У криминального морга городской управы одуряюще пахло жасмином. Почти как у монастыря. Виктор неопределенно хмыкнул, отметив это, и с поклоном открыл дверь перед магичкой, тащившей громадную холщовую сумку. На предложение помочь ее донести Анна только покачала головой.

Шеф пока задерживался. Было тихо, только в своей каморке заливисто храпел сторож, очень обрадовавшийся бутылке сливовой бормотухи.

В секционной Анна зажгла несколько масляных ламп и плотно задернула шторы.

От начисто вымытых столов и инструментов пахло щелоком, мылом и чем-то неуловимо-гадким. Секционную тщательно драили после каждого исследования, и, похоже, это был запах попыток отмыть разлагающиеся тела. Но трупная гниль въелась даже в стены морга. После жасмина вонь казалась издевательством.

– Пойдемте на ледник, за телами, – просто сказала Анна. Как если бы просила принести стул из соседней комнаты. – Только святыню снимите. И оставьте в регистраторской. Рядом с мощами мне сложно работать.

Виктор молча стянул с шеи ладанку, кинул в ящик регистраторского стола, на стопку похабных журналов (а крючкотвор-то наш – большой затейник, судя по обложкам!) и пошел за Анной в ледяной подвал. Собственно, льда там не было – нужная температура поддерживалась амулетами. На магический очиститель воздуха в управе тратиться не стали, ограничились созданием комнаты – ледника.

«Да уж, вот я был бы молодец, если б поломал всю эту магию своей ладанкой! Гниющие трупы, нераскрытые дела, шеф меня точно убил бы, под аплодисменты коллег».

В леднике гадкий запах стал намного сильнее.

Сюда свозили «криминальных» покойников. Тех, кто мирно умирал в своей постели или на больничной койке, родственники хоронили без участия стражи. Зато если причиной смерти был удар топором по голове, или нож под ребра, или еще какая мерзость – мертвец отправлялся в морг управы. Виктор навидался здесь таких изощренных способов умерщвления ближних, что поневоле дивился фантазии подследственных. На войне он навидался всякого, И считал, что сердобольным нытикам, охающим про жестокость обращения с заключенными в тюрьмах и, в особенности, про жестокость смертной казни, стоит регулярно ходить сюда на экскурсии. Сразу сочувствия поубавится.

Война – другое дело. Вот противник, вот меч, все честно. А здесь вся мерзость человеческая выплывала наружу – где развороченным черепом, где сожженными хитрым ядом внутренностями.

Виктору здесь всегда было противно. Сами по себе тела не вызывали у следователя никаких эмоций – это просто улики. Но то, как мертвецы ждали, пока стража разыщет их убийц… Сложенные штабелями на металлических полках нагие тела, бирки с номерами дел, завязанные на запястьях, неровные стежки, которыми сшивали животы после вскрытия, причудливые трупные пятна и жуткий запах…

Было что-то неправильное в этом ожидании справедливости в морге. Вместо того, чтобы чинно покоиться под надгробным камнем, здешние «постояльцы», как их тут называли, застряли между жизнью и смертью в самом отвратительном из возможных мест. Не ад, не рай, не чистилище – просто склад. И неважно, кем ты был при жизни – и нищего, и дворянина сложат одинаково. Никаких заслуг, никакого уважения, ожидание и равнодушие. И все.

Виктор очень надеялся, что ему не придется здесь оказаться в качестве «постояльца». Уж лучше безымянная могила под кустом, чем с инвентарным номером на складе.

В глубине души Виктор был уверен, что адские ледяные или огненные бездны не так страшны, как тишина и полное равнодушие. В аду ты хоть что-то делаешь, хотя бы орешь на сковородке. И черти о тебе заботятся, дровишек подкидывают, знают, кто ты и как нагрешил. В морге ты просто улика, и всем на тебя плевать. Если задуматься – кошмар похлеще любой геенны.

Тела вчерашних жертв, Анжея и Олега, как самые свежие, пока не сложили на полки. Они были рядом, на узких высоких тележках-каталках. Анжей – почти нетронутый, только вокруг раны от ножа следы синей краски. Эксперт орудие убийства примерял, что ли?

Тело Олега лежало на животе, кожа и мышцы шеи в месте перелома были аккуратно разрезаны скальпелем патологоанатома, а потом не слишком старательно сшиты. Все правильно, иначе как бы мастер Николас доказал, что шею он сломал не от удара при падении?

Анна долго и пристально разглядывала тело Анжея из Кошица. Взяла за руку, потерла трупу виски, всматривалась в мертвые распахнутые глаза…

– Этого я не подниму, – обернулась она к Виктору. – Анжей, похоже, исповедался незадолго до смерти. Принял причастие, искренне покаялся в грехах и не успел нагрешить снова. Или, что более вероятно, не раньше месяца назад поучаствовал в ритуале, направленном как раз против возможности поднять его мертвое тело. Болеслав Кошицкий очень предусмотрителен. И очень богат, такие обряды только мой куратор из Академии проводит, а гонорары у него…

Виктор разочарованно вздохнул. Минус один свидетель. Или… Или магичка согласилась провести ритуал подъема мертвецов только для того, чтобы отказать потом «по независящим от нее причинам»? Матерь божья, а я тут без ладанки, наедине с некромантом-подозреваемым, да еще и в морге!

«Áve, María, grátia pléna…», – мысленно воззвал Виктор.

– Прекратите, пожалуйста, мешаете сосредоточиться, – строго велела магичка, – не можете без искренних молитв – покиньте помещение.

– Извините. Я впервые имею дело с черной магией.

Анна только с досадой покачала головой и перешла к телу Олега из Альграда.

«Если она скажет, что и этого не может поднять – бью по голове и одеваю наручники, – решил про себя Виктор. – И пусть шеф со своей уверенностью в ее невиновности что хочет, то и делает».

Этот труп Анна разглядывала еще дольше. Снова терла виски, попросила помочь перевернуть тело на спину и даже ухо к его груди приложила – будто сердце в синюшном, бледном теле секретаря еще билось…

Виктор уже был готов к аресту.

– Помогите мне отвезти его наверх, – тусклым, лишенным всех эмоций голосом сказала Анна, – Олега поднять удастся. Он не был праведником, и Альград не настолько богат, чтобы заказывать сложные ритуалы.

Виктор незаметно перевел дыхание и взялся за каталку.

«Прости, парень так надо. Я найду твоего убийцу. И мне не все равно».

Для транспортировки трупов из подвала в секционную был устроен пологий пандус, так что Виктор легко закатил наверх грохочущую тележку. Они с Анной переложили тело на один из столов. Магичка начала распаковывать свою жуткую сумку – положила рядом с телом какие-то тряпки с бурыми пятнами, расставила в странном порядке несколько флаконов с разноцветными жидкостями. Потом пристально на них посмотрела, и передвинула один из них на пару сантиметров поближе к трупу.

Виктор молча наблюдал за манипуляциями, и удивлялся про себя – «Ау, рыцарь, что с тобой? Ты же верующий, христианин, тебе все это чернокнижие поперек души должно быть! А ты с интересом смотришь на подготовку, и хочешь получить ответы. Ты придумал все это, чтобы точно понять, виновна ли Анна Мальцева, или убийца кто-то другой. Ты безумно рискуешь, ты совершенно не уверен, что сможешь справиться с некромантом, если Анна все-таки ваш маньяк – но все равно, упорно лезешь в подпольный следственный эксперимент. Ради чего?»

Негромко скрипнула дверь, вошел шеф. Горностай на этот раз был без мундира, в простой рубахе, и похож не на легендарного начальника следственного, а на приказчика богатой мясной лавки. Шеф водрузил на соседний стол большую закрытую корзину. Внутри что-то шевелилось и скреблось.

– Извините, опоздал. Зато с пользой. Анна, тебе явно пригодятся, – кивнул он на корзину.

Магичка отошла от тела Олега и приподняла плетеную крышку. Из корзины тут же высунулись четыре белых кролика. Они вертели головами, озирались красными глазками, прядали ушами, один собрался выпрыгнуть, но Анна перехватила и приподняла зверька за уши.

– Зачем? – ледяным тоном спросила она у шефа.

– Тебе же силу надо? А они все равно на жаркое пойдут. Какая разница, кто их зарежет, ты или мясник? – пожал плечами шеф.

Анна повернулась к нему. Двигаясь мягко, будто перетекая, оказалась прямо перед Горностаем. Кролик замер в ее руках, остальные трое с жалобным писком забились в корзину.

По секционной прокатилась волна обжигающего холода. Виктору показалось, что у него волосы шевелятся на затылке, как у собаки, почуявшей дичь.

Самую страшную в своей жизни дичь…

Невысокая, худая магичка должна была казаться хрупкой и безобидной. Но разве может быть такой королевская кобра, поднимающаяся на хвосте?

Парализующий ужас, холод, мерные движения существа, которое язык не поворачивается назвать человеком! Нельзя ни крикнуть, ни вздохнуть, и на воле и вере, пытаясь прошептать, но сумев только мысленно воззвать: «Ave mater dei!», следователь сжал рукоять кинжала.

Стало капельку легче. Посмотрим, что эта ведьма сможет со сталью под ребрами.

– Чтобы поднять зомби, кроликов не хватит, – от каждого звука голоса Анны по секционной прокатывались новые волны ледяного ужаса.

Задеревеневшей рукой, не чувствуя пальцев, Виктор достал кинжал из ножен. Магичка на него даже не обернулась:

– Для ритуала желательно раскромсать человека. Вы, шеф, худоваты, но сойдете.

Виктор, продираясь через адский холод и ужас, шагнул к ней, хотя хотелось только бежать – в панике, без оглядки, нечленораздельно воя. Он наткнулся на каталку с телом Олега. Обойти ее не было сил, в голове взрывались черные фейерверки, причиняя дикую боль. Виктор всем телом толкнул каталку – ближе к жуткой твари, еще ближе, еще чуть-чуть – и можно будет упасть на труп, дотянуться кинжалом до некроманта.

– Но я не убиваю ради Силы, – отчетливо произнесла магичка, так и не обернувшись. – Ни людей, ни животных. Уберите кинжал, Виктор, здесь никому ничего не угрожает.

Следователь не сразу сообразил, что в комнате стремительно потеплело. Ужас пропал, оставив после себя только неловкое послевкусие – как же я по-дурацки себя вел!

Анна повернулась к Виктору и продолжила говорить – ласково, успокаивающе, как с большой злой собакой, готовой кинуться:

– Просто наш шеф забыл о моих убеждениях. Точнее, решил, что для пользы дела можно и поступиться принципами. А зря. Извините, Виктор, что я сорвалась.

Она погладила кролика, которого, оказывается, все это время держала на руках, и посадила его обратно в корзину.

Горностай смущенно пробормотал магичке: «Извини», отошел и уселся на подоконник. Как ни пытался Виктор вспомнить, что делал шеф в эти жуткие несколько секунд – не получилось. Он как будто выпал из памяти следователя.

Виктор кинул кинжал обратно в ножны и смотрел на притихших, прижавших уши кроликов. Поднять глаза на Анну было почему-то стыдно.

Анна передвинула каталку на прежнее место, поставила на табуретку рядом свою огромную сумку и что-то в ней с шуршанием искала. Через полминуты, когда Виктор окончательно перевел дыхание, она бросила через плечо:

– Господа, вы бы отошли вон в тот угол. Подальше. И не мешали. Предстоящий допрос обсудите, что ли? У вас будет минут пять, пока я смогу удерживать поднятого.

Шеф с Виктором молча подчинились. Как ни хотелось следователю задать массу вопросов и эксперту, и начальнику, он сдержался. Не сейчас.

Анна достала из своей сумки застиранный белый халат, надела его, застегнула на все пуговицы и замотала шею длинным льняным полотенцем. Натянула нитяные перчатки.

Заскорузлые тряпки, которые Анна принесла с собой, оказались использованными бинтами, залитыми кровью и гноем. Магичка начала тщательно обматывать ими труп.

Виктор с шефом, стараясь не шевелиться, стояли у противоположной стены.

– Желаете объяснений? – со злостью спросила Анна, завязывая узел на очередном бинте. – Как это черный маг убивать не желает? Кроликами, такими миленькими и пушистенькими, брезгует?

– Еще как желаю, – искренне согласился Виктор. – Если вам не сложно, конечно.

Шеф бросил на него предостерегающий взгляд, но промолчал.

– Думаете, я не видела, как вы на меня с самого первого дня косились? Конечно, раз я – некромант, так я же и убийца, без вариантов. Сжечь ведьму! Или как там у вас, в Империи, орут в таких случаях?

– Не знаю, – соврал Виктор, – никогда не слышал.

Магичка фыркнула, но вслух никак это не прокомментировала. Вскрыла флакон с оранжевой тягучей жидкостью и влила в рот трупа.

– Облепиховое масло, – пояснила она Виктору. – Никаких вам вытяжек из желчных пузырей драконов, все намного проще. Да еще и пойди, поймай того дракона… – тут она усмехнулась совсем ехидно, но Виктор предпочел не переспрашивать, в чем дело.

Шеф издал странный звук, как будто хотел что-то сказать, но промолчал.

– Ладно, – уже мягче продолжила магичка. – Нам всем неловко, мы все друг перед другом извиняемся за подозрения, кроликов и резкость.

– Согласен полностью, – с облегчением сказал Горностай. – Извини еще раз. Я же знаю, некромантам, чтобы колдовать, нужно незадолго до этого кого-нибудь мучительно убить. Вот и принес. Дело настолько важное, что про твои, Анна, принципы я не подумал.

– Вы хотели сказать «заморочки», – безжалостно сообщила магичка. – Но я вас понимаю, дело действительно особенное. Вся карьера на кону, да?

– Да, – согласился шеф, – и не только моя, ваша тоже. Тебе, Анна, еще и уголовное преследование светит. Кто-то сдал, что ты не просто ментальный медик, а еще и некромант, так что – сама понимаешь. Либо выдаем немедленный блестящий результат, либо – полный абзац. Не буду уговаривать, но ты б подумала…

– Да кто бы сомневался, – протянула Анна, тщательно перематывая бинтами шею трупа.

– Простите, что встреваю, – осторожно начал Виктор, – но про карьеру и так все понятно, а про кроликов – нет.

– Хорошо, – примирительно кивнула Анна, – шеф эту историю прекрасно знает, но времени у нас с вами много, мне этого красавца еще долго заматывать. Так что, если желаете сказок на ночь – извольте. Только сказки будут скучные.

– Я весь внимание.

– Жила-была девочка, – нараспев начала магичка, – и хотелось бы сказать «сама, дура, виновата», да неправда это.

Она грустно усмехнулась и продолжила уже обычным голосом:

– Я с этим родилась. Представляете, как весело быть некромантом в мирном семействе купца и доктора? Не понимать, почему тебя тянет к боли и смерти? Закручивать себя в бараний рог, чтобы не дать мерзкой твари, живущей в тебе, выйти наружу? Но вам, неверное, не слишком интересны мои переживания…

– Почему же…

– Да ладно, не в переживаниях дело, – оборвала Виктора Анна.

Она закончила обматывать труп, и приступила к изображению каких-то знаков на бинтах. Анна рисовала тонкой кисточкой, макая ее в чернильницу. Результат был похож на танцующих каракатиц, расплывающихся по ткани, но магичку это совершенно не смущало.

– Я все время за мамой увязывалась, в больницу. Помогала там, полы мыла, перевязки делала… получая огромное удовольствие от чужой боли. Хоть краем глаза посмотреть, рядом постоять с умирающим – огромным счастьем было. Пыталась хоть как-то заглушить тягу к убийствам. Хорошо, что родители все поняли до того, как я сорвалась, и вместо школы отправили меня в магическую академию Дракенберга. Там проверили уровень способностей – и началось веселье. Ректор сам прибежал на меня посмотреть, даром что великий маг, древний и все прочее… Вот только меня на тот момент уже заело. Знаете ведь, как девчонку-подростка заесть может?

Горностай с Виктором синхронно кивнули. Знаем, мол, как не знать…

– Я ненавидела себя, весь мир, Академию эту дурацкую – а, в особенности, мерзкую тварь-во-мне, «своего некроманта», как я это называла. И решила, что никого убивать не буду. Не хочу. Научите меня самоконтролю – и хватит. Идите вы все к черту…

* * *

Примерно 10 лет назад

Анька сидела в приемной ректора и прислушивалась к разговору в кабинете – глава Магической Академии то ли забыл, то ли сознательно оставил дверь приоткрытой. Она нервно подергала себя за косу (могла бы быть и потолще!), мельком глянула на свое отражение в высоком зеркале (мышь белесая, смотреть не на что!), смахнула соринку с подола «парадного» платья и вздохнула.

– Я отказываюсь принимать на свой факультет эту… абитуриентку! – донеслось из-за двери. – Да, способности есть. Но, простите за сарказм, ее религиозность и моральные принципы…

– Не мешают ей получать Силу без пыток и убийств, – отрезал ректор. – Сестра милосердия в больнице для бедных имеет дело с болью и смертью не реже некромантов.

– Элегантное решение, но все равно несерьезно. Нельзя отвергать классические методики.

– Я вынужден настаивать. Потенциально Анна очень сильный маг, мы не имеем права это игнорировать.

«Боже, пусть ректор просто прикажет некроманту меня учить, пока я не съехала с катушек и не искромсала кого-нибудь, урча от счастья!» – беззвучно взмолилась она.

– Вот прямо сейчас она поминает Господа, сидя за дверью и увлеченно нас с вами слушая, – усмехнулся декан-некромант.

Анька покраснела. Нарочито громко простучала каблучками по плитам пола приемной и решительно открыла дверь в кабинет.

Ректора – невысокого, быстрого, с копной золотистых волос, она уже видела. В кресле перед ним сидел ее будущий наставник – сгусток тьмы в темном балахоне. Анька удивленно поморгала, и сквозь темное пятно проступил вполне обычный силуэт очень худого темноволосого мужчины. Спустя еще пару мгновений она различила широкие скулы, рубленые черты лица и большие темно-карие глаза.

– Видали, коллега? – со смешком спросил ректор, – она вас насквозь видит. Даром, что никто не учил.

– Здрасьте, – тихонько сказала Анька. Наглости у нее хватило только на то, чтобы вломиться в кабинет без приглашения. Теперь горло перехватывало от смущения и очень хотелось сбежать. – Извините, что я вот так… Но мне очень, очень нужно научиться себя контролировать. И все. Я не отниму у вас много времени…

Некромант пружинисто встал с кресла. Обошел вокруг Аньки, преувеличенно насмешливо ее разглядывая.

– Серьезно? Просто контролировать?

– Да, – почти прошептала Анна, – я не буду никого мучить и убивать. Не хочу.

– Посмотрим… протянул декан, – а теперь, пожалуйста, оставьте нас. И прикройте за собой дверь.

Анна шмыгнула носом, молча кивнула и вышла.

– Теперь давай начистоту, можно не изображать светил науки, – декан уселся обратно в кресло и вытянул ноги, – Некромант-пацифист? Ты откуда этот, кхм, экземпляр выкопал?

– Ты ведь в курсе, откуда берутся некроманты, – вздохнул ректор, грустно улыбнувшись на скептический кивок декана, – немножко способностей и очень много ненависти к миру. А откуда взяться ненависти у любимой дочки купца и доктора? Большая семья, умные, образованные, проницательные родители, и еще бабушки-дедушки, которые души в ней не чают. Семейные обеды, разговоры по душам, масса добрых интересных книжек. Самая большая проблема – не отпустили гулять с подружками перед контрольной в школе. А еще она подбирала и пристраивала бездомных кошек и собак, при полном одобрении всей семьи. Девчонке негде было научиться ненависти! Ее любили все, кто был рядом. – Ректор немного помолчал, глядя в окно на цветущую яблоню. По его лицу промелькнула тень, о причинах которой декан мог только догадываться. Он многое бы отдал, чтобы узнать точно, что ворошится в памяти начальства.

– Знаешь, – грустно проговорил ректор, – я ей даже завидую.

– Ах, ты завидуешь! А мне вот интересно, что я с этим уникумом буду делать.

– Вообще-то, потенциально она сильнее всех, кого ты учил последние пару сотен лет. И, возможно, даже тебя.

– Рассмешил. Вот когда она уморит несколько тысяч человек, да не просто уморит – а по всем правилам, вот тогда ее сила будет хоть чего-то стоить. Сейчас это не некромант, а издевательство. Зверушек ей жалко! Где будет силу брать?

– А где раньше брала, когда способности стихийно проявились? – хохотнул ректор. – Эта хитрюга ассистировала матери на операциях. Особенно напрашивалась на самые тяжелые. Несмотря на все попытки обезболивания, страданий, которыми может питаться некромант, там хватает. Плюс наша девочка лично делала перевязки, прочищала язвы, вскрывала фурункулы и лечила ожоги. Вообще, выполняла массу противной, но очень болезненной для пациентов работы.

– Я уже говорил – элегантное решение. Но этого мало. Тем более что от перевязок никто не умирал, а энергия момента смерти тоже необходима, ты же знаешь.

– Ты думаешь, никто не умер на операционном столе?

– М-да… И что ты предлагаешь?

– Учить всерьез. У нее прекрасные способности и самоконтроль. Соблюдены оба условия для приема на твой факультет. Неужели тебе самому не интересно, что получится? К тому же, я уверен, этой детской вредности хватит ненадолго, и скоро она спокойно займется вивисекцией.

Некромант прошелся по кабинету. Поддел пальцем медный колокольчик, свисающий с книжной полки на длинном шнурке. Колокольчик глухо звякнул. Ректор поморщился. Некромант вернулся в кресло, закинул ногу на ногу, еще раз скептически хмыкнул…

– Говоришь, способности? Впрочем, я и сам вижу, девчонка уникальная. Попадись она мне младенцем, пока ей не задурили голову жалостью и прочими сантиментами… Ладно. Уговорил. Мне действительно интересно, сколько она продержится со своими убеждениями. Дар должен прорваться… Я попробую.

Ректор облегченно вздохнул. Возможно, даже слишком громко – чтобы продемонстрировать важность решения декана.

– Кстати, – поинтересовался некромант, – откуда ты столько знаешь про ее семью? Собеседование проводил?

– Не понадобилось. Мне про нее рассказали во всех подробностях. Я все узнал от ее бабушки.

– Что?!

– Кто же отпустит девчонку одну за тридевять земель? Ее к нам бабушка привезла. Очень милая и элегантная пожилая дама, уговаривала меня взять внучку на учебу, а то пропадает способный ребенок.

– Ого! Вот теперь ты меня совсем заинтриговал. Ладно, я посмотрю, что можно с этой девицей сделать… Ну вы даете! Бабушка привезла. Учиться некромантии.

* * *

Анна провела руками по лицу и вздохнула.

– Как именно ректор декана уговорил – я не знаю. Не вникала. Сколько я от наставника насмешек наслушалась за то, что отказывалась убивать даже мышей… Но держалась. На злости, на детской вредности, как он любил говорить. Кое-как смирилась с тем, кто я есть. Прекрасно изучила теорию, а практиковать – это не для меня. Я ведь больше всего хотела не убивать, а лечить! Так что, когда узнала, что у меня есть еще и небольшие ментальные способности, тут же кинулась учиться медицине. Вот и получилось… недоразумение. Потенциально – сильнейший некромант, а на самом деле – полудохлый медик. Смешно, да?

– Не смешно, – покачал головой Виктор. – Простите меня за подозрения. Вас Святая Евдокия потому и благословила?

– Да. Она добровольцев для работы в больнице искала, а мне, как я из Академии вернулась, нужно было чем-то заниматься. Она поняла все мгновенно… Оп-па! Все, вечер воспоминаний закончен, работаем.

Тело покойника окуталось черной дымкой. Знаки, нанесенные Анной на бинты, расплывались в воздухе вокруг него. Что-то потрескивало, резко запахло какой-то едкой дрянью, из уголка рта мертвеца потекло оранжевое облепиховое масло, и казалось, что с ним вытекает что-то еще – тень, смерть, страх…

Виктора передернуло. Он с трудом заставил себя не молиться.

Анна посмотрела на них с шефом. Ее тусклые серые глаза, кажется, наливались сверкающей чернотой. Магичка взяла мертвеца за плечи, приподняла и крепко обняла, прижавшись лбом к его лбу. Виктору показалось, что руки трупа чуть дернулись – обнять ее в ответ. Было что-то невыносимо неправильное в этом объятии – Анна и Олег казались соскучившимися любовниками, одновременно живыми и мертвыми. Не магом и объектом заклинаний, некромантом и зомби, а чем-то единым, перетекающим друг в друга…

Виктор думал, что магичка будет звучно читать заклинания, и зомби просто встанет по ее воле. Но что она поднимает буквально, всем своим телом, помогая и поддерживая… Смотреть на это было почти невыносимо – будто подглядываешь за чужой любовью. Или за чужой смертью.

Краем глаза Виктор видел, что шеф уткнулся в какие-то бумаги, отвернувшись от жуткой картины, и позавидовал выдержке Горностая.

– Сюда, живо! – велела Анна.

Труп Олега сидел на каталке. Его слегка качало, колеса тележки поскрипывали, но Анна придерживала ее ногой. Руками она продолжала обнимать мертвеца. Его взгляд блуждал по секционной, зомби моргал и выглядел невероятно жалко. Никакого мертвенного рыка, никакой злобы, даже тени агрессии не было в нем – только бесконечная боль и усталость.

– Спрашивайте. Только быстро, – Анна чуть встряхнула оживший труп.

Виктор в два прыжка оказался перед ними.

– Кто тебя убил? – первым делом спросил следователь.

– Я не видел, – ровным голосом отозвался мертвец. – Он подошел сзади.

* * *

«Анжей. Это он, тварь, маньяк, убийца!» – гравий дорожки в парке похрустывал под ногами, Олег почти бежал. «Черт с ней, с лентой – нужно успеть. Пусть конунг потом порвет меня на тряпки за воровство, но я должен с ним поговорить, пока…»

Когда чья-то рука зажала ему рот, а вторая легла на затылок, Олег успел только удивиться. Он ведь был один в этой части парка, и не слышал шагов за спиной! Но вот – рука, боль, и терпкий запах одеколона с кофейной ноткой…

Секретарь никогда не был особенно религиозен, но сейчас единственным, что возникло в его гаснущем сознании, были вбитые с детства слова:

Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum… Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое…

Боль и холод заполнили все. Лента, экономика, владетельные господа… Ничего не осталось. Было только равнодушное небо над деревьями княжеского парка, меркнувшее в глазах эзельгаррского гения коммерции.

Олег очень хотел спросить – «Зачем?» – но сил больше не было.

Господи, прими душу раба Твоего…

* * *

– Не тормозите, – подогнала его Анна, увидев, что Виктор слегка замялся.

– Что ты знаешь о своем убийце? – подкинул вопрос подошедший Горностай.

– Он выше меня, – послушно ответил зомби. – Пахнет дорогой парфюмерией, названия не знаю. Ходит бесшумно. Я шел от беседки, там камни на дорожке, но его не слышал.

– Ты убил Анжея из Кошица? – снова вступил Виктор.

– Нет.

– Кто убил проститутку Верку и сторожа? Ты?

– Убивал Анжей. Не я.

– Почему ты считаешь, что это был Анжей?

– Ленту у фрайин он меня украсть заставил. А ленту у трупа нашли. Значит, он.

– Откуда у тебя был нож, которым их убили? И плат, в который нож заворачивали?

– Их у меня не было.

Зомби покачнулся, Анна с трудом его удержала. Извернулась, схватила флакон с чем-то коричневым и плеснула мертвецу в лицо. То, что когда-то было Олегом, облизнулось мертвым, зеленоватым языком.

– Быстрее давайте, – прошипела магичка, – осталось совсем чуть-чуть.

Виктора слегка потряхивало от азарта. Он должен получить ответы от этого жалкого существа! Должен! Прямо сейчас!

Виктор в шагнул еще ближе к мертвому свидетелю. Зомби, жалко ссутулившийся в объятиях магички, поднял голову навстречу следователю – и Виктора как кипятком окатило. В глазах мертвеца плескалась дикая, безумная жажда крови. Блуждающий взгляд трупа остановился чуть выше воротника Виктора и больше не отрывался от этой точки. Следователь чувствовал взгляд кожей, под которой пульсировала яремная вена.

Он отшатнулся и провел рукой по шее, стирая почти наяву ощущавшиеся липкие следы.

– Осторожнее, – одернула Виктора магичка, – кинуться я ему не дам, но с милым секретарем у этой твари только память общая.

– Кому выгодна твоя смерть? – спросил Виктор.

– Всему Заозерью, – с ноткой гордости прохрипел труп.

Тело Олега обмякло и повисло на руках Анны. Магичка поморщилась и быстро опустила его обратно на каталку. Покойник стремительно разлагался. Через пару минут он выглядел так, будто неделю пролежал без всякого охлаждения.

– Вот и все, – устало сказала Анна, присаживаясь на стул. – Вы получили, что хотели?

– Да, спасибо, – отозвался шеф, – вопросов, как обычно, больше, чем ответов – но хотя бы ясно, у кого и что спрашивать. Виктор, завтра в семь утра обсудим дальнейший план расследования.

– Есть, – кивнул следователь.

– Ну, тогда до завтра. – Шеф направился к двери. После деланого покашливания магички и ее кивка в сторону корзины, Горностай покачал головой, подхватил притихших кроликов, демонстративно поклонился Анне и вышел.

Виктор засобирался было следом.

– Господин следователь, – с ехидным смешком окликнула Анна Виктора, – а Вы куда? Горностай – большое начальство, ему можно, но вы-то не бросите напарника прибираться в одиночку?

– Прибираться? – с недоумением спросил Виктор, – так тут вроде и так чисто…

– А он? – Анна кивнула на труп. – Как считаете, что подумает любой, увидев на покойнике эти бинты? Или предлагаете мне одной приводить полуразложившееся тело в порядок?

Виктор непроизвольно сглотнул. Перспектива возиться с гниющим, отвратительно воняющим трупом его совершенно не радовала. Но действительно, не бросать же напарника? К тому же, Виктор чувствовал себя виноватым за прошлые подозрения, хоть и понимал, что был обязан отработать все версии.

– Командуйте, мистрисс, – ответил он, постаравшись, чтобы в голосе было поменьше обреченности.

Виктор совершенно не хотел потом вспоминать, как они с магичкой осторожно срезали бинты с подгнившего тела свидетеля. От запаха кружилась голова, несколько раз Виктор чувствовал подступающую тошноту, но кое-как удержался. Рядом с Анной показывать слабость было стыдно. Чтобы хоть как-то отвлечься, он спросил:

– Зачем бинты? Я читал, что маги мертвяков поднимают просто так, без всяческих ухищрений… Простите мое невежество, но интересно же!

Анна грустно и понимающе усмехнулась.

– Так то маги. Практики, а не теоретики. Любой обычный некромант перед ритуалом зарядился бы энергией по всем правилам, мучительно убив несколько животных… Хотя лучше, конечно, человека. И сидел бы на удобном стуле, управляя зомби. А я… Не могу я так. Так что приходится выискивать способы. Я эти бинты примерно год собирала, снимала с пациентов, умерших в больнице. Хотела еще матрас с койки неотложки украсть – там смертей хватает, не всех покалеченных можно спасти. Но не вышла кража.

– Говорят, магическую силу в амулеты собирают? А почему бинты? – Виктору было все равно, что спрашивать, лишь бы хоть чуть-чуть отступила тошнота.

– Потому что это тоже, как вы выразились, амулеты. Магическая, а особенно – некротическая энергия лучше всего хранится в том, что было когда-то живым. В ткани, в дереве, кто-то чучела использует. Эх, видала я однажды чудную шкатулку из плахи, на которой кучу народа казнили…

Магичка мечтательно сощурилась. Видимо, хорошая была шкатулка. Полезная.

– А металлы? Вы говорили, что на оружии след остается?

– След, а не сила. Это как компот – на скатерти прекрасно видны его следы, но если хотите компот сохранить – берите кувшин.

Анна свернула последний бинт и убрала в сумку. Села на стул, откинулась на спинку и прикрыла глаза.

Виктор откатил тележку с телом на место в ледник. Поднялся обратно и присмотрелся к магичке, сидевшей в той же позе на стуле. Кажется, она задремала.

Только сейчас, в ровном свете масляных ламп, Виктор увидел темные круги у нее под глазами, несколько морщин, трещинки на губах… Магичка выглядела очень уставшей. Измотанной.

– Давайте я вас домой провожу? Сумка-то тяжелая, – осторожно предложил Виктор. Оставаться здесь, в секционной, ужасно не хотелось.

– Давайте, – согласилась Анна. – Надо хоть чуть-чуть поспать, завтра работы гора… – Она медленно встала, – вы идите, а я сейчас лампы погашу и догоню.

На крыльце морга магичка глубоко вздохнула:

– Ароматы-то какие! И не подумаешь, что там, – она мотнула головой в сторону секционной, – все совсем не так.

Ее немного шатало от усталости. Виктор предложил ей руку, но Анна с вежливой улыбкой отказалась.

– Ничего. Я лучше сама. Просто в последнее время часто я слишком возвращаюсь домой заполночь. Если обопрусь на вашу руку – рискую заснуть на ходу, как почти неделю назад… Надо было того парнишку попросить меня проводить, а то зря пялился… – усмехнулась Анна. И сразу же, без перехода, с досадой воскликнула:

– Твою мать!

От такой резкой перемены настроения спутницы Виктор слегка опешил.

– Идиотка! Какая же я идиотка!

– Мистрис? Что случилось? – с тревогой спросил Виктор.

– Все случилось, господин следователь. И если вы меня арестуете за препятствие правосудию, укрывательство, подстрекательство и общую глупость, будете абсолютно правы. Я видела маньяка. Более того, я его спровоцировала.