Средь зелени растущий баклажан висел, как фиолетовый стакан, на грядке рядом скромно цвёл картофель. В полосках жёлтых колорадский жук полз по листу, и маленький паук следил за ним, как будто Мефистофель за Фаустом. Чирикал воробей. Пах сельдерей всё тоньше и слабей, горчил укроп, курчавилась петрушка. Вела цыплят заботливая клушка туда, где, полдня обнаружив дно, плескалось солнца пенное вино, где жук постиг законы лицедейства, где длинное жемчужное зерно нашёл отец куриного семейства.

Оранжевая круглая морковь сосёт из почвы сладостную кровь, и свёкла прячет маленькие груди. Морковь живёт в темнице, а коса — на улице, где сыр и колбаса лежат в обнимку на огромном блюде. Как полдень пьян! Отпей его вина! Петух нетрезв, и курица пьяна, и тишина полна любовных стонов. Но глянешь вглубь жемчужного зерна и вдруг увидишь — жизнь превращена в невидимую пляску электронов. Обычный деревенский огород — вещей и овощей случайный сброд — проколот длинной золотою спицей. Петух ведёт соперника на ринг. Над ним, как коршун, реет Метерлинк, держа в когтях кошёлку с синей птицей.

Мне снился лета треснувший арбуз. Его привёз огромный сухогруз. Он лихо сплавил волны вниз по Волге. Смешались ветер, время и песок, Закат июльский пил арбузный сок и угасал, бросая в воду корки. Гудели звёзд осиные рои, и некто проникал в слова твои — он был невзрачен, юрок и проворен, он говорил, что летом воробьи пронырливы, как горсть арбузных зёрен.

Лицо пчелы — в нектаре и пыльце. Завершена цветущих лип проверка. И чёрный пудель лает на крыльце, пугая молодого Гейзенберга. Арбузы серебрятся на бахче, смуглеет тыква, зёрна копит дыня… Но знаю я — наступит время «Ч», и будет плакать на твоём плече невидимого тайная твердыня.