Витражами строки заслоняя любовь и природу, ты сидишь у реки и глядишь на бегущую воду. В травяном уголке, раздвигая осоку руками, видишь ты, как в реке пляшет рыба с семью плавниками, как танцует она, разрывая блестящие звенья, а в ее чешуе драгоценные блещут каменья.

Как тебе хорошо заниматься работою тонкой: выдуть мыльный пузырь, чтоб светился он радужной пленкой, из цветного стекла сделать желтый нарцисс или крокус и при помощи слов показать удивительный фокус: то, что было желанным, немедленно сделать туманным, а к невесте жених пусть путем добирается санным, как когда-то плутал упоительный Пушкин в «Метели» и для Бэлы покинутой Лермонтов рвал иммортели.

Но потоки бегут от Голгофы, Фавора, Синая, чрево мира расселось ли, ось ли сместилась земная, подвигаются горы, встают на дыбы океаны, и на теле стиха открываются рифмы, как раны. Если б видели вы, неразумные дети былого, что над миром царит человеком распятое Слово, через все континенты летят океанские брызги и у входа в Содом соляные стоят обелиски.

Витражами строки этот мир заслонить не смогли мы, плачут дети вселенной, как наши сиротские зимы, но покуда пространство еще не свивается в свиток, мы читаем, рыдая, слова новогодних открыток, а за ними — вдали — прозреваем уже неземные тишины водопады, молчанья дожди проливные.