Это — ты, похороненный заживо, говоришь глинобитной стране слово — пуха белее лебяжьего, тяжелее, чем камень на дне, легче облака, ангелом тканного, крови жертвенной горячей… Это — жизнь, обретённая заново у семи чудотворных ключей. Но, покуда из сил ты не выбился, знай, что эры иные грядут: пирамиду над чучелом ибиса египтяне опять возведут. Возведут с аккуратностью жреческой, маскируя священный испуг, — и на флейте, на дудочке греческой заиграет последний пастух. Если б был ты доверчивым юношей, что б у Господа ты попросил? У могил, перекрёстков и пустошей выбивается время из сил. Пляшут стрелки, качается маятник, зеленеет небес бирюза, а в душе твоей грешник и праведник смотрят пристально Богу в глаза. И, знакомый со смертью отсроченной из молитв разведёнок и вдов, дышишь небом, землёй развороченной и водой Патриарших прудов.