То война, то народный съезд, То репьи, а то асфодели. Бог не выдаст, свинья не съест — Что ж тут мудрствовать в самом деле! Два посыла есть у судьбы (Остальное зовётся раем): Иль на дыбу, иль на дыбы — Между этим и выбираем. То ли ангел, то ли Бог, То ли демон несуразный — Этот обморок глубок, Словно омут безобразный. Чью измеришь тут длину, Кто тут в ком души не чает? Волки лают на луну, А она не отвечает. Тень звезды и тень щенка, Но не надо обольщаться — У небес кишка тонка, Чтоб землёю восхищаться. И стоит осенний сад, Корни высунув слепые, А на нём плоды висят Жёлтые и голубые. И, воды набравши в рот, Спишь с открытыми глазами, Чтоб не спутать в свой черёд Тварь живую с образами.

Любая ложь блаженнее стократ, Чем разговоры ссыльных на Тоболе. От них бы отшатнулся и Сократ, А уж Платон изнеженный тем боле. И нам ли о бессмертьи говорить, Когда душа в плену дурных привычек. Уж лучше солью в котелок сорить, Варить уху из неживых плотвичек. Уж лучше, спирту хватанув с лихвой И разомлев, как тот медведь в берлоге, Глядеть, как звёздочки над головой Всю ночь ведут глухие диалоги.

Ничего уже не изменить Ни в природе и ни в человеке. Не прервётся, видимо, вовеки Этих дней пленительная нить. Будут плыть и плыть издалека, Отражаясь в бесконечной влаге, Фавны, урны, розы, саркофаги, Девушки, деревья, облака.

О разных разностях глаголя, Он целый день баклуши бьёт И свой глоточек алкоголя Богатым нищим отдаёт. Ему, наверно, не до смеха, Он не поэт и не пророк. Ему и вечность не помеха, И нищета ему не впрок. Он ходит, бродит и бормочет, Глядит на всех, смеётся всем. Он то ли жизнь прожить не хочет, А то ли умереть совсем. То ангела в постель положит, То сам за облака летит. И зависть медленная гложет Того, кто вслед ему глядит.

Не вписываюсь как-то я в ландшафт Орущей безбоязненно страны. Насупленные бесы перестройки Меня не гложут. Пусть себе вокруг Шумят, пусть митингуют, пусть ругают Кто демократов, кто большевиков — По мне так всё равно, какой на шее Болтается хомут. Не Пушкин прав, А Пиндемонти. Если ж мыслить здраво, То оба не правы. И лучше, право, Не мудрствовать, а заварить чайку Да поиграться с девочкой-щенком. Ей скажешь: «Долли, покажи, дружок, Как президент наш говорит с народом!» Она тотчас как вскинется, да вдруг Как зарычит, как, бедная, залает! И смех, и грех! Десяток лет назад Её давно бы упекли в Сибирь За вольнодумство. К счастью, времена Переменились. К счастью? Дай-то Бог! Да что же это я? Мой дар убог, И голос мой, как водится, негромок. Но я живу, я свыкся с хомутом, И мне нельзя, пожалуй, без постромок, Без кучера… Речь, впрочем, не о том: Её поймёт далёкий мой потомок, Опохмелясь на берегу крутом.