Лёжа в своей кровати, «аксиос» говорю календарю, заплате, бледному фонарю, бедной сухарной крошке, бабочке и осе, кружке, губной гармошке, мухе, поскольку все эти предметы жизни, мелкие существа славят в своей отчизне тайный закон родства. Вот и щадят их войны, пагубы, забытьё, ибо они достойны в Царство войти Твоё.

Лёжа в своей постели, «аксиос» я шепчу мху, соловьиной трели, солнечному лучу, старому снимку Бреста, трещине на стене, муке, знакомой с детства, с детства знакомой мне, лучшей на свете строчке — пропуску в мир иной, сну в кружевной сорочке с крыльями за спиной, радуге многослойной, ангелу на пути — ибо они достойны в Царство Твоё войти.

Я не о тех, кто подвиг свой преломил, как хлеб. Где они — Рюрик, Хлодвиг, братья Борис и Глеб? Тянутся, словно птицы, в радужные края братья мои, сестрицы, дочери, сыновья, пляшут скворцы в скворечнях, плачут отец и мать… Разве достоин грешник «аксиос» им сказать?

Лёжа на нижней полке в поезде «Астана», я вспоминаю Волги влажные письмена. На золотых, песчаных отмелях у воды — знаки событий тайных, будущего следы. Вижу я незнакомца с удочкою в руке, маленького японца с рюмочкою саке. Вижу я, как стрекозы воздуха ткут парчу, — и не таясь, сквозь слёзы «аксиос» — я шепчу.