Покинул тело дух-изменник — и молча нюхает эфир египетский первосвященник, носящий на груди сапфир. Стоит скала, как Ниобея, песок хрустит и шелестит, и перстень в виде скарабея на пальце воина блестит. Он, жалкий раб им данной клятвы, телесный чувствует ущерб, и приближает время жатвы луна, похожая на серп. Есть в каждом теле воды Леты, но ты, душа моя, забудь, что голубые амулеты мне нужно положить на грудь. И, прозревая в небе чистом светил невидимую связь, ты лучше трезвым аметистом чело горячее укрась.

И поцелуй четырехкратный, и вздох прощанья мне знаком, и безнадежный привкус мятный под онемевшим языком. Уже не будет сердце биться в земле прозрачной, как слюда… Но как, скажи мне, пробудиться за час до Страшного Суда?