Дни твоей любви — как в руке гроши. Дай один пятак на помин души, а другой пятак ты в колодец брось — тяжело живым жить с живыми врозь: тем, кто ищет крест посреди могил, тем, кто умер и имя своё забыл. Покидает слово поверхность губ, и закрыт, как ларь, деревянный сруб — в нём столпом хрустальным стоит вода, как любовь, что ещё не дала плода.

Тяжело тебе говорить: «прости» — дни твоей любви, как вода в горсти, утечёт меж пальцами, утечёт… Что другим позор — то тебе почёт, что другим убыток — тебе улов — несказанный смысл в паутине слов.

Строя в небе город, снуют стрижи, и цветут, как сон, васильки во ржи. Пусть в воде светло, а в земле — черно, но твои слова — как в руке зерно. Прилетит синица из дальних мест, где с колодцем рядом — дубовый крест, а с рябиной жаркой — прохладный клён, где детей головки светлы, как лён, так светлы, что, кажется, час пробил выходить усопшим из их могил.

— Но легко ли миром повелевать? — спросишь ты у леса, земли, реки. Прилетит синица зерно клевать, пить святую воду с твоей руки прилетит прозрачная стрекоза, приползёт заботливый муравей — и твоё лицо обовьёт лоза, позабытый царь голубых кровей. Вот и жизнь прошла, как короткий день, отгорел закат — впереди темно, и, уже не жалуясь на мигрень, обнажил колодец сухое дно. Там блестит монетка — последний знак, что любовь в душе оставляет след, а душа летит в тот слепящий мрак, где уже ни жизни, ни смерти нет.