Хлеб горячий саратовской выпечки, свет, летящий с небесных высот… Ходит ангел под липами в Липецке с длинным шлейфом сияющих нот. Отломи же хрустящую корочку, не томись непонятной виной — пусть под липами в платьях с оборочкой путешествует запах ржаной. Льются звуки, как ливень лирический, — вертикальное море судьбы, — только хор замирает сферический под архангельский голос трубы. Что за дни нам для радости выпали! Знаю я — где-то там, вдалеке, ходит ангел под бедными липами с остывающим хлебом в руке.

По пушкинскому камертону настраивая жизнь свою, ты подойдёшь к пустому трону, примеришь посох и корону, и вдруг очутишься в раю. А там, в раю, восстав из праха, такая музыка звучит, что ангел, вдохновлявший Баха, (он грозен и многоочит), стоит у трона и молчит. А ты в восторге и печали, в иную вслушиваясь речь, давно уже не спишь ночами, чтоб Слово, бывшее в начале, в земную музыку облечь.