры – Мэрион или ее помощника? Трава чересчур зеленая, деревья неправдоподобно роскошные, идеальные цветы – все как по команде тянут свои головки к солнцу.

На фоне этого буйства природы «лендровер» выглядел жирным механическим тараканом на свадебном торте.

Я потрогала дверцу, тихо надеясь, что Мэрион не выезжает за город с громогласной сигнализацией. И точно: истерического воя не последовало, но и открыть машину мне не удалось.

– Закрыто, – сообщила я Дэвиду. Он потянулся через мое плечо и прикоснулся к ручке. Метал клацнул.

– Да нет же, открыто, – возразил он. Дверца широко распахнулась.

В молчании мы забрались внутрь – для меня, уставшей и побитой, это было все равно как штурмовать неприступную К2. Взгромоздившись на удобное сиденье и глядя на окружающий мир сквозь тонированные стекла, я вдохнула запахи чужой машины. Не в пример моей Далиле, здесь пахло какими-то травами, свежей зеленью, нагретой землей. Никто не осквернял эту крошку забытыми объедками или пролитым кофе. Если уж Мэрион и пролила бы что, то скорее травяной чай. В салоне находилась лишь одна посторонняя вещь – серебристый термос на заднем сиденье. Надеюсь, кофе. Эрик выглядел достаточно человечным, чтоб время от времени опрокинуть чашечку-другую.

Дэвид, очевидно, решил, что в отсутствие ключей я дожидаюсь божественного вдохновения. Он потянулся и коснулся замка зажигания одним пальцем. С него соскочила голубая искра, и мотор тихо заурчал.

– Если я когда-нибудь решу сделать бизнес на ворованных машинах, ты окажешься просто незаменимым помощником, – съязвила я. – И много у тебя в запасе таких хитрых фокусов?

Вопрос был некорректным, и Дэвид с полным правом проигнорировал его. Он молча пристегнул ремень безопасности, я последовала его примеру и, покинув луг, осторожно выехала на возвышение Чугунной Дороги. Здесь уж мы газанули вовсю. Я пережила несколько неприятных мгновений, глядя в зеркало заднего обзора и ожидая, что вот-вот из-за деревьев покажется погоня, но все обошлось. Да и что Мэрион могла сделать со мной? На таком расстоянии, при том, что я находилась в машине, на мощеной дороге… Разве что учинить землетрясение, но это создало бы угрозу для окружающих, а Мэрион была щепетильна в подобных вещах.

Надеюсь…

Но все равно я чувствовала некоторую напряженность, пока не покинула Чугунную Дорогу…

Выбравшись на оживленное шоссе, я свернула направо – на север. Дэвид пошевелился, но я опередила его возражения:

– Они ожидают, что я поеду на юг, – пояснила я. – Мы так и сделаем, но не сразу. Нам надо затеряться до того, как они сообразят натравить на нас обычных колов, – видишь ли, машина Мэрион чересчур заметна.

– А как насчет старомодного «мустанга»?

Тут он меня уел. Не отвечая, я продолжала двигаться на север до следующего перекрестка, а там наудачу свернула влево и некоторое время ехала по дорогам без всяких указателей. Да они мне были и не нужны. Локальная теория гласит: если ты не знаешь точно, куда направляешься, то не принадлежишь этому месту. Я изучила приборную доску.

Ого, Мэрион расстаралась и обзавелась ГСО. Я активировала ее и теперь наблюдала собственное передвижение по карте. Дэвид тоже неожиданно заинтересовался: он внимательно следил за картинкой, водил по ней пальцем, предлагал мне альтернативные маршруты. В конце концов мы оказались на трассе, которая проходила через кучу мелких городков Канзаса и выводила нас к Оклахома-сити.

– Есть более короткий маршрут, – указал мне Дэвид.

– С некоторых пор я опасаюсь коротких маршрутов. Ну и, в любом случае, у меня подруга живет возле Оклахома-сити, так что туда мы поедем прежде всего.

– И что дальше?..

– Думаю, решу на месте.

– Очень дальновидный план, ничего не скажешь.

– Давай ты заткнешься и немного помолчишь?

Ну, он и заткнулся. И очень жаль, кстати, потому что у меня к нему имелась куча вопросов. Прежде всего: что будет с Далилой – моей любимой малышкой цвета летней ночи? Одна только мысль, что Эрик или – боже упаси! – Шерл сядут за ее руль, приводило меня в такой ужас, что я почти была готова развернуться и ехать назад.

Примерно минут тридцать мы ехали в полной тишине, затем я задала вопрос, который не давал мне покоя:

– Так у тебя действительно нет хозяина?

Я все еще не могла поверить в это. Нет, конечно, в сказках всякое случается… там на каждом шагу валяются старые медные лампы, которые только и ждут, чтоб кто-нибудь потер их и загадал заветные три желания. Однако на практике все происходит иначе. Все реальные джинны, точно драгоценные камни, сосчитаны, распределены и подлежат строгому учету. Их служба длится вечно.

Дэвид упорно глядел в окно на проносившиеся мимо сельскохозяйственные пейзажи: крохотные фермочки, аккуратные поля, на которых там и сям виднелись коровы.

– Ты же знаешь, это один из тех вопросов, на которые я обязан отвечать честно, только если ты спросишь трижды. Да. У меня нет хозяина.

Джинны способны говорить неправду – очень даже легко, – но только не по поводу того, кто они такие и кому служат. Но спрашивать надо напрямик и быть очень сосредоточенным. Ведь джинны способны дать сто очков вперед любому дзен-буддисту по части запудривания мозгов. И не гнушаются всякими трюками, чтоб сбить с толку собеседника. Я знала это, но ответ Дэвида казался вполне честным. Он действительно был воплощением несбыточной мечты – джинном на вольных хлебах. А это означало… нет, я не хотела думать о том, что это означало. Слишком уж большой соблазн. Слишком все выходило легко и просто.

Дэвид повернулся ко мне: теперь он не пытался маскировать глаза, которые отсвечивали чистой медью. Несказанно прекрасные и неизмеримо пугающие. Оценивая прошлое, я понимала, что его маскировка была не такой уж сложной: требовалось лишь подкорректировать цвет волос и глаз, а также спрятать могучую ауру.

– Ты был неузнаваем даже в астральном зрении, – сказала я вместо того, что вертелось у меня на языке. Уклончивость не является прерогативой джиннов. – Как тебе это удавалось?

– Видишь ли, в свободном состоянии мы совсем другие. Джинн обретает весь спектр возможностей только когда служит хозяину. Вне этого состояния он способен лишь на камуфляж да кое-какие несложные фокусы, которые, наверное, и ты можешь исполнить.

И это говорит парень, способный заводить пальцем машину и передвигаться в твердой земле как рыба в воде. Хотя, с другой стороны, подобные вещи вполне под силу квалифицированным Хранителям Земли и Огня. Так что, может, Дэвид и не врет.

– Я реализуюсь в том виде, в каком меня позиционирует твое подсознание, – добавил он.

– То есть в человеческом обличье?

– В большинстве случаев. Меня можно ранить.

– А убить?

Он покачал головой:

– Не уверен. Я давно уже не был в подобном состоянии, не помню. Но ранить точно можно.

– А если я сейчас воспользуюсь астральным зрением?

– То увидишь меня человеком, – пожал плечами Дэвид. – Не ради твоего удобства, просто так мы выглядим в свободном состоянии.

Это казалось вполне осмысленным. Джинн, подобно любому живому созданию, должен иметь врожденную способностью прятаться от хищников. А владеющий магией человек является для джинна именно таким хищником – выслеживающий его, чтобы наброситься и сожрать. Или, как минимум, поработить. Так-так, все это выглядело крайне интересным и возбуждающим. Ибо означало, что Дэвид мог быть не единственным. Таких вольных стрелков могло оказаться гораздо больше. Они ходят между нами, прячутся под обыденными личинами и надеются, что никто их не распознает. Потому что в противном случае было бы так легко…

Черт, я же обещала себе! С большим трудом я направила свои мысли в другое русло. Опять.

– Но ты преследовал меня, – произнесла я чуть обиженно. Сняв ногу с педали, я сбросила скорость и позволила «лендроверу» катиться по инерции. Дело в том, что мы приближались к участку дороги, оснащенному контрольным радаром. Маленький населенный пункт с названием Элайза-Спрингс, который и городком-то назвать нельзя было. Но зато можно было поставить знак ограничения скорости – тридцать миль в час и баста!

Дэвид не потрудился ответить мне.

– Кто-то послал тебя, – продолжала я. – Может, ты говоришь правду и это был не твой хозяин. Но кто-то же послал тебя!

Снова молчание. Ну вот, опять. Я должна была спросить напрямик. Мне это чертовски не нравилось, поэтому я продолжала в том же духе:

– Это ты заставил меня вылететь на обочину!

Его плечи слегка напряглись – самую капельку, – затем все прошло. Дэвид продолжал безмолвствовать.

– Я чувствовала, как Далила накренилась. Мы должны были опрокинуться.

– Да.

– А ты помешал этому. – Молчание. Что ж, придется поднажать. – Почему?

– В тот момент мне показалось это удачным решением, – его глаза цвета расплавленной меди сверкнули и снова как бы спрятались.

Я напомнила себе, что, хотя Дэвид должен отвечать на мои вопросы, он вовсе не обязан говорить правду. По крайней мере пока я не повторю свой вопрос трижды, да и то только если это будет укладываться в определенные рамки. Мне не хотелось поступать таким образом. Потому что ведь он был свободный джинн и никто не мешал ему исчезнуть в мгновение ока. Это напоминало возню с диким, норовистым животным… чуть перегнешь палку, – и поминай как звали.

– Ты ведь вначале намеревался позволить мне перевернуться и загореться, – я придала этому заявлению утвердительные, а не вопросительные интонации. – Почему же передумал и спас меня?

– Ну, скажем, ты мне понравилась, – ответил Дэвид. – Я наблюдал за тобой в закусочной, когда ударила молния. Ты ведь могла вернуться в помещение… Почему же предпочла сесть в машину?

– Ты, наверное, шутишь? Там же было полно…

– …людей, – закончил он за меня. – Ты не захотела подвергать их опасности. Мне понравилось, как ты выглядела. Я же уже сказал.

– На астральном плане? – он не отреагировал: ни да, ни нет. – Я не видела тебя на астральном плане, а я ведь смотрела.

– Данный вопрос мы уже обсуждали. Ты не способна меня увидеть, пока я этого не захочу сам, – внезапно парень, сидевший рядом со мной на пассажирском сиденье «мигнул», как картинка на экране телевизора: почти погас, затем снова вспыхнул. От неожиданности я чуть не вылетела на обочину. – Прости, маленькая демонстрация для ясности.

– Так. Значит, тем утром, в мотеле… ты не ушел, просто стал невидимым, – новая мысль посетила меня. – И ты наблюдал за мной! Смотрел, как я переодевалась!

Дэвид прикрыл глаза и устроился поудобнее. На лице его расплылась улыбка, которая меня просто взбесила. Я заехала ему в плечо. От души.

– Эй! Я с тобой разговариваю! – взвилась я. Мой спутник не пошевелился – сидел полностью расслабленный, с закрытыми глазами. – Не прикидывайся! Можно подумать, джинны спят.

– Мы спим, – голос его звучал заторможено. – Именно этим я и собираюсь заняться.

– Как будет угодно.

– Отлично.

Беседа закончилась. Я переключилась на радио. Стала думать о копах и Мэрион, а также о сотовых телефонах и о том, что эта проклятая британская посудина все же очень бросается в глаза. Из трех станций, которые мне удалось поймать, две передавали «кантри», третья – рэп Я оставила рэп. Если Дэвид и был недоволен, то не проснулся, чтоб озвучить свой протест.

После Элайза-Спрингс мы миновали еще шесть перекрестков и одну молочную ферму. В конце концов выехали на дорогу, связывающую ферму с рынком. Набрав обороты так, что «лендровер» ровно урчал на ходу, я глядела на спидометр и пыталась сориентироваться в его показаниях. Километры в час меня сбивали с толку, на своей машине я привыкла к милям. Потом махнула рукой. Меня волновали более важные проблемы, чем штрафы за превышение скорости.

И одна из этих проблем храпела прямо у моего правого локтя, пока мы катили к границе штата.

Что-то в Дэвиде волновало меня – будем честны, именно волновало, – заставляя вспомнить мое первое свидание… Начало было многообещающим. Мама отвезла нас с Джимми в кинотеатр, купила билеты, кока-колу и попкорн. Потом пожелала приятно провести время, чмокнула меня в щечку и укатила прочь – ей предстояла пробежка по магазинам.

Джимми от волнения обильно потел. Он так хотел выглядеть джентльменом, что, когда я попыталась самостоятельно отворить дверь, шлепнул меня по руке. Это выглядело, по меньшей мере, странно для юного кавалера. Мне едва удалось сдержаться и не врезать ему в ответ. Мы благовоспитанно уселись со своими напитками и закусками и сидели так, молясь, чтоб поскорее погас свет и избавил нас от необходимости вести светскую беседу. Помнится, мы перебрали все недостатки нашей математички миссис Уокер, а также преподавательницы английского, миссис Энтони, и тренера мальчиковой команды мистера Запружински, от которого всегда пахло сигаретами и потом. Далее темы для разговора, одинаково интересные для разнополых тинэйджеров, исчерпались.

Только было мы собирались пополнить список наших врагов руководителем школьного оркестра, как свет начал постепенно гаснуть. Будто к нам внутрь стала просачиваться мгла снаружи. Оттуда, где пока еще неясно завывал и грозил нам своим кулаком ветер…

…о да. Он прямо-таки бесновался. Раскаты грома напоминали эпизоды из «Звездных войн». Сидя в темноте с кучкой слегка напуганных взрослых, откровенно визжащих детей и моего буквально ослепшего приятеля Джимми, я прислушивалась к барабанному перестуку дождя по крыше – казалось, будто разъяренная толпа забрасывает нас камнями. Гроза не на шутку разыгралась. Она бесновалась. Шла в нападение. Я поняла – немедленно, – что положение очень серьезно и будет только усугубляться.

Джимми попытался поцеловать меня. Он по-прежнему потел и трусил, наверное, поэтому промахнулся в темноте, и мы с размаху столкнулись лбами. Теперь на протяжении нескольких секунд я имела целостную картинку: к оглушительному шуму добавились еще и спецэффекты из «Войны миров». Но тут Джимми сориентировался, и его губы накрыли мои…

Ох.

Ну…

Получилось не так уж плохо. В этот момент снова вспыхнул свет, Джимми быстро отодвинулся и сидел с победоносным видом. Нормальная мальчишеская реакция. Со мной же происходило нечто странное. Я вряд ли взялась бы точно описать свое состояние. Тепло, даже жарко, особенно – в самой серединке, будто начинаешь постепенно плавиться изнутри.

– Наверное, нам пора, – нерешительно сказала я. Кинотеатр и впрямь пустел на глазах: родители поспешно эвакуировали своих чад, как напуганные овцы в грозу; за ними последовали несколько подростков, заметно обеспокоенных, но пытающихся сохранять «крутой» и безразличный вид.

– Хочешь уйти? – спросил Джимми. Я посмотрела на него и решила, что он просто прелесть. Темные густые волосы, светло-голубые глаза и длинные легкие ресницы – они выглядели такими нежными. Теперь мы остались в зале одни, град продолжал молотить по крыше, а ветер так грохотал, будто обезумевший великан ломился в двери.

У Джимми были совершенно очаровательные глаза.

– Можем и остаться, – пожала я плечами – нарочито безразлично. – Хочешь еще поп-корна?

Я первый раз пробовала себя в роли обольстительницы. И весьма удачно.

Джимми снова придвинулся и поцеловал меня, проявив при этом куда больше энтузиазма, чем умения. Поп-корн рассыпался по грязному полу. Я почувствовала, что горячая жидкая сердцевина, которая плескалась внутри меня, нагрелась еще на пару градусов и вот-вот закипит. Поцелуи, оказывается, занятная штука. Мы занимались этим еще некоторое время, а ветер все бесновался снаружи.

Впрочем, мне было не до того: Джимми пыхтел, как паровая машина – прямо мне в ухо… он положил руку мне на грудь и… о боже!

Лампочки в зале мигнули и погасли. Я была только рада этому.

Пальцы Джимми двигались, и я почувствовала, как мои соски поднялись и затвердели. Успела подумать: если он захочет запустить руку мне в джинсы, я не стану возражать… И в этот волнующий момент крыша треснула, на нас посыпалась черепица, известка и какие-то металлические распорки.

Я пронзительно завизжала. Мы отпрянули друг от друга, сверху с глухим шумом падал холодный дождь вперемешку с градом. Крошечные льдинки колотили по бетонному полу, налипали на лиловый плюш сидений, как тысяча ос, жалили мои голые руки и лицо. Джимми обнял меня, и мы на ощупь двинулись в сторону тускло светящегося знака «Выход».

Ветер завывал как озверевший маньяк. Откуда-то свалился кусок льда размером с теннисный мячик и так ударил моего приятеля, что тот вскрикнул. Я высвободилась из его объятий и заорала что было силы:

– Эй! Прекрати сейчас же!

Я воочию видела этого взбесившегося ребенка – там, у нас над головами, и вложила в свой крик все, что накопилось на душе. Напрягая мышцы своей бедной головы – хотя никто тогда еще не учил меня этому, – я пыталась убрать, отпихнуть подальше разыгравшийся шторм.

– Ты понял меня? Заткнись!

Ледяной мячик величиной с баночку «содовой» шмякнулся у моих ног и разлетелся вдребезги, как разбитый стакан, окатив меня при этом ледяной шрапнелью. Я набрала побольше воздуха в легкие, чтоб продолжить свои увещевания. Но это не понадобилось.

Все прекратилось.

Воцарилась мертвая тишина. Только над головой у нас зависло темное облако. Оно медленно вращалось, как запущенный хронометр. Внутри него и по краям что-то посверкивало.

Крупные капли редко падали на разрушенную крышу. Где-то вдалеке неясно громыхало.

Я слышала, как колотится мое сердце – громко и быстро, как барабаны на концерте рок-н-ролла. Джимми вывернуло наизнанку, и он опрометью бросился на выход.

Облако продолжало вращаться. Я смотрела в самую глубь его, в темную сердцевину, а оно глядело на меня. Кажется, мы поняли друг друга. Я опустилась на мокрое, холодное сиденье и посмотрела на потухший экран. Не показывать ему больше «Звездных войн», потому что прямо посередине проходила рваная трещина, будто сюда ударила молния.

С Джимми мы больше не встречались.

Трудно сказать, что именно напомнил мне Дэвид: ту восхитительную первую вспышку сексуальности или же ужас осознания, что моя жизнь больше мне не принадлежит.

Сильно подозреваю, что и то и другое.

* * *

Дэвид проснулся, только когда мы добрались до Батл-Граунд, штат Индиана. Мне пришлось съехать с дороги, чтоб заняться неисправным воздушным фильтром. В результате я снова была грязной и чумазой и, возвращаясь в машину, от души хлопнула дверцей. Вид сладко посапывающего попутчика выводил меня из себя.

Шум разбудил Дэвида: он мгновенно открыл глаза, готовый к действиям, чистенький и самодовольный. Ну прямо-таки кот после дневного сна!

– Доброе утро, – с издевкой поприветствовала я его. – Довожу до сведения: прошло девять часов и сейчас мы…

– …на въезде в Батл-Граунд, штат Индиана, – закончил он. – Спасибо, я знаю.

Я еще раньше выключила ГСП – глобальную систему навигации и определения местоположения, так что он не мог получить эту информацию из компьютера. Дорожных знаков в поле зрения тоже не было.

– Откуда ты знаешь?..

– Ты, наверное, прослушала: я джинн…

– Да ладно. Ты это серьезно?

– Вполне, – с легкой улыбкой подтвердил Дэвид. – В общем-то, я и не спал. Сохранял над нами завесу незримости.

– То есть невидимости?

– Когда я говорю «незримость», то имею в виду, что люди просто не смотрят в твою сторону. Но это не значит, что они тебя не увидят, если посмотрят. Такой режим требует куда меньше усилий.

– Я думала, ты спишь.

– Мы это делаем не так, как вы. Поддерживать незримость, так же как и определить местонахождение, довольно легко. Думать особо не надо, – Дэвид пожал плечами. – Полагаю, в ваш компьютерный век это называется операционной системой программного обеспечения.

Это навело меня на интересные размышления.

– А сколько веков у тебя за плечами?

Дэвид покачал головой. Ну вот опять: чтобы получить ответ, мне нужно было трижды прямо и недвусмысленно задать свой вопрос. Оно того не стоило. Меня захлестывало раздражение и усталость. И еще я хотела есть. К тому же мне было дико обидно, что Дэвид не объяснил мне раньше всю эту фишку с незримостью. Я могла бы вполне безопасно завернуть в какой-нибудь круглосуточный универсам и разжиться пачкой сырных чипсов и «Большим Глотком». Или же заехать прямо в дорожный кафетерий, и никто не обратил бы на меня внимания.

– Я мечтаю о пицце, – поведала я. – Представь, большая тарелка, полная сыру и, может быть, пепперони. Они должны здесь готовить не хуже, чем в Чикаго. Так, стоп. А не относится ли это к твоим головокружительным талантам?

– Готовить пиццу? – всерьез задумался Дэвид. – Нет. Я не умею создавать что-то из ничего. По крайней мере когда нахожусь в свободном состоянии. Я мог бы попробовать соорудить ее для тебя, если б у меня имелись под рукой составляющие компоненты.

– Какие, например?

– Ну, помидоры и соус для пиццы, а также остатки хлеба. Хотя не уверен, что умею использовать пепперони.

– Думаю, начать надо с ветчины, но давай не будем углубляться. Эх, дружище, чего б я только не дала сейчас за «Мун-пай».

Дэвид обернулся и окинул рассеянным взором заднее сиденье. Я могла бы ему и так сказать: шансы найти что-либо съестное у нас весьма призрачные. Мэрион содержала свою машину в идеальном порядке. Это именно то, что мне никогда не удавалось, при всей моей любви к Далиле. У меня неминуемо накапливались ненужные обрывки бумаги, квитанции, листочки с адресами и обертки от соломинок…

Но тут я вспомнила: кое-что ценное все же имелось!

– Эй, послушай, мне кажется, она оставила здесь термос. Кофе сейчас будет как нельзя более кстати.

Дэвид не видел его. Я наклонилась и выудила желанный предмет из-под пассажирского сиденья. Собиралась как раз исследовать его содержимое, когда Дэвид спросил:

– Ты что-нибудь чувствуешь?

Я успела уже забыть вкус кофеина. Стрела адреналина вонзилась мне прямо в сердце и отозвалась дрожью в каждой клеточке тела. Отставила термос в сторону.

– Да, – волосы у меня на теле приподнялись. – Не выходи из машины.

– Я и не собирался.

Мне казалось, что мы намного опередили ураган, и вот пожалуйста – сплошная темная пелена темнела впереди на горизонте. Я прикинула было, как бы отвратить холодный фронт, движущийся со стороны Канады, но сама себя одернула.

Чистый эгоизм! Плохая погода являлась вполне естественным и необходимым природным явлением. Единственная ситуация, в которую у меня было моральное право вмешаться, – это если природный катаклизм явно и неминуемо угрожал человеческой жизни и не обязательно именно моей.

Я прислушалась к своим ощущениям. Нельзя сказать, что ураган впереди. Или сзади. И, вообще, это был не ураган. Что именно, я не могла точно определить, но нечто очень странное.

– Есть какие-нибудь идеи?

– Нет, – покачал головой Дэвид. – Пока нет. Может, попробуешь завестись?

Я последовала его совету. Осторожно прибавила скорость, вывела «лендровер» на шоссе. С управлением вроде проблем не было. Проехав милю, я позволила себе перевести дух. Слава богу, ничего не обрушилось на нас с небес и не выросло из-под земли. Впереди простиралась ровная дорога.

– Итак, – произнес Дэвид, – хотелось бы точно знать, сколько у тебя врагов.

– Мэрион не относится к их числу.

– Ну да, она только пыталась похоронить тебя заживо.

– Все это очень сложно.

– Я думаю… – он откинулся на спинку сиденья, продолжая внимательно наблюдать за дорогой. – Не хочешь рассказать, что произошло?

– Ты знаешь, что произошло. Ты был там.

– Объясни, от чего ты бежишь.

Внутри меня что-то шевельнулось.

– Знаешь, на самом деле мне бы не хотелось об этом говорить. Пришлось бы рассказывать всю историю моих взаимоотношений с Мэрион…

– Но тебе же надо выговориться, – вполне резонно заметил Дэвид. – А я лицо незаинтересованное.

Другими словами, он был джинном. И мог уйти в любую минуту. А я представляла собой лишь мгновенный эпизод в той вечной жизни, что ждала его впереди. Почему бы не потратить мгновение? Черт побери, я тоже могла себе это позволить.

– Я кое-кого убила, – признание далось мне нелегко. Дэвид не шелохнулся. Только сказал:

– Это я слышал.

– Кое-кого очень важного, – повторила я, как если бы он возражал мне. И сама удивилась, почувствовав комок в горле. – Мне пришлось.

Дэвид легонько коснулся моей руки. Очень мягко. Просто провел кончиками пальцев, но меня захлестнул поток теплых чувств. Интересно, шло это от джинна или от самого Дэвида? И была ли разница?

– Расскажи мне, – попросил он. – Пожалуйста.

Я поведала Дэвиду о своей первой встрече с Плохим Бобом на вступительном собеседовании, затем – о необычном столкновении в офисе Национальной Службы Погоды в тот незабвенный раз, когда мне пришлось работать в районе Бермудского Треугольника, утихомиривая ураган «Сэмюэль».

После этого я рассказала ему и все остальное.

Кое-как успокоившись при помощи парочки коктейлей в пляжном баре, я решила на время выкинуть из головы Плохого Боба с его непонятными проблемами и для разнообразия побыть просто девчонкой на отдыхе. Нацепив на себя несколько дюймов превосходного спандекса, я пошлепала к морю. Красоток на флоридском побережье навалом – что называется, пятачок пучок… Поэтому я не чувствовала себя какой-нибудь особенной. Ну ладно, может, и было чуток – потому что мой купальник действительно выглядел сногсшибательно. Я видела, как местные жеребцы провожали меня взглядами, и принимала это как должное. Подыскала себе кусочек горячего белого песка подальше от орущей детворы и подростков с их громогласными радиохитами Эминема. Соорудила навес и, нацепив черные очки, улеглась на полотенце, чтобы вкусить заслуженную порцию солнечного тепла и света.

Нет ничего лучше дня, проведенного на пляже. Жар проникает в каждую клеточку, и тело расслабляется как после полноценного сеанса массажа. Глухой мерный шум волн заглушает пульс жизни вокруг. Запах соленой воды, ароматы бананового и кокосового масла, вечно возобновляющийся жизненный цикл моря. Со стороны доносится болтовня, смех, шепот, поцелуи… Беззаботное счастье. Где-то в темных морских глубинах акулы преследуют и настигают свои жертвы, но ты можешь позволить себе не думать об этом – просто лежать на солнышке, пока твои заботы уносятся прочь, утекают, как песок сквозь пальцы.

Мне почти уже удалось достичь этого блаженного состояния, когда на меня упала чья-то тень, неприятно холодя разгоряченное тело. Прошло несколько мгновений, но она не исчезала.

Я открыла глаза и какое-то время подслеповато щурилась на темный силуэт, обрамленный ослепительным ореолом развевающихся белых волос… затем разглядела голубые глаза… и лицо Плохого Боба Бирингейнина.

Рывком села. Боб опустился рядом со мной на корточки. Я сделала одну из тех вещей, к которой всегда прибегают полураздетые женщины в присутствии неприятных мужчин, – накинула пляжный халат и скрестила руки на груди.

– Плохи дела, – констатировал Плохой Боб. – Слишком уж хорошо ты выглядишь.

– Что вы имеете в виду?

– Твой костюмчик. Известный кутюрье?

– Ну конечно. На те деньги, что вы мне платите? – парировала я. – Не могу и мечтать.

Говорить не хотелось. По опыту знаю: мужики, которые сначала выплескивают на тебя кучу дерьма, а потом подкатывают со своими комплиментами, не заслуживают доверия. Особенно если при этом твое будущее в их руках.

Здесь, на пляже, он выглядел совсем иначе – более естественно, что ли.

И присутствовало нечто, что вибрировало в такт с местной природой – морем, небом. Именно так проявляется истинная мощь вдали от надоедливых людей, в присутствии своих стихий, являющихся частью могучей системы планеты Земля.

– Сегодня утром я напугал тебя, – произнес Боб. – Хоть и не собирался этого делать. Поверь, Болдуин, ничего личного… Я не считаю тебя паршивым Хранителем, просто мне видно множество подводных камней.

– Благодарю за предостережение, сэр. Я приняла к сведению.

– В том-то и дело, что не приняла. Но я тебя не виню. Я и сам чертовски высокомерен, так что могу это понять. Но, в любом случае, ты хорошо потрудилась, – продолжал он. – Большинство людей, впервые попавших в Треугольник, попросту лажаются. Видишь ли, есть что-то особое в этом месте, чего не встретишь больше нигде.

– В самом деле? – заслонив глаза от солнца, я посмотрела, не шутит ли он. – И что же именно?

Плохой Боб уселся поудобнее на песке.

– Если б я знал, то был бы сейчас Национальным Хранителем, а не старым жалким ублюдком со скандальной репутацией. Может, кто другой – у кого кишка не так тонка, а самомнение не такое высокое – когда-нибудь ответит на сей вопрос. По крайней мере, без причины это место не называлось бы Колыбелью Ураганов.

– Да уж, подобное открытие способно создать имя, – сказала я.

Боб широко ухмыльнулся – насмешливой улыбкой уличного мальчишки-хулигана. В этом было столько ирландского шарма, что я легко себе представила, как в своем недавнем аморальном прошлом он морочил головы красоткам. Небось уболтал кучу девушек.

– О, думаю, у меня уже есть громкое и прочное имя, не так ли?

Тут он, конечно, прав. Несмотря на все свои выходки, Плохой Боб останется легендой для многих грядущих поколений. Я вздохнула.

– Могу я спросить, зачем вы пришли сюда? Ведь не только для того, чтоб заслонять мне солнце?

Улыбка исчезла с его лица. Теперь он серьезно глядел на меня.

– Мне понравилась твоя работа. Надежно, спокойно, без всякой женской чуши. Ты не поддалась на мое давление, а это дорогого стоит. Я сбивал с толку множество и более крутых парней – одним только своим присутствием… Ты же выстояла. Это впечатляет, девочка.

Ого. Теперь, когда мне удалось чуток унять бешеное сердцебиение, я поняла: Плохой Боб заявился не для того, чтобы испортить мне послеобеденный отдых, – он пытался наладить отношения. Интересно, случалось такое раньше? Не исключено.

Хотя все истории про моего шефа изобилуют ссорами, конфликтами, мордобоями и т. д. и т. п., и др. Отнюдь не примирениями. И ведь никто не поверит, что Плохой Боб пришел похлопать меня по плечу.

Ну и ладно. Все равно здорово.

– Я давно присматривал себе помощника с крепкими нервами, – сообщил он. – Для особого проекта. Тебя это интересует?

Здравый смысл подсказывал единственный ответ.

– Без обид, сэр, но – нет. Это не для меня.

– Нет? – он, казалось, искренне удивился. – Но почему? Какого хрена?

– Потому что рано или поздно вы раздавили бы меня как жука, сэр. Я едва пережила сегодняшний день в вашем обществе. Не думаю, чтобы я смогла работать в таком режиме восемь часов в день.

Неужели я произнесла это вслух? Именно так. За то, что он все утро пялился на мои буфера в офисе Корал-Гэйблз.

Так-то вот! Пусть старый ублюдок хорошенько поразмыслит над этим.

Он долго смотрел на меня тяжелым взглядом своими будто стеклянными глазами. Потом сказал:

– Не думаю, чтоб это было восемь часов в день. Двенадцать как минимум. А возможно, и все восемнадцать. Хотя, пожалуй… за хорошее поведение я бы предоставлял тебе выходные дни. Если б ты носила такой вот купальник.

– Нет, – я снова откинулась на песок и закрыла глаза. – И вот еще что, сэр. Если вы и дальше намереваетесь испытывать на мне свои мужские чары, нельзя ли это делать левее на три фута? Чтобы не загораживать мне солнце.

Естественно, Боб даже не пошевелился. Остался сидеть, где сидел, продолжая бросать на меня тень. Несколько минут прошло в гробовой тишине. Я лежала с закрытыми глазами, не прерывая молчания. Наконец он произнес:

– Тебе предстоит еще полгода дожидаться собственного джинна. В моих силах сократить этот срок до двух недель. Или закрыть для тебя такую возможность навсегда. Выбирай, милочка.

Я прикрыла глаза рукой и аж застонала с досады. Конечно, все к тому и шло. Наглый шантаж. Великолепно!

– Да ладно, Болдуин! Ты же просто маленькая амбициозная выскочка. Мы оба знаем, что ты будешь работать на меня. Так что завязывай строить из себя недотрогу. Вот мой адрес.

И он швырнул визитку на мой голый живот. Когда я открыла глаза, Плохой Боб уже шагал прочь – седой, кривоногий мужчина, широкий в плечах, с мускулистыми руками и ногами. Престарелый гангстер. Неповторимый герой…

На обороте визитки имелся его домашний адрес. На лицевой – имя: «Роберт Дж. Бирингейнин». И ниже, мелким шрифтом: «Чудеса гарантируются».

Следующие тридцать минут я провела с карточкой в руке, пытаясь снова сосредоточиться на солнце и море. Увы, я не могла выбросить из головы эти голубые безжалостные глаза. К четырем часам я сдалась и поплелась обратно к машине, таща за собой зонтик и пляжную сумку. Двое пляжных завсегдатаев пытались зазвать меня на сеанс подводного плавания в их прибрежном домике, но мне было не до того. Мне требовалось подумать. Об очень важных вещах.

В шесть я позвонила Плохому Бобу и оставила сообщение на автоответчике: завтра в семь утра приеду к нему.

Как бы это объяснить? Я, конечно, могла отнести свое решение на счет циничной стратегии Боба – «кнута и пряника», но правда в том, что он меня заинтересовал. Да-да, этот мужчина, вдвое старше меня, сморщенный и убеленный сединами, с невыносимым характером… но в глубине его глаз светилась какая-то искра, что-то неистребимо живое, чего я никогда и ни у кого прежде не встречала. Ну, если не считать, конечно, Льюиса.

Сила тянется к силе – так всегда было и будет.

На следующее утро без двух минут семь я стояла на пороге бирингейнинского дома, откуда открывался обалденный вид на изумрудный океан. Он шевелился, как шелк на ветру, и накатывал свои волны на песок, белый как снег. Стоит ли говорить, что у Боба имелся свой собственный пляж? Все это лишний раз доказывало, кем – и чем – на самом деле являлся Плохой Боб. Собственно, так же как и сам дом – обширное куполообразное строение в стиле пост-модерн, чьи контуры наводили на мысль об автогонках и аэродинамических трубах.

– А где бикини? – спросил меня в дверях Боб – очевидно, вместо «доброго утра». В руке у него дымилась чашка кофе, огромная, как кружка для бульона. На нем был полосатый халат, который делал Боба похожим на потрепанного Хью Хефнера. Влажные покрасневшие глаза свидетельствовали о тяжком похмелье. Секунду я выбирала, что ответить.

– Мне обязательно быть вежливой, сэр?

– Вежливость не то слово, которым пользуются люди для моей характеристики, – заметил Плохой Боб. – Так что, полагаю, смешно было бы рассчитывать на вежливость в отношении себя.

– В таком случае попрошу: оставьте свои замечания по поводу бикини. Или я сейчас же разворачиваюсь и ухожу. Серьезно.

Он только пожал плечами, распахнул дверь пошире и направился в глубину дома. Я последовала за ним – через небольшой холл, переходивший в зал, от которого просто дух захватывало. Изогнутый потолок высотой в тридцать футов, целая стена застеклена и выходит на океан. На полу ковер, такой толстый, что для ухода за ним, наверное, приходится приглашать бригаду с газонокосилкой. Кожаный диван и кресла, вся мебель сочетает в себе стиль и комфорт. Во всем безошибочно чувствуется холостяцкий дух, но при том – тонкий вкус, который я никак не могла предположить у столь одиозной личности, как Плохой Боб.

– Мило, – произнесла я традиционные слова, которые полагается говорить при первом визите.

– Естественно, – ответил хозяин. – Я плачу целое состояние одной невыразимо ужасной женщине по имени Пэтси, которая за всем этим присматривает. Сюда, пожалуйста. Кофе?

– Да, пожалуйста.

Мы прошли в просторную кухню, которая легко могла бы обслуживать добрую сотню человек. Боб налил чашку кофе и передал мне.

Отхлебнув, я безошибочно определила восхитительный вкус «Ямайской Голубой Горы», по пятьдесят долларов за фунт. Совсем не то пойло, которым я потчую своих дорогих гостей. Я сделала большой глоток напитка и замерла, наслаждаясь его бархатным карамельным привкусом. А ведь я тоже могла бы все это иметь… модный дом с видом на океан, превосходные импортные напитки. Не сомневаюсь, что и коллекция виски у Боба первоклассная. Своей же коллекцией DVD он попросту сразил меня как сопливую девчонку.

– Итак, – произнесла я. Плохой Боб стоял, прислонившись к кухонному столу, и внимательно наблюдал за мной. – Если оставить тему бикини в стороне, то для чего именно вы меня сюда пригласили?

– Чтобы ты работала в качестве моего помощника. Мне необходим человек с надежной, твердой рукой для отработки некоторых второстепенных моделей погоды. В качестве эксперимента. Я, конечно, мог бы все сделать и сам, но лишняя пара рук сбережет мне кучу времени.

– Рук?

– Просто метафора. Тебе доводилось раньше иметь дело с джинном?

– Конечно. Ну, может, не вплотную… но я работала в связке с ним.

О господи, кофе был просто великолепный. Боб налил мне неслабую чашку, но она подходила уже к концу. Я прикинула, насколько реально раскрутить его на вторую.

– Я умею обращаться с джиннами.

– Не сомневаюсь, – кивнул он. – Знаешь, у меня ощущение, что ты просто незаменима для моего проекта. Это будет нечто колоссальное. Вот увидишь, Джоанн, каких успехов мы добьемся, работая совместно. Между прочим, как тебе кофе?

– Фантастика! – в глазах у меня двоилось. Окружающий мир почему-то накренился и поплыл в сторону. Отчаянно моргая, я протянула руку к столу, стараясь восстановить равновесие. Сердце отчаянно колотилось. – Это «Ямайская Голубая…»

Наверное, я выронила чашку, но звука падения ее на кафельный пол уже не услышала. Помню только, как колени мои подогнулись и я опрокинулась спиной на кухонные шкафчики. Еще помню Плохого Боба: он продолжал прихлебывать свой кофе и сверлил меня безжалостными голубыми глазами.

На губах его играла улыбка. Голос звучал замедленно и как-то издалека:

– О, нас ждут великие дела, милочка. Тебя и меня.

Очнувшись, я впала в панику: мне приходилось бороться с тошнотой, к тому же я понятия не имела, где нахожусь. И что, черт возьми, со мной приключилось? Прошло не менее минуты, прежде чем мой мозг оказался способен связать воедино Плохого Боба, его поганый кофе и мой обморок. Господи Иисусе, что за наркотик он подмешал в свою долбаную «Голубую Гору»?

Я лежала все на том же кожаном диване, но руки мои были скручены за спиной. Я едва чувствовала их и понимала, что мне будет очень больно, если – когда! – попытаюсь освободиться. Проморгавшись и разогнав туман в глазах, я встряхнула головой, чтоб убрать волосы с глаз. После всего этого я смогла разглядеть Плохого Боба: он сидел в кожаном кресле на расстоянии пяти футов от меня. Пляжный халат сменился на брюки хаки и гавайскую рубашку кричащей расцветки. В руке у Боба был полупустой стакан – светлая жидкость, кубики льда… Возможно, конечно, и яблочный сок, но мне почему-то показалось, что это куда более забойный напиток.

– Не дергайся, – посоветовал он. – Ты, похоже, вывихнула плечо, а из меня никудышная медсестра.

Язык у меня был толстый и неуклюжий, как сосиска, но я умудрилась выплюнуть из себя:

– Пошел ты со своими советами, чертов ублюдок! Сейчас же развяжи меня!

Его густые седые брови поползли вверх. Своей закругленной формой они почему-то напомнили мне рысь. Глаза тоже были под стать – хищные.

– Ox, ox, не надо так сердито, – ухмыльнулся Плохой Боб. – Мое предложение – кстати, вполне законное – остается в силе. Мы провернем с тобой некоторое грандиозное дело.

– Какого черта ты творишь, старый козел? Неужели ты думаешь, что можешь безнаказанно похитить человека и… – наконец-то мой мозг подоспел вслед за языком и велел ему заткнуться. Чего уж там разоряться? Он уже похитил меня, и вполне возможно, это сойдет ему с рук. Никто не знал, что я пришла сюда. У меня не было ни близких подруг, ни наперсниц. С матерью и сестрой я уже месяц как не встречалась. Джон Фостер может удивиться, куда я запропастилась, но, подобно большинству Хранителей, я не была привязана к рамкам рабочего дня. Могут пройти недели, прежде чем кто-нибудь всерьез обеспокоится.

– Все будет прекрасно, детка, – промолвил Плохой Боб. Он изрядно отхлебнул из своего стакана, скривился и поставил его на стеклянный столик рядом с креслом. Судя по всему, кроме нас, в доме никого не было – ни единого постороннего звука, лишь обычный повседневный шум кондиционеров и электроприборов. Да еще едва слышный звук прибоя за окном. – Есть у меня одна задумка, в которой тебе отведена ключевая роль. Но я хочу, чтоб ты отнеслась к этому со всей ответственностью. Как-никак тебе предстоит изменить мир.

У меня имелось море амбиций, но изменение мира, мягко говоря, не вписывалось ни в какие рамки. Я снова испытала на прочность веревки на запястьях – плечо тут же пронзила резкая боль, и я решила, что не стоит переть напролом. Столкнуться лбом с Плохим Бобом Бирингейнином – это было мне не под силу… да и мало кто мог бы похвастать таким. Но вот если зайти как-нибудь по-хитрому…

Я начала медленно и осторожно выводить кислород из окружавшей нас атмосферы. Никаких резких движений – иначе меня попросту прихлопнут, как муху на подоконнике. А работая на такой черепашьей скорости, я затрачу не менее десяти минут, прежде чем достаточно снижу уровень кислорода в комнате. Достаточно, скажем, чтобы Плохого Боба одолела сонливость. И это при условии, что он не заметит мои происки. Алкоголь в принципе должен мне помочь: затуманит его восприятие и подвигнет к легкой дремоте.

– Я… я ведь и пришла сюда, чтоб согласиться работать на вас, – произнесла я, заикаясь. – Честно. Вам нет никакой нужды накачивать меня наркотиками. Можно было просто объяснить все.

– Милочка, я не мог рисковать: а вдруг напорюсь на отказ? Ты позарез нужна мне. Тут речь скорее о всеобщей воинской повинности, чем об армии добровольцев, – его взгляд перескочил от меня к окну, за которым Атлантика бесконечно катила свои волны на встречу с Тихим океаном. – И кончай, мать твою, свои манипуляции с воздухом. Иначе я тебя вырублю и сделаю то, что собираюсь сделать, пока ты будешь валяться в отключке. По большому счету, мне плевать, но я думал, что тебе захочется все увидеть.

Я с трудом проглотила комок в горле и прервала свою деятельность.

– Увидеть что?

– Свое превращение. Я, видишь ли, собираюсь сделать высококлассного специалиста, своего рода гения из маленькой выскочки, второсортного синоптика… А ты взамен спасешь мне жизнь. – Боб поднялся и направился к бару, чтоб вновь наполнить стакан. Он потянулся к закупоренному хрустальному графину, который стоял на полке рядом с любопытной вещицей. Она выглядела как подлинная китайская статуэтка – терракотовый воин. Причем выполненный настолько реалистично, что того и гляди пойдет гулять по комнате.

– Прошу вас, сэр… Я понятия не имею, что вы…

– Заткнись, – произнес Плохой Боб, не повышая тона, но что-то темное и жестокое в его голосе заставило меня мгновенно умолкнуть. Он снова приложился к своему стакану. – Как, по-твоему, все у нас работает? А, Болдуин? Ты, может, считаешь, что Ассоциация Хранителей – это бескорыстное благотворительное братство? Типа Клуба Львов или Вольных Каменщиков? Мы правим миром. А это требует много сил. Так много, что ты даже не можешь себе представить.

Я слабо понимала, о чем идет речь. Но знала: пока он болтает, у меня остается время. И лихорадочно пыталась ослабить узлы на веревках – больше я ничего не могла придумать.

– Когда ураган «Эндрю» налетел на сорок вторую широту, дело обстояло очень серьезно. Это был самый настоящий убийца, причем в худшей редакции. Он собирался нас всех прикончить – не важно, кучей или по одиночке. Кому-то надо было выйти навстречу и остановить его, – он фыркнул и отставил в сторону стакан. – Какому-нибудь старому придурку типа меня. Но люди не приспособлены к такому, Болдуин. Обычно под таким давлением они попросту разваливаются.

Он продолжал разглагольствовать… Я решила потянуть время – поддержать беседу.

– Именно поэтому мы используем джиннов. Чтобы избегнуть чрезмерного стресса.

– Дерьмо собачье! Ты ни хрена не понимаешь в джиннах, девчонка. Да, у них есть сила, но вот делятся они ею очень неохотно – по крупицам. Да к тому же все время норовят уделать своего хозяина… Они же ненавидят нас. И убили бы, если б смогли. – Плохой Боб поболтал кубиками льда на дне стакана и попытался высосать последние капли, оставшиеся на них. – Положись на такого говнюка и можешь считать себя покойником. Нет, чтобы остановить Эндрю, мне требовался не джинн, а кое-что другое. Гораздо большее…

Безумец… Определенно Боб сошел с ума. Разве есть что-нибудь большее, чем джинн? Если не считать, конечно…

И тут я не на шутку испугалась. До крови прикусила губу и обломала ноготь об веревку… но это было ничто по сравнению с тем страхом, который окатил меня при мысли о том, что Боб собирается сделать со мной. Все стало на свои места, но не принесло мне облегчения. Наоборот, я ощутила самый настоящий ужас.

– Демон… Ты связался с демоном.

– Сообразительная девочка, – усмехнулся мой шеф. – На самом деле дела обстоят очень печально. Я не могу пожертвовать своим джинном и свалить на него это демоническое дерьмо… ты меня понимаешь. Это сожрало бы его заживо, к тому же проклятый яд сведет на нет всю его силу и сделает бесполезным. Так что сама видишь… Я должен куда-то пристроить этого ублюдка, что живет во мне. Я не могу умереть с ним внутри.

– Подождите…

– Прости, крошка, время вышло… – Плохой Боб отставил в сторону стакан и положил мне на лоб свою руку – она была ледяная на ощупь. Со стороны его жест мог показаться сострадательным, но Боб вложил в него немалую силу, так что я почувствовала себя буквально пришпиленной к дивану. Я попыталась пнуть его, принялась корчиться и извиваться как угорь, не обращая внимания на боль в руках и запястьях. – Не волнуйся, все произойдет очень быстро. Демон войдет в тебя, и я тут же сожгу вас обоих. Боли будет совсем немного.

Он попытался разомкнуть мне губы, но я вдавилась в подушку, напрягая все свои мускулы, из всех сил пытаясь оказаться подальше. Потому что теперь я ощущала этот черный холодный голод, пожирающий Боба изнутри.

– Проклятье! – выругался Боб. Гневно сверкая голубыми глазами, он потянулся за винной бутылкой – старинной, с отклеивающейся этикеткой и окаменелой от времени пробкой. Кое-как выковырял ее из горлышка и, поставив бутылку на пол, произнес: – Ты нужен мне.

В кино джинны всегда появляются в облаке дыма, на практике все далеко не так драматично. Хотя большинство из этой публики почитают традиции и не лишены чувства юмора. Джинн Плохого Боба просто возник из воздуха – хлоп! – и готово, без всяких театральных эффектов. Меня всегда интересовала, чем руководствуются джинны, выбирая себе внешность, и почему так часто они решают в пользу человеческого облика. Этот выглядел совершенно заурядно – просто рядовой бухгалтер. Костюм, рубашка в мелкую полоску и простой черный галстук. Молодой, если не приглядываться к глазам – глаза выдавали его солидный возраст. Они были зеленые, фосфоресцирующие… как глаза кошки ночью.

– Сэр? – почтительно склонился он, не глядя в мою сторону.

– Подержи ее, – распорядился Плохой Боб. – И постарайся обойтись без смертоубийства, как в прошлый раз. Ты же знаешь, как трудно найти подходящий экземпляр.

Джинн склонился надо мной, положив свою длань мне на лоб. Внезапно нормальная сила гравитации, казалось, утроилась и пригвоздила меня к моему ложу. Мне не то что сопротивляться – даже дышать было трудно. Я хотела возразить, но поняла: толку в этом мало. Плохой Боб не слушал меня, а джинн являлся исполнителем его воли. «Постарайся обойтись без смертоубийства, как в прошлый раз». Его джинн не желал перемещения демона. Может, удастся заручиться его помощью, если я буду соображать быстрее…

– Открой ей рот, – скомандовал Боб. Джинн послушно положил свой палец мне на губы – всего один только палец, – и как я ни сжимала челюсти, все же почувствовала, что губы мои расползаются. «О боже, нет!» Возможно, мне показалось, но прикосновение джинна было куда менее болезненным и ужасным, чем я могла бы ожидать от помощника Плохого Боба. «Помоги мне. Пожалуйста, прекрати это». Увы, если он и мог (или даже хотел), то ничего такого – никакого колебания – не проявилось в нечеловеческих, чистых, как изумруд, глазах джинна. Я почувствовала всплеск ужаса, это острое как нож чувство плавало в какой-то серой мути безнадеги. Меня захлестывало отчаянное желание уйти отсюда, исчезнуть из кошмара действительности. Может, мне удастся потерять сознание. Я так этого желала, но… ничего не вышло.

Прикосновение джинна жгло как огнем. Рот мой оставался открытым, свежий воздух, попадая внутрь, холодил мне горло, казалось, я тону в нем.

Плохой Боб приблизился и прильнул губами к моим. Не поцеловал, просто приложился губами. Так сказать, создал материальный мост, по которому в меня хлынул вкус недавно выпитого спиртного и острый, нестерпимый страх. Я попыталась кричать…

Слишком поздно.

Что-то гадкое, проворное забралось мне в рот, запустило свои щупальца в горло и внедрилось в меня. Это было хуже самого гнусного изнасилования – непрошеная тварь продиралась сквозь мою плоть, выискивая место, где бы угнездиться. Мои попытки закричать, выблевать эту мерзость, умереть ничего не дали. Она продолжала двигаться по моему горлу, прожигала грудь, шарила как чужая, бесцеремонная рука, пока не нашла себе место и не сжалась кулаком вокруг сердца.

Боль была настолько ужасна, что я невольно выскользнула из своего тела и ушла на астральный план. Вот тогда-то я и увидела впервые Метку Демона в себе. Черное гнездо с шевелящимися отростками поглотило, охватило сердцевину моей магии, моей жизни, самой сути. Остаток этой дряни выскользнул из Плохого Боба, оставив его ауру сияющей и незапятнанной.

А самого Боба начисто лишенным энергии. Он так долго носил в себе Метку, что она поглотила, выела его изначальную силу. От него осталась только пустая оболочка, внутри которой продолжало биться сердце, но я видела ужасную пустоту там, где это сидело.

А затем сердце Боба подпрыгнуло, дернулось и замерло в его груди. На лице застыло удивленное выражение.

Я не могу умереть с этой штукой внутри.

О боже, нет! Такого просто не может быть – мой разум отказывался верить в происходящее.

Я почувствовала, как вокруг меня скапливаются заряды, и вспомнила Льюиса: его окровавленное лицо, как он потянулся рукой ко мне в поисках силы. Потому что сейчас вокруг меня собиралось огромное количество силы, энергию затягивало в меня как в воронку. В том числе и тот остаток энергии, который удерживал Плохого Боба на грани жизни. Я распознавала даже вкус нараставшего в нем черного отчаяния и панического страха перед смертью. Метка Демона с жадным хлюпаньем проглотила эти эмоции и зашевелилась, облизываясь, присматриваясь, чем можно поживиться внутри меня. Реакция моего организма была совершенно спонтанной и неудержимой, как приступ тошноты. Происходящее казалось настолько противоестественным, что я не задумываясь ответила ударом на удар.

Потянулась к силе и тут же нашла ее – мощная белая волна энергии накатила из эфирного плана и закрутила меня как ураган. Это оказалось ужасно, потому что вылилось в катастрофические разрушения в реальном мире. Но выбора у меня не было. Каждая клеточка моего тела – физического и эфирного – отчаянно вопила, требуя изгнания этого из меня.

В реальности же произошло следующее: огромный, увенчанный куполом дом Боба буквально взорвался. Стекла вылетели из окон и распылились мельчайшими осколками. Страшный порыв ветра промчался по комнате, оставляя после себя щепки и стеклянно-пластмассовые черепки. Терракотовый воин разлетелся в пыль. Вокруг меня роились и поблескивали заряженные частицы, готовые вылиться в природный катаклизм. Энергетический потенциал был так высок, что мои волосы приподнимались и потрескивали, грозя воспламенением. Все электрические цепи в доме перегорели. Я чувствовала, как нагревались стены – в них тлела внутренняя проводка. В астральном зрении, как на фотонегативе были видны сполохи вырвавшейся на свободу энергии. В воздушных завихрениях ледяные кристаллики начали аккумулироваться вокруг мельчайших частиц пыли.

За стенами дома тоже бушевала непогода: градины размером с бейсбольные и футбольные мячи бомбардировали побережье, я слышала их тяжелые удары по крыше. Температура подпрыгнула, затем резко упала, в то время как давление возросло. Над морем с невероятной скоростью собирались темные облака, закручиваясь в тугую спираль.

Безжизненное тело Плохого Боба лежало на полу, его только что не разорвало на куски теми силами, которые бушевали в комнате. Силами, которые я выпустила на волю и не сумела удержать под контролем.

Джинн куда-то испарился, я видела, как ветер подхватил винную бутылку и швырнул о стену с такой силой, что та разлетелась в стеклянную пыль.

Кожаный диван, на котором я лежала, перевернуло, и я покатилась по обломкам и осколкам стекла. Ушибы и порезы меня не заботили, зато я умудрилась захватить острый осколок и путем мучительных манипуляций перепилить веревку, которой были связаны мои руки. Они разлепились с противным хлюпаньем. Был больно, но за последние несколько часов мои стандарты сильно изменились: физическая боль от нескольких царапин казалась сущей ерундой.

Я пятилась ползком, пока не уткнулась спиной в стенку. Там я сидела, ощущая, как маленькая подлая тварь внутри меня, похрюкивая от восторга, поглощала разливающуюся повсюду энергию. Она кормилась от урагана. Впитывала силу, полыхавшую во мне.

Ее требовалось вырубить, и как можно скорее. Я должна была каким-то образом – не знаю уж как – добраться до нее и подчинить своей воле. Потому что чувствовала, как это демоническое отродье растет, отращивает себе острые углы и режущие грани, становится все более опасной. Рано или поздно оно, как злобный ребенок, вырвется наружу, и тогда… тогда…

Сзади к моей шее прикоснулось что-то теплое и мягкое. «Дыши», – прошептал тихий голос внутри меня. Где-то под кожей. «Дитя воздуха, вдыхай свою силу».

И я сделала вздох. Потом еще один. Воздух был теплый, со слабым запахом озона.

«Демон принадлежит тьме. Так используй свой свет».

Я открыла глаза и прямо перед собой увидела джинна Плохого Боба. Он казался колонной живого огня с горящими золотыми глазами. Зрелище одновременно чудесное и ужасающее.

«Вдыхай свою силу», – снова повторил он. Я послушалась и вместе с воздухом вдохнула огонь. Мне показалось, что поток бурлящей лавы хлынул по моему горлу внутрь, в темную сердцевину.

«А теперь иди».

Я оказалась снаружи. Там было чертовски холодно, меня била дрожь, и я обхватила себя руками, пытаясь согреться. Прилив добрался до развалин дома и с жадностью набросился на них, как запоздавший гость на угощение. А надо мной разверзлось «око бури» – центр циклона. Оно внимательно наблюдало за мной.

Метка Демона в моей груди задрожала и притихла.

Я выдыхала из себя пар и туман. Вокруг меня расцветали и гасли энергетические слои. Полыхали молнии, ударяя совсем близко, но дыхание озона лишь слегка ощущалось моей кожей, как свет далекого холодного солнца.

А затем меня вдруг снова – со всего размаха – швырнуло в реальный мир. Холодный, мокрый и ветреный мир: с воем смерча над волнами и расползающимся зловонием – пахло моим потом, паленой плотью и смертью. Внутри меня что-то сидело. Я разодрала на себе рубашку и стала разглядывать себя, ожидая увидеть под кожей мерзкий черный клубок. Но увидела лишь слабый след от ожога – темный, сложной формы. С дрожью прикоснулась к нему и почувствовала, как тварь внутри меня потянулась и сладко заурчала во сне.

В отчаянии я упала на колени, и меня вырвало.

Не знаю, сколько времени провела я там: лежала, скорчившись, возле руин бирингейнинского дома. Потом приехали Хранители, я почувствовала их появление. Это были Дженис Лангстром, секретарша Плохого Боба, и Ульрика Кол. Последняя пыталась бороться с бушевавшим ураганом. Наивная! Я могла бы объяснить бесполезность ее стараний. Этот ураган был мой – порожденный моей яростью, настроенный на меня. Уничтожить его Ульрика не могла, разве что заставить отступить до поры до времени.

Меня нашла Дженис – мы были немного знакомы с ней.

– Джоанн? – она помогла мне подняться на ноги, и я запахнула блузку – не из скромности, скорее инстинктивно пытаясь спрятать Метку. – Боже! Что здесь произошло?

Я уже открыла рот, чтоб все объяснить… но не смогла. Не решилась даже начать. Какая-то часть моего разума – та, где хранился инстинкт самосохранения, – напуганная до полусмерти, готовая на любые уловки, приказала мне молчать. Я четко осознала: если только заикнусь о Метке Демона, никто не спасет мою задницу.

Поэтому я только стояла и тряслась.

Дженис пытливо вглядывалась в меня, и лицо ее все мрачнело. Она была уже в возрасте – немногим моложе своего шефа. С умеренными способностями. Но исключительно проницательная.

– От этого урагана так и разит тобой, – вынесла она свой вердикт, и ее хватка на моей руке усилилась. – Где он? Где Боб?

Я не отвечала. Смотрела, как разгорается гнев в холодных серых глазах Дженис. А затем раздался душераздирающий крик, и из развалин дома выскочила Ульрика.

– Он мертв, – вопила она.

Серые холодные глаза метнулись к ней и снова вернулись к моему лицу. Руку мою будто стиснули клещами.

– Ты убила его? – спросила Дженис и, не дожидаясь ответа, закричала: – Ты убила его!

Она отшвырнула меня назад. Я увидела, как вокруг нее сгущается энергия – черно-красные всплески… Господи, я не могла с ней драться. Ни с кем не могла.

Но эта штука внутри меня – яростная и бесконтрольная – жаждала драки.

Я оттолкнула Дженис и бросилась бежать. Отчаянно, ничего не видя пред собой – будто Демон, сидевший внутри, гонится за мной.

Это было сродни чуду, но моя Далила стояла нетронутая на дороге. Вскочив в машину, я ударила по газам и понеслась прочь – от их воплей, от погони Дженис.

Все очень плохо. Я убила Плохого Боба. Он был легендой, а я вызвала ураган, который убил его. Хранители не станут даже слушать меня. Если же только они почувствуют присутствие этой гадости, то раздерут меня на части – чтобы уничтожить ее.

Мне необходимо избавиться от Метки. Но как? Плохой Боб передал ее мне, однако сама мысль последовать его примеру вызывала у меня дурноту. Все, что я когда-либо читала про Метку Демона, подтверждало неутешительный диагноз: заполучив эту дрянь, вы могли избавиться от нее лишь одним путем – передав какому-нибудь бедолаге. Именно так, как это сделал со мной Плохой Боб. О нет, Господи, только не так.

«Я не могу пожертвовать своим джиннам», – сказал он.

Зато я смогла бы. Но, к несчастью, в моем распоряжении не было джинна. Тот, что служил Плохому Бобу, бесследно исчез. Отсюда вывод – надо найти нового.

И тут меня осенило.

Льюис. Он мог бы снабдить меня джинном.

Когда я закончила, в «лендровере» повисла мертвая тишина. Дэвид не смотрел на меня. Собственно, он не смотрел никуда, просто сидел, вперив взгляд в пространство. И я не имела ни малейшего представления о том, что творилось в его голове.

– Теперь ты все знаешь, – заключила я. – Понимаешь, как рискуешь, находясь со мной рядом. Потому что, Дэвид, Богом клянусь: я не позволю этой твари вырваться на свободу и снова бесноваться, как тогда, на побережье. Лучше убью себя на месте.

– Нет! – он рванулся ко мне, и от неожиданности я чуть не вылетела на обочину. Дэвид вскинул руки – то ли чтоб удержаться, то ли чтоб переубедить меня. – Так нельзя! Послушай, ты не можешь умереть с этой штукой внутри.

– Но нельзя же позволить ей крушить все по пути! Я должна взять ее под контроль либо избавиться от нее. Или умереть.

Дэвид глубоко, со свистом, вздохнул.

– Если ты умрешь с Меткой, Демон вырвется из твоего тела в эфирный план. И тогда прежние разрушения покажутся ничем по сравнению с бедами, которые он натворит в своем эфирном состоянии. Он обретет такую силу, что вы все объединенными усилиями не сможете остановить его.

– Но не могу же я передать его кому-нибудь, как обыкновенный вирус герпеса! – воскликнула я и осеклась, увидев выражение лица Дэвида. – В чем дело?

– Передай Метку мне, – сказал он. – Произнеси положенные слова, завладей мною и затем передай ее мне. Это ты можешь сделать. И обязана.

– Нет! – От его слов у меня мороз по коже пробежал. Даже хуже. Я не знала в точности, что Метка Демона способна сделать с джинном, но понимала: если она действительно питается энергией, то, попав в джинна, получит несравненный – по количеству и качеству – «шведский стол».

– Меня она не сможет победить, – произнес Дэвид. – И окажется в ловушке на веки вечные.

– Она разрушит тебя!

– Или тебя… когда подойдет время, – возразил он. – Меня, по крайней мере, можно запереть. Запечатать в бутылке и снова поместить в хранилище. В таком состоянии я не буду представлять опасности для окружающих. Ты же…

– Нет! – крикнула я и двинула по рулю, будто желая вбить в него обуревавшие меня эмоции. – Нет, черт тебя побери! Я сказала – нет!

Господи, он был такой разумный и убедительный.

– Согласись, Джоанн, я – именно то, что тебе надо. А именно: джинн. И твой выход в данной ситуации.

Слезы жгли мне глаза, я не могла вздохнуть из-за комка в горле. Господи, нет. Это было именно то, о чем я мечтала. Но не могла сделать. Не могла. Должен существовать какой-нибудь другой путь…

– Надо разыскать Льюиса, – прошептала я. В висках у меня колотилось отчаяние. Хотелось плакать, или кричать, или визжать. – Он знает, что делать.

– Почему ты так уверена? – Дэвид по-прежнему был спокоен и рассудителен.

И тут я ударилась в панику, потому что поняла… поняла, что у меня нет ответа. Действительно, с какой стати он будет знать то, чего не знаю я? Льюис, конечно, сильнее меня – да чего там… сильнее любого человека на земле. Но это вовсе не означает, что он сможет предложить какой-то новый путь к спасению. Возможность освободиться от Метки, не разрушая другого человека. Или джинна… Все равно – конкретную персону.

– Я так устала… – вырвалось у меня помимо воли. – Не могу больше думать. Не сейчас.

– Но ты должна, – прошептал Дэвид. – Давай покончим с этим прямо сейчас.

Машина вильнула, зарычала и зарылась колесами в песок. Намертво.

– Нет, – тоже шепотом ответила я. – Я не позволю тебе… взять Метку на себя.

И буду бороться с ним до последнего дыхания. Просто не могу стать причиной такого ужасного конца. Если в моей жизни и осталось что-то правильное…

Фары мигнули и погасли. В едва слышном шуме вентиляции я ощутила, как Дэвид потянулся и положил руку мне на лоб.

– Ну, тогда отдыхай, – сказал он.

Проснулась я на пассажирском месте – в плечо мне врезался ремень безопасности, а тело затекло до такой степени, что иголочки покалывали там, где отродясь никаких мускулов не бывало. На часах – какая-то бессмыслица, во рту вкус как на дне резервуара с рыбой. К тому же мой мочевой пузырь был настолько переполнен, что доставлял мне боль.

– Что это… – пробормотала я. Дэвид вполне квалифицированно вел машину. – Ты же говорил, что не умеешь.

– Я лгал, – ответил он. – Джинны на это способны.

Я вполголоса прошлась по поводу его матушки – кстати, а бывают ли у джиннов матери? – и снова посмотрела на часы.

– Подожди… Я что же, спала всего тридцать минут? Дэвид не ответил.

– О! Двенадцать с половиной часов?

– Мы в часе езды от Талсы, – уточнил мой спутник. – Должно быть, приближаемся к Оклахома-сити.

Яркое свечение на горизонте – будто замерзшее золотое облако – подтвердило его слова. По-прежнему шел мелкий дождик, но, проверив астральный план, я убедилась, что все спокойно и устойчиво. На этот раз – никаких ураганов-убийц в поле зрения.

– Давай остановимся, – попросила я. Дэвид бросил на меня взгляд искоса:

– Где?

– Все равно где, лишь бы с туалетом.

– Я присмотрю местечко.

Кивнув, я попыталась кое-как привести волосы в порядок. Увы, мои десять пальцев оказались слабыми помощниками в этом деле. Тогда я обследовала «бардачок» Мэрион, выудила гребешок и снова взялась за свою прическу. С помощью этого нехитрого инструмента через десять минут мои волосы имели вполне приличный вид – гладкие и блестящие. Если б так же просто можно было решить и остальные проблемы. По счастью, у Мэрион в машине сыскалась жевательная резинка со вкусом зимолюбки – свежесть дыхания обеспечена. Чего мне, действительно не хватало, так это кофеина… Только я было собралась пожаловаться, как в отдалении показался дорожный указатель – «У КУПИДОНА». Ниже на табличке значилось: «БЕНЗИН – ЕДА – ВАННЫЕ КОМНАТЫ».

– Чудеса гарантируются, – произнес Дэвид, и я похолодела. Прошло несколько мгновений, прежде чем я снова смогла вздохнуть. Откуда он мог знать о девизе с визитки Плохого Боба?

Ровно в девять вечера мы въехали на парковку перед мотелем, достаточно просторную, чтоб вместить тридцать-сорок крупногабаритных грузовиков. Сейчас она была заполнена лишь наполовину. Весна в этом году в Оклахоме, похоже, выдалась сырой: безобидные облака над головой сыпали мелким, но упорным дождиком. Поэтому мы поспешили в теплый освещенный холл. С одной стороны от него располагался магазинчик, работающий допоздна. С другой – традиционная закусочная. Прямо напротив входа, судя по знаку на двери, находился туалет. Оставив Дэвида развлекаться по собственному усмотрению, я направилась прямиком в это заведение наконец-то облегчиться. Пробегая по пути мимо целой кучи телефонов-автоматов, я кое-что вспомнила.

Звездочка. Надо позвонить ей и предупредить о своем приезде.

Уже подняв трубку, я задумалась и снова повесила ее. После недолгого колебания я все же набрала номер. Звездочки не было дома, и я оставила ей сообщение на автоответчике. «Буду в городе сегодня вечером или завтра утром. До встречи».

Во всяком случае, хотелось на это надеяться. Я чувствовала себя отчаянно одинокой. Мне очень хотелось положиться на Дэвида, но это так опасно для него… Все равно что путешествовать с потенциальным самоубийцей… Стоит мне сказать что-то не то, проявить свое отчаяние… Нет, я постоянно должна быть начеку. Постоянно.

Вернувшись, я застала Дэвида в закусочной. Он сидел за столом, изучая меню. На столе перед ним стояла чашка дымящегося кофе. Я жестом заказала официантке то же самое и в свою очередь принялась изучать список фирменных блюд.

– Надумал что-то? – спросила я у Дэвида.

Он бросил на меня быстрый взгляд поверх меню.

– Да, кое-что, – нейтральные слова. Но глаза Дэвида находились в явном противоречии с ними: медно-желтая радужка ничем не напоминала человеческий цвет. Похоже, мой спутник на время отбросил камуфляж. – Ты должна покончить с этим. Прямо сейчас. Пока не стало поздно.

– Пустое, – ответила я, изучая книжечку. Официантка с удивительными волосами – ярко-розовыми, в тон ее униформе – принесла мой кофе, и я вдруг приняла мгновенное решение. – Я знаю, это звучит несколько странно, но мне хотелось бы получить завтрак. У вас есть оладьи с голубикой?

– Конечно, – пожала плечами девица. – Что-нибудь еще?

– Блины. И бекон. Розовые кудряшки кивнули.

– А тебе, красавчик?

– То же самое.

Официантка сложила меню и удалилась, покачивая своей карамельной юбочкой.

А мы с Дэвидом погрузились в неловкое молчание.

– Тебе придется остановиться, – произнес он наконец. – Посмотри на себя со стороны. Деньги на исходе… Нет ни друзей, ни семьи. Ты даже не знаешь, станет ли этот Льюис помогать тебе.

– У меня есть ты, – возразила я.

– Ты так думаешь? – гневная вспышка в медных глазах. – Не раньше чем произнесешь положенные слова.

Я промолчала, не найдясь с ответом. Сидела, уставившись на свои руки, в которых вертела столовые приборы. Затем прихлебнула кофе.

– Ты дура, – вздохнул Дэвид. – Рано или поздно ищейки Мэрион, настигнут тебя. И как ты будешь защищаться?

– Так же, как делала это раньше.

– Метка берет над тобой власть. Она двигается – медленно, но верно. Просачивается в твои мысли, твои действия… Именно в этом причина твоего упрямства. Вовсе не оттого, что тебе жаль меня… Нет – потому что Метка не позволяет.

Это неожиданно задело меня за живое.

– Заткнись, – вспылила я. – Все, хватит. Мы едем в Оклахому. У меня там друзья. Кроме того, я верю, что Льюис найдет выход.

Дэвид перегнулся через стол, не спуская с меня цепкого взгляда жутких, нечеловеческих глаз:

– А что, если нет?

– В таком случае Мэрион и ее коновалов ждет большой сюрприз, когда они явятся проводить свою энергетическую лоботомию.

Подошла официантка с нашим заказом, и разговор прервался. Мы ели молча, избегая смотреть друг на друга. Как супруги, утомленные двадцатилетним браком.

По окончании трапезы на столе еще оставалась горка голубичных оладий. Я попросила пакет и переложила их туда. Смешно, голод мне вроде не угрожал, но тем не менее… Привычка.

Мы вернулись в «лендровер» и покатили вперед – туда, где разгоралось сюрреалистически желтое сияние Оклахома-сити.

* * *

Полагаю, нет такого человека, который бы не помнил, при каких обстоятельствах он распростился со своей девственностью. Я-то точно не забуду… Как вы понимаете, в тот день не обошлось без непогоды.

Когда учишься в колледже, дождь – весьма относительное благодеяние. В принципе все любят дождь, но когда ты, мокрый насквозь, вынужден таскаться по территории общежития и напоминаешь при этом жертву с плаката Красного Креста, данное погодное явление как-то утрачивает свое обаяние. А я в тот день выглядела именно так: замерзшая, мокрая девица восемнадцати лет отроду, к тому же – девственница. Да-да, это была правда. Не то чтобы я берегла свое сокровище во имя каких-то высоких соображений. Просто большинство моих сверстников, которые хотели бы затащить меня на заднее сиденье своего автомобиля, казались мне неудачниками. А для меня это было важно, невзирая на игравшие гормоны.

В колледже все выглядело по-другому. Я попала в знаменитое заведение с его богатой историей и массой интересных парней. Более того, я очутилась на Программе. Это было место, где мои необычные способности – бич предыдущей жизни – не только не осложняли жизнь, но и, наоборот, поднимали мой статус. Прошло четыре месяца, и я буквально расцвела. Выбросила на помойку мешковатые рубашки и бесформенные треники. Их место в гардеробе заняли кокетливые облегающие блузки, которые моя бедная мама никоим образом бы не одобрила.

Так это все и произошло: смелая блузка, тесные джинсы и, конечно же, непогода.

Я влетела в Лабораторию Микроклимата вместе с холодным порывом ветра, сбросила на пол мокрый рюкзак – шмяк! – и без сил привалилась к стене, чтоб хоть немного отдышаться. Мой напарник по лабораторке был уже здесь, более того, выглядел таким сухим и довольным, что становилось ясно: он целый день на улицу носа не казал.

– Давно пора бы, – подал он голос от стола. – Ты опоздала на полчаса. Мы должны составить график давления воздушного потока. И сделать это до обеда, когда придет Йоренсон.

Разговаривая, студент наконец обернулся и увидел меня. Я сама в тот момент протирала глаза от смеси дождя и туши. Справившись с этим нелегким делом, обратила внимание на то, как он смотрит на меня. Ну, если быть точным, не на меня, а на мою грудь.

Вы помните: кокетливая облегающая блузка… Ливень сделал ее прозрачной, как сетка.

Бюстгальтер я не носила, а на холодном ветру соски мои затвердели и стали похожи на чертежные кнопки.

Обхватив себя руками, я постаралась придать себе не такой дурацкий вид. Мой напарник по лабораторным занятиям – кстати сказать, он мне сразу же понравился, – похоже, мало заботился о том, как выглядит. Поэтому он продолжал стоять разинув рот и пялился на мою грудь.

– Ты что-то сказал? – спросила я.

Взгляд его так и не прояснился.

Я вздохнула:

– Да, я девушка. А ты раньше не замечал?

Тут он отчаянно покраснел – смущение ему здорово шло. Знаете, некоторые мужчины умеют заливаться краской до самых корней волос и удивительно при этом хорошеют. Мой партнер по лабораторке был именно из таких. Темные волосы и очень сексуальный взгляд. Не то чтоб я была сильно озабочена на этот счет… Ну, не слишком.

– Вот, – произнес он, снимая с себя пиджак. После мгновенного колебания все же протянул его мне: – Может, ты сначала… м-м… переоденешься?

Я, пожалуй, была не против. Хотя и не страдала излишней скромностью. Парень накинул пиджак мне на плечи.

Я ощутила запах теплой кожи, хорошего крема после бритья и легкого мужского пота. Такой пиджак предполагал джентльменский стиль поведения, и парень старался не подкачать. Чем меня слегка разочаровал.

– Ну что, приступим к работе? – предложила я.

– Не сразу. Ты вся замерзла.

Я и в самом деле тряслась, но в известной степени это происходило из-за переизбытка гормонов. Мы были одни в лаборатории, а до полудня оставалась еще бездна времени. Все это располагало… Дождь хлестал в окна, далекие, приглушенные раскаты грома воспринимались как обещание ласки.

Парень, слегка рисуясь, повысил температуру в комнате на пяток градусов. Я была благодарна ему, хотя это и являлось прямым нарушением правил. Все изменения температуры здесь допускались только в соответствии с учебными целями. Но кто нас поймает? На горизонте не было ни одного препода.

– Я в порядке, – произнесла я и заняла свое место за рабочим столом. С волос все еще текло, так что я откинула их назад и хорошенько отжала. При этом пиджак распахнулся, и глаза парня снова нырнули вниз.

Мы старательно делали вид, что работаем. А может, и впрямь работали… Во всяком случае, довольно скоро получили необходимые на сегодня результаты и зафиксировали их в своих диаграммах. Я бы даже сказала: слишком скоро. У нас оставался, по меньшей мере, час свободного времени. Снаружи продолжала бушевать гроза, и повсюду ощущался переизбыток энергии. Наверное, именно этот фактор сыграл провоцирующую роль. Хотя я уже вполне обсохла, но по-прежнему оставалась в его пиджаке. А он не просил обратно свою вещь.

– Ну что ж, – сказала я. – Думаю, мы закончили и вполне можем уйти.

– Вполне, – он тоже поднялся. Выше меня… шире в плечах… и стоит совсем близко.

Глядя ему в глаза, я медленно сняла пиджак и протянула хозяину. Он взял его и уронил на пол, где-то позади себя.

Я бросила взгляд на свою грудь: блузка почти высохла, но соски еще были явственно видны сквозь тонкую ткань.

Парень шагнул ко мне и обнял за талию. Поскольку я не отодвинулась, он осторожно провел руками по моему телу, так что скоро его большие пальцы уперлись мне в грудь. Они безошибочно нашли наиболее чувствительные местечки и начали двигаться медленными, головокружительными кругами так, что я задохнулась от нежности.

– Итак, – сказал он, голос его стал тише и, казалось, глубже, – нам полагается изучать энергию, так ведь?

– Так, – едва слышно согласилась я.

– И тепло.

– Точно.

Парень наклонился, наши губы встретились и медленно расплавились. Да уж, недостатка в тепле не наблюдалось… Меня снова трясло, но никогда еще я не ощущала себя такой живой и переполненной эмоциями, как в тот момент.

Дождь, дождь, дождь…

Упавший пиджак стал нам подушкой на жестком полу за лабораторным столом. Мы лихорадочно скинули одежду. Помню пронизывающий холод в первый момент, затем прикосновение чужой кожи и совместное тепло. Никакой прелюдии… черт, я и не испытывала в ней нужды. Гроза за окнами вкупе с разлитой повсюду энергией сделали свое дело – я была готова как никогда. Затем пришла боль, которая удивила и породила желание прекратить это. Заставить его остановиться.

Но вместе с оплакиванием своей девственности я ощутила еще нечто. Силу… Силу, которая хлынула в мое тело, в каждый его нерв и привела меня в чувство. Я знала этого мужчину, который занимался со мной любовью. Каждую клеточку его тела, каждое нервное окончание, каждое наше движение… Я знала, понимала… все.

Почувствовала, как огромный водопад энергии хлынул в меня, заставляя выгибаться дугой от этой боли и наслаждения… воздух вокруг нас искрил бело-голубой аурой, наши тела были не в состоянии вместить всю энергию, и она издавалась вовне. Мощь, которая пульсировала между нами – от одного к другому – усиливаясь с каждой секундой.

Парень оказался готов к тому, что произошло с нами, не больше моего. Нас буквально смыло, снесло в море страсти. Волны наслаждения захлестывали нас, я тонула в них – ничего подобного раньше мне не приходилось ощущать. Казалось: я вот-вот умру… и я отчаянно цеплялась за своего партнера, который тонул вместе со мною.

Было слышно, как все вокруг разлеталось вдребезги. Электрические лампочки, оконные стекла. Ветер, радостно завывая, набросился на нас.

А затем все закончилось. Мы лежали рядышком – потные, обессиленные, все еще ощущая тот энергетический катаклизм, который создали в своем порыве.

Он раньше меня осознал ужас происшедшего. Отстранился и продолжал отползать, пока не уперся спиной в стену. Я тоже в беспорядке отступила и заползла под лабораторный стол. Вокруг нас бушевал вихрь, завывая и хохоча, опрокидывая мебель и круша все на своем пути. Затем он стал утихать, превратился в легкий ветерок и наконец исчез.

Тишина.

– О господи, – прошептал парень и уронил голову на руки. Я его понимала. Мне казалось, что меня сейчас разорвет на части. Каждый нерв в моем теле стонал и трепетал.

Я осторожно облизала губы и произнесла:

– Кто ж знал, что такое произойдет?

На полу – там, где я лежала – осталось кровавое пятно. Я несколько секунд разглядывала его, потом заметила, что он смотрит туда же.

Казалось, он был совершенно раздавлен.

– Нет… – услышала я его шепот. – О боже, прости… я не знал…

Хотела бы я знать, о чем он сожалел: о моей утраченной девственности или о почти разрушенной лаборатории. Времени на выяснение почти не оставалось.

Как вы понимаете, парень оказался Льюисом Левандером Оруэллом.

И, насколько я знаю, он никогда больше даже пальцем не прикасался к девчонкам с Программы.

Я все еще искала свои брюки под столом, когда прибежал профессор Йоренсон, чтоб выяснить, какого черта здесь происходит.

Сама не понимаю, чего я ожидала. Небесного послания – херувимчики и сладкозвучный хор – которое приглашало бы меня присоединиться к Льюису, в какую бы дыру он не заполз. Дерьмо собачье!

Мы продолжали катить по шоссе 1-40, выискивая хоть какой-нибудь знак свыше. Я без устали крутила ручку приемника в надежде на очередную шифровку.

Ничего.

Льюис, если он и прятался поблизости, решительно не желал встречаться со мной.

Наконец я припарковалась на стоянку перед мотелем «Ла Кинта».

– Он здесь? – нахмурился Дэвид. Я чувствовала, что еще немного – и меня одолеет истерика: слезы или, того хуже, смех.

– Где-то рядом, – соврала я. Голос у меня дрожал. – Мне требуется душ и нормальный сон в постели. Если тебя это не устраивает, можешь «голоснуть» и катиться дальше.

Он покачал головой и последовал за мной в холл гостиницы.

Расплатилась я остатками наличных. При этом ощущала такую усталость, что была бы рада и монастырской келье. Тем не менее, «Ла Кинта» оказалась вполне достойным местом с закрытым бассейном и кипящей джакузи – все эти достопримечательности мы разглядели по пути к лифту. Наш номер располагался на третьем этаже, из окон можно было видеть парковочную площадку и приближающийся ураган. Меня это идеально устраивало. Всегда лучше держать в поле зрения надвигающиеся события.

Комната показалась мне просторной и отделанной со вкусом: огромная кровать и подушки, которые можно было использовать в качестве отдельных матрасов. А впрочем, наверное, это во мне говорила усталость. Дэвид проследовал в дальний угол и свалил там свой рюкзак.

– Какого дьявола ты таскаешь это за собой? – меня аж распирало от раздражения, хотелось немедленно с кем-то поругаться. – Кому нужна твоя маскировка. Ты достаточно морочил мне голову, прикидываясь человеком. Но теперь достаточно. Я все про тебя знаю!

– В самом деле? – он уселся на постель, сложив руки на коленях и спокойно наблюдая, как я мечусь туда-сюда по номеру. – Думаю, о джиннах ты знаешь не больше, чем о Метке Демона.

Я не могла смотреть в его сторону. То есть мне нравилось, как выглядел Дэвид, но я понимала, что все это искусственное, не настоящее – созданное специально в расчете на мой вкус. И это было… неправильно. Почти непристойно. И бесило меня до крайности.

– Я знаю о джиннах все, что нужно.

На том конце комнаты, где он сидел, воцарилось зловещее молчание. Я промаршировала к окну. Откинула занавески и стала смотреть в ночное небо, усеянное звездами.

– Может, я и заявлю свои права на тебя, – промолвила я. – Но только для того, чтобы послать ко всем чертям. Подальше от меня. Как тебе это понравится?

Он прекрасно понимал, что это провокация.

– Не заводись, Джоанн. Я не хочу этого.

– Тогда у меня для тебя плохие новости: я тоже не хотела ничего из того, что со мной случилось! Не хотела группового изнасилования со стороны Плохого Боба и его ручного джинна. Не хотела окончить жизнь с этой штукой внутри. И, между прочим, тебя я тоже не звала. Так что почему бы тебе просто…

Дэвид резко поднялся. Я обернулась и увидела: в воздухе искрила, потрескивала энергия – причиной тому был не только эмоциональный взрыв. Джинны ведь – порождения огня, а я… Чем же теперь стала я? Водой. Воздухом. Тьмой.

– Просто что? – спросил он ровным тоном, от которого холодела кровь. – Послушай, давай ты сама заткнешь глотку своему высокомерию. Не искушай меня.

– Пошел ты в задницу! – меня несло. – Я думала, ты не хочешь драться.

– Я и не хочу! Я старался помочь тебе! И маскировался для того, чтобы… – он прервал сам себя. Глаза у него, казалось, были из расплавленной бронзы с золотыми блестками. Обжигающе горячие. – Скажи слова. Это единственный для тебя способ освободиться от Метки и остаться живой… сама знаешь.

– О, теперь ты собираешься меня убить? Почему бы и нет, черт побери? Тут возник целый клуб под названием «Убей Джоанн» с бесплатными членскими билетами и памятными колечками. Ты сможешь стать его президентом, а Плохой Боб – Почетным Привидением…

Дэвид сграбастал обе мои руки и как следует встряхнул меня. Весьма ощутимо.

– Да замолчи же! Перестань быть самоуверенной стервой и послушай меня! Ты обязана произнести слова и передать мне Метку, немедленно! Просто сделай это!

Я уперлась руками ему в грудь и попыталась оттолкнуть. Все равно что состязаться с железобетонным блоком размером с Дэвида.

– Скажи слова! – теперь он кричал на меня и тряс так, что моя голова болталась взад-вперед, волосы упали на глаза. – Во имя единого и всемогущего Бога, скажи, или клянусь: я сделаю тебе так больно, что ты будешь молить меня о смерти! Я это сделаю!

Он уже делал мне больно. Его руки походили на стальные тиски, они ранили кожу, гнули кости. О Боже, больно! Казалось, я постепенно умираю – смерть шла изнутри наружу, а Метка… Метка, наоборот, пробиралась вглубь, раздирая мою плоть невидимыми клыками…

– Говори! Будь моим…

Я хотела, чтоб все прекратилось. Чтоб боль прекратилась.

– Будь моим рабом навечно! – в отчаянии прокричала я. – Вот! Доволен?

Лицо его смертельно побледнело, но глаза разгорелись еще ярче. Руки по-прежнему сжимали мои плечи.

– Еще раз! – он снова встряхнул меня, будто желая вытрясти необходимые слова. – Повтори еще!

– Будь моим рабом навечно! – я не хотела говорить этого, но слова сами вырвались, обдирая горло, как ножи. Боль была невообразимая, ослепляющая, удушающая. Кожа нестерпимо горела там, где к ней прикасались пальцы Дэвида. Я уже ощущала запах паленого мяса…

– Еще раз! – взревел Дэвид – Говори еще раз!

Три раза – магическое число. После трех раз он окажется привязанным ко мне до конца моей жизни. Три раза, и я окажусь в ловушке: он заставит меня сделать то, что я не хочу делать.

Мне припомнилось, как в Вестчестере джин Льюиса жег мою руку на двери.

Проглотив слезы ярости и боли, я прохрипела:

– Неплохая попытка, козел несчастный! Но ничего не выйдет, твой номер не пройдет.

Дэвид окаменел, глядя на меня. В лице его появилась какая-то болезненность – мертвенная бледность отчаяния. Появилась и тут же исчезла.

Так же бесследно исчезла и моя боль, не оставив ни ссадин, ни сломанных костей, ни ожогов. Все было сплошной иллюзией.

Даже синяков не осталось. Руки Дэвида стали мягкими и нежными. Вместо жара я ощущала тепло там, где кожа прикасалась к коже. Нормальное человеческое тепло.

– Скажи, пожалуйста, – прошептал он. – Ты скажешь, и мы покончим со всем. Не заставляй меня смотреть, как эта штука съедает тебя изнутри. Я не могу такое выдержать.

Я рухнула на постель и скорчилась, сжимая пальцами виски.

– Какого черта? Зачем тебе это нужно?

Дэвид опустился на колени рядом со мной, протянул руку, чтобы прикоснуться, но затем остановился, будто не доверяя себе.

– Это все Метка. Разве ты не чувствуешь? Она заползает в твои мысли, твои чувства. Скоро ты сама не захочешь освободиться от нее. Это нужно сделать прямо сейчас, или ты погибла.

Самое ужасное, что я осознавала его правоту. Мой гнев, беспрестанная зудящая ярость шла от чертовой Метки. Этот паразит продолжал расти и развиваться внутри меня. Вот и сейчас я чувствовала, как она бьется внутри, черпая свою силу из моей. Скоро мы сольемся воедино, и тогда пути назад не будет: мне придется продать свою душу.

Я подняла взгляд и посмотрела на Дэвида, мы были очень близко, как любовники. Положив ладонь ему на щеку, я произнесла:

– Клянусь единым и всемогущим Богом, Дэвид, что ты никогда не получишь эту Метку. Так что брось упорствовать. И просто уйди. Дай мне немного отдохнуть, пока я еще могу.

Мне было очень плохо в тот момент. Между нашими сердцами, казалось, протянулся провод, который дрожал и пел от напряжения.

Я предпочла прервать это. Поднялась с кровати, старательно обходя Дэвида. Он поймал меня за запястье.

– Ты куда?

– В душ, – пожала я плечами. – От меня разит как от скотовозки. Надеюсь, ты не боишься, что Метка смоется и лишит тебя шанса стать мучеником?

Я спокойно прошла в ванную, прикрыла дверь и заперлась на щеколду. Здесь обнаружился весь стандартный набор гостиничных прелестей: кофеварка, фен для волос, бесплатный шампунь и лосьон. В этом помещении жизнь выглядела такой нормальной… просто восхитительно нормальной.

Усевшись на сиденье унитаза, я какое-то время рассматривала блестящую ванну. Думать не хотелось, я была слишком уставшей. Но к счастью, этого и не требовалось.

Я просто содрала с себя грязную одежду и бросила ее беспорядочной кучей под ванну, включила воду и переждала, пока она нагреется. Слезы сами подступили, и я начала плакать. Метка Демона зашевелилась во мне, лениво потягиваясь, будто после сладкого сна. Я залезла в ванну, обхватила себя руками, и стояла, подставив теплой воде шею и плечи. Вода стекала, унося с собою грязь, но – даже смыв всю грязь – я не почувствовала себя чистой. Наверное, уже никогда и не смогу.

Возня с волосами – намыливание и ополаскивание – оказала целебное действие. К тому времени, как я закончила все манипуляции, ледяной комок в моей груди начал потихоньку подтаивать.

Как выяснилось, жизнь продолжалась. И я намеревалась жить дальше. Несмотря на то, что отвергнув предложение Дэвида, я подписала себе смертный приговор, еще не все было потеряно. Если Льюис справится с задачей – прекрасно. Но даже если нет… возможны варианты. Должны быть. Нужно будет почитать литературу, исследовать вопрос – как побороть эту штуку.

Несмотря на такие оптимистические намерения, мне понадобилось немало мужества, чтобы вылезти из ванны и приступить к церемонии вытирания.

Вернувшись из наполненной паром ванной, я обнаружила, что Дэвид исчез. Рюкзак по-прежнему валялся в углу, длинное пальто цвета хаки висело в шкафу, а одежда лежала в ящике. Даже туфли стояли на месте.

Исследуя номер в поисках объяснения столь странного исчезновения, я обнаружила оставленный подарок. На кровати лежал аккуратно разложенный купальник. Крошечное, невероятно дорогое «бикини» бирюзового цвета. Я смотрела на него в замешательстве. Эта вещь, казалось, прибыла из моего прошлого, но я точно помнила, что не брала ее с собой. Подарочный отдел в гостинице был уже закрыт, а Дэвид вряд ли носил подобные вещицы в кармане.

Мне припомнился голубой бассейн и пузырящаяся ванна, которые я видела при входе. Ага, ну конечно. Купальник – это молчаливое приглашение. В моей власти было либо принять его, либо заползти в постель и уснуть.

Уронив полотенце на пол, я натянула на себя два крохотных кусочка ткани. Он сидели, как влитые. Будто бы сшиты специально для меня. Что, собственно, соответствовало истине. Об этом свидетельствовала особая аура, все еще сохранявшая тепло кожи Дэвида.

На всякий случай я все же взглянула в зеркало.

«Бикини» сидело идеально.

Прихватив гостиничное полотенце и бирку с ключом, я отправилась на поиски моего спутника.

Он сидел в горячей ванне. Обнаженная грудь, глаза мерцают жидкой медью – при виде меня они вспыхнули еще ярче. Я положила полотенце и ключ на столик и сделала пару шагов в его направлении. Дэвид протянул руку, чтобы помочь мне спуститься по лестнице в горячую, бурлящую воду. Я делала это постепенно, по ступеньке… Мне казалось: все мои беды и печали смываются, растворяются в лопающихся пузырьках.

– Правило номер один, – произнесла я, – никогда больше не смей угрожать мне! Или же я запру тебя в грязную бутылку и похороню на самом дне свалки. Тогда, если повезет, какой-нибудь особо упорный археолог отроет тебя через пару тысячелетий.

Волосы у Дэвида намокли на концах и завивались в темные кольца. Я протянула руку и попыталась расчесать их, однако, честно говоря, не волосы были моей целью.

Пальцы скользнули вниз – на гладкую горячую кожу. Минуя сильную шею, на сексуальные, похожие на птичье крыло, грудные мышцы. Я почувствовала, как они напряглись под моей рукой.

– Лучше я умру, – продолжила я и ощутила, как окаменело его тело. – Послушай, это будет нормально. Если бы мне удалось умереть и унести эту ублюдочную штуковину с собой, думаю, я оказала бы миру большое одолжение.

– Нет, – отрезал Дэвид. Его откровенно нечеловеческие глаза сверкнули расплавленным металлом. Каким-то непостижимым образом это только усилило его общее человекоподобие. Он был человеком, потому… потому что хотел им быть. Ради меня. – Ты не можешь.

Я положила мокрый палец ему на губы.

– Правило номер два, Дэвид. Ты не должен указывать мне: что я могу, а что не могу. Если я тебе хоть немного нравлюсь, ты оставишь за мной право выбора. Понимаешь?

Его рука вынырнула из воды и легонько прошлась по моему плечу. Господи, что это было за прикосновение! У меня аж мурашки по коже пошли… теплое, сладко-карамельное, оно распространилось по всему телу, как медленный оргазм. Возможно, это были обычные человеческие отношения, но я видела в них особую магию. Которая меня околдовывала…

Похоже, Дэвид тоже был захвачен моментом.

– Ты не нравишься мне, – ответил он. – В твоем «нравишься» нет ни капли пульсации. Нет лихорадки, нет огня.

Теперь и правая рука показалась из воды и присоединилась к ласке: она тоже поглаживала мою шею и плечи. Я чувствовала, как колотится у меня сердце. Мои собственные руки блуждали по бронзовой коже на его груди.

– «Нравишься» не отражает того, что я чувствую к тебе… что чувствовал с самого начала.

Наши губы медленно приблизились, встретились. Мокрые, горячие, голодные… Дэвид на вкус был какой-то смутно экзотический, будто незнакомый фрукт из неизведанных джунглей. Бьющие струи воды толкали нас друг к другу… еще ближе… пока между нами не остались лишь два символических кусочка моего «бикини» и один его… уж не знаю, что там у него было надето. Это ощущалось исключительно правильным. И неправильным. Запрещенным. Естественным. Совершенным.

Он так долго старался сдерживаться, но теперь я чувствовала в нем огонь, дикое, бушующее пламя, как в топке ядерного реактора. Его руки под водой гладили мою грудь, обрисовывали соски. Мои нервы были так обострены, что я почти не замечала присутствия ткани. Ужасно не хотелось прерывать поцелуй, но требовалось перевести дыхание. На мгновение я отпрянула, и Дэвид не попытался помешать, удержать меня. В образовавшееся расстояние хлынул здравый смысл.

– Пожалуй, тут немного многолюдно, – пробормотала я. Его руки все еще были на моей груди, большие пальцы нежными легкими движениями ласкали соски под тонкой бирюзовой материей. В глазах теперь не осталось ничего человеческого, они были чуждыми, но восхитительными – ничего прекраснее я в жизни не видела. Казалось совершенно непостижимым: как это я могла в свое время ошибиться, приняв его за обычного парня. Неважно, какую бы магию он применял.

– Не волнуйся, – прошептал Дэвид. Голос его тоже изменился: стал глубже, богаче, превратился почти в мурлыканье. Он приблизился, так что губы почти касались моего уха. – Они нас не видят.

Служащие в униформе стояли у стойки и оживленно беседовали о чем-то своем. В нашу сторону никто не смотрел. Какой-то бизнесмен с недовольным видом прошел мимо со своим чемоданом на колесиках, он тоже не удостоил нас взглядом.

Запустив один палец под бирюзовую ткань моего лифа, Дэвид приподнял меня и буквально вытащил из него. Я все продолжала гладить пружинистые мускулы на его груди, плоский живот… Затем рука моя скользнула вниз и коснулась тонкого слоя намокшей ткани на талии Дэвида.

– Если они все равно нас не видят, – выдохнула я прямо в его губы, – давай сбросим все эти тряпки.

И прежде чем я договорила, мое желание исполнилось – теперь мои пальцы ощущали лишь мокрую кожу. Обратного пути не было.

Придерживаясь за край бортика, Дэвид смотрел на меня своими невероятными глазами цвета расплавленных пенни. Я стянула верх от «бикини», и тут же его руки занялись моими трусиками: я почувствовала, как они скользнули по коленям.

– Это против правил? – спросила я. Держась одной рукой за край ванны, а другой за талию Дэвида, я обхватила ногами его колени и приблизилась. – Скажи, что это против правил. Слишком уж все прекрасно, чтоб оказаться дозволенным.

– Ты же отказалась подчинить меня, – жарко, задыхаясь, прошептал он. – Я не обязан отвечать тебе… О!

Его плоть оказалась твердой как сталь и горячей как огонь. И эта горячая сталь вошла в мое тело – ощущение было столь упоительным, что я содрогнулась и осела, чувствуя пульсацию жизни внутри себя.

– Скажи мне, – продолжала шептать, чувствуя быстрое, горячее дыхание Дэвида на своей шее.

– Это запрещено, – вырвалось у него. – И глупо. Я должен остановиться. Не надо…

– Не надо что? – я медленно двигала бедрами, всеми мокрыми окружностями и впадинами ощущая и принимая его напряжение. – Не надо этого?

Руки Дэвида скользнули по моей груди, шее, нашли лицо и бережно держали его, как некую хрупкую драгоценность. Не осталось ни слов, ни гнева. Мы пропали, потерялись… Огонь и вода растворились друг в друге, создав восхитительный союз противоположностей. И когда у меня вырвался крик – прямо в губы Дэвиду, – никакая сила или магия не смогли удержать его от того, чтоб присоединиться ко мне.

И в эту самую секунду, когда я ощущала себя исключительно живой, прямо таки искрящейся светом, Метка Демона шевельнулась во мне – будто когтистая лапа сомкнулась на моем сердце. И я – с тех запредельных высот, где парила – рухнула в мрачную реальность. Как на электрический стул… Мне показалось, что меня растоптали, насильно оторвали от Дэвида. Чувство было настолько сильным и неожиданным, что я запаниковала. Совершенно потеряла контроль. Чудовище внутри меня пульсировало, давило, как ужасное дитя под сердцем. А снаружи сила Дэвида удерживала меня, не давая соскользнуть под воду. И я закричала, задергалась, как пришпиленная бабочка. Никакое пламя в мире не могло расплавить тот мертвенный кусок льда с острыми углами и гранями, который вырастал в…

– Нет! – услышала я голос Дэвида, в нем звучала беспомощная боль и ярость. Это кричало не тело, не огонь – настоящая страсть. – Останься со мной. Не уходи!

Но мое тело обмякло и отключилось: все силы были направлены внутрь, на борьбу с захватчиком. Наверное, у Плохого Боба все происходило так же? Неужели действительно существует такая боль? Все во мне вопило, стремилось снова вернуться к Дэвиду, в ту безмятежную заоблачность, где я совсем недавно пребывала.

Я почувствовала его руку на своем сердце.

От нее лилось тепло, растапливая мой внутренний лед, круша мерзкие щупальца Метки Демона. Но она не сдавалась, крепко вцепившись в свою жертву. По-моему, она стала больше. И еще чернее. В ней гнездилась злобная, холодная жизнь. Она пускала корни и все глубже внедрялась в мое самое сокровенное.

Когда боль немного спала и дала мне возможность вздохнуть, я обнаружила, что моя голова лежит на плече у Дэвида – он держал меня, как ребенка, на руках, прижимая к груди и беспомощно поглаживая по спине. Хотя нет не совсем беспомощно. Там, где его пальцы касались моей голой кожи, я согревалась и становилась сильнее.

– Ш-ш, – прошептал он в ответ на мою попытку заговорить. – Это моя вина. Я виноват, позволь тебе помочь.

– Твоя вина? – в голове у меня все перемешалось, я ничего не могла понять. С огромным усилием подняла руку и коснулась его лица. Почувствовала, в награду за свой труд, как напряжение покидает лицевые мускулы, они разглаживаются, расслабляются. – Какого черта? Что еще за вина?

– Ты спросила: запрещено ли это? Я не должен был так вести себя…

Мне не хотелось этого слышать. Я прижала пальцы к его губам и почувствовала, как они шевельнулись в безмолвном поцелуе.

– Никогда не говори подобных слов, – прошептала я. – Слышишь, никогда.

* * *

Мы так и остались у ванны и провели там почти целый час. Дэвид сидел на краю и нянчил меня как дитя. Ничего не говорил, не ласкал – просто покачивал на руках и медленно, осторожно гладил мои волосы. Этот мерный ритм успокаивал, гипнотизировал меня.

– Я мокрая насквозь, – наконец проговорила я и подняла голову с его плеча. – И кожа сморщилась, как у сухофрукта.

На лице у Дэвида мелькнула улыбка.

– Ты повелительница Воды и Воздуха. И, наверняка, можешь справиться с подобной проблемой.

– Ты прав, конечно… Но я так устала. А ты не мог бы щелкнуть пальцами и в мгновение ока перенести нас в номер?

– Увы, нет. Сам я могу переместиться, куда хочу, но не вместе с тобой.

– Но ты же вытащил меня из-под земли, – напомнила я.

– Да, и исчерпал на этом все свои силы, – серьезно сказал Дэвид. – Думаю, ты заинтересована, чтоб они восстановились.

– Ага, держи карман шире.

Метка Демона затихла, стала почти невидимой. Но я чувствовала ее тяжесть внутри себя и готовилась к новому нападению. Дэвид, похоже, понимал, в чем дело. Он осторожно усадил меня рядом с собой, внимательно глядя в лицо. Затем медленно протянул руку и положил ее мне на грудь, напротив сердца.

– Успокоилась, – сказал он.

– А что, если снова начнется?

– Не начнется. Сегодня вечером можешь быть спокойна.

О завтрашнем дне он не говорил. Что ж, я и сама отвыкла строить прогнозы на будущее.

С дрожью в коленках я вылезла из воды, нашарила свои лоскутки «спандекса» на кромке ванны. Дэвид вынырнул вслед за мной, и я не могла не залюбоваться каплями воды, собиравшимися на его темных кудрях, световыми бликами на коже. Господи, как он красив! Мне не верилось, что такое совершенство обратило внимание на меня. Да и кто бы поверил, глядя на Дэвида – такого спокойного и невозмутимого сейчас.

– Оденься, – посоветовал он, – иначе портье у стойки вцепятся в тебя мертвой хваткой.

Сам он обмотал вокруг талии мое полотенце, что отнюдь не уменьшило его мужской привлекательности.

– Вверх по ступенькам, – напомнил он мне. Я оперлась на его руку, и мы, покинув закуток с ванной, вышли на толстый ковер перед стойкой портье. Одна из девушек подняла на нас взгляд и нахмурилась, затем, вспомнив о своих обязанностях, нацепила ослепительную улыбку на физиономию.

– Простите, я не видела, как вы прошли туда. Дело в том, что бассейн ночью не работает.

Дэвид – снова в нормальном человеческом обличье: темные волосы, карие глаза – просто симпатичный парень, кивнул и извинился. Мы прошествовали через холл к лифту, стояли и чинно ждали, пока он не открыл свои дверцы перед нами.

В прохладном кондиционированном воздухе меня била дрожь. Как только лифт тронулся, я перестала сдерживаться и начала трястись вовсю. Дэвид, заметив это, сделал неприметный жест рукой, кожа моя мгновенно обсохла и согрелась.

– Ух ты! – восхитилась я. Он только поднял брови.

– Ничего нового, – пожал он плечами. – Ты и сама это можешь.

Я придвинулась ближе и обнаружила, что он сам сухой и теплый, будто носил на себе лето. Дэвид осторожно обвил рукой мою талию. Слишком осторожно.

– Дэвид?

– Да.

– Я не такая хрупкая.

Против ожидания, он не улыбнулся – все так же серьезно смотрел мне в лицо. Вблизи глаза его отливали глубоким золотом.

– По сравнению со мной?

– Ну ладно, согласна – ты гораздо крепче меня. Но все равно, не надо обращаться со мной, как с умирающей. Я не умираю. Пока еще живу… пока, – он не отводил взгляда. – Пообещай, что все это не помешает тебе прижать меня к стенке и целовать… Целовать так, будто от этого зависит моя жизнь.

Тут лифт остановился, и мы совершили короткую пробежку по третьему этажу. Слишком короткую, чтоб мой друг смог предоставить мне необходимые утешения, но достаточную, чтоб я согрелась и почувствовала себя лучше.

Зато в комнате, когда полотенца и купальные костюмы оказались отброшены, Дэвид сумел куда лучше поднять мои градус. На этот раз нам никто не помешал, обошлось без демонического вмешательства. Было бесконечное, нежное тепло, которое все росло и росло, пока не согрело меня изнутри.

Я так и уснула, свернувшись клубочком под боком у Дэвида. Его рука лежала поверх Метки, не давая ей проснуться.

Проснулась я одна, в пустой, смятой постели. Не открывая глаз, нащупала холодную вмятину на подушке, там, где лежала голова Дэвида. Я почувствовала, как этот холод заползает мне в душу – уж больно все было похоже на прошлое пробуждение. С обреченностью приготовилась открыть глаза и обнаружить, что мой кавалер исчез, будто и не бывало.

Но Дэвид находился в комнате: стоял у окна и что-то напряженно высматривал.

Он был почти одет – в джинсах и золотистой сорочке, правда, босой. Зато очки оказались на месте – маскировка превыше всего.

Я потянулась, позволив простыне соскользнуть вниз, однако Дэвид не клюнул на эту приманку. Он выглядел прямо-таки неприлично серьезным для столь раннего часа, особенно после такой ночи… У меня все тело еще тряслось и сладко вибрировало.

– А где же «доброе утро»? – поинтересовалась я. – И что там такое волнующее творится за окном? Группа поддержки, выступающая нагишом, на парковке?

Он не ответил. Тогда я встала и, обернувшись простыней в самых лучших голливудских традициях, прошествовала через комнату к окну. Бросив взгляд сквозь толстое листовое стекло, увидела, что утро только занимается: розовые и золотые тени поверх слоя серых, низких облаков. Дождь усилился. А на юге, за горизонтом сгущалась тьма, которая мне совсем не понравилась.

– Да, грустно, – подытожила я. Он по-прежнему молчал. – Алло, Земля говорит с Дэвидом. Как слышно?

Затем я проследила направление его взгляда. Заполненная парковка. Вначале не увидела ничего особого: машины, куча машин…

…А затем мои глаза остановились на темно-синем «мустанге» с опаленной дверцей, скромно стоявшем в четвертом ряду. Рядышком с белым «лендровером».

Охотники Мэрион были уже здесь.

– Черт!

Уронив простыню, я опрометью кинулась в ванную, нашарила одежду на полу и поспешно влезла в лиловые брюки, плюнув на белье. Блузка разорвалась понизу, когда я впопыхах натягивала ее через голову. В пиджак и туфли впрыгнула одновременно. Вытаскивая волосы из-под воротника, услышала голос Дэвида:

– Скорее!

Он по-прежнему стоял у окна, все еще босой. Схватив его за руку, я рванулась к двери.

Дэвид застыл, как вкопанный, а через пару секунд раздался стук в дверь. Он обернул ко мне бледное сосредоточенное лицо, на котором странно чернели глаза.

– Быстро в ванную, – скомандовал он мне. – И закрой дверь.

Будто это поможет!

– Я собираюсь сражаться, а не прятаться.

– Делай, что я сказал! – его глаза полыхнули таким огнем, что я отпрянула. Прежде, чем я успела открыть рот, Дэвид сграбастал меня за шиворот, швырнул в дверь ванной и захлопнул ее. Я ощутила мощное сотрясение воздуха и скачок давления, как после взрыва. Какого черта?

Распахнув дверь, я увидела, что весь ковер был усеян осколками. Занавески развевались, как флаги на параде. Оконные стекла начисто отсутствовали, осыпавшись сахарной пылью по углам.

Дэвид обернулся и, схватив меня за руку, потащил к окну. Подхватил на руки, как невесомую игрушку. А дверь у нас за спиной трещала и сотрясалась от ударов, затем с ухающим звуком вспыхнула оранжевым факелом.

И в этот момент Дэвид выпрыгнул в окно.

Я не знала, насколько неуязвимы джинны в свободном состоянии, поэтому сформировала под нами толстую воздушную подушку – восходящий поток, призванный смягчить наше падение. Почувствовала толчок от приземления, но прежде чем успела все осмыслить, Дэвид уже бежал со мной на руках.

– Опусти меня! – заверещала я.

– Заткнись! – рявкнул он в ответ. В его голосе звучала такая свирепость, что я сочла за благо промолчать. Он вихрем промчался к моей Далиле на стоянке.

– Быстро в машину!

Дверца оказалась не заперта. Очутившись снова на ногах, я шустро шмыгнула на водительское место. Ключи отсутствовали, но Дэвид коснулся замка зажигания, и мотор завелся.

– Дэвид…

– Вперед! Не останавливайся ни при каких обстоятельствах!

И, не слушая моих возражений, бросился обратно к отелю. Я видела, что на бегу он не отрывает взгляда от темного провала, который когда-то служил окном нашего номера на третьем этаже.

Там кто-то стоял. Разглядеть, кто именно, я не смогла, потому что в этот момент занавески вздыбились и полетели наружу, а не внутрь, как до того. Ударную волну я почувствовала за секунду до того, как жахнул ветер – лобовой, со скоростью не меньше сотни миль в час. Далила содрогнулась и покатилась назад, я едва успела затормозить. Дэвид неподвижно стоял на месте, но видно было, чего это ему стоило. Рубашка плотно облепила его торс, как при немилосердном давлении. Прямо на моих глазах пуговицы отлетели, и рубашка соскользнула с плеч. Ветер подхватил ее и унес за горизонт.

А затем со стороны отеля раздалось громкое бах!

На нас что-то двигалось. Сверкающее. Дэвид обернулся, крича: «Уезжай! Быстро!» Не столько его слова, сколько выражение лица заставило рвануться с места. Но когда я сообразила, что происходит, то снова ударила по тормозам – да так, что от внезапной остановки чуть лоб себе не расшибла.

Все окна на лицевой стороне здания в одночасье разлетелись на мелкие осколки, и эта сверкающая смертоносная стена со страшной скоростью летела в нашу сторону.

К семье из четырех человек, прижавшихся к дверце красного микроавтобуса неподалеку от Далилы.

А также к беременной женщине, скорчившейся на открытом пространстве между стоявшими машинами.

И к Дэвиду.

В мгновение ока я взлетела на астральный план и ухватилась за все, что удалось. Досталось немного: мой враг уже использовал почти все доступные элементы. В моем распоряжении оставался лишь воздух. Я завладела молекулами воздуха и заставила их двигаться, двигаться, невзирая на тот атмосферный хаос, который порождала своими действиями. Не сделай я этого, стена битого стекла превратила бы нас всех в фарш.

Я изо всех сил давила на тормоза, борясь с желанием броситься наутек. Гнала все мысли, заставляла себя сконцентрироваться на сиюминутной задаче. Мгновенно разогрев воздух, позволила ему пульсировать в бешеном размашистом ритме. Не бог весть что, но достаточно для секундного порыва ветра. Нормально… стекло – слишком тяжелый материал, чтоб сохранять заданное направление движения при наличии возмущающих факторов.

Мой ограниченный вихрь – с фронтом всего в пятьсот ярдов – ударил навстречу движущейся стене и разрушил момент движения. В месте столкновения возник легкий туман, и в следующую секунду осколки посыпались вниз на асфальт, как новогодние конфетти. Звук был такой, будто одновременно опорожнилась сотня сумок с десятицентовиками. Со стороны Здания рванул новый порыв ветра, но безрезультатно: упавшее на землю стекло не так-то легко снова поднять в воздух.

Вдруг я поняла, что не вижу Дэвида. О боже! Я опоздала, не сумела уберечь его от смертоносных осколков, и сейчас он лежит где-то между машинами – изрезанный на кусочки…

Дверца со стороны пассажирского сиденья распахнулась, и влетел Дэвид – истекающий кровью.

– Я велел тебе уезжать! – пробрал он.

Я включила передачу, и Далила с визгом рванула с места, со скоростью, которая сделала бы честь любому каскадеру. На всех парах мы завернули за угол и вылетели на улицу… чуть не врезавшись в «виннебаго», перегородивший выезд. Рванув руль, я вильнула и чудом успела обогнуть автомобиль, в котором маячили ошеломленные лица почтенной пары.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я почувствовала, как чья-то рука выстраивает цепочки из заряженных ионов и направляет в нашу сторону. Не одна, а сотни молний на этот раз, тысячи… Сверкающие лезвия падали с неба, а я не могла их всех остановить. Людям придется умереть.

– Дэвид! – крикнула я. Он схватил меня за руку, и я учуяла в воздухе запах актинического заряда, услышала его шипение над нашими головами. Вся эта энергия должна была куда-то разрядиться, просто обязана! Ей требовалось немедленно ударить в любой объект – способный пропускать ток… Здание… дерево… человеческая плоть.

Я чувствовала, как энергия Дэвида переливается в меня. Это были, пожалуй, не те масштабы, как во время работы над «Сэмюэлем»… Но ведь возможности Дэвида серьезно ограничены его несвязанным состоянием.

Времени изобретать и планировать у меня не оставалось, я могла реализовывать только апробированные, накатанные варианты.

Я в спешке кинулась создавать необходимый путь для разряда – захватывая одновременно миллиарды воздушных молекул и изменяя их полярность. Раньше мне не доводилось работать в таких масштабах, но я была обязана это сделать. И потому тянулась все к новым молекулам, не давая себе времени задуматься и усомниться в собственных силах. Я распростерлась в эфирном поле, утончившись до плотности паутины. Моя задача заключалась в том, чтобы защитить десятки невинных людей, а для этого необходимо было изыскать единственно-верное направление вдоль которого могла бы ударить молния. И, как вы думаете, куда она устремилась? Правильно – ко мне…

Так и должно было случиться. Не забывайте, что мой враг, со всей его мощью, стремился именно к этому.

Очевидно, Дэвид почувствовал, к чему все идет.

– Нет! Ты что делаешь? – закричал он.

– Отстань, не сейчас, – огрызнулась я и почувствовала, как внутри проснулась и зашевелилась Метка. Я покрепче ухватилась за Дэвидову руку. – Сохраняй контакт!

Ощутила, как его огонь толчками переливается в меня, проникает все глубже. Метка притихла.

Последние цепи сладились, и со щелчком стали на место. На астральном плане я увидела, как серебряная линия изготовилась избавиться от своей потенциальной энергии.

– Держись, – прошептала я и закрыла глаза.

Над головой высветилась бело-голубая молния – ярче солнца – пока беззвучная, потому что звук запаздывал. Я глубоко вздохнула и ощутила вкус озона. По коже прокатилась волна мурашек – от пяток до макушки.

А затем эта махина ударила в Далилу.