Мы жили наготове поесть за пятачок, но вдруг в каком-то слове завёлся червячок. Он нам открыл науку — молчать и голодать, и каждый день по звуку из слова выедать. Он жалок был и беден, и телом неказист, сам по себе — безвреден, но грыз словесный лист. Он проползёт по краю в ночной чернильной тьме, и я уже не знаю, о чём поведать мне. О том ли, как синица летит через моря? Но вижу — кровь сочится опять из словаря.