Шатер, в который отвели Дьюранда, выделялся богатым убранством. У стен были расставлены резные сундуки, а пол был покрыт искусно расшитым ковром, привезенным из-за Внутренних морей. В шатре было полно до зубов вооруженных рыцарей, внимательно смотревших на Дьюранда. Не сводил с него взгляда и черноволосый мужчина, одетый в красное, мужчина, так напоминавший лицом Альвен Гиретскую, — по-видимому, в данный момент его судья. Мужчина добродушно посмотрел на сэра Конзара.

— Ну и кого же вы мне привели, капитан? Официальное представление, насколько я понимаю, уже состоялось.

"Кто же это?", — лихорадочно силился понять Дьюранд. Конзар не проронил ни слова.

— Итак, — молодой человек хлопнул в ладоши, — может, мне все объяснит сэр Эйгрин?

Эйгрин, моргнув, склонился в поклоне.

— Ваша светлость, этот человек утверждает, что его знают в Акконеле.

Молодой лорд склонился в кресле:

— Та-а-к… — протянул он. — Крепкий. Черноволосый, синие…

— Думаю, если он бывал в Акконеле, его наверняка запомнили, — проворчал Бейден.

Лорд, лицо которого так напоминало образ Альвен, задумчиво посмотрел на Дьюранда.

— Говорит, что прошел девяносто лиг в обход Сильвемера и все ради того, чтобы попасть на турнир. А еще говорит, что он из Коль.

— Без лодки ему ничего больше не оставалось. Только идти в обход, — кивнул лорд.

Они с ним играли. Дьюранд окинул шатер изучающим взглядом. Он был озадачен — по непонятной причине рыцари смотрели на него гораздо более недружелюбно, чем их сюзерен, который прищурившись сидел в кресле.

— Ладно, сдаюсь. Расскажи мне, кто ты такой. Тогда, быть может, мне придет на ум, что с тобой делать.

— Меня зовут, Дьюранд, ваша светлость, сын Хрока, барона Коль.

Молодой лорд откинулся в кресле, сунув пальцы за шитый ремень:

— Кому ты служил?

— Я служил сэру Кирену, ваша светлость. Кирену из Арбурхолла.

Повисло тягостное молчание.

— Я уж думал, он давно вышел из того возраста, когда играют в рыцарей и оруженосцев. Лис старше, чем наш славный Кон, а скольких оруженосцев сменил Кон, знает лишь Господь.

Конзар прикрыл глаза, словно имя Кирена пробудило в нем неприятные воспоминания.

— Впрочем, я наслышан о Кирене. Как докажешь, что ты служил в Акконеле? Ты знаешь, кто я? — спросил юный лорд.

Дьюранд принялся лихорадочно соображать. Альвен была не единственным ребенком герцога, кроме нее у него была еще одна дочь и два сына. Младшая дочь и наследник жили в Акконеле, а вот младший сын… Он никогда его не видел. Однажды летом часть двора без лишнего шума и помпы отправилась на его свадьбу в Монервее. Дьюранд попытался вспомнить, как звали младшего сына герцога.

— Ламорик, — выдохнул Дьюранд.

По толпе рыцарей и слуг пронесся ропот. Кто-то выругался.

— Точно, — кивнул молодой лорд.

Ропот в шатре усиливался, но Дьюранд едва его слышал. Перед ним сидел младший сын герцога Гиретского, брат женщины, которую не без помощи Дьюранда заточили в башню Ферангора, дядя ребенка, которого скорее всего уже нет в живых. Дьюранду показалось, что Силы Небес насмехаются над ним.

— Согласись, догадаться было не просто, — заерзав в кресле, сказал Ламорик.

— Ваша светлость, — пошатываясь, Дьюранд отвесил поклон.

— Не спорю, мой друг, — кивнул Ламорик, — прошло немало лет с той поры, когда я в последний раз почтил своим присутствием Акконель, край, который я и родиной толком назвать не могу. Я появился на свет, когда отец… разъезжал по гостям.

Никто не рассмеялся.

— Так, значит, ты Дьюранд из Коль, сын одного из вассалов моего отца. Я же — Ламорик — младший сын герцога Абраваналя. Вот мы и познакомились. Отчего ты не с сэром Киреном? Отчего ты не в Акконеле?

— Ваша светлость… Предполагалось, что я унаследую лен под названием Грейвенхольм, но изначально наследником был… все думали что он…

— Ты о чем? — Ламорик показался озадаченным. Наконец, его лицо просияло догадкой. — Кораблекрушение? Ты о Хирнане? Он нашелся?

Дьюранд подумал, что ему надо рассказать об Альвен и ее сыне.

— Да, его звали Хирнан, — произнес Дьюранд.

— Силы Небесные! Земли его отца должны были отойти тебе. Как, говоришь, звался лен? Грейвенхольм?

— Да.

— И что сейчас?

— Что?

Альвен наверняка мертва. Дьюранд с тоской вспомнил ее образ в окне высокой башни.

— Что сейчас? — повторил Ламорик. — Ведь Грейвенхольм тебе не достался.

— Ничего, — выдавил из себя Дьюранд. — Мой отец не может прогнать человека, который принес ему присягу.

— Господь да убережет нас от честных отцов. Но кто тебя сюда послал? Мы не получили от Кирена ни весточки.

— Кирен? Он… он ни о чем не знает, — нашел в себе силы признаться Дьюранд.

— Ты хочешь сказать, что просто ушел от него?

— Вряд ли я могу взять к себе в свиту рыцаря, бросившего своего сюзерена, которому принес клятву верности. Неужели ты… Рыцарь.

— Ваша светлость, — произнес Дьюранд. — Я не рыцарь.

— А кто тогда? Оруженосец? Именем душ усопших, заклинаю тебя, ответь, что мне с тобой делать? Герольды отрежут мне уши, если я позволю тебе сражаться на турнире. Какой от тебя прок? Я имею полное право приказать бичевать тебя и с позором доставить в Акконель. Даже не знаю, что сказать. Ты не рыцарь. Ты оруженосец. Ты поклялся служить верой и правдой старине Кирену, а потом сбежал от него. Я угадал?

Дьюранд молчал. Он не мог заставить себя сказать Ламорику то, что должен.

Ламорик резким движением руки отбросил со лба локон волос:

— Властитель Небесный! Все мои люди при деле, мне некого отправить с тобой в Акконель, по крайней мере сейчас. Общий турнир начнется утром, — Ламорик помолчал. — Глаз с тебя не спущу. С этого момента ты поступаешь в распоряжение Гутреда. Ему вечно не хватает помощников. Гутред?

— Да, ваша светлость, — вперед вышел слуга невзрачного вида.

— Кажется, мы нашли тебе помощника. Дьюранд, — продолжил Ламорик, — будешь делать все, что тебе скажет Гутред, и помалкивай. Никому ни слова о том, что ты сегодня видел. По определенным причинам я скрываю свое подлинное имя. Ты меня понял?

Дьюранд кивнул. Он не имел ни малейшего представления о том, что за игру затеял Ламорик, но понял, что ему лучше лишний раз не раскрывать рта.

— Да, и еще, — поднял руку Ламорик. — Не забывай, Гутред, что на турнир приехал главный герольд Эрреста. За нами следят.

Дьюранд окинул взглядом рыцарей, стоявших полукругом у кресла своего сюзерена, и вышел вслед за слугой из шатра, не в силах поверить, что он сумел удержать язык за зубами.

Как только Дьюранд вышел из шатра, на него набросился слуга:

— Значит так, я служу Ламорику, понял? Служу десять лет верой и правдой, а до того был солдатом. Я за тобой приглядывать буду, ясно? Ничего плохого ты ему не сделаешь.

— Клянусь я…

— Можешь клясться, чем хочешь. Глаз с тебя не спущу. Старого Кирена каждый знает, — слуга почесал длинный нос и сухо рассмеялся, — но далеко не каждый может в драке оставить на Бейдене отметину.

— У меня не было выбора.

— Когда раздобудешь пару грошей, найди хорошего камнереза — он высечет эти слова на твоем надгробии. Старина Бейден не из тех, кто прощает, — Гутред оборвал смех и кивнул на землю. — Спать будешь здесь.

Как только Гутред ушел, Дьюранд без сил повалился на траву. Лежа, он обвел глазами красные, желтые, синие шатры, светившиеся изнутри, словно разноцветные фонарики. Лошади тихо фыркали и переступали ногами рядом с колышками, к которым были привязаны.

Дьюранд в отчаянии подумал, что на его совести теперь жизнь женщины. Какая разница, что он пытался ее спасти? Сейчас он находится в каких-то десяти шагах от ее брата. Ламорик должен обо всем узнать.

Дьюранд лежал на боку, земля была мокрой, и холодная влага просачивалась через одежду. Рыцари и пажи в лагере начали тушить огни.

— Ты говорил во сне странные вещи!

Над Дьюрандом кто-то склонился, расплывшись в ухмылке, обнажившей гнилые пеньки зубов. Дьюранд заметался в полудреме. Где он? С Киреном? С Гермундом-скальдом? Заперт в замке в Ферангора вместе с Альвен, умирающей в башне?

Открыв глаза, Дьюранд, поймал на себе мрачный взгляд Гутреда. "О чем я говорил во сне? " — испуганно подумал он.

— Короче, — подбоченясь, заявил Гутред. — Я не знаю, откуда тебя принесло и что творится у тебя в башке. Сегодня день общего боя. Если мы хотим, чтобы щит его светлости оказался в реестре главного герольда, нам надо пошевеливаться. Поднимайся.

Дьюранд, заставив себя встать, побрел вслед за оруженосцем, пробирающимся сквозь опутанный туманом лагерь. То там, то здесь мелькали тени пажей, слышался чей-то кашель — если бы не это, Дьюранд мог бы подумать, что умер и оказался на том свете. Где-то в тумане главный герольд Эрреста, чья семья со времен Эйнреда служила государю вот уже три сотни лет, нес свиток с изображением щитов участников турнира.

— Значит так, урод. На время турнира забудь имя его светлости. Он никакой не Ламорик. Здесь он сражается инкогнито под прозвищем Красный Рыцарь. Не произноси его имени — заруби это на носу.

В свите Ламорика оказалось не менее дюжины оруженосцев. Как это ни странно, ими командовал Гутред, хотя он и был простолюдином. Он энергично сыпал распоряжениями, одних отправляя к подножью холма за водой, других назначая в помощники рыцарям, которым предстояло выйти на ристалище.

— Мы с тобой отвечаем за доспехи милорда Ламорика, а я, вдобавок, буду приглядывать еще и за тобой. О завтраке можешь не беспокоится. Ты его пока не заработал.

Дьюранд и не думал беспокоиться о завтраке.

— Значит так, сейчас займемся доспехами. Кольчуги складывайте в бочки. Вон уксус, вон песок из озера. Всем чистить доспехи, пока я не прикажу остановиться.

Дьюранд зазевался и тут же получил хороший тычок в спину.

— Ты чего тут стоишь, рот разинул? — накинулся на него Гутред. — Думаешь, я дам тебе отлынивать? Как бы не так! Никуда отсюда не уходи. И даже не помышляй о бегстве. И не дай тебе Бог кому-нибудь ляпнуть имя его светлости.

Дьюранд погрузил в бочонок лучшую кольчугу, которую когда-либо держал в руках — гибкую, эластичную, хорошо закаленную в кузнечном горне. Где-то вдалеке у города в предрассветном сумраке серебрились волны Сильвемера. Дьюранд был не в силах оторвать от них взгляда. Всего за одну ночь он обогнул самое большое озеро в Аттии. Как? На западном берегу располагался проклятый всеми Гесперанд, на юге — Мерчион — обитель потусторонних сил, на востоке — Замки Молчания и лорды-исполины. Прошлой ночью он искал Альвен в далеком Ирлаке. А сегодня он уже смотрит на повозки коробейников, тянущихся к Редуиндингу. Какая Сила забросила его сюда и зачем?

Показался Ламорик. Он остановился на расстоянии дюжины ярдов от оруженосцев и заговорил с Гутредом, который, не глядя на Дьюранда, время от времени показывал на него рукой. Казалось, Дьюранд получил то, что хотел. Он успел на последний турнир, его взяли на службу к лорду. Однако Дьюранда снедала мысль, что он занимает чужое место. Как он может здесь находится после всего, что совершил? Но вместе с тем ему, наконец, представился шанс, о котором он долго молил небеса. Разве он может просто так отказаться от него? Что за Сила перенесла его в Редуиндинг?

Весь следующий час прошел в подготовке участников турнира и их лошадей к предстоящему бою. Подул свежий ветер, разорвав в клочья пелену тумана, опутывавшую лагерь. Вокруг ристалища толпами бродили торговцы, на все лады расхваливая перед рыцарями и зеваками мясные пироги и пиво. У самого края ристалища плотники сколотили трибуны, на которых, словно голуби на жердочке, расселись, не различая чинов и званий, старики и дети, простолюдины и благородные.

Когда Дьюранд напару с одним из оруженосцев набросили седло на коня мышиной масти, Дьюранд услышал, как от седла с треском отошла лука. У Дьюранда не оставалось ни единой секунды на объяснения, поэтому он, не говоря ни слова, кинулся на поиски шорника с молотком. Шорник, которого он отыскал, был из свиты сына герцога Монервейского, однако мастер, к его чести, починил седло без лишних слов.

Герольды были готовы выйти на поле. Дьюранд окинул взглядом развевающиеся стяги с изображением гербов и, поежившись, вспомнил застывших в вечной схватке воинов, которых он видел в Фецкой лощине. Подними Беоран мятеж, сколько благородных родов решат к нему присоединиться?

Дьюранд пробирался через толпу, среди которой сновали продавцы и нищие. Оказавшись в самой сутолоке, он чуть не наступил на слепого, который раскрыв "Книгу Лун", водил пальцем по строчкам, вычерченным на больших заляпанных страницах. Слепой старик громко, видимо по памяти, читал книгу вслух. Рядом с ним сидела рябая девочка, которая — Дьюранд содрогнулся — держала на коленях корзину, в которой шевелились гадюки. Девочка извлекала из корзины одну гадюку за другой и отправляла их в рот, глотая живьем. Возле девочки на земле сидел мужчина, на котором из одежды были только штаны. В его руках было что-то осклизлое, жуткое и с содроганием Дьюранд понял, что мужчина держит в ладони собственное бьющееся сердце.

Когда Дьюранд попытался проскользнуть мимо них, рябая девочка ухватила его за локоть. Слепой старик повернул к нему голову и произнес — или, может, прочел, кто знает:

— Второй же среди них был Бруна Широкоплечий. Праведный гнев был его пороком. Предавший и преданный. Подлость научила его милосердию. Измена научила понимать других. Остерегайтесь людей, в жилах которых бежит незамутненная кровь Бруны. Ибо эти люди за каждый урок расплачиваются болью.

Дьюранд резко дернул рукой и освободился от вцепившейся в него девочки. В его руках было седло, а в кармане — ни гроша.

— О чем ты? — выдавил из себя Дьюранд.

Слепец расплылся в благостной улыбке, отчего его лицо стало похоже на образ святого в храме. Девочка, не говоря ни слова, пялилась на Дьюранда. Из ее рта торчали хвосты проглоченных гадюк. О чем говорит слепец? О Ферангоре? Кого ему предстоит предать?

Дьюранд рванулся и налетел прямо на Гутреда, который смерил озадаченным взглядом сначала его, а потом и рябую девочку:

— В чем дело? Давай сюда, — он рванул седло из рук Дьюранда. — Дуй к остальным. Давай, пошевеливайся.

Дьюранд встал за выстроившимися в ряд всадниками, закованными в броню, которые молчаливо взирали на поросшее травой ристалище. Три сотни рыцарей — воины от каждого древнего рода. Люди и лошади дрожали от нетерпения, готовые в любой момент ринуться в бой.

Теперь эти люди нуждались в Дьюранде. Он подхватил свою кольчугу и, подняв ее над головой, принялся пробираться через толпу слуг. Гутред, стоявший перед оруженосцами, увидев кольчугу, удивленно приподнял бровь. На нем была лишь стеганная кожаная куртка, да на голове — металлический шлем-котелок.

— Слушайте внимательно. У его светлости остался последний шанс на то, чтобы выгорела его затея с инкогнито и Красным Рыцарем. Помните, главный герольд внимательно следит за боем, поэтому будьте начеку. Каждый из вас головой отвечает за то, чтобы у наших рыцарей всегда было под рукой оружие. Ни один не останется без щита, ни один из них не свалится с лошади по вашей вине. Ясно? Если у нашего рыцаря ломается копье, в его в руке тут же должно появиться запасное, прежде чем он вообще что-нибудь заметит. Даже если он попадет в самую страшную переделку, которую можно только себе представить, — вы должны быть подле него. А теперь марш к своим господам. Вы отвечаете за их жизни. У вас есть последний шанс убедиться в том, что они ничего не забыли.

Оруженосцы переглянулись, замешкавшись.

— Чего встали? — заревел Гутред. — Марш, я сказал!

Началась суматоха.

— Теперь разберемся с тобой, — Гутред схватил Дьюранда за руку. — Кирен редко бывал на турнирах. Так?

— Один раз я видел турнир в Акконеле. Когда выпускают быков… Я смотрел, но…

— Вот пердун старый. Прошлым летом битву при Хэллоудауне он тоже пропустил. Нет, Ламорика я тебе не доверю. Ни на шаг от меня не отходи. Будем смотреть за Конзаром.

— Но как же Ламорик? Я думал, ты его…

— О Ламорике не беспокойся. За ним есть кому приглядеть. Тебя я закрепляю за Конзаром. У меня нет ровным счетом ни одной причины доверять тебе. Если толку от тебя никакого не будет, что ж, Конзар обойдется, он боец опытный. Здесь не найдется ни одного человека, которому под силу… Что за черт?

Дьюранд ничего не услышал. Над ристалищем повисла тишина. С той стороны, где стоял Дьюранд, плечом к плечу, подняв копья к небу, сидели на боевых конях рыцари числом в сто сорок человек.

Гутред двинулся в сторону, выбирая место получше. Дьюранд пошел за ним.

— Хорошенько запомни цвета Конзара: три серебристых крачки на лазоревом поле, — Гутред в полсилы двинул кулаком в живот Дьюранду. — Понял? Синее поле и три белых птицы. Конзар будет в переднем ряду.

— На кого мы пойдем?

— Его светлость выставили против сына герцога Монервейского, лорда Морина. Он приходится его светлости шурином.

— Один из его людей помог починить седло, — быстро сказал Дьюранд. — Неужели Ламорика поставили сражаться против собственного шурина?

— Морин унаследует Монервей. У него ребята крепкие — сражались в Хеллоудауне, впрочем, у нас не хуже. Наши будут биться, чтобы взять побольше народу в плен, а потом потребовать выкуп. Жадность способна подвигнуть на многое.

Дьюранд кивнул. В Монервее деньги водились.

— Вон он, гляди, — Гутред показал пальцем. — Принимает участие в турнирах, чтобы не тупился меч, покуда нет войны.

На противоположном конце поля вперед выехал поджарый, похожий на борзую рыцарь. На его щите красовался странный замысловатый узор, повторявшийся на доспехах и на попоне, покрывавшей гнедого боевого коня.

— Вижу, — кивнул Дьюранд.

— Вот и молодец, — сказал Гутред и повернулся к трибуне, с которой главному герольду Эрреста предстояло наблюдать за боем.

— Приготовься, — Гутред поднял руку. — Вот и герольды показались.

Раздался чей-то голос, но Дьюранд ничего не мог разглядеть. Спины сидевших на лошадях рыцарей закрывали от него все ристалище.

— Вот и все, — выдохнул Гутред.

Дьюранд повернул к нему голову, собираясь съязвить, но тут он услышал звуки труб, которые немедленно заглушил страшный грохот. Сто сорок закованных в железо всадников и лошадей рванули с места, устремившись на противника. Земля содрогнулась под копытами коней. Дьюранд никогда подобного не видел. Даже в Акконеле.

Всадники с ужасным шумом столкнулись, по полю прокатился оглушительный треск ломающихся турнирных копий, острия которых были заменены тупыми деревянными наконечниками, вырезанными в виде сжатых кулаков. Закованные в броню всадники вылетали из седел, словно тряпичные куклы. Некоторые воины из стана противника прорвали строй рыцарей Ламорика. Ржущие лошади волочили по земле запутавшихся в стременах седоков.

— Плохо дело, — проворчал Гутред. — Ублюдки сразу сорвались в галоп, — он сокрушенно покачал головой. — Идиоты. Ты видишь капитана? — спросил он Дьюранда.

Дьюранд пристально вглядывался в страшную свалку — три сотни рыцарей неслись в три сотни разных направлений.

Но вот один из рыцарей воздел копье, и вокруг него стали собираться другие, пытаясь навести некое подобие порядка. Наконец ряды были восстановлены. Несколько рыцарей, осыпая всех и вся проклятиями, продолжали метаться по ристалищу.

— Не вижу, — покачал головой Дьюранд.

— Ряды плохо сошлись. Одно из двух: либо кто-то из ублюдков на правом фланге выбил противника из седла, либо кто-то струсил и в последний момент отвернул коня. Плохо дело. Для кого-то сегодняшний день окажется последним. Чего-то я наших не вижу.

Дьюранд сощурился, всматриваясь вдаль, но так никого не увидел. Их рыцарей могли окружить и разоружить.

— Ничего не вижу. Что…

— Демоны ада! Слушай внимательно, болван, — от меня ни на шаг. Мы должны помочь. У нас еще есть немного времени, — Гутред повернулся к оруженосцам. — Берите, как можно больше, — и за мной! К трибунам! Так, быстрее!

Оруженосцы подхватили копья и бросились за ним.

— Черт! Они собираются пускать коней прямо на них! — закричал Гутред.

Несмотря на сражение в центре поля, ряды конных рыцарей, которые стояли на левом и правом краю ристалища, тронулись с места, с каждым шагом набирая скорость. Ряды столкнулись как раз в тот момент, когда Дьюранд, Гутред и оруженосцы продирались через толпу зевак. Грохот столкновения сотен закованных в доспехи тел заставил толпу подпрыгнуть на месте, обрушив на сражающихся шквал рукоплесканий. Когда ряды сошедшихся в схватке воинов разошлись, подобно волнам, Дьюранд всего лишь в нескольких ярдах от себя увидел весь ужас кровавой битвы. Покалеченные лошади бились, словно рыбы, выброшенные на берег. Окровавленные рыцари ползли прочь в поисках безопасного места. Кое-кто лежал недвижим.

— Конзар! — ткнул рукой Гутред.

Дьюранд пошарил по полю глазами в поисках лежащего навзничь тела и вдруг увидел фигуру в синем с белом. Конзар нарезал круги вокруг ползущего по ристалищу рыцаря.

— Попался, — расплылся в улыбке Гутред. — Гляди, как ползет, — кажись, покалечился.

Скорчившийся в грязи рыцарь перевернулся на спину. Ряды рыцарей расходились.

— За дело парень, — рявкнул Гутред, — поймаем для Кона рыбку. Если пленник помрет на ристалище, выкупа не жди.

Дьюранд удивленно заморгал, увидев, как Гутред опрометью кинулся на поле, проскользнув между рядами рыцарей, вот-вот готовых снова сойтись в схватке. Дьюранд подумал, что Гутред сумасшедший, однако у него не оставалось другого выхода, кроме как, сжав зубы, пуститься бегом вслед за ним.

Увидев приближающегося Гутреда, Конзар кивнул и направил коня к выстраивающимся в ряд рыцарям Ламорика. Раненный пошевелился. Из-за забрала шлема донесся стон.

— К черту, — выругался Гутред, подхватив лежащего рыцаря. — Давай, — бросил он Дьюранду, — бери его за руку.

Неожиданно земля под ногами дрогнула.

— Силы Небесные, — прохрипел Гутред, разжав руки. Дьюранда замутило — он понял, что Гутред неверно рассчитал расстояние — им никак не уйти от удара конницы. Он увидел, как рыцари опускают копья, берут их на изготовку. По рядам всадников прошла волна и стальная лавина с двух сторон хлынула на них. В отчаянии Дьюранд подхватил поверженного рыцаря под руки и побежал. Конница все приближалась и приближалась — Дьюранд рухнул на землю прикрыв голову руками. Ряды конницы разошлись в стороны. Толпа разочарованно взревела.

Гутред поднялся на ноги и, сплюнув попавшую в рот грязь, поинтересовался:

— Ну и долго эти ублюдки собираются дурака валять? Когда они, наконец, займутся делом и начнут сражаться?

Они едва дотащили свою ношу до трибун. Кто-то сунул Дьюранду мех с вином.

— Умно, — шепнул Гутред ему на ухо. — Ловко ты оттащил его с линии удара. Он весит вместе с доспехами никак не меньше трехсот фунтов. Теперь на тебя обратят внимание. Ты ведь этого хотел?

На ристалище рыцари окончательно сломали строй. Сверкали мечи. Стонали люди, ржали лошади.

— Господи, — простонал лежащий на земле рыцарь. — Сукины вы дети. Я уж думал, вы мне руки оторвете. Что за ублюдок встал на мою ладонь?

— Вашей светлости повезло, что вы остались в живых, — буркнул Гутред, отодвинув в сторону ногу. Он, не отрывая взгляда, смотрел на сражающихся: сумятицу рук, ног, тел и сверкающего оружия. Как в такой неразберихе можно было углядеть за каждым рыцарем — Дьюранд не понимал.

Лежащий навзничь рыцарь зашевелился и стянул с себя шлем:

— Ох! Прочь ублюдки. Я еще жив.

Дьюранд заметил, что седобородый рыцарь со сморщившимся от боли лицом, на которое был накинут кольчужный капюшон, — не молод. На первый взгляд пленнику было хорошо за сорок. Рыцарь принялся массировать плечо, но потом, прервавшись, посмотрел вверх. У него не было одного глаза.

— Кто мне руку вывихнул? — осведомился он.

— Его работа, — быстро сказал Гутред, кивнув на Дьюранда. — Это он тебя вытащил из-под удара.

На расстоянии вытянутой руки от трибун из седла вышибли рыцаря. С лязгом и грохотом он покатился по земле. Одноглазый вздохнул:

— Дай-ка руку, приятель.

Дьюранд без задней мысли помог воину подняться на ноги:

— Отлично, — произнес, улыбаясь, незнакомец. — Руку за руку. Впрочем, я тебе обязан жизнью. Скажите, где мне постоять, пока не закончится бой. Мне надо промочить горло, а не то я снова упаду. Кстати, меня зовут Берхард.

Мимо них по полю пронеслась вереница всадников в синем. Рыцарь, скакавший во главе кавалькады, вез брыкающегося пленника переброшенного через луку седла.

Гутред поглядел на Дьюранда:

— Отведешь его светлость к кострам. Это наш первый пленник и очень надеюсь, что не последний.

Мимо трибун пронесся Конзар, отсалютовав копьем то ли трибунам, встретившим его восторженным ревом, то ли Дьюранду. Посмотрев на толпу, Дьюранд приметил женщину, устремившую на него свой взгляд. Женщина стояла на трибуне для благородных. Дьюранд вздрогнул — он узнал ее. Именно ее он спас от насильников у речки. Только сейчас волосы женщины были не черными, а красными, как кровь.

— Только не это, — простонал Гутред. — Мы только что потеряли троих человек.

С ристалища, понурясь, уходила группа разоруженных рыцарей в помятых доспехах.

Спустя час Дьюранд и Гутред стояли у шатров, пытаясь перевести дыхание. Только что они еле уволокли с поля здоровенного рыцаря из стана Ламорика, получившего ранение в голову. Над рыцарем склонился лекарь, энергично работавший иголкой и ниткой, зашивая рану на лбу, а сам здоровяк лежал спокойно, время от времени прихлебывая из меха вино.

Пока Дьюранд с интересом наблюдал за спорой работой лекаря, Гутред не сводил взгляда с ристалища.

— Черт! Опять! — Гутред сорвал с головы шлем-котелок и со всей силы ахнул его об землю. — Еще один! Долго мы так не продержимся. Чудесное представление Ламорик решил показать главному герольду!

Дьюранд заприметил на ристалище стоящего на коленях рыцаря:

— Значит, теперь мы потеряли восьмерых? — уточнил он.

— Или девятерых. С тем же успехом их может быть уже девять. Дорого же они нам обойдутся.

Дьюранд знал, что согласно турнирным правилам доспехи, лошадь и оружие поверженного рыцаря переходят победителю, и чтобы получить их назад, придется заплатить выкуп.

— Давненько нам так не везло, — Гутред склонился, чтобы поднять с земли брошенный в сердцах шлем. Подняв его, он смерил Дьюранда подозрительным взглядом и с ехидством произнес. — Ты, видать, удачу приносишь.

Казалось, этот день никогда не закончится. Люди Ламорика постепенно начали впадать в отчаяние. Буквально час назад им пришлось устроить драку с оруженосцами из лагеря противника. Выбитый из седла рыцарь Ламорика грохнулся прямо под ноги Дьюранду. Естественно, люди Ламорика не могли стоять, сложа руки, и смотреть, как их рыцаря волокут в стан врага.

— Пошли, — буркнул Гутред, — его необязательно держать за ручку, — он кивнул на рыцаря с рассеченным лбом. — Вот увидишь — глазом не успеешь моргнуть, а он уже будет на ристалище. Сдаваться вместе с остальными.

Толпа взревела.

— Черт, в чем еще дело? — проворчал Гутред и, расталкивая толпу, принялся пробираться к ристалищу. Дьюранд последовал за ним. Энергично работая локтями, они пробились в первый ряд.

Дьюранд увидел, как закованный в красные доспехи Ламорик, спрыгнул с коня на землю, шагнув к поднимающемуся из грязи оглушенному рыцарю, которого он вышиб из седла. Рыцарь, склонившись, поднял с земли щит, украшенный замысловатым узором из синих и желтых камней.

— Святые угодники! — воскликнул Гутред. — Ламорик выбил самого Морина Монервейского.

Всем было ясно, что выкуп за одного только Морина может покрыть все расходы по оплате коней и доспехов всех рыцарей, которых они потеряли в тот день.

— Он может взять его в плен? — выдохнул Дьюранд.

— Заткнись, — прозвучало в ответ.

Ламорик, видимо, решил предстать перед толпой зевак благородным рыцарем. Он терпеливо ждал, пока Морин не поднимет щит и меч.

— Давай!

— Хватит нежничать!

Толпа хохотала.

Как только Морин встал на изготовку, Ламорик поднял в салюте меч. Морин последовал его примеру и сразу же бросился в атаку. Мечи со скрежетом скрестились, противники отпрыгнули, чтобы через мгновение вновь обрушить друг на друга град смертоносных ударов.

Лорд Монервей был быстр и ловок, однако Дьюранд заметил, что Морин слегка припадает на правую ногу, которую, видимо повредил во время падения с лошади. Это могло дать Ламорику столь необходимое преимущество.

Противники кружились.

— Давай же, давай. Вспомни, чему тебя учил Кон, — процедил сквозь зубы Гутред.

Морин сжался, словно гадюка, готовая к броску. Он понимал, что из той позиции, которую он занимал, ему не достать Ламорика. Неожиданно Ламорик рванулся вперед, высоко подняв красный щит. Морин начал разворачиваться, раскрываясь, занося клинок… слишком медленно. Снова скрестились мечи, удар шел за ударом, и вот меч Ламорика, преодолев защиту, опустился на колено Морина. Лорд Монервея отпрыгнул, сжавшись от боли. Стальной наколенник выдержал удар, но что стало с коленкой, которая скрывалась под ним, оставалось только гадать.

Кто-то из рыцарей Морина бросился на помощь своему господину. Дьюранд сам был готов кинуться с кулаками на мечи. Однако лорд Морин выпрямился, жестом остановил своих рыцарей и поднял меч, салютуя своему противнику. Он был отважен, но кто может сражаться, не двигаясь при этом с места?

Ламорик кинулся в бой, рассчитывая, что скорость и напор дадут ему необходимое преимущество. Как ни удивительно, но израненному лорду Монервея удавалось отражать все удары, градом сыпавшиеся на него. Он был искусным мечником, а кроме того, старше Ламорика на тринадцать лет.

Но Ламорик, не ослабляя напор, продолжал наседать, заставляя Морина постоянно поворачиваться. Всем было ясно, что лорд долго не продержится. Так оно и оказалось. По чистой случайности, Морин, на мгновение забыв о поврежденном колене, перенес вес тела на больную ногу. В ту же секунду Ламорик, отбив клинок противника, нанес два удара мечом по шлему лорда Монервея. Бойцы замерли. С грохотом Морин выронил щит и потянулся руками к шлему. Повисла тишина. Противник Ламорика покачнулся и рухнул на землю. Ламорик приставил клинок к горлу поверженного лорда:

— Вы сдаетесь?

Два-три человека из свиты Морина, спешившись, бросились к своему господину. Трибуны ахнули — Морин поднял руку и жестом остановил их:

— Сдаюсь, — он стянул с себя шлем и поднял взгляд на своего победителя. — Вы взяли надо мной верх. Признаю, — я ваш пленник.

Дьюранд был отнюдь не первым, кто бросился на ристалище.

Вновь он увидел девушку, когда оруженосцы и рыцари Ламорика подхватили на руки своего лорда, подняли над головами и понесли над ристалищем. Дьюранд был частью ликующей толпы, но когда поднял взгляд и увидел устремленный на него с трибуны взор Девы Реки, он забыл о других. Черные глаза красавицы, казалось, пронзали, смотрели сквозь него.

Когда они добрались до трибун, Дьюранд отделился от веселящейся толпы и бросился к девушке.

— Здравствуй, — сказал он.

Девушка подняла на него прекрасные глаза, которые казалось, были способны остановить биение его сердца.

— Ты помнишь меня? — спросил он.

Она промолчала.

— Ты куда-то пропала. Я рад, что все обошлось.

Девушка отвела взгляд. Дьюранду отчаянно, как мальчишке, захотелось спросить ее, правда ли, что она пришла на турнир, чтобы встретится с ним, видела ли она, как он вынес с поля рыцаря, поверженного Конзаром. Вместо этого он выдавил из себя:

— Хороший сегодня денек…

— Я не должна… мне нельзя говорить с тобой, — наконец произнесла она, поворачиваясь к нему спиной.

— Подожди! Кто ты?

— Камеристка.

Тоненькая, хрупкая — ей не составило никакого труда затеряться в шумящей толпе.

Ламорик, так и не успевший снять шлем, ходил кругами, за его плечами развевался красный плащ — он должен был выпить с каждым человеком в своей свите. Юный лорд поставил ногу на кресло и повернулся к Морину Монервейскому — единственному человеку в лагере, выделявшемуся своей мрачностью на общем фоне веселящихся людей. Один его глаз совсем заплыл.

— Добро пожаловать в мой лагерь, лорд Морин, — объявил Ламорик. — Рад видеть вас своим гостем.

Худощавый рыцарь коротко поклонился.

— Мне урок на будущее. Надо двигаться быстрее.

— Или выходить на бой с менее везучим противником.

Слипшиеся от пота волосы ниспадали на высокий лоб Морина, напоминая чернила, расплывшиеся на влажном пергаменте. Лорд моргнул, воззрившись на Ламорика здоровым глазом:

— Могу ли я узнать ваше имя, рыцарь?

— Я решил сохранить свое имя и герб в тайне, — ответил Ламорик.

— Вот так новшество, — помолчав, произнес лорд Морин.

— Боюсь, лишняя слава мне не нужна.

— Но я могу вас не узнать, если мне снова придется сойтись с вами в бою.

— Как это ни прискорбно, но вы правы.

— Я был бы рад сразиться с вами еще раз, — сказал Морин. — Очень рад. Если вы отказываетесь назвать мне свое имя, сделайте одолжение, не забудьте надеть этот красный шлем, перед тем как мы снова сойдемся в бою. Пусть это будет своего рода утешительный приз.

— Лорд Морин, — резко произнес Ламорик, — вы благородный человек?

Морин одеревенел.

— Не часто находятся те, кто ставит мое благородство под сомнение.

— А я никогда не слышал, что вы бежали от битвы только потому, что вам незнакома личность того, с кем вам предстояло сражаться.

Чувствовалось, что Морин был напряжен, словно натянутая тетива. Он медленно вздохнул.

— Полтысячи рыцарей принесли вассальную клятву сражаться и сложить головы за Монервей. Род Монервей ничуть не уступает в древности другим родам королевства. Я не могу себе позволить с легкостью относиться к вопросам, затрагивающим чистоту крови, — он сощурился и посмотрел на Ламорика. — Честно и открыто, я спрашиваю тебя, Красный Рыцарь, кто ты?

Молодой лорд взялся за шлем и, выдержав паузу, стянул его с головы. Перед потрясенным Морином предстал мокрый от пота, улыбающийся Ламорик — младший сын герцога Гиретского.

— Ты? — выдохнул Морин. Слово сорвалось с его уст подобно ледяной стреле.

— И теперь я возьму с тебя клятву, что ты никому обо мне не расскажешь.

Морин обвел взглядом присутствующих и медленно произнес:

— Да будут моими свидетелями Сыны Атти. Клянусь перед Властителем Небесным, что я, Морин из Монервей, наследник земель, лежащих между Гесперандом и Западным морем, ни словом ни делом не разглашу ни одной живой душе имя того, кто скрывается под прозвищем Красного Рыцаря, — лорд грузно повернулся к Ламорику. — Этого довольно?

— Лорд Морин, — Ламорик поставил шлем себе на колено. — Теперь я полностью удовлетворен.

Морин с трудом раскрыл заплывший глаз и вперил взгляд в Ламорика.

— Я буду рад возможности снова скрестить с вами меч.

— Я же не вижу никакой необходимости снова сходиться с вами в бою. На мой взгляд, дорогой шурин, сегодняшний бой ясно показал, кто из нас двоих искуснее владеет оружием.

Раненный лорд встал в полный рост и произнес:

— В таком случае, разговор можно считать законченным. Наши люди договорятся о выкупе. Мне надо на пир. После него делать здесь будет нечего.

— Полностью согласен.

Рыцари, чувствуя себя неуютно под мрачным взглядом лорда, разошлись в стороны, чтобы дать ему пройти.

— Видите? — торжествующие произнес Ламорик. — Вот что будет, когда мы победим. Все будут просто потрясены! — он улыбнулся. — Бедный Морин, он был всегда против того, чтобы его сестра вышла замуж за такое отребье, как я.

Дьюранд вспомнил давнишний скандал, о котором он слышал краем уха.

— Это так, милорд, — сухо произнес Конзар.

— А теперь я еще одержал над ним верх. То-то он разозлится.

— Да, милорд.

Ламорик фыркнул.

— Итак, каковы результаты боя?

— Неутешительные, милорд, — мы потеряли девятерых. За них придется платить выкуп, на который уйдет половина всех наших средств. Выкуп, полученный за Морина, может нас спасти. Я взял только одного пленника, — Конзар огляделся. Неожиданно Дьюранд понял, кого ищет взглядом капитан. Одноглазого рыцаря нигде не было.

— Где он? — резко спросил Конзар.

— Дьюранд! — рявкнул Гутред.

Дьюранд шагнул вперед. Одноглазый рыцарь сбежал.

— Где пленный? — потребовал ответа Конзар.

— Капитан, я его не видел. Не видел с того момента, как мы привели его сюда.

— Ты взял с него клятву никуда не уходить?

Дьюранд оказался на турнире в первый раз. Только сейчас до него стало доходить, какую оплошность он допустил. Одноглазый, должно быть, просто ушел.

— Нет, сэр, — поник головой Дьюранд.

Гутред сжал побелевшие кулаки.

— Гм! — нарушил молчание чей-то голос.

Бейден и несколько других воинов скрутили незнакомца, прежде чем он успел произнести хотя бы слово, что никак не помешало ему заорать:

— Пустите, сукины дети!

Дьюранд увидел бьющегося в руках воинов бородатого незнакомца. Рыцари подтащили одноглазого к креслу Ламорика.

— Так что же вы хотели сказать? — поинтересовался Ламорик, жестом приказывая воинам ослабить хватку.

— Ублюдки! — плюнул незнакомец. — Вы что, забыли рыцарский кодекс? Сукины дети, я же не сказал ни одному из вас, что сдаюсь, не говоря уже о том, что никто не удосужился взять с меня слово не уходить из вашего лагеря и я, заметьте, не полез обратно на ристалище, чтобы навесить вам тумаков…

— Дьявол, — выдохнул Бейден, отпрыгнув в сторону, словно вместо одноглазого он увидел перед собой клубок змей. С искаженным от ужаса лицом, он потянул из ножен меч.

— В чем дело? — рявкнул Ламорик. Мечи обнажили уже добрая половина рыцарей.

— Берхард, — показав пальцем на одноглазого, выдохнул Бейден.

Незнакомец сощурил единственный глаз, недоуменно оглядываясь по сторонам, так, словно его окружали сумасшедшие. Наконец он понял.

— Ах да, — он показал рукой на крепыша и улыбнулся. — Это ведь Бейден. А где же твои волосы?

Бейден, словно не веря своим глазам, покачал головой.

— Берхард, — кивнул незнакомец и, повернувшись к Ламорику, доверительно пояснил. — Вам придется простить моего старого друга. Он думает, что я восстал из мертвых.

Бейден сложил ладони в знак Небесного Ока.

— В последний раз мы виделись в Пендуре. Меня как раз вешали.

— Неужели?

— Это старая история. К счастью, мне представился шанс рассказать ее, поскольку вы производите впечатление весьма достойного юноши, которому вряд ли придет в голову отправить на тот свет человека только из-за его любви поболтать. Я видел ваше лицо, так? Учитывая все, что сегодня произошло, вам, возможно, понадобится еще одна пара рук, а я абсолютно свободный человек, не связанный никакими обязательствами. К тому же…

Дьюранд почувствовал резкую боль — кто-то больно потянул его за волосы:

— А ты и впрямь счастливчик, — прорычал Гутред ему в ухо. — Глаз с тебя не спущу.