Светит солнце в сердцевине мира, отчего же край небес свинцов? Ходит птица в зарослях аира, ищет разбежавшихся птенцов. Солнца луч, как сладкая заноза, в теле пробудившейся реки. Золотая северная роза на волну роняет лепестки. Закрывает раковина створки, что-то непонятное шепча, и горит, как факел, на пригорке жёлтая адамова свеча.

Если высечь искру силой тренья, можно сердце заново зажечь, чтоб случались поздние прозренья и скупая вырастала речь. Среди слов, исполненных сиянья, слово-солнце разрывает синь, и горька, как слёзы покаянья, медленно растущая полынь. А в воде, средь волн её и складок — весь земной и весь небесный мир… День проходит — но и он не сладок, словно корень Ирода — аир.