Богомол на воле расставил усы-антенны. Как сигналы «sos», дождевые он ловит капли. И рифмуют смело цветущие хризантемы лепестки свои с опереньем японской цапли. Наступила осень — и стало темно и голо. Перестал сизарь ворковать со своей голубкой. Лёгкий пух небесный, летящий от уст Эола, отменяя пафос, прикинулся снежной крупкой. В телефонной трубке я голос знакомый слышу: тёплый ветер с моря с кавказским звучит акцентом: «Я сегодня буду орехи бросать на крышу, покупать инжир и лежать на камнях под тентом». Три банана купишь, в свободный зайдёшь автобус, чтобы плач о жизни тебя с головой не выдал… Под рукою Бога вращается старый глобус — то ли шар земной, то ль фетиш непонятный, идол. Есть такое племя, у коего нет тотема, — это племя слов, что колотит в свои тамтамы. А в петлице осени астра иль хризантема чуть привяла, словно букет для Прекрасной Дамы.