Кэтлин рассеянно отбросила выбившийся из прически локон, не замечая царапин, появившихся на нежной коже после того, как она несколько часов подряд копалась в саду. Вся она светилась торжеством. Солнечные лучи, подобно великолепной, сотканной из золотых и пурпурных нитей мантии, украшали ее устало поникшие плечи.

Накануне она полночи не могла сомкнуть глаз – все смотрела в темноту, гадая, как же пробудить замок к жизни. Постепенно она впала в уныние – задача казалась ей почти безнадежной.

Наконец, когда небо над горизонтом заалело, словно щеки молоденькой девушки, ответ пришел к ней сам собой, словно эхо донесло издалека нежный голос матушки-настоятельницы: «Сад, Кэтлин. Сад – это обещание самого Господа, что будущее только и ждет своего часа, чтобы появиться на свет».

Кэтлин сорвалась с постели, сгорая от нетерпения. Как только Нилл снова выедет за ворота, она накинется на эту Богом забытую, унылую землю, которая прежде кормила всех обитателей замка.

Прошло совсем немного времени, и Кэтлин уже наслаждалась привычным ощущением жирной, плодородной земли на руках. Тепло, исходившее от прогретой солнцем земли, успокаивало ее исстрадавшееся сердце. Страх и горечь прошлых недель исчезли бесследно, сменившись желанным умиротворением, о котором она уже почти успела забыть.

Аббатиса была права, думала Кэтлин, старательно вскапывая землю вокруг большого куста розмарина. Сад и в самом деле был олицетворением жизни. Увидев, как со временем все здесь зазеленеет, Нилл, может, и поверит в то, что Дэйр можно возвратить к жизни.

Конечно, подумала Кэтлин, ей повезло, что в этот раз он уехал с самого утра. Достаточно ему было увидеть целый лес сорняков, которыми все заросло, как этот неустрашимый воин сломя голову умчался бы в противоположную сторону. Улыбка Кэтлин увяла. Нилл даже не скрывал того, что только и мечтает поскорее уехать. Кэтлин попыталась стряхнуть овладевшее ею уныние. В конце концов, подумала она, решать все равно Ниллу. Повернется ли он спиной к тем, кто его любит, или поймет наконец, каким сокровищем владеет, прежде чем станет слишком поздно? Во всяком случае, попробовать стоит.

Длинная узкая тень вдруг легла на землю возле нее, и Кэтлин, испуганно подняв глаза, увидела Фиону. Сложив руки на груди, та насмешливо и чуть презрительно улыбалась. Никогда она еще не была так сильно похожа на своего брата.

– Зря уродуешь руки – все равно ничего путного из этого не выйдет. – Девушка скорчила гримасу. – Сколько я себя помню, на этой земле, кроме сорняков, никогда ничего не росло.

Кэтлин внезапно почувствовала нечто вроде жалости к этой девушке, такой уязвимой под грубой личиной, которую она натянула, дабы никто не заподозрил, что и она может бояться.

– Ты не права, – покачала она головой. – Только взгляни на это. – Потянув обеими руками пышную охапку зеленых листьев, она вытащила сочный беловатый корешок, который и предложила Фионе: – Вот, попробуй.

Фиона взяла растение двумя пальцами.

– Не бойся, возьми, – повторила Кэтлин.

Выхватив корешок из рук Кэтлин, девушка сунула его в рот, и глаза ее тут же широко раскрылись от изумления, а по лицу расплылась довольная улыбка.

– Что это такое?

– Лук-порей. А еще тут растут пастернак и розмарин, морковь и тысячелистник и еще бог знает что. Земля настолько заросла сорняками, что под ними может оказаться все, что угодно.

Фиона растерянно заморгала, лицо ее исказилось, будто от боли.

– Ты хочешь сказать, что… все это время у нас под самым носом была еда, но у меня не хватило ума сообразить это?!

– Откуда же тебе было знать, что здесь растет? – успокоила ее Кэтлин. – Ведь все слуги, и садовник тоже, покинули Дэйр.

– Я была уверена, что все давно пропало, – приглушенным голосом пробормотала Фиона. – Почти все, что мы ели, мне приходилось красть.

Волна сочувствия поднялась в Кэтлин. Все эти годы, пока в аббатстве ее лелеяли, будто драгоценное сокровище, Фиона отстаивала свое право остаться в родном доме. Что же удивляться, что бедняжка иной раз кажется грубоватой и дурно воспитанной?

Возможно, все это изменится, как только появится человек, способный, а главное, желающий позаботиться о ней. Благодаря трудностям, которые лишь согнули, но не сломили ее, из Фионы получится восхитительная женщина – сильная духом и нежная.

Но если Нилл сделает так, как решил, то Кэтлин этого уже не увидит. Она будет далеко, на Айоне.

– Если бы мне удалось побродить в округе, держу пари, я отыскала бы много всяких полезных растений, которые вы могли бы выращивать. Сестра Люция часто брала меня с собой в лес, когда отправлялась собирать разные травы.

В глазах Фионы вдруг на мгновение вспыхнула робкая надежда, и они тотчас загорелись энтузиазмом.

– Так иди, чего ж ты? А сорняки я повыдергаю и без тебя!

Кэтлин состроила недовольную гримаску:

– Нилл строго-настрого велел мне оставаться в замке. Он боится, что кто-то может увидеть меня.

– Нилл – трусливая баба! – презрительно фыркнула Фиона. – Доверься мне, и я сделаю так, что и сам Конн не узнает тебя, даже столкнись вы с ним нос к носу! А что до моего братца, то он ничего не пронюхает, зато мы не умрем с голоду, когда вас здесь не будет. Ведь все, что ты посадишь, останется с нами, верно?

– Я могла бы объяснить тебе, как ухаживать за ними. И тогда сама увидишь, как они разрастутся. Но… – Кэтлин задумчиво покачала головой, – нет, я не могу. Нилл и так уже многим рискует ради меня. И если я опять его ослушаюсь…

– Но он больше не хозяин в Дэйре! – выпалила Фиона, прикусив в запальчивости нижнюю губу. – Нилл, конечно, может распоряжаться, может даже считать, что ему по силам увезти нас с мамой из Дэйра навсегда, но на самом деле он не может ничего! Поняла? Ничего!

– Фиона, но ведь он же боится за вас, за маму и за тебя. Единственное, чего он хочет, – это чтобы вы с ней были в безопасности.

– Ха! Что же он раньше-то за нас не боялся? Догадываюсь, что у него на уме. Хочет просто-напросто снова отделаться от нас. Только к чему все эти хлопоты? Пусть бы уезжал, плакать не станем! А я останусь в Дэйре до самой смерти! – Она украдкой взглянула на Кэтлин, и на губах ее мелькнула лукавая улыбка. – Конечно, если бы ты помогла мне снова развести огород, то мы с мамой по крайней мере могли бы не бояться умереть с голоду.

– Фиона! – простонала Кэтлин, однако не выдержала и расхохоталась. – Знаешь, я никак не могу понять, чего ты хочешь сильнее – чтобы у вас снова был огород или с тебя вполне достаточно удовольствия просто вывести из терпения брата.

– И то и другое, – с усмешкой созналась Фиона. – Конечно, я бы сама отправилась вместо тебя, если бы знала, что искать. Но вряд ли из этой затеи что-нибудь получится, даже если ты мне опишешь, как эти растения выглядят. А зная Нилла, могу дать тебе честное слово, что до заката он не вернется. Ну, Кэтлин, прошу тебя! Сделай это хотя бы для моей матери! Пожалуйста!

Часто ли младшей сестренке Нилла доводилось просить кого-нибудь о помощи? Кэтлин посмотрела в ее раскрасневшееся лицо, и ей вдруг показалось, что она увидела Фиону такой, какой она могла бы стать, если бы долгие годы тяжких испытаний и разбитых надежд исчезли без следа.

Все эти семнадцать лет она боролась в одиночку, некому было помочь ей. Что ж, если соблюдать осторожность…

– Ладно, сдаюсь, – пробормотала Кэтлин. – Помнится, ты обещала, что сможешь изменить меня до неузнаваемости. Ты это серьезно?

Схватив Кэтлин за руку, Фиона потащила ее за собой к замку.

– Не волнуйся! Я сделаю так, что ты просто исчезнешь! И даже Нилл не сможет тебя узнать.

Часом позже Кэтлин, крадучись, выбралась из замка. Туго перетянутая грудь пряталась под одной из самых поношенных туник Фионы, прелестное лицо было перемазано грязью. За спиной болтался небольшой холщовый мешок, в руках она держала лопатку. Взбираясь по склонам одного пустынного холма за другим, Кэтлин вдруг поймала себя на том, что улыбается. Она внезапно поняла, что получила именно то, чего ей так долго не хватало, – свободу, возможность хоть ненадолго позабыть о том, что последнее время омрачало ее жизнь.

Фиона оказалась права, думала Кэтлин, с удивлением разглядывая себя в серебристом зеркале небольшого озерка. Кэтлин-Лилия, которую взял под защиту Нилл Семь Измен, куда-то исчезла. Вместо нее Кэтлин лукаво улыбался тщедушный парнишка с перепачканными щеками.

А раз так, значит, она может принять этот солнечный полдень как нежданный подарок судьбы, снова почувствовать себя беззаботным ребенком и вволю насладиться бескрайним синим куполом неба и расстилающимися до самого горизонта зелеными полями, похожими на роскошный цветастый ковер.

Что-то произошло.

Нилл понял это в ту минуту, когда въехал во двор замка и увидел лицо Фионы. Может быть, где-нибудь поблизости его поджидает еще одно ведро, щедро наполненное грязью, мелькнуло у него в голове. Или Фиона решила порадовать его какой-то куда более изощренной выходкой? Что ж, по крайней мере можно надеяться, что, вернувшись раньше, он в какой-то степени расстроил ее планы. И все же Ниллу вдруг отчаянно захотелось оказаться не в замке, а в нескольких милях к востоку, где бы ему пришлось иметь дело не с младшей сестренкой, а с парочкой безобидных кроликов, наивно рассчитывающих его перехитрить.

Впрочем, нет, решил Нилл, вглядываясь в сияющее личико Фионы, – вряд ли возможность сунуть ему за шиворот пригоршню грязи способна заставить глаза этого дьяволенка сверкать таким торжеством. Тут наверняка что-то похуже. Лицо Фионы расплывалось в ликующей ухмылке, а плясавшие в глазах чертики лишь подтверждали его догадку, что на этот раз его ждет нечто особенное.

– Какую очередную пакость ты приготовила для меня, девчонка? – проворчал он, старательно делая вид, что не заметил, с каким выражением лица она посмотрела на кроликов, свисавших с его седла.

– Я была в огороде! – выпалила Фиона с торжествующим видом. – Ты даже не представляешь, что Кэтлин удалось в нем отыскать!

– Грязь? – с брезгливой гримасой осведомился он и перекинул связанных за лапки кроликов через плечо, собираясь отнести их на кухню.

Сегодня у них будет жаркое, подумал Нилл. Но Фиона, бросившись за ним, преградила брату дорогу.

– Кое-какие овощи чудом уцелели! Скоро нам будет что есть!

Нилл замер. При виде сияющего радостью девичьего лица он почувствовал, как в сердце его неожиданно зашевелилась жалость.

– Что ж, думаю, это неплохо.

– Нилл, да ты что – не слышишь меня?! Значит, в Дэйре снова будет что есть, достаточно, чтобы мы с мамой…

Ага, так вот куда ветер дует! Стало быть, Кэтлин удалось отыскать в зарослях сорняков два-три не успевших окончательно одичать растения, и Фиона сразу же вообразила, что скоро сможет кормиться со своей земли.

Нилл стиснул зубы. Он понимал, что у него просто нет другого выхода, кроме как развеять эти пустые надежды, и чем быстрее, тем лучше.

– Надеюсь, кроликам, после того как мы уедем, вся эта зелень придется по вкусу!

Фиона отшатнулась, словно он дал ей пощечину. Лицо ее побледнело, глаза потухли. Потом слабая краска заставила ее щеки порозоветь.

– Я лично никуда не собираюсь уезжать. Ты, помнится, говорил, что не можешь оставить нас с мамой здесь, потому как боишься, что мы умрем с голоду. Что ж, видишь – все к лучшему. Теперь ты можешь за нас не волноваться. К тому времени как вы с Кэтлин уедете, у нас будет уже полным-полно овощей!

Нилл вполголоса выругался. Кэтлин! Разве он не приказал этой невозможной девчонке не ломать себе голову над тем, как сделать Дэйр пригодным для жилья? А теперь она вдобавок и Фионе заморочила голову всякой чепухой насчет этого проклятого огорода! Дьявольщина, угрюмо подумал Нилл, на этот раз он постарается вбить в нее хоть немного здравого смысла, пусть даже это придется ей не по вкусу.

– Так! – рявкнул он. – Где Кэтлин?

Фиона ухмыльнулась и с самым невинным видом пожала плечами:

– Этого я тебе не могу сказать.

– Это еще почему, разрази тебя гром?!

– Она отправилась собрать еще немного растений для моего будущего огорода. Кажется, ее научила разбираться в них какая-то монахиня.

– Ладно. Тогда немедленно приведи ее, чтобы я раз и навсегда мог положить конец всему этому идиотизму!

– Хорошо, я попробую, – с самодовольной усмешечкой кивнула Фиона. – Боюсь только, что это займет довольно много времени, но ведь такой знаменитый воин, как ты, наверняка обучен искусству терпения? Если не ошибаюсь, это одна из главных воинских доблестей, не так ли, братец?

Если бы Нилл хоть на мгновение мог предположить, что, вернувшись в Дэйр, столкнется со столь серьезным противником, как младшая сестренка, которая похлеще, чем заноза в заднице, то, наверное, заранее постарался бы овладеть этим замечательным качеством как можно лучше.

– Итак, где же все-таки Кэтлин? – прорычал он. – Если не ошибаюсь, твой огород отсюда в двух шагах, как раз за углом!

– Но она вовсе не там. Говорю же тебе, она пошла поискать подходящие растения, которые можно было бы пересадить в огород!

– Но ты сказала, что она выкапывает какие-то растения! – рявкнул он и только тут повнимательнее вгляделся в лицо сестры. – Хорошо, так где же тогда она?

– Ну, наверное, там, где они растут, – протянула Фиона. – Где-нибудь там. – И Фиона небрежно махнула рукой туда, где на горизонте вырисовывались силуэты холмов.

Нилл охнул, будто получил удар под ложечку.

– Ты лжешь! – Обезумев от ярости, он схватил сестру за руку и встряхнул что было сил. – Немедленно прекрати ломать комедию, Фиона! Неужели ты не понимаешь, что это уже не игра?! Я ведь приказал ей оставаться здесь и носа не высовывать из замка!

– Стало быть, милый братец, надо тебе еще попрактиковаться командовать, если, конечно, рассчитываешь когда-нибудь иметь под своим началом армию. А пока, похоже, ни мне, ни Кэтлин и дела нет до того, что ты там приказываешь.

Ярость волной захлестнула Нилла.

– Это ты подбила ее, верно, Фиона? Скажешь, нет?

– Если хочешь знать, я переодела ее мальчишкой, а голову замотала так, что даже волос не видно! В таком виде ее бы и монахини не узнали.

– Дурочка, какое это имеет значение?! Проклятие! Даже если и случится чудо и она никому не попадется на глаза, Кэтлин здесь совершенно чужая! Она может заблудиться… да ведь с ней черт знает что может случиться!

Торжествующая улыбка Фионы немного увяла.

– Она обещала запомнить обратную дорогу.

– Да ну?! Между прочим, если ты забыла, она всю жизнь прожила в монастыре и не выходила за его стены!

Фиона нахмурилась:

– Но Кэтлин далеко не дурочка!

– Нет, она не глупа, это верно. Но она сейчас далеко от дома, далеко от всего, что ей знакомо. А ты решила отправить ее черт-те куда, и все только ради того, чтобы насолить мне! Если что-то случится с Кэтлин, считай, что этот грех на твоей совести! – Нилл вихрем взлетел в седло. – В какую сторону она пошла?

– Туда. – Фиона указала на запад и, схватив лошадь под уздцы, быстро добавила: – Я тоже поеду! Я просто не подумала…

– Отправляйся в сторону усадьбы старого Киллиана, а я поеду вдоль реки. – И Нилл галопом погнал коня, молясь, чтобы его страхи не оправдались.

Нилл понятия не имел, сколько часов миновало с тех пор, как Кэтлин ушла из замка. В первую очередь он попытался представить себе, куда она могла пойти – скорее всего, где зелени было больше всего, раз она отправилась на поиски съедобных трав. Да и потом эта дорога явно приятнее для глаз, решил он, вспомнив, как Кэтлин, завороженная красотой моря, чуть ли не бросилась в волны.

В его памяти опять возникла картина, от которой ему едва не стало дурно: Кэтлин бежит к морю, и глаза ее сверкают от радости. Да, она была счастлива тогда, так счастлива, что даже не почувствовала опасности, что таилась в бездонных морских глубинах.

Равнина, расстилавшаяся перед его глазами, была когда-то настолько зеленой, что хотелось погладить ее ладонью. Но, блуждая по Дэйру, Нилл уже успел увидеть достаточно, чтобы понять, что теперь у его родной земли совсем другое лицо. Теперь все вокруг стало настолько диким, что Кэтлин на каждом шагу могла грозить опасность.

Хуже всего было то, что он не осмеливался окликнуть ее во весь голос – это тоже было опасно. И чем дальше он ехал, тем яснее вспоминал, что эта местность изобилует расщелинами и пропастями, завалена стволами деревьев. Словом, здесь было не меньше сотни разных мест, где можно укрыться, как он делал, когда был мальчишкой.

Если бы он не знал эти холмы как свои пять пальцев, у него вообще не было бы шанса отыскать ее. Единственный след Нилл обнаружил в грязи на берегу и нисколько не сомневался, что оставить его могла только Кэтлин. На этом месте лежали мешки, набитые растениями, кем-то заботливо намоченные и предусмотрительно оставленные в тени. Это вселило в Нилла робкую надежду, что ему все-таки удастся ее найти.

Много лет назад, еще мальчишкой, ему доводилось не раз бывать в здешних местах. С этим местом было связано множество воспоминаний, и нити их уводили Нилла в прошлое, хотя он мечтал только об одном – забыть.

Он упорно ехал вперед, не обращая внимания на острую боль в груди. Кэтлин словно нарочно выбрала именно ту дорогу, по которой он так часто проезжал много лет назад, устроившись в седле дымчато-серого жеребца, принадлежавшего отцу.

Помимо его воли память упорно возвращала его в прошлое, и вот уже Нилл снова почувствовал себя счастливым. Над его головой гроздьями висели спелые ягоды. Он ощущал на своем лице свежее дуновение ветра, солнечные лучи ласково гладили его по голове, в ушах звенел веселый смех. Нилл замер на краю поляны – там было настолько красиво, что это место, казалось, обладало волшебной силой.

Он вспомнил, как Фиона, забравшись в самую гущу вишневых деревьев, капризно настаивала на том, что будет сама собирать ягоды. Схватив блестящие, словно лакированные, сочные вишни, она крепко стискивала их в крошечных кулачках, не обращая внимания, что сладкий сок стекает по рукам. А потом восторг на лице Фионы сменялся изумлением – она растерянно разглядывала ладони, недоумевая, куда могло подеваться ее сокровище. Крохотным розовым язычком она быстро слизывала сладкий сок, запихивала в рот ароматную мякоть ягод, а после этого устремлялась искать другие.

Мать с сияющими глазами, в которых светилась любовь и счастье, следила за дочерью. Похожий на корону венок из свежих цветов украшал ее волосы. Королева волшебной страны – вот на кого была похожа мать в те счастливые, незабываемые дни. Но самым мучительным и все же самым драгоценным воспоминанием оставалось то, что в тот день отец преподнес ему подарок.

Вдруг он вздрогнул, будто очнувшись. Внимательный глаз воина уловил слабое движение в гуще ветвей. Кэтлин! Волна облегчения нахлынула на него, словно омыв живой водой, и унесла прочь мучительное чувство потери. Забыв обо всем, он ринулся к ней, с треском продираясь сквозь чащу. Хрупкие нежно-розовые цветы, словно драгоценные жемчужины, украшали темную корону волос Кэтлин, на губах играла беззаботная улыбка. Забыв обо всех своих горестях, Кэтлин что-то мурлыкала. Нилл исподтишка разглядывал ее. Фиона уверяла его, что теперь ни одна живая душа ни за что не узнает Кэтлин. Чушь! Уж он-то узнал бы ее в каком угодно обличье, но причиной этому была вовсе не ее красота. Нет, выдала Кэтлин сияющая на губах улыбка. Ни один человек из тех, кого он знал, не умел так радоваться жизни, как она, так бесхитростно наслаждаться простыми радостями, которые она дарит нам.

В груди Нилла вдруг что-то перевернулось, и он понял, как боялся, что не найдет ее.

Нилл сразу заметил, когда Кэтлин увидела его. Достаточно было только взглянуть на ее лицо – оно будто потухло. Испуг и чувство вины словно стерли с него радость, сменившись упрямым выражением.

Заметив это, Нилл натянул поводья и с нарочитой неторопливостью направился к ней. Кэтлин невольно попятилась, чтобы не попасть под копыта коню.

– Кажется, я приказал тебе не уходить из замка! – прорычал он.

Кэтлин умоляюще посмотрела на него.

– Я знаю, ты боишься, что кто-нибудь может увидеть меня, но я была очень осторожна, поверь мне, Нилл! Клянусь, я никого не встретила! А потом, мне казалось, это так важно… – Внезапно смешавшись, Кэтлин вспыхнула и замолчала. Щеки ее полыхали огнем.

Пытается выгородить его чертову сестрицу, подумал Нилл. Как будто Фиона нуждалась в ее защите!

– Можешь не выкручиваться – я и без тебя знаю, что все это придумала Фиона, – проворчал он. – У тебя нет ни малейшей необходимости скрывать от меня правду.

Вся неуверенность Кэтлин разом исчезла. Она вскинула голову и смело взглянула Ниллу в глаза.

– Если уж ты собираешься кого-то обвинять, так обвиняй меня. В конце концов, решала не Фиона, а я!

– Да уж! И как обычно, леди, вы решили на славу! Впрочем, вам и раньше доводилось меня удивлять. Достаточно только вспомнить, как вы карабкались по скале, чтобы вытащить меня оттуда!

– Но ведь все к лучшему, разве нет?

Нилл, украдкой бросив взгляд в сторону девушки, заметил, что она снова упрямо вздернула вверх маленький подбородок.

– Нилл, послушай, Фиона тут ни при чем. Поверь, я сама так решила! Просто мне не по душе сидеть под замком целый день – я к этому не привыкла. В общем-то я рассчитывала вернуться… задолго до твоего приезда.

– Охотно верю.

– Нет-нет, не для того, чтобы обмануть тебя, поверь, – просто чтобы не заставлять тебя лишний раз волноваться. – Кэтлин вдруг взглянула на него, и нежность, сиявшая в ее глазах, заставила Нилла замереть. – Конечно, оправдания этому нет, но день был такой чудесный, что трудно было устоять. А это место, Нилл! Должно быть, красивее его нет во всем мире!

Уж это Ниллу не требовалось объяснять – неизъяснимое очарование, которым веяло отовсюду, запомнилось ему с детства.

Ему вдруг отчаянно захотелось усадить Кэтлин перед собой в седло, дать шпоры коню и уехать прочь от этого места, воспоминания о котором, сладкие и мучительные, до сих пор жгли его душу. Внезапно ему пришло в голову, что в первый раз с того дня, как он вернулся в эти места, он смог думать о прошлом без спазм в горле. Но почему? Потому что впервые видел перед собой не только ужас, боль и позор, ставшие неотъемлемой частью его прошлого, но и картины безоблачного счастья – те, которых когда-то боялся больше всего. Да, с горечью подумал Нилл, из всех мест, куда он мог бы вернуться, ни одно не смогло бы причинить ему больше боли, чем это.

Он вздохнул и спрыгнул на землю.

– У меня к вам один маленький вопрос, леди, – начал он, мрачно глядя ей в лицо. – Скажите на милость, каким образом вы рассчитывали притащить в Дэйр эти тяжеленные мешки? – И Нилл выразительно ткнул пальцем в один из них: перемазанный грязью, насквозь мокрый мешок, из которого торчали пучки свежей зелени, чуть не лопался.

Кэтлин растерянно пожала плечами:

– Ну, как-нибудь. Честно говоря, я страшно рада, что тебе удалось меня отыскать. Видишь ли, оказалось, что я… немного перемазалась…

Только услышав приглушенный смешок, Кэтлин осмелела настолько, что решилась улыбнуться в ответ.

– Нилл, это место просто восхитительно! Можно подумать, какая-то фея опрокинула над ним свой рог изобилия! Как ты вообще мог решиться уехать от такой красоты?! – Кэтлин осеклась, сообразив, что сказала что-то не то. – Прости. Я вовсе не имела в виду…

Нилл уже успел возненавидеть минуты, когда ее лицо вдруг гасло у него на глазах. Казалось, вся радость жизни, бившая в ней ключом, исчезала без следа. Почему-то это причиняло ему больше боли, чем воспоминания о собственном безрадостном прошлом. В конце концов, решил он, прошлое не более чем тень, которая вот-вот исчезнет. А Кэтлин, живая, прелестная Кэтлин – рядом, в двух шагах от него!

– Мой отец всегда говорил, что это – сердце Дэйра, – мягко сказал Нилл. – Мы сделали все, чтобы это место осталось нетронутым, поскольку, как всякое сердце, оно дает жизнь всему остальному поместью.

– Здесь и вправду чудесно! – с восторгом вздохнула она. – Если у земли может быть сердце и душа, тогда я уверена, твой отец был совершенно прав.

– Он уверял, что это место – обиталище фей, но сейчас мне кажется, что он просто любил его за красоту.

Девушка смутилась:

– Мои растения… мне не следовало выкапывать их!

– Нет. Даже живущие тут феи, думаю, сочли бы за честь, что Кэтлин-Лилия побывала здесь, чтобы перенести часть их богатства в Дэйр.

Лепесток цветка нежно опустился на ее щеку, и Нилл осторожно смахнул его. Глаза Кэтлин расширились от удивления. Ее смущение и радость заставили его пожалеть, что он не сказал это раньше. Нилл вдруг с изумлением почувствовал, что между ним и этой девушкой, так тонко понимающей красоту, радость и печаль его родной земли, протянулись какие-то таинственные нити.

– Мы приезжали сюда за день до того, как моего отца арестовали, – сказал он. – Мама с Фионой на одной лошади, а мы с отцом – на другой. Помню, мама часто плакала. Она просила нас молиться за человека, который был ближайшим другом отца. Он умер, но я так и не понял, почему она плакала. Ведь он был воином и нашел свою смерть в бою. Именно о такой смерти я всегда мечтал.

Не знаю почему, но в тот раз мне показалось, что все вдруг изменилось. Отец сказал матери, что все произошло именно так, как должно было. Но может быть, он уже о чем-то догадывался. Нет, не могу сказать, что я чего-то боялся. Ведь в моих глазах отец был героем – он мог сражаться с морскими чудовищами, запросто управиться с целой армией. Он был Ронан из Дэйра, о его храбрости барды слагали песни. Кто мог победить такого человека, как мой отец?

– Как я тебе завидую, Нилл! Должно быть, это дар судьбы, когда чувствуешь, что тебе ничто не угрожает.

– Да, только тогда я этого еще не знал. Был уверен в том, что отец всегда будет рядом. И поэтому, когда его не стало, было особенно больно. – Голос Нилла задрожал. – В тот, последний день отец подарил мне деревянный меч, словно я уже стал настоящим воином, приказав защищать мать и сестру. Господи, да я чуть было не лопнул от гордости! – Нилл с трудом проглотил вставший в горле комок. – Плохо же я выполнил его приказ, верно?

– Ты сделал все, что смог. Ты ведь был совсем еще мал, а на тебя вдруг свалилось такое горе. Твой отец понял бы и простил тебя.

– Но теперь я мужчина. И глупо было бы искать оправдание.

Нилл и сам не понимал, что побудило его рассказать Кэтлин о том, что случилось тогда, – сожаление, гнетущее чувство вины или любовь отца, которая, как он тогда верил, принадлежала ему без остатка?

Взяв девушку за руку, Нилл потянул ее за собой вверх по склону холма. Прежде это место принадлежало им одним – матери и Фионе, отцу, ему самому. Мальчишкой Нилл свято верил, что если они останутся здесь навсегда, то обретут бессмертие и будут жить вечно, подобно древнему герою Ойзину, ушедшему в Страну Вечно Юных.

– Там, в самом конце подъема, лежит огромный камень, – смущенно объяснил Нилл, – с такими же надписями, как на том, что возле твоего аббатства.

Но когда они оба взобрались на вершину холма, то не вид древнего алтаря заставил Нилла застыть на месте. Он увидел нечто, чего на этом месте раньше не было. Под деревом, где они пировали в тот последний день, теперь высилась пирамида из камней. Нилл замер, не в силах отвести от нее глаз, и почувствовал, как вдруг болезненно сжалось его сердце. Могила. Чья она? Несомненно, отца.

Украдкой бросив взгляд в сторону Кэтлин, он прочел жалость и тревогу в ее глазах.

– Твой отец, – растерянно выдохнула она.

Молча кивнув, Нилл вновь отвернулся и посмотрел на памятник. Ни одна травинка, ни один сорняк не решился просунуть свою голову меж угрюмых камней. Даже виноградная лоза не оплетала могилу.

Судя по всему, кто-то навещал его, и навещал часто. Фиона, догадался Нилл, и сердце его сжалось от неожиданной жалости. Откуда столько нежности в брошенном всеми ребенке? Неужели она помнит тот летний день, сочные вишни, игры в морских чудовищ и огнедышащих драконов?

Одна-единственная гроздь полураспустившихся цветов сиротливо лежала поверх камней. Кэтлин, нагнувшись, осторожно дотронулась до нее, и лицо ее омрачила печаль.

Вдруг несколько цветков скатилось на землю, и Нилл замер, словно пораженный громом, – он вдруг увидел то, что лежало под ними. Маленький деревянный меч.

– Ох, Нилл! – отступив на шаг, растерянно выдохнула Кэтлин.

Нилл с трудом проглотил вставший в горле ком. Опустившись на одно колено, он протянул руку, и ладонь его сомкнулась вокруг украшенной великолепным деревянным узором рукояти.

– Тогда меня разморило и я уснул, а потом и забыл про меч. Оставил его тут. А на другой день отца увезли, – хрипло пробормотал он. – Накануне он пообещал мне, что сам вернется за мечом, привезет его на следующий день, но не смог.

– Где же твоему отцу удалось отыскать такую прекрасную вещь? – благоговейно коснувшись игрушки, тихо спросила Кэтлин.

– Он вырезал его сам. Я помню, как он подолгу сидел возле камина и длинные золотистые стружки одна за другой падали ему на колени. Фиона собирала их, а потом забавлялась тем, что вешала на уши собакам.

– Твой отец, должно быть, очень любил тебя. Иначе вряд ли он стал бы тратить столько времени и сил на детскую забаву.

Да, это правда, подумал Нилл. Ему вдруг вспомнилась гордость, сиявшая в глазах отца всякий раз, когда он поглядывал на сына, та нежность, с которой он касался его волос, сильные отцовские руки, подбрасывавшие его высоко в воздух.

Уголки губ Кэтлин опустились. Незаметно для себя она коснулась широкого золотого браслета, украшавшего ее тонкое запястье.

– Должно быть, это замечательно, когда у тебя есть семья. Чудесно знать, что ты нужен родителям, что они тебя любят. Все эти годы в аббатстве я ломала голову, гадая, почему мои родители отказались от меня. Нет-нет, я была счастлива. Аббатиса любила меня всем сердцем. Но я хотела бы иметь семью. Мать, отца, сестер и братьев, которые принадлежали бы только мне. А матушка принадлежала вначале Господу Богу, потом монастырю и только потом уже мне. Скажи, Нилл, это очень плохо, что я так думаю? Наверное, я неблагодарная?

– Неблагодарная?! Да ты принимаешь с радостью все, что посылает тебе судьба!

– Может быть. И все-таки мне не суждено увидеть моего отца, обнять мать. Я никогда не почувствую, как они погладят меня по голове, не почувствую, как бьется их сердце.

Пальцы Кэтлин теребили браслет.

– Я бы с радостью отдала эту драгоценную безделушку только ради того, чтобы на мгновение почувствовать прикосновение отцовской руки.

Горло Нилла сжало судорогой от жалости. Все подвиги, которые ему довелось совершить, все битвы, которые он выиграл, казались сейчас такими незначительными рядом с горем Кэтлин, а он был бессилен исполнить самое заветное ее желание.

Помолчав немного, Кэтлин подняла на Нилла голубые глаза, показавшиеся ему бездонными.

– Порой самым тяжелым для нас оказывается наука прощать, Нилл, – пробормотала она. – И если ты когда-нибудь захочешь простить своего отца, попытайся вспомнить все хорошее, доброе, чем ты ему обязан.

Нилл непроизвольно дернулся, как от удара.

– Нет! Ты не понимаешь! После того, что я сделал с матерью, с Фионой, как я могу…

– Когда я была еще маленькой, то вечно попадала во всякие переделки. Я всегда забывала, как себя вести, – то начинала громко кричать в аббатстве, то вбегала в церковь. И каждый раз, когда я расстраивалась, матушка обнимала меня и повторяла одно и то же: «Никогда не поздно начать все снова!»

– Кэтлин!

Она порывисто обернулась к нему, сжимая его руки в своих теплых ладонях.

– Послушай меня, Нилл. Разве ты не видишь, какая любовь написана на лице твоей матери?

– Будет только хуже. Видно, мне на роду написано разбить их сердца. Теперь я вынужден забрать их из Дэйра, отправить на север.

– Тогда эти несколько дней станут вдвойне драгоценны. Фиона цепляется вовсе не за эти камни и не за землю, что у нее под ногами, – она боится потерять воспоминания, память о том времени, когда в замке царила любовь.

– Но этого уже никогда не вернуть. Никогда!

– Твоя мать хочет только любить тебя, Нилл. Позволь ей это. Клянусь, ты никогда об этом не пожалеешь! Знаю, это звучит странно, особенно сейчас, когда ты вспоминаешь, сколько потерял с тех пор, как уехал из замка Конна. Но может быть, ты обретешь нечто более драгоценное. Просто живи, дыши полной грудью и наслаждайся каждой минутой, пока ты здесь.

– Это и есть твоя тайна, Прекрасная Лилия?

Нилл не мог оторвать глаз от Кэтлин. Нежная, как лепесток, с голубыми, как васильки, глазами, в которых светилась бесконечная любовь, она была похожа на первый весенний цветок.

– Но я совершил столько ошибок. Я предал все, во что верил!

– Я верю в тебя, Нилл. Может быть, это и есть главный подвиг твоей жизни – защитить свою семью, исцелить раны, которые нанесла им жизнь, – тот самый подвиг, о котором много лет назад говорил тебе отец?

Подняв маленький деревянный меч, Кэтлин бережно вложила его в большую ладонь Нилла.