Премьера фильма «Голуби» проходила в чудесном старомодном кинотеатре на Догени. Красные бархатные стулья, зеркальные стены в стиле «ар деко» и другие отсылки к более элегантной эпохе. Я рада, что мы постарались выглядеть получше, так как остальные посетители были одеты по последней моде. Даже несколько фотографов шлялись вокруг.

– Думаю, они скорее из какой-нибудь газеты про шоу-бизнес, типа «Дэйли Вэраети», чем из «Пипл», – заметила Элен. Но это не важно.

Эмили пошла пообщаться с коллегами. «Просто переброшусь парой слов перед премьерой». А я отвела своих подопечных на наши места. Устраиваясь поудобнее, я заметила впереди, через пару рядов, Троя с Керсти, и поежилась. Встреча с Троем, да еще и с Керсти в придачу, напомнила мне о том, какая же я дура. Но я подумала о словах Эмили. Я не первая женщина, которую облапошил мужчина, и не последняя. И внезапно мне стало легче, свободнее. Возможно, я всегда буду бороться с желанием воткнуть ему вилку в ляжку, но это не самое плохое, что можно чувствовать к человеку.

Трой повернулся и осмотрел зал в поисках знакомых. Я опустила глаза, но было слишком поздно.

Он холодно кивнул мне, а я ответила ему еще более сдержанным кивком. Мне хотелось бы думать, что моя голова не двигалась вовсе, лишь слегка качнулись прядки волос. Затем взгляд Троя скользнул по мне и остановился на Элен, остановился с любопытством. Элен дерзко подмигнула ему, а он широко улыбнулся. Керсти каким-то шестым чувством почувствовала угрозу, встревожилась и тоже повернулась всем телом. Когда она увидела, на кого же уставился Трой, то начала ныть, чтобы как-то отвлечь его. Мне подумалось, что я, по крайней мере, не такая, как Керсти. Я больше не хочу Троя.

Эмили заняла свое место. Огни погасли, и началось кино.

– А что это за фильм? – с надеждой прошептал папа. – Про ковбоев?

– С Гаррисоном Фордом? – спросила мама в другое ухо.

Гаррисон Форд пользуется любовью у всех поколений нашей семьи. Мама обожает его не меньше нашего. И даже моя маленькая племяшка Кэйт перестает плакать, когда Клер включает ей по видику отрывок из «Деловой девушки», в котором Форд стягивает с себя рубашку. Возможно, это его лучшая роль.

Однако в «Голубях» не было ни ковбоев, ни Гаррисона Форда. Я вообще не могу сказать, к какому жанру следует отнести эту картину. История любви? Но герой убивал одну за другой всех своих подружек. Комедия? Но было не смешно. Сгодился бы и ярлык «порнуха», но все сексуальные сцены были сняты в черно-белом варианте, чтобы зритель догадался, что это не просто перепихон, а неотъемлемая часть содержания. Ужасно неудобно смотреть на живописные сцены полового акта, сидя между своими родителями.

Этот фильм относится к тем картинам, после которых мне становится совершенно не по себе. Я вспоминаю, что не училась в университете, не прочла ни одной книги Симоны де Бовуар, считала фильм Кшиштофа Кешьлевского «Три цвета: красный» просто бредятиной (я пошла на него только потому, что билетов на «Когда мужчина любит женщину» уже не было). Большую часть фильма я а) мечтала, чтобы закончились эротические сцены; б) пыталась придумать, что сказать Ларе после показа, кроме фразы «полное дерьмо». После ста двадцати минут размышлений, я решила, что для нейтрального высказывания годится слово «интересно». Через два ужасных часа, казалось бы в середине сцены, по экрану побежали титры, свет зажегся и все стали хлопать и кричать. Мама повернулась ко мне и с радостной улыбкой сказала:

– Изумительно! – а потом добавила себе под нос: – Это самый странный фильм, какой я только видела. Я думала, что «Английский пациент» – плохое кино, но по сравнению с этой белибердой это еще цветочки.

Все повскакивали с мест и зааплодировали режиссеру. Папа остался сидеть, глядя перед собой.

– Но ведь еще не кончилось, разве нет? Неужели люди платят деньги, чтобы пойти в кино на это? – спросил он умоляющим голосом. – Может, нам показали только кадры, не вошедшие в окончательный вариант? А все комедийные эпизоды попали в сериал «Этой ночью все будет классно»?

– А где здесь наливают? – требовательно спросила Элен.

– Мне нужно в туалет, заодно схожу на разведку. – Я с извинениями протолкнулась через толпу и попала в фойе, по дороге услышав, как кто-то назвал фильм «очень европейским».

Раздались голоса:

– Смело!

– Многообещающе!

Я запомнила все это. На тот случай, если в следующий раз не смогу придумать эвфемизм для фразы «полное дерьмо».

– Мэгги! Мэгги! – меня поманила блистательная Лара в медно-красном облегающем платье до пола, расшитом блестками. На голове у нее возвышалась прическа а-ля Барбарелла. – Спасибо, что пришла. Что ты думаешь о фильме?

– Хм, замечательный фильм. Очень интересный. Очень по-европейски.

– Ты думаешь? Да он же тебе не понравился! – Она залилась восторженным смехом.

– Нет, я… Ну да… Это не совсем для меня. Я слишком легкомысленная для такого кино…

– Ничего страшного, – уверила она и заметила. – Ой, отличный маникюр. «Рай для ногтей»? Кто его тебе сделал?

– Мона.

– Мона? Ух ты!

– Почему «ух ты»?

– Она работает в салоне практически дольше всех, и наполовину вышла на пенсию. Так что делает маникюр лишь в особых случаях. Пойду пообщаюсь с прессой. Увидимся позже!

Лара откланялась. Я была рада. По крайней мере, между мной и Ларой все в порядке. Я все еще не хотела, чтобы она приближалась к моим родителям, но наш короткий романчик не оставил неприятного осадка.

Когда я вышла из дамской комнаты, то обнаружила, что в фойе полным разгаром идет вечеринка, столы ломятся от блестящих подносов с шампанским и закусок. Я взяла бокал и начала проталкиваться через это скопление роскошных загорелых людей к Эмили. Вокруг нее образовался небольшой кружок. Анна, Керсти, Трой и (как неожиданно!) Элен.

– На этих старых бархатных креслах разве что мох не рос, правда? – сказала Керсти.

– А мне понравилось, отличный кинотеатр, – заявила Эмили, и все мы издали возгласы одобрения.

– Фу! – с отвращением воскликнула Керсти. – Ужас! Вы только представьте, сколько задниц сидело на этих креслах до вас…

Я отвлеклась от ее монолога. Не потому что ненавидела Керсти. Просто что-то странное творилось с едой. Она испарялась с огромной скоростью. Каждый раз, стоило мне отвернуться, а потом повернуться обратно, количество закусок становилось еще меньше. Но как я ни пыталась, я не заметила, чтобы кто-то отправлял пищу себе в рот. Не заметно было, чтобы кто-то ел, кроме моего папы, склонившегося к столу и набивавшего себе брюхо, но это не он все съел. Я стала крутить головой во все стороны, но разгадки не нашла, зато публика пару раз наградила меня странными взглядами. Словно люди для поглощения пищи пользовались какими-то сверхъестественными способностями, как вулканцы – касательные телепаты из фильма «Стар трек», которые с помощью прикосновений к особым точкам на лице устанавливали контакт своего разума с чужим.

– Ну, и как тебе понравилось кино, Дюймовочка? – спросил Трой у Элен, многозначительно глядя на нее из-под опущенных ресниц.

Господи, да он ей уже и прозвище придумал. Мне жалко Керсти.

Я забеспокоилась, уж не ревную ли я. Чертовски не хотелось. Я делала успехи в эмоциональном плане, так что жаль было бы потерять выигранные позиции. Поэтому я хорошенько прошерстила свои ощущения и нашла только легкий интерес, а что же будет дальше? Возможно, мне стоило оградить Элен, но уверена, она сможет о себе позаботиться. Я решила, что это Трою нужно быть начеку.

Гордость от того, что я отлично справляюсь со своими эмоциями, слегка пошатнулась, когда я увидела, что матушка увлеченно беседует ни с кем-нибудь, а с Шэем Делани. Она быстро завладела его вниманием. И вот он уже склонил свою пепельную голову, чтобы ее рот был на уровне его уха, а его темные глаза, не отрываясь, глядят на маму. Почему-то меня охватило странное желание – захотелось рассмеяться.

Он словно почувствовал мой взгляд, внезапно поднял глаза и пристально посмотрел на меня. Его взгляд пробрал меня до самого нутра. Мама вытянула шею, проверить, на кого это Шэй вылупился, и увидела меня. Она поманила меня присоединиться к ним, и я, разумеется, пошла. Что мной руководило? Покорность? Вежливость? Любопытство? Кто знает. Я осознала, что уже стою рядом с ним. Высокий, непричесанный, улыбающийся и очаровательный. Душка Шэй Делани.

– Посмотри, кого я обнаружила! – кокетливо сказала моя матушка. Она была в полном восторге. – Мы вспоминали старые добрые времена. Кажется, только вчера Шэй сидел у нас на кухне и ел… что ты ел, Шэй?

– Пирожки с ягодами! – хором воскликнули они.

– Ты был единственным, кто их ел. Мои даже не притрагивались.

– Не понимаю, почему. – Глаза Шэя заблестели. – Пирожки были восхитительные.

Он говорил бы то же самое, если бы по возвращении домой лег и умер от отравления. Шэй всегда был таким. Он сыпал комплиментами направо и налево, чтобы все радовались, какие они молодцы. Но только не я. Мой взгляд задержался на его золотисто-пепельных волосах. Я еле сдержала вздох.

– Ты ведь женат? – поинтересовалась мама.

– Да, уже шесть лет. На девушке по имени Донна Хиггинс.

– Это те Хиггинсы, которые живут на Рокуэлл-парк?

– Нет, они с Йорк-роуд.

– Малаки Хиггинс или Бернард Хиггинс?

– Ни тот, ни другой, хотя у нее действительно есть дядя по имени Бернард.

Они слегка отвлеклись, пытаясь точно установить, к какой же ветви семейства Хиггинс принадлежит жена Шэя, а потом мама снова заговорила.

– А брак Маргарет распался, но я-то знаю, такое случается. В наши дни ты никто, если была замужем только раз. Надо соответствовать духу времени, правильно? Зачем вообще нужна процедура развода, если ею не пользоваться? Как говорится, или используй, или потеряешь!

С каждым предложением во мне поднималась волна удивления, пока она не превратилась в сильный шок. Моя мама плакала, когда эта самая процедура развода прижилась в Ирландии, и считала ее концом цивилизации. Мы все это знаем. И как мило с ее стороны было вытрясти все мое грязное белье прямо перед носом у Шэя, особенно, учитывая наш прошлый опыт.

– А твоя жена? – спросила мама. – Она сейчас здесь или дома? Дома, в Ирландии. Понятно. А ты здесь часто бываешь по работе? Должно быть, сложно так редко видеть друг друга? Да, кто знает, может и ты пойдешь на поводу у моды и женишься несколько раз, если не будешь осторожен!!

Я решила, что я уже не девочка, чтобы меня смущала собственная мать. Какая неожиданность!

– Кажется, сто лет уже прошло с тех пор, как вы были детьми, – задумчиво сказала мама. – Как быстро летит время!

Мы с Шэем молча посмотрели друг на друга. Внезапно я унеслась мыслями в прошлое, вспомнив один особенный день. Он усадил меня на солнечное пятно, разлившееся по ковру в его спальне. Жар и свет солнца, редкие прикосновения его обнаженной кожи к моей. Это было непереносимое удовольствие.

Он вспомнил этот же момент или какой-то похожий, поскольку воздух вокруг нас заметно сгустился.

Свои подростковые влюбленности я старалась держать в секрете от своих родителей. Естественно, они заподозрили неладное, когда я начала встречаться с Гарвом в семнадцать лет. Они не знали и про то, что я встречаюсь с Шэем, разве что догадывались. Хотя мы с Шэем не встречались, только занимались любовью. Я вспоминаю то время как постоянное ожидание, когда же его мама уйдет куда-нибудь, чтобы я могла проскользнуть к нему домой и выскользнуть из одежды. Я постоянно испытывала возбуждение. И даже когда его мать и младшие сестрички были дома, мы все равно занимались сексом, только втихаря. Притворялись, что смотрим телик. Одна моя рука в его джинсах, одним глазом смотрю на дверную ручку, а трусики под подушкой. Иногда его нервная бдительная мамаша уступала нашим мольбам и позволяла нам пойти в комнату Шэя «послушать музыку». А там мы занимались сексом в одежде: я задирала юбку, а Шэй спускал джинсы. Мы в ужасе ждали топота на лестнице, когда нам приходилось вскакивать на ноги и прикрывать покрасневшую кожу. Даже придя на вечеринку, мы подыскивали благовидный предлог, запирались в спальне и Шэй трахал меня на куче пальто.

– Ну, дети, оставляю вас наверстывать упущенное, – сказала мама с теплой улыбкой, быстро развернулась на каблуках и начала проталкиваться через толпу. Не думала, что доживу до того дня, когда родная мать будет подкладывать меня под кого-то.

– Когда это она стала так прогрессивно относиться к идее разводов? – спросил Шэй.

– Десять минут назад.

Мне неприятна была пауза, возникшая после моих слов. Но я не могла придумать, что сказать. Мое умение поддерживать беседу покинуло меня. Стыдно, ведь мне хотелось о многом с ним поговорить.

– Ага, – сказал он, и я знала, что будет дальше.

– Тебе пора? Да?

– Что?

– Ты уже поговорил со мной тет-а-тет больше пяти секунд, так что самое время протянуть мне руку и сказать: «Ну, рад был снова встретить тебя!» Так?

Ему не понравились мои слова. Он испугался, так как я поймала его на том, что он несовершенен. Сама я испугалась еще сильнее. Обычно я не так прямолинейна. Но мы некогда были так близки, поэтому я все еще чувствую себя вправе говорить ему то, что мне хочется.

– Ты не права, – сказал он, запинаясь. – Я… хотел…

Он был взволнован, словно умолял, чтобы я поняла его правильно.

Но мы не успели продолжить наш захватывающий диалог, так как Шэя заметил папа и радостно подбежал к нам.

– Шэй Делани, как пить дать! Как здорово встретить соотечественника!

Я подавила еще один вздох. Папа покинул Ирландию всего два дня назад. Что за фигня творится с ирландцами? Еще моя сестрица Клер говаривала, что мы не можем даже на сутки уехать на остров Холихэд, до которого от Дублина рукой подать, чтобы не начать тут же стенать, что нас силой заставили покинуть Изумрудный остров и как хочется домой. Может, в нас говорит голос предков? И когда мы покидаем Ирландию, то это напоминает нам о том, как в стародавние времена наших соотечественников ссылали на Тасманию за кражу овец.

– Мы сейчас идем в отель, так как у нас сбой биологических часов, но в пятницу я приглашаю всех на ужин, – сказал папа Шэю. – И ты, дружище, меня обидишь до глубины души, если откажешься к нам присоединиться.