Гнев окрылил меня.

Я поехала в Аксбридж, но только для того, чтобы собрать свои вещи. Пассажиры поглядывали на меня с опаской и старались не приближаться ко мне, а я проигрывала в голове снова и снова все те сердитые, неприязненные слова, что сказала Гасу. В ушах у меня звучал триумфальный голос: «Ты должна быть жестокой, чтобы быть жестокой».

С горькой усмешкой я прикидывала, что еще мог сломать или натворить папа в мое отсутствие. Вполне вероятно, что бестолковый пьяница сжег дом дотла. Если так, то я надеялась, что он сгорит вместе с домом. При мысли о том, как ярко он пылал бы, я засмеялась вслух, чем насторожила пассажиров еще больше. Папа был проспиртован так, что пожарным потребовалось бы не меньше недели, чтобы погасить его. И этот факел было бы видно из космоса, как Великую Китайскую стену. И может, инженеры придумали бы что-нибудь, чтобы использовать выделяющееся тепло для отопления Лондона в течение как минимум пары дней.

Я ненавидела его.

Мне стало понятно, насколько плохо обращался со мной Гас — с моего же позволения. И это было точной копией того, как обращался со мной мой родной отец. Я знала только, как любить пьяных, безответственных, никчемных людей. Потому что только этому мой отец научил меня.

Моя любовь к нему кончилась. С меня было достаточно. Отныне пусть сам следит за собой. И денег я больше не дам — ни одному, ни второму. Гас и папа слились в единое целое в раскаленном потоке моей ярости. Папа никогда не гладил Меган по волосам, но тем не менее я была взбешена таким его поведением. Гас никогда не рыдал, держа меня, еще девочку, на коленях, и не внушал мне, что мир — это черная яма, но все равно я не собиралась ему этого прощать.

И еще я была благодарна и Гасу, и папе за их ужасное отношение ко мне. Потому что именно они довели меня до такого состояния, когда я не смогла больше выносить этого. Что, если бы я так никогда ничего не поняла? Ведь будь они хоть капельку лучше, я бы так и пребывала в неведении всю жизнь. И прощала бы их снова, снова и снова.

На меня обрушились воспоминания о моих отношениях с другими мужчинами, о которых, как мне казалось, я давно забыла. Другие мужчины, другие унижения, другие ситуации, когда я отдавала всю себя заботе о несносных эгоистах.

Гнев был не единственным новым чувством, которое я испытала в этот вечер. Еще я впервые осознала, что такое инстинкт самосохранения.