Прошло десять лет с тех пор, как бальный зал в Раткенноне оживлял гул голосов. Десять лет прошло с тех пор, как Делия Кейн царствовала здесь как прекрасная чародейка. И вот теперь в зале снова собрались гости, и снова играла музыка. В замке собрались ближайшие соседи сэра Эйдана; они приехали, чтобы поздравить его и познакомиться с новой леди Кейн.

Эйдану следовало бы стоять рядом с Норой, представлять ее гостям и поддерживать беседу. Но он, совершенно безучастный, стоял в тени колонны. Его снова терзали воспоминания, и он думал о том, как когда-то вот так же наблюдал за гостями и гадал, кто из них собирается совратить его жену и кто уже переспал с Делией. «Нет, нельзя о ней вспоминать, — говорил себе Эйдан. — Ведь Делия в прошлом, а Нора совсем на нее не похожа, она совсем другая».

И тут ему в голову пришла ужасная мысль… Он вдруг подумал о том, что прошлое может повториться. Глядя, как Филипп Монтгомери повсюду следует за Норой, он чувствовал, как в душе его просыпается ревность. Но неужели он действительно ревновал? И если ревновал, то почему? А может быть… Может, он любит Нору? Ошеломленный этой мыслью, Эйдан на несколько секунд прикрыл глаза. А когда открыл их, увидел все ту же картину: лорд Монтгомери улыбался и смеялся, любезничая с его женой.

Эйдан уже хотел подойти к Норе, схватить ее за руку и увести подальше от англичанина. Но тут вдруг раздался звонкий голосок Кассандры.

— Папа, что же ты тут стоишь?! От кого ты скрываешься? Папа, ведь гости хотят с тобой поговорить.

Эйдан заставил себя улыбнуться.

— Хотят со мной поговорить? А мне кажется, что они просто выведывают и вынюхивают, не пахнет ли очередным скандалом. Может, мне следует рассказать им всю правду о моей женитьбе? Может, сообщить, что невесту мне подыскала дочь и преподнесла в качестве подарка на день рождения? Могу представить, как обрадуются сплетники, — добавил Эйдан со смехом.

Кассандра с укоризной взглянула на отца и проговорила:

— Папа, не следует смеяться над такими вещами. И я полагаю, что ты должен уделять Норе больше внимания.

— Похоже, что она и без меня не скучает, — процедил Эйдан сквозь зубы.

В этот момент Монтгомери увлек Нору в дальний конец зала, и Эйдан видел, как Нора прильнула к англичанину, что-то говоря на ухо. А потом лорд Монтгомери взял Нору под руку и, осмотревшись, повел ее к дверям, выходившим в сад.

У Эйдана перехватило дыхание, словно его ударили в солнечное сплетение. О Господи, сколько раз он был свидетелем подобной сцены? Делия постоянно исчезала со своими любовниками, при этом она не обращала ни малейшего внимания ни на Эйдана, ни на гостей, то есть вела себя так, будто ничего особенного не происходило. Гости же прекрасно все понимали; они с усмешками поглядывали на Эйдана и перешептывались.

Тут Кассандра внимательно посмотрела на отца и проговорила:

— О, папа, кажется, ты чем-то огорчен? Может, ты огорчен из-за того, что Нора танцевала с нашим гостем? Но если хочешь знать мое мнение, то это ты должен просить у нее прощения.

Эйдан с удивлением взглянул на дочь:

— Я должен просить прощения? Но почему?

Кэсси передернула плечами.

— Папа, ты прекрасно все понимаешь. Ведь ты даже не удосужился пригласить ее на танец! Так что сам виноват!

Эйдан поморщился и проговорил:

— Кассандра, но я…

— Да-да, виноват, не возражай!

Эйдан тяжко вздохнул. Он был вынужден признать, что дочь права. Ему действительно следовало находиться рядом с женой, а не смотреть, как ее развлекают другие. Точно так же он когда-то наблюдал за женой, флиртующей со своими многочисленными поклонниками. Но ведь Нора не Делия. И он не позволит Филиппу Монтгомери…

Эйдан вдруг внимательно посмотрел на дочь и спросил:

— Кэсси, но почему ты решила проявить заботу о Норе? Ведь совсем недавно ты ее ненавидела, не так ли?

Кассандра вспыхнула и в смущении пробормотала:

— Мне показалось, что я видела в ее глазах печаль… Словно она стоит у витрины модного магазина, но ее никто не приглашает зайти…

При этих словах дочери Эйдан почувствовал себя виноватым. Кассандра же между тем продолжала:

— Поначалу она была такой доброй, такой веселой, такой… отзывчивой. Да, я ужасно разозлилась на нее из-за того, что она прогоняла меня из твоей комнаты, когда ты болел. У меня не укладывалось в голове, как такая милая леди может быть такой… тиранкой. Но теперь я уже на нее не сержусь.

— Проклятие… — проворчал Эйдан. — Ты все чертовски усложнила, маленькая плутовка. Я думаю, что вы, женщины, делаете все возможное, только бы довести мужчин до бешенства.

— Но, папа, я вовсе не хочу тебя раздражать. Я хочу, чтобы ты нашел Нору и потанцевал с ней.

— Я найду ее.

С этими словами Эйдан решительно направился к двери, ведущей в сад. Гости приветствовали его, но он не обращал на них внимания. В эти мгновения он ничего не видел и не слышал и думал лишь об одном — о том, что его жену увел из зала заносчивый англичанин.

Сад был освещен бумажными фонариками, мерцавшими розовыми, сиреневыми и зелеными огоньками. В лунном сиянии каменные скамейки отливали серебром, а статуи казались ожившими.

Эйдан невольно замедлил шаги и осмотрелся. Наконец остановился в нерешительности. Тут откуда-то из-за кустов послышались голоса, и он подумал: «Может, окликнуть ее? Может, предупредить о своем приближении, чтобы она успела вывернуться из рук любовника?»

Эйдан поморщился и пробормотал сквозь зубы:

— Нет-нет, Нора не Делия.

Эйдан быстро прошел по дорожке и, обогнув кусты, замер при виде открывшейся ему картины. Он увидел жену в объятиях англичанина, и с губ Норы срывался мелодичный серебристый смех.

— О, Филипп, — она обвила руками его шею, — ты самый замечательный мужчина на свете! Я знала, что смогу на тебя рассчитывать, если мне понадобится помощь! Как отблагодарить тебя?

— Хочешь, чтобы я сказал тебе, Нора? Хочешь, чтобы показал?

Тут Монтгомери склонился над ней и поцеловал ее в губы.

— Филипп! — ахнула Нора, изображая негодование. — Филипп, зачем?!

Монтгомери запустил пальцы в шелк ее волос и прохрипел:

— Нора, ты не можешь любить этого зверя, которого называешь своим мужем! Никто не станет осуждать тебя за то, что ты ищешь утешения в объятиях более достойного человека. Нора, позволь мне любить тебя.

Эйдан в ярости сжал кулаки, и все поплыло у него перед глазами.

— Филипп, я даже не знаю, что тебе сказать, — в растерянности пробормотала Нора. — Филипп, неужели ты не понимаешь?.. Ведь я же замужем за сэром Эйданом.

В этот момент Эйдан вышел на освещенный участок сада и громко проговорил:

— О, прошу вас, миледи, не придавайте столь большого значения свадебным клятвам, когда речь идет о ваших удовольствиях.

Нора вскрикнула и вырвалась из рук Монтгомери.

— Кейн, ты за нами следил, мерзавец! — прорычал англичанин. — Мне следовало бы догадаться, что ты затаился где-то в кустах, чтобы следить за нами.

Эйдан криво усмехнулся.

— Ошибаешься, я не скрывался. Я пришел сюда, чтобы пригласить свою молодую жену на танец. Просто вы с Норой не услышали мои шаги, потому что… Потому что слишком заняты.

Нора прижала к груди руки, обтянутые перчатками, и с дрожью в голосе проговорила:

— Эйдан, пожалуйста, не сердись. Возможно, ты подумал… Уверяю тебя, ты ошибаешься. Мы вышли в сад только потому…

Эйдан рассмеялся.

— Дорогая, ты забыла, что у меня есть кое-какой опыт в делах подобного рода. В роду Кейнов есть семейная традиция — забывать супружеские клятвы, когда они становятся помехой. Однако должен признаться, что не припомню ни одной жены, столь проворной. Забыть о клятвах уже на второй день после свадьбы!..

— Но это ты утверждал, что наши обещания ничего не значат. Я же никогда…

— Не утруждай себя объяснениями, — перебил Эй — дан. — Ты являла собой образец скромности, моя дорогая. Я полагаю, ты обняла этого мужчину за шею только для того, чтобы он вынул у тебя из глаза соринку, не так ли? Уверен, что именно этим своим подвигом он и заслужил… Как ты назвала его? Самым замечательным мужчиной на свете?

Он ожидал, что жена покраснеет, потупится, но она, как ни странно, взглянула на него с вызовом:

— Эйдан, почему ты пытаешься меня унизить? Почему не веришь мне? Пожалуйста, объясни…

— Полагаю, что в данном случае объяснения не требуются. Если тебя обнимает мужчина и при этом говорит о любви, то все ясно, разве не так?

— Даже если и так, какое тебе до этого дело?! — в ярости прокричал Монтгомери. — Не пройдет и недели, как ты уже будешь развлекаться в постели очередной красотки. Или, может быть, сразу с двумя, а, Кейн? Я говорю так только потому, что мне кое-что о тебе известно. Но твоя жена, к сожалению, ничего о тебе не знает. Ты ведь не пожелал ее просветить, не так ли? Или, может быть, ты и ее уже обучил всяким мерзким фокусам?

Эйдан почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Снова сжав кулаки, он шагнул к англичанину, но вовремя сдержался. Повернувшись к жене, он с угрозой в голосе проговорил:

— Миледи, мне помнится, вы хотели рассказать нашему герою о том, что произошло между нами в первую брачную ночь. Так рассказали?

— Конечно, нет! — возмутилась Нора.

— Значит, вы не рассказали ему о наших маленьких играх? О заманчивых ставках?

— Дорогой, пожалуйста, прекрати.

Эйдан снова повернулся к англичанину и сквозь зубы процедил:

— Монтгомери, вот что я скажу тебе. Ты ошибаешься, если думаешь, что Нора такая уж скромница. Смею тебя заверить, прошлой ночью она была на редкость смелой и решительной.

— Негодяй! — взревел Монтгомери. — Я сделаю все, что в моих силах…

— Филипп, перестань! — воскликнула Нора. — Пожалуйста, помолчи.

— Монтгомери, запомни следующее. — В голосе Эйдана звенел металл. — Запомни, если ты когда-либо снова приблизишься к моей жене, ты очень об этом пожалеешь.

Англичанин рассмеялся:

— Красивые слова, Кейн! Ты и пальцем не пошевелил, когда твоя первая жена спала со всеми подряд! Думаешь, много времени понадобится, чтобы и Нора отвергла тебя, как когда-то Делия?

Тут Эйдан наконец не выдержал. Размахнувшись, он ударил англичанина в лицо, и тотчас же послышался стон Филиппа Монтгомери; он попятился и прижал ладонь к губам.

Эйдан снова шагнул к англичанину, но Нора закричала:

— Прекратите! Прекратите немедленно!

Монтгомери поморщился и пробормотал:

— Нора, вот видишь, на что он способен? Этот человек способен на все… Неужели ты сможешь жить с таким мерзавцем?

— Она моя жена, — заявил Эйдан. — Она моя, Монтгомери, запомни.

— Твоя?! — взорвалась Нора. — Ты что, намерен запереть меня в башне? Ты считаешь, что я твоя собственность?

— Успокойся, Нора.

— Нет, Эйдан, это ты должен успокоиться! Неужели ты ревнуешь? Почему ты не веришь мне?

— Но Монтгомери держал тебя в объятиях! Он целовал тебя!

— И ты решил, что мне это понравилось? Эйдан пристально взглянул на жену.

— Но почему же ты его обнимала?

— Я обняла его за то, что он согласился поговорить со своей бабушкой, с герцогиней Уэр. Она могла бы помочь Кассандре, когда та появится в лондонском обществе.

— Но он хотел, чтобы ты с ним бежала. Я прекрасно слышал, что он говорил!

— Но ты не стал ждать, когда я отвечу ему, не правда ли? Ты был абсолютно уверен, что я тебя предала. Но тогда почему же я вышла за тебя замуж?

— Потому что у тебя не было выбора.

— Ошибаешься, Эйдан!

— Нора, ты ничего не сумеешь объяснить этому негодяю! — закричал Монтгомери. — Поверь, Нора!

Но она, даже не взглянув на англичанина, продолжала:

— Да, Эйдан, ошибаешься. Я уверена, что сумела бы найти выход. А за тебя я вышла замуж только по одной причине. Я вышла за тебя, потому что…

— Почему же? — Эйдан смотрел на жену все так же пристально. — Я слушаю тебя, дорогая.

— Я вышла за тебя замуж, потому что я… — Нора на мгновение умолкла, потом прошептала: — Не могу открыть свое сердце… Не хочу, чтобы его растоптали. — Резко развернувшись, она побежала по тропинке, но не в сторону замка, а в противоположную.

— Нора, куда ты?! — прокричал Эйдан вслед жене, но она даже не обернулась.

«Она сказала, что не может открыть свое сердце, — думал Эйдан. — Сказала, что не хочет, чтобы его растоптали. Но неужели Нора любит меня?» Ошеломленный этой мыслью, Эйдан смотрел на стройную женскую фигурку, пока она не исчезла во тьме.

«Не могу открыть свое сердце» — эти слова жены еще долго звучали у него в ушах.