МЭЙВ

Я сидела за рабочим столом, как кошка возле мышиной норки, и ждала, когда суперинтендант возвратится с пресс-конференции. Вообще-то следовало поговорить с ним раньше. На последних пресс-конференциях журналисты нападали на полицию с обвинениями: они знали все подробности нашей работы из сериала «Главный подозреваемый» и не могли понять, почему мы до сих пор не поймали убийцу. Годли, которому поручили держать связь с прессой и регулярно информировать общественность о ходе расследования, стойко держал оборону. Однако это не доставляло ему удовольствия.

Он размашистым шагом вошел в диспетчерскую, Джадд следовал за ним по пятам. По их мрачным лицам я поняла, что все плохо, но, замешкавшись лишь на секунду, кинулась к боссу. Сейчас или никогда!

— Сэр, можно поговорить с вами насчет Ребекки Хауорт?

Они разглядывали большую доску объявлений, занимающую целую стену его кабинета. На доске рядом с жуткой фотогалереей жертв висела огромная карта города. Черными крестиками были отмечены места, где обнаружили трупы девушек. Годли аккуратно записал даты, имена, названия улиц, будто, упорядочив события, мог составить определенную схему и с ее помощью изловить убийцу. Он обернулся и удивленно спросил:

— Сейчас, Мэйв?

— Если не возражаете.

— Валяй!

Джадд плюхнулся на стул возле стола Годли, тем самым давая понять, что не собирается уходить. Я прочистила горло.

— На мой взгляд, мы были правы, когда сомневались насчет этой жертвы. Я выяснила, что в ее жизни происходили довольно странные вещи. И есть люди, у которых имелись причины ее убить. Учитывая различия в почерке убийцы, я полагаю, что это преступление было скопировано.

— Не желаю слушать! — резко заявил Джадд. — Вы пытаетесь привлечь к себе внимание, констебль Керриган, но когда дойдет до суда, из-за вас может развалиться все дело.

Я почувствовала, что краснею.

— Поверьте, я сама очень хочу, чтобы след этого преступления привел к серийному убийце.

— Мы не можем игнорировать факты, — заметил Годли. — Даже если эта версия нас не устраивает, мы обязаны отработать ее до конца и увидеть результат.

Джадд обернулся к своему начальнику.

— Если она права и это отдельное дело, тогда передай его другой оперативной группе, чтобы не отвлекаться от текущего расследования.

Годли покачал головой.

— Я хочу держать это расследование под контролем, иначе о нем разнюхает пресса и нам не поздоровится. К тому же, если наш убийца будет думать, что мы приписали ему чужое преступление, он разозлится и обнаружит себя, пытаясь доказать, что он единственный и неповторимый. Так что, пожалуйста, пусть все остается по-прежнему.

Инспектор вскочил со стула.

— Я не согласен. — Он сердито уставился на меня. — Впрочем, вы можете и дальше заниматься своей никчемной работой.

Я закусила губу, с трудом сдержав резкий ответ, и Джадд вышел из кабинета. Самое обидное, что он отказывался давать мне другие задания. Да, я расследую убийство Ребекки, но, несмотря на занятость, все же знаю о подготовке к секретной операции, которая планировалась на ближайшие две ночи. Я хотела в ней участвовать, хоть и знала, что у меня нет ни единого шанса, ведь распределением ресурсов по-прежнему занимается Том Джадд.

— Не обращай внимания на Тома. Он иногда бывает чересчур раздраженным: сказывается напряжение. Тем более что мы не добились почти никаких результатов.

Теперь, когда босс находился совсем близко, я видела, как он устал и осунулся: покрасневшие веки, синевато-серые синяки под глазами. Он заметно похудел — воротничок рубашки отставал от шеи. Но мне крайне редко выпадал случай поговорить с ним наедине, особенно сейчас, когда вся бригада знала, что нам на голову вот-вот свалится новое убийство.

Я указала на карту.

— Как вы думаете, мы хоть немного продвинулись?

— Не слишком. Сегодня я разговаривал с психологом-криминалистом, и она сказала, что наш убийца ненавидит женщин. Что ж, логично, не так ли? Полагаю, я и сам мог бы догадаться.

— Я слышала, на выходные намечена секретная операция. Это тот самый район, в котором будут работать полицейские под прикрытием?

На карту была нанесена красная линия. Она пересекала Ламбет, тянулась вниз по Уолуорт-роуд до Камберуэлл-грин и дальше через Стокуэлл до Найн-Элмс, а затем поднималась вверх вдоль реки по набережной Принца Альберта.

— Да. Исходя из географического профиля, убийца, вероятно, считает эту территорию своей собственностью. Психолог предполагает, что он ходит пешком, так как трупы найдены недалеко от тех мест, где, как мы знаем, находились жертвы до встречи с ним. Это сужает круг наших поисков. К тому же преступник неплохо ориентируется в данном районе, из чего следует, что он скорее всего местный. Мы взяли женщин-офицеров из «Клабс энд Вайс», они будут нашей приманкой.

Да, их этому учили. А меня, слава Богу, нет. Я никогда не испытывала тяги к подобной работе. Стоять на улице в откровенной одежде и пытаться казаться соблазнительной? Нет уж, увольте!

Годли хмурился.

— Надо попробовать, хотя, если честно, я сомневаюсь, что так мы его поймаем. Просто другие средства уже исчерпаны.

— Он очень умен, — тихо проговорила я и вздрогнула от сердитого взгляда суперинтенданта.

— Он очень удачлив, только и всего. Кажется, я уже говорил, что этот серийный убийца всего лишь жестокий самовлюбленный извращенец, который действует импульсивно. Ему очень везет: лишь по чистой случайности он до сих пор не попался. Если бы мы знали, каким образом он втирается в доверие к жертвам, то давно бы его поймали. Но это его единственная отличительная черта. Запомни: мы охотимся не за матерым преступником.

Я что-то пролепетала в ответ, чувствуя себя полной дурой. Суперинтенданта бесило, что репортеры дали прозвище нашему убийце. Тем самым они превратили его в знаменитость, включили в избранный круг преступников, снискавших дурную славу своими гнусными деяниями. По словам Годли, это было только на руку убийце… и делало его еще опаснее.

Босс опять занялся изучением карты и задумчиво пробормотал, будто разговаривая сам с собой:

— Надо выяснить, как он это делает. В любом случае он довел свои приемы до совершенства, превратил в тонкое искусство. — Он одарил меня кривой усмешкой, и мое сердце слегка подпрыгнуло.

Хоть я и клялась всем подряд, что это неправда, на самом деле я была безумно влюблена в своего босса, и не могла не признаться в этом самой себе.

— Возможно, он умнее нас, — продолжал Годли.

— Вряд ли. Мы обязательно его поймаем, — решительно произнесла я, словно это можно было сделать с помощью одной лишь убежденности.

— Расскажи мне подробно, что узнала о Ребекке Хауорт.

Я махнула рукой.

— Это долгая история. Если хотите, идите домой, а завтра я вам доложу.

— Нет, я хочу послушать. — Он сел и указал на стул напротив. — Ну давай выкладывай. Ты наверняка уже знаешь, какой была Ребекка.

Прежде чем ответить, я собралась с мыслями. Несколько дней я с утра до вечера общалась с людьми, которые рассказывали про Ребекку Хауорт, но у меня сложилось впечатление, что мне так и не удастся до конца разобраться в ее характере. Те, кто знал и любил эту девушку, хранили в памяти ее образ, и у каждого этот образ был своим, не похожим на остальные.

— Мне кажется, даже сама Ребекка не могла объяснить, какая она на самом деле. Потерянная — вот, пожалуй, самое подходящее слово. Она заблудилась в этой жизни, свернула с верного пути и уходила от него все дальше и дальше. Думаю, рано или поздно с ней должно было случиться что-то ужасное. Но я до сих пор не знаю точно, почему она погибла.

Пока я рассказывала двадцативосьмилетнюю историю жизни Ребекки Хауорт, Годли сидел, сцепив пальцы рук и откинувшись на спинку стула, и внимательно слушал.

— На мой взгляд, она была в отчаянии, — подвела я черту своей речи. — Первой крупной катастрофой в ее жизни стала смерть Адама Роули. Похоже, у нее случился сильнейший нервный срыв. Она на время бросила университет, заработала булимию и, со слов ее подруги Тилли, почему-то винила в случившемся себя. Но Ребекке удалось с этим справиться. Она нашла хорошую работу и преуспела в своей профессии. Опять стала «золотой» девушкой, звездой, сполна оправдав чаяния родителей. Но потом все пошло прахом. Сначала ее бросил любимый мужчина, затем она потеряла работу и завязала роман с Фаради, за которым последовал маленький шантаж. Ребекка употребляла наркотики, но не имела денег, чтобы за них платить. Казалось, она всеми возможными способами старалась сохранить иллюзию собственной успешности. А потом ее убили.

— И ты думаешь, это сделал не наш маньяк?

— Нет. Кто-то просто скопировал его работу. Я догадываюсь кто, но не могу ничего доказать.

— Кто же это, по-твоему?

Небрежный тон вопроса не ввел меня в заблуждение. Я в курсе, что Годли очень серьезно относится к моим словам, и не сразу решилась ответить:

— Ее бывший парень, Гил Маддик.

— Почему ты так решила?

Я пожала плечами.

— У меня нет улик, только интуиция. Я до сих пор пытаюсь увязать между собой все звенья этой цепи.

— Я бы на твоем месте рассмотрел события в хронологическом порядке, чтобы исключить ненужное. Сначала произошло утопление Адама. Ты должна узнать, что именно знала Ребекка. Ведь ты беседовала с ее университетскими друзьями? Опроси их еще раз. Вдруг удастся выяснить новые детали.

— Я еще не разговаривала об этом с ее лучшей подругой. Возможно, она что-то знает. — У меня пока не было возможности еще раз пообщаться с Луизой.

Годли сделал пометку в блокноте, лежащем на столе перед ним.

— Думаю, нам надо надавить на ее бывшего парня. Я скажу Тому, пусть возьмет ордер на обыск, и мы пошлем группу криминалистов проверить его квартиру и машину. В общем, немножко его потревожим. А потом ты опять с ним побеседуешь и посмотришь, испугался ли он. Вдруг тебе даже удастся добиться от него признания.

— Вряд ли. Маддик очень хладнокровен.

— На худой конец он допустит какую-нибудь ошибку. — Суперинтендант усмехнулся. — Не сомневаюсь, ты сразу ее заметишь.

— А если не допустит?

— Тогда придется подождать. Иногда удача приходит откуда не ждешь. Уверен, тебе повезет. — Он опять, почти рефлекторно, взглянул на доску объявлений, потом быстрым движением отодвинул свой стул от стола. — Это все?

Секунду поколебавшись, я решилась:

— Скажите, можно мне поработать завтра ночью в одной из групп наблюдения? Я прошла курс обучения и с удовольствием приняла бы участие в операции. Да, я занимаюсь делом Ребекки, но мне не хочется совсем отрываться от основного расследования. А инспектор Джадд вряд ли включит меня в оперативный состав.

На переносице Годли образовалась маленькая вертикальная складка. Он отвернулся и покрутил авторучку.

— Ладно, посмотрим.

Я мысленно поморщилась, надеясь, что не обидела босса жалобой на инспектора. В любом случае аудиенция закончена. Я поблагодарила Годли и поспешно ретировалась к своему рабочему столу, чтобы еще раз обдумать наш разговор. Когда суперинтендант вышел из своего кабинета, я пригнула голову, пытаясь спрятаться за грудой папок. Он замедлил шаг и остановился рядом с моим столом.

— Завтра вечером приходите в участок, и я позабочусь, чтобы вас включили в группу наблюдения.

Я сбивчиво пробормотала слова признательности, и он пошел к выходу, опустив голову и ссутулив плечи, на которых лежала вся тяжесть мира. Суперинтендант Годли по прозвищу Бог! Он умеет улаживать все вопросы, даже если они касаются таких незначительных персон, как я.

Викторианский дом с террасой, где жила Луиза Норт, оказался, как я и предполагала, безупречно ухоженным. Я предупредила ее о своем визите телефонным звонком, однако вряд ли она успела убраться за те полчаса, что я к ней ехала. В маленьком дворике, засыпанном справа от плиточной дорожки белым гравием, тоже царил аккуратный минимализм. Единственными растениями оказались два круглых самшита в кадках, стоящие по обе стороны от парадной двери. Я все еще смотрела на них, когда дверь неожиданно распахнулась: я даже не успела прикоснуться к звонку.

— Добрый день, констебль Керриган. Проходите. Хотите чаю?

— Хочу. Но если вы предлагаете чай, зовите меня просто Мэйв.

— Хорошо, Мэйв, идите за мной.

Я впервые увидела Луизу в домашней обстановке и сразу заинтересовалась: сейчас девушка казалась другой, более мягкой, чем обычно. Лицо обрамляли распущенные волосы — чуть светлее, чем мне запомнилось. Она была в старых линялых джинсах, пестрых полосатых носках и небесно-голубой футболке с длинными рукавами и потрепанными манжетами, спереди слегка припорошенной мукой. Шагая вслед за хозяйкой по узкому коридору, я прочитала у нее на спине надпись «ЛАТИМЕР».

В маленькой, но уютной кухне с крашеными желтыми стенами и зеленью, растущей в маленьких горшочках на подоконнике, вкусно пахло выпечкой. Возле плиты красовался целый набор различных кулинарных приспособлений, который мог понадобиться только по-настоящему увлеченной кухарке. Я посмотрела на Луизу с нескрываемым уважением.

— Неужели вы сами печете пироги?

— Иногда бывает. Сейчас, между прочим, пирог стоит в духовке. Он еще не готов, но у меня есть домашние шоколадные пирожные с орехами. Будете?

Я не успела пообедать, и при мысли о шоколадном пирожном у меня потекли слюнки.

— Спасибо, не откажусь.

— Тогда садитесь.

В центре комнаты стоял круглый, идеально чистый стол и четыре стула с решетчатыми спинками. Я бросила пальто на спинку стула, уселась и, подперев подбородок рукой, стала смотреть, как Луиза хлопочет на кухне.

— Вот уж не думала, что вы такая хозяйственная!

— Да ну, бросьте! Подумаешь, пеку пироги — это же проще простого.

— Ага, — с сомнением буркнула я, вспомнив тяжелый и плотный как свинец бисквитный торт и пуленепробиваемые булочки, которые приготовила на уроке по домоводству. На этом мой кулинарный опыт закончился. Я не видела смысла тратить драгоценные минуты жизни на отмеривание и смешивание пищевых ингредиентов, если можно пойти в супермаркет и купить готовую еду. Тем более что мне еще не попадался ни один рецепт, который я не сумела бы испортить. Но Луиза была из тех, кому нравятся подобные занятия. Скрупулезная, основательная… мне всегда недоставало именно этих качеств.

Я оглядела кухню и заметила в сушке две кружки и две тарелки, а возле раковины — два неубранных бокала. Еще раньше, проходя по коридору, я видела мужское пальто на балясине перил. Итак, если не ошибаюсь, Луиза перестала быть одинокой. С легким отвращением я вспомнила засос на ее шее, который заметила после панихиды. Я не имела ничего против романтических отношений, но мысль о том, что они начались при столь неуместных обстоятельствах, невольно вызывала неприязнь.

«Не уйду, пока не выясню, что происходит в ее личной жизни», — решила я и невинно улыбнулась.

Вкусное шоколадное пирожное таяло во рту. Быстро доев его, я собрала с тарелки крошки и со вздохом откинулась на спинку стула.

— Восхитительно! Если вам надоест юриспруденция, открывайте собственную пекарню.

— Я уже думала об этом. Мне хочется приобрести кафе в каком-нибудь милом городке, где бродят толпы голодных туристов. Например, на южном побережье.

— А может, в Оксфорде? Там полно туристов.

— Нет, только не там.

Я просто пыталась поддержать разговор, но голос Луизы стал напряженным, и, взглянув на нее, я увидела, что она опять спряталась за маской холодной сдержанности.

— Я думала, вы были там счастливы.

— Да, была. Но, как говорится, нельзя войти в одну и ту же реку дважды.

— Почему?

— Никогда не задумывалась над этим. — Она усмехнулась. — Наверное, потому, что вода в реке течет, находится в непрерывном движении. И река все время меняется, даже если вы заходите в воду в том же самом месте. Вы поняли?

— Да, пожалуй, — не слишком уверенно согласилась я. — Кстати, именно про это я и хотела с вами поговорить.

— Про Оксфорд?

— Да. И про реку. Скажите, Луиза, что случилось с Адамом Роули?

Она не закусила губу и не заерзала на стуле — ей хватило выдержки скрыть испуг, который, однако, красноречиво выдала ее внезапная бледность.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к Ребекке. Он утонул. Произошел несчастный случай.

— Возможно. Но некоторые полагают, что Адама убили.

— Кто вам сказал? — удивленно спросила Луиза.

В ее голосе не было ни капли тревоги, и я поняла, что она опять взяла себя в руки. Может, мне просто показалось, что моя собеседница на короткое время утратила спокойствие?

— Разные люди. А как думаете вы?

— Адама никто не убивал. В ту ночь он здорово напился да еще наглотался «колес». Он сам упал в реку. Честно говоря, меня удивило, что до него ни разу не случалось подобных неприятностей: в то время берега реки были полностью открыты — никаких заграждений. Это очень типично для колледжа Латимер. Главное, чтобы со стороны все выглядело прилично. Никого не заботит ни безопасность, ни здравый смысл.

Меня поразил язвительный тон девушки.

— Вам же нравился Оксфорд. Вы сами мне об этом говорили, когда мы с вами только познакомились. Вы даже носите университетскую футболку, — заметила я.

Луиза пожала плечами.

— Да, мне нравилось там учиться, но я прекрасно видела, что собой представляет наш колледж. Профессорская — просто богадельня для престарелых школьников, которые не хотят иметь ничего общего с реальным миром. И надо сказать, у них это редко получается. Когда я там училась, такая оторванность от жизни казалась мне раем. Сейчас я так не считаю. Посмотрите хотя бы, как они отреагировали на смерть Адама.

— И как же они отреагировали?

— Устроили охоту на ведьм. Решили во что бы то ни стало доказать свою непричастность к его гибели. Словно дурное влияние пришло извне — прилипло, как дерьмо на ботинок. Они начали искать проклятого змея-искусителя, который посмел проникнуть в Эдемский сад, и каждый, кто им не нравился, автоматически попадал под подозрение.

Луиза затараторила, и ее идеальный выговор слегка нарушился: она начала проглатывать согласные.

— Например, вы?

Она засмеялась.

— Я? Да меня они просто не замечали! Нет, выгнали одного моего друга. И это погубило его карьеру. Алекс был блестящим химиком. Он мог стать исследователем, совершить важное открытие. Но после того, что случилось в Латимере, он навсегда забросил науку и с тех пор перебивается случайными заработками, еле сводит концы с концами. Он не так выглядел и не то говорил, поэтому его отчислили из колледжа, чтобы не портил общую картину.

— Ребекка тоже пострадала?

— Только из-за собственной глупости. Ей нравилось страдать. Нравилось привлекать к себе внимание. — Видимо, заметив мое потрясенное лицо, Луиза слегка улыбнулась. — Я любила Ребекку, но она питала склонность к драматическим шоу. Во всяком случае, тогда у нее был сложный период. Она волновалась из-за выпускных экзаменов, потому что у нее не ладилась работа. Почти ничего не ела, плохо спала и в конце концов довела себя до нервного истощения. А потом утонул Адам. Это был отличный предлог, чтобы не сдавать экзамены в срок. Она задурила голову своему куратору, и он за нее походатайствовал.

— Хотите сказать, на самом деле она не была расстроена его смертью?

— Не поймите меня превратно. Ребекка переживала искренне. Она не умела лгать. Просто все получилось очень удачно. Она убедила себя в том, что Адам был главной любовью ее жизни, и убивалась из-за того, что он навсегда ушел. Хотя на самом деле Ребекка мало интересовала этого гаденыша. Он переспал с ней и забыл. Его смерть ни для кого не стала потерей, тем более для Ребекки, раз уж ей не хватило ума держаться от него подальше.

— Ого!

— Да, он мне не нравился. — Луиза взглянула на меня с вызовом.

— Я поняла.

Похоже, Луиза считала всех мужчин недостойными своей подруги. Я на секунду задумалась, подбирая слова для следующего вопроса.

— Скажите, Луиза, почему Ребекка считала себя причастной к смерти Адама?

— Что?! — в замешательстве воскликнула девушка. Мне опять удалось вывести ее из равновесия.

— Она говорила другой своей подруге, что совершила нечто ужасное и поэтому умрет молодой. Если дословно, то она должна заплатить жизнью за жизнь другого человека. Я предполагаю, что Ребекка имела в виду Адама. Хотя, возможно, вы знаете что-то такое, чего не знаю я.

Луиза молча покачала головой.

— С чего Ребекка взяла, что смерть Адама имеет к ней какое-то отношение? Ведь когда это случилось, она находилась за территорией колледжа. У нее было твердое алиби.

— Это еще один пример ее склонности к драматизации. Я бы не стала придавать большое значение словам Ребекки по поводу смерти Адама. Она была слишком впечатлительной. Из тех людей, кто после долгой летней поездки не смеет взглянуть на бампер своей машины, боясь увидеть застрявших в радиаторе мертвых бабочек. Она во всем винила себя, даже если от нее ничего не зависело.

— Она когда-нибудь говорила вам про Адама? Про свое чувство вины? Или про обстоятельства его гибели?

— Сейчас уже не вспомню. Скорее всего нет. Когда после его смерти у Ребекки случился нервный срыв, я просила ее взять себя в руки, не раскисать. Я не желала слушать ее причитания. Мне казалось, это единственный способ вывести ее из состояния, в котором она пребывала. Но Ребекка обиделась и не разговаривала со мной несколько месяцев.

— Только из-за того, что вы не посочувствовали ее горю?

— Из-за того, что я ее не поддержала. Я хотела, чтобы она сдавала выпускные экзамены вместе со мной. Я знала, что после годичного отсутствия она уже не сможет показать хорошие результаты. И я оказалась права. Она попыталась сбежать от трудностей. Но от них нельзя сбежать навсегда. Рано или поздно придется сделать то, что тебя пугает.

— Иногда страх бывает полезен, — мягко возразила я, — и бегство спасает.

— Ребекку оно не спасло, — стояла на своем Луиза. — А мне никто не помог ее удержать. Если бы ее родители были со мной заодно, ей бы не пришлось возвращаться в колледж через год и мерзкий Каспиан Фаради не затащил бы ее в постель.

— Я знаю об этом.

— Вот как? — Луиза, похоже, выпустила пар и теперь с удивлением уставилась на меня. — Вы знаете про Каспиана и Ребекку?

— Я с ним беседовала.

— Да? И что же он сказал?

— Так, кое-что.

Мой уклончивый ответ наверняка раздосадовал Луизу, но, будучи умной девушкой, она решила не настаивать.

— Я вообще не понимаю, — Луиза прищурилась, — почему вас интересует, что происходило с Ребеккой в Оксфорде. Это же не имеет отношения к ее смерти.

— Разве?

— Конечно. Ее убил маньяк. Ей просто не повезло. Она оказалась не в то время и не в том месте.

Я решила, что пора выложить карты.

— Понимаете, мы не уверены, что Ребекку убил Поджигатель. Вполне вероятно, это сделал кто-то из ее знакомых, пытаясь ввести нас в заблуждение и обставив все в духе серийного убийцы. Возможно, это был тот, кого она шантажировала. Или кто-то еще. На момент смерти у Ребекки было много проблем, и сразу несколько человек имели мотив для убийства.

— Кто, например? — спросила Луиза так тихо, что я еле разобрала слова. Во взгляде девушки читался неподдельный ужас.

Но я не успела ответить, потому что сзади, со стороны коридора, донесся шум. Обернувшись на стуле, я увидела в дверном проеме Гила Маддика, очень красивого и очень сердитого. Интересно, давно он здесь стоит? И что успел услышать? Маддик был босой, с растрепанными волосами и весь какой-то всклокоченный — не иначе только что из постели.

— Так-так-так! Смотрите, кто к нам пожаловал! Не иначе сам полицейский констебль Длинный Нос!

— Такого звания больше не существует, — спокойно заметила я. — Сейчас полицейских называют просто констеблями. А я констебль сыскной полиции. Если вам угодно, можете добавить Длинный Нос.

— Прошу прощения. — Он скрестил руки на груди. — Какая неожиданная встреча!

— Признаться, для меня тоже.

О чем же мы только что говорили с Луизой? Во всяком случае, о Маддике я еще не упоминала. Но какого черта он делает в ее доме?

Словно отвечая на мой вопрос, Гил обогнул стол, встал за спиной у девушки и запустил руку в ворот ее футболки, потом нагнулся и поцеловал в щечку. Все это время он не сводил с меня глаз, и я почувствовала себя третьей лишней… А потом разозлилась: этот нахал нарочно ставит меня в неловкое положение!

— Почему ты меня не разбудила, Лулу? Уже почти три часа дня.

Она казалась смущенной и вместе с тем торжествующей. Как странно! На ее щеках вновь заиграл румянец, который я заметила, только войдя в дом.

— Я думала, тебе надо отдохнуть. И потом, хотелось поговорить с констеблем Керриган наедине, чтобы нам никто не мешал.

Рука у нее за шиворотом дернулась и замерла.

— Так мне уйти?

— Кажется, мы уже закончили. — Она взглянула на меня вопросительно.

— Мне тоже так кажется. — Я испытывала панику, будто на моих глазах кто-то бежал к краю пропасти, не подозревая о грозящей опасности. — Но раз уж вы здесь, мистер Маддик, давайте перекинемся парой слов. Желательно наедине.

— Идите в гостиную, — с готовностью подсказала Луиза, — а я пока здесь приберусь. Включи пару светильников, Гил. Солнце уже зашло за дом, и там сейчас темновато.

Я прошла следом за ним в небольшую комнату, где главным предметом интерьера служила огромная абстрактная картина над камином: дымчато-голубые и серые мазки при первом взгляде напоминали красивый морской пейзаж. Остальная комната была обставлена мебелью из «ИКЕА», будто Луиза вырвала страницу из каталога и заказала все, что было на ней изображено. Практично, удобно, без изысков. Все вещи выглядели как новые. Я вспомнила, что хозяйка дома, по ее же словам, проводит почти все вечера и выходные на работе, и решила, что в свободное время она колдует на своей уютной кухне. Гостиная была безликой, почти мертвенной. Гил Маддик явно не вписывался в столь убогое пространство.

— Что вы здесь делаете?

— То же самое я хотела спросить у вас, — парировала я.

Он не потрудился зажечь ни одного светильника, и я щелкнула настенным выключателем у двери. При резком верхнем освещении стали видны морщинки вокруг его губ и тени под глазами. Теперь он казался менее привлекательным и более замкнутым. Хоть я и знала, что преступника нельзя угадать по внешности, мне стало немного жутковато. Только бы он не заметил моего замешательства!

— Разве не понятно? Мы с Луизой преодолели наши разногласия. Вы должны за нас порадоваться, констебль Керриган. Тем более что это вы нас свели.

— С чего вы взяли?

— Благодаря вам у нас появились общие темы для разговора. — Он слегка улыбнулся, и у меня по спине побежали мурашки. — Мы очень счастливы… Луиза очень счастлива. И я не хочу, чтобы вы своими неосторожными действиями разрушили это счастье.

— Значит, я не должна говорить ей о том, что одна из ваших бывших подружек взяла против вас охранный ордер?

— Что вы несете? — Он застыл на мгновение. — Как вы узнали про Хлою? — Гил выглядел озадаченным и слегка раздраженным. — Вы с ней говорили? Она объяснила, что это было просто недоразумение?

— Да, я с ней говорила. И сделала из ее рассказа собственные выводы.

— Только не надо начинать все сначала! Я сыт по горло этим дерьмом. Ничего страшного не произошло, они просто раздули из мухи слона.

— Мне кажется, Луиза должна знать, что в прошлом вы совершили насилие по отношению к своей партнерше. А также о том, что Ребекка сломала скулу, когда встречалась с вами.

— Я же вам говорил: она пьяная упала, не выставив вперед руки, и ударилась лицом об пол. Я здесь ни при чем. Впрочем, это не совсем так, ведь именно я сидел вместе с Ребеккой в приемной больницы и ухаживал за ней, пока она выздоравливала. Если хотите, можете рассказать об этом Луизе. Вряд ли это плохо меня характеризует. И потом, будь я виноват в случившемся, неужели Ребекка не рассказала бы об этом своей лучшей подруге?

— Могла и не рассказать. Хорошо известно, что жертвы домашнего насилия обычно скрывают то, что с ними произошло. Они испытывают чувство стыда и винят в случившемся самих себя.

— Почему вы с таким упорством пытаетесь доказать, что я преступник? — Он сделал два шага в мою сторону и встал так близко, что я ощутила дискомфорт и желание отодвинуться, потом нагнулся и проговорил мне в самое лицо: — Вы думаете, я что-то знаю о смерти Ребекки, но скрываю от вас?

— А это не так?

— Нет, я ничего не знаю. Придумайте новую версию, констебль Керриган. Эта уже исчерпала себя. — Он говорил тихо, но в его голосе отчетливо звучала угроза. В глубине души я даже ждала, чтобы он меня ударил: тогда бы у меня появился повод для его ареста. Больше всего мне хотелось увести его из дома Луизы, показать, какой он на самом деле, и не дать ей влюбиться в эти красивые голубые глаза, которые сейчас меня словно буравили. Впрочем, похоже, я опоздала…

— Буду с вами откровенна, мистер Маддик. Мне не нравится то, как вы говорите о Ребекке. И мне не нравится позиция, которую вы заняли с самого начала расследования. Да, не все любят полицейских, и это можно понять. Но когда человек без видимой причины проявляет враждебность, меня это настораживает. Сейчас меня насторожили вы.

Маддик отступил назад.

— Не знаю, с чего вы решили, что я плохой парень. Я не тот, кого вы ищете. Просто мне не везет с подружками.

— Кажется, им тоже не слишком с вами везет. — Я подступила к нему, опять сократив расстояние между нами. Посмотрим, дружок, как тебе понравится роль обороняющегося! — Я наблюдаю за вами. И если с Луизой что-то случится… если по вашей вине она сломает хоть один ноготок… я вас арестую и не успокоюсь до тех пор, пока вы не заплатите за все!

— Не говорите Луизе про Хлою, — произнес он быстро, почти спонтанно, даже не пытаясь скрыть тревогу. — Пожалуйста, только не сейчас! Она не поймет.

— Если у вас серьезные намерения, вы должны сами рассказать ей об этом.

Он явно приободрился.

— Вы позволите мне это сделать?

— Да, при условии, что вы не будете откладывать и поговорите прямо сейчас.

— Отлично, — буркнул Маддик.

— Если она узнает об этом позже, легче вам не будет, так что нет смысла тянуть.

— Со временем она научится мне доверять, — с горечью вздохнул он. — Сейчас я не могу этим похвастать.

— И слава Богу, — сухо бросила я и выскользнула из комнаты, не дожидаясь его ответа.

Я пошла искать хозяйку, чтобы с ней попрощаться. Парадная дверь была приоткрыта, и я увидела Луизу во дворе. В резиновых перчатках и резиновых сапогах она мыла серебристый «БМВ».

— Красивая машина.

— Спасибо, она новая. — Девушка покраснела. — Наверное, это звучит странно, но я вдруг ощутила потребность совершить какое-нибудь безумство. Из тех, что понравились бы Ребекке. Моя старая машина была слишком обычной.

— Какой у вас был автомобиль?

— Темно-синий «Пежо-306» четырнадцатилетней давности. Очень практичный. — Она взглянула на меня с усмешкой и стянула перчатки. — Я люблю водить и могу себе позволить шикарную машину. Даже не знаю, что меня останавливало от этой покупки. Мне иногда кажется, что я чересчур осторожна.

— Безрассудство хорошо не всегда и не везде. — Я подошла к ней поближе и понизила голос. — Послушайте, Луиза… не делайте глупостей, ладно? Когда я с вами только познакомилась, вы весьма нелестно отзывались о Гиле и боялись, что он замешан в убийстве Ребекки. Вам надо доверять своей интуиции. Вы неспроста почувствовали тревогу. Меня беспокоит, что вы так неожиданно с ним сблизились.

Она старательно отводила глаза в сторону.

— Я знаю, что делаю.

— Да? Как и ваша подруга? — Она закусила губу, и я попыталась закрепить успех. — Я не говорю, что Гил убил Ребекку, но он вполне мог это сделать, и до тех пор, пока мы не убедимся в его невиновности, держитесь от него подальше, очень вас прошу! За ним тянется целый шлейф неприятностей, Луиза, и я не хочу, чтобы вы пострадали. Даже если он и не сделал ничего плохого, вы зря начали с ним встречаться. Этот человек вам не нужен.

— Вы его не знаете. — Она подняла на меня глаза, и я увидела в ее взгляде откровенное упрямство. — И меня не знаете. Вы напрасно беспокоитесь. Со мной все будет в порядке.

Я вдруг приняла решение и полезла в карман за визиткой.

— Ладно, вот вам номер моего мобильного. Если что-то случится, звоните.

— Вы что, в мамочки мне набиваетесь? — Она держала визитку кончиками пальцев, будто собиралась ее бросить.

— Просто я волнуюсь за вас, Луиза, и пока больше ничего не могу для вас сделать. Считайте, это дружеский интерес.

Она выглядела слегка озадаченной, потом сложила губы в улыбку.

— Спасибо, Мэйв. Уже давно никто не интересовался моей жизнью.

— Это моя работа, — просто сказала я. Если честно, мне очень не хотелось стоять в прозекторской и смотреть, как Глен Ханшоу вскрывает труп Луизы. — Если почувствуете опасность, не звоните мне. Звоните 999. Они приедут к вам раньше.

— Я сильно сомневаюсь, что мне понадобится ваш совет, — произнесла девушка, едва сдерживая смех, — но все равно спасибо.

Ну вот, я сделала все, что могла. Кивнув Луизе, я зашагала к своей машине. В зеркало заднего вида было видно, как она стоит на дороге и смотрит мне вслед, постепенно уменьшаясь в размерах. Потом я завернула за угол, и Луиза исчезла.

ЛУИЗА

Вернувшись в дом, я позвала Гила и пошла к черному ходу, чтобы убрать ведро и губку в садовый сарайчик. Ответа не последовало. На обратном пути я заглядывала во все комнаты и в конце концов нашла его в гостиной. Он сидел на софе, скрестив руки на груди, и смотрел в никуда. Я села рядом с ним.

— Что случилось?

— Ничего.

По его тону я поняла, что сейчас к нему лучше не приставать, но все-таки не сдержалась:

— Тебе что-то сказала Мэйв?

— Кто? А, коп! А я и не знал, что вы обращаетесь друг к другу по имени.

— С сегодняшнего дня. Смотри, она дала мне свой мобильный телефон. — Я помахала перед ним ее визиткой.

— Зачем?

— Чтобы я позвонила, если ты изобьешь меня до смерти.

Он не улыбнулся, и я почувствовала неловкость.

— Гил… — тихо позвала я.

— Это не смешно, Луиза. — Он встал и начал беспокойно ходить по комнате, машинально хватая и ставя на место разные мелочи. — Она мне устроила разнос. По ее мнению, я жестокий.

— Не говори глупости! — Я тоже встала и схватила его за руку, чтобы он остановился.

Он вырвался и сердито взглянул на меня.

— Ты не поняла, Лу. Есть вещи, которые ты обо мне не знаешь.

— Ну ты тоже не все обо мне знаешь.

— Конечно, — раздраженно бросил он. — Но я имею в виду нечто серьезное. Во всяком случае, так она считает.

— О чем ты? Слушай, может, мне позвонить Мэйв и спросить у нее, что происходит?

— Ей бы очень хотелось, чтобы ты это сделала. — Он опять принялся мерить шагами гостиную. — Она заставила меня сказать тебе… только обещай, что потом не станешь относиться ко мне по-другому.

Я беспомощно развела руками.

— Как я могу обещать, если даже не знаю, в чем дело?

Он покачал головой и опять уставился на ковер. Я сделала еще одну попытку:

— Ради Бога, Гил, перестань ходить взад-вперед и скажи наконец, что тебя тревожит, а то я могу вообразить нечто ужасное.

Вместо того чтобы вернуться на софу, он сел в кресло и, не глядя на меня, рассказал печальную и глупую историю про Хлою Сандлер.

— Это был настоящий кошмар! Я пытался как-то исправить ситуацию, но получалось только хуже. Знаешь, что меня беспокоило больше всего? Я совсем не помнил, что происходило в ту ночь, когда якобы пытался ее изнасиловать. Я был сильно пьян… Два часа до и после того, как я побывал у нее в квартире, напрочь выпали из моей памяти. Просто какая-то черная дыра! Я слушал, как она и ее соседка по квартире меня обвиняют, и не мог им ничего возразить. Сказал только, что никогда раньше не делал ничего подобного и не думал, что способен на такое, даже в пьяном виде.

— Полицейские тебе не поверили?

— Кажется, поверили. — Он секунду смотрел на меня, потом опять уставился на свои сцепленные пальцы. — Парень, который вел мое дело, сказал, что, по его мнению, это все чушь собачья, но им пришлось выдать охранный ордер, потому что в то время их начальник очень строго следил за такими вещами. А потом я нарушил предписание. Я не должен был к ней приходить. Это было глупо, но я решил, что мы можем разобраться в случившемся как разумные взрослые люди. Думаю, ей тоже было не по себе из-за этой истории. — Он рискнул еще раз взглянуть в мою сторону, пытаясь понять, как я реагирую на его слова. — Признаться, Хлоя полная дура. Хорошенькая, но безмозглая. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю: слава Богу, наши отношения так быстро закончились! Жаль только, что я попал на учет в полицию.

Гил явно повеселел. В его глазах появился знакомый озорной огонек.

— И ты не собирался ничего мне рассказывать, — произнесла я.

Он замялся, осторожно подбирая слова.

— Я думал, тебе пока не нужно это знать.

— Значит, ты припас эту историю на потом. Как мило!

От него не укрылся мой откровенный сарказм.

— Я хотел дождаться, когда наши отношения окрепнут. Между нами еще нет полного доверия. — Он пожал плечами. — И потом, я сомневался, что ты захочешь слушать про моих бывших девушек.

— Как я могу тебе доверять, ничего не зная о твоем прошлом? — Я встала. — Понимаю, почему ты сразу не рассказал об этом, но мне не хочется узнавать твои секреты только потому, что ты вынужден их раскрывать под нажимом полиции. Похоже, Мэйв не зря волнуется за мою безопасность.

— А еще она думает, что я избивал Ребекку, потому что однажды она упала и сломала скулу. Ты ведь помнишь? Это был просто несчастный случай. — Гил опять передернул плечом. — Эта женщина-коп хочет выставить меня дьяволом во плоти. Но она ошибается. Потому что меня совсем не знает. В отличие от тебя. — Он встал и подошел ко мне.

— Мне казалось, я начинаю тебя узнавать, — призналась я, отвернувшись.

— Ничего не изменилось.

— Ничего, кроме… — Я замолчала.

— Совсем ничего. — Он нежно обнял меня, и я ощутила его дыхание на своей щеке. — Ты знаешь правду, а она нет. И мне плевать, что думает обо мне эта ручная жирафа столичной полиции. Вообразила, будто я для тебя опасен. Надоело перед ней оправдываться, только и всего. Зато твое мнение мне небезразлично. — Он прижался лицом к моему лицу и обнял меня покрепче. — Скажи, что ты обо мне думаешь.

— Я думаю… — начала я, стараясь не выдать голосом волнения от его близости. — Думаю, будет легче, если я тебе это покажу.

Я пошла к двери, но он меня остановил.

— Покажи прямо здесь.

Я оглянулась на окно.

— Но сейчас день. Нас могут увидеть.

— Пусть видят, так интересней.

Я удивленно взглянула на Гила. Он шутит или серьезно?

— Ну же, Лулу, — усмехнулся он, — смелей!

Я хотела сказать «нет», но знала, что Гил не примет мои возражения. Он опять проверял, как далеко я способна зайти. Ребекка сделала бы это не раздумывая — просто потому, что он попросил, — но даже своей покорностью она не сумела его удержать.

Решение пришло легко, ведь я была еще не готова расстаться с Гилом. Улыбнувшись в ответ, я сказала то, что он хотел услышать:

— Не умею противиться вызову.