Тянут лица вверх лопухи, крапива, астрагал, душица, зелёный зонтик. В шалаше просторном плакучей ивы завершил удод небольшой ремонтик. Я глаза закрою — и вижу снова, как, дрожа, цветок обнажает пестик, минарет узорный хвоща лесного и сурепки жёлтой нательный крестик. Жизнь течёт потоками жаркой крови и бежит ручьями прохладной лимфы, а река смеётся и хмурит брови, искупая этим банальность рифмы. Муравьи по берегу ходят строем, и небрежно ветер ломает сучья, и роятся рифмы пчелиным роем, и шмелями в небе гудят созвучья. Ангел крылья в синей листве купает, мотылёк парит в ореоле света, и такой — прислушайся — наступает благодатный час на исходе лета, что сосна — сестра твоему предплечью, — на лицо воды уронив иголки, видит, как родник истекает речью, создавая плоть многошумной Волги.