Земля поглотила ее, оставляя висящей в темноте, пахнущей медью, пока она не схватила свой фонарь и не наклонила его так, чтобы он освещал камни. Прибор в кармане молчал, никаких вибраций. Очевидные дыры не спешили на нее наткнуться, да и спрятанные места, кажется, немедленно не покажутся. Кесс и не ожидала, что так будет, но должна была проверить. Даже если ей придётся притвориться, что не нашла никакого оборудования, по крайней мере, оборудование, которое было сложно заметить. Все, что она знала, у Бампа был кто-то еще, кто проверял ее работу. Неприятная мысль

— Ниже, — попросила она, и Ужас опустил её. Воздух колодца пах сыростью, но когда Кесс включила свет, ничего не отразилось. На дне было сухо… но очень, очень глубоко. Никак ей не удастся проверить весь колодец.

Правой рукой она скользила по камням, ища углубление, а левой направляла свет. Веревка врезалась и затрудняла дыхание, добавляя ей растущее чувство дискомфорта. Она оставалась внизу около двадцати минут, вися так низко, как позволяла веревка, до тех пор, пока не попросила Ужаса поднять ее обратно.

— Ничего, — сказала Кесс, развязывая веревку и сопротивляясь желанию помассировать грудь. — Здесь лишь один колодец?

— Не-а, там еще один. — Он указал на дальний угол. Блин. Не нужно было снимать веревку.

Они устало плелись по пустырю, коричневому из-за сорняков и тротуара, две фигуры в черном, словно мазки на картине. Кесс начала ощущать липкость тела и влажность из-за жары не по сезону, и уязвимость, так как они были на середине поля.

— Ты часто это делаешь?

— Что? — Она почти споткнулась об рыхлый кусок цемента.

— Всё это. На дне колодцев, на чердаках?..

— Иногда. Но обычно не под землей.

— Точно. Церковные ведьмы не любят подземки.

— Точно.

— Лучшее место, чтобы спрятаться, да? Куда никто не захочет идти.

— Большинство людей нервничает, когда дело касается подземки. Никому не нравится быть слишком близко к Городу.

Он склонил голову.　

— Они напуганы. Но не ты.

До этого никто не называл ее храброй. Ее щеки покраснели еще больше.

— Мне это не нравится. Это непочтительно.

— Тогда почему делаешь?

— Я должна обследовать все.

— Не-а, я имею в виду, почему выполняешь эту работу? У тебя зуб на призраков?

Она пожала плечами.　

— Мне приходят счета за квартиру.

— По счетам можно расплатиться многими вещами.

— Так почему ты работаешь на Бампа?

Она ожидала дерзкого ответа, который дала сама. Вместо этого он сказал.

— Это единственная вещь, в которой я хорош.

— Что, избивать людей?

Он кивнул.　

— Я не ходил в школу. Семьи не было. Бамп подобрал меня ребенком. Я ввязывался в уличные драки за еду, спал, где придется. Сейчас мне не нужно драться. Никто не хочет ввязываться со мной в смертельном танце. — Небольшая гордость окрасила его голос, когда он произносил последнюю фразу. Большинство из этого она знала или предполагала. Это, безусловно, не была необычная история для Даунсайда, где беспризорных детей, бродивших по улицам, было больше, чем брошенных собак и кошек. По милости Бога, которого никогда не существовало, и таланта, которого она никогда не просила…

— Что случилось с твоей семьей?

— Не знаю. Никогда их не знал.

Она кивнула. Она тоже никогда своих не знала.

— Так почему ты этим занимаешься? Работаешь на Церковь? Там жутко, все эти богомольцы в голубом с черными глазами и обувью с пряжками.

— Как и ты. Хороша в этом.

— Надеюсь, что так.

— Эй!

К настоящему моменту они почти достигли дальнего конца. Ужас остановился.　

— Я не хотел оскорбить. — Он повертел головой, осматриваясь. — Надеюсь, всё решится, и мы полетаем здесь на самолетах. На полную будем использовать аэропорт, да? Будем наблюдать, как самолеты взлетают и садятся. Будет круто.

— Тебе нравятся самолеты?

Но Ужас, по всей видимости, решил, что время откровений закончено. Он повернулся и преодолел последние пятнадцать фунтов до зева колодца, погруженного в бесплодную землю и взиравшему на нее. Кесс не могла понять, почему они начали этот разговор, разве что это был приказ Бампа. Несколько минут назад Ужас был почти болтлив. Стерев пот со лба, Кесс догнала Ужаса.

— Обвязывайся, — сказал он, нагибаясь. Лаз колодца закрывал тяжелый люк из проржавевшего железа. Ужас достал из сумки лом и установил плоский конец в едва заметный зазор между металлом и цементом. — Лучше отойди.

Кесс послушно сделала несколько шагов назад до того как он наклонил лом и схватил край люка рукой. Одно быстрое движение, и люк лежит в выжженной траве.

— Вот черт. — Ужас сделал несколько шагов назад, прикрыв лицо ладонью, а затем схватил край рубашки и прикрылся им. Через секунду запах достиг Кесс тоже. Ее желудок свел спазм, и она отпрыгнула в сторону, пытаясь встать против ветра. Гниение и разложение. Она без объяснений знала, чем воняет, хотя раньше с таким не сталкивалась. Что-то умерло там, внизу, возможно, животное или… Но ведь колодец был закрыт. Как туда могло пробраться животное? Как вообще что-то могло туда попасть, если только кто-то сознательно не помог?

— Передай фонарь. — Ужас протянул руку ладонью вверх. Другой рукой он все так же прижимал ткань к носу и рту. Из-под черной одежды, которую он поднял, проглядывала белая майка и выглядела как флаг капитуляции. Кесс нашла фонарик и отдала его, отвернув лицо. Если внизу было животное… не важно, что там, она не могла полезть в этот колодец. Кто знает, какие микробы зародились в холодном влажном воздухе? Это была прекрасная почва для размножения. Она представила, как бактерии танцуют на ветру и снова попробовала сдвинуться, чтобы не ощущать вонь. Ужас согнулся, пытаясь осветить дно колодца. Его рука двигалась всего секунду, исследуя дно. Затем он отдернулся, кашляя, и отвернулся от нее, упершись руками на согнутые колени и опустив голову, словно его сейчас стошнит.

— Ужас, ты в порядке?

Он махнул рукой, чтобы показать, что в норме или что нет, она не поняла. Так или иначе, самым безопасным было держаться подальше, что Кесс и сделала. Спустя минуту или около того он взял себя в руки и повернулся к ней.　

— Плохие новости, Кесс. Очень.

— Там… там животное? — Она знала, что нет, знала, что он скажет, до того как его рот откроется.

— Не-а, не животное. Человек. Здесь мертвое тело, разрезанное.

Слова повисли в воздухе между ними, покрытые собственной грязью, которая имела мало общего с бактериями из колодца. Кесс думала о круге на поле, об амулете и червях и протянула левую руку.　

— Дай мне фонарик.

— Тебе лучше не видеть это, Кесс.

— Я и не хочу, но, возможно, должна. Если это имеет отношение ко всему…

Он кивнул и отдал ей фонарь. Металл был согрет теплом его кожи. Большая часть колодца скрывалась в тени из-за угла падения солнечного света. Было почти четыре часа, достаточно поздно, чтобы дома по другую сторону забора оживились. Рабочие начали возвращаться домой.

Сами по себе Кесс и Ужас не привлекли бы много внимания — все знали Ужаса, знали кто он — но если они попробуют вытянуть мертвое тело? Хотя они вдвоём вряд ли справятся. Она точно не хотела обвязывать веревку вокруг мертвого тела в темных глубинах колодца, и она не была достаточно сильной, чтобы поднять Ужаса, если этим займется он. Ужас был ростом примерно сто девяносто пять или сто девяносто семь сантиметров и тяжелый как Шевроле 1969 года, который он водил.

Стоя так близко к краю, насколько хватило храбрости, Кесс опустила фонарь, чтобы свет падал прямо вниз. На мгновение она подумала, что Ужас ошибся, что там животное. Затем луч скользнул по паре мертвых белесых глаз, и она увидела открытый рот, нереально отекшее лицо. Образ целиком сфокусировался так быстро как слайд. Да, разрезанное. Но не так, как она представляла. Тело было не расчлененное. Оно было выпотрошенное, кожа на животе и груди отсутствовала и обнажала до ужаса голые кости. Пока она смотрела, крыса перепрыгнула через красное месиво, где должны были быть внутренние органы. Кесс не была такой сильной как Ужас. Ей едва удалось отойти от лаза, перед тем, как блевануть, ее почти пустой желудок выворачивал сам себя и вытеснял напоминания о лапше и коксе, которые она съела на Рынке. На глаза навернулись слезы и потекли сопли, но она не могла двигаться, ничего не могла сделать, пока мир не перестал вращаться.

Изгоняющие не расследовали убийства, но расследовали преступления, связанные с колдовством, так как такие вещи часто шли рука об руку с призраками.

Вид этого тела заставил звенеть тревожные колокольчики в ее голове, которые не имели ничего общего с физическим дискомфортом или смущением. Ей нужно взглянуть на тело ближе, отвратительная идея. Ужас толкнул ее плечо, махая получистой тряпкой перед ее лицом. Кесс взяла ее, пытаясь глубоко вздохнуть, и вытерла разгоряченную кожу.　

— Спасибо.

Он пожал плечами и наклонился, чтобы передать что-то еще, маленькую черную бутылку. Забавно, она никогда бы не подумала, что Ужас из тех людей, которые следуют здоровым тенденциям.

— Горькая кардеска?

Он кивнул.

— Нет, спасибо.

— Просто возьми это, Кесс. Стоящая вещь.

Она решила забить на вкус, но обнаружила, что не все так плохо, хотя ее глаза начали слезиться снова. Что более важно, он был прав. Желудок Кесс почти немедленно успокоился и голова прочистилась. Многие парни прихватывают с собой кардеску, когда собираются напиться или швырнуться, есть теория, что благодаря кардески у тебя не будет похмелья на следующий день. То, что одна крошечная бутылочка стоит сто долларов не волнует, когда фигово, или все просто притворялись.

— Спасибо, — снова сказала она, возвращая бутылку.

Ужас засунул бутылку в пакет и достал телефон. Кесс не спрашивала. Он собирался звонить Бампу, и в какой-то момент, ей придется признаться Бампу, что аэропорт, который он хотел захапать, полон призраков, или что здесь творится какое-то другое темное дерьмо.

К сожалению, она вынуждена надеяться на первое. Сражение с черными ведьмами в сделку не входило.

***

Горизонт окрасился розово-оранжевыми тонами, когда из колодца достали оскверненные останки. Кесс стояла, курила сигарету за сигаретой, наблюдая, как толпились люди Бампа, пытаясь выглядеть слишком суровыми, и что их не заботит состояние тела, и обсуждали лучший способ его достать, хотя ни у одного не было шанса на успех. Наконец, были выбраны две жертвы для спуска вниз. Все было бы забавно, если бы она так не замерзла.

Оно… он, на самом деле… на его подбородке все еще была жиденькая борода — выглядел даже хуже, когда его выложили на землю. Обнаженный, гениталии отсутствовали, через живот видны ребра и позвоночник. Голые, белые как мел руки и ноги почти сияли в сгущающейся темноте. Кесс сглотнула и склонила голову, пытаясь сосредотачиваться на тех местах, где была кожа, а не тех, где она должна бы быть.

— Что ты видишь, пай-девочка? — Бамп каким-то образом откинулся, хотя опоры не было. — Думаешь, колдовство? — Думаю о рвоте. Она зажала нос и рот и присела, чтобы присмотреться. Причина смерти человека не входила в работу Изгоняющего. Но Кесс хватило одного взгляда, чтобы узнать её.

— Ритуальная жертва, — сказала она. Слова ощущались во рту как свинец: тяжело и трудно сформулированные, и расползались мурашками по коже. — Они забрали его… — Кесс посмотрела на его пустой пах, и увидела, словно по команде побледневшие лица мужчин. — Вероятно, причиндалы сожгли. Сила власти, слышали? И видите, э, рубцы на запястьях, их форму? Это руны.

— Что они говорят?

Она покачала головой.

— Черная, то есть черная магия. Она для нас под запретом. Но он не мог сам их вырезать и… ай!

Они дружно отпрыгнули назад, как подтанцовка старого мюзикла Басби Беркли, так как сердце мертвого мужчины совершило медленный хлюпающий удар.

— Не мертв! Он не… — Бамп начал кричать, но Кесс его прервала, махнув рукой, которая ощущалась негнущийся и неуклюжей от леденящего страха. Страха не только из-за того, что она собиралась сказать, но и того, что видела: руны, врезавшиеся в сердце мужчины, соответствовали рунам на амулете, который лежал у нее дома в коробке в Блэквуде.

— Он мертв. Это… они… они питаются его душой. Его душа все еще находится в ловушке.