В ушах звенело, а пойти было некуда. По крайней мере, до трех, пока она снова не начнет исследовать дом Мортонов. Рынок закрыт. Берлога Бампа открыта — она никогда не закрывается — но туда Кесс не особо хотела идти. У нее было все что нужно. Вот только стены маленькой квартиры давили, тусклый свет от витража, словно её преследовал. Она могла бы достать сигареты. Магазин был на остановке на углу и имел особое разрешение работать двадцать четыре часа. Наверное, это лучший вариант. Небольшая прогулка и прохладный ночной воздух прогонят тревожные липкие мысли из ее головы. Что, черт возьми, это была за ерунда? Она никогда подобного не видела. Спроектировано изображение или нет, оно источало угрозу. У нее было чувство, что если бы оно повернулось и посмотрело на нее, она бы закричала. Наверное, ей нужно поесть. Быть параноиком совсем на нее не похоже. Нужно уменьшить кислотность в желудке. Магазинчик продавал и закуски.

Кесс выловила двадцатку из сумки, взяла нож и спрятала в карман. Идти одной и невооруженной в Даунсайде — плохая идея. Она запирала все три затвора на своей двери перед уходом.

До того как Церковь Истины сделала остальные церкви лишними, дом, где она жила, был католической церковью. Множество мест прежних религий пришли в негодность, но здания с некоторой исторической ценностью или довольно привлекательные разрешили оставить. Здание Кесс попало под оба пункта, и она была рада, даже если подстроенные пару этажей портили вид. Это было все еще самым приятным местом в Даунсайде. И воздух вокруг квартиры казался чистым, несмотря на запах мусора, и выхлопов, которые никогда не пропадали. Тяжелые двойные двери в конце коридора были распахнуты на пустую улицу. Это было странно. Обычно двери закрыты и заперты. Возможно, пожилая миссис Радклиф со второго этажа оставила их открытыми. Ей было трудно двигаться, и она всегда забывала, в каком районе живет. Или это могли быть четыре члена группировки Слобага из Тринадцатой, поджидающие в темноте между огромными деревянными плитами и стенами. Кесс успела достать нож, но знала, что он бесполезен. Ей закрыли рот до того как она могла открыть нож и закричать, и резкий укол иглы был последним что она почувствовала перед тем, как потерять сознание.

Ее разбудил зуд или же сильный дискомфорт от лежания на холодном бетонном полу. Но Кесс была абсолютно уверена, что причиной пробуждения был зуд. Он проложил дорожки от ладоней и стоп вверх по рукам и ногам, и распространился по всей груди и горлу, как будто если бы она надела ужасное дешевое ожерелье, которое не могла снять. Она не имела понятия, который сейчас час, но даже в самом худшем случае, сейчас должно быть утро воскресенья. Засада. Она не посетила Мортонов. Не то чтобы они знали о ее плах придти, но все же. Как только она села, голова начала раскалываться. Самым худшим было, что Кесс могла сделать — чесаться. Почесывания только усилят зуд. Этому научил опыт. Как только она начнет расчесывать этих противных вшей, бегающих под кожей, можно сдаваться. Все равно, что бросить им вызов. Вши не любят проигрывать.

Конечно же, ее желудок мог составить им конкуренцию по созданию пыточных и неудобных условий. Такое чувство, будто она проглотила большую порцию кислоты. А ладонь правой руки кричала от боли. Слабый свет проникал через высоко расположенное окно на противоположной стене. Если Кесс запрокинет голову, то увидит кусочек серого неба. Так что сейчас могло быть раннее утро или просто пасмурный день. Она разберется позже. Не может быть, чтобы она была далеко, раз прошло всего несколько часов. Слуги Слобага подложили ей одеяло, мягкости он не придавало, но теперь не помешает. Кесс завернулась в него, стараясь унять зуд, и откинулась назад. Пытаться открыть дверь смысла не имело. Тяжелый железный замок выглядел блестящим, новым и очень прочным. Других дверей не было. Здесь даже не было подходящего кольца, прикрепленного к секретному люку в полу. Но хотя бы есть туалет. Она не планировала им воспользоваться, ни когда они могут за ней подсмотреть, но он есть. Какие заботливые похитители. Вот дерьмо. Что им нужно от нее? Не похоже, что ее с кем-то или чем-то спутали. Не с ее татуировками, да и тупиц Слобаг не держал. Она немного знала о Слобаге — впрочем, как и ее соседи и дилер. Ей не было нужно много знать о нем. Как и Бамп, Слобаг управлял своей частью города. И, как и Бамп, он совершенно безжалостный. Но, в отличие от Бампа, имеет на нее зуб просто за то, на кого она работала, что для Кесс хреново. Власти Церкви в азиатских странах куда более мнимые, чем на западе, а Слобаг и его люди — кантонцы.(житель или уроженец Кантона /Гуанчжоу/Китай прим. перев.) Она поймала себя на попытке почесаться и плотно прижала руку к груди под одеялом. Ее била дрожь от необходимости почесаться. Нужно выбираться отсюда. Ей нужны таблетки. Просто от мысли о них, хотелось выть.

Заскрежетал металл о металл, когда сняли засов и дверь открылась.

— О, она проснулась.

Кесс не узнала мужчину, стоявшего в дверном проеме, его черные волосы торчали ежиком. Все на нем было черное, кроме кожи, серебряной цепи и толстого кольца с серебряным черепом на его правой руке. Черная татуировка китайского иероглифа на тыльной стороне левой руки, указывала на его принадлежность к людям Слобага, даже если он уже и не выполнял свои функции. Все люди Слобага имели метку, что-то вроде тату, которые предоставляли им некоторую защиту против духов и давали дополнительные силы сражаться с ними. Кесс подозревала, что в чернилах содержится сила. Может и не та же, что заботилась о ней, но кто знает?

В проеме двери Кесс видела несколько людей, скрестивших руки на груди. Одолеть их, и сбежать шансов не было. Наверняка, даже если бы Слобаг был один, она, возможно, не смогла вывести его из строя, не в ее состоянии. Да в любом состоянии, если можно верить слухам об этой шайке.

— Почему куксишься, тюльпанчик? Выглядишь действительно живее. — Его голос звучал ниже, чем она ожидала, и без акцента улицы, неважно, что он говорил. Она прикусила губу и отвернулась, наклоняясь вперед, чтобы волосы скрыли лицо. Выбор небольшой: выглядеть и изображать такую покорность насколько возможно, чтобы они позволили ей уйти. На худой конец до того как она узнает, что они хотят. Из-за двери он вынес стул и присел на него в нескольких шагах от нее, наклонившись вперед, чтобы положить локти на колени.　- Я Лекс. — Кесс свирепо посмотрела на него. — Не тянет произнести речь? Хорошо, давай я. Только, кажется, у меня есть то, что развяжет твой язык. — Он потянулся к пиджаку. Кесс напряглась. У нее не было ножа, у нее вообще никакого оружия не было, но если бы могла, то, по крайней мере, вцепилась бы в него ногтями или пнула по яйцам. Он не достал оружие. Точнее, оружие, которое могло ранить ее. Но ничто другое не могло управлять ею так эффективно. Как и Бамп, Лекс предъявил мешочек с таблетками. В отличие от Бампа, он держал его между пальцами, болтающимся напротив его лица. У Кесс потекли слюнки. — О чем думаешь, тюльпанчик? Если заговоришь, дам одну. — Он взял мешочек и достал оттуда Септы, сверкнувшие белизной между его пальцев. — Возможно, две? — Таблетка маячила перед Кесс, сверкая как бриллиант. Ее желудок начал завязываться узлом, ноги чувствовать слабость. Если ей не удастся получить что-нибудь скоро… — Вся ночь в моем распоряжении. А вот у тебя нет. — Он еще немного наклонился вперед, его голос упал до вкрадчивого ласкового шепота. Он не сводил с нее своих черных глаз. — Ты ведь чувствуешь ломку, хммм? Они чешутся? Они проникают прямо под кожу, да? Как будто зуд никогда не пройдет. И желудок готов раствориться… — Она хотела провалиться сквозь землю. Нужно было дать психопомпе забрать ее. Она так и знала, оставаться живой было ошибкой. — И со временем все не наладится. — Он подбросил Септ в воздух, поймал. Подбросил снова, не поймал. Септ ударился о каменный пол. Кесс нырнула вперед, но было поздно. Его ботинок наступил на пилюлю и превратил ее в порошок. Все нормально. Если он просто уйдет… Это не будет приятно, но пол кажется достаточно чистым, правда ведь? Она не знала, забрал ли он ее наличные, как и нож. Они просто могла бы свернуть банкноту, даже с ее одеревеневшей больной рукой. Если только он уйдет, пожалуйста, пусть он уйдёт. Но удача ей не улыбнулась. Слобаг достал бутылку воды. — Джаркман.

В проеме появился более низкий мужчина.　

— Да?

— Принеси нам полотенца. Я здесь небольшую лужу сделал. — Лекс откупорил бутылку с водой, поднял ногу, и медленно, не спеша, вылил жидкость на раздавленную пилюлю. Кесс прокусила губу до крови. Джаркман вернулся через минуту с рулоном бумажных полотенец. В абсолютной тишине вытер беспорядок и ушел. — Хочешь попробовать снова? У меня целый мешочек, я не против, если придется раздавить их все. Джаркману нужны физические нагрузки. — Он достал еще одну пилюлю из мешочка.　- Ты же знаешь самую худшую часть, да? Уже проходила? Когда желудок сходит с ума. Начинает выворачиваться. Кажется, нет ничего в мире хуже этого…

— Хватит, — слово вылетело прежде, чем она осознала. — Просто прекрати, хорошо?

Он прикрыл глаза.

— Четыре слова, разве они не прекрасны. Вперед, тюльпанчик. Можешь взять.

Он кинул ей пилюлю, как кость собаке. Не поднять ее — было труднейшей вещью в жизни Кесс.

— Оу, думаешь, мы дадим тебе яд? — Она могла бы оценить улыбку, которой он ее одарил, если бы не готова была разрыдаться. Он взял мешочек за краешек, потряс и достал еще одну пилюлю. Она смотрела, как пилюля исчезла у него во рту. — Яда нет. Не подделка, тюльпанчик. Возьми.

Она хотела выглядеть равнодушной, но это было невозможно увидеть в ее кричащем лице, дрожащем теле. Он едва закончил говорить, как Кесс схватила пилюлю из складок одеяла и с жадностью проглотила ее, измельчив зубами, превращая в гладкую горькую пасту на языке.

Без слов он передал ей воду, и она запила пилюлю и почувствовала облегчение в груди.

— Теперь готова поговорить? — Он протянул большую открытую руку. Еще одна Септа покоилась на его ладони. Кесс взяла ее, раскусила и запила.

— Зависит от того, о чем ты хочешь поговорить.

— Как ты думаешь, о чем я захочу поговорить?

— Ты думаешь, что у тебя завелся призрак?

Его тонкие губы растянулись в улыбке.

— Неплохо, тюльпанчик, неплохо. Ты круче, чем выглядишь.

— Почему ты называешь меня тюльпаном?

— А разве та татуировка не тюльпан?

— Нет, это… ты сволочь.

Она сделала тату тюльпана ниже пупка, но выше паха. И ее закрывали трусики.

Он пожал плечами.

— Некоторые дамочки прячут там оружие, да?

— Так ты был вынужден раздеть меня и убедиться, что не прячу?

— Я не раздевал тебя, нет. Не я. Не парни. Моя сестра Блу проделала эту работу.

Все же она не могла выдавить из себя слова благодарности. Стук в дверь испугал ее. Лекс обернулся.

— Да?

— Семь.

— Точно. — Он посмотрел на нее. — Голодная?

— Что? — Ломка только начала исчезать, как она могла быть голодной?

— Мне кое-куда нужно с кое-кем поговорить. Джаркман покажет тебе ванную, прими душ. Потом поговорим.

— Что, черт возьми, здесь происходит? Эти громилы похищают меня и бросают сюда, потом объявляешься ты и насмехаешься надо мной, теперь хочешь, чтобы я приняла горячий душ и поела? Ты ненормальный? Серьезно.

Он пожал плечами.　

— Не думаю что так, нет. Оставайся здесь, если нравится. Но не покинешь дом, пока мы не поговорим. Выбор за тобой.